Три жизни бога

За порогом Врат было тихо и прохладно.

Выполнить. Сломать, чтобы построить заново. Сотни тысяч человеческих жизней отправить на ту строну Реки, а потом создать новых и поступить с ними так же.

Что в этом на самом деле имеет значение, а что только кажется важным?

Эмеш мягко ступал по холодным камням пещеры, и звуки тонули где-то в глубине, не решаясь тревожить вечность неуместным эхом. Эмеш… он и сам уже не знал кто он, и что делает на этой земле, слишком перемешалось все. Сейчас лучше всего он помнил свою первую человеческую жизнь, но это было так давно, что казалось сном.

Мирникхим. Древняя сила, ждущая его, спящая в этих горах, Сила, которой нет равных, для которой нет преград нигде и ни в чем. Разбудить и отпустить на волю, пусть сравняет этот мир с землей, смешает в одну кучу воду, камни, цветы и кости людей. А потом из этого однородного месива вылепят новый мир, чистый, незапятнанный старыми бедами и горестями. Так уже было однажды и будет снова.

Было и будет.

Ломать просто, выбросить старую игрушку и завести новую. А вот починить то, что сломалось, бережно склеить, поставив все детальки на свои места, они еще не научились. Да и научатся ли…

Говорят миру нужна истинная сила и настоящие боги. Только где их взять? Есть только полулюди, самоучки, способные на несложные фокусы… Дети. Может быть повзрослев они изменятся… может нет. Кто знает.

Мирникхим. Древняя сила, истинная сила… только у этой силы нет разума, нет вектора, и вырываясь на волю она крушит все на своем пути.

Эмеш зажмурил глаза и до боли стиснул зубы. Кровь стучала в висках все сильнее с каждым шагом, и он знал что выхода у него нет.

Делай то что должен, и помни что ты человек и у тебя есть то, что нет у него. Если справишься с ним, то у мира будет шанс.

Мирникхим. Первозданная Сила. И ей все равно разрушать или строить. Только строить она еще не умеет. Как ребенок ломающий игрушки.

Они ведь как две половинки одного целого, у одного нет силы, у другого воли и разума. Половинки…

Эмеш вдруг почувствовал что воздуха больше нет, ничего больше нет, он один а вокруг пустота.

Одно целое и две половинки…

Человек лишенный силы и сила, лишенная…

Как он мог раньше не видеть этого?

Стать одним, соединив в себе обе части… или соединив в нем. Не так уж важно, главное сделать это. Принять его в себя и отдать всего себя ему без остатка.

Он уже не шел, он бежал вперед, словно новое знание жгло ему пятки яростным огнем. Он сможет, он сделает это. Ведь именно за этим он сюда и пришел. И эта земля залечит свои раны и поднимет высоко над землей цветущие ветви садов, и зазвенит в садах веселый смех.

А где будет он? Кем будет он тогда?

Совершенно точно человеком он больше не будет никогда, сила не отпустит его из своих когтей. Та сила выпьет его разум и сделает то, что должен сделать он, и он потеряется где-то в ее глубинах, раствориться там.

Теперь он всегда будет один, никто уже не сможет встать рядом с ним.

От этого делалось страшно и холодный пот выступал на спине. Он больше никогда не сможет умереть, и целая вечность одиночества ждет его. Отныне и во веки веков.

Очень хотелось остановиться, повернуть назад, отказаться. Но только выбора давно уже не существовало. И Эмеш бежал по длинным каменным коридорам к центру мира, туда, где спит сила.

Страшно, очень страшно. И каждым шагом в груди все сильнее бился ужас. Он не хотел этого, не хотел, но все больше ускорял шаг.

Если уж суждено, то пусть это случится скорее.

Он не видел ничего в темноте, но безошибочно чувствовал куда ему надо бежать и что осталось совсем недалеко. Воздух уже потрескивал синими искрами, предвещая конец пути.

Принять его силу в себя…

Нет!

Отдать ему свой разум, и пусть поступает так как сочтет нужным. Только так. Отказавшись от самого себя…

Вот уже…

И был свет, и была тьма, и был огонь, и был лед. И вздрогнула земля, и звезды посыпались с небес. И в ужасе кричали люди увидев сие, и прятались в домах своих.

День и ночь слились в одно, и солнце с луной обнявшись кружили по небу. Время запуталось в шагах своих, и никто не знал уже сколько оно прошло.

Он метался и кричал от боли, его тело разрывалось на части, распадалось на тысячи кусков. Он видел это, но сделать что-то было уже выше его сил. Он знал лишь одно — нельзя отступать. Если он потеряет сознание — значит конец, он не сможет сохранить свой разум что бы передать его зверю, рвущемуся на волю, воистину всемогущему зверю.

Разум и сердце… и тогда…

Уже все равно что будет тогда, потому что для него это тогда никогда не настанет, но он просто обязан сделать все что может теперь.

Боль и ужас.

Его разум одновременно пронзили словно острые стрелы тысячи слов, он слышал каждую мысль, он чувствовал каждый вздох каждого живого существа на земле. И думал что сойдет с ума, ибо человеческий разум не может вместить все это.

Он бился в судороге и выл от боли, и не было сил терпеть. Но бежать было некуда, кругом только бесконечный ослепительный свет.

Боль и ужас. Ужас и боль.

Еще немного и от него самого не останется и следа, он полностью растворится в этом свете, сознание разорвется, и тысячи глупых людей растащат его на части.

Он кричал, но слышал лишь их крики.

И был свет, и была тьма, и был огонь, и был лед. И дрожала земля, и звезды сыпались с небес.

А потом тишина.

Долго, бесконечно долго. Он лежал на холодном полу выжатый, высохший, совершенно пустой.

И в этой тишине осторожные легкие шаги. Можно даже открыть глаза и посмотреть, но на это нет сил.

Шаги все ближе. Вот она подошла, присела рядом, осторожно касаясь кончиками пальцев его плеча.

— Сашка… — голос звенел в тишине, наполняя собой все вокруг.

И еще одно только слово.

— Спасибо.

Мощная волна силы хлынула в него, он сразу вспомнил все что было, вспомнил себя… вспомнил ее…

Он вскочил на ноги, но рядом никого не было, он был один. Он звал, но никто не откликнулся ему, и он знал теперь что так будет всегда. Он будет один. И никто не сможет разделить с ним ту ношу, что лежит на его плечах.

Мир зализывал свои раны, питаясь силой. Распускался, словно набухшая зеленая почка весной.

Память. Тихий лес

Чайник закипел.

Надо бы с огня снять, а то совсем выкипит. В доме и так воды не осталось, опять к источнику идти.

Лето! черт бы его побрал! За окном только серая муть, и не разберешь — то ли перед глазами все плывет, то ли на самом деле такая дрянь. Плечо еще вот ноет, на прошлой неделе вывихнул, а все ноет…

Сашка тихо застонал, пытаясь отыскать в себе силы вылезти из-под одеяла. Сейчас, еще чуть-чуть, еще минутку. Вылезать сил никаких нет, и так зуб на зуб не попадает.

Рядом, свернувшись калачиком, спала Юлька.

Надо бы ей чаю сделать, с вареньем… там кажется оставалось еще немного, ей как раз хватит. А то разболелась совсем.

Юлька хорошая, без нее бы он тут давно сдох…

Вставать надо.

Сашка зажмурится изо всех сил, стиснул зубы и рывком вскочил на ноги. По-другому давно уже не получалось.

Еще один день, один день и этот кошмар закончится. Может быть уже сегодня за ним придут.

Каждое утро Сашка пытался убедить себя, что осталось потерпеть совсем немного, но каждый раз его чудесное спасение откладывалось. Он здесь уже два с половиной месяца. Когда будет три, его просто перестанут искать, считается что это уже безнадежно, в проклятом лесу нельзя так долго продержаться не подхватив какую-нибудь заразу. Может быть он давно уже безнадежен и надеяться не стоит? Но ведь живут же как-то люди, вот Юлька живет…

Думать об этом совершено не хотелось, за ним обязательно придут, вот буквально с минуты на минуту.

Голова кружится и в глазах что-то темно… Ничего, это пройдет, надо только чуть постоять спокойно, и все.

Жрать охота. Сил просто нет никаких. Кажется в тумбочке осталась последняя банка тушенки. Надо бы к Центру сходить… и еще за дровами, а то тоже кончатся скоро.

До Центра часа три ходьбы в хорошую погоду, а сейчас кто знает, до вечера бы успеть вернуться. Вот он напоит Юльку чаем и сразу пойдет.

Когда он только сюда попал, Юлька сама его выхаживала, чаем поила, таскала еду. Ему еще повезло, что грохнулся на своем вертолете недалеко от жилья. Если бы диком лесу, то и недели бы не протянул.

Может он и помер уже давно, и только отчего-то до сих пор упрямо переставляет ноги? Недавно он случайно увидел свое отражение в темном окне — самое натуральное приведение, бледное, худое и осунувшееся, с темные круги под глазами, измотанное до крайности. Неудивительно что люди долго не выдерживают в таких условиях.

— Ты уйдешь? — Юлька смотрела на него большими серыми глазами, на дне которых затаилась печаль. Она осторожно взяла из его рук горячую чашку и отпила пару крошечных глотков.

— Я к Центру… — начал Сашка не слишком уверенно, — я скоро вернусь.

Юлька тихо покачала головой.

Что за глупости, конечно он скоро вернется. Отчего только так неспокойно на душе. Может быть оттого, что эта глупая девочка вдруг решила попрощаться? Почему вдруг? Он столько раз уходил и столько раз возвращался, но она никогда еще не смотрела на него такими глазами.

— Ты не вернешься, — она изо всех сил старалась что бы голос не дрожал, только выходило не очень.

— Вернусь, куда я денусь.

Юлька грустно улыбнулась уголками губ, и осторожно дотронулась до Сашкиной руки.

— Не бойся, с тобой все будет хорошо.

Он хотел было сказать что и не боится ничего, но слова застряли в горле.

— А ты? — хрипло спросил он, сам не узнавая своего голоса.

— И я. Со мной тоже ничего не случится.

Он машинально кивнул, долго-долго смотрел ей в глаза, а потом вдруг резко вскочил, отвернулся, отчаянно мотая головой, словно надеясь отогнать морок.

Глупости! Откуда она могла знать? Почему именно сейчас она говорит это! Ведь он так хотел верить что именно так все и будет, но боялся, просто устал надеяться и загонять мысли о возвращении подальше, что бы можно было хоть как-то жить. Ведь он прекрасно понимал о чем она вдруг решила поговорить, но обретя тень надежды, он совершенно не готов ее снова потерять.

Сашка ходил из угла в угол, пытаясь хоть как-то привести мысли в порядок. В последнее время он был слишком уставшим и издерганным, что бы сохранять спокойствие.

Юлька просто ждала когда это пройдет, не говоря ни слова. А потом, когда Сашка немного успокоился и без сил опустился на стул, закрыв руками лицо, она тихо подошла и поцеловала его в лоб.

— У тебя все будет хорошо, — мягко, но очень уверенно сказала она, — ты скоро вернешься домой.

А потом прижалась к нему всем телом, едва заметно вздрагивая от подступивших слез.

Целый мешок консервов, пять килограмм какой-то крупы и двадцатилитровая канистра с водой. Сашка был настолько рад когда заполучил такое богатство, что нисколько не задумывался как потащит все это через лес. Тут даже дороги толком не было. А от Центра до дома километров десять будет.

Конечно свое право на это добро пришлось доказать, он здорово дал в морду охраннику, но двое подоспевших амбалов вышибли ему передние зубы. Что ж, не первый раз приходится драться. Вообще-то ему еда не полагалась. Воду еще могли выделить, а уж жестяные баночки с тушенкой никак. Он здесь чужой, на него никто не рассчитывал. Но не подыхать же от этого.

Раньше Юлька делилась с ним своей долей, но долго так продолжаться не могло. Сашка очень быстро понял, что вполне в силах за себя постоять, какие-то древние инстинкты сами вели его. Да что еще осталось у него в этом проклятом месте, кроме инстинктов!

Руки просто одеревенели и готовы были просто отвалиться. Тупой, ноющей болью отзывалась спина. Сил уже никаких нет. Но не смотря на все эти неудобства Сашка был счастлив как ребенок. Свою добычу он почти волоком тащил по земле, отдыхая каждые пять минут. Взмок вес, несколько раз подумывал снять теплую куртку, но не решался. Ничего, уже скоро! Юлька наверняка обрадуется, здесь же недели на три, а то и больше. За водой конечно еще придется сходить, но это как раз ерунда, воды можно набрать сколько угодно…

Осталось совсем недалеко, вот повернет, и уже можно будет разглядеть вдалеке маленький Юлькин домик. Он и думать забыл обо всем, что там Юлька наговорила, он скоро вернется и все будет хорошо. Что она могла знать…

Вот и поворот, дальше по открытому месту до самого дома.

Огни в небе.

В первую секунду он даже испугался, не понял, настолько отвык. И лишь поднявшийся ветер и грозный рев поставили все на свои места.

Вертолет!

За ним прилетели!

Сашка готов был кричать и плакать от радости. Но вместо этого стоял опустив руки и смотрел как вертолет сел на мерзлую землю и затих. Все происходило словно во сне, он так долго ждал, что разум уже отказывался верить в реальность происходящего.

Из вертолета выскочили люди. В желтых защитных скафандрах, лица скрыты за толстым прозрачным пластиком — и не разглядеть… а он уже и забыл как опасно это место.

Сашка вдруг понял насколько устал, голова кружилась. Он изо всех сил старался держаться, хотя наверно это было уже не обязательно.

Люди подбежали, засуетились вокруг, какие-то приборы, анализы… вокруг него что-то крутили, что-то тыкали. Он уже плохо понимал что происходит, просто тупо пытался сфокусировать взгляд и не грохнуться в обморок. Его кажется о чем-то спрашивали…

На кончике пальца маленькая капелька крови. Зажмурив глаза Сашка изо всех сил помотал головой, пытаясь хоть немного прийти с себя.

— Он чист, — довольный и немного удивленный голос, — все, забираем.

Его подхватили под руки и потащили к вертолету. Усадили… и снова заревел мотор.

Земля оторвалась и полетела вниз. Уже довольно темно, мощный луч прожектора скользнул по земле и погас, успев на секунду выхватить маленькую бегущую фигурку.

— Юлька!

Сердце бухнуло о ребра и заколотилось как бешенное, только сейчас Сашка вдруг понял что произошло. Он вскочил, принялся изо всех сил дергать дверь. Долго кричал, требовал что бы его выпустили, грозился разнести все на части. Его схватили под руки, оттащили в сторону, вкололи успокоительное. Еще несколько минут он сопротивлялся.

Чайник закипел. Надо бы встать, выключить. Он всегда ставил чайник и снова забирался по одеяло, отдохнуть, погреться еще несколько минут.

Надо встать.

Сашка осторожно потянулся, что бы не разбудить Юльку…

Только чайника никакого не было, да и рядом тоже никого. Можно было никуда не вставать, можно было даже заказать этот проклятый чай в постель, и валяться хоть весь день, таращась в телевизор.

Все что было — лишь кошмарный сон, лучше поскорее все забыть и жить дальше, как жил.

За окном кусок яркого летнего неба, маленькое лохматое облачко и ветка каштана.

Ему удивительно повезло, в проклятом лесу он умудрился не подхватить никакой заразы, ничего такого с ним не случилось. Только организм сильно истощен, но это легко поправить. С той стороны зеркала на него снова смотрела не бледная тень, а живой человек — худой, сероглазый, чуть лопоухий и гладко выбритый.

Он пробудет здесь еще недели две, пока врачи не убедятся что с ним действительно все в порядке. Потом месяца два еще в санатории на берегу моря, потом месяц отпуска. Сейчас даже думать не хотелось что он будет делать потом, возвращаться на старую работу вряд ли будет, попросится на новое место, куда-нибудь подальше от этого леса.

Обычно осторожно говорят Тихий Лес, хотя он скорее мертвый, но называть его так почему-то не решаются. В официальных бумагах он значится как "зона 44", своеобразная резервация для безнадежных.

Поганое место.

Телефон звонит где-то рядом. Сашка пошарил рукой на тумбочке, отыскал, взял трубку.

— Сашулька, это ты? Привет! — веселый женский голос в трубке, — ну ты как? Нормально, да? Хотела к тебе заехать, но они не пускают, говорят карантин, нельзя.

— Ага, — вяло подтвердил он, — пока я на карантине.

— Ну как выпустят, ты звони. Я тебе заскачу, хорошо? А то уж соскучилась без тебя, сколько можно пропадать!

Еще минут двадцать он слушал разнообразные новости и сплетни, накопившиеся за его отсутствие. Было приятно, но по большому счету все равно. Может стоит только отдохнуть, и все пройдет. А может он действительно подхватил какую-то заразу, которая мешала нормально жить.

Завтра он уезжает.

Будет загорать, купаться в море, бездельничать и набираться сил. Ему уже прислали пестрые рекламные буклетики с уютными домиками и пальмами вокруг. Ресторан, бар, песчаные пляжи, экскурсии, аквапарк и прочие развлечения. Телевизор и кондиционер в номере. Все как полагается.

Потом все будет как прежде.

Сашка ходил кругами по комнате, пытаясь понять что его гложет, но это никак не удавалось. Оставалось только убедить себя, что это пройдет и махнуть рукой.

Неожиданно он поймал себя на мысли, что до последнего надеялся, что все же окажется заразным, опасным для общества и его отправят назад в лес. Ведь могли. Конечно шансов на это было слишком мало, но ведь могли…

А он значит хотел… ну и дела… как же можно такое хотеть в здравом уме?

Но, черт побери, он совершенно здоров!

— Я хочу вернуться.

Борисов смотрел на него без тени удивления, с одним лишь интересом. Он долго молчал, словно оценивая ситуацию. Сашка уже готов был сражаться, доказывать, да хоть тайком пробираться в эту мертвую зону. Но все оказалось совсем не так, как он предполагал.

— Я понимаю, — Борисов нахмурился и коротко кивнул.

Нервно карябая подлокотник кресла, Сашка старался сохранять спокойствие, но ждать приходилось невыносимо долго.

— Вы разрешите, — он чувствовал себя ужасно глупо, словно ребенок, выпрашивающий у родителей мороженое.

Борисов бросил на него оценивающий взгляд из-под густых бровей.

— Знаешь, ты ведь не первый кто хочет вернуться, — наконец сказал он, — это место как-то притягивает людей.

— Что? — Сашка совершенно не представлял что ему делать и что говорить. Как-то все это слишком далеко выходило за рамки его представлений.

— Ты знаешь что обратного пути не будет? Тебя там больше никто не станет искать и приводить домой.

Он кивнул. Идиотизм конечно, но он был к этому готов. Подумаешь, живут же там люди…

— Что тебя там так зацепило?

Сашка тяжело вздохнул, на откровения его что-то не тянуло. Но в общем-то никто и не настаивал. Разве можно разумно объяснить, это просто глупость и больше ничего. Только с ним ничего нельзя поделать.

— Она действительно так тебе нужна? — вопрос прозвучал неожиданно, Сашка даже вздрогнул. Наверно только в этот момент начал осознавать что с ним происходит.

Он покачал головой, пытаясь найти нужный ответ, и тихо сказал.

— Я ей нужен.

Снова этот чайник. Сашка потянулся в кровати и осторожно обнял спящую Юльку. Сейчас они позавтракают, а потом он сходит к центру за едой. И все будет хорошо.

Сашка улыбнулся своим мыслям. Наконец-то все было хорошо.