Тренировочный день 6

Глава 14

Глава 14

— Ну что, довольная наконец? — спрашивает Виктор у Лили, которая лежит на животе и болтает ногами в воздухе.

— Как знать. Вроде и да. А вроде и нет. — отвечает та, поворачивая голову к нему. После удара мячом прямо в лицо, вокруг обоих глаз у нее траурные круги, несмотря на все усилия косметологии и врачей, так что либеро «Красных Соколов» сейчас больше на панду похожа чем на Кайзера. Черно-фиолетовые круги фингалов на удивление не так уж и обезображивают ее лицо, наоборот она становится еще более милой, словно недавно подравшаяся школьница.

— В любом случае наш с тобой контракт к концу подошел. — говорит Виктор: — хотя жаль немного, конечно.

— Чего это? — босые ножки перестали болтаться в воздухе, замерли.

— Ну как. Ты со мной в паре только для того, чтобы Машку в постель к себе затащить, верно? — Виктор многозначительно кивает на пустое место по правую сторону от Лили: — сбылась мечта, все круто. Бери шинель, пошли домой.

— Ой, Вить, не морочь мне голову. — говорит Лиля, переворачиваясь на спину: — я сейчас такая счастливая и у меня все лицо болит. И голова. Давай потом, а?

— Вылитая Скарлет О’Хара. — кивает Виктор: — подумаешь об этом завтра.

— Точно. Или послезавтра. Ты-то чего вскочил? Я думала все, утух товарищ Полищук.

— Да не спится. Ну и потом, тут такое зрелище только что было… я теперь точно не засну.

— Значит так. — дверь открывается и в комнату входит Маша Волокитина, которая вытирается большим белым, махровым полотенцем. Кроме полотенца на ней ничего нет, но она не смущается, ведет себя так, будто всю жизнь вот так перед ними ходила.

— Значит так, Полищук и Бергштейн. — говорит она, садясь на краешек кровати: — этого ничего не было. Вам ясно?

— Чего именно? — не понимает Виктор: — того, что мы у «Крылышек» ничью вырвали? Я понимаю, что в это трудно поверить, но…

— Ой, заткнись, Полищук, я вообще не тебе. Я к этой мелкой и той, что спит под одеялом без задних ног.

— А? — Виктор оглядывается и поворачивает голову, чуть приподнимает одеяло: — точно спит. Но ей же идти сегодня было некуда, бедная девочка…

— Ага. — Волокитина складывает руки на груди: — бедная девочка. И ты тут как тут, кобель. Пригрел на груди так сказать.

— Не понимаю, о чем ваши инсинуации. — пожимает плечами Виктор: — девушке не было куда идти, вот я и предложил ей с вами. У Лильки все равно комната свободна.

— Полищук. — Маша берет себя за переносицу указательным и большим пальцами, выдыхает: — заткнись, а? Я с Лилькой говорю.

— Да?

— Лилька — этого не было, ясно?

— Чего не было? — не понимает Лиля: — Вить, скажи ей, что это нормально! Что мы еще и выиграть могли! Подумаешь столичные штучки, да я этой Железновой глаз на жопу натяну! И моргать заставлю!

— О, боже! До чего вы оба тугие! Не было вот этого! — Маша обводит руками все окружающее: — вот этого!

— Хм? — Виктор оглядывается. Лилина квартирка, спальня, как всегда заставленная какими-то ящиками, большая двуспальная кровать на которой удобно устроилась сама Лиля, болтающая босыми ногами в воздухе… чего тут не так?

— Чего вы орете? — одеяло поднимается и из-под него выглядывает заспанная мордашка: — дайте поспать, а? Витька, иди сюда, мы не закончили…

— Когда я предложил тебя приютить, Айгуля, я на такой результат не рассчитывал. — признается Виктор: — но приятно, да. Лиль, подвинься.

— Вот этого не было. — поясняет Маша, тыча пальцем в Айгулю, которая прижимается к Виктору: — всего этого вашего бардака, ясно?

— Ясно! — сияет Лиля: — не было Витьки и Айгули! Все поняла!

— И всего остального тоже не было. Мне еще замуж выходить и потом — я же партийная. Что я на партсобрании скажу⁈

— Правду. — советует Виктор, удобно устроившись на кровати: — говорить правду легко и приятно. Скажешь, что помогала подруге справиться со стрессом.

— Которой из этих двух? — язвительно спрашивает Волокитина: — и почему это справляться со стрессом таким образом нужно? И почему сразу с двумя?

— У меня голова болит. — признается Лиля: — мне врач пить запретил, или таблетки или алкоголь, так и сказал. Так что подай мне бутылку лучше, а то я так тебе на вопросы не отвечу. Вон, у Витьки голова большая, у него и спрашивай.

— На. — Маша протягивает Лиле початую бутылку вина: — наверняка это алкоголь во всем виноват. Нельзя так напиваться, вот что я вам скажу. Все это по пьянке произошло.

— Да здравствует алкоголь… — сонно бормочет Айгуля, прижимаясь к Виктору всем телом: — алкоголь друг молодежи…

— И как ты это терпишь? — Маша поворачивается к Лиле: — она же у тебя мужика уведет.

— Витька сам знает кого и когда. — хмурится Лиля: — он же умный. А я тупенькая, так что у меня рефлексы. Айгуля моя подруга, ей можно. Вот если бы это Железнова была, я бы ей волосенки бы повыдрала. Кстати — тебе тоже можно. Хочешь Витьку?

— Меня я так понимаю никто не спрашивает уже? — подает голос Виктор: — не то, чтобы я прямо уж возражал, но для приличия то можно? «Здравствуйте Виктор, разрешите вас трахнуть?» — ну хотя бы в таком формате.

— Не хочу я Витьку! Тоже мне придумали! Да я и он… он мне вообще отвратителен! Кобель! Спит со всеми подряд, разве это красиво? Прямо вот на твоих глазах Салчакову того!

— Да? Так ты же и сама с ним…

— Серьезно⁈ — Маша хватается за голову: — я и с ним⁈ Ты шутишь⁈ Ты же шутишь, скажи, что шутишь!

— Ээ… да. Шучу. Конечно шучу. — говорит Лиля: — не было ничего. Хорошо, что тебе память отшибло. Видимо вино в голову ударило. Или коньяк. Или водка. А чего мы в ресторане пили тогда? Настойку клюквенную какую-то…

— Было очень даже приятно. — говорит Виктор: — не такой уж я и страшный. И потом — Лилька помогала тебе снизу, так что все прошло как по маслу. А чего? Свальный грех — это когда все со всеми, я дискриминацию не устраиваю, кто попался, того и… в общем никто не забыт, ничто не забыто. Ты только представь каково это — во время оргии в сторонке сидеть. Обидно, наверное. Но со мной такой номер не пройдет, я никого не обижу, никого не обделю… насколько сил моих хватит, конечно. У тебя родинка на попе, кстати. Красивая.

— О боже!

— Ты же коммунистка, Маша, что еще за «боже»? Религия есть опиум для народа…

— Я сейчас тебе дам!

— Маша! Не бей его! Он же умный! А вдруг дурак станет⁈ По крайней мере не по голове!

— Сскотина! Воспользовался… всем! И всеми! Всеми нами, даже мной!

— Я старался. Вот прямо очень старался. Хотя устал после матча, но старался.

— А ну иди сюда, скотина ты такая!

— Маша!

— Нет, правда, больно же! Положи лампу на место пожалуйста, еще Айгулю заденешь…

— Волокитина, сядь на жопу уже и прекрати истерику. Меня вон из дома выгнали, я и то спокойно себя веду…

— От тебя, Айгуля, не ожидала вообще… и никто тебя из дома не выгонял, сама ушла!

— Есть многое на свете, друг Гораций… и вообще темна вода в облацех. Лампу положи, ты меня сейчас угробишь. Витька не виноват, он же мужик. Сама ему дала, чего после драки сиськами махать…

— Салчакова! Ты вообще на чьей стороне⁈

— Ой, не ори. Я на стороне исторической справедливости и воинствующего материализма. — Айгуля откидывает одеяло и зевает во весь рот: — вы чего не спите? Ночь на дворе. Давайте спать. Ну или…

— Так. — Лиля отпивает из горла бутылки и передает ее Маше: — а давайте выпьем. А? За победу. И за то, чтобы у этой твари Железновой вся еда в иголки превращалась вот прямо во рту.

— Кровожадная ты Лиль. — Волокитина машинально отпивает из бутылки, спохватывается и передает ее Салчаковой: — на вот. Запивай свой позор.

— А мне уже все равно. — говорит Айгуля: — упавший в реку дождя не стыдится. Я вот как начала с парнями в городе ходить, так для своих сразу шлюха. У нас девушка должна до свадьбы беречься и даже гулять с парнями нельзя, даже если не целуетесь. Так что насрать. А Витька нормальный. И потом, я его первая нашла! Лиля! Слышишь⁈

— Да я что, против что ли? — удивляется Лиля, поворачиваясь к Салчаковой: — если ему нормально, то и мне тоже. Давайте все вместе во грехе жить, вместе с Машей. Меня Витька плохому научил. Долго учил, две ночи подряд. Обещал выпороть.

— Отвали, Бергштейн. Всегда подозревала что ты извращенка. Руки прочь от… мгмгххфффхх…

— Какие у тебя губы мягкие…

— Тьфу на тебя! Мы же девушки! Обе! Ты чего⁈

— Витька, ты чего на них глазеешь? На вот, выпей. — Айгуля тычет в него бутылкой и он — машинально принимает ее. Теплое стекло, нагретое руками… прикосновение тела к телу под одеялом. Он отпивает глоток, не чувствуя вкуса.

— А ты мне нравишься. — говорит Лиля, придвигаясь к Маше Волокитиной: — всегда нравилась. Я сперва стеснялась, а потом Витька говорит «и что, так всю жизнь будешь боятся»? Я и подумала — а чего я боюсь? Что самое худшее произойти может? Ну пошлешь ты меня куда подальше… что уж тут. Лучше как говорится ужасный конец, чем ужас без конца. Вот я и думаю — была ни была. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах!

— Вот и иди себе, Бергштейн!

— А?

— Ступай куда подальше, Бергштейн со своими извращениями!

— … правда?

— Правда! И… мгвфхффх! Хватит! Хва… мм… тит…

— Какая Лилька энергичная… — говорит Айгуля, забирая бутылку у Виктора из рук: — прямо вот энергичная-энергичная. Как ей противостоять? Если бы она так ко мне приставала, то у меня точно сил бы не было сопротивляться, а Машка вон, еще отбиваться пытается…

— Вот что в тебе ценю, Айгуля, так это открытый разум и отсутствие комплексов. — говорит Виктор: — для девушки из Средней Азии это необычно.

— Ой, да фигня это все про Среднюю Азию. — машет рукой Айгуля: — мелкая Чамдар еще и не на такое способна, это она только на вид тихоня. Жалко конечно, что мы в таком составе больше играть не будем. Лильку и Юльку на площадке по ту сторону сетки видеть как-то неуютно даже.

— Не факт. — отвечает Виктор, забирая бутылку из рук у девушки: — видела что Соломон Рудольфович и Гектор Петрович со мной отдельно говорили в ресторане?

— Угу. Конечно говорили. Как иначе. О чем? И… что это у нас тут?

— Гуля! Да погоди ты! В общем есть мысль — оставить команду «Стальные Птицы» и пойти осенью в первую лигу. С результатами «Красных Соколов» и «Металлурга» нас в первую без вопросов пустят. Будет такая сборная команда от Комбината и гормолзавода, понимаешь?

— Серьезно? Первая лига? Круто! Да еще и в одной команде все! Получается сборную сделаем?

— Пока мысли такие. Одну команду на два предприятия и содержать проще по деньгам, да и сыгрались мы уже. В общем такие дела… а мне предложили старшим тренером стать. Придется из школы уходить, но как по мне так давно пора, а то там такие школьницы… целеустремлённые. — говорит Виктор.

— Ууу… как круто! Слушай, так мы молодцы, получается! Девчонки! Слышали что Витька говорит! Хватит целоваться уже! Мы теперь одна команда!

— Оставь ты их в покое, видишь же что тебя не слышат.

— А… это ничего что Машка у тебя Лильку уведет?

— Никуда никого не уведет. У Лили своя голова на плечах есть, вот пусть ею и думает.

— Как на мой взгляд она сейчас ею совсем не думает. Да и раньше не особо думала…

— Хватит! — Маша вырывается из объятий Лили и грозно смотрит на всех сверху вниз: — хватит разврата! Давайте тогда пить! Мне стыдно. Лилька, отвали. Мне нужно напиться. Я оказывается еще и с Витькой…

— И со мной тоже! — поднимает руку вверх Айгуля: — со мной! Как ты про меня забыла⁈

— О боги! Давай сюда бутылку… — Маша выхватывает бутылку из руки Айгули и запрокидывает голову, залпом выпивая ее до дна.

— Ты зачем Машу в лишний стресс вгоняешь? — тихо спрашивает Виктор у Айгули: — между вами ничего же не было… вроде?

— Пусть. — веселится Айгуля: — пусть ей. А то привыкла все время правильной ходить.

— Ой-вэй, злая ты Салчакова. Вот сразу понял, что злая. И веселая.

— Лиля! — повышает голос Айгуля: — еще вино есть? Или что там у тебя? Конфеты с коньяком? А то Машка недостаточно пьяная! Как напьется — снова оргию закатим.

— Значит так. — Маша осторожно оставляет пустую бутылку в сторону: — никаких оргий… больше! Ик! Я — коммунист! Лапы прочь от комиссарского тела!

— А меня бы тоже в партию приняли в прошлом году, если бы не драка в парке. — огорчается Лиля: — так мы бы были вдвоем коммунистами…

— И почему я не удивляюсь. — вздыхает Виктор: — с кем ты там подралась? Кого избила?

— Почему сразу я избила⁈

— Потому что я тебя знаю.

— Нашла! — Айгуля вскакивает с кровати, как есть — совершенно голая и наклоняется над открытым картонным ящиком: — киндзмараули! Витька, тащи штопор!

— Айн момент. Давай сюда, открою. — отвечает Виктор, провожая взглядом ее скульптурные формы: — Айгуля, а я тебе говорил, что у тебя фигура просто отпад? Особенно ягодичные… ну да, это же для хорошего выпрыгивания над сеткой так нужно.

— А если бы обе были бы коммунистами, вот прямо ты коммунистка и я тоже… понимаешь?

— Лилька! Убери лапы, извращенка, прибью! Ай! Кому сказала⁈

— Если они подерутся, ты на кого поставишь? Дай сюда, глотну… да не, стакана не нужно. Я так.

— Если они подерутся? Мои деньги на Лильке. Она хоть и с фингалами и сотрясением… эй, Лилька! Совсем забыл, врачи же тебе сказали покой соблюдать, ты чего творишь⁈ Слезь с нее, задушишь же…

— Как они покой соблюдут так? Хотя если как врачи говорили «постельный режим», то тогда да, тогда они все верно делают, из постели не вылазят. Наверное это и есть «постельный режим»! Самый что ни на есть постельный… хотя как так можно выздороветь? Так наоборот можно себе еще одно сотрясение заработать.

— По крайней мере делайте все медленно и печально! О, есть идея! Лилька, а ну отойди я тебе сам все покажу! Вот все самому нужно делать… за ноги ее держи.

— Витька, отвали! Ай! Нет, серьезно, дайте хоть выпить сперва! Уберите лапы, сволочи! Я капитан команды!

— И коммунист, мы помним. Мы будем все делать в духе заветов двадцать седьмого съезда КПСС…

— Богохульник ты Полищук…

— И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной… как там дальше-то?

— А петь ты не умеешь совсем, товарищ Полищук. Я в музыкалку ходила, ты даже рядом по нотам не попадаешь…

— Сволочи вы все. Отпустите и налейте вина. Я не против… буду. Когда вина выпью. Много. Давай сюда бутылку. Говорила мне мама чтобы я не пила… вот так и покатилась жизнь моя под откос. Ик! Лилька!

— А?

— Иди сюда. А я ведь знала, что ты по мне сохнешь. Даже льстило мне немного, чего уж там. Ик! Но! Хрен тебе на рыло, Бергштейн! Потому что я — не извращенка. И коммунист.

— А еще капитан команды?

— Именно! Ик! Запомните! Этого — не было! Ясно⁈ Полищук! Салчакова! Бергштейн! Поняли⁈ Не было!

— А… чего конкретно не было… вот этого?

— Ах ты… мммм… да… именно этого…

— Или может быть вот этого?

— Витька! Ты-то куда⁈ А ну убери свои… ааах… ммм… да, и этого тоже не было… никогда…

— Наверное и этого тоже не было…

— Салчакова! И ты, Брут! И ты… ммм… о, да, этого точно никогда не было…