Тот, кто был равен богам

Глава 42

Еще два дня уцелевшие эльфы поодиночке выходили из города и искали прибежища в лесу, где их встречали ТайГетен и провожали в безопасное место. На третий день люди устали убивать и перекрыли все подступы к городу. Столь надежно, что наружу не проскользнула бы уже ни одна живая душа.

В лесу эльфов никто не преследовал. Скорее всего, люди отложили эту забаву до лучших времен. Пелин сказала, что они одержали победу, но Такаар оказался прав. На самом деле они проиграли. Эльфов изгнали из их собственного города. Теперь он принадлежал людям, и вскоре они придут в лес, чтобы забрать то, что им нужно.

Столько смертей. У Ллирон прибавилось работы на много лет вперед, и она будет занята с утра до вечера, отправляя души в объятия Шорта. При условии, разумеется, что Истормун сохранит ей жизнь. Ауум почему-то не сомневался, что так оно и будет. Колдун был умен. А еще жесток и злокознен. Но при этом очень умен.

Ауум сидел вместе с Серрином из клана Молчащих на утесе над Ултаном. Внезапное появление сильно хромающего и опирающегося на клюку, но в остальном живого и здорового Серрина вызвало в душе Ауума смешанные чувства. Серрин не хотел приходить сюда, но чувствовал себя обязанным сделать это. И вот теперь Ауум ждал объяснений, чувствуя, как усиливаются и крепнут охватившие его дурные предчувствия и смятение.

Здесь они находились в полной безопасности, глядя на город и то, что сделали с ним люди. Видели они и эльфов. Без сомнения, те превратились в рабов. Радость от нападения на музей давно поблекла. Попытки освободить остальные кланы в других местах города оказались далеко не столь успешными.

— Нелепо и странно, верно? — сказал Ауум. — Иниссулы теперь — самый многочисленный клан среди спасенных обитателей Исанденета.

Серрин взглянул на него и пожал плечами.

— Сюда придут еще многие.

— Только не оттуда, — возразил Ауум. — И не сейчас.

Немногим более двух тысяч гиалан присоединились в лесу к примерно двум с половиной тысячам иниссулов. Сефан было ровно вполовину меньше, а иксийцев так вообще насчитывалось всего несколько сотен. О том же, что стало с остальными эльфами, запертыми в городе, можно было только гадать. В ту ночь к бегущим присоединились еще несколько десятков представителей других кланов, сумевших воспользоваться последней возможностью спастись.

Но горькая правда заключалась в том, что спасенных насчитывалась жалкая горстка. По расчетам Пелин выходило, что только в одном Исанденете погибло никак не меньше двадцати тысяч их соотечественников. ТайГетен и Аль-Аринаар уже отправились на разведку в Толт-Аноор и Денет-Барин, чтобы узнать, не постигла ли жителей этих городов та же страшная участь.

ТайГетен погибли почти все. Теперь их едва набиралось на десять звеньев. Во время нападения на музей большая часть их уцелела, зато потом очень многие простились с жизнью, когда вернулись в город в попытке разыскать иксийцев, представителей клана, который подвергся самому жестокому уничтожению со стороны людей. Иногда Ауум спрашивал себя, что было тому причиной. Такаар, когда он спросил его об этом в редкий миг просветления, лишь понимающе кивнул головой и вновь принялся разглядывать собственную ладонь.

— Мы проиграли, — сказал Ауум, чувствуя, как охватывает его горькое отчаяние, которого он не испытывал даже десять лет назад, когда они потеряли намного больше жизней. — Я даже не уверен, что мы вообще переживем это.

Серрин глухо откашлялся.

— Я буду говорить свободно и открыто, Ауум. В последний раз.

Ауум почувствовал, как у него защемило сердце.

— Я все время спрашиваю себя, зачем ты вернулся. После того, что ты сказал мне в лесу, я уже решил, что больше тебя не увижу.

— Времена меняются, — ответил Серрин. — Это касается не только Молчащих. Духовенство утратило былой авторитет. То, что затеяли Силдаан, Ллирон и Хитуур, означает, что жрецы больше никогда не будут править эльфами, хотя со временем они могут превратиться в доверенных хранителей веры. Но не более того.

Ауум открыл было рот, чтобы возразить, но Серрин покачал головой.

— Выслушай меня, Ауум из клана ТайГетен. Ты считаешь воинов и видишь поражение и вырождение. Но появление на этих берегах людей с их магией разбудило в эльфах нечто такое, что спало на протяжении многих тысячелетий. И самым ярким тому примером может служить Такаар. Как и я. И, по крайней мере, еще одна iad из рода иниссулов, на которую наткнулся в лесу Сикаант.

— Тебе никогда не приходило в голову, почему столь многим не удавалось стать Молчащими Жрецами, или гвардейцами Аль-Аринаар, или воинами ТайГетен? Людям еще предстоит ужаснуться тому, что они в нас пробудили. Оно таится в подсознании тех из нас, кто служит Иниссу с клинком в руке. Именно оно лежит в основе всех твоих умений, стремительности и ловкости.

— Ты хочешь сказать, что нас станет больше? — спросил Ауум. Все эти рассуждения и доводы казались ему бессмысленными и притянутыми за уши, но в устах Серрина они обретали реальность неизбежного.

— Намного больше, — подтвердил жрец.

— Надеюсь, ты прав.

— Но тебе придется искать и находить их самому. Прочесать лес насквозь. Катиетт знала, чего хочет. Возвести новую твердыню в Катура-Фоллз. Именно там надо собрать всех свободных эльфов. Молчащие продолжат присматривать за храмами. Мы позаботимся о том, чтобы ни один чужак не осквернил их своим присутствием до тех пор, пока ТайГетен не станут достаточно многочисленны, чтобы вновь взять их под свою охрану. ТайГетен и Аль-Аринаар должны тренироваться и накапливать силы. Набирать в свои ряды новых талантливых бойцов.

Ауум покачал головой. На словах все получалось легко и просто. Слишком легко. И слишком просто.

— Но мы никогда не сможем отвоевать свои города. Люди останутся здесь навсегда.

— Ты действительно в этом уверен? Ты пока еще не умеешь думать на перспективу. Не забывай, что без даров тропического леса города не стоят ничего. Это пустые сосуды. Все, что у нас есть, дает нам лес. Пусть люди боятся его. Заставь их пожалеть о том, что их нога ступила здесь, чтобы, когда вы выйдете из-под лесного покрова, они уже были внутренне готовы убраться обратно за море Гиаам.

— Мы многое потеряли, но многое и обрели, хотя это и нелегко увидеть. Раны и горечь потерь еще слишком свежи.

— Например? — Ауум понимал, что ведет себя, как обиженный ребенок, но сдержаться не мог. И не желал.

— У вас есть Такаар.

— Вовсе необязательно. Последние два дня его никто не видел. Что бы ни случилось с ним в Исанденете, он вновь пережил сильнейшее потрясение. Вероятнее всего, Такаар сбежал обратно в свою берлогу. Быть может, на этот раз он все-таки позволит тайпану укусить себя или вотрет яд желтоспинки себе в язык.

Серрин коротко рассмеялся.

— Надо же. Я вижу, что нам предстоит еще многое сделать, чтобы ты вновь научился видеть красоту и гармонию.

— Извини.

— Можешь не извиняться. И не беспокойся насчет Такаара. Мастер появится вновь. Уж что-что, а выживать он умеет, верно?

Ауум не смог сдержать улыбки.

— Хорошо, — сказал Серрин, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Наконец-то ты хоть немного развеселился. Я должен идти. Мы еще увидимся, друг мой. Молчащие никогда не оставят лес своим вниманием. И помни, что у нас есть то, чего нет и никогда не будет у людей.

— Что ты имеешь в виду?

Сррин повернулся и зашагал прочь. Его фигура четко выделялась на фоне заходящего солнца. Эту картину Ауум не забудет никогда.

— У нас есть тропический лес, и мы знаем, что его нельзя покорить силой. Людям этого не понять никогда, и в этом как раз и заключается одна из причин того, что их постигнет неудача.

— Согласен, — ответил Ауум, и в душе у него затеплился лучик надежды. — А что еще есть у нас и чего никогда не будет у них?

— Время. — Серрин уходил все дальше. — Времени у нас в избытке.

Только на третью ночь своих бдений Гаран был вознагражден. Нет, он не усомнился в собственной правоте, но знал, что его люди уже выражают недовольство. Впрочем, это не имело никакого значения. Он сидел совершенно неподвижно, когда одинокий эльф соскользнул вниз по стене храма Сефу. Вокруг царила тишина. Стояла глухая полночь, покой которой нарушал лишь далекий плач и стоны тех, кто оплакивал павших. Впрочем, тех, кто осмеливался возвысить свой голос, осталось слишком мало.

Эльф опустился на колени рядом с телом. Он прошептал несколько слов, которые ускользнули от слуха Гарана, и поднял окоченевший труп эльфийки на руки. Оценивающе посмотрел на стену. Подъем предстоял нелегкий, и Гаран ему не завидовал. Он встал и вышел из тени портика[22].

— Я могу проводить тебя через мост Ултан в целости и сохранности, — сказал он.

Эльф обернулся. Лицо его было мокрым от слез, а в глазах тлело безумие, столь резко контрастировавшее с холодной уверенностью, свойственной касте воинов.

— Я могу убить тебя раньше, чем ты успеешь пошевелиться, — сказал эльф.

Гаран кивнул.

— Очень может быть. Но после этого тебе все равно предстоит ускользнуть из города с телом твоей любимой на руках. А это нелегко. Даже для ТайГетен.

— Почему ты хочешь мне помочь?

— Потому что скорбь о смерти тех, кого мы любим, свойственна всем расам, и не зависит от поражения или победы.

— Ты знал, что я приду?

— Я знал, что ее оставили здесь не просто так. Этот плащ принадлежит мне.

Эльф кивнул в знак благодарности.

— Она была архонтом ТайГетен. Я любил ее, — сказал он.

— Тогда пойдем со мной. Позволь мне помочь тебе выразить ей свое уважение в смерти, как я восхищался ее ловкостью при жизни.

Эльф долго смотрел на него, явно взвешивая все «за» и «против». Пробормотав что-то себе под нос, он бросил несколько резких слов и шагнул вперед.

— Меня зовут Гаран.

— Мы приходили, чтобы похитить тебя, — сказал эльф.

— И вместо меня наткнулись на Истормуна. Я почти жалею о том, что не подвернулся вам под руку первым.

Такаар не ответил. Гаран вышел вместе с ним на Тропу Инисса, и они зашагали к мосту Ултан-бридж. Патрули останавливались и провожали их взглядами, но Гаран лишь отсылал их прочь небрежным взмахом руки, приказывая продолжить движение по заданному маршруту. Показывая им, что с ним все в порядке.

На дальнем конце моста, за последним сторожевым постом, они остановились. Эльф смотрел себе под ноги.

— Ты ведь видишь магические ловушки, верно?

Эльф согласно кивнул.

— Я могу пройти между ними.

Он повернулся, чтобы взглянуть Гарану в лицо, и если тот ожидал благодарности, то остался разочарован.

— Передай своим хозяевам, что с нами еще не покончено. И мы еще вернемся. А Истормуну передай, чтобы он боялся моего имени.

Гаран увидел в нем скрытую силу и содрогнулся. Постаравшись взять себя в руки, он выдавил короткий смешок и сказал:

— Знаешь, а ведь я, пожалуй, так и сделаю. Как, говоришь, тебя зовут?

Эльф поднял голову, и на лице его отразилась тень былой славы.

— Меня зовут Такаар.