Треск штанов

Часть 3 Глава 7

1713, сентябрь, 5. Москва

Алексей поставил кружечку.

Пустую.

Из кофейника подлил туда немного этого бодрящего напитка. Улыбнулся, сидящему напротив Дефо. И как бы между делом спросил:

— Скажи, Даниэль, а почему с тобой перестали выходить на связь представители английской разведки? Что-то случилось?

О том что этот писатель трудился на английскую разведку царевич знал прекрасно. Еще там, в прошлой жизни ему это открылось на учебе, немало удивив. Бизнесмен широкого профиля талантов, политический журналист, писатель и неплохой консультант разведки, способный очень неплохо собирать и анализировать информацию. Поистине уникальная личность! Царевич особо старался вытащить его сюда — в Россию, желая посмотреть в деле…

Дефо пару раз моргнул.

Неловко улыбнулся и виновато разведя руками ответил:

— Деньги.

— Какие?

— У них кончились деньги.

— Никогда не понимал, зачем они вообще тратили их на разведку в России. — искренне соврал Алексей.

— Сам удивляюсь. — не менее искренне соврав, ответил собеседник. И они это поняв добродушно улыбнулись. Синхронно.

Впрочем, царевич улыбнулся и своему впечатлению. Просто невероятная скорость реакции и самоконтроль. Он только что узнал, что руководство России знало о его шпионаже. И, вероятно, давно. А оно не славилось особым гуманизмом, сурово карая разного рода проказников. Вон — резню иезуитов устроило. И тут он попался. Смерть в такой ситуации — очень гуманный исход. И иной бы начал паниковать. А он — нет, сообразил, что если сообщают это в вот такой беседе, то у него есть шансы, значит нужен зачем-то.

— Не хочешь вернутся в Англию?

— Нет.

— Даже после того, что мои люди сделали с протестантами в Каролине, Бремен-Фердене и Мекленбурге? Насколько я знаю ты рьяный поборник протестантизма. Причем радикального.

— Они были повстанцами. Думаете в Англии с ними поступили бы лучше? — усмехнулся он. — Могли и в железных клетках повесить живьем.

— Ясно. — покачал головой царевич. — А твоя работа? Что пошло не так?

— Англии она не нужна. Ее интересы сейчас редко уходят дальше Северного моря и северо-востока Атлантики. Страна выживает. Двор нищенствует — даже королевские регалии заложил, про остальные драгоценности и не говорю. Мда. Все добываемые средства тратятся на армию, чтобы защитится от шотландцев. И на крепости. Там, на севере, натуральный вал возводят… это безумие какое-то…

— Почему же? Римляне когда-то так поступали?

— Разве такой вал может защитить? — воскликнул он. — Шотландцы могут нанять флот, и он перевезет их в считанные дни куда угодно. Хоть в Уэльс, хоть в Корнуолл, хоть под самый Лондон. Армии же, сосредоточенные у границ, просто никуда не успеют. Особенно если отвлечь. Но нет. Впрочем, римлян он тоже не защитил.

— Насколько я знаю, это связано с тем, что их легионы вывели с острова и убрали людей с вала. Чем пикты и воспользовались. Пока же на валу стояли гарнизоны — его оборона была крепка.

— Да… — нехотя кивнул Даниэль. — Но времена изменились. У пиктов не было флота и нанять его им было не у кого. А у шотландцев есть и Дания в союзниках, и Голландия, и Португалия, и Россия. Я слышал, что Ригсдаг Швеции обсуждает возможность вступлению в Союз. Это тоже не самый ничтожный флот. Стена в такой ситуации — глупость. С тем же успехом они могли выбрасывать деньги в море.

— И вот это недовольство политикой королевы — все что тебя останавливает от возвращения?

— Возвращения? А на что я жить там буду? — грустно улыбнулся Даниэль. — Англия разорена. У нее больше нет ни флота, ни промышленности, ни торговли… Моя страна пала и стала не то, что тенью себя былой, а силуэтом. От нее отвернулся Бог, это же совершенно очевидно.

— Может и от протестантов тоже?

— Может и от них, — кивнул он и чуть усмехнувшись добавил, — но я пока не готов принимать православие.

— Может тогда ислам? Он позволяет иметь до четырех жен. — подмигнул царевич.

— Мне и у одной то аппетиты как-то умерить надо, — погрустнел Даниэль. — Куда мне четыре? Видишь — исхудал совсем. Может быть гонорар за роман немного можно поднять?

— Вопрос лишь в том, что ты сможешь добавить к этому роману?

— Добавить? А что требуется?

— Если ты решил жить тут и связывать свою судьбу с Россией, то почему бы тебе не помочь нашей разведки? Сразу скажу — у нас деньги есть. И есть помощь окажется существенной, то и титул дворянский найдет.

— Что нужно узнать? — подался вперед Даниэль, излишне рьяно демонстрируя рвение.

— Для начала я хочу устроить тебе маленькую проверку. — произнес царевич и выждал паузу, наблюдая за совершенно спокойным и невозмутимым собеседником. — Над чем ты тут, в России работал?

Даниэль взял паузу, явно задумавшись над подвохом в вопросе. Царевич же небрежно достал папку и положил ее перед собой. На первый взгляд обычную. Но маркировка и надписи…

Дефо побледнел.

— Откуда это? — тихо поинтересовался он.

— Ты же сам сказал, что у Англии плохо с деньгами. А я ужасно люблю читать. В особенности личные дела.

— Это ведь мое.

— Да. Одна из папок. Их там девять штук.

— А… а… а откуда? Неужели они их вот так продают?

— А почему нет? Как горячие пирожки. Оптом скидки. Тебе ничего не требуется?

Он нервно сглотнул, не отводя взгляда от папки.

— Так ты и так все знаешь… — тихо произнес он. — Зачем спрашиваешь меня?

— Я хочу, чтобы ты мне рассказал. Ты ведь понимаешь — тебя сдали и продали. Причем давно. И мне ужасно интересно, как они тебе голову морочили.

— Продали… — медленно произнес Дефо, собираясь с мыслями.

Скосился на потолок.

Там на витом проводе свисала электрическая лампочка. И горела, освещая пространство над столом. Слабенько довольно. Но горела.

Разборная.

Каждый часов сто ей меняли нить накаливания, после чего опять откачивали воздух. До нормального вакуума было далеко. Да и не чем его было сделать. А вот определенную разреженность — вполне.

Это была первая лампочка в мире.

Вообще.

И пока единственная. Ее тут обкатывали и испытывали. Ну и заодно гостей в смущение вгоняли. Так что первые, наверное, минут десять Даниэль закономерно взгляда не мог от нее отвести, рассматривая и изучая. Чудо ведь! И задавая вопросы — что, как и зачем.

Алексей отвечал. Но без лишней детализации. Только то, что требовалось сообщить по программе минимум. Вон — рядом с дворцом в одной линии с котельной и насосной появилась электростанция. Ну… громко сказано, конечно. Просто кирпичный корпус, в котором стояла паровая машина и генератор. Пока — всего по минимуму.

О том, зачем был поставлен на ближайших холмах блок из дюжины ветряных мельниц нового типа — с вертикальными лопастями, он помалкивал. Для чего эти сооружения, насколько он знал, вся Москва обсуждала. Выдавались идеи одна дурней другой. Впрочем, о том, что эти ветряки — электрогенераторы молчали. Как и о том, что на базе этой опытной станции проводилось изучение электролиза. Так-то он ему особо и не был нужен. Но другого способа глубокой очистки меди он не знал. А и иметь такая добрая требовалась, и латунь.

Даниэль, кстати, тоже спросил о том сегодня.

Ну а почему нет?

Алексей лишь улыбнулся, отшутившись. Поэтому беседа тогда пошла по другому пути — начали обсуждать рукопись его романа.

Сейчас же, немного поглазев вновь на электрическую лампочку, он тяжело вздохнул и стал рассказывать. Все. Вообще все что знал и что делал…

Впрочем, где-то через два часа разговор пришлось прервать.

Время.

Даниэль отправил писать развернутый ответ по своим художествам. Считай роман в формате докладных записок. А Алексей — поспешил на семейный вечер. Тихий такой. Уютный. Такие не часто случались…

Вот на диване сидели Петр Алексеевич и Евдокия Федоровна. Царь и царица. Как без них? Пили кофий и блаженно бездействовали. Хотя было видная определенная натяжка этого состояния. Оба ради такой посиделки оторвались от дел и мысленно находились там.

Евдокия уже перегорела особым рвением в воспитании сына, рожать новых детей Петру не спешила, ибо ей уже 44 стукнуло. Для тех лет — перебор в подобных делах. Поэтому царица настолько погрузилась в издательское дело и театр, что остальным почти не интересовалась. Даже кафе почти не уделяла времени. Хорошо хоть этого уже и не требовалось. Семейные вечеринки же подобного толка ей были откровенно в тягость.

Петр ей был под стать.

Пить он стал сильно меньше после той болезни. Отказавшись от крепких напитков. Через что царевич смог начать кампанию по вытравливанию их из страны. Что-то в духе слогана — польская водка, черный хлеб, селедка, а в России вина, пива и меда да причесанная борода.

Никакого сухого закона. Нет. Боже упаси!

Просто стал решительно искоренять насаждаемую отцом водку, к которой тот имел особую страсть. Да и вообще — культуру умеренного пития.

Сам же Петр, став меньше пить, почти полностью погрузился в дела судостроительного корпуса. Там сейчас как раз разрабатывали боевые корабли. И мыслями он был так. Хотя на такие встречи шел охотно. Видимо отказывать сыну не хотел.

Невдалеке расположилась сестра царя Наталья Алексеевна — местная лягушка-путешественница, которая после смерти мужа больше месяца нигде и не жила. Посетив, наверное, все дворы владетельных семейств Европы. Именно ее прибытие и позволило организовать эту встречу.

Рядом с Алексеем сидел брат Павел двенадцати лет[1].

Такой же худощавый и высокий.

Они тихо переговаривались, обсуждая его мечту отправиться в кругосветное путешествие. Он уже успел поглядеть на барки и теперь в них влюблен. Видимо в этом деле пошел в отца.

Кирилл[2] тоже присутствовал.

Смущался и стеснялся, но присутствовал. Все ж таки узнал он о своем происхождении. Но принять его пока не мог. Да и не хотел. Ему возня с техникой нравилась куда больше всего этого.

Миледи, кстати, не приглашали на такие посиделки, чтобы царицу не дразнить. Да она и не рвалась. Зачем провоцировать? Ей хватало, что сына ее приняли, пусть и с оговорками. А вот Софью — темнокожую супругу Кирилла сюда допускала. Вон она стояла — старалась не привлекать внимание, прячась за мужем. Почему царица на это решилось — вопрос. Хотя царевича он и интересовал в минимальной степени. Ему вообще было наплевать на национальность и расу человека — лишь бы он делал то, что ему требовалось. И делал хорошо. А супруга Кирилла была молодец. Может не семи пядей во лбу, но молодец. Без нее ее муж бы погиб уже наверняка. Еще до покушения…

Вокруг Серафимы же находило четверо малых детишек. Двое ее и пара мулатов — тех самых, которых Алексею родили негритянки.

Бастарды.

Но они воспитывались в семье и им давали полноценное образование. Романовы были слишком немногочисленными, чтобы раскидываться своими представителями. Даже такими… хм… необычными.

Алексей с ними чуть было не учудил.

Очень ему хотелось возродить старую традицию, при которой крестильное имя являлось интимным, то есть, о нем знали только самые близкие люди. В обиходе же вместо него использовалось публичное. Все ж таки в христианстве имя было желательно давать по святцам, а там порой такая дичь имелась… во всяком случае для носителя русского языка. Взять того же Акакия… У Алексея уши в конвульсиях сводило, когда он такое и аналогичные имена слышал. Вот и хотел убрать «за шторку» все это непотребство. Но его отговорили.

Патриарх лично долго убеждал, дескать — не гоже прятать имена христианские. И даже отца тогда подключил. И прочих. Прям коллективно на царевича навалились… А то он прямо губы раскатал… да… Поначалу то он вспомнил, что нет «более традиционных для темнокожих людей имен, чем Элронд и Галадриэль». Припоминая дикую «повесточку» из прошлой жизни. Но поначалу то мулатов у него родилось пятеро, а столько эльфийских имен он попросту не вспомнил. Слишком уж далекая для него тема. А потом, как появилась возможность, его охватила идея о другой шикарной паре имен: Рагнар и Рогнеда. А почему нет? Он даже себе образы рисовал. Встретил кто такого статного, кучерявого мулата и спросил его на английском:

— What isyour name?

А тот ему в ответ:

— Рагнар Ляксеич я немчура ты поганая, из Романовых, — оглаживая окладистую бороду.

Представлял — и сразу на душе становилось как-то весело. Потешно.

Но нет — не дали ему такое провернуть. Поэтому сына Ньёньос звали банально — Иоанн, а дочку Агнесс — Мария. Ну, чтобы хоть какая-то связка получилась. Пусть и такая банальная как Иван да Марья.

С Серафимой, правда, кое-что получилось.

Если бы не его желание выбрать поинтереснее имя, то бегала она с каким-нибудь простым. А он сам в шутку именовал ее не иначе как Шахеризада Ивановна. Тут же — язык не поднимался на подобное. Чай Серафимы Соломоновны не каждый день на просторах Руси встречаются.

Преуспев с «переименованием супруги» он вновь уткнулся в глухую стену непонимания, когда попытался сына, рожденного ей назвать Святославом, а дочку Преславой. С тем, чтобы возродить славную традицию старых княжеских имен. Не взлетело. Поэтому пришлось ограничиться Владимиром и Ольгой, соответственно[3]. Тоже княжеские, да, но совсем не столь колоритные…

Ничего особенно не происходило на таких встречах.

Разве что на мулатов немного все косились. Особенно Серафима, которая их терпела с трудом. Ну и царица нервно поглядывала на Кирилла, который чувствовал себя тут бедным родственником. Софью же, как будто не замечали вовсе. Словно еще один предмет интерьера. Во всяком случае — старшее поколение.

На самом деле, если бы не Алексей, то такие встречи и не происходили вовсе. Во всяком случае в полном составе. Но даже когда ему удавалось их собрать, все шло кисло и держалось только на нем. А массовик-затейник из него выходил весьма посредственный.

Разговор не клеился и в этот раз.

И тут стуке в дверь.

Спустя несколько секунд вошла Арина.

Евдокия Федоров сразу нахмурилась. Да, она с ней приятно общалась и даже дружила, но считать членом фамилии не хотела решительно. Даже понимая, что ей задрали юбку в общем-то даже не спросив имени. И отказать царю в его страсти она просто не могла. Однако бесконечные измены Петра на царицу сильно давили. Он ведь в таких делах был совсем неразборчив, особенно в пьяном виде. Так что принять Кирилла в семью она еще согласилась. Все же он был умным малым и не рвался к власти, а вот ее маму… даже на птичьих правах не желала видеть в пределах фамилии…

— Что-то случилось? — спросил Алексей, упреждая скандал.

— Срочная телеграмма из Иркутска.

— Беда какая-то? — поднялся с дивана Петр.

— Посольство от Цин пришло. Просят мира.

Царь облегченно выдохнул и с чистой совесть направился к выходу. Наконец-то появился повод отсюда сбежать. Алексей последовал за ним. Оставлять родителя наедине с переговорами он попросту боялся. Миледи вышла последней, прикрыв за собой дверь и милейшим образом напоследок улыбнувшись Евдокии. Отчего у той аж зубы свело от нахлынувших эмоций, если так можно было выразиться.

— А давайте в одну игру поиграем, — произнесла Серафима, видя, что сейчас царица тоже уйдет и вся встреча явно рассыпается.

— Что за игра? — оживилась скучающая Наталья Алексеевна. Из всей семьи она единственная подобные посиделки любила.

Серафима рассказала им правила игры «города», которые ей как-то Алексей ей поведал по случаю. Идея не понравилась. Кроме Натальи Алексеевны остальные не могли похвастаться знанием большого количества городов.

Вон какие у всех лица кислые стали.

Следом царевна предложила уже игру в пантомиму. Это когда ты показываешь загаданное слово жестами, мимикой и прочим, а остальные пытаются угадать. О ней ей тоже муж рассказал.

И опять она не «зашла». И царица, и сестра царя, и Павел с Кириллом попросту постеснялись. Только Софья вполне добродушно к ней отнеслась.

Серафима предложила еще.

И еще, потихоньку раскачивая людей.

Зачем? А черт знает. Ей стало как-то неловко, что Алексей ушел, а от нее все разбежались…

Сам царевич с государем тем временем вошли в небольшой кабинет.

Ближайший.

Тут их уже ждал Василий Голицын, которого также выдернули, отвлекая от отдыха. Судя по запаху — раками с пивом закусывал.

— Что там? Что они хотят? — спросил министр иностранных дел, который явно демонстрировал некоторую нервозность. Но оно и понятно. Если тебя отрывают от важных кулинарных удовольствий любой будет «ножками топать».

— Мира, — пожав плечами произнесла Миледи.

— Читай, не томи, — буркнул царь.

Она достала сложенный вчетверо лист, развернула и начала читать текст послания. А потом стала озвучивать общую справку по ситуации в регионе с опорой на разведданные, которую активно дополнял Голицын…

В Иркутск прибыли делегаты Цин.

После эпизода под Удинском гонцы генерал отправил с тем чиновником, что выступал его новым консультантом, депешу в Запретный город. И очень скоро чиновник вернулся обратно. Насколько это, конечно, позволяла логистика. Да не один, а с посольством, облеченным широкими правами для переговоров и подписания мира…

Война с Россией явно пошла не по плану. Быстрая и решительная победа, с помощью которой они хотели принудить Москву прекратить торговлю с джунгарами, обернулась катастрофой. Оказался утрачен осадный парк и большие запасы. А их армия разгромлена. Генерал все же решился на бой… который длился минуты две или три. Он даже толком понять не смог.

Раз.

И войско уже бежит, совершенно раздавленное потерями. И он, что примечательно, вместе с ним.

Остатки сил Цин оказались выдавлены в бассейн Амура. Отойдя аж за устье Шилки. Они там пытались что-то изобразить, готовясь к обороне. Но держали позиции лишь потому, что русские до них просто не успели дойти. Они, как показывала разведка, занимались организацией логистики.

Но дальше — все. Как выведут ту дивизию в бассейн Амура, так и все. Противостоять им тут нечем. Вообще.

Почти сразу до Запретного города дошли сведения о том, как отличилась русская пехота в Аютии. И раздражение пополам с растерянностью, перешли в откровенную панику. Как-то внезапно пришло осознание, что они ввязались не в ту войну. А слова иезуитов французского происхождения о том, что Россия колосс на глиняных ногах, такой же как некогда Мин, оказался ложью. Да морская битва при Филиппинах также на все это намекала самым прозрачным образом…

Параллельно шла не менее провальная война с джунгарами, сумевшими захватить и удержать Тибет. Очень продуктивное использование ими 6-фунтовых пушек и мушкетов с карабинами дало понять — стрелы с луками — все. Как и старая армия. Требовалось срочно перевооружаться. Во всяком случае знаменную армию, так как в землях хань начинались брожения знати и интеллигенции.

Помимо этого, стремительно ухудшалась ситуация на юге с народом мяо и на севере с державой Чосон, которая на фоне провала войны с русскими отказалась считать себя данником Цин. И даже отправила послов в Москву. Те, правда, еще не добрались. Но ситуация выглядела погано. Ведь доедут. И что они там предложат русским — неизвестно. А воевать еще и с ними Цин не хотели категорически.

В качестве вишенки на торте активизировались японцы. Они пока официальных шагов на предпринимали, но их пираты стали завсегдатаи китайского побережья.

На молодую державу, лишь недавно завоевавшую Минский Китай, навалились со всех сторон. Ну, почти. И крепко так. Причем одной только России им бы за глаза хватило…

Иезуитов всех арестовали, подготовив к использованию на торгах. Ведь русские почти наверняка ими заинтересуются. Ну и отправили посольство… посольства то есть. Не только в Россию. Всем, с кем они конфликтовали. Император Цин послушал своих ханьских советников и решил договариваться. Ибо продолжать войну в такой конфигурации выглядело откровенным самоубийством. России, кстати, была эти боевые действия тоже ни к чему…

Послы дошли до Иркутска и начали переговоры. Но не с местными, а с самой Москвой. Потому как сентябрю 1713 года сюда уже таки дотянули линию световых телеграфов.

Их и раньше сюда тянули. Но добравшись до Нижнего Тагила остановились, занявшись другими направлениями. А вот как здесь началась война — возбудились. И за 1712 и 1713 годы развернули около сотни станций. Благо, что металлические зеркала для этих связных телескопов уже наловчились выпускать, да и школы персонала наладили. Так что ускорение этих всех процессов было лишь делом политической воли.

Понятное дело — ставили эти новые станции в жуткой спешке. А потому еще года два-три будут доделать и приводить в порядок. Однако они работали. Уже работали. Что было бесценно. Обеспечив прохождение депеши из несколько сотен слов от Иркутска до Москвы примерно за несколько часов…

Сказка!

Мечта!

Волшебство!

Иначе в глазах местных жителей это не выглядело. Утром царю запрос отправил — вечером получил ответ. А не как раньше… Ведь даже запустив систему скоростных легких почтовых катамаранов и ледовых буеров все одно — скорее нескольких недель депеша не доходила. Теперь же…

Впрочем, Алексей на этом не останавливался. Раз уж удалось так далеко пробраться по этому направлению, то почему бы не довести дело до логического конца? То есть, довести линию до Охотска через Якутск.

Дело?

Дело.

Хотя к тем 192 станциям, что стояли между Москвой и Иркутском требовалось добавить еще 120. Да в таких местах диких. Но оно того стоило. А если еще придумать какие-нибудь особо быстрые и легкие морские корабли для почтовой службы, чтобы через море бегать в Ново-Архангельск. Те же катамараны с узкими корпусами выдающегося удлинения и огромной парусностью…

Мечты-мечты.

Алексею нравилось мечтать.

И еще больше нравилось, когда его мечты воплощались в жизнь…

[1] Евдокия Федоровна родила Петру четырех детей Алексея (1690), Александра (1691), Наталью (1699) и Павла (1701). Александр умер в 1692 году, Наталья в 1708. Так что у Петра было двое законных сыновей и какое-то неучтенных им бастардов.

[2] Кирилл был на несколько дней старше Алексей.

[3] Владимир родился 1711.08.12, Ольга — 1712.11.08.