Треск штанов

Часть 3 Глава 5

1713, август, 17. Исфахан — Чугунная дорога Москва-Владимир

Шах Аббас нервно мерил шагами эту залу.

— Мы не удержим столицу, — тихо произнесла тетя Марьям, которая официально никакой должности не занимала, но де факто управляла евнухами. Являясь по сути главой правительства. Негласно, разумеется. Но вряд ли в столице нашелся бы хотя бы один человек, желающий это оспорить.

— Вздор! — горячечно воскликнул Аббас. — Я остановлю их!

— В самом деле? — усмехнулась она. — А как же твое поражение?

— Это поражение — случайность!

— Ну конечно же. Впрочем, твой зять ожидал в Афганистане ловушку, в которую тебя затягивали. И даже предупреждал тебя.

— Это — случайность! — с нажимом произнес шах. — Засада была так обставлена, что в нее попался бы любой.

— Может и так. И я тебе верю. Но как мы убедим остальных? К тому же «эта случайность» идет на твою столицу. Объединенная армия пуштунов и великих моголов… уму непостижимо! Как…

— Это громкие слова! — перебил ее шах. — Войско пуштунов я сильно проредил в полевых битвах. Они и устроили засаду, будучи не в силах победить меня открыто. Их не может быть много. Как и их союзников. Ты ведь знаешь, что те непрерывно воюют с маратхами. Они просто не в состоянии выделить достаточно крупный отряд. У самих не хватает. Да и снабжение…

— Пусть так. Я с тобой могу даже согласиться. Но к столице идет войско. И все источники сообщают о минимум двадцати тысячах. Минимум. Чем ты их будешь останавливать? Грозными речами?

Аббас скривился.

— Я собираюсь выступить им навстречу. И, не вступая в драку, резать их малые отряда, собирающие еду с окрестных земель.

— Полагаешь их это остановит?

— Да.

— А если города начнут перед ними открывать ворота? А если ты сам попадешь в засаду, ведь твои враги не станут бездействовать.

Шах помрачнел.

Промолчал.

Тетя была права.

Ее очень хотелось ударить, но она была права.

Из того огневого мешка вырвалось меньше десяти тысяч человек. Но сюда — к Исфахану ему удалось отвести всего три тысячи. Остальные дезертировали. Во всяком случае так считал именно он и не имел поводов мыслить иначе.

Новость о том, что враг все ж таки вторгнулся, пришла вчера. Когда прилетел голубь из осажденной крепости в пограничье.

Их слова пугали.

Советники рекомендовали «резать» их слова как минимум вдвое. Приукрашать в таких делах традиционно любили все и всюду. Но даже в этом случае все равно получалось, что в Иран вторглось двадцатитысячное войско. При нем представительная артиллерия. Прилично пехоты. А кавалерия красуется в узнаваемых доспехах побитых кызылбаши. Не вся, да. Но все же. Из-за чего защитники даже подумали, что это кызылбаши и есть, перешедшие на сторону пуштунов. И даже запрашивали представителей их для переговоров.

Что делать?

Как быть?

Шах зыркнул на тетю, которая приятно благожелательно смотрела на него. Он знал — это маска. Просто маска. Ведь это именно она в свое время «решила вопрос» с его братом — Хуссейном. Предварительно договорившись с лидерами кызылбаши. И он ее откровенно побаивался, ожидая того, что она с этими самыми лидерами вновь договорится о «решении вопроса» уже с ним…

— Что ты предлагаешь? — с трудом справившись со своими эмоциями, спросил Аббас.

— Обратится к русским за помощью.

— Я думал об этом, — отмахнулся шах. — Не успеют.

— Я посоветовалась с русским послом. Он считает, что могут успеть.

— Но как⁈ — не сдержал свои эмоции шах. — По моим прикидкам — раньше весны не успеют. У них лед сковывает реки. А нам весной уже будет поздно.

— Если сейчас отправить голубей, то до льда успеют.

— Нет, — покачал головой шах. — Не успеть им. Да и пошлют ли? Пуштуны с союзниками тут будет через месяц-другой. И я не уверен, что горожане не откроют им ворота.

— Чтобы этого не произошло ты должен оставаться с ними. Тут — в городе. Со своими людьми. В осаде. А не бегать по округе, бросая их на произвол судьбы.

— Там я смогу их разбить! Вынудить отступить!

— В том случае, если горожане не откроют сами ворота. Не так ли?

Аббас скривился.

— Ты понимаешь, что произойдет, если они возьмут город и захватят меня?

— А ты понимаешь, что за ними стоят французы, которым торговля нашим с русскими совсем не нужна? — усмехнулась Марьям. — Будь уверен, если в Москве это осознают риски, то войска успеют.

— Чудеса не так часто случаются в нашей жизни, — развел руками шах. — Наивно в них верить.

— Если уж посол говорит, что они могут успеть, то почему сомневаешься ты? Чай он лучше знает. Нам же нужно выиграть время.

— До весны?

— Если потребуется — до весны. Выгнать из него неблагонадежных и нищих. Создать запасы еды. И постараться еще кызылбаши привлечь, чтобы усилить гарнизон.

— После это засады они мне не верят… и в меня не верят… — тихо произнес шах, отвернувшись.

— А что ты хотел⁈ — воскликнула тетя.

— Я хотел славных побед! — рявкнул он.

— Ты слишком вспыльчив. — покачала она головой. — Пожалуй, мне самой придется сказать русском послу о том, что мы просим помощи у них. Еще наговоришь чего. Сейчас нам меньше всего нужно вляпаться в очередную «засаду» или еще какую «случайность».

— Нет! Я это сделаю сам! Вызови мне его.

— Не сходи с ума!

— Я шах!

По лицу тети от этой фразы промелькнула тень усмешки. Оформится в полноценную гримасу пренебрежения она не успела, но правитель Ирана ее вполне считал. Отчего ощутимо вздрогнул. Эта женщина и так то была весьма влиятельна. Сейчас, когда он профукал армию, наверное, во всем Иране было не сыскать кого-то могущественнее, включая его самого. После засада репутация просела очень сильно… слишком сильно. И он боялся вот таких взглядов. Вспоминая, как судьба прилучилась у брата Хусейна после того, как на него стали смотреть вот так…

Алексей медленно шел по путям.

Иногда притопывал, словно бы проверяя надежность полотна. Время от времени пинал рельсы, смотря как они себя ведут.

— Все точно готово?

— Мы все перепроверили десять раз! — порывисто воскликнул весьма уставшего вида мужчина. Богато одетый, но явно замученный.

Царевич кивнул.

Пнул еще раз рельс. Неожиданно для себя пустил ветры, притом на удивление громко. И с невозмутимым лицом отправился к вагону. Буркнув на ходу:

— Чертова чечевица…

Все присутствующие промолчали с самым верноподданическим выражением на лицах. А то не дай Бог вернется и продолжит бродить вдоль путей что-то высматривая. И так уже час тут всем «творческим коллективом» руководящего состава строителей стояли чуть ли не по стойке смирно.

— А вкусно пахнет, — заметил один из них, когда царевич уже отошел.

— Ты дурак что ли? — удивился его сосед в этой шеренге.

— Это аромат свободы, глупенький… — смешливо ответил третий. — У меня уже, признаться, тоже ноги затекли стоять.

Канцлер же этого не слышал.

Он прошел в вагон, по пути дав отмашку, дескать, трогай. И как только за ним поднялись лейб-кирасиры охраны, машинист подал пар. А локомотив едва заметно вздрогнув стал медленно разгоняться.

Его ждала новая дорога.

Участок от Москвы до Владимира полностью переделали. Как началась навигация по рекам, так и приступили. Перекрыв на эти несколько месяцев все движение.

Перед этим — еще по зиме принявшись завозить и сгружать вдоль путей строительные материалы. По ночам и когда получались большие окна, чтобы не мешать движению поездов.

А потом — понеслось.

Старые рельсы-шпалы снимали.

Насыпь земляную укатывали катком. Поначалу обычным, а с июня подключился и паровой, который Кирилл сделал из того самого колесного трактора первого. Отчего дела пошли СИЛЬНО быстрее. Прям вот вообще. Одного прохода тяжелого парового катка хватало, чтобы заменить довольно продолжительную возню обычным. Как говорится — раз и готово.

Сверху отсыпали щебенку. Также укатывая ее с тем расчетом, чтобы получилась подушка в десять дюймов. То есть, четверть метра. Поверх нее же укладывали железобетонные плиты…

Алексей все же на них решился.

Плиты эти была монолитные, шириной в два аршина и длиной в две сажени. Это примерно метр двадцать семь на пять. То есть, довольно длинная и узкая «дура». Имея в целом толщину в десять сантиметров или в четыре дюйма по местному, она могла покрасоваться «наплывами» под колею удвоенной толщины. Армирование, разумеется, сделали не равномерным, положив под колею две такие толстые «шины».

Эти плиты наладились уже делать мал-мало сразу на трех маленьких предприятиях: в Москве, Владимире и Серпухове. Прям чуть крупнее мастерских, благо, что технология была не сильно сложной.

Взяли форму. Чугунную. Разъемную. Уложили в нее арматуру. Зацепили «шины» и натянули винтами. Залили бетон. «Потрясли» немного эксцентриком. Ну и в камеру паровую отправили — простой короб из кирпича, куда укладывали штабелем сразу по пять плит. Закрывали его и подавали горячий пар из котла. Через неполные двенадцать часов формы извлекали, а плиту вынимали.

Таким образом одна камера позволяла в сутки получать десять плит. А общая производительность каждого крохотного заводика где-то по шестьдесят плит в сутки. Ну или за двадцать тысяч в год. Всего же на дорогу от Москвы до Владимира ушло порядка тридцати шести тысяч таких изделий. Так что производительность этих «малышек» была более чем подходящей. С огромным запасом и прицелом на будущее…

Самым сложным во всей этой истории являлось придумать как укладывать и крепить рельсы. После некоторых сомнений решили в «наплывах» плиты формировать колею. В нее укладывать дюймовые доски в качестве амортизирующей подушки. Разумеется, пропитанные креозотом.

Никаких отверстий.

Никаких креплений.

Их просто укладывали и прижимали сверху рельсами. Чугунными. Которые сюда отливали длинными — под две сажени. Вполне современного сечения, то есть, без «рыбьего брюха», потому как они всей своей площадью лежали на опоре и такое усиление просто не требовалось. Стык сохранили безударный — в полдерева. Сами же рельсы прижимали к бетонным плитам в распор.

В крепежное отверстие в плите вставлялся стержень с боковой выемкой. В оставшееся пространство вгоняли костыль со слабо выраженным конусом, который и расклинивал все. Более того — от вибрации проходящих составов «самозатягивался». Во всяком случае — по задумке.

Такие крепежи шли в шахматном порядке вдоль рельса и доски амортизатора, на которой тот лежал. Зажимая его довольно прочно. Да, вертикально рельс мог немного играть, но это было нестрашно. Соскочить то он не мог. А вот в горизонте то фиксация получалась прям очень крепкая. И главное — она почти полностью работала «на сжатие» и ее можно было изготавливать литьем из чугуна.

Дополнительно, чтобы колея не уходила, применяли калибровочные штанги. В местах стыка рельсов. Обычные металлические «палки», торцы которых были оформлены «под болт». Так что их втыкали между рельсами и закручивали снаружи. Разом и пару болтов на рельсовом стыке заменяя, и калибруя колею.

Да вот в общем-то и все.

В остальном дорога как дорога. С поправкой на то, что с узкой колеей. И теперь Алексей отправлялся в ревизионную поездку по ней. Лично. И все строители знали, что он работы так и станет принимать. Да произвольно выходя по пути — осматривая участки. Оттого старались…

— Как? — спросил царевич, когда поезд тронулся у Строганова. Тот приехал к нему намедни дела обсудить и оказался невольно втянут в этот эксперимент.

— Мягко как… ровно… — прислушиваясь к своим ощущениям произнес он. — Это ведь и вагон еще новый? Он словно… более вязко идет что ли.

Царевич покивал.

В Нижнем Новгороде таки удалось летом запустить вагоностроительный завод. Первый в стране и мире. До того этим вопросом занимались фургонные предприятия, изготавливая усиленные и упрочненные версии фургонов. Почти полностью деревянные.

А тут вот — нормальные делать стали.

Конструктивно развивали идею тех самых фургонов. Крепкая хребтовая балка, на которой все крепилось. Двутавр сборный на заклепках из пудлингового железа. Хребет этот укладывался на две подрессоренные тележки. И обретал «ребра» в виде поперечных балок причудливой формы, которые также изготавливали из пудлингового проката клепкой.

Все. Это база. А вот дальше шел настоящий конструктор.

Надо? Открытая платформа, а если надставить «ребра» поперечных балок — лесовоз.

Надо? Цистерна.

Надо? Крытый грузовой вагон.

Подкрепления для цистерны монтировались прямо на открытую платформу. Что позволяло при необходимости любую цистерну превратить в обычную платформу и наоборот. С грузовым вагоном — тоже самое.

Хотя нет.

С ним пошли дальше.

По умолчанию такой вагон был пустой. Просто коробка со сдвижной широкой дверью. Однако при желании можно было смонтировать нары и железную печь на подставке, организовав места для перевозки людей. Также допускался монтаж загонов для перевозки лошадей или, скажем, коров. Нары, кстати, использовались не только для людей, но и для товаров, которые не желательно наваливать друг на друга.

Получался на выходе такой универсальные вагон-трансформер[1].

Кстати, на основе такого грузового вагона для нужд правительства сделали несколько пассажирских вагонов. В одном из которых как раз Алексей со Строгановым и сидели, едва заметно покачиваясь.

Наслаждаясь мягкостью хода.

Даже чай особенно не плескался. Так — чуть-чуть колебался.

И дорога хороша.

И вагон.

И поезд двигался медленно — не более двадцать пять километров в час[2]. На дорогах за этим следили строго. ОЧЕНЬ строго. Чугунные рельсы хрупкие, даже из отожженного чугуна, так что чуть увлекся со скоростью — и уже улетел с косогора.

Надо сказать, что вопросам безопасности в целом уделяли много внимания. Например, все новые вагоны, производимые на Нижегородском вагоностроительном заводе, были оборудованы рессорами. А это не только большая мягкость хода, но и просадка под грузом. Из-за чего на них монтировались специальные рейки с отметками. Глянул — и сразу заметил перегруз.

С контролем скоростного режима тоже удалось довольно просто решить вопрос. «Спидометр», показывающий машинисту количество оборотов ведущего колеса сделали давно. Еще на первых локомотивах. А вот чтобы тот не шалил на ведущее колесо ставили небольшой короб с механическим датчиком. Обычная калиброванная пружина с грузом и контрольная свинцовая пластинка. Крутится колесо слишком быстро? Так и груз сильнее пружину отгибает, ежели слишком быстро — свинцовую пластинку портит. И на каждой станции обязательная проверка. Как датчика этого, так и проход вдоль вагонов с проверкой перегруза.

Нашли нарушение? По инстанции передали.

Не передали? И произошла авария из-за нарушений? Так проверяющие и виновны. Мотивация во всей красе. Нет аварий? Есть премия. Есть аварии? В место премий кары всяческие. Само собой, в случае выявления вины. Так что персонал относился к таким вещам очень ответственно. ОЧЕНЬ. Включая машиниста…

— Медленно-то как, — покачал головой Алексей, глядя в окошко.

— Всяко быстрее чем на карете али верхом, — пожал плечами Строганов. — Да и удобства больше.

— Что есть, то есть. Просто иногда очень хочется побыстрее. К хорошему быстро привыкаешь.

— Не спеши Алексей Петрович. Успеется. Итак, поспешаем так, что аж портки трещат.

— Да и черт с ними, — махнул рукой царевич. — Порвутся? Не беда. Чего нам стыдится? Все свое. Все натуральное.

Строганов посмеялся.

— Шутки шутками, а поспешать надобно без спешки.

— Сам то своему совету следуешь? — улыбнулся Алексей. — Совсем недавно, помнится, ты рудники соляные копать начинал. И вот уже — добытчиком железа заделался. На Онеге заводик поставил. Чугун льешь. Заводики по лесозаготовки и переработке ставишь малые. Доски пилишь, деготь да спирт древесный вытапливаешь со скипидаром. Что дальше?

— Как что? Посмотрел я на эти драги в Ладоге. Добрая вещь. Добрая. Лучше бы не с конным приводом, но и такие — толковые. Ты ведь такие имел в виду, чтобы золото мыть?

— На основе таких, да.

— Вот их и хочу. Чтобы на Печору отправить и в другие места. Золото мыть.

— А дороги чугунные? Бросишь строить?

— От Онежского завода через Каргополь к Вельску доведу. Да. И далее до Великого Устюга. Чтобы и чугун, и соль вывозить. А дальше — Бог весть? Зачем мне больше?

— А вот такая дорога нравится?

— На плитах?

— Да.

— Нравится то нравится, только возни с ней больно много.

— Зато и служить должна лет по пятьдесят без серьезного ремонта.

— Сам то в это веришь? Пятьдесят лет.

— А почему нет? Если все поставить по уму и не давать воде застаиваться, то все должно получиться.

— Ну… не знаю. А плиты? Их ведь делать непросто.

— Да там весь завод в два сарая. — улыбнулся Алексей. — В одном мешают раствор и заполняют формы. Во втором — паровые камеры. Можно совместить в одном большом ангаре — это еще удобнее будет.

— А потом их куда? Плиты те. Как срок их выйдет.

— А куда хочешь. Можно, например, береговую линию укреплять там, где сильно размывает. А можно их них собирать пристани речные. Чтобы не гнили. Но до этого еще столько лет, что найдется применение.

— Сомневаюсь я… — покачал головой Строганов. — Слишком дорого все получается. А я — не ты. У меня деньги куры все ж таки еще клюют.

— Так давая я тебе их выделю.

— На вот такую дорогу?

— Да. Но с условием. Ты дорогу не только от Онежского завода до Великого Устюга поведешь своими силами, но и дальше — через Хлынов на Пермь. И от Хлынова к Новгороду Нижнему. Там мы еще один мост поставим. Но это я уже сам.

— Это еще зачем?

— Надо мне. Планы большие. Ежели своими силами дороги проложишь — очень удружишь. Денег я дам. Хотя следить стану, чтобы на то дело, что сговорено они шли. Для тебя тоже выгода есть. В Перми у тебя ныне дела. И в Хлынове я слышал заводик поставил.

— Тот заводик еще окупить надо, — усмехнулся Строганов.

— Если дорогу поставишь — скорее окупится. Она же тебе из моего кармана построится.

— Если я ее поставлю все равно не загружу. Рабочих рук то там нет.

— А я тебе пришлю. Слышал ли — выкупаем у пиратов христианские души. И берем на договор — отрабатывать затраты. Много их привезли. Так что, если возьмешься, сразу дам две тысячи. А потом, как с дорогами совладаешь — еще десять.

— Двадцать.

— А не жирно ли будет?

— В самый раз, — расплылся Строганов. — Али не ведаешь — дел на севере много, да рук не хватает.

— Кормить ты их чем станешь?

— Найдется. Для такого количества — найдется.

— Ну хорошо. Согласишься — сразу дам две тысяч и потом, как сделаешь, еще двадцать…

Так и болтали.

Пока ехали.

Дел обсудить хватало, равно как и времени. До Владимира поезд добрался за десять часов. Утром вышел — вечером прибыл.

Переночевали там.

И обратно — в Москву. Продолжая обсуждения.

Среди прочего Алексей хотел «сосватать» своему собеседнику новое изобретение Ньютона. Гвоздильную машинку, которую тот создал в рамках соревнования с Лейбницем.

Но Строганов не в какую.

Он вообще не лез туда, где дела были сложнее добычи сырья и его простейшего передела. Даже на Онежский заводик решился скорее случайно. По плитам, правда, уступил. Но оно того стоило. Ему за них давали слишком уж выдающиеся инвестиции как деньгами, так и рабочими руками.

Гвозди же…

Не нашли они взаимопонимания. Производство гвоздей не входило в его планы. Предложения же в достаточной степени выгодного, чтобы перебить иные интересы Строганова, царевич делать не хотел. И так жирно было с плитами и дорогами…

— А есть на примете люди, которые займутся?

— Я поищу.

— Не верю я тебе.

— Я сам себе не верю. В этом деле. Веришь? К душе не лежат мне эти гвозди. Не мое дело.

— А давай я тебе сразу дам не две тысячи, а четыре работников. И ты возьмешься сам? — тяжело вздохнув, спросил царевич. Явно утомившийся от этого спора.

Строганов несколько секунд помедлил.

— Шесть.

— Пять.

— Ну хорошо — пять тысяч рабочих сразу и еще двадцать — как я дороги построю.

— За это ты в нагрузку построишь три заводика по выпуску новых гвоздей. Один в Пскове. Второй в Рязани. А третий где-нибудь в среднем или нижнем течении Волги. Сам подумай.

— Как скоро?

— Вчера. — улыбнулся Алексей.

— Как и всегда… — покачал головой Строганов.

[1] Здесь автор, опираясь на концепцию НТВ образца 1875 года (знаменитая «теплушка» из них делалась), пошел немного дальше, развивая мысль.

[2] 25 км/ч это 10 верст в час в местной СИ.