Труды Отечества. Часть 2

Второй советник британского посольства в Пекине, являвшийся куратором секретной службы Его Величества, мистер Грегори Вудроу с непроницаемым лицом слушал доклад майора Сноу о действиях русских войск в Синьцзяне. Ввод Россией военных соединений на территорию соседнего государства британцы немедленно квалифицировали как нарушение недавно подписанных соглашений о неприкосновенность китайских границ и развернули бурную полемику в Лиге наций. Рьяно беспокоясь о целостности Китая, англичане полностью игнорировали причины побудившие Россию сделать этот шаг, называя их чересчур преувеличенными.

Наблюдая за развитием второго русско-китайского приграничного конфликта, мистер Вудроу хорошо помнил, какой отрицательный резонанс на берегах Темзы получило известие об обретении независимости Монголии, благодаря походу барона Унгера. Главный герой дня, временный глава британской миссии в революционном Китае мистер Перкенс, вместо похвал и одобрений по поводу удачной ликвидации русского генерала, был направлен в Буэнос-Айрес, где и прибывает поныне в ранге помощника военного атташе. И поэтому, не желая повторить опальную судьбу Перкенса, Вудроу стремился, постоянно держать руку на пульсе событий в Синьцзяне.

Хэнк Сноу, собеседник Вудроу, переведенный в Пекин четыре месяца назад по протекции старого школьного товарища господина второго советника, был энергичным и думающим молодым человеком, прошедший хорошую дипломатическую школу в Индии. С начала вторжения русских, он быстро наладил разведывательную работу в Синьцзяне и раз в три дня докладывал мистеру Вудроу всю последнюю информацию о положении дел в этой провинции.

- Русские продолжают строго придерживаться ранее взятых на себя обязательств, сэр. Заняв приграничную территорию, именуемую уйгурами как Семиградье, они не предпринимают никаких попыток продвижения в глубь Синьцзяна по направлению к Урумчи. Нигде не запрещена деятельность китайской администрации генерала Цзынь Шужэня. Русские только поставили под свой контроль сбор налогов с местного населения, которые, по словам командующего особой бригады генерала Анненкова пойдут на содержание его солдат.

Борясь с местными бандами, русские одновременно вынуждены всячески сдерживать сепаратистские порывы главного синьцзянского бунтовщика Якуб-хана, требующего от генерала Анненкова скорейшего провозглашения независимости Восточного Туркестана. Уйгурский лидер очень недоволен нерешительностью русского командующего в этом вопросе и сильно обижается на него. Выступая перед уйгурами, он упрекает русских уже однажды отдавших уйгуров под власть Китая и открыто говорит, что не позволит этому повториться – говорил Сноу, бегло заглядывая в свой раскрытый блокнот.

- Что же, действия Якуб-хана нам очень на руку, поскольку лишает русских устойчивого влияния среди уйгуров и одновременно раскачивает лодку в столь сложной обстановке. Нам следует всячески подогревать националистические чувства среди уйгурской верхушки и тем самым, серьезно осложнить деятельность генерала Анненкова. Чем труднее русским будет сохранять внутренний порядок в Восточном Туркестане, тем будет лучше для нас. Вместо одного своего врага в виде бандитских шаек, они будут еще бороться с уйгурским национализмом, а это гораздо труднее, чем просто стрелять из винтовок и рубить шашкой – нравоучительно произнес Вудроу.

- Не вызовут ли наши действия в отношении уйгуров протест со стороны китайцев. Ведь рано или поздно им станет известно о наших действиях – осторожно спросил помощник.

- Ерунда, Хэнк. В Китае сейчас нет сильной руки, которой следует опасаться. Его целостность существует только благодаря конкуренции между великими державами и не более того. Вашингтонский договор по Китаю, это только бумажка, с помощью которой мы сумели оградить чересчур сильный аппетит японского микадо. Как они не упирались, а под совместным нажимом им все же пришлось отдать Циндао, Шаньдунь и ограничиться Квантуном. Если бы они сговорились с русскими, нам пришлось бы гораздо труднее но, слава Богу, между ними Цусима и Мукден, а это не скоро забудется. По крайней мере, ближайшие десять-пятнадцать лет.

- Но… – попытался сказать своё слово Сноу, но сэр Вудроу энергичным взмахом дымящейся сигары заставил замолчать молодого человека.

- Даже если генерал Цзынь узнает о нашей деятельности, то он, несомненно, будет молчать. По сути дела мы только играем ему на руку. Взбудоражив уйгуров, мы заставим русских покинуть Туркестан, после чего закроем глаза, как китайские войска вырежут всех мятежников на вполне законных основаниях военного времени. Это действие по наведению порядка, будет большим плюсом для генерала Цзынь при любой из военной клики, которая будет править Пекином. Ведь уничтожив уйгуров, они освобождают земли для китайских переселенцев. А это очень серьезный аргумент в нынешней политике.

- Вы как всегда правы сэр – быстро сказал Сноу, чем заслужил милостивый кивок второго советника.

- Мне приятно иметь дело с вами молодой человек, так как вы налету схватываете мои мысли. Что нам известно о генерале Анненкове и его окружении?

- Сам генерал Анненков боевой офицер. В 1915 году сумел вывести из немецкого окружения остатки 4 Сибирского казачьего полка. В дальнейшем вел активную партизанскую борьбу в немецком тылу, за что был награжден георгиевским и анненским крестом, а так же георгиевским оружием, орденом Почетного легиона и нашей медалью «За храбрость». Войну Борис Владимирович, закончил в звание полковника и нынешний чин генерал-майора, скорей всего получил благодаря протекции на верхах. Так думают наши эксперты в Лондоне, и я склонен согласиться с их мнением.

- Я тоже так думаю, дальше.

- Его начальник штаба полковник Барабанов хорошо известен нашим военным. Это чисто штабной работник, не сделавший на войне большой карьеры, хотя получил несколько боевых наград; кресты Владимира, Анны и Станислава. Все знающие его люди характеризуют его как педанта и прекрасного исполнителя чужих приказов, при этом полностью лишен амбиций – Сноу быстро перелистнул лист блокнота и невозмутимо продолжил.

- Сразу видно, сэр, что русские в спешке готовили офицерский корпус особой бригады, поскольку среди них есть одна знаменательная личность. Это капитан Тухачевский Михаил Николаевич. В начале войны успешно воевал против австрийцев, но в феврале 1915 попал в немецкий плен, в котором находился до средины 17 года, предприняв несколько неудачных побегов. Последний раз бежал из крепости Ингольштадт – сказал Сноу, сделав многозначительную паузу.

- Это интересно – молвил мистер Вудроу, имевший определенное представление об условиях содержания пленных офицеров в казематах Ингольштадта.

- Вам будет еще интереснее сэр, если вы узнаете, что перед столь удачным побегом, господин Тухачевский дал согласие в сотрудничестве с германской разведкой. Бумага о его согласии, по счастливой случайности оказалась в той части немецкого архива, что сумели достать наши коллеги в Германии.

- Продолжайте Хэнк, мне и в правду интересно.

- Возможно, это был хитрый ход со стороны господина Тухачевского. Оказавшись в Швейцарии, а затем во Франции он вступил в Русский легион и сделал там хорошую карьеру, дослужившись до чина штабс-капитана и получив медаль «Почета» для иностранного легиона. Был ранен в июле 1918 года и больше участие в боевых действиях не принимал, числясь, в штабе полковника Оболмасова, с которым знаком по Александровскому военному училищу. Вышел в отставку в 1919 году и вернулся в строй в 1922, получив при этом чин капитана.

Согласно немецким документам, господин Тухачевский очень амбициозен и самолюбив. Ради продвижения по службе готов на любой поступок и действие. Эти данные полностью совпадают с данными, полученными из нашего посольства в Москве и агентурными донесениям из Кульджи. Господин Тухачевский с радостью согласился на участие в этом походе, хотя многие офицеры запаса отказались. В офицерском кругу он часто критикует действия своих прямых начальников, которые, по его мнению, не столь эффективно руководят действиями бригады, и каждый успех в борьбе с местными бандами приписывает себе.

- Браво Сноу, это очень хороший материал для вербовки. Как у него с женским полом? Насколько я знаю, таким люди просто необходимо присутствие рядом с ним красивых и эффектных женщин.

- Вы совершенно правы, сэр. Тухачевский женат, у него так же была любовница, которая застрелилась при весьма туманных обстоятельствах. В Кульдже он завел небольшой роман с местной кокоткой Сьюзи, нашим давним информатором. Думаю, через неё нам следует познакомить господина капитана с одним из наших агентов, с последующей вербовкой.

- Кого предлагаете послать?

- Может быть Джафара? Он уже имеет богатый опыт по вербовке агентов. Кроме этого он свободно говорит по-русски, хотя по немецким бумагам, Тухачевский хорошо говорит по-немецки и по-французски.

- Джафара? Хороший выбор. Пришлите его ко мне завтра к трем часам дня и будьте сами.

- Слушаюсь сэр.

- А каковы наши успехи в Кашгарии?

- Увы, сэр. Похвастаться нечем. Подпоручик Рокоссовский оказался типичным русским фанатиком, несмотря на своё польское происхождение. Он немедленно арестовал нашего агента Файзулло, когда тот пытался повести вербовку и передал его в руки господина Максимова. К счастью во время допроса Файзулло пытался бежать, и был убит казаками.

- Это точные сведения?

- Согласно донесениям наших осведомителей, об этом, уже на другой день после ареста Файзулло говорил весь базар Кашгара.

- Возможно, Файзулло допустил какой-то просчет или поторопился начать вербовку подпоручика. Эти азиаты вечно торопятся, стремясь доказать свою полезность британской короне – недовольно проговорил Вудроу, который сам настоял на вербовке Рокоссовского.

- Возможно сэр – быстро согласился Сноу, моментально почувствовав, откуда дует ветер – но возможно мы просто переоценили в наших расчетах польскую кровь подпоручика.

- Скорее всего. Вам так и не удалось установить кто, это такой подполковник Максимов?

- Увы. У русских это очень распространенная фамилия, как и звание подполковник. Наши эксперты в Лондоне не исключают, что это псевдоним, хотя с точностью ручаться не возможно. Собранный нами словесный портрет, не помог в идентификации этого человека. У него типично русское лицо и нет особых примет. Известно так же, что он никогда ране не служил в Средней Азии и направлен в Семиречье по линии Главного военного управления. Это впрочем, очень спорные сведения, поскольку получены через двойного агента в Москве и не исключено, что они нам любезно подставлены русской стороной.

Вудроу недовольно скривил лицо и энергично затушил свою сигару в массивной пепельнице.

- Не люблю темных лошадок, а господин Максимов явно из этого табуна. И только не говорите Сноу, что вам это нравится, и невидимая схватка с врагом будоражит вашу кровь. Поверьте мне, это у вас от молодости и от того, что вы еще не получали хорошего нагоняя от начальства. Но не печальтесь, со временем это пройдет – сварливо пообещал Вудроу, который вот-вот должен был отпраздновать пятидесятилетие. Молодой человек молча проглотил незаслуженный «гаф» и с истинно британской выдержкой продолжил доклад.

- После ликвидации отряда Артабека, в Кашгарии уже не осталось крупных бандитских соединений, способных доставить русским серьезных проблем. Так что возможно в скором времени русские смогут перекинуть часть своих сил в Джунгарию – предположил Сноу, но начальник не согласился с его мнением.

- Вряд ли. У русских довольно ограниченное число солдат в Кашгарии, и если они снимут хотя бы треть, они не смогут полностью контролировать ни Кашгар, ни Яркенд. Создавая особую бригаду, они основательно подчистили Семиреченское казачество, а сообщений о переброске соединений Уральского или Сибирского казачества у нас нет, ровно как нет сообщений о переброске к границе регулярных частей. Наши агенты в России внимательно следят за всеми железнодорожными перевозками в этом направлении.

Кроме этого, капитан Кениг по-прежнему находиться в госпитале Верного, продолжая полностью связывать руки подполковника Максимова своей болезнью. При всех способностях подпоручика Рокоссовского, согласно традициям русской армии, на него никогда не возложат командование кашгарской группировкой. Слава богу, нам хоть в этом повезло, и господин темная лошадка, от которого я опасаюсь определенных неприятностей, не сможет помешать нашим действиям в Кульдже – нравоучительно выдал своё резюме Вудроу.

- Да, сэр – согласился молодой человек, хотя в душе имел несколько иное мнение. Его энергичная душа видела все происходящее несколько в ином ключе, но господин второй советник желал понимать только свою точку зрения.

- Значит, завтра милый Сноу, я жду вас с Джафаром в три часа. А теперь извините, меня ждет посол.

Вместе с британскими разведчиками, не менее активную деятельность в раздираемом гражданской войной Китае, вела и японская разведка Квантунской армии, возглавляемая в течение нескольких лет, умным и дальновидным полковником Доихарой. Получив из рук молодого микадо орден Хризантемы за успешную операцию по освобождению из рук революционеров последнего китайского императора Пу И, он так же стал обладать правом прямого обращения к императору, что особо возвысило полковника в армейской среде.

Делая основную ставку на скорое присоединение к Японии вслед за Кореей и Маньчжурии, Доихара сделал местом своим пребывания именно Мукден, а не Пекин, в чем был скрыт тайный смысл его миссии. Считая, что рано или поздно, восточные земли Китая обязательно перейдут под власть Японии, полковник старательно готовил почву для вторжения японской армии и быстрого разгрома врага. Словно паук, он упрямо ткал невидимые нити своего влияния, плотным коконом опоясывая свою жертву.

Был уже поздний июньский вечер, когда полковник с почтением скользнул в широко распахнутые двери кабинета принца Коноэ, пригласившего Доихару в свою мукденскую резиденцию для доверительной беседы.

Принц недавно прибыл из Токио, где уже завершились празднества по поводу рождения в семье молодого императора принцессы Тэру. Все японцы надеялись, что императрица Нагако подарит стране наследника престола, но судьба судили иначе.

Молодой и энергичный член императорской фамилии, тридцати летний Коноэ Фумимаро был ярым сторонником правого крыла японского общества, усиленно подталкивающего императора Хирохито к новому расширению границ великой Японии. Получивший блестящее воинское образование император и сам был не прочь вписать своё имя в анналы родной истории, но все упиралось в экономику страны. Она только-только стала поднимать голову от того тяжелого бремени долгов имевшихся у страны со времен русско-японской войны 1904 года. Сторонники мирного развития страны во главе с Цуёси, стремились всячески ограничить аппетиты армейской верхушки, которые только и жили былыми лаврами Мукдена и Цусимы.

Именно под давлением Цуёси и его сторонников, Япония была вынуждена отказаться от своих недавних приобретений в Китае, что вызвало глухой гнев со стороны генералов и адмиралов. Они бы долго и упорно сопротивлялись возвращению китайцам Циндао и Шаньдуня, но против них сыграл фактор, которым они постоянно подчеркивали; минимальные жертвы при захвате этих территорий. Попытайся Цуёси согласиться с возвращением Пекину Квантуна, на чем настаивали англичане и американцы, и он был бы сметен гневной толпой вышедших на улицы японцев, которые потеряли многих родных и близких в той войне.

Отдавать то, что ты уже считал своим всегда больно и неприятно но, поступившись малой частью своих трофеев, японцы полностью сохранили за собой все остальное; тихоокеанские острова и часть Новой Гвинеи. Кроме этого, японцам удалось сохранить в неприкосновенности свои линкоры и добиться тоннажной квоты, которая была равна квоте США. Удачно избежав потерь на море, Япония была единственным в мире государством, чей флот мало, чем уступал по своей мощи американцам.

Обе державы принялись энергично осваивать южные просторы Тихого океана, разворачивая на малых островах военные базы, боевые стоянки кораблей, при этом ревностно следя за действиями противоположной стороны. После окончания войны, в этом регионе было только две силы, два молодых хищника, которые только приглядывались и примерялись друг к другу, прежде чем сойтись в жестокой схватке за обладание первенства над этим стратегическим районом мира.

После обмена церемониальными приветствиями, оба собеседника уселись за низкий столик, где перед каждым из них стояла маленькая чашечка сакэ. Принц был ярым поборником японской культуры и обычаев, что вызывало у Доихары теплые чувства. Слишком много в последнее время в империи появилось почитателей Европы и Америки, которые без особых колебаний принимали чужую культуру и обычаи ради получения доходов в торговле.

Отправляясь в Мукден, а не в Далянь, главный центр Квантуна, принц Коноэ лишний раз подчеркивал, что южная Маньчжурия находиться в сфере японских интересов, и подпись под Вашингтонским договором есть только тактическая уловка, при полном сохранении прежнего стратегического направления. В Мукдене располагалось два батальона японских войск для охраны многочисленных японских миссий находившихся в столице маньчжурских императоров.

Кроме этого, вдоль всей ветки Южно-Китайской железной дороги, имелись многочисленные сторожевые посты, общая численность которых равнялась одному полку, укомплектованному по нормам военного времени.

- Как вы в целом оцениваете здешнюю обстановку, уважаемый Доихара? – спросил принц невысокого человека, от успешных действий которого очень много зависело в судьбе империи.

- Маршал Чжан Цзолинь крепко держит верховную власть в Маньчжурии, опираясь твердой рукой на свою многотысячную армию. Именно с её помощью он успешно подавил выступления крестьян в Гирине и уничтожил многие банды хунхузов, расплодившихся в огромном количестве благодаря войне.

Чжан Цзолинь недовольно воспринял смену власти в Пекине, но каких либо действий против маршала Пэйфу не предпринял, и по нашим данным не планирует. На сегодня, силы Чжилийской клики заметно превосходят армию и маршалу, более пристало думать о защите своих владений, а не об их расширениях. При этих обстоятельствах, маршал Чжан Цзолинь, делает хорошую мину при плохой игре. Проводя один военный смотр за другим, он демонстрирует всем мощь своей армии и свою решимость отразить любую агрессию против Маньчжурии. Согласно сведениям, поступающим из Пекина, господин Пэйфу больше всего озабочен проблемой с Сун Ятсеном, чем нашим маршалом Чжаном.

- Но насколько я знаю, Сун Ятсен серьезно болен и большую часть времени проводит под присмотром врачей – удивился Коноэ.

- Простите принц, я не точно выразился. Конечно дорогой Сун, уже не играет активной роли во внутренних делах Китая, но у него есть очень энергичный приемник. Я имею в виду Чан Кайши. Он уже показал себя человеком дела захватом власти в Гуанчжоу. К нему проявили внимание русские, с посланником которых у него была отмечена тайная встреча.

- Да, нашему северному соседу, так же хочется ухватить свой кусок китайского пирога. Как вы расцениваете ввод русских войск в Синьцзян? Насколько серьезно это может повлиять на положение сил в Китае?

- Ввод русских казаков, а именно они составляют главную силу русских войск, доставляет больше хлопот нашим британским друзьям, чем нам – сдержанно улыбнулся Доихара. - русские не продвинулись дальше заявленной ими черты, не поддерживают уйгурских националистов и занимаются только истреблением бандитов.

- А не усматриваете ли вы в этих действиях новой авантюры, подобно походу Унгерна? – спросил принц, чуть прикоснувшись к чашечке с сакэ.

- Нет, господин. Генерал Анненков обычный добросовестный служака, амбиции которого не простираются дальше своей военной карьеры, в отличие от планов мирового господства покойного барона. Он не сплачивает вокруг себя уйгуров для похода на Пекин, с целью захвата верховной власти. Все те сведения, которыми я располагаю, однозначно говорят против вашего предположения принц.

- Я тоже так считаю, дорогой Доихара, но был обязан спросить, поскольку в Токио возникли некоторые опасения. Однако ваше уверение позволит мне полностью развеять страхи некоторых членов правительственного кабинета.

- Почту за великую честь, если мой скромный труд хоть чем-то поможет такому человеку как вы Ваше Высочество – поспешил заверить хозяина полковник и тот снисходительно кивнул головой. Церемониал был соблюден, и можно было продолжить беседу.

- Пока наша армия и флот не вполне готовы, к тому, чтобы сделать Маньчжурию, если не частью нашей империи, то хотя бы дружественной стороной. Слишком много сил и средств отнимает у нас южное направление, где активно начинают гнездиться американцы. Поэтому здесь в Китае, мы вынуждены довольствоваться ролью стороннего наблюдателя и здесь, как никогда важна ваша тайная работа полковник. Как чувствует себя господин Пу И? Надеюсь находясь в Даляне он не испытывает особых нужд? Ведь он все-таки император, и занимает важное место в наших китайских планах.

- Господин император находиться полностью на нашем обеспечении и с момента переезда в Далянь из Циндао, решительно ни в чем не знает отказа – спешно заверил принца Доихара.

- Надеюсь, его правильно наставляют, что только с нашей помощью он сможет вернуть себе утраченный трон?

- Не сомневайтесь принц, все идет, так как должно было идти. Господин Пу находится под надежным присмотром, можете мне поверить – заверил полковник.

- Что же охотно верю и этому. Когда дело в ваших руках я спокоен дорогой Доихара – произнес принц и его собеседник в знак почтения склонил свою голову перед членом императорской фамилии.

- Ваши слова об активности русских в отношении Чан Кайши, меня заинтересовали. Не имея возможности договориться с чжилийцами, с которыми активно работают британцы, они пытаются сделать ставку на Гоминьдан. Что, по-вашему, они могут предложить китайцам в настоящее время? Военную помощь, своё политическое влияние, деньги? Ваше мнение.

- Только деньги и в крайнем случаи военных советников. Оказание более широкой военной помощи, я полностью исключаю – быстро ответил полковник и, заметив требовательный взгляд принца, поспешил пояснить свои слова.

- Гоминьдан базируется на самом юге страны и поставка им любого вида вооружения дело весьма и весьма хлопотное и затруднительное. Любой транспорт с оружием, отправленный русскими из Владивостока может быть легко перехвачен и остановлен кораблями императорского флота, как в Цусимском проливе, так и в проливе Лаперуза. Кроме этого, на сегодняшний момент, при всех своих успехах Чан Кайши это не тот лидер, что сможет одолеть чжилийскую клику. Пока в его распоряжении нет хорошо обученных и хорошо вооруженных солдат и поэтому гораздо проще оказывать тайную помощь деньгами и советниками – сказал Доихара но, видя некоторую тень сомнения на лице принца Коноэ, быстро добавил. - Все тайные операции Ваше Высочество, в принципе всегда проходя по одним и тем же схемам, с небольшим отклонением с учетом местной специфики. За четыре тысячи лет, человечество не придумало ничего нового в стратегии и тактике тайных войн, проводя только небольшую модернизацию средств.

Принц с пониманием кивнул головой и, допив сакэ, с достоинством произнес:

- Я очень рад, что партия войны имеет в числе своих сторонников такого умного и проницательного человека как вы полковник Доихара. То, что вы сейчас узнаете, является важной государственной тайной и ваша сопричастность к ней, наглядно демонстрирует ту высокую степень доверия, которую я вам оказываю.

Среди тайного совета идут постоянные дебаты, куда направить остриё нашего следующего удара на север против России или на юг против Англии, Франции и Голландии. Очень многие авторитетные имена стоят за юг, где большие запасы нефти, угля и прочего стратегического сырья, необходимого для успешного существования нашей армии и флота.

Это очень заманчивое направление, но на мой личный взгляд северный вариант, так же имеет свои плюсы. Северный Сахалин, Камчатка и Приморский край это неплохой приз для нашей страны. Учитывая, что у русских по-прежнему нет сильного флота во Владивостоке, малое количество регулярных войск, а также невысокая заселенность этих мест, можно рассчитывать на повторение успехов Мукдена и Порт-Артура. Мне интересно знать, к какому варианту склоняетесь вы, столь хорошо информированный в тайных делах человек.

- Без всякого сомнения, я, так же как и вы, принц стою за северный вариант, поскольку полностью разделяю все перечисленные вами доводы. Двигаясь на юг, мы встретим единое сопротивление европейцев, к которым немедленно присоединяться и американцы, сражаться против которых мы пока ещё не можем. Гораздо более выгодным объектом для нападения для нас является Россия; наша армия уже одерживала блистательные победы над этим северным колосом, и я уверен, одержит и вновь, несмотря на то, что Россия входит в число стран победителей последней войне.

Согласно тем сведениям, что поступают в моё ведомство, она переживает довольно серьезный внутренний кризис. Среди русского народа нет твердого единства, что предоставляет хорошие шансы для любого противника, решившего напасть на эту страну. Но перед тем как начать войну с северным соседом нам в первую очередь предстоит занять всю Маньчжурию, полностью вытеснив русских из Харбина и со всей линии КВЖД.

Доихара быстрым движением повернул небольшой глобус стоявший рядом со столиком и указал пальцем на район Приморья.

- На мой скромный взгляд, начинать военные действия на Владивосток, со стороны узкой полоски корейской границы или высаживать морской десант, это, значит, дать противнику большую фору. Имея в качестве основной базы Маньчжурию, с её богатыми запасами природных ископаемых, мы смогли бы свободно нанести мощный удар по русскому Приморью в самое его основание, направляя движение наших армий к устью Амура. Это сразу обесценивает все береговые укрепления под Владивостоком, на которые русские потратили столько сил и средств, и одновременно надежно изолировало всю территорию Приморья от остальной части России. Оказавшись в плотном кольце блокады, Приморье падет к нашим ногам без особых затрат и потерь с нашей стороны.

Кроме этого, для недопущения прорыва блокады, из Маньчжурии следует одновременно наносить удары по Забайкалью и Приамурью что, в конечном счете, приведет к неизбежному краху всего русского присутствия на Дальнем Востоке. Возможно, сразу добиться успеха не удастся, но полное вытеснение русских из этого района дело времени.

- Хорошие слова Доихара, но боюсь, они не в полной мере убедят сторонников южного направления – с сожалением констатировал Коноэ.

- Это не совсем так. Из Маньчжурии, можно наносить удар не только на север, но и в направления Монголии, Пекина, и так же центральных районов Китая. Это главный плацдарм для продвижения на юг наших войск и с этим вынужден считаться каждый здравомыслящий человек. Так, что я думаю, что занятие Маньчжурии выгодно всем, как северянам, так и южанам.

- В ваших словах есть большое зерно истины Доихара, с помощью, которой я попытаюсь добиться временного согласия в наших рядах. Благодарю за доставленное мне удовольствие от общения с вами.

Оба собеседника раскланялись, и почтительно пятясь задом, Доихара покинул кабинет монаршей особы. Каждый из них остался доволен встречей, однако больше всех, был рад этому генерал Хата, с которым Доихара встретился на конспиративной квартире два часа спустя.

- Надеюсь Кэндзи вы все, верно, рассказали высокому гостю из того, что я вас просил? – спросил генерал, едва только за разведчиком закрылась комнатная дверь.

- Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Мною было сказано все слово в слово, о чем мы с вами беседовали два дня назад. По сути дела мне особенно ничего и не пришлось делать. Принц сам стоит за северный вариант войны, и моя скромная роль сводилась только к подтверждению того, что он хотел услышать.

- Не скромничайте полковник, сводя себя на столь низкую ступень нашего общего дела. Одно дело быть просто говорящей головой и совершенно иное дело в убеждении собеседника в правоте его мыслей. Значит, план, разработанный мои штабом, имеет больше шансов на реализацию, чем планы генерала Накамуры?

- Вне всякого сомнения, ваше превосходительство. Я смог убедить принца, что захват Маньчжурии, первый этап наших планов по вторжению в Россию, будет одинаково выгоден для всех партий и течений императорского двора.

- Я рад, что не ошибся, решив доверить судьбу наших планов в ваши руки, Доихара. Завтра принц проведет инспекционный смотр наших сил в Мукдене, затем отбудет в Далянь принять парад войск гарнизона, а потом морем вернется в Токио. После его возвращения, тайный совет наверняка примет решение в нашу пользу – убежденно проговорил Хата.

Хитрый Доихара немедленно поспешил согласиться с ним, хотя в глубине души он не совсем был согласен со своим начальником. Будучи хорошо информированным человеком, не только в военной сфере, но и в экономических вопросах, полковник предполагал что, несмотря на то влияние, которое принц Коноэ мог оказывать на молодого императора, скорой войны не будет. Слишком сильно было в правительственных кругах лобби господина Цуёси, который твердо стоял за мирное развитие Японии.

Прагматик до мозга костей, Цуёси считал, что стремление к расширению своих территориальных границ, очень пагубно для страны восходящего солнца. Отнюдь не обремененный идеями миротворчества, господин Цуёси утверждал о необходимости в первую очередь переварить ту, огромную добычу в виде Квантуна, Кореи и Сахалина, которая досталась Японии в 1905 году. И только потом, используя богатый потенциал захваченных территорий двигаться вперед.

Подобные идеи очень раздражали японский генералитет, у которого очень кружилась голова от успехов последних десяти лет. У генералов и адмиралов просто чесались руки, совершить новые подвиги во имя микадо и японского народа, опираясь на штыки армии и пушки флота. Но к огромному их разочарованию балом правили промышленники и банкиры, дававшие деньги на реализацию пышных планов, хранящихся в недрах секретных сейфов военного министерства.

Тщательно скрытые от посторонних глаз, они содержали в себе большое количество информации на военных и гражданских лиц многих стран, которые были обозначены как потенциальные враги трона микадо. Одним из таких лиц являлся командующий особой бригадой, генерал-майор Анненков, чей штаб располагался в старой цитадели города Кульджа.

Построенная из кирпича сырца в средине прошлого века, крепость не утратила свои оборонительные функции, верой и правдой служа новому обитателю своих стен. Не лишенный чувства ко всему прекрасному и изящному, Борис Владимирович, приказал полностью заменить интерьер четырех комнат второго этажа бывшей ханской резиденции, в которых он решил квартироваться. Узнав об этом генеральском желании, купечество Кульджи, в миг натащило в крепость, различные предметы домашнего обихода, начиная от стульев и кресел и кончая широкими кроватями и диванами. Благодаря этому, господин Анненков чувствовал себя вполне комфортно.

Этажом ниже расположился начальник штаба полковник Барабанов Василий Федорович, чьи аппетиты ограничились двумя комнатами со вполне спартанским интерьером, что с самого начала пребывания русских в крепости породило некоторое напряжение в отношениях командующего и начштабом.

Несмотря на некоторую сухость в отношении с подчиненными, полковник Барабанов всегда требовал от них не бездумного исполнения полученного приказа, а его осмысления и в случаи необходимости проявить собственную инициативу. Нижестоящим офицерам часто приходилось выслушивать упреки от начальника штаба и больше всех их приходилось на долю капитана Тухачевского, которого казаки за глаза прозвали «фельдфебелем». Капитан был педантичен и строг как со своими подчиненными, так с местным населением, за что к генералу Анненкову на него часто обращались с жалобами местные уйгуры. Будь Барабанов командиром бригады, возможно Тухачевский был бы отозван на родину, но генерал сам выпускник Александровского военного училища явно благоволил к нему и закрывал на все глаза.

- Война требует точного и четкого исполнения приказа. А здесь война и я не могу приказать своему офицеру воевать в полсилы – говорил Анненков своему начштабу, всякий раз, когда тот говорил об излишней прямолинейности капитана во время выполнения боевого приказа. Тухачевский не стремился завязать дружественных отношений с уйгурами и казахами, всячески показывая, что видит в них если не скрытым пособников бандитов, то явно сочувствующих им элементом. Анненков с глазу на глаз по отечески журил капитана, но при подчиненных ни разу не выказал Тухачевскому своё неодобрение.

Следует заметить, что внутренняя обстановка в Кульдже сильно отличалась от обстановки в Кашгаре, где подполковник Максимов демонстрируя дружеское расположение к местным жителям, требовал того же и от своих подчиненных. Кроме этого, с первого дня прибытия в отряд Кенига, Максимов постоянно показывал, что считает всех офицеров и простых казаков, если не ровней себе, то своими боевыми товарищами, что очень льстило станичникам. Подполковник почти всех знал по именам, и очень часто просто беседуя с подчиненными, интересуясь их житьём-бытьем, нуждами и заботами. При этом сразу было видно, что делает это он от души, а не ради красного словца.

Холодность и педантичность капитана Тухачевского, впрочем, не мешали ему демонстрировать широту своей души внеслужебное время, при посещении различных увеселительных мест Кульджи, главным из которых ресторан, прозванный русскими офицерами «Этажеркой». Почему он получил столь тривиальное название, никто толком сказать не мог но, попав один раз на уста, оно намертво прилипло к заведению и стало его фирменным названием.

Любовь Тухачевского к «Этажерке» было обусловлено не только, возможностью разнообразить своё казарменное меню блюдами ресторанной кухни и спокойно отдохнуть от трудов ратных в женском обществе. Была ещё одна слабость, ради которой Михаил Николаевич, регулярно посещал ресторан. То была возможность послушать скрипку, к звукам которой он был глубоко не равнодушен с самого детства.

Неизвестно каким образом оказавшийся в Кульдже одесский еврей Фима Кацнельсон, хоть и не был первоклассным музыкантом, но своей игрой на скрипке подобно библейскому Давиду лечил музыкой израненную душу господина капитана.

Ставивший главной целью своей жизни карьеру военного, Тухачевский был сильно раздосадован и разочарован тем, что закончил войну в чине штабс-капитана. Особой душевной раной молодого человека были боевые награды. Успев получить до своего плена Владимира и Анну IV степени с мечами, а так же Станислава III степени с мечами и французский крест за бои во Франции, Михаил Николаевич неизменно указывал в документах, что перед пленом был представлен к ордену Анны II и III степеней. Однако бумаги на его представление к наградам были отставлены в сторону в связи с его пленением, а после и вовсе потерялись в результате революционных волнений. Проверить подлинность этих утверждений было невозможно, поскольку весь архив Семеновского полка была уничтожена в мае 1917 года, революционными солдатскими массами.

Вернувшийся в действующую армию и получив авансом, звание капитана, Тухачевский всеми силами старался выжать из подвернувшейся ему возможности всё по максимуму, видя себя минимум подполковником по возвращению в Россию. Поэтому придирки Барабанова к нему, воспринимал очень остро, с каждым днем все больше и больше сравнивая своего начштаба, с огромным камнем лежавшего неподъемным грузом на его дороге. При этом необходимо отметить, что при всей неприязни к Барабанову, господин капитан никогда не опускался до откровенной грубости или хамства.

Всякий раз, получая разнос от начштаба, Тухачевский оставался выдержанным офицером и все своё отрицательное отношение к собеседнику, старался выказать холодностью или отысканием противоречий в предъявленных ему обвинениях, на что он был большой мастер. Подобно искусному фехтовальщику, находясь в глухой защите во время всего разговора, он делал стремительные и неожиданные выпады против своего собеседника и тут же возвращался в исходное состояние.

Причиной новой размолвки между капитаном и начштабом, стали действия Тухачевского во время ликвидации небольшой банды в пригородах Кульджи. Получив сведения, что в одном из домов пригорода скрывается разбойник Мухаким Али, успевший доставить казакам особой бригады много хлопот, капитан, взяв эскадрон, немедленно прибыл на место.

Как выяснилось потом, сведения о месте пребывания разбойника были верными, но казаки просто перепутали дом, в котором он скрывался и вместо того чтобы окружить один дом, стали окружать другой, подставив ненароком свой тыл. Возможно, все бы и обошлось, но у одного из соратников Мухакима сдали нервы, и он открыл огонь по ничего не подозревавшим казакам.

Уже с первыми выстрелами было убито двое и ранено четверо казаков, включая десятника Пилипенко и подхорунжего Стецюру. Получив выстрелы в спину, и понеся потери, казаки решили, что попали в хорошо организованную засаду и разразились хаотичной стрельбой, в обоих направлениях. Прошло некоторое время, когда месторасположение врага было уточнено, но за это время в противоположном дворе пострадали мирные жители.

Сам Тухачевский все это время находился в стороне, предоставив командиру эскадрона Кондратенко возможность самому командовать боем. Капитан вмешался в командование, только когда банда была плотно изолирована в доме, и встал вопрос о штурме. Не особенно заботясь о последствиях боя, он сначала отдал приказ забросать глиняный дувал, за которым укрылось несколько бандитов, ручными гранатами, а затем приказал поджечь дом с засевшим в нём главарём.

Казаки сделали это не особенно умело, в результате, чего пламя перекинулось на соседний дом. Поднялся крик хозяев этой хибары, которые самоотверженно бросились тушить, не взирая на все происходящее рядом. Видя возникшую неразбериху, Мухаким Али попытался вырваться из кольца блокады, в результате чего вновь пострадали невинные люди, общий счет которых вместе с убитыми и ранеными достиг восемнадцати человек.

Капитана подобный счет против пятерых бандитов убитых вместе с Али, вполне устроил. В рапорте он подробно описал героизм казаков при уничтожении Мухакима, скромно определив потери среди местного населения в «несколько человек».

Правда вылезла наружу уже на следующий день, когда в крепость явилась разгневанная делегация местных жителей, но к этому времени Анненков уже публично похвалил капитана и казаков эскадрона Кондратенко, пообещав представить их к награде, за уничтожение опасного разбойника.

- Господин капитан! Ваш рапорт от вчерашнего дня о ликвидации Мухаким Али не совсем соответствует действительности! – обратился к Тухачевскому Барабанов, едва только офицер прибыл к начштабу по его вызову. – Потери среди мирного населения составляют восемнадцать человек, которые совершенно не подпадают под понятие несколько человек, как вы изволили упомянуть в рапорте. Кроме этого в результате ваших действий нанесен значительный урон частному имуществу граждан. И об этом я узнаю не от вас, а от делегации жителей. Как это прикажите понимать?!

Полковник требовательно наклонил покрасневшее от волнения лицо, уперевшись тяжелым взглядом в собеседника. Тухачевский очень сильно раздражал Барабанова своим «зазнайством гвардейского офицера», так начштаб обозначал для себя поведение капитана. Он уже заранее знал, что вначале тот сдержано, улыбнется, а затем станет отвечать ему, так словно он читает академическую лекцию.

- Смею напомнить вам господин полковник, что здесь идет хоть не совсем полноценная, но всё- таки война. И наша главная цель является уничтожение бандитов, где бы они ни были.

- Спасибо господин капитан за разъяснение мне нашей цели, но я хочу знать, почему вы занизили цифры потерь среди местных жителей!? – прервал плавную речь Тухачевского начштаб, продолжая сверлить взглядом экс-гвардейца.

- Потому, господин полковник, что главной целью нашей операции была поимка знаменитого разбойника. За что я и мои казаки были удостоены благодарности со стороны генерала. Для меня важнее уничтожение бандита, а то, что при этом пострадало мирное население, так это не столь важно. Я повторяю, идет война, и эти люди пострадали не от моей глупой прихоти, а из-за действий бандитов. А оттого, что при этом погибли посторонние люди, Кульджа, по-моему, не сильно пострадала. Каждый день на улицах города гибнет, куда больше людей, вам это хорошо известно. И то, от чего они погибли, от наших пуль, от пуль Мухакима Али или ещё какого-то там Юсуфбека, какая по большому счету разница – спокойно произнес Тухачевский.

- Неужели вы не понимаете, что этим вы только озлобляете уйгуров по отношению к нам. И что родственники или близкие этих пострадавших уже никогда не простят нам их гибели и очень может статься, в скором времени сами окажутся в рядах бандитов? Зачем сеять своими руками семена будущей бури.

- Извините, Василий Федорович, но сейчас вы говорите не как военный, а как политик, который в первую очередь думает не о выполнении боевого приказа, а о банальной выгоде – парировал капитан.

- Зачем нужно было поджигать дом, неужели нечего нельзя было предпринять другого!? Вы же прекрасно видели, какая их там была скученность, и нам ещё очень повезло, что не разгорелся большой пожар – не унимался начштаб.

- По-вашему, я должен был терпеливо ждать, когда у противника закончатся патроны или гнать своих солдат под пули бандитов? Отдав приказ о поджоге дома, я тем самым сохранил жизни своим солдатам, а изобретать что-то особенное против бандитов я не намерен. Будь мы на их месте, они поступили бы с нами точно так же.

- В том, что вы не собираетесь вообще что-либо изобретать прекрасно видно из всех ваших прежних действий, господин капитан. До вчерашнего дня вы четырежды проводили акции по уничтожению разбойников и везде один и тот же почерк. Ваша шаблонная деятельность британского офицера к туземцам, нам слишком дорого обходиться. После каждой вашей операции гибнут мирные люди, что осложняет и без того напряженную обстановку в Кульдже. Местные люди пока видят в нас тех, кто сможет, наведет порядок в Синьцзяне, но боюсь, что скоро они станут стрелять нам в спину.

Долгая тирада начштаба не произвели на капитана никакого впечатления, оставаясь невозмутимым, он холодно парировал упрек Барабанова.

- Боюсь, что вы переоцениваете силы местных жителей Василий Федорович. Здесь на Востоке издревле признавали только силу и ничего кроме неё. Тот, кто сильнее, тот и прав, так было со времен Чингиза и Тимура, и не нам менять этот вековой уклад.

- Браво. Вы хорошо изучили местные обычаи, господин капитан. Но хочу напомнить вам слова вашего кумира Наполеона Бонапарта. Он говорил, что штык великолепен в разрешении любых споров, но у него только один недостаток. На нем нельзя сидеть. Поэтому мало одержать победу, надо еще заключить мир.

Уязвленный Тухачевский собирался ответить своему оппоненту, но в это время дверь раскрылась, и в кабинет вошел генерал Анненков.

- В чем дело, господа? Ваши возмущенные голоса хорошо слышны в коридоре – поинтересовался командующий.

- Василий Федорович не согласен с моими действиями по ликвидации банды Мухаким Али, господин генерал – быстро перешел в наступление Тухачевский. В душе капитан очень надеялся, что Анненков по своему обычаю заступиться за него, но на этот раз, все оказалось несколько иначе.

Генерал вопросительно посмотрел на Барабанова, у которого от возмущения дернулся уголок рта, но он сдержался.

- Михаил Николаевич, видимо, не совсем точно выразился? – спокойно уточнил генерал, всем своим видом показывая, что готов внимательно слушать точку зрения самого Барабанова и тот сразу успокоился.

- Так точно Борис Владимирович, не совсем точно выразился – ответил полковник, и в комнате воцарилась напряженная тишина.

- Прошу вас продолжайте – сказал генерал. От этих слов полковник успокоился, одернул гимнастерку и неторопливым голосом заговорил.

- Во время последней операции по уничтожению Мухаким Али, пострадало восемнадцать человек мирных жителей, ваше превосходительство. Подобные потери случаются каждый раз, когда операцию проводит господин Тухачевский. Я прекрасно понимаю, Борис Владимирович, что мы сейчас находимся хоть и необъявленной, но всё же войне и жертвы среди мирного населения будут обязательно, но действия господина капитана, который не старается свести их к разумному минимуму во время уничтожения бандитов, сильно подрывают наши позиции в глазах местных жителей.

- Извините, господин генерал – подал голос Тухачевский – но я всегда считал, что моя прямая задача это уничтожение бандитов и наведение прочного порядка на границе. И чем быстрей и крепче мы его наведем, тем будет лучше для России.

- Вы совершенно верно всё сказали, Михаил Николаевич – произнес Анненков – и поверьте моему слову, ваше усердие не останется незамеченным мною. Бумаги с представлением на вас уже отправлены с нарочным в Верный, так, что ждите либо орден, либо повышение по службе.

Генерал Анненков подошел к Тухачевскому и по-отечески похлопал его рукой по плечу.

- Сейчас вы капитан, но придет время, и на ваши плечи, может быть, лягут генеральские погоны. И вот тогда вы в полной мере ощутите, что кроме тактики и стратегии, есть еще и такое мерзкое слово как политика. Она иногда, к сожалению, бывает главнее всех остальных составных воинского искусства. Ко мне сегодня тоже приходила делегация местных жителей, и я при всём своем отношении к ним не мог приказать вестовому спустить их с лестницы, хотя этого очень хотелось. Более того, я был вынужден дать им слово, что постараюсь свести к минимуму боевые потери среди жителей Кульджи, будь она неладна. Одним словом, отправляю вас на две недели в отпуск господин капитан. Можете остаться в Кульдже или уехать в крепость Верный, вам решать Михаил Николаевич.

Впервые за все время разговора, Тухачевский насупился, и его скулы резко обострились от обиды. Вытянувшись перед генералом во весь фрунт, он лихо поднес ладонь к козырьку фуражки и проговорил.

- Разрешите идти, господин генерал?

- Идите – ответил Анненков и, повернувшись через левое плечо, капитан покинул кабинет начштаба, демонстрируя своей атлетически сложенной спиной, всё своё несогласие с принятым генералом решением.

Получив временную отставку от боевых действий, разгневанный капитан немедленно направил свои стопы в «Этажерку», где его уже ждала скрипка Кацнельсона. Заказав шампанское, капитан сел за столик в отдельной открытой ложе и взмахом руки, попросил скрипача сыграть ему что-нибудь. Фима, уже хорошо научился распознавать душевное состояние своего главного ценителя и, оценив настроение Тухачевского как минорное, немедленно выдал мажорное интермеццо великого Брамса.

Под воздействием чарующей музыки скрипки и бокала золотистого шампанского, настроение у господина капитана немного улучшилось, но подлое предательство, а именно так оценил Тухачевский действие Анненкова по отношении к себе, ещё продолжало лежать тяжким грузом на его сердце.

- Понимаешь Сьюзи, не ценит начальство моего усердия – доверительно говорил офицер кокотке, опустошая очередной фужер. Она недавно появилась в зале и немедленно пришла к нему, не дожидаясь приглашения.

- Как можно не ценить тебя Майкл!? Такого блестящего офицера? Совершенно не понимаю господина генерала – притворно удивлялась смазливая блондинка, которую Михаил Николаевич покорил в течение первого месяца пребывания в Кульдже.

- Политика – язвительно пояснил капитан – будь она трижды не ладна. Оказывается, она правит бал в нашем штабе, а не стратегия.

- Какой кошмар Майкл, какой кошмар. Кстати, господин капитан не будет против, если к нему присоединиться один человек – игриво спросила Сьюзи.

- Кто такой?

- Местный купец Хафиз. Вполне приличный человек, если так можно сказать. Хочет наладить поставки продовольствия в русскую крепость, но страшно боится погореть. Ему нужен человек, который сможет замолвить слова перед господином Тягочевым. Я сказала ему, что самый лучший и честный офицер в русском гарнизоне это капитан Майкл Тука, и он просил меня представить его вашему благородию.

Тухачевский снисходительно фыркнул и по-хозяйски, похлопав по стройному бедру Сьюзи, сказал. – Ладно, лиса, давай зови своего Хафиза. Посмотрим, что это за фрукт.

Пока господин капитан вкушал маленькие прелести жизни, подполковник Максимов, внимательно изучал листки протокола допроса человека, недавно пытавшегося произвести вербовку подпоручика Рокоссовского. Арест Файзулло, так он представился молодому поляку, не вызвал у Максимова большой радости, к удивлению Рокоссовского. Получив некоторые понятия о военной разведке под началом генерала Щукина, подполковник предпочел бы провести с вербовщиком тонкую игру, которая позволила бы более полно проникнуть в замыслы британской разведки.

Впрочем, Максимов мастерски исправил досадный промах своего подчиненного, проведя грамотную имитацию побега арестованного и его смерть. Все, кому это было нужно, увидели только окровавленное тело в халате и сапогах Файзулло. Позже зашитое в мешковину тело, было демонстративно закопано в кашгарской крепости, где стоял отряд казаков.

Сам же шпион был тайно переправлен в надежное место, где с ним провел ознакомительную беседу подполковник. Вначале Файзулло некоторое время старательно играл в молчанку но, будучи поставленный перед официальным фактом своей смерти, шпион несколько размяк.

Заметив отчетливые колебания на лице арестанта, Максимов немедленно продолжил давление на него.

- Знаешь, дорогой Файзулло, что я сделаю с тобой? – доверительно спросил пленника Максимов, медленно приближаясь нему, и с радостью отмечая, как напрягся допрашиваемый.

- Открою маленький секрет. Я не стану тебя мучить и не прикажу спустить с тебя шкуру, нарезав её тонкими полосками, как это сделали бандиты с одним из моих казаков. Я не прикажу пороть тебя шомполами и посыпать солью или загонять иглы под ногти и выворачивать суставы.

Говоря это, Максимов приблизился к арестованному и мило улыбнулся, от чего тот в страхе отпрянул к стене.

- Я вообще тебя пальцем не трону, поскольку всю эту грязную работу за меня сделают твои хозяева. И знаешь почему?

- Почему? – спросил Файзулло, нервно облизав пересохшие губы. То спокойствие и напускное дружелюбие Максимова, очень тревожили допрашиваемого.

- Потому что, послезавтра я отпущу тебя. Да, ты уйдешь свободным человеком, даю слово офицера. Представляешь, какая радость будет для твоих хозяев. Тебя они уже посчитали убитым, а тут ты к ним являешься живой и здоровый. Правда, здорово? - Максимов продолжал говорить доверительным тоном, который вгонял пленного в дрожь.

- Ты, конечно, немедленно, самым подробным образом расскажешь все, о том, что с тобой случилось. Все наши разговоры и это будет твоя последняя глупость, совершенная в этой жизни.

Файзулло нервно сглотнул, но продолжал мужественно молчать, сверля подполковника взглядом полным ненависти.

- Не веришь? Охотно поясню. Любой разведчик, а ведь ты разведчик, может спокойно выйти из рук врага живым, только в одном случае, если даст согласие на сотрудничество с ним. И никак иначе, таковы законы разведки понимаешь. И чтобы ты не говорил своим хозяевам, они будут видеть в тебе перевербованного агента и ничего более. Вот такой карамболь.

Максимов зорко смотрел как лицо пленника, начинает заливаться серой краской страха и отчаяния, и поспешил поставить победную точку.

- Вот они то и будут пытать тебя со всем усердием и старанием. Они будут, добиваясь от тебя правды, ты им естественно будешь говорить её, но вот только все твои ответы будут вызывать у них только гнев и ярость, и тебя будут пытать снова и снова. В конце, концов, ты сознаешься в работе на нас, и тебя милостиво прирежут, с чувством полностью исполненного долга – обыденным тоном вещал Максимов.

- Ты сомневаешься, что так будет? Будет, будет, я тебя обещаю. Ведь ты не белый человек, а азиат, и церемониться с тобой, твоим хозяевам нет особой нужды. Одним больше, одним меньше.

Яростный крик пленника бросившегося на офицера, подобно степной рыси, прервал его речь. Будучи связанный по рукам, Файзулло целился в голову своему мучителю, надеясь попасть крепкими зубами ему в горло, но Максимов был на чеку. Крепкий удар кулака прервал на полпути бросок арестанта, возвратив его на прежнее место.

- Вот теперь вижу, что ты не только поверил мне, но и полностью осознал своё положение Файзулло – радостно проговорил подполковник, помогая арестанту сесть на скамейку.

- Зря ты так гневно вращаешь глазами, Файзулло? Лично я тебя очень хорошо понимаю и даже в какой-то мере сочувствую, но вот помочь ничем не могу. Война – Максимов говорил быстро и уверенно, едва сбив дыхание, не забывая при этом контролировать движения пленника, и едва тот снова попытался повторить прыжок, с силой ударил его в живот.

- Дурашка, ну что ты все не можешь успокоиться и раскинуть мозгами. Подыши, подыши и подумай. Ведь ты не подданный его Величества английского короля. Ты простой мусульманин, которому немного не повезло. Так стоит ли упираться и подписывать себе смертный приговор, когда можно с пользой договориться. А, Файзулло?! – спросил Максимов и, сдавив пленному, горло воротником халата притянул его к себе.

- Я даю тебе отличный шанс спасти свою жизнь! Слышишь ты, идиот! Ты честно отвечаешь на мои вопросы, и я отправляю тебя через границу, в крепость Верный. Отсидишь там, пока тут все не закончится, и будешь свободен. Это я тебе твердо обещаю. Ну, что скажешь? Отпускать тебя послезавтра или не надо?!

- Не надо господин! Я согласен! – прохрипел собеседник.

- Вот так-то лучше – сказал Максимов, отпуская пленного на скамью.- А теперь подробно и в деталях, кто послал тебя к подпоручику Рокоссовскому. Я ждут правдивого ответа, и будь спокоен, правду ото лжи я быстро отличу. Итак, я жду.

- Меня послал господин Вудроу, глава британской разведки в Пекине.

Допрос длился около двух часов и Максимов получил довольно много интересных сведений о своих противниках. Файзулло оказался очень разговорчивым человеком.

В числе многих секретов, шпион поведал Максимову о тайном козыре мистера Вудроу, который тот собирался применить в своей тайной борьбе с русским контингентом в Кашгарии. Устранив Артабека, Алексей Михайлович полагал, что добился долгожданного перелома в борьбе с британцами, но оказалось, что серьезно ошибался. В рукаве у его противника была ещё одна карта, способная изменить ход всей борьбы.

Лишившись расходного материала в виде кашгарских бандитов, Вудроу рискнул прибегнуть к помощи кашмирских исмаилитов во главе с Джафар ас-Саидом. Это был довольно рискованный шаг, но стремившемуся одержать победу любой ценой британцу, отступать было некуда. Добившись поддержки у находящегося в Дели Ага-хана, он быстро нашел общий язык с Джафар Саидом, чьи воины должны были в скором времени перейти границу и напасть на русские части.

Главной целью нападения исмаилитов, должен был стать Яркенд, как наиболее близкий кашгарский город к индийской границе. Время начала операции, место перехода границы и даже приблизительную численность войск вторжения Файзулло не знал, но и эта информация была очень важна для Максимова. Теперь, в свете полученных данных Максимову следовало предпринять ответные шаги против мистера Вудроу и чем, скорее, тем лучше.

В дверь кабинета Максимова осторожно постучали и почтительно заглянувший в комнату слуга, доложил подполковнику: - Раис, Ахмеджан пришел. Звать?

- Конечно, зови. Как не звать хорошего человека – приказал Максимов, убирая в стол листы бумаги – давно его жду.

Слуга исчез, а вскоре дверь распахнулась, и в комнату вошел молодой уйгур, почтительно наклонивший голову в приветствии.

- Салам раис.

- Салам Ахмеджан. Проходи гостем будешь – сказал Максимов и махнул рукой слуге, который уже через минуту внес поднос с чайником и угощением. В отличие от Анненкова в Джунгарии, Максимов быстро нашел правильный подход в обращении с уйгурами. Он мало говорил и больше слушал и спрашивал, а если что обещал, то старался выполнить своё обещание точно в срок и в полном объеме.

Ахмеджан Чембулатов, был одним из тех жителей Кашгара, с кем у особо уполномоченного сложились тесные доверительные отношения, за время их непродолжительного знакомства. Занимая видное место среди уйгуров Кашгара, Ахмеджан пошел на сотрудничество с Максимовым движимый тайной мечтою о провозглашении независимости Восточного Туркестана. Подполковник был осведомлен об этом и старательно использовал этот фактор в своей тайной игре против британцев.

После того как первая чашка чая была выпита и традиционный расспрос, о семье и баранах был завершен, особоуполномоченный перешел к главной теме разговора, ради чего молодой уйгур и был приглашен на беседу.

- Скажи Ахмеджан, много ли уйгуров готовых поддержать наших солдат, если наступит время серьезных испытаний.

При упоминании о серьезных испытаниях, глаза собеседника вспыхнули тревожным огнем.

- Китайцы собираются ввести свои войска? – с тревогой спросил он.

- Точно не знаю – уклончиво ответил Максимов – но очень, похоже, что нас ожидает жаркое лето и осень. И такое жаркое, что моих отрядов будет мало. Ты свой человек Ахмеджан и поэтому я могу говорить с тобой, не таясь. Боюсь, что когда будет сильно жарко, Россия не сможет оказать большую помощь войсками и нам придется рассчитывать только на свои силы. Я честно и открыто говорю тебе это Ахмеджан, и хочу так же услышать честный ответ, могу ли я рассчитывать на твоих братьев в трудную для всех нас минуту?

- А будет ли оружие? – быстро спросил собеседник Максимова.

- Оружие будет, это я тебе обещаю. В случаи необходимости я уже сегодня могу вооружить триста пятьдесят человек, трофейным оружием из каравана Артабека, а к концу лета его будет вполне достаточно для тысячи человек.

- Ты человек слова Максимов и я верю тебе. Я поговорю со старейшинами, но могу сказать тебе твердо, что в случаи опасности мы не будем сидеть в стороне, сложа руки. Но кто это будет? Китайцы, дунгане? – продолжал допытываться уйгур.

- Я не хочу прослыть в твоих глазах пустым человеком Ахмеджан. Я только внимательно слушаю, что говорят в Кашгарии и её округе. Может китайцы, может дунгане или кашмирцы. У нас много врагов и они ещё долго будут тревожить Кашгарию.

- Значит, мы точно можем рассчитывать на оружие – спросил уйгур. Максимов прекрасно понимал, в каком направлении работали мысли Ахмеджана, но не торопился извещать об этом своего собеседника.

- Да, но только тем, кто будет оказывать нам реальную помощь. Пойми меня, но я не собираюсь создавать новые отряды бандитов взамен тех, что недавно разгромил.

Уйгур с пониманием кивнул головой и Максимов продолжал.

- Поговори со старейшинами, со стоящими людьми. Я должен знать точное число человек, на плечи которых я могу опереться в трудную для всех минуту. И ещё Ахмеджан, сделай это, но только тихо. Не очень будет приятно, если о нашем разговоре узнает весь восточный базар, а вместе с ним и наши тайные враги.

- Я понял тебя, раис. И постараюсь сделать всё, чтобы не пришлось краснеть перед тобой.

Собеседники обменялись крепкими рукопожатиями, и Ахмеджан ушел. Проводив гостя, Максимов вновь достал бумаги и сделал маленькую помету на одном из листов. Первый ход был сделан, теперь предстояло хорошенько подумать над вторым.

Документы того времени.

Из ноты министра иностранных дел России Клышко Н.К. премьер-министру Канады господину Маккензи Кингу, а так же премьер-министру Великобритании лорду Керзону от 15 июля 1922 года.

Обращаем ваше внимание, что остров Врангеля был открыт русским морским офицером Ф. Врангелем и русский флаг на нем был поднят участниками полярной экспедиции капитана Б.А. Вилькицкого. О принадлежности этого острова России было заявлено в 1916 году, а так же подтверждено меморандумом 1919 года, на Парижской встрече министров иностранных дел стран Антанты.

Появление на острове Врангеля канадских подданных во главе с господином Стефансоном, под предлогом проведения научной экспедиции и поднятия над островом канадского и британского флага, создает опасный прецедент, вся ответственность, за него полностью ложиться на канадскую и британскую сторону.

В свою очередь, российская сторона извещает, что не потерпит никакого иностранного присутствия на своей территории, и отдало приказ губернатору Чукотки о принятии самых действенных мер по пресечению любых новых попыток незаконного проникновения на суверенную территорию.

Так же, российская сторона имеет честь заявить, что любое проникновение на остров Врангеля, различных полярных экспедиций, должно быть согласованно с соответствующими органами государственной власти Российской республикой.

От президента России Алексеева, министр иностранных дел Клышко.

Из ответа британского Форейн-офиса на ноту русского министра иностранных дел господина Клышко от 15 июля 1922 года от 26 июля 1922 года.

Доводим до сведения министерства иностранных дел России, что полярная экспедиция, организованная господином Стефансоном является частным предприятием, и вопрос о принадлежности острова Врангель России не ставился под сомнение как британской, так и канадской стороной.

Джеймс Вудсток.

Указ президента России о награждении за заслуги перед Отечеством генерал-губернатора Финляндии барона Маннергейма орденом Андрея Первозванного от 18 июля 1922 года.

Принимая во внимание те огромные заслуги, которые были свершены Вами на посту генерал-губернатора Финляндии, как в военное, так и мирное время, направленные в первую очередь на сохранение целостности российского государства и пребывания Финляндии в мире, позвольте наградить вас высшим орденом российской республики орденом святого Андрея Первозванного.

Президент России Алексеев.

Из секретной телеграммы исполняющего обязанности начальника оперативного отдела Генерального штаба, полковника П. Климовича особому представителю в Синьцзяне подполковнику Максимову от 21 июня 1922 года.

Ваши требования от 19 июля о срочной переброске указанных вами частей в Семиречье не выполнимы, так как указанные вами причины, не являются веским основанием для столь важного шага.

Полковник Климович.

Из секретного доклада начальника ГРУ генерал-лейтенанта Щукина, начальнику Генерального штаба фельдмаршалу Слащеву от 23 июля 1922 года.

…Все выше изложенные факты, однозначно говорят о готовящейся крупной военной провокации против нашего ограниченного контингента в Синьцзяне, с целью втягивания России в полномасштабную региональную войну. Считаю необходимым начать немедленную переброску обозначенной в телеграмме дополнительной военной помощи. Промедление смерти подобно.

Резолюция рукой Слащева: Отозвать из отпуска генерал-майора Шапошникова и возложить на него персональную ответственность за переброску войск в Семиречье, в указанные сроки.