Тропою Верности и Веры. Акт 1

Глава 1

Догоравшие костры наполняли красными отсветами дрожащий воздух. Тут и там курились дымки, слышалась мягкая, напевная речь прибрежных жителей, занесенных ветром судьбы в эти лесные края. Где-то за лагерем мычала корова, гулко и звонко ударял о наковальню молот кузнеца, порождая острое, шальное эхо, разносившееся далеко по сторонам. Молодая светловолосая женщина, черты которой носили отпечаток той самой суровой красоты, свойственной для многих из Сестер, подняла лицо к хмурому небу. Хлопанье крыльев и крик вспугнутого в лесу воронья напомнил ей недавние события. И совсем иного Ворона.

Родом с островов Южных Морей, она пересекла Великий Океан и путешествовала вглубь страны, придерживаясь собственных канонов и верований. Девушка усмехнулась, вспомнив слова наставницы: «…все Амазонки считают уничтожение Трех Первичных Зол своей задачей, исполнение которой откроет новую эру, когда смертные мужчины и женщины займут надлежащее им по праву место во вселенной, прекратив быть игрушками для существ из Внешних Миров. Амазонки — это народ мореплавателей. Они были одними из первых людей, кто наладил торговые контакты равно как с Королевствами Запада, так и с Кеджистаном на Востоке».

— Все амазонки обязаны бороться со злом, — в продолжение своих мыслей проговорила девушка, рассматривая снятую тетиву с лука, — вот только на какие средства жить борющимся? Даром с неба ничто не сыпется.

Она вздохнула, кинув взгляд на тощий кошель на поясе. Путевые издержки изрядно опустошили запас монет, а наняться до сих пор ни к кому не удавалось. Что, впрочем, неудивительно.

Не все ладно было в этих землях. Здешний храм Сестер подвергся нападению демона. Точнее, демоницы. Не успевшие бежать и спасти свои жизни, Сестры превратились в последователей мерзкого порождения Иного Мира. Не меньше, а, пожалуй, и больше зла причинила предводительница сестер-перевертышей, под именем Кровавого Ворона наводившая на округу смертельные страх и ужас. Путников ли, жителей ли деревень — всех она утаскивала на кладбища, где, чиня гнусные осквернения могил, пытала, чтобы, наконец, вздернуть на ветвях деревьев, распоров животы. Некоторых несчастных Ворон предавала огню, порой заживо, сопровождая крики и мучения умирающих шутками и смехом.

Караваны перестали ходить этими путями, и работы было не сыскать. Тем удачнее оказалось то, что уцелевшая при нападении на храм Сестер жрица по имени Акара, с которой довелось познакомиться в лагере беженцев неделю назад, предложила хоть какое-то заделье. Пусть даже не так хорошо оплачиваемое, как охрана караванов или богатого путника. Зато больше приличествующее тому, для чего вообще существовали Сестры.

Кровавая убийца Ворон могла бы ещё долго тревожить округу, если бы не следовавший в тех местах своими путями святой человек, положивший конец бесчинству бывшей Сестры и упокоивший в бою её душу и оскверненное тело.

Этому-то победителю в помощь и передавала ее жрица Акара, о чем и уведомила девушку, устроившуюся перед костром в стороне от остальных обитателей лагеря. «…людям Амазонии возможность быть равно как стратегами, так и воителями. Их можно видеть ищущими работу наемника, искусного и преданного хозяину, пока служба не противоречит законам амазонок», — наизусть процитировала воительница, пригибая дугу лука и натягивая тетиву. Тронула пальцами и, убедившись, что тетива дрожит, точно струна под рукой опытного музыканта, улыбнулась уголками губ. Подбежавшая к костру молодая послушница робко замерла, не спуская взгляда с самой амазонки и грозного боевого лука в её руках.

— Акара просит тебя прийти к её палатке, — проговорила девушка, теребя кончик полы простого, холщового платья. — Я провожу!

— Веди, — откликнулась воительница, вставая.

Спустя совсем короткое время, отыскав Жрицу Храма, лучница прошла с ней к разложенному у ограды костру.

Святой человек оказался вовсе не старым, как предполагала сама амазонка: лет около двадцати пяти, молодое смуглое лицо, носящее тот особый отпечаток, присущий служителям веры и истинно добрым людям. Нестриженые темные волосы, синие внимательные глаза, тонкие морщины — в его облике было что-то, внушавшее спокойствие и уверенность.

Поймав его взгляд, девушка кивнула будущему товарищу по пути.

— Святой воин, освободитель, — проговорила Акара, пряча кисти рук в просторные рукава темно-сиреневого платья. — А это Уна, амазонка. Первая из лучниц, что у нас остались. Лучшая попутчица, которую я могла бы тебе посоветовать.

Воин поднялся и отвесил короткий поклон. Видно было, что его манеры оттачивались, но не в замке, а в монастыре — как одно из необходимого, которое он изучал с прочим. Амазонка отметила про себя его пыльные сапоги — должно быть, он много прошел пешком, и кожаный нагрудник, показывавший, что служитель веры был так же бескорыстен, как и беден. Он не мог позволить себе даже старой кольчуги. Удивительно, что в таком облачении и с таким оружием — булава даже без вкраплений магических камней — он смог противостоять Кровавому Ворону и полчищу её соратников, которых она бросала против героя. Наверняка, эта битва далась ему нелегко. Странно, что он вообще выжил и остался победителем. Но в искренности его слов сомневаться не приходилось. Он принес пояс Ворона — тот самый, подаренный Акарой, с которым Ворон не расставалась никогда. И сестры, рискнувшие отправиться на кладбище, уже успели сжечь тело той, что ранее была самым истовым поборником веры.

— Ты должна помогать во всем этому человеку, Искандеру, Уна. Он идет по пути Света, и твой долг — сопроводить его. Тревожные вести мы узнаем от наших торговцев. Дороги на восток перекрыты нежитью, но совсем недавно там прошли двое. И вся нежить расступалась перед ними. Искандер преследует этих людей, но он не сможет пройти за ними, так как демоница Андариэль, та, что захватила наш Храм, блюдет защиту дорог и не пропускает ни одного каравана. Полчища нежити убивают все живое, что движется там. Но вода говорит странное: она говорит, что двоих странников нужно непременно настигнуть. Иначе…

Наставница не договорила. Помолчав некоторое время, заговорила вновь.

— Отправляйтесь в Храм. Мы доверяем паладину Искандеру. Он обещает убить Андариэль, а с ее смертью зло, питающее эти земли, пойдет на убыль. С остатками нежити мы управимся сами. Но кто-то должен показать Искандеру дорогу в Храм. Выбор пал на тебя. Идите, и да будет над вами благословение!

Уна вновь почувствовала на себе внимательный оценивающий взгляд проницательных синих глаз. Казалось, он стремился разглядеть ее душу — защищенную телом и броней. Хотя почему «пытался»? Он ее разглядывал!

— Я выполню все, что велит мне мой долг, — Уна склонилась перед наставницей. — И не подведу сестринство.

Оценивающий взгляд соскользнул с ее лица. Паладин поднялся и так же коротко поклонился — на сей раз он кланялся ее наставнице. Потом, не произнося ни звука, он вскинул на плечи котомку, закрепив ее на плечах и с боков широкими поясами. И отвернулся, шагая к тяжелым деревянным воротам по дороге, ведущей на восток. Он не смотрел на Уну и не заговаривал с ней. Единственным признаком того, что он вообще знал о ее присутствии, был тот самый первый короткий кивок. Он даже не оглядывался, чтобы посмотреть, идет ли она за ним.

Вздернув бровь, девушка молча последовала за спутником. Лук и колчан стрел были прикреплены за спиной, вместе со связкой метательных копий, а висящий на поясе набор ножей довершал арсенал лучницы из-за моря. Искандер шел размашистым, упругим шагом привыкшего к долгим переходам путника, опытного в путешествиях. Уна не отставала, поглядывая по сторонам, и время от времени упираясь взглядом в спину паладина. Тварей тьмы пока не было видно, но если не ждать нападения, не значит, что из-за того они согласны не напасть.

— Здесь следует свернуть, — спустя продолжительное время, за которое было пройдено немало, амазонка поравнялась с Искандером, взмахом руки указывая на утоптанную дорогу, уходившую в ржаное поле.

Тот бросил на нее короткий взгляд и без колебаний свернул на указанную ею дорогу. Они шли довольно долго. До ночи было еще далеко, но вечерняя прохлада уже ощущалась в воздухе. Уна знала, что Искандер весь день пропадал на кладбище, борясь с приспешниками Кровавого Ворона. Нужно ли было так спешить? Они могли выйти и на следующий день! А по пути на восток не осталось деревень, в которых можно было бы скоротать ночь. Под открытым небом же ночевать было опасно. Интересно, что по этому поводу думает сам «святой человек»?

Девушка ещё раз оглядела снаряжение спутника, отметив его скромный вид. Ни блестящих доспехов, ни шлема, а кожаный нагрудник выстоит разве что против вил. Вот только те, кого они могут встретить по пути к замку, если и пользуются вилами, то гораздо более острыми, чем крестьянские.

— Погоди, святой человек, — девушка обогнала паладина, — затемно не успеем добраться, а тебе отдохнуть следует после битвы. Надо делать остановку, хоть это и опасно.

Паладин снизошел, наконец, разлепить пересохшие губы. У него оказался на удивление приятный и низкий голос.

— Нам нужно торопиться. Очень.

Минуту они смотрели друг другу в глаза, потом он сдался.

— Хорошо, дева. Будь по-твоему. Вон там, — он указал на темнеющее пятно в стороне от дороги, — хижина, почти целая. Мы можем переночевать в ней, если хочешь. Я знаю, что дорога не близка.

— Если хочу! — сверкнула глазами амазонка, вскидывая голову, — я могу идти сутки напролет, не чувствуя усталости. Это тебе нужен отдых! Знаю, что нам следует торопиться, но налететь впотьмах на целую толпу гикающих тварей я не желаю.

Быстрый взгляд, скользнувший по фигуре святого служителя, от него не укрылся. Из оружия при паладине была только устрашающего вида булава, привешенная к поясу, тогда как Уна была снаряжена куда как лучше; впрочем, все свое она всегда носила с собой, иногда втайне сожалея, что не может захватить ещё больше копий, дротиков и стрел.

— Пойдем, Искандер, — проговорила девушка, сворачивая к темному пятну хижины.

На миг на лице паладина промелькнула тень беспокойства, как будто он хотел продолжить разговор и сказать ей нечто важное. Но не сказал. Он молча развернулся и зашагал через вытоптанную рожь к дому.

Дом действительно оказался почти цел. Построенный умелыми крестьянскими руками, с большой печью и окнами, он выдерживал любые непогоды. Но не смог выдержать другого: дверь была вырвана и висела на одной петле, по всей горнице был беспорядок, точно пронесся ураган. Спальные скамьи были перевернуты, горшки перебиты, исчезла почти вся утварь. Вместе с хозяевами. Паладин, ступивший в хижину первым, обвел разгром потухшим взглядом и пропустил внутрь амазонку. Пока она переворачивала скамьи, разгребая место для сна, Искандер выбрал две тяжелые доски и, отыскав несколько гвоздей, заколотил ими единственное окно хижины. Потом вышел на улицу. Прождав его некоторое время, амазонка, встревожившись, сунулась было за ним, но едва не порушила прочерченную воином-монахом линию, которая охватывала весь дом как будто кольцом. Перед домом на коленях стоял ее подопечный. Он молился.

Уна бросила еще один короткий взгляд на застывшего во ржи человека. Холодный порыв ветра растрепал темные волосы мужчины, прошуршал в соломенной крыше хижины. Девушка отступила, не желая мешать молитве спутника. Устроив два спальных места, она оставила рядом со своим связку метательных копий, на расстеленный плащ уложила лук, присела рядом, обхватив колени руками и, задумчиво глядя в стену, постаралась вспомнить события последних недель.

Она слыхала о двоих, идущих на Восток. Странные события происходили по пути их следования, смерти шагали по пятам вольных, или невольных попутчиков. И вот сейчас она думала, успеют ли они настигнуть таинственных путников, ведь судя по скорости и слухам, те опережали их почти на четыре дня пути. Уна прислушалась; снаружи шумел ветер, а паладин пока ещё не завершил молитву.

— … и ниспошли мне силы для исполнения задуманного. Ибо нет в мире воли, сильнее моей воли или страха, сильнее моего страха, но нет и ничего, что было бы крепче моей веры и на том стоял и будет стоять будет наш Храм и повеления Твои…

В завывании ветра и в шуме вытоптанной ржи было что-то тоскливое, такое, как нечто, поселившееся в его душе с тех пор, как он УЗНАЛ. Но было там и еще кое-что. Что-то, что должно было наполнять душу мужеством, но наполняло лишь мутным, тяжелым чувством страха…

В невероятном прыжке, подбрасывая тело с земли, он успел развернуться, и предназначавшееся его спине копье с глухим стуком ушло в землю. Крикнув амазонке, Искандер бросился в дом, но не успел.

Изо ржи со свистом и воплями выскочило с дюжину низкорослых волосатых существ внешне похожих на гоблинов, но куда лучше вооруженных. Паладин сорвал с пояса дубинку и отшвырнул первого кинувшегося на него монстра, а потом мохнатая вонючая волна захлестнула его…

Уна вскочила с постели и, подхватывая лук и связку копий, ринулась к двери. Темная волна волосатых тварей с визгом и воплями накатывала на паладина, чтобы вздымаясь, точно грозовой вал, отхлынуть, разбрызгивая темными каплями, которые больше не поднимутся с земли, и снова, собравшись, не выжидая, не давая преимущества — напасть на Искандера. На этих хватило бы и стрел, так что с размаху воткнув в землю у порога связку копий, Уна подняла лук, выхватывая из колчана первую стрелу.

Красно-черное оперение задрожало в груди пронзенного врага, споткнувшегося в беге; ручки с занесенным топориком нелепо дернулись, а сам волосатый недомерок рухнул на землю. Товарищи убитого замерли на миг, уставившись на тонкую белую стрелу, обернулись, и злобно вереща, кинулись на нового противника, предоставив второй половине отряда, обложившей Искандера, вершить свою часть работы. Амазонка била не останавливаясь: стрелы пели в ночном воздухе, впиваясь, жаля мохнатые шкурки, пронзали навылет, и останавливали в прыжке, в то время как под ударами палицы святого человека, вторая часть отряда терпела свое поражение…

… Все кончилось очень быстро. Искандер последним рваным движением отшвырнул вцепившуюся в его ногу мохнатую тушку и обернулся к Уне. Она впервые увидела тень улыбки на его лице.

— Ты очень хорошо стреляешь. Без тебя мне пришлось бы драться дольше.

Он не поблагодарил ее за помощь. И не осенил себя крестным знамением, как иногда делали его собратья-паладины на глазах у Уны. Вместо этого он вытащил из-за пояса нож и занялся весьма неожиданным для него делом. А именно — один за другим обыскивал косматые дурно пахнувшие трупы и время от времени срезал маленькие мешочки, висевшие на их поясах, либо шеях и скидывал их в одну кучку. Закончив с этим, он подсел к кучке и занялся мешочками. Достав свой, больший, он ссыпал осколки драгоценных камней, медные и серебряные гроши и тщательно паковал их в свой кошель. Уна не видела своего лица, но готова была поклясться, что глаза у нее вылезли едва не на затылок.

— Ты не брезгуешь… — начала было девушка, замявшись и оборвав себя на полуслове. — Я бы не решилась обирать этих вонючек, — амазонка двинулась меж тел, выдергивая стрелы, и держа их в руке, чтобы потом, позже, очистив от крови и плоти существ, вернуть в колчан. Собрав стрелы, девушка вернулась к сидящему на земле паладину, окончившему подсчет добычи. Присев рядом, и по очереди вонзая наконечники стрел в мягкую землю, чтобы очистить их, Уна посмотрела в лицо спутника. — Думаю, теперь мы сможем немного отдохнуть? Ложись и спи, я посторожу первую часть ночи, — предложила девушка.

Тот усмехнулся, не поворачивая головы.

— Брезгливость от излишней гордыни. А паладину тоже нужно есть. Обет запрещает брать деньги от людей. Откуда же еще мне их брать?

Он вдруг как-то сник, точно на него сразу навалилась усталость.

— Иди, спи, — едва слышно пробормотал он. — Я почую, если будут враги. Завтра… завтра придется идти через болота. Там много нечисти. Нужно быть свежей и бодрой. Тяжело будет биться с ней и следить, чтобы ничего не случилось с тобой.

— Не случилось со мной? — Уна едва не задохнулась от гнева. — Святой человек, я полна сил! И давно уже не девочка, чтобы слушать чьи-то указания!

Амазонка действительно рассердилась: в странствиях она полагалась исключительно на себя, и привыкла защищать пользующегося её услугами спутника ценой даже собственной жизни. Но паладин, похоже, не был знаком с воительницами из-за моря, иначе бы не стал настаивать.

— Ты сражался дважды за сегодня, и нуждаешься в отдыхе. Ложись и спи, я посторожу, и смогу услыхать, если что-то будет не так, или придут желающие позариться на наши жизни. Я уважаю тебя, Искандер, и буду делать все, чтобы оберечь. Но теперь не желаю спорить. Ты спишь первым, я сторожу.

Монах опустил голову и засмеялся. Искренне, от души. Потом посмотрел на разгневанную амазонку, и в глазах его сверкнули отблески лучей последней закатной зари.

— Хорошо, дева, — в голосе его, доселе безжизненном, слышалось лукавство. — Сторожи, если хочешь. Только разведи костер. Без него сидеть одной не так-то весело.

Он поднялся, потянулся и, сунув мешок за пазуху, скрылся в доме. Послышался легкий стук, и все стихло. Ужинал он похоже, тоже только молитвами.

Уна хмуро проводила взглядом спину паладина, исчезнувшего в хижине. Гневные морщины, прочертившие лоб воительницы, разгладились, лицо приобрело привычное, уверенное выражение. Неслышно ступая, девушка прошла в хижину, нашарив на второй постели свой плащ, и мешок с пожитками. Ровное дыхание Искандера немного успокоило Уну и, повернувшись, она так же неслышно покинула хижину, дабы не потревожить его сна. Развести костер было делом минуты, так что вскоре, устроившись недалеко от порога, амазонка, выудив из мешка несколько вытянутых коричневых булочек, по твердости не уступавших камню. Кое-как нанизав их на конец копья, протянула к огню, следя за языками танцующего пламени…