Тринадцатая стихия

Глава первая.

– И ты считаешь, что тебе удастся избежать объяснений? – глаза Ранко полыхали синим. Даже призрачные крылья распахнулись за спиной. А это могло означать лишь одно: крайне бурные эмоции. Аш шумно выдохнул.

– Ладно. Но сначала немного приду в себя. И еще: я знаю твою тайну. Мне без разницы, что ты девушка. При мне можешь не прятаться. От этого мое отношение к тебе не изменится.

– Как? Как давно? – вспыхнувшее лицо Ранко по цвету могло соперничать даже с ярко-алыми коротко стрижеными волосами.

– С самого начала, – сумеречник улыбнулся, глядя, какой эффект оказали его слова на ученика… ученицу. И побрел в дом, оставив девушку в недоумении хлопать глазами.

Неделю Аш отлеживался, ничего не делая и лишь изредка выходя на кухню поесть. Неделю Ранко молчала, наблюдая за друидом, когда они садились за стол. И нахально укладывалась спать в одну с ним постель, словно испытывая на прочность слова эльфа, что ее пол ничего не изменит. Но сумеречник только устало ухмылялся, по крупицам восстанавливая силы.

– Не мешало бы починить дом, а то если дождь пойдет – затопит, – произнес Аш однажды вечером, когда уже смог встать с кровати без противной дрожи в ногах.

– А почему вечером? Разве не лучше это делать утром? – удивилась ученица.

– Не лучше. Дневной свет я не люблю, хоть здесь и густая тень, – ответил друид, внимательно оглядывая дом.

– Тебе видней, – пожала плечами Ранко. – В чем помогать-то?

– Учиться. В этом вся твоя помощь и заключается. Наблюдать, как сплетаются потоки, пытаться воспроизвести плетение. Ты же хотел знать, что случилось тогда, – хитро прищурился в ухмылке эльф,

– Вот тебе и первое знание – Стихия Земли, Шим-Тар. С нее и начнем.

– Даа? – протянула ученица, явно не ожидавшая, что Аш начнет настолько издалека, а не сразу расскажет всё о событиях, произошедших в том странном месте. И уставилась колючим недовольным взглядом, словно стремилась просверлить в сумеречнике дырку.

– Ну да. Так вот, мироздание состоит из двенадцати элементов, иначе говоря – стихий.

– А как же тринадцатая? – немедленно вставила Ранко.

– К ней перейдем в последнюю очередь. Я и сам не знаю, что такое эта загадочная тринадцатая. Так что давай начнем с тех, которые известны, – сумеречник внимательно посмотрел на ученицу. Он понятия не имел о тринадцатой стихии до прошлого «спасения мира». Но значит, пророчество слышал не только он.

– Угу, к самому интересному всегда в последнюю очередь, – ученица состроила еще более недовольную мину и принялась слушать урок.

– Стихия земли считается началом, жизнь дающим. Ее потоками создана твердь и всё, произрастающее на ней, а также связь меж всем живущим. Только некоторые разумные эту связь утратили. Звери и птицы, гады и насекомые – все они наполнены силой Тар. Ею пронизано каждое живое создание, будь то былинка в поле или медведь. Поэтому, управляя потоками земли, ты получаешь власть над птицами и зверями, травами и деревьями… и над самой твердью, конечно, – Аш вытянул руки вверх ладонями, и видимые лишь стихийным магам потоки завихрились вокруг его пальцев, сплетаясь в причудливое кружево заклинания. Плющ, густо увивающий дом, ожил, и под его натиском строение пошатнулось и задрожало, принимая свою обычную форму, словно и не было перекоса. Подхваченные его побегами, возвратились на место упавшие с крыши куски черепицы, закрывая зияющие дыры в кровле и закрепляясь гибкими плетями, а осколки слюды окон вернулись в рамы. В считанные минуты жилье стало таким же, как до землетрясения, если не считать того, что по прозрачной слюде проросли тонкие веточки плюща, скрепляя разбитые части.

– Ух. Здорово! А почему с окнами так? – поинтересовалась Ранко, «дрессируя» с помощью плетения земли небольшой куст. Она схватывала на лету; более того, Аш отметил у нее сильную предрасположенность к стихийной магии всех видов: в свое время она с одинаковым успехом продемонстрировала копирование как друидского заклинания, так и воздушного.

– Наверное, потому, что землей слюду не переплавишь, а с огнем соваться не стоит – еще дом сожжем, – усмехнулся Аш. Он уселся на траву и отдыхал: даже такое плетение забирало много сил, а он не полностью восстановился после событий в лабиринте.

– И то верно, – девушка смутилась: сама могла бы догадаться, а не задавать подобных вопросов. Однако ее смущение больше походило на недовольство собой: это же надо – так сесть в лужу.

– Дальше – огонь. Шим-Рин. Объяснять, в чем суть огня, не стану, ты и так знаешь. Владея стихией огня, можно сотворить и видоизменить всё, что подвержено огню, – начиная от пожаров и заканчивая ковкой металла. Огонь в нашей крови, позволяющий жить и чувствовать, – тоже Рин. И самая маленькая искра, и солнце со звездами – всё это огонь. Самая разрушительная стихия, но и самая животворящая. Из огня рождались миры, и в нем им суждено погибнуть… хотя это немного другой огонь – не тот, что считается стихией. Но мы ведь не о нем, правда? – Аш вздохнул, вспоминая грустную прощальную улыбку живого Пламени. О чем он грустит, это вечно юный бог? Не бог – Создатель.

– Не о нем, хоть и хотелось бы, – эхом вздохнула Ранко. Она оттачивала заклинание, заставляя дерево склонять к ней ветви, а мыслями витала где-то далеко – но, тем не менее, внимательно слушала всё, что говорит учитель. Она была похожа на рассеянного гения. И иногда обдавала друида таким высокомерным взглядом, что Ашу впору было самому записываться к ней в ученики.

– Вот и ладно. Значит, следующий. Шим-Саз. Время. Потоки времени пронизывают всё мироздание. Такая вот вездесущая стихия, держащая все миры в хрупком равновесии, не позволяя им погрузиться в хаос безвременья, соблюдая установленные для всего сущего циклы прохождения пути. Даже у камней свой путь, и если вычленить из него поток времени, камень перестанет существовать, рассыпавшись и затерявшись в первозданном хаосе. Время почти неразделимо с Путем. Шим-Арк. Его потоки прокладывают дороги наших жизней. Всех жизней. Иначе говоря, он – предопределение. То, что иногда по незнанию называют судьбой. Те, кому дано их постичь и научиться управлять потоками этих двух стихий, становятся демиургами.

– Как ты? – девушка исподлобья посмотрела на сумеречника.

– Нет, я не демиург, я всего лишь носитель ифирина – держателя стихий. Но есть стихии, неподвластные даже демиургам. Шим-Кир, Шим-Сел и Шим-Йут. Сущность, она же – названная смертью. Вероятность, она же истинная судьба, изменчивая и капризная, в отличие от Арка. Ну и Итог. Еще его можно назвать Великим Знанием. Достигшие понимания и управления этими тремя превращаются в тех, кого мы зовем богами, – принявшие знание, управляющие смертью и судьбой. Этим они и отличаются от демиургов, которые подошли близко, но всё еще топчутся у границы предначертания, не в силах постигнуть его.

– Хух, голова сейчас вскипит. Наверное, на сегодня хватит, нужно переварить услышанное. Просто назови остальные пять, – Ранко оставила в покое деревья и внимательно слушала друида.

– Ты права, нужно отдохнуть. Нам еще в доме убирать. А оставшиеся: Шим-Син, Вода. Шим-Риз, Воздух. Шим-Йей, Свет. Шим-Тил, Металл. Шим-Зар, Молния. Думаю, с ними и сама в итоге разберешься, ничего сложного, – подвел черту эльф, поднимаясь с травы и направляясь в дом.

– Угу, разберусь, куда ж я денусь, – проворчала ученица, встряхнула пожарно-алой челкой и последовала вслед за сумеречником.

– Хм, забавная цацка. И лежит бесхозная. Прям сама в руки просится, – Рован стоял у алтаря и вертел в руках амулет, который до сего момента спокойно лежал на этом самом алтаре.

– Ах, ты ж вор! Вампир! Верни немедленно! – раздался возмущенный голос за спиной, и, развернувшись, Рован обнаружил бегущего к нему дроу, намерения которого явно не отличались дружелюбием.

– А что, раз вампир, то сразу вор? Не воровал я, только посмотреть… – растерянно произнес он, отступая вглубь святилища. Всё еще сжимая амулет в руке.

– Держи вора! – разнеслось по подземелью, и, увидев, что на помощь орущему начинают сбегаться другие подземные эльфы, Рован поежился, как от холода… и растворился, исчезая.

– Я найду тебя! Всё равно найду! Сдохнешь в страшных муках! – грозился ему вслед высокородный дроу, попутно отдавая распоряжения о поисках. Но Ровану не суждено было услышать все эти угрозы. Он уже был далеко.

– Вот и нужна мне эта побрякушка? Таскаться с ней теперь, – поспешно удаляясь от земель дроу, вампир сокрушался о судьбе, которая опять подкинула ему тележку неприятностей: ведь не было у него даже мысли о том, чтобы украсть амулет. Три сотни лет оно ему не надо, и столько же не надо будет. С магическими цацками чуждых рас он предпочитал не сталкиваться по одной-единственной причине – недолюбливал магию как таковую. С горем пополам смирился со способностями, что давала вампирская кровь, – но по старой привычке хватался за оружие, когда дело доходило до драки… и лишь потом вспоминал, кем он сейчас является.

Всё еще не совсем привыкнув быть вампиром, Рован чуждался клана и его законов, водил редкие знакомства с некоторыми дамами, но сторонился явного сближения с «сородичами по крови». Попав на Перекресток много лет назад, он давно успел осмотреться и прикинуть, что к чему. И если для других иномирян выжить здесь представлялось сложным, то кровопийцам было много легче.

Будучи приспособленцем и сибаритом, вместо мрачных особняков своего клана Рован предпочел найти приют среди людей. И не простых, а желательно – власть имущих. Нынешним пристанищем любителя легкой жизни стало, в кои веки, не поместье очередной молодой вдовы, а замок князя людей – блистательный синеглазый вампир без труда очаровал юношу и коротал дни в его опочивальне. Околдованный молодой правитель счел Рована едва ли не божеством, снизошедшим до пусть титулованного, но всё же смертного. Мошенник лишь усиливал такое впечатление и роскошествовал, ни в чем себе не отказывая, но осторожно – не устраивая кровавой бойни ради утоления жажды. «Питаться» он предпочитал в чужих землях. Благо скорость, дарованная перевоплощением, позволяла за ночь побывать на Нейтральной или у оборотней, не привлекая внимания жителей клана, в котором обосновался.

– Послушай, князь, вот что бы ты сделал, если бы к тебе попала магическая побрякушка неизвестного назначения, и от нее наверняка тянется след, по которому тебя могут найти те, кому назначение этой побрякушки известно? – Рован вальяжно разлегся на постели, не удосужившись снять сапоги. В одной руке он вертел злосчастный амулет, другой накручивал на палец прядь собственных светлых волос. Не нужен был вампиру совет князя, но поговорить хотелось, вот он и нашел тему. Может, заодно и в мыслях прояснится.

– Выбросил бы куда подальше? – робко предположил юный правитель, присаживаясь на край кровати. Престол ему достался по случайности. Прежнего самодержца отравили, но оставшиеся ему верными подданные нашли виновников и казнили, а корону вручили племяннику убитого князя, как самому ближайшему из родственников по мужской линии. Небывалая справедливость престолонаследия для клана людей. Монарха из юноши не получилось, но это вовсе не огорчало советников, в чьих руках сосредоточилась абсолютная власть. Неуверенный в себе князь не смел им слова молвить поперек, пока… однажды ночью в его покоях не появился «бог».

– Выбросить? Нет, слишком просто. К тому же, мало ли зачем сгодиться может. Правильнее будет спрятать до поры до времени, пока не утихнут страсти. Но где? – Рован оставил в покое свою прядь и переключился на поглаживание волос князя, от чего тот вздрогнул и затрепетал. Вампир давно понял, что томный утонченный юноша предпочитает любовь мужскую женской. Для самого Рована плотские утехи остались там же, где человеческое тело и желания, – в далеком прошлом. Однако то, что ритуал кровопийства приносит людям определенное удовольствие, он знал давно. Естественно, если жертва отдает кровь добровольно. Он не горел жаждой убийства и потому решил, что стать таким иллюзорным подобием любовника «еде» вполне приемлемо. И безопасно.

– Где? Хм, разве что в Темном лесу, на Нейтральной. Там точно не найдет никто, – рассеянно проронил князь, млея под пальцами «бога», ласкающими его волосы, изредка поглаживая по плечам. А Рован призадумался. Много ходило слухов об этом лесе. Поговаривали, что как-то вампиры выслали отряд разведать, не удастся ли присоединить к своим владениям казавшиеся бесхозными обширные земли. Никто из разведчиков не вернулся. Об этом он узнал от одной из знакомых вампиресс. И всё же идея спрятать там амулет прочно засела в его мыслях: ведь если не лезть на рожон, а быстренько прошвырнуться по окраине леса, вполне можно устроить там схрон и уцелеть.

В доме до сих пор царил учиненный землетрясением хаос: полки сорвались со стен, от посуды и большей части мебели остались обломки. Возиться тут, понял Аш, придется долго: магией не справиться, да и сил на нее еще не было. Однако до наведения порядка руки так и не дошли: не успел он приняться за разгребание мусора, как ощутил, что в лес прокрался незваный гость. И это беспокоило волков, а их тревога не могла укрыться от хозяина леса. «Гость» был вампиром, о чем поторопились сообщить ему серые братья.

– Не до драк мне сегодня, но прогнать стоит. Слышь, Ранко, нам с тобой скука не грозит, – оскалился эльф в хищной ухмылке, сбросив облачение и обливаясь водой из бочки, стоявшей в небольшой нише и служившей именно для омовений. Вода стекала по желобку и уходила в подпол, в трубу, ведущую наружу. Это устройство друид давно подсмотрел у изобретательных людей.

– Я вообще проникаюсь мыслью, что тебе никогда не бывает скучно, хоть ты и жалуешься постоянно на одиночество, – пробормотала себе под нос ученица.

Всё еще слабому после лабиринта телу от холодной воды стало немного легче. Обернув бедра полотенцем, Аш откопал среди завалившего пол хлама серебряную флягу, сделал пару глотков и уселся на чудом уцелевший стул, кривясь от горечи.

– Не знаешь, почему самые полезные снадобья всегда самые горькие? – спросил он, роясь в развалившемся сундуке с одеждой. Выбрал самые чистые рубаху и штаны, сверху накинул просторный темно-зеленый балахон. Надевать что-то, более подходящее для стычки с кровососами, не хотелось: телу нужна была передышка и от одежды тоже.

– Чтобы жизнь медом не казалась, и впредь неповадно калечиться было, – с готовностью ответила Ранко.

– Ну что, пойдешь со мной вампиров гонять или подождешь здесь? – приободрился Аш после лекарства и, перехватив ножны с мечами за перевязь, закинул на плечо, как мешок.

– Ты еще спрашиваешь! – определенно, возмущаться ученица умела.

Сумеречник вышел за порог, поднял лицо к потемневшему небу, на которое поторопилась выплыть ранняя луна, и с удовольствием ловил, вдыхал ее мягкий свет. Рука взметнулась вверх, собирая в маленьком вихре хоровод листьев цветов и трав, свивая их в венок, усеянный мерцающими светлячками. Распущенные из косы волосы спадали по плечам, иссиня-черными змеями струясь по балахону чуть ли не до колен.

Хозяин леса дышал силой земли, впитывая лунный свет, неслышный звон многотравья, стрекот сверчков. Оживая на глазах, Аш становился неотъемлемой частью леса, сверкая волчьими глазами, шелестя ветром в лозах плюща, запутавшимися в черных прядях так, словно были частью самих волос.

«Ашшш…» – привычно прошипел ветер, пробираясь меж деревьев и приветствуя вернувшегося хозяина.

Друид перехватил Ранко за талию, не обращая ровным счетом никакого внимания на молчаливое возмущение, выражаемое блеском глаз и впивающимися в руку ногтями. И помчался, словно полетел, перескакивая с ветки на ветку, по знакомой лишь ему тропе к озеру, где был замечен нарушитель, и совершенно не беспокоясь о том, что думает девушка о таком способе перемещения. Повинуясь призыву, волчья стая сорвалась с места и неслась вслед за ним. Стоило Ашу спрыгнуть с последней ветки перед незваным гостем, как серые братья сделали шаг вперед, обнаруживая себя. Несколько десятков озлобленных оскалов повернулись в сторону кровососа.

– Ба, кто это к нам забрел? – саркастично осведомился сумеречник, ставя Ранко наземь. – Никак вампирчик? Даже не стану спрашивать, какого шима тебе здесь понадобилось. Просто убирайся, если не хочешь стать удобрением для этой земли, – эльф улыбался, однако ничего хорошего улыбка не сулила, в довесок к волчьим глазам демонстрируя острые клыки.

– Ой, эльф! Говорящий! – вампир картинно удивился, изображая изумление при виде якобы неизвестного существа.

– Я сегодня малость устал и добродушен, поэтому позволю тебе уйти, шутник. Или ты настолько самоуверен, что можешь помыслить о том, чтобы справиться в схватке с целым лесом? – улыбка Аша стала шире, и волки сделали еще пару шагов по направлению к вампиру. Ни сильным, ни особо голодным и агрессивным тот не выглядел. Можно даже оставить волкам. Но к такому Аш прибегал лишь в крайних случаях.

Похоже, вампир были искренне изумлен, что ему здесь не рады, раздражен, словно ему помешали в чем-то важном, и продолжал упражняться в язвительности.

– Мальчики, – манерно протянул он, удостоившись от Ранко столь гневного взгляда, что Аш рядом с ней выглядел поистине дружелюбно: такого уничижительного тона она вампиру явно прощать не собиралась. – Вам что, делать больше нечего? Вот, вас двое, можете заняться друг другом. Знаете, настроение резко повышается, и все вокруг делаются милые и добрые, и небо особенно голубое над головой. Не задумывались? Так подумайте, всяко больше пользы, чем кидаться на первого встречного.

Попытка оскорбить (или просто неудачная шутка) не могла задеть друида. Чего не сказать о Ранко: ее глаза засияли синим, и казалось, сейчас прожгут в вампире сквозную дырку; меч с тихим шелестом вышел из ножен. Магом она еще не стала, зато с клинком управлялась мастерски. Аш впервые увидел, насколько она может быть молниеносна: он успел только моргнуть, как ученица срезала с головы зарвавшегося кровососа прядь волос и вернулась на место. Приказа убивать не было, иначе наглец уже почил бы, рассыпавшись пеплом.

– Неудовлетворенность, да? – сарказм вампира набирал обороты: выходка Ранко его явно обеспокоила. – А как же свободные эльфийские нравы и общая любовь? Врут слухи-то. А ты, – он взглянул на девушку, – уже заранее мне не нравишься! Прощайте, извините, что без драки, – он ослепительно улыбнулся, обнажив клыки, и растворился в ночном воздухе.

– Ранко, ты говорила, что видела много миров. Вот скажи мне, там тоже вампиры превратились в бесцеремонных хамов, которые вламываются в чужой дом, а потом еще и возмущаются?

Ученица выразительно пожала плечами: дескать, везде одинаковы. То, что вампир сбежал, эльфа вполне устраивало: он давно вырос из горячей юности, когда любое слово задевает, и на подначки не велся. Да и не до драк ему было – отдохнуть бы и дом в порядок привести. Уточнять подробности встреч с вампирами в других мирах Аш не стал, но всё еще был под впечатлением того, как быстро двигалась с мечом Ранко. Если и похожи Твари на людей, то разве что внешне. Возможно, в силе проигрывают и эльфам, и тем же вампирам, но в скорости – фору дадут и тем, и другим.

– Возвращаемся, здесь нам больше делать нечего, – по его ощущениям, присутствие кровопийцы исчезло даже из воздуха, а значит, тот был уже далеко отсюда. Вампир показался Ашу очень странным. Невольно друид задумался о незваном госте. Он был слишком… человеком, что ли? Этим и запал в память. А еще – ярко-синими глазами. Насмешливыми. Живыми.

Домой добирались спокойным шагом. Аш больше не спешил и устраивать повторную пробежку по ветвям не собирался. Он просто позволял себе дышать ночным воздухом родного леса, впитывал лунный свет, дарящий облегчение, прогоняя усталость. Сумеречник редко спал по ночам, но сегодня ему это было необходимо.

Тишина и уют дома, пусть и потревоженного землетрясением и по причине оного пребывающего в бардаке, все же оставались именно уютом и тишиной домашнего очага. И это успокаивало, убаюкивало. Ранко даже не дошла до кровати: так и уснула стоя, прислонясь к стене Аш без лишних раздумий сгреб ученицу в охапку, уложил и завалился рядом сам. На то, чтобы снять одежду, не стал тратить сил; только сапоги стащил и бросил возле кровати.

Неистовая погоня за неизвестным и случившееся потом, – наконец-то всё было позади. Теперь лишь присутствие Ранко напоминало ему о том, что произошло в лабиринте… и еще – засевшее в памяти пророчество.

Рован ругался вычурно и смачно, вышагивая по опочивальне. Перепуганный князь оттуда сбежал, решив заняться делами государственными, лишь бы не попасть под горячую руку «божества». Чем сильно удивил советников. Нерадивый правитель всё чаще и чаще своим словом перекрывал их распоряжения, а то и голос повышал. Словно почувствовал защиту, покровительство, – и вдруг вспомнил, что именно он здесь государь, и это его должны слушаться беспрекословно, а не он кого-то. Советникам, привыкшим помыкать князьком, такие перемены не понравились. И они уже точили зуб на фаворита, что объявился неведомо откуда несколько месяцев назад и выхватил из-под их власти правителя.

– Проклятье! Откуда он взялся? Такое мирное местечко… и на те! Эльф! Да что ж мне так везет на ушастых? – оставшись наедине с собой, вампир продолжал возмущаться. Ведь всё так замечательно сложилось! Проник в лес, нашел место для тайника, всё обустроил, припрятал амулет. Ничто беды не предвещало. И вдруг – оскаленные волчьи пасти и этот эльф! И наглец-мальчишка, слишком ретиво размахивающий мечом. Рован был вне себя от того, что лишился пряди волос, пусть и небольшой, – пришлось причесаться ровнее и аккуратно стянуть лентой светло-каштановые локоны на затылке, чтоб скрыть поврежденную часть. Не нужно быть особо мудрым, чтобы понять, кто именно пришел во главе звериного войска. Хозяин этих мест. Истинная причина смерти тех, кто так и не вернулся из-под сени вековых деревьев Темного леса, прозванного также Волчьим.

Из-за злополучной побрякушки, случайно взятой с алтаря, Рован неожиданно оказался меж двух огней. Вернее, меж двух эльфов. С одной стороны – разъяренный кражей амулета дроу, который, судя по дорогим одеждам, наверняка принадлежит к аристократам. И уж точно не спустит «вору» святотатства. А как еще расценивать похищение из святилища? И понесла же его нелегкая заглянуть в злосчастный храм! Ведь без задней мысли, просто любопытство. Окрестности осматривал, всего-то. Оно же интересно, как они там живут, под землей? Да и удобно для ненавидящего солнце вампира. В планах было – очаровать прелестную эльфийку и перекочевать в подгорный клан, а то у людей как-то неспокойно. А вышла вот такая… неприятность. Другой же эльф и вовсе был непонятным. Уж у него Рован точно ничего не брал. Просто в лес зашел. И едва не лишился головы. И если дроу обозлился вполне обоснованно, то лесной хозяин, похоже, благодушием не страдал от рождения. Вампир смутно догадывался, что нажил себе двух могущественных врагов на ровном месте. Практически ничего не совершив.

– Ты знал, что у Темного леса есть хозяин, и что он – существо весьма злобное? – спросил Рован вернувшегося князя.

– Ты про лесного царя, господин? Неужели он действительно существует? Я думал, это сказка, – молодой правитель уселся на кровать, разглядывая немного успокоившегося «бога» недвусмысленным томным взором.

– Лесной царь, говоришь? Хм, а похож. – Рован восстановил в памяти образ эльфа: выше, чем привычные ушастые, как-то крепче телом, плечистее, что ли. Венок из листьев и трав, как корона. И если прочие представители лесной расы окатывали высокомерием и презрением всех и каждого, у кого уши покороче, то этот мог и соплеменников с землей сравнять, одним лишь взглядом дав понять, сколь они ничтожны. В крови у них это, что ли, у бессмертных? Вампир отлично понимал различие между своим бессмертием и их. Он был «не мертвым», а они – живыми.

– Ну… так его называют у нас. Но он из сказок. Вот уж не думал, что и вправду есть такой, – князю явно не хотелось говорить о хозяине леса из легенд: он придвинулся к вампиру вплотную и обвил руками за шею, умоляюще вглядываясь в синие глаза «божества».

– И, правда, ну его… соскучился, да? – и, не дожидаясь ответа, Рован погрузил клыки в услужливо подставленную шею. Он был голоден и ни о чем больше думать не хотел. По крайней мере, сейчас.

Сон был коротким и тревожным. Даже не сон, обрывки воспоминаний. Эльф проснулся и сел, стараясь не потревожить спящую девушку. Навеянное дремотой виденье разбудило его окончательно – оставалось лишь сидеть и молча слушать тишину. Всё же он не умел спать по ночам, и тело входило в привычный режим, едва успело немного отдохнуть.

Тихонько встав с кровати, Аш покинул комнату, а затем и вовсе вышел из дому. Луна бледнела в предрассветной мгле, но до первых солнечных лучей еще было достаточно времени. Достаточно для прогулки по родному лесу. Стоя босиком в траве, сумеречник улыбался рассеянному свету звезд. Немного магии – и чело хозяина леса увенчал венок из васильков. Просторный балахон не стеснял движений, трава приятно щекотала голые ступни Аша, неторопливо шагавшего по тропам своих владений.

Тропинка вывела его к озеру, где недавно «мило беседовали» с вампиром. А еще озеро хранило воспоминания, скрытые от Аша плотной вуалью перерождения в метаморфа. А может, кто-то просто похитил эти воспоминания. Он не помнил, что здесь происходило, – только обрывки. Зеленые глаза. И песня. Его песня. Когда-то он умел и любил петь.

– Да вот не для кого больше, – эльф грустил. Он что-то потерял когда-то. И память берега хранила смутные тени ушедшего безвозвратно.

Привычка, оставшаяся от времен, когда Аш был наемником, взяла свое: он сел на край берега, опустив ноги в воду, достал из потайного кармана неизменную флягу с вином и сделал глоток. Хмельное зелье растеклось приятным теплом по телу и тихой грустью по мыслям. Повинуясь беззвучному зову, из воды вынырнула кувшинка, раскрывая венчик белых лепестков навстречу бледному лунному свету. Друид любил цветы, особенно такие, светящиеся в темноте. Пальцы бережно коснулись хрупких лепестков.

Осторожно потянув стебель из воды, Аш вытащил кувшинку, не навредив ей, и распластался на земле, раскинув руки в стороны, оставив белоснежный цветок там, где сердце. Было когда-то… Ночь перед рассветом всегда была чарующей, а сегодня вообще особенной. И всему виной – сон. Тот самый короткий сон. Те обрывки воспоминаний, которые сумеречник потерял.

Он отдыхал – скорее даже, отстранился от мира вообще и пребывал в своих мыслях, в мечтах. И от этого сладко ныло под ложечкой, окуная в зыбкий туман памяти о чуде, которое исчезло и не повторится. Друиду было тоскливо и одиноко из-за этих воспоминаний, словно, утратив их, он потерял что-то очень важное. И лишь приходя на этот берег, мог коснуться тени. Когда-то здесь произошло нечто важное, чего больше нет. И никто не скажет, где искать.

– А что будет, если он вспомнит?

– Не вспомнит. Смертному это недоступно. Он ведь даже не демиург.

– Ну… а если узнает как-то?

– Ой, это уже пугает.

– Да, нам точно не поздоровится. С его-то нравом…

– Мде, нас он и так недолюбливает. Страшно подумать, что он в гневе может натворить.

– Да откуда ему узнать? Кто скажет?

– Никто не скажет. Ведь, кроме нас, никто не знает. Правда, Риз?

– Ась? А я при чем? Я не при чем. Меня вообще здесь не было, когда вы его душу разломали.

– Так ты у нас теперь чистенький, значит? А девица? Не твоих ли рук дело?

– Ну да, моих. Послушал вас тогда, идиотов. Просто не знал.

– Чего ты не знал?

– Ничего не знал. Тринадцатую не знал.

– А теперь, значит, знаешь?

– Больше, чем вы.

– Риз, ты стал странным с тех пор, как связался с этим твоим смертным.

– Это вы странные. Бессмертные сути стихий, а всё такие же дети, какими создал вас Пламень.

– А ты не такой, значит?

– Уже не такой.

– Риз, да что случилось-то?

– Я создал жизнь.

– ТЫ?!

– Ты же воздух, как ты смог?! Это не твое предназначение!

– А мне плевать. Зато это было здорово. И вообще, пора мне. Засиделся я с вами.

– Риз?!

Глава вторая.

Воспоминания уносили сумеречника всё дальше, маня призрачным щемящим теплом того, что было… было здесь когда-то. Тревожно тренькнула натянутая струна, не пуская дальше, оставляя лишь тусклый свет луны, которого хватило, чтобы растворить в своем сиянии осколки прежнего эльфа. Осколки памяти.

И в тот же миг, выныривая из тягуче-сладкого тумана, Аш осознал, что на берегу он не один. Приторно-тленный запах увядающего цветка болезненно резанул по тонким ноздрям друида, заставляя узнать в чужаке вампира: лишь кровопийцы издают запах умирающих цветов.

«Да что же им неймется? Еще один, паломничество устроили в мой лес, что ли? Или… или?» – сумеречник поймал себя на том, что именно этот запах ему знаком. Память услужливо подсунула образ недавнего незваного гостя, рисуя синие глаза на смуглом лице, светлые волосы, изящный стан. Эльф даже потянулся за мысленным образом. И отмахнулся, одергивая себя.

«Проклятье, что за наваждение? Ох уж мне эти летние рассветы и кувшинки», – он снял с груди цветок и вернул в воду; светящийся венчик сразу же закрылся и нырнул, прячась в смолисто-черную темень ночного озера.

Но чужак не померещился, он точно был здесь. Это Аш осознал, едва смахнул все призраки чарующей предрассветной ночи. И оставить это просто так друид не мог. Он сосредоточился, прислушался к шорохам и звукам. Ему не нужно было видеть, где вампир, – он просто знал.

Незаметной тенью сумеречник скользнул меж деревьев. Вампир украдкой пятился от берега, его шаги были осторожны и неслышны; но стрятаться от звериного чутья Аша в его владеньях было невозможно. В такие моменты хозяин леса был больше зверем, чем эльфом.

– Каким же медом тебе здесь намазано, или кто пролил зелье приворотное? – выдохнул он над самым ухом чужака, успев поймать его в захват, удерживая левой рукой кисть вампира, а правой прижав спиной к себе так, что достать Аша оружием или заклинанием становилось весьма проблематичным.

Лишив нежданного гостя свободы действий, сумеречник улыбнулся. Сейчас в нем спала жажда крови, заставляющая убивать всех, кто осмелился ступить под сень его леса. Но проснулась совсем иная жажда. От скуки или волшебной ночи, серебрившейся лунным сиянием в предрассветной мгле… а может, от наваждения воспоминаний.

– Неужто кровопийца может оценить очарование рассвета на берегу лесного озера? Тебе понравится, если выпьют твою кровь? – шепнул он, обдав дыханием ухо вампира, и вонзил клыки в беззащитную шею. Тягуче-густая приторная сладость заполнила рот… и, растерявшись от неожиданного вкуса, он глотнул. И, как зачарованный, укусил сильнее, продолжая высасывать странную, с дурманящим запахом, кровь вампира.

Голова закружилась. Он пошатнулся, цепляясь за пленника, стискивая в кольце рук. Перед глазами поплыли круги, растекаясь миражом, путая видимое и то, что мерещится. Аш словно впал в прострацию, не понимая, что происходит, где он, с кем он… и что делает.

«Это я тут кусаться должен!» – донеслась до сознания обрывочная мысль вампира.

– Решил отыграться на мне, да? – прошипел кровосос, внезапно оказавшийся в роли жертвы, едва скрывая клокочущую внутри ярость и огромным усилием воли заставляя себя стоять спокойно, ощутив внезапно накатившую слабость. – Давай, животное… «Зверь…»

– Да, я зверь… – отстраненно произнес Аш. И он когда-то говорил уже эти слова. На этом самом месте. И кто-то был в его объятьях. Провести пальцами по вырезу туники… по кружеву шелковой сорочки. Рывком развернуть лицом к себе, всматриваясь в полыхающую бессильной яростью синеву глаз. … изумрудный взгляд с золотыми искрами…

Навалиться всем весом, роняя вампира на землю. Густой аромат разнотравья, смешанный с дурманно-сладким запахом мертвых цветов… шиповника. Да, так пахнет увядший шиповник. Рука пленника взметнулась в попытке отстранить, казалось, спятившего эльфа.

… изящная хрупкая рука коснулась черных прядей, осторожно проводя по ним кончиками пальцев…

Пьянея от запахов утреннего леса, раскрывшихся кувшинок, крови и росы, эльф отпустил руку вампира и неистово рванул тонкий шелк, обнажая плечи, безжалостно впиваясь поцелуями. Он больше не был эльфом, не был друидом, в нем кипел первобытный азарт голодного хищника. Вот только жаждал он иного: его добычей стала страсть, которая заставляла дрожать, терять слова; от которой сбилось, став прерывистым и тяжелым, дыхание. Забывшись, запутавшись в том, кого видит, и кто на самом деле извивается в его руках. … горячие губы робко ответили на поцелуй…

Его властные ладони шарили по прохладной смуглой коже, скользя повсюду, исследуя… или пытаясь что-то найти. Аш сдернул одежду, теснее приникая к пленнику, задыхаясь от едва сдерживаемого желания. Жажды.

… стройное, тонкое, как тростиночка, тело выгнулось навстречу прикосновениям, отдаваясь в их власть слабым стоном…

Вампир взвыл и, вывернувшись, всадил в него клыки. Не подозревая, насколько отличается кровь эльфов от человеческой, к которой привык… особенно от крови древнего друида, отмерившего много сотен лет жизни. Стон перешел в глухой рык. Вампира трясло, как в лихорадке.

… она отвечала так неумело, робко притрагиваясь к его волосам, плечам, гладя пальцами лицо, с какой-то неистовой обреченностью отдаваясь…

Он цеплялся ногтями за плечи Аша, расцарапывая, раздирая. Сознание эльфа затуманилось окончательно, он рвал зубами чью-то кожу, впивался до кости, ненасытно глотая приторную пьянящую влагу. И ему отвечали тем же. Сплетаясь, казалось, в борьбе не на жизнь, а на смерть; в лихорадочном возбуждении растерзывая друг друга, словно стремясь выяснить, кто чьей крови сможет выпить больше.

… хрупкая фигурка вскинулась в объятьях, стоны сменились криком; дрожа и затихая, прижимаясь, ища губами поцелуя…

Разорванный вскриками раскаленный воздух. Крупной дрожью по всему телу от накатившей волны экстатического шока. Отшвыриваясь друг от друга, и встречаясь взглядами. Янтарный в синий. Не понимая, как случилось такое. Как такое вообще могло произойти. Стараясь отдышаться, сумеречник вдруг осознал, что всё это нельзя объяснить знаменитым вампирским очарованием: на эльфов оно не действует, а на таких, как Аш, и подавно. И судя по растерянному взгляду, вампир ошеломлен так же, как и он сам.

Иллюзия исчезла. Он ясно видел перед собой того, кто шокирован не меньше самого Аша и с трудом пробует выскрести остатки самообладания. Тяжело дыша, они смотрели в глаза друг другу, пытаясь осознать то, что между ними произошло. Не говоря ни слова, друид поднялся, добрел до озера и резким прыжком нырнул в чернеющую воду.

Когда он вышел, вампир по-прежнему сидел на траве, но, кажется, уже пришел в себя. Сумеречник тоже успокоился, смыв пелену наваждения, будто бы зачерпнул новых сил из черных глубин. Прозрачные струйки воды стекали к ногам, волосы облепили тело блестящими, словно живыми, змеями-прядями. Друид отжал их, собрал в высокий узел и закрепил подвернувшейся под руку веточкой.

– Тебе пора, уже рассвет, – бросил он, зная, что не сможет убить этого вампира. С таким пронзительно-синим взглядом, в котором чудился совсем другой взгляд. Изумрудный. С солнечными искрами.

Первые лучи показались над горизонтом, отразившись в зеркальной глади озера. Лес всё еще уютно прятал берег от утреннего света, туманным маревом скользящего по воде. Природа просыпалась неспешно, словно позволяя жителям подлунного мира успеть погрузиться в сон, пока пробуждаются дети дня.

Не сказав больше ни слова, хозяин леса развернулся и по невидимой тропинке пошел прочь, предоставляя вампиру самому позаботиться о себе, и уже не видел, как тот встает и собирает свою одежду – то, что от нее осталось. Не видел, как поднимает он оброненный эльфом венок из васильков и долго смотрит вслед.

Кровь эльфа оказалась… слишком пьянящей, слишком живой. То ли раньше Ровану попадались неправильные ушастые, то ли этот был самый неправильный. Забрав из тайника амулет, за которым, собственно, и ходил, вампир возвратился в покои князя и, растянувшись на кровати, погрузился в размышления. Произошедшее нельзя было назвать рядовым случаем. Скорее можно было ожидать, что хозяин леса попытается убить нарушителя, но чтобы такое…

– Забавные у тебя пристрастия, лесной царь. Очень забавные. Интересно, часто на тебя такое находит? – Рован обращался к невидимому собеседнику, раскручивая прихваченный с поляны венок на пальце. Искристая кровь эльфа всё еще бушевала в нем, не отпуская из хмельной эйфории. Он не знал, не понимал, что случилось там, на берегу озера. Но за столько времени, за все годы, что был кровопийцей, – он впервые согрелся. Живое, настоящее тепло. Почему забрал с собой венок, Рован тоже не мог понять… и не хотел над этим думать. Словно прятался от желания испытать еще раз тот жар. И всё же пытался сохранить хотя бы память об этом рассвете.

Аш сидел на пороге и улыбчиво жмурился на лучи, пробившиеся сквозь густую листву даже здесь, в самой чаще. Обычно он был с солнцем не в ладах, но сейчас играл с ним в гляделки, прищурив янтарные глаза с вертикальными зрачками. Иногда ему нравились такие «поединки» с дневным светилом. И это означало, что настроение у друида на редкость хорошее – к явному удивлению белок-сплетниц, неугомонно перещелкивающихся на ветвях дуба. Чело хозяина леса венчала ромашковая корона, на лице застыла хищная довольная усмешка. Ему удалось выхватить, украсть у неизвестного вора осколок своей памяти. И это радовало.

Прогулка к рассветному озеру озадачила сумеречника. Несмотря на располосованную острыми когтями спину, на исцарапанное и искусанное во всех доступных местах тело, мысли о том своеобразном сражении приносили какое-то неясное удовольствие. Даже боль от ран этого не меняла. И он подозревал, что именно кровь вампира вернула ему часть потерянных воспоминаний. Не наваждение, нет – воспоминания. Больше сомнений не было. Ему не померещилось, он действительно был в жизни Аша, этот изумрудный взгляд. В воздухе отчетливо запахло медом.

Находясь в самом благодушном расположении духа, эльф вернулся в дом и, завидев проснувшуюся Ранко, усмехнулся еще шире, обнажая острые клыки в опасной улыбке. Такое выражение лица выглядело невероятно странным – и насторожило бы любого, кто хоть мельком успел столкнуться с хозяином волчьего леса. В туманных желтых глазах проскальзывали искорки безумия. Венок переместился на волосы девушки.

– Аш, у тебя с головой всё в порядке? – осведомилась ученица. Она давно уже поняла, что может позволять себе вольности в словах. А учитель вполне заслуживал таких слов: блуждающая на его губах улыбка скорей походила на ухмылку помешанного, чем на отражение радости.

– Не уверен, но меня это устраивает. – Сумеречник рухнул поперек кровати, заложил руки за голову и уставился в потолок.

– Бывают в жизни огорченья, – пробубнила Ранко себе под нос. Такой Аш ей был незнаком. Не пугал, но настораживал. Видеть насмешку – это привычно. Но чтобы вот так… Она пребывала в растерянности.

Дни полетели за днями. Аш с невиданным усердием взялся обучать Ранко, словно в этом была какая-то особая цель. Девушка радовалась и схватывала всё с полуслова. Из пяти стихий, доступных магам, лучше всего ей давался огонь, хотя и прочие не остались без внимания. Столь стремительного обучения друид не ожидал, но решил, что умение понимать стихии наверняка присуще народу Ранко. «Тварь». Что это значит, он не выспрашивал, предпочитая наблюдать и пытаясь постичь эту расу самостоятельно. И лихорадочно выплескивал на ученицу всё, что знал. А ученица досталась жадная до знаний. Настырная. И если заклинание не выходило с первого раза, упорно продолжала пробовать снова и снова… пока не получится.

Иногда Аш задумчиво мерил шагами поляну перед домом. Тогда Ранко замечала, как дико горят его глаза, хотя внешне он оставался сдержанным и спокойным, – и однажды все-таки решилась спросить, что же так мучает ее учителя.

– Даже не знаю, как сказать. Такое ощущение, что у меня украли память. Не всю, но очень важную ее часть. Настолько важную, что без нее у меня пустота в груди там, где должно быть сердце. Похоже на безумие. Оно и мучает, – честно ответил Аш, усаживаясь рядом с девушкой на крыльце.

– Хм. Действительно, смахивает на безумие. На тебе нет заклинания, запирающего память. Я бы увидела. Может, распутать не смогла бы, но ощутила бы точно. Да и сомневаюсь, что найдется маг, способный на тебя наложить заклятье, – Ранко недвусмысленно намекала на то, кем являлся сумеречник – хранитель лабиринта, сумевший запечатать в своей душе ифирина.

– Это я и сам понимаю. Вот только вернулось несколько осколков этой памяти. Крошечных. И это не видение, не бред. От них, осколков этих, теплеет в груди и щемит больно.

– И на что они похожи, эти осколки?

– На взгляд изумрудных глаз и на запах меда.

– Ой-ой, Аш, может, ты влюбился просто? И потерял свою прекрасную незнакомку, вот и маешься? – Ранко рассмеялась.

– Этого быть не может. Эльфы не забывают свою любовь. Она у них одна на всю жизнь. До самой смерти. И умирают, потеряв того, кого любили. Нет, я бы ни за что не отпустил ту, которую смог полюбить. И не забыл бы никогда, – сумеречник был очень серьезен.

– У вас всегда так? – девушка притихла.

– Да.

Князь волновался: «божество» впало в задумчивость. Вампир словно потерял аппетит – он уже несколько дней не прикасался к молодому правителю. Тот нервничал, но спрашивать не решался и, чтобы не думать, почему Рован так себя ведет, переключился на дела государственные, всё глубже вникая в систему управления страной. Многое ему не понравилось. Сосредоточившись на изучении законов, юный государь стал вносить в них поправки, желая принести пользу своим подданным, а не просто штаны на троне протирать.

Советники молчали и кусали губы, наблюдая, как тихий робкий юноша расправляет крылья и сует нос туда, куда им не хочется. И ладно бы только совал; но когда последовало снижение налогов для крестьян, а для монастырей и аристократии подати повысились, высокопоставленные чиновники и знать потихоньку начали закипать. Однако не замутненное влиянием советников сознание князя подсказывало ему: именно так и надо. Не то чтобы он проникся сочувствием к простолюдинам – просто считал, что это правильно, и исходил из арифметики, а не политики. Недовольство аристократии и священников росло, как на дрожжах.

Покопавшись в причинах поведения осмелевшего правителя, советники быстро поняли, с чего всё это началось. А началось с того, что однажды в покоях князя объявился фаворит. И не простой, а сумевший завладеть полным доверием государя. Устроить дворцовый переворот казалось неразумным, поскольку очевидных наследников не было, и это посеяло бы смуту. А ввергнуть и без того слабую страну в междоусобицы – преподнести ее на блюдечке вражеским кланам: лишь соблюдение видимой сплоченности не позволяло недружелюбно настроенным соседям развязать войну. Потерять всё в попытке захвата власти советники не хотели – всё же, в отличие от молодого князя, они были политиками. И головы на плечах имели не только для ношения шапок.

Таким образом, советники пришли к выводу, что лучше устранить первопричину и вернуть князя под свое влияние. Это было разумно и безопасно, но требовало тонкого подхода. Нельзя пойти против фаворита в открытую: правитель разгневается, а осчастливленные снижением налогов простолюдины примут его сторону. А где крестьяне и ремесленники, там и армия. Значит, надо действовать более изощренно.

– Проклятье, как ему удалось так очаровать юнца?

– Очаровать? Стоп, а это мысль. Нам нужно доказать, что фаворит – колдун.

– Нет, не докажем, не похож он на колдуна. Навет будет слишком явным. Не замечен он в магии, да и священники поняли бы сразу.

– Но князь будто приворожен. Или… – советник прикрыл рот рукой, не смея произнести вслух догадку, которая уж точно всё расставляла по местам.

– Что?!

– Или он вампир.

– Вампир? Не может быть. Ни в столице, ни в окрестностях никто не убит вампиром. За всё время, что он живет в палатах князя, – ни единого происшествия, указывающего на кровопийцу.

– Осторожен и хитер.

– Но как тогда мы докажем, что он вампир, если даже он таковым является?

– Выманить его на солнце?

– Не выйдет. Я видел, как он стоял у распахнутого окна, и рассветные лучи не причиняли никакого вреда.

– Говорят, высшие вампиры хоть и боятся солнца, но не гибнут от него.

– Высший?

– Может быть. Тогда всё сходится, и князь действительно очарован вампиром.

– Но как мы это докажем, если он не сгорит на солнце?

– Есть идея. Нужно позвать охотника на вампиров. Тот точно определит.

– И нужен нам самый лучший охотник. Из наемников. Тогда и на нас подозрений не падет.

– Проснулась? И хорошо. Мне в город надо, прикупить кой-чего. Не бойся, тут тебя никто не тронет. Еще ни один смельчак не смог забрести так глубоко в чащу через волчьи заставы, – говорил Аш, одеваясь в то, что уцелело после учиненного землетрясением погрома: серая льняная туника с вычурной вышивкой по краю, штаны темного тонкого сукна, широкий кушак, высокие сапоги и неизменный зелено-серый плащ с глубоким капюшоном. Водрузив на голову ученицы, еще сонной после чересчур раннего пробуждения и растерянно хлопающей глазами, уже привычный ромашковый венок, сумеречник вышел из комнаты.

Дверь тихо затворилась за ним, и вскоре даже тень его укрылась за плотной стеной деревьев.

– Ну вот, – недовольно проворчала Ранко, выбираясь из постели. Никакой радости по поводу вынужденного одиночества она не испытывала. И чем себя занять в эти два-три дня – не представляла. С другой стороны, теперь у нее есть достаточно свободного времени, чтобы осмыслить всё произошедшее, начиная с попадания в этот странный мир. Такой путешественнице попался впервые. Даже похожих не встречалось.

– Удивительно, мир-заглот, множество входов и ни одного выхода. Должна же быть у этого причина, – рассуждала она вслух, принимаясь за приготовление завтрака. Ручка сковородки легла в ладонь настолько привычно, словно была эфесом меча, создавая впечатление, что сия кухонная утварь в руке этой девушки – не менее опасное оружие, чем обоюдоострый клинок, сейчас покоящийся в ножнах, привешенных к поясу.

– И причина может оказаться вполне любопытственной, – продолжала размышлять она, неторопливо уплетая завтрак: всё же сковородку на сей раз она предпочла использовать по прямому назначению. И вряд ли впервые – не сказать, чтобы Ранко была похожа на кухарку, но явно не робела, управляясь со стряпней. Навыки прослеживались.

– Ладно, поживем-увидим, где наша не пропадала, – подвела она черту и уже молча принялась решать, чем же ей заняться в отсутствие друида.

Город шумел растревоженным ульем – как и всегда, сколько помнил Аш. Пыльные улицы, хоть и были вымощены камнем и по городским меркам опрятны, казались ему грязными и дурно пахнущими. Друид не любил городов. Он не любил и более мелких поселений, но таких скоплений народа, каким являлась столица Нейтральной, на дух не переносил. Однако иногда приходилось сюда наведываться – в основном, за редкими покупками; ну и к вербовщику, когда совсем заедала скука.

Палящее летнее солнце никак не добавляло подлунному эльфу настроения. Поэтому, натянув поглубже капюшон, он стремительно шагал по улицам, торопясь закончить дела и поскорей вернуться под спасительную густую сень листвы родного леса.

Мысленно проклиная многоликий муравейник столицы, он купил по-быстрому, не особо выбирая, посуду: почти вся старая после землетрясения превратилась в черепки. От памятного происшествия подобным образом пострадали многие, и торговля в посудных лавках шла бойчее, чем в других. Однако, заприметив угрюмую звероглазую физиономию друида, прочие покупатели мигом отступали в стороны – настолько свирепо выглядел Аш, взбешенный солнцем, городом и толпой.

Управившись с покупками и сложив их в суму, он направился к вербовщику. Нет, не за работой, – но старый хитрый лис всегда знал, что и где творится, а значит, у него можно всё и узнать. Проще расспросить кого-то одного, а не собирать полоскуточно новости на рынке. По крайней мере, так рассуждал Аш.

Главная площадь тоже кипела жизнью, и сумеречник поспешил укрыться от уличного гама в стенах Гильдии наемников, где и обретался вербовщик, и наконец-то отдохнуть от солнца – как назло, особенно яркого.

Контора не пустовала, судя по шуму голосов из-за двери, возле которой с Ашем столкнулся один из посетителей вербовщика. И посетитель весьма необычный – светлый, ни дать ни взять из благородных Высших эльфов. В таких вещах друид никогда не ошибался. Уж он-то всяких эльфов повидал. А этот и вовсе был образчик примечательный – одет, как князь, а ошивается по таким местам.

«Нет, не похож он на того, кто заказывает наемников. Скорее, сам наемник. Те, что ищут чужих рук, не ходят открыто – посыльных присылают или к себе вербовщика зовут. Но светлый… странно это. И… где-то я его, кажется, видел. О, вспомнил, точно», – и выпалил с порога сразу, сняв капюшон, едва завидел вербовщика среди наемников и прочей местной шушеры:

– Скажи-ка, старый лис, не тот ли парень вышел от тебя, что к сумеречным за посохом ходил? Рыжий такой. Светлый эльф который. Сдается мне, что у тебя таких немного.

– Еще один ушастый, – раздраженно произнес один наемник, по виду – новичок (видать, первый эльф ему успел уже досадить изрядно). И был немедленно впечатан в стену ударом крепкого кулака. Друид был не из тех, кто терпит оскорбления или ответит словом, он предпочитал воспитывать более жестко. Высокий, ростом под два метра, Аш возвышался надо всеми как минимум на полголовы, а то и на голову. Окинув народ не обещающим ничего хорошего взглядом янтарных волчьих глаз, сумеречник по-хозяйски прошел к столу, пристроил на него плащ и сумку и уселся. Толпа притихла и рассосалась по углам – друида знали многие, а кто и не видел раньше, тот был наслышан.

– Ну что ты всё шумишь, ведь только пришел, – миролюбиво пропел вербовщик, стараясь успокоить крутого нравом эльфа и избежать кровопролития.

– Да мусора у тебя тут развелось, как погляжу. Так что там с этим, рыжим? – нетерпеливо повторил друид. Ему втемяшилось в голову, что именно этого светлого нахаленка он видел в тот памятный день, когда столкнулся с Пламенем Мироздания в лесу сумеречников. Именно он прижимал к себе похищенный посох… и его закрыл собой Риз.

– Ты про Лиса, что ли? Он ходил к сумеречным, он. Больше и некому. Ты вон меня совсем забыл, – посетовал оборотень.

– Лис, говоришь? Ему подходит, – хмыкнул Аш, вспомнив мельком увиденное хитрое выражение лица. – Выжил, значит. Ну да шимы с ним. Не за тем пришел. Что там в мире происходит, какие новости? Тряхнуло вроде землю. Или не везде?

– Тряхнуло везде, но не сильно. Что дом рухнул, вроде никто не жаловался. Так, скулят по мелочи. Ничего серьезного, хотя страху нагнало. Говорят, вампирам хуже всего пришлось. Да чтоб им пусто было, чего им сделается, кровососам? – вербовщик явно вампиров недолюбливал, да оно и понятно, ведь сам-то – оборотень.

– Ну и что еще? – продолжил ненавязчивый допрос Аш. Наемники тем временем привели в чувство зарвавшегося забияку и молча, знаками показывали, чтобы рта не смел раскрыть, иначе сами и прибьют, – дело было даже не в том, что сумеречника боялись, а в том, что никто не хотел угодить к вербовщику в немилость. Тот не любил драк в своей конторе и, по всей видимости, жаловал этого эльфа, размахивающего кулаками по пустякам.

– Вот кстати о вампирах: ходят слухи, у людского князька один прижился. И, похоже, князек в полной его власти. До такой наглости еще никто из кровососов не доходил. Это ж если правда, то что получается – вампир себе в охотничьи угодья захапал целый клан людей?

– Да пусть хоть всех сожрет. Мне что за печаль? – отмахнулся Аш, догадываясь, что неспроста затеян этот разговор.

– Как сказать. Людишки жалуются, дескать, князь не в себе, ведет себя странно. Ты бы сходил, а? Маются бедные, в кои веки им выпал добрый князь, а не сумасброд кровожадный, а тут такое. Они и платят хорошо, – принялся умасливать сумеречника вербовщик.

– Хоть все подохнут – не пойду, – зевнул друид.

– Родненький, да кто ж, кроме тебя? Не, я бы рыжего заслал, но у него другое дело, и срочное к тому же. Сходи, пока не поздно. Недалеко ведь. И не сегодня. Пара недель есть в запасе, не лютует вроде кровосос, жертв не находили пока. Жалко людишек-то. Они полезные иногда. Посуду делают, – не отступался оборотень, многозначительно поглядывая на сумку эльфа, где, судя по очертаниям, лежала именно посуда. Старый хитрец знал, на что давить. Уговоры продолжались долго, сумеречник отнекивался. Но в итоге сдался.

– Посуду ты мне делать будешь. Да шим с тобой, схожу, – Аш понял: не отстанет. Не ругаться же с ним!

– Вот и хорошо, я всегда знал, что на тебя можно рассчитывать, – довольно усмехнулся вербовщик.

– Вот же пиявка. Пойду я, пока ты еще чего не «уговорил» сделать, – произнес сумеречник и, накинув плащ и взяв сумку, поскорее направился прочь из конторы, пока и, правда, еще какое дело не навязали.

– Проклятье! Как могло получиться, что его память восстановилась? Пусть и такую малость, но всё равно, как? Это не заклинание, которое можно снять!

– Не понимаю. Память стерта, не закрыта, а именно стерта. Нет, я не понимаю…

– Похоже, кровь вампира запустила цепь регенерации. Недостающее звено. Встреться они в другом месте – ничего бы не произошло.

– Ага, хорошо теперь рассуждать, в каком месте им было лучше встретиться.

– Что делать-то теперь?

– Да-да, и что же вам теперь делать? Ведь если они встретятся еще раз, то неизвестно, чем это закончится. Вдруг еще осколок памяти вернется?

– Йут, не язви. Лучше помоги.

– Ну, уж нет, я в эти игры не играю. И знаете что, я не вижу его жизненного пути. И это меня пугает.

– Остается одно – убрать вампира.

– Если мы это сделаем своими силами, то эльф сразу поймет, с какой стороны ветер дует.

– Значит необходимо устроить так, чтобы он умер по «естественным» причинам.

– И как это устроить?

– Хм, а где у нас умирают все без разбору?

– Ох, закинуть его туда? Риз, организуешь?

– А где Риз?

– Это уже становится плохой привычкой – постоянно спрашивать, куда девался Риз.

– Нет, Риз здесь не поможет. Путь Арк направит вампира. Пусть всё выглядит так, словно он сам туда пошел.

– И то верно, друид не вычислит Арка. А вот Риза смог бы.

– Ой-ой, плохо закончатся ваши игры.

– Йут, что ты видишь?

– Увы, но ничего. Он как в тумане. Ни одной четкой линии.

– Это пугает.

– Да кто им управляет, этим проклятым эльфом?

– Ведь это не загадка? Вы же сами знаете, кто расправил над ним свои крылья? Знаете. И предпочитаете об этом не говорить.

– И что теперь?

– Понятия не имею.

– Проклятье! Но вампира всё равно нужно убрать.

Глава третья.

Лишь войдя под защиту леса, Аш смог расслабиться, отдыхая от двухдневного шума и пыли, присущих большим городам. Тень густой листвы благодатно освежала, успокаивая воспаленные после яркого света глаза. Сумка с покупками мерно покачивалась в такт шагам. Наконец-то он был дома, мог дышать.

Но, подойдя к убежищу, эльф едва не задохнулся от клубящейся магии. Заволновавшись об ученице, Аш не вошел – влетел в дом. И выругался смачно:

– Твоих шимов в душу мать! Ты что творишь?

И тут же расхохотался: Ранко при помощи магии наводила порядок. Такого сумеречник точно не ожидал – он-то уже решил, что сюда забрался сильный маг, раз смог пройти все ловушки и волчьи заставы, да еще и печать дома сломать. О том, что маг находится в самом жилище, друид не мог даже помыслить, вернее – забыл. По крайней мере, не предполагал, что девушка будет так вот коротать время.

– Как это, что творю? Порядок навожу, – подбоченилась Ранко, разглядывая влетевшего в дом эльфа почти с укором: ее стараний не оценили.

– Да уж, помощница выискалась, с тобою не соскучишься, – смеялся он, усевшись у стены: такого способа уборки он еще не видел. Если так пойдет и дальше, скука ему точно не грозит – веселая ученица попалась. Однако в доме стало чище, а значит, меньше хлопот Ашу. За это стоило поблагодарить, что он и сделал: – Спасибо, но дальше давай вместе и без магии. Вот только отдохну чуток – проклятое светило доконало.

Наступал вечер, мягкими сумерками окутывая лесную чащу, даря невесомую иллюзию спокойствия. Дом друида словно плыл в зыбком мареве вечерней зари, наполняясь умиротворением. Краски потускнели, приобрели оттенки темного; лес стал похож на призрачную сказку. В траве застрекотали, как по сигналу, неугомонные сверчки. В пустой проем окна влетел светлячок и, осмелев, закружился над головой Ранко.

– Я тут стараюсь, тружусь, – старательно бурчала ученица, но смешинки в глазах выдавали ее с головой, – а он сразу шимов поминает. Неблагодарные пошли эльфы… – Не выдержав-таки, девушка хихикнула. – Ну, так какие у нас планы? – деловито осведомилась она, но кружащийся светлячок и хоровод искорок, созданных ею самой, сводили всю эту «серьезность» на нет.

Она стояла, облокотившись о подоконник, и Ашу пришлось поднять на нее взгляд почти засветившихся в темноте глаз. Ответа у него не было. Была усталость… и странное чувство ожидания. И вовсе никакого желания вставать и возиться с уборкой, поэтому он поступил так же, как Ранко, хотя только что её за это отругал, – использовал магию.

– Ты подаешь дурной пример, но я охотно поддаюсь, – пробормотал он и, закрыв глаза, откинул голову назад. Магия выматывала не меньше, чем ручной труд, но не требовала лишних движений, что несказанно радовало: слишком ныло тело после похода в город и палящего солнца. Хотелось просто сидеть у стенки и не шевелиться; даже добираться до постели было лень. Но оставаться здесь означало встревожить Ранко, а этого Аш допустить не мог. Он неохотно поднялся, стащил с себя одежду и рухнул на кровать.

– И этот… эльф еще мне смеет что-то говорить, – проронила девушка с ехидцей.

– У нас в планах сон. Хоть и не люблю спать ночью, но устал, как проклятый, поэтому посплю пару часов. Чего и тебе советую. Ложись, я не кусаюсь, – сказал он ученице и сразу же уткнулся лицом в подушку.

«Не кусаюсь? Ну-ну, себя-то хоть не смеши», – он подумал о рассветном кровопийце, которому оставил в подарок множество следов от клыков: его-то не просто искусал, чуть не загрыз во власти смешанных иллюзий и осколков памяти, и хорошо, что не превратился в волка, опьянев от крови. Но то были приятные воспоминания, и он вовсе не жалел, что не убил вампира. Аш усмехнулся: хорошо, что ученица не видит ни его мыслей, ни выражения его лица. Это всё звериные забавы, и знать о них такой девушке, как Ранко, не полагается. Да и забавы ли? Раньше кровопийством эльф точно не страдал.

«В следующий раз надо быть нежнее», – промелькнула шальная мысль, словно этот следующий раз мог случиться. И сумеречник провалился в сон.

– Что там за шум? – недовольный князь выглянул из опочивальни, и, поймав пробегающего мимо стражника, спросил о причине внезапного оживления в стенах замка в столь поздний час.

– Да вроде пацан какой-то в сад забрался… – ответил тот.

– А приведите пацана сюда, – донесся из комнаты голос Рована.

– Господин, зачем тебе он? – всполошился правитель.

– Сам не знаю. Меня зовет что-то, тянет. А куда – неясно. Может, этот пострел по мою душеньку сюда забрался, укажет путь? – вампир сидел в кресле, а не валялся на кровати, как обычно. И был задумчив в последние дни, пил вино и монотонно теребил в руках венок из васильков. Когда Рован заметил, что живое украшение и не думает увядать, то несказанно этому обрадовался. И никогда не выпускал из рук.

– Господин, ты хочешь меня покинуть? – голос князя задрожал.

– Возможно, мне придется отлучиться. Знаешь, такое ощущение, что я должен что-то сделать. Вот только что? Не волнуйся, найду ответы на свои вопросы и вернусь, – улыбнулся Рован, хотя знал, что лжет. Если уйдет, то точно не вернется. От его ушей и глаз не укрылись шепотки и взгляды советников. Зрело что-то нехорошее, и пора было сматываться отсюда, пока не отправили на костер. Такое кровопийца всегда чуял загодя. Именно это и служило причиной его долгой жизни: умение избегать неприятностей.

– Вот он, проныра, – охранник швырнул на пол паренька. Но ни пронырой, ни злоумышленником тот не выглядел. Скорее – заблудившийся ребенок.

«Оборотень?» – мелькнуло в мыслях вампира узнавание. Человек не всегда отличит, но вампир безошибочно определил в пацаненке зверолюда.

– И что же тебе понадобилось здесь, мальчик? – спросил Рован, опередив князя. Да тому и неинтересно было, почему какой-то мальчишка пробрался в его сад; дело охраны, а не правителя.

– Я… мне… светлый дух сказал, что здесь мой защитник… он меня проводить к светлым эльфам должен… надо мне… – залепетал испуганный парнишка, явно впервые увидевший так близко столь высокопоставленных особ, как князь и приближенные. А Рован вдруг изменился в лице. Его почти подбросило. Он рывком встал с кресла, подошел к оборотню, заглянул ему в глаза.

– Считай, нашел. Пойдем.

– Господин? Как же… как же так? – растерялся князь.

– Мне… надо? – казалось, Рован сам удивляется своим поступкам и решениям. Если здраво рассудить, то зачем ему идти с этим ребенком к светлым эльфам?! И все-таки желание отправиться с ним в путь было непреодолимым, словно это стало смыслом жизни кровососа.

Он открыл глаза, когда уже почти рассвело. Но Аш чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, и потому не особенно огорчался, что проспал лучшее время суток. Зато Ранко, дневное создание, вряд ли порадуется необходимости вскакивать затемно – но снова оставлять ее одну, да еще неизвестно, на сколько дней, – не хотелось. Уж коли взялся за кого отвечать, то будь добр, соответствуй.

Хотя ей-то можно и поваляться в постели, у нее сборы недолгие. А вот ему не мешает подготовиться к путешествию основательно. Но сперва – умыться. Прогнать остатки сна. Вернувшись в дом посвежевшим и мокрым после вылитого на себя ведра холодной воды, Аш выудил из починенного сундука полотенце и, вытираясь, произнес нараспев:

– Вставай-вставай, нас ждут великие дела, идем к людишкам гонять вампиров! – настроение у него было хорошее, и голос прозвучал так звонко, что эльф с успехом мог разбудить не только Ранко, но и мертвеца. Хотя и не был некромантом. И хорошо, что мертвецов поблизости не наблюдалось.

Облачившись в походную одежду и приготовив завтрак из лепешек, вареного мяса и овощей, сумеречник расхаживал по комнате и пытался сподвигнуть ученицу к пробуждению. Предрассветный сон самый крепкий, и она не спешила покинуть его сладкие объятья, а в ответ на все старания Аша мычала что-то нечленораздельное.

– Да просыпайся, соня! Всю жизнь проспишь и ни одного вампира не убьешь!

Однако никакие уговоры не действовали: лениво отмахиваясь, Ранко пряталась от громогласных воплей Аша в подушку, кутаясь в одеяло. Вот только эльфа такое положение дел вовсе не устраивало.

– Не хочешь по-хорошему, тогда будет по-моему, – пригрозил он и вышел из комнаты.

Но если девушка и решила в полусне, что ее наконец-то оставили в покое, то напрасно: вскоре эльф вернулся, а вместе с ним прибыло ведро ключевой воды, которое тут же и было вылито на непослушную ученицу. Та подскочила с кровати, как ужаленная (а кто бы на ее месте не подскочил?) и попыталась что-то сказать, но вовремя заткнулась и начала одеваться, сперва вытершись полотенцем, успешно стащенным с шеи друида.

– Что там, говоришь, на повестке дня? Вампиры?

– Они, родимые. И всё бы ничего, но к людям не люблю ходить. Да и смертные таких, как я, не особо жалуют. Так что на теплый прием рассчитывать не будем, но сходить придется. Просили очень, и даже платят щедро, если вербовщик не соврал. Нет, мне бы не посмел, – добавил друид спустя пару секунд, – Но ты того, держись ко мне поближе. Шим знает, что у них на уме, у людишек этих. Сначала сами помочь зовут, потом сами же с кольями набрасываются.

Сумеречник говорил правду: люди не любили и боялись всех, кто хоть немного отличался от них. При этом свою расу странной не считали – хотя, на взгляд того же Аша, были чистейшей воды недоразумением. Но недоразумением озлобленным, бросающимся с оружием на всех, кто не их породы, – причем безо всяких на то оснований. Друид и сам был иногда не прочь помахать мечами, но такого поведения людей не одобрял, за что и невзлюбил их люто, помимо врожденного презрения ко всем короткоухим.

– Рассказывай, что там за кровосос такой, что ты сходить решился, – Ранко немного отогрелась после ледяной купели, но все еще недобро зыркала на эльфа.

– В общем, дело такое. Ходят слухи, что их князька околдовал вампир и прямо во дворце устроил себе логово. Князек вампиру не перечит и чахнет на глазах. А людям жалко его – в кои веки неплохой правитель им достался, вот и просят помощи. Сами-то против воли князя не пойдут, а если кто со стороны вмешается, то они вроде и ни при чем. Что тут правда, а что выдумка – поди разберись. Но сидя дома, не разберешься, поэтому идем. И если там и вправду вампир обосновался, малость укоротим ему клыки, заодно с желанием подмять под себя клан людей, – стараясь быть кратким, рассказал друид.

За разговором оба вампироборца успели позавтракать и собраться, сумеречник накинул неизменный плащ, навесил сумку на плечо, проверил, легко ли вынимаются мечи, и кивнул ученице:

– Ну, в добрый путь.

– В добрый.

– Вампиры, они все такие: никакой от них пользы, одни нервы и расходы, – заметила Ранко. – Помню, меня в одном мире за вампира приняли, я у них посреди битвы из портала вывалилась, половину армии ухайдокала. Эти… хм… люди меня генералом сделали, еле отмахалась потом. Лет пять не могли определить, демон я или вампир по их понятиям… – девушка замолчала, по-видимому, углубившись в воспоминания о делах минувших дней… и миров. И хоть сумеречник давно понял, что перемещения по мирам – нечто привычное для его ученицы, она вовсе не горела желанием о них рассказывать. Он и не расспрашивал.

– Интересно, – наконец произнесла она, хмурясь, – а вампиры хорошо горят? В других мирах – прямо-таки замечательно…

– Сдается мне, хорошо они горят во всех мирах. В нашем – точно. Вот подожжешь, бывало, и смотришь, душа радуется – одним кровососом меньше стало. Эх, были времена… – с досадой сказал Аш, об этих былых временах явно сожалея.

– И что за времена? – оживилась ученица.

– Когда вампиры еще не осели кланом, на них всюду шла охота. Никто не хотел терпеть в своих землях такое непотребство. Тогда немало их брата полегло. И в основном их жгли, а пепел бросали в реки, чтоб не воскресли наверняка. Много тогда костров горело. Испугались кровопийцы, сбились в стаю и прогнали оборотней с земель, где теперь клан вампиров обитает. И посольство отправили в Нейтральную – дескать, мы там себе тихо-мирно, но и вы нас не трогайте, вроде как тоже жить хотим и сами в этот мир не лезли, явите терпимость и на наши головы. Собрались представители всех кланов и порешили, что так тому и быть. Оно конечно, могли бы и объединиться, но каждый решил, что своя шкура дороже, а воевать с армией вампиров – это не поодиночке переловить. Потери бы той победы не стоили. Тогда на Перекрестке жителей было куда меньше, и все правители дорожили своими подопечными. Поэтому скрепя сердце отдали земли кровососам. Так появился вампирий клан – самый молодой из всех.

Слово за слово, добрались до пустоши. Время пролетело незаметно, и темное ночное небо радовало Аша, позволяя отдохнуть перед неприятным визитом: к людям можно только днем, они подлунных ой как боятся. Сразу за пики и мечи хватаются. Казалось бы, что в людях страшного? Мечи у них плохонькие, на гномью ковку денег нет; сами они неповоротливые, шумные, удары у них слабые, предсказуемые. Нет, иногда и среди них встречались воины достойные, но это бывало очень редко. Да только вот Аш не сражаться шел, а вроде как помочь – значит, прибыть в княжеский дворец надо в дневное время. А то еще за татя примут.

– Ты только без моего знака не шуми, а то, смотрю, у тебя нрав горячий, и на вампиров зуб имеешь. Нам для начала поосмотреться надо. Вдруг не вампир окажется, а девица какая – зельем князя опоила, чтобы приворожить, и воду мутит, туману навела, сплетни распустила, чтоб на нее не думали. Может быть такое? Может. Людишки, они же слабые до всех этих зелий. Ну, прям не раса, а ошибка природы. Как только выживают? – Аш презрительно сплюнул.

– Да я вообще тише воды, ниже травы. Ты моего присутствия даже не заметишь, – елейным голоском пропела Ранко, но выражение лица совсем не соответствовало словам. Понятно было, что если случится заварушка, ученица побежит геройствовать вперед учителя. Таков уж нрав.

Рассветные лучи забрезжили в утреннем тумане, когда путники приблизились к границе с землями людей. Полдня пути – и столица. Самая из всех нелюбимая, самая грязная и шумная. Еще хуже, чем в Нейтральной.

– Люди, они странные… – задумчиво заметила Ранко, когда вошли в городские ворота, – давно бы удалить всех к подземным шимам, но вот ни в одном мире рука не поднимается. Потому что они – это почти мы, только слабые, еще более подверженные соблазнам, еще более хрупкие. И при этом опасные. Как напоминание: слабости опасны. Особенно когда их много… – когда девушка успела перенять от эльфа «любимое» ругательство, тот не успел заметить.

«Люди – они живут слишком мало, чтобы успевать поумнеть. Так и умирают дураками», – подумал Аш.

– Кто такие, зачем пожаловали? – пики стражников перегородили вход во дворец.

– Да тысячу лет не ходил бы к вам и не соскучился, – сквозь зубы тихо процедил друид, а вслух сказал:

– Дело у нас к старшему советнику, поэтому либо пускай, либо зови его, – и в подтверждение своих слов ткнул пергамент с печатью в нос одному из стражей.

– А если не позову? Ишь, раскомандовался.

– Не позовешь, так он тебя повесит, – спокойно ответил эльф.

– Так уж и повесит, – буркнул под нос стражник, но за советником пошел.

– Не могли прислать кого почеловечней, – недовольно проворчал советник, когда из-под капюшона на него глянули волчьи глаза сумеречника.

– Ты много видел охотников-людей? Живых? – поинтересовался Аш, под охотниками разумея вампироборцев. – Рассказывай, что тут у вас. Может, и не вампир вовсе?

– Вампир. Только ушел сейчас. Сначала думали – колдун, потом проследили, ан нет: глазищи светятся, сам белый, как смерть, от солнца прячется, по ночам пропадает где-то.

– Веди, показывай, где ваш вампир обитал. А то страстей понарассказывал, а толку никакого, – скомандовал эльф и проследовал за челядником в покои. Ранко не отставала от учителя и держала обещание о незаметности своего присутствия, не проронив до сих пор ни слова.

– Вот здесь и обитал, – отворил дверь в комнату советник.

Густой запах мертвого шиповника ударил в нос. Сомнений не было, вампир провел здесь много дней. Шиповника? Аш поморщился и едва не зарычал: запах был слишком знакомым. Различать ароматы он умел очень тонко и вряд ли ошибся бы – тем более, в этот раз. Терпко-сладкий тленный запах мог принадлежать только ему – вампиру с рассветного берега. И, словно лишнее подтверждение догадки, в поле зрения попал лепесток василька. Свое друидское цветочное плетение Аш не мог не узнать. Да и какой маг не узнает свою работу? Наверно, к одежде пристал лепесток. Одно не сходится: тот, с берега, был совсем не бледный, наоборот, кожа у него смугловатая. Почти живая, почти теплая. Под ложечкой надсадно засосало от воспоминаний.

– Бледный, как смерть, говоришь? Уверен? Ну-ка, вспоминай, как он выглядел и что делал, – сумеречник вперил взгляд в советника. Ранко, не вмешиваясь, стояла в стороне и молча наблюдала за происходящим.

– Как же, разве вампиры не все бледные?

– Не все. Рассказывай давай.

– Высокий он, не крепкий, но и не из тощих. Волосы вроде светлые, но не совсем. Длинные, в хвост стянуты на затылке. Глазищи синие, светятся. Одет не по-нашенски. И вот еще, – припомнил советник, – чуть больше недели назад пришел утром почти засветло, рубашка порвана, весь в крови. И довольный. Насосался, поди, кровушки.

Друид слушал и улыбался. Довольный, значит? Уж кому, как не Ашу, было знать, откуда вернулся кровопийца в таком виде. Всё правильно.

– Имя у него есть?

– Его ушастый спутник вроде звал Рованом. Князь же все больше господином называл.

– Рован, значит. Что за спутник?

– Да пацаненок-оборотень.

– Чего ушастый-то?

– Оборотень, говорю же. Вроде и похож на человека, но меня не проведешь, я таких нюхом чую.

– Странно. Вампир и оборотень, – задумался друид.

– Да он того, малость странный. Мало что со зверьком, с которыми кровососы враждуют, так еще в веночке синем. Васильковом.

– В веночке, говоришь? – сумеречник едва сумел скрыть изумление. Еще куда ни шло – лепесток к одежде прицепился. Но чтобы сам вампир забрал венок с берега – этого Аш точно предположить не мог.

– Как есть, в веночке, – почти подскочил советник.

– Лаадно, – протянул эльф, прикрыв глаза и довольно жмурясь, – займусь я вашим кровопийцей. Оставлю здесь памятку. Вернется он – сразу узнаю. Не караулить же мне его денно и нощно. Памятку не трогать.

– Будет сделано, милсударь, – советник вытянулся во фрунт от приказного тона, каким закончил свои речи эльф.

«Ну что ж, до встречи, Рован. Теперь-то она точно будет, новая встреча. Хранишь обо мне память? Я тоже не забыл тебя. Теперь найду хоть на краю света», – усмехнулся про себя друид, взмахнул рукой, собирая голубые искры, и, явив взору советника еще один венок из васильков, положил на середину кровати.

– Ох, божечки, такой же, как на нем, – охнул удивленный человек.

– Ага. Теперь вампир ваш меченый. Пойдем, Ранко, нам здесь пока что делать нечего, – сказал Аш и вышел из покоев.

– Ну и что делать будем? Раз уж это и, правда вампир, и видимо, как и я, вывалившийся из своего мира? – спросила Ранко, когда они уже приближались к городским воротам, оставив дворец князя за спиной.

– Ась? – вынырнул из раздумий сумеречник спустя пару минут. – Как «что делать»? Ловить. Нам за него деньги плачены, и немаленькие. Так что мы с тобой теперь охотники на вампиров. На одного вот этого. Главное, с ним не разминуться, а то если вернется сюда раньше, отправится нас искать… я так думаю.

Он плотоядно осклабился, предчувствуя встречу, сулившую, возможно, вернуть новый осколок памяти. Отследить кровопийцу из своего леса он не мог, поскольку тот, по всей видимости, ушел через портал или по воздуху летучей мышью. Но тут – другое дело: слабый, но ощутимый запах цветочного тления сопровождался тонким шлейфом магии друида, струящейся от венка; а это значило, что вампир прошел по земле, оставив двойной след. Звериная часть сумеречника была волком – одним из лучших следопытов среди зверей.

– Что ж, Рован, теперь так просто не уйдешь, – в хозяине леса проснулся азарт хищника, выслеживающего добычу. Кровь быстрее побежала по венам, глаза почти светились янтарным огнем от предвкушения погони. На губах играла недобрая улыбка. Ранко могла лишь молча удивляться. В погоне за Пламенем сумеречник так не выглядел. Хотя там вообще всё было иначе.

Новоявленные охотники миновали ворота, оставив шумный грязный город за спиной. Запахи стали чище, ясней, понятней. Друид потянул ноздрями воздух, настроился на слабый шлейф собственной магии, немного поразмыслил и скомандовал:

– Туда. Они пошли туда, на главный тракт. Хоть и покинули город не через ворота. След слабый, потому что далеко, но от столичных стен ведет именно к тракту.

– Туда, так туда, – согласилась ученица. Но вряд ли Аш услышал ее слова.

– Так-так, сейчас у нас ясно, хоть и утро. Мне в тягость, но терпимо, а вот вампиру вовсе худо под солнцем. Значит, что? А значит, укрылся где-то до ночи. Если поспешим – догоним. Не успеем до вечера – уйдет вперед. Что, Рован, ночи ждем? – Аш сам себя спрашивал вслух и сам же отвечал на вопросы. С его лица не сходила азартная ухмылка охотника.

– Угу, наверное, – ворчала неслышно Ранко, так и не поняв, всегда ли учитель так азартен – или только в этом случае.

– Если поторопимся, поймаем кровопийцу. У меня к нему особый интерес, к этому Ровану.

Сумеречник ускорил шаг. Дорога была прямая, наезженная колесами обозов, каждый день посещавших и покидающих людскую столицу. С бумагой от советника Аш мог не опасаться патрулей и открыто вышагивал по обочине, не обращая внимания на телеги, повозки и всадников, то и дело снующих мимо, поднимая пыль.

– А здесь срежем напрямик и выйдем точнехонько к границе с кланом оборотней. Есть вероятность, что они идут в Нейтральную, но небольшая. Скорей всего, именно к зверолюдам направляются, – размышлял Аш, сворачивая с проторенной дороги на луга.

– Обидно будет, если на Нейтральную, – придется возвращаться, потеряем время. Эх, была не была. Как только выйдем к тракту, так сразу и узнаем, правильно я рассудил или нет.

– Увидим и узнаем, поймаем и изжарим, – девушка давно поняла, что друид разговаривает сам с собой, но не могла удержаться от того, чтобы вставить пару словечек.

Перевалило за полдень, когда дошли до перелеска. Тракт приближался, и иногда чутье Аша улавливало отголоски магии, идущей от венка. След взят был верно: если бы Рован ушел к Нейтральной, то ни о каком шлейфе и речи не могло быть. Похоже, вампир направлялся к собратьям по клану.

– Знаешь, Ранко, если мы их не догоним у оборотней, совсем худо будет. Искать вампира в его клане – что иголку в стоге сена. Да и велик риск из охотников превратиться в добычу. Там таких, как мы с тобой, любят. На ужин. Они нас опережают часа на три-четыре, но солнце их задержит. Необходим привал, иначе выдохнемся, пока догоним. А он-то будет отдохнувший. Смекаешь, к чему веду? Это не мой лес, я не так силен магией, да и волков нет на подхвате, считай – силы уравнялись, – говорил эльф, выбрав большое дерево и не столько садясь, сколько падая под густую сень листвы: для него солнце тоже подарком не было, хоть и не так серьезно, как для вампира.

– Знаю. Я уже много чего знаю. Ты что-то не в меру разговорчивый, – вздохнула девушка. Беседовать с эльфом было всё равно, что со стеной. По крайней мере, сейчас.

– Полчаса отдыха, можешь и вздремнуть чуток, – бросил Аш и жадно припал к фляге с водой. Настырные солнечные лучи пытались просочиться даже сюда, но все-таки он откинул капюшон плаща, прислонился спиной к стволу и прикрыл глаза. Сначала надо немного отдышаться, а потом можно и перекусить.

«Что ж ты так резво ускакал, а, Рован? Подозревал, что явлюсь в гости, и сбежал? Или просто решил убраться от меня подальше? Не выйдет, догоню. Напомню нашу встречу. Возможно, даже буду понежнее, чем тогда, если будешь хорошо себя вести. Это же было сладко? Сладко. Иначе не забрал бы ты мой венок и не носил с собой», – друид предался раздумьям о той ночи и незаметно для себя улыбался – настолько они согревали и будоражили. И собственная бездумная выходка с укусом в шею. Терпкая густая кровь на губах, пьянящая, как долгой выдержки вино. Слишком молод и необуздан разумом был волк внутри сумеречника, слишком жаждал крови. Такой крови. Возвращающей утерянную память.

Аш едва не взвыл от воспоминаний. Чтобы не застонать в голос, прокусил губу острым клыком, слизнул выступившую алую каплю и попытался успокоиться. Не время сходить с ума. Сперва нужно поймать строптивого вампира, который вздумал побегать. Который – ключ.

Очнувшись от притягательных мыслей, сумеречник взял себя в руки и решил: хватит. Предательское колючее тепло в груди давало знать, что нет, не хватит, но Аш был не юнцом зеленым, чтоб не справиться с собственными желаниями. Если нет пищи страсти, всегда есть пища телу. Друид остервенело вгрызался в кусок вяленого мяса, строя жестокие планы мести за такое состояние. Если бы Рован мог предположить, какая буря в лике эльфа гналась за ним, то побежал бы без всяких скидок на дневное солнце.

– Всё, хватит расслабляться. Пора, – скомандовал Аш, вставая и натягивая капюшон.

– Угу, понятно, – девушка поднялась с земли и приготовилась идти туда, куда несет одержимого эльфа – другого определения поведению учителя она придумать не смогла.

Сказано – сделано. Быстрый шаг помогал хоть отчасти выбросить из головы вампира: все мысли сосредоточились на наблюдении и прокладывании дороги через пустошь, густо поросшую высокой травой. Этим и спасался Аш, хотя чем ближе становился Рован, чем более усиливался магический след, начавший смешиваться со слабым запахом увядшего шиповника – тем сложнее было не думать о предмете этой гонки. Хотя здравым рассудком он и не понимал, что заставляет его так одержимо жаждать этой встречи.

И всё же до ночи догнать вампира они не успели. Аш злился и продолжал преследование, лишь изредка делая короткие остановки.

– Аш, ты всю жизнь в погонях проводишь, или есть и другие занятия? – спросила Ранко во время очередного привала перед рассветом.

– Веришь, век бы из лесу не выходил. Но вот как-то так получается само собой. Может, это у тебя судьба такая, и ты решила ею со мной поделиться? – усмехнулся сумеречник, на что ученица лишь фыркнула.

Близились сумерки третьего дня с начала погони. Друид шел молча, размеренными выдохами и вдохами сопровождая каждый шаг, надеясь настигнуть беглеца засветло хотя бы сегодня. Хотя еще и не осознавал, что будет делать с кровососом. Да и неважно по большому счету – цель охоты не в последствиях, а в самой погоне за жертвой. В этом был весь Аш со своими волчьими инстинктами, с душой охотника, которой наделен был с рождения. Настоящий хищник.

И этот хищник взял на воспитание щенка, чьи глаза светились не меньшим азартом и жаждой охоты. Ранко без лишних слов и объяснений поспевала за эльфом, и вид у нее был решительный и опасный. Возможно, сама она еще не понимала, во что ей выльется наука такого учителя, как хозяин леса, но незаметно для себя уже менялась. Возможно, именно под влиянием волка Аша она станет тем, кто не убегает, а сам гоняется за убегающими. Но настолько далеко в будущее не заглядывал даже умудренный веками сумеречник.

Солнце склонилось к горизонту, намереваясь спрятаться за ним через пару часов. Эльф и девушка вышли к тракту.

– О, да! Он здесь был. Ммм… хорошо, – довольно замурлыкал Аш, втянув ноздрями воздух. Сомнений не было: вампир прошёл тут несколько часов назад. Значит, он уже близко. Где-то невдалеке пережидает день.

Вечер окутал землю, когда Аш с Ранко пересекли границу клана оборотней. И запах, и след венка становились всё отчетливей, а это означало лишь одно: скоро, очень скоро сумеречник сможет увидеть, что именно отразится в голубых глазах вампира.

– И что теперь?

– Ну, кто же знал, что он за вампиром погонится?

– А кто должен был знать?

– Да прекратите вы, не догонит его эльф. Вампиру совсем недолго осталось.

– Интересно, что сказал бы Пламень или его Хранитель, узнай они, как вы тут судьбами играетесь…

– И что с того? Тут как раз и можно.

– Вот именно. На мироздание это никак не повлияет. Йут, ну что ты нам голову морочишь? Ты ведь и сам прекрасно знаешь, что происходящее со смертными в Перекрестке не имеет никакого значения.

– Уверены? Действительно уверены в том, что смерти, которые вы несете, ничего не изменят?

– А что изменится?

– А вы подумайте, прежде чем убивать. Может, ответ найдете.

– Нет, ничего не изменится. Хватит нас пугать.

– Посмотрим.

Глава четвертая.

– От меня не убежишь, сколько ни бегай. Еще никто не убегал, – облизывая тонкие губы в предвкушении, бормотал себе под нос друид. Азарт погони гнал его всё сильнее и сильнее. Вот еще верста. Вот замаячил темной грудой Проклятый лес.

И словно тренькнула, оборвавшись, струна. След венка вдруг задрожал, как живой. Что-то ворвалось в магию друида, перебивая ее чем-то противоестественным. Аш сосредоточился, потянул тонкий шлейф магического следа… и смачно выругался.

– Да чтоб их! Какого шима они в лес поперлись?! Жить надоело? Могли бы подождать смиренно, я бы упокоил! – сумеречник злился. – Проклятье, хорошо, что солнце село. Меняем планы, Ранко, теперь будем догонять их очень быстро. И, скорее всего, схватка предстоит не с ними. Проклятье! Почему барьер не сделан непроходимым для таких вот идиотов? – ругался эльф, поспешно стаскивая одежду и пакуя в сумку.

– И-и? – вопросительно протянула Ранко, глядя, как он лихорадочно раздевается. Нет, видом голого мужчины ее было не смутить, тут имело место другое удивление – зачем? Хотя она догадывалась, что последует за этими действиями. Такое уже было.

– Вот это сразу мне отдашь, как перекинусь, а сумка пусть у тебя будет, – распорядился Аш, пристраивая котомку за плечами девушки так, чтоб не мешала и не свалилась. Обнаженные мечи и плащ он сунул Ранко в руки, предвидя, что одеваться и вытаскивать мечи из ножен будет некогда – хотя бы бедра тканью обернуть.

– Угу, – она уже поняла: ей предстоит снова прокатиться верхом.

– Побежали, – бросил эльф, в кувырке назад засвечиваясь белым светом, откуда вынырнул снежный волк.

Бежать. Бежать так быстро, как могут нести волчьи ноги, почти не ощущая легкого наездника; подобные волки часто служили для быстрого перемещения эльфийских стрелков. А Ранко не тяжелей тех лучниц.

Бежать, сгрызая расстояние прыжками. Серебристой молнией нестись по тракту. В лес. Под мрачный покров искореженных деревьев, пропахших мерзостью, словно неживых. Спасать того, кого убить намеревался.

«Проклятье! Только я имею право тебя убить! Не смей там сдохнуть, Рован!»

Зловонное дыхание проклятого места перешибало всякий запах. Аш мог лишь радоваться, что чуткий нос волка еще улавливает в этих миазмах тленный запах вампира. Мертвого шиповника. Едва-едва, почти неощутимый. Всё ближе и ближе. Здесь!

Осталось загадкой, что подумали вампир и оборотень, когда сквозь рев окруживших их тварей прорвался злобный рык, и из-под сени деревьев вылетел серебристо-белый волк. Да и не до удивления им было, даже когда зверь стряхнул с себя наездника, в прыжке перекувырнувшись через голову назад. Белая вспышка осветила местность, заставляя нечисть прыснуть в стороны.

– Ранко! – крикнул Аш, выныривая из сияния и сразу ловя брошенные плащ и мечи. Нескольких мгновений, отыгранных у врагов за счет яркого света, хватило только на то, чтобы обернуть плащ вокруг бедер и протянуть руку вампиру, валяющемуся на земле, но освобожденному от упыря, отскочившего в тень.

– Вставай, чего разлегся? Держи, этим сподручней, просто руби их, и всё, – выдохнул он, всучивая Ровану клинок.

Тем временем подтянулось подкрепление: учуяв добычу, вечно голодные твари ринулись на запах «еды», пытаясь взять в кольцо не шибко умных путников, решивших сократить путь через лес. И если им это удастся, шансов на спасение не будет. Меч Ранко с тихим шелестом покинул ножны. Краем глаза эльф отметил, что ученица настроена более чем серьезно. А вот мальчишка-оборотень выглядел… непонимающим? Даже при мимолетном взгляде создавалось впечатление, что он не знал, куда попал и зачем он здесь.

– Если хотел сдохнуть, сказал бы сразу. Зачем такие сложности в поисках смерти? – злобно прошипел Аш, вставая с вампиром спиной к спине.

– Вот как только захочу, так и скажу, – язвительно ответил Рован.

Четверо против неисчислимого количества чудищ, которых так просто не убьешь. Один – мальчишка-оборотень, по виду – не воин и не маг. Вторая – девчонка, но у нее полно козырей в рукавах. Магических, если Аш не ошибся и наука пошла впрок, – да и мечом своим изогнутым махать умеет. Вампир – ну, этот просто так с жизнью не распрощается. Силен, быстр и ловок. А значит, даже если с мечом не очень ладит, – даже от бездумного размахивания клинком будет немалый толк. И сам друид с более чем тысячелетним опытом сражений, мечник. Если мальчишка окажется вовсе бесполезным, то эта троица так просто свои жизни не отдаст. И всё равно, как ни крути, но шансов на победу – ноль.

Взмах клинка. Студенистая мерзость сплыла на землю, наполняя и без того тяжелый вязкий воздух новой волной зловония. Ладонь, земля, хлопок, сноп искр и… ничего. Когтистая лапа располосовала предплечье; запах крови смешался с другими запахами. Уже не первая рана. И не только у него. Досталось всем. Это не поединок, не благородная дуэль. Здесь нет правил. Это борьба за выживание.

«Не ту добычу вы себе избрали. Не будет вам обеда. Не первый раз мне с вами драться, не первый раз вас убивать. Когда уже все сдохнете с голоду?» – Аш злился. Злился на этот шимов лес за то, что существует; на Рована, что в это гиблое место влез; на себя, побежавшего спасать, хотя должен был прикончить; на Ранко, что не остановила.

– Проклятье! – выругался Аш. Попытки разбудить землю и заставить сражаться – бесполезны. Всё давно умерло. Не отзывается на магию друида. Отмахиваться одной рукой, и концентрировать магию в другой было сложно – из-за этого он уже получил несколько ран. По обнаженному телу заструилась кровь, своим запахом еще больше побуждая обитателей леса бросаться на добычу.

– Ранко, мочи их всем, чем можешь! – он надеялся, что ученица всё же усвоила магию огня – мечом здесь сильно не помашешь. И в тот же миг поляну, на которой происходило сражение, осветил кроваво-красный отблеск пламени. Ранко не мочила, она жгла.

Удар меча. Предсмертный визг. Ладонь. Земля. Рассыпающиеся искры. Ругань. Спина вампира за спиной. Краем глаза – пока все живы, все сражаются. Кто как умеет, кто как может. Но скоро, очень скоро их просто поглотит новая волна нападающих. Не дать завершиться окружению. Почти невозможно. Не хватит только лишь меча. Очередная тварь сумела дотянуться, разорвав до кости грудь эльфа.

– Аааааарррр! – не выдержал сумеречник, вложив в крик и движение всю силу. После такого он не сможет использовать магию неделю… если выживет. Земля. Хлопок ладони об умершую почву. Когда-то это уже было. Не помнил. Гинтра рассказывал, что тогда удалось. Если выложиться на полную, не щадя себя.

Они рванулись из земли. Сухие, толстые и узловатые, скрюченные корни умерших деревьев, разбуженные зовом друида. Пронзив несколько тварей насквозь, став ощутимой преградой между нападавшими из леса и защищающимися четверыми. Пусть ненамного, но минут пять форы дадут. И Аш не мешкал.

– Бежим!

Бежать не останавливаясь, что есть мочи. Босыми ногами перепрыгивая через коряги. Волком сейчас не стать, магии не осталось. Да если бы и стал – всех на спине не унести, а на своих двоих им не поспеть за зверем. Без вариантов. Просто бежать. В который раз через этот лес.

Не думать, не смотреть, не останавливаться. Нежить быстро справится с корнями и пустится вдогонку. Не тратить ни секунды, используя полностью выигранное время. Отсрочку в несколько минут. Всего лишь несколько минут. И так отчаянно желать, чтобы этого хватило.

Никаких мыслей. Только злость. Злость гонит вперед со страшной силой. Выбраться за барьер и вышибить остатки души из Рована, если она у него есть. Какого рожна было лезть в эту погибель? Других путей не нашлось? Нет, он не находил объяснений поступку вампира. И собственному беспокойству – тоже.

Бежать, с летящим вдогонку голодным озлобленным воем. Не хочет отпускать проклятое место свою добычу. Сумеречник мог лишь краем глаза видеть: не отстают, бегут без оглядки трое. Ранко, оборотень, вампир. Никто не мечтает стать ужином для тех, кто дышит в спину мерзостным зловонием. У страха велики глаза. Но еще быстрей у страха ноги.

Аш вырвался за барьер, кубарем скатился по траве с пригорка и сразу вскочил на ноги, поворачиваясь к лесу, – все трое вылетели вслед за ним. И так же, как и он, согнулись пополам, пытаясь отдышаться: легкие горели. Пробежать столь быстро такое расстояние может лишь тот, чью спину сверлит взглядом смерть. Лишь тот, кто хочет выжить. Ранко задержалась дольше всех, отстреливаясь огненными сферами от тварей; но всё же успела. И можно злорадно наблюдать, как врезается в барьер погоня, захлебывается и отступает, не в силах преодолеть невидимую преграду.

– Ну и какого шима вы туда поперлись? Жить надоело? – Аш перевел дыхание. – Здесь оставаться смысла нет. В трех часах ходьбы пещера. Там залечим раны и встретим рассвет. Ведь кое-кто из нас не очень рад рассветам, да?

– Тебе какое дело?! – всё еще злой после битвы, но уже слегка отдышавшийся, Рован с трудом поднялся с травы. – Зачем ты меня преследуешь?

Зрелище беглецы являли собою плачевное: досталось всем. Раны на предплечье и груди доставляли сумеречнику беспокойство; об остальных можно было забыть – царапины, сами затянутся. Верткая Ранко пострадала меньше всех – не так легко сильным, но неуклюжим тварям попасть по стремительной девушке.

– Ранко, сумку дай. Надо раны обработать, – не обращая внимания на слова Рована, Аш порылся в котомке и извлек баночку со снадобьем и свою тунику, которая тут же была порвана на бинты. С учеником и оборотнем всё понятно: опасных ран не наблюдается, хватит перевязки и лекарства. Но как лечить вампира? Это всерьез тревожило: эльф слышал, что раненые вампиры испытывают более сильную жажду, чем обычно. А тут три окровавленных живых. – Ты того, потерпи. Доберемся до пещеры, и я тобой займусь. Есть мысли, как тебя поправить, просто потерпи, – он глянул на Рована, догадываясь, что терпеть тому ой как сложно. В янтарных глазах друида светились решимость и угроза: лучше бы вампиру не буянить, тогда всё обойдется мирным исходом. Рован промолчал – видно, сейчас ему было не до разговоров.

– Эм… а… дальше что? – неуверенно спросила Ранко.

– Мы с вампиром отдохнем малость, а вы вдвоем отправитесь в столицу оборотней. Нельзя вам сейчас рядом с ним, – эльф закончил обработку ран, снял с пальца единственное кольцо и протянул ученице: – Найдете торговца Нагайю. Скажете, прислал хозяин Гинтры, кольцо это он знает. Попросите снарядить крытую повозку с парой лошадей, одежду, еду. Всё, что в дорогу надо. Расплачусь потом. Мы будем вас ждать до вечерних сумерек третьего дня в пещере. Там есть тропка до дороги, узкая, но повозка пройдет, местность ровная, – произнося прозвище, эльф недовольно поморщился: оборотни, как назло, прилепили несуразное «хозяин» из-за того, что Гинтра и впрямь звал его хозяином. Вот только не своим, а леса.

Он оторвал широкую полосу от плаща, перетянул рану на боку вампира, сгреб его в охапку и направился к подножью близких гор, в которых означенная пещера и располагалась.

– Зачем преследую? А меня наняли тебя убить за то, что людского князя баламутишь. А я вот почему-то спас, – вернулся Аш к ранее заданному вопросу. Теперь можно было попробовать поговорить.

«И вылези из моих мыслей, а то заблудишься в моих желаниях, потом кошмары будут сниться. Дневные», – мысленно предупредил он, почувствовав, что вампир проявляет излишнее любопытство. «А может, я не против заблудиться?» – кровосос почти улыбнулся.

Ранко и оборотень, наконец, скрылись из виду. К большому облегчению сумеречника: так куда проще, чем не сводить глаз с детишек, гадая, не набросится ли вампир на них. О том, что Рован может укусить его самого, он не беспокоился. Такое уже было – и не пугало. Воспоминания об укусе даже рождали нечто теплое в давно замерзшей душе Аша. И почему-то возбуждали.

Пещера была небольшая, но сухая. А главное, уступ надежно скрывал ее от солнца, не проникавшего сюда на протяжении всего дня. Здесь можно спокойно дождаться ночи. И попытаться вылечить вампира. Предплечье отдавало гулкой болью, рана на груди саднила, но после перевязки вполне терпимо. Не мальчишка желторотый, чтобы скулить по пустякам. Руки-ноги на месте, ну и ладно. А остальное заживет.

– Тебе ведь снадобья помочь не могут, так? – вопрос не требовал ответа. Аш и сам знал: бесполезно лечить вампира, как живого. Но и воспринимать его, как мертвого, не мог. И совершенно не понимал, отчего безоглядно ринулся в Проклятый лес – спасать того, кого полагалось убить. Помешательство рассвета на берегу… эльф не хотел задумываться над причиной. Ему просто было интересно, почему он так одержим вампиром, почему гнался за ним вместо того, чтобы отправляться домой, – ведь его наняли унять слухи, а не устраивать охоту на кровососа… Поэтому и оставлять всё, как есть, он не собирался.

Стянув с Рована окровавленную одежду, он прокусил себе запястье, уронил в рану вампира алую каплю и провел по ней кончиком языка, зализывая. Каждую рану. Наполняя своей кровью, легко дотрагиваясь языком. Замечая, как вздрагивает Рован от его действий.

– Помогает? Или лучше всё же так? – спросил друид, заглядывая ему в глаза, откинул волосы с шеи и подставил под укус. Рука легла на затылок вампира, как бы демонстрируя, что Аш не терпит возражений. Тот лишь зашипел в ответ.

– Запомни, Рован, убить тебя имею право только я. Так что не вздумай сдохнуть раньше времени, – прошептал он, зарываясь пальцами в светло-каштановые пряди.

– Откуда это у тебя такое право? – вампир изогнул бровь, недоуменно глядя на склонившегося к нему эльфа. – Мы вроде еще не женаты. И откуда имя мое знаешь? – требовательно осведомился он, коснувшись губами острого уха, лизнул и только после этого безжалостно вонзил зубы в открытую шею, зная, что до того момента, пока он не насытится, друиду придется порядком подождать.

– А твое имя большой секрет, и знать его не должно? Людишки сказали. А право… сам пока не знаю, но так решил, – спокойно ответил Аш. Рован с силой стискивал его волосы, но такую боль он сейчас не мог ощутить. Зато ощутил другое: как впились в шею клыки, как запульсировала быстрее, чем обычно, кровь. И без того тусклый свет померк, погружая Аша в зыбкое возбуждение.

Всё навалилось сразу: азарт погони, горячка битвы, инстинкты, проснувшиеся от запаха крови. Своей. Его. Дикий медовый яд растекался по венам, даря возбуждение иного плана. Аромат увядшего шиповника дразнил тонкие ноздри эльфа, заставляя думать не только о спасении сомнительной жизни кровопийцы.

«Ты вкусный», – наплевав на предупреждение, Рован снова влез в его мысли. «Так нравится знать, что я думаю? Ты тоже вкусный».

Это была не нежность. Осторожность. А может, и начало нежности. Аш не понимал. Он просто позволял вампиру утолить жажду его кровью, но сам испытывал такую же жажду по отношению к нему.

– Ты ведь не против? Знаю, что нет. Иначе не носил бы с собою мой венок. Думал, я не узнаю? Я узнал. О чем ты думал, когда его касался? – шептал эльф, прислушиваясь к своим ощущениям, чувствуя, как вздрагивает Рован. Это было сложно – не сорваться, не сжать в объятиях израненное тело, не превратиться в зверя, как тогда на берегу. Хотелось. Но он сдерживал себя. Несвойственное Ашу проявление заботы: ему важно было понять, что же тем утром привело к помешательству.

Это почти походило на ласку. Когда вампир наконец-то отпустил шею, сумеречник взял его лицо в ладони и поцеловал. Жадно. Страстно. Так, будто соскучился. Будто лишь из-за этого и пустился в погоню. Будто нашел ответ на беспокоящие вопросы – почему так его желает, и что тогда произошло.

– Не против, я не против, – горячо выдохнул Рован, обвившись вокруг сильного тела эльфа и прижимаясь так, словно это было не простое утоление жажды. – Я хранил твой венок, как память, запах цветов напоминал мне о тебе, а нежность лепестков – о гладкости твоей кожи, – понизив голос до бархатистого тембра, шептал вампир. Он был пьян. Слишком живой кровью друида. Слишком хмельной горячей влагой.

– Лучше, когда я не кусаюсь? – Аш коснулся губами его шеи, обнажив клыки. И самым странным было то, что ему хотелось их вонзить, хотелось вновь испробовать на вкус терпкую, приторно-сладкую, густую, как многолетнее вино, кровь.

– В прошлый раз было тоже хорошо, – уклончиво ответил Рован, открывая глаза и притискиваясь поближе к друиду. Поближе к теплу. – Ну же… – и улыбнулся, откидывая голову набок: – Сделай это…

«Сделай…» – эхом пронеслось в мыслях Аша. И он не стал медлить. Клыки осторожно погрузились в шею, и сумеречник вновь ощутил тот самый вкус, которого хотел… хотел? Все эти дни, погоня, сражение… Ради чего? Ради нескольких пьянящих глотков. Жажда. Одержимость. Лишь только вновь попробовав – он понял цену той своей шалости, своей ошибки. Тогда, на берегу.

И не сожалел. Даже осознав, что ценой за осколки воспоминаний стала жажда кровопийцы.

Он знал, что избавиться от нее не удастся. Хотя он и не сделается неживым – уж слишком сильная кровь бессмертных эльфов текла в жилах Аша, уж слишком непростой сидел в нем зверь. Но одержимость не уйдет… даже если Рована не станет. Но думать об этом не хотелось. Сумеречник облизнулся. Он просто наслаждался, хмелея от происходящего, от вкуса крови. Крови вампира.

– Не ври мне. Я не умею прощать. Ни лжи, ни предательства.

Кому он это сказал? Рован округлил глаза в удивлении, всматриваясь в затуманившийся янтарный взгляд, прожигающий насквозь, и вместе с тем – видящий не его. Кого-то, кто был за ним… или в нем. В глубине синевы растеклись изумрудные капли. Заметные только сумеречнику.

– Ты самый сумасшедший эльф, которого мне довелось видеть. Определенно, ты спятил. И я вместе с тобой.

– Ты знал? Знал, что так будет, еще тогда, на берегу? – Аш разлегся рядом и отдыхал. Раны по-прежнему саднили: он слишком выдохся в лесу, чтобы начать регенерировать. Но не ему, воину, привыкать терпеть такое. Два-три дня – и от них останутся только тонкие бледные шрамы. И хорошо, что сейчас ночь – его время, время детей луны. Такое время лечит. Пусть медленно, но затягивает раны, дает дышать полной грудью. И видеть ясно. Выпить крови больше, чем для избавления от жажды, он не решился.

– Если и знал, то какая разница? Ты сам это совершил, я не пытался сделать из тебя вампира. Да его и не вышло из тебя, – устало ответил Рован. Тема ему была неприятна.

И теперь рядом был кто-то… почему-то Аш хотел, чтобы он был. Такое странное, забытое желание. И невозможное. Ведь этот «кто-то» – один из врагов, на кого эльф охотился и всегда убивал без колебаний и сомнений. Безжалостно. Что-то переменилось, сломалось в нем, словно рухнула стена, которую он так тщательно сооружал. И из-за этой рухнувшей стены пахнуло болью.

Снова изумрудные глаза. И жжение в груди. Светлые волосы невесомой волной взметнулись в воздух. Кто-то падал. В груди торчал кинжал. И он, Аш, был тем, кто всадил этот кинжал, тем, кто убил. Кого-то, от кого до сих пор больно. Кого не хотел убивать. Очень близкий. Тот, кто был дорог. И не смог иначе. Убил. И память бережно заслонила эти воспоминания стеной. Стена пошатнулась.

– Опасные ты разбиваешь преграды. Очень опасные, – будто в никуда прошептал он, выныривая из обрывков прошлого, сгребая Рована в охапку и прижимая к себе. Так, словно это было важно. Важно. Для него. Сейчас.

– Я вообще врать не умею, – буркнул Рован, когда Аш наконец-то отпустил его. – Я патологически честен, – на дне синих глаз плескался истеричный смех и что-то еще, не поддающееся объяснению – и подсказывающее друиду не воспринимать слова о венке уж слишком всерьез. – Как тебя хоть зовут-то?

Заявление, что вампир не способен врать, рассмешило Аша и сняло напряжение, однако показать это он не торопился. Но, услышав вопрос, всё же не выдержал. Он редко произносил свое полное имя, но в этот раз решил сделать исключение:

– Саразмананеташтиель, если хочешь знать. Но тебе можно просто Аш, а то язык сломаешь. Да-да, я знаю, мои родители были большими шутниками. Даже для эльфа имя сложное. А это ведь только основная часть. Вот захочу тебя добить, тогда и всё скажу, – внезапно улыбнулся он: имя всегда было для него предметом для шуточек. Рован предусмотрительно промолчал.

– Тут невдалеке ручей, я отойду к нему, – Аш неохотно оторвался от вампира: требовалось заняться ранами. – Вся моя сила ушла в Проклятом лесу, на регенерацию не хватит. Придется лечиться по старинке.

В пещеру Аш вернулся скоро – не прошло и десяти минут – с охапкой сушняка и котелком воды. Повязки были сняты, открывая взору не самые приятные ранения, но после купания эльф выглядел заметно посвежевшим. Разведя костер поближе к выходу, чтобы не мешал дым, и, приладив котелок прямо в огне, он достал из сумки скудные остатки припасов, намереваясь сообразить из них похлебку. Бобы, вяленое мясо, щепотка ароматных трав. Негусто. Правда, еще есть сыр и пара лепешек. Блики огня заплясали на гранях каменных сводов пещеры. Рован вопросительно поднял брови.

– Крови твоей мне мало. Во мне живет вечно голодный зверь. Поэтому пословица про волчий голод – это про меня.

Волосы были подвязаны в высокий хвост, чтобы не мешались при перевязке. Усевшись на краю плаща, Аш достал целебное снадобье и принялся смазывать следы побоища густо пахнущей травами мазью, с тревогой поглядывая на вампира и усилием воли давя желание впиться тому в горло… и пить, глотать, возвращая осколками болезненную память.

– Скажи, Рован, куда вы направляетесь? Оборотня ведешь к собратьям в подарок? Не просто так ведь бросил насиженное тепленькое место у людей. Тебе там и еда, и кров, и князь на побегушках. Чего же сорвался? – он затянул повязку на предплечье; на нее хватило остатков туники, а на перевязку груди пришлось пустить кушак. Да уж, выходя из дому, сумеречник к погоне не готовился: он предполагал всего лишь сходить в людскую столицу и назад. – И какого шима вы в лес поперлись? Неужто не слыхал про него? Или столь самоуверен, что рассчитывал выбраться оттуда живым и невредимым? Таких «отважных» много сотен головы там сложили. Ну и зачем ты туда полез? – раздражение Аша имело полные основания – сейчас он расплачивался за чужую глупость, уверенными скупыми движениями, в которых угадывался немалый опыт, накладывая аккуратные повязки.

– Что-то ты не в меру болтлив. Соскучился по мне? От тебя не бегал, не надейся.

– Болтлив? Да, в общем, я никогда не был скуп на слова, тебе всего лишь не выпало со мной поговорить, – спокойно отозвался эльф. – Да ты и сам на молчуна не особо похож.

– Идем к эльфам, светлым. Малыш-оборотень рвется спасти что-то от кого-то, или наоборот. Кто-то ему шепнул, что помощь нужна, вот и возомнил он себя великим героем. А я решил с ним пойти. Вдруг что перепадет. Не вечно же у людишек сидеть. Скучно, – Рован пожал плечами. Всё сказанное было странно ему самому, как и желание отправиться помогать оборотню. – А лес… я туда вообще по пьяни сунулся. Как видишь, всё просто до безобразия.

– Скучающий вампир идет помогать светлым по просьбе оборотня? Ой, не могу, ты меня так больше не смеши, поперхнусь ненароком.

Под сводами пещеры раздался вымученный хохот: таких несуразиц Аш еще не слышал. Чтоб кровосос по доброй воле сунулся к эльфам, да еще светлым, которые спят и видят, как бы изничтожить всю нежить и нечисть? Помогать мальчишке-оборотню? А если прибавить, что упомянутый вампир на пьяную голову горазд соваться в самые гиблые места, то и вовсе со смеху помереть… Вот только не укладывалось всё это в привычную картину, да и сам Рован говорил как-то рассеянно, словно удивлялся своим же действиям.

– Со скуки и не туда полезешь. Ты тоже не сидишь в своем лесу, как я погляжу. Носишься повсюду, спасаешь нечисть от другой нечисти. Видно, по доброте душевной. Кстати, во сколько меня оценили, что ты так кинулся вдогонку? – ехидно осведомился вампир, выразительно глядя на эльфа и стараясь запихнуть голод подальше.

– Не волнуйся, никто меня гоняться за тобой не нанимал. Просто любопытно стало взглянуть на кровососа, который прихватил с собою мой венок. На память, что ли, долгую и светлую? Веночек-то, небось, в лесу посеял. Что ж ты так с памятью?

«Или испугался близкого соседства с друидом, который испытывает определенный интерес к твоей крови? От меня бежал? Вроде бы тебе понравилось, так что бежал не в ту сторону. Или я тебе показался немного грубым? Надо сразу было сказать, что любишь помягче, понежней. Какой-то ты стеснительный вампир, Рован…» – додумал Аш то, что не сказал вслух, уверенный, что кровопийца пока не вылез из его мыслей. А раз не вылез, то пусть получает.

Убрав снадобье в сумку, он достал небольшую флягу. Вино было особое, походное. Его эльф никогда понапрасну не тратил, но сейчас выдался именно тот случай, когда необычные свойства вина были в самый раз. Ароматный, настоянный на целебных травах напиток из дикого винограда и бузины приятным теплом разлился по телу с первого глотка; усталость и боль начали понемногу притупляться. Конечно, вино не сможет излечить, но процесс исцеления ускорит, да и сделает его более терпимым.

– Будешь? Или тебе и так неплохо? – он протянул фляжку вампиру и принялся за поздний ужин. Разговоры разговорами, а волка нужно покормить, пока он не решил покормиться сам, хотя бы за счет того же вампира. С памятного утра зверь внутри Аша стал более нетерпелив, более кровожаден, и если сам друид был не просто взрослым – древним, то снежный волк в нем был еще совсем молодым, азартным, горячим и всегда голодным. Когда сумеречник принимал тотем, его предупреждали, что первую сотню лет зверя будет сложно укрощать. Но Аш не выбирал легких путей и на другой тотем не согласился.

Волк насытился, успокоился и довольно урчал, не подъедая больше силы попытками вырваться наружу. Теперь можно расслабиться… и ответить на призывные взгляды и вполне понятный блеск в глазах Рована. В одно движение оказавшись рядом и бесцеремонно сграбастав за плечи, Аш провел клыками по его шее.

– Да чтоб я еще раз связался с эльфами, – зарычал возмущенный таким обращением вампир. Он жаждал крови, и его раздражало осознание, что так просто ее ему не дадут, а хваленое вампирское очарование на сумеречного не подействует. – Вот только веночка-то и нету, потерялся в пути. Сплетешь новый? Уж его я точно не потеряю, буду хранить и беречь, как память о нашей незабываемой встрече. Может, даже с собой стану носить постоянно. – Рован обнажил клыки в улыбке: – Если уж на то пошло… мне понравилось тогда на озере. Безумно, – жарко выдохнул он и тут же продолжил, как ни в чем не бывало: – Заскучаю, достану и предамся воспоминаниям.

– Понравилось, говоришь? – прошипел сумеречник ему на ухо, прочерчивая клыками на его коже дорожки, царапая и слизывая выступающие капли темной крови, мерцающие в отблесках костра. – Нравится, да? Нравится зверь во мне?

– Нравится, нравится… – быстро зашептал Рован, с трудом совладав с желанием вывернуться и заехать по наглой физиономии зарвавшегося эльфа, так властно заявляющего на него свои права.

«Клыки… клыки… убейте меня…» – отстраненно подумал он, на миг представив, что будет, если друид сейчас примет свою вторую ипостась, и нервно сглотнул, отгоняя непрошеные мысли. Призрак волчьей пасти, смыкающейся на его шее, ясно отпечатался в сознании.

Не в силах больше сдерживаться, Аш впился в вену вампира, жадно глотая приторную влагу, незаметно для себя погружаясь в видение, смешивая его с реальностью, не осознавая, что есть, а что было. Солнечные блики в изумруде глаз… Ярко-васильковый взгляд… Непослушные пшеничные вихры, пахнущие медом… Светлые шелковистые пряди, ласкающие пальцы… Горячее хрупкое тело, прильнувшее, трепетное… Сильное, смуглое, рвущееся навстречу, острые клыки… Жар страсти, тихий стон… Сдавленный рык, кровавый ритуал…

«Не приручай к своему вкусу, не позволяй привыкнуть», – мысли вампира путались, переплетались, не давая возможности связно ответить. Жажда, ставшая еще невыносимее, затмевала разум, застилала глаза красной дымкой. Так сладко, так хочется большего.

«Не приручать? А ты мне запрети. Что сейчас осталось в тебе твоего? Мои слова, мои мысли, мои желания – всё это в тебе, в твоей голове, в твоей душе, если она у тебя есть. Моя кровь струится по твоим венам. Если так хочешь – разорви эту связь, отдели себя от меня. Теперь, когда я позволил, когда сам всё тебе дал. Давай, сбеги прямо сейчас, через секунду будет поздно. Или мне показалось, что ты просишь еще?» – Аш наслаждался происходящим, это было что-то невозможное, что-то за гранью понимания.

Воздух в пещере раскалился; казалось, он светится не только отблесками костра, но и жаром двух тел – сплетенных воедино, впиваясь беспощадно, разрывая зубами друг друга. В алых бликах огня выгибалась спина вампира, извивающегося в хватке Аша, а тот стискивал кольцо рук так, словно хотел пригвоздить Рована навечно, приковать к себе. Заставить помнить даже на краю света, что есть такое дикое, такое невозможное наслаждение.

Стоны, вскрики, рычание, сбивчивое тяжелое дыхание. Ощущение грозового облака, пронизанного молниями, – и этим нужно дышать. Необходимо. Чтобы не задохнуться от запаха крови, смешавшегося с запахом желания. Неукротимая жажда. Обладание. Одержимость. Неважно. Когда и чьи клыки впиваются в шею – неважно. Рвать, перекатываясь по каменному полу. Объятья, царапины, укусы. Сойти с ума, не помнить себя, не знать – зачем. Объединяться, разделяя на двоих, становиться единым целым, неделимым.

Крупная дрожь, сотрясающая тело. Хриплый вздох сквозь глухие стоны. Острые осколки разлетающегося сознания больно ранят, но только слаще, только пьянее от этой боли. Не чувствовать себя. Только его. Терпкий медовый яд экстаза, разливающийся по венам, заменяя кровь. Дикая кровавая эйфория.

«Ты всё еще хочешь сбежать?» – последняя мысль перед тем, как раствориться в наслаждении, сквозь срывающийся крик.

– Я сбегу, – хрипло произнес Рован, внезапно с силой отталкивая от себя эльфа и быстро поднимаясь на ноги.

Ровно пройти по скользкому полу, не выдавая дрожи от нервного напряжения, не оборачиваться, не смотреть. Ни на него, ни под ноги, не дышать.

Раскаленный воздух взрывал грудь. Если бы Аш мог раствориться в нем, то сделал бы это. Стать дыханием того, другого… кого? Вдох. Выдох. Просто вот так, одним воздухом. Больно. Невозможно притягательно. Гореть. Дальше. Больше. Не отпускать, не разрывать обжигающую цепь, сковавшую воедино. Желать снова и снова. Полного обладания. Абсолютной власти.

Нет, не нужна была сумеречнику покорность, не нужно послушание, но вот такой бунтарский взгляд. Аш помнил его. Вызов. Когда это случилось? В какой миг? Он не знал, да и не хотел знать. Просто ощущал себя невероятно живым. Неразрывным с другим существом. Просто быть. С ним. Здесь и сейчас. Синие или зеленые? Изумрудные или васильковые?

– Кто тебя отпустит?

Рука схватила вампира за запястье. Рывок на себя. Сомкнувшееся кольцо рук. Удержать. Рован молчал.

– Просто лежи так. И не дергайся.

Он отпустит. Потом. Не сейчас. А сейчас просто вот так, держа в объятьях, касаясь губами виска, чувствуя тяжесть тела на своем. Не отпускать. Потом пожалеет. Сумеречник точно знал, что пожалеет. О том, что удержал. О том, что позволил себе показать себя настоящего. Не сдерживаться, не щадить, отдать весь свой огонь, разделить неделимое. Позволить хоть ненадолго, но стать частью себя. И упиваться этим единением, тонуть в хмельном наслаждении. Желать, так неудержимо, дико желать. Раскаленной лавой прогоняя кровь по венам. Просто стиснуть зубы и не отпускать. Не сейчас. Только не сейчас. Дробиться на части, споря с самим собой. Не мысли, чувства. Если бы вампир мог заглянуть, то увидел бы настоящий ад, творящийся в душе эльфа. И испугался бы увиденного.

– Я же говорил, ты рушишь слишком опасные стены, – отбросив извечный сарказм, Аш горько улыбнулся. – Не шевелись, больно.

– Какое мне дело до твоих стен? Я не имею никакого отношения к твоему прошлому, эльф, – Рован безнадежно дернулся в руках друида, вздохнул и… остался.

Эйфория отступала, оставляя лишь горечь. Медовый яд, приправленный острым запахом крови, опасности, наслаждения, запрета. И невозможность разомкнуть кольцо рук. Приручил. Его? Себя? Горькое похмелье. Просто дышать, вдыхать запах такого близкого тела. Желанного. Чужого.

«Ты ведь сам хотел этого. Что же ты не рад? Чего испугался? Всё еще уютно в моих мыслях, когда знаешь, что могу с тобой сделать, что хочу с тобой сделать? Всё еще хочешь моей крови? Бери. Если готов платить. Тебя ведь устраивает цена, не так ли?»

«Я до сих пор хочу. Устраивает», – мысленно ответил вампир. Жар его тела спадал, постепенно останавливалось сердцебиение, погружая Рована в дневной сон.

Сколько прошло времени, сумеречник не знал, но проснулся из-за звука подкатившей повозки. Когда в пещеру вошла Ранко, глаза Аша были уже открыты.

– Ну, нет, я вам новую одежду не выдам, пока не приведете себя в порядок, – возвестила она вместо приветствия.

– Не ругайся, – сонно ответил Аш, осторожно убрал руку Рована, встал и, как был нагим, отправился к ручью, абсолютно не думая о том, что может кого-то смутить. Ранко точно не кажется смущенной, а мнение оборотня его не интересовало вовсе.

Вернувшись отмывшимся от крови и пыли, он взглянул на ученицу, и та молча протянула ему сверток с новой одеждой. Пара минут, и эльф стоял одетым, туника и штаны скрыли следы странной ночи и сражения; он выглядел посвежевшим и почти здоровым. Быстро собрав котомку, он кивнул девушке:

– Пойдем, нам больше незачем здесь быть.

– Пойдем, так пойдем. Зачем гонялись – непонятно, – уже привычно проворчала ученица себе под нос.

На мгновение повернувшись к спящему вампиру, друид собрал жалкие осколки вернувшейся магии, и хоровод синих искорок опустился на голову Рована венком из васильков. Долгий взгляд на прощанье. «Спи. Еще встретимся. Ты знаешь, где меня искать».

Даже если эльф и хотел остаться, то понимал: это невозможно. Необходимо залечить раны, восстановить силы. Иначе следующая ночь может стать последней. Для обоих. Он прекрасно знал, что не сумеет сдержаться, и они снова будут беспощадно рвать друг друга на части. И вампир переступит черту в попытке выпить эльфа без остатка. И на краю смерти проснется зверь. Погибнут оба. Возможно, сумеречник и считал такую смерть самой желанной, но не хотел, чтобы всё закончилось, так и не начавшись, – пока он так и не понял тайну потерянной памяти. Поэтому уходил. Пока еще мог уйти.

– Пойдем, – повторил Аш, обнимая Ранко за плечи и выводя из пещеры. Ученица покосилась на его руку, но не убрала ее. День был пасмурным, и это радовало: можно не прятаться в плащ от прямых солнечных лучей. В воздухе пахло грозой. Или, возможно, сам друид походил на каприз погоды.

– Проклятье! Как же так?

– Не понимаю, я всё сделал, чтобы он пошел в этот лес. Он обречен был там погибнуть.

– Он не погиб! Они встретились, и… и…

– Да вижу я!

– Как же так? Никому не дано уйти с пути, если его проложил сам Арк…

– Кто же знал, что эльф побежит его спасать?

– Да при чем тут эльф? Он не бог, не в его силах спасти того, чей путь УЖЕ прервался!

– ЙУТ?!

– Ага, она. Счастливо плескаться теперь.

– Ты видишь, чем всё это закончится?

– Нет, я вижу только пепел.

– Проклятье!