Тот, кто был равен богам

Глава 37

Семьдесят четыре ТайГетен. Считая Такаара. Никто не заговаривал с ним. Никто не желал находиться рядом с ним. Его присутствие вселяло надежду, веру и тревогу. Такаар стоял в стороне ото всех, не желая или не считая нужным присоединиться к ним, пока они совещались и вырабатывали план.

Марак и Ауум согласились сопровождать его в атаке на город. Катиетт понятия не имела, останется он с ними или нет. В лесу он дрался хорошо, но только после того, как маги перестали творить заклинания. А до той поры он был беспомощен, как новорожденный котенок.

Катиетт окинула взглядом своих бойцов. Как же мало их осталось! Они собрались у входа в Ултан. Ночь выдалась темной. Гиал закрыла своим саваном звезды, и глаза людей не могли их видеть. Они помолились вместе, нанесли краску на лица и благословили свое оружие, то, что из плоти, и то, что из стали.

Семьдесят четыре против нескольких тысяч. В городе, где магия была разбросана повсюду, словно пыль под ногами. Любой неосторожный шаг мог привести их в объятия Шорта. На городских улицах их поджидал невидимый убийца, равного которому не было во всем тропическом лесу. Но в глазах ее людей не было страха. Инисс благословил их тела. Туал направлял их руки и стопы.

— Люди рассредоточены по всему Исанденету. Они заняли храм Шорта, казармы Аль-Аринаар и дома эльфов, вышвырнув их на улицу или попросту убив. Их магия смертельно опасна, а навыки владения оружием вызывают уважение. Они сражаются отчаянно и носят доспехи, компенсирующие их недостатки. Они умеют обращаться и с луками. Но двигаются они медленно.

— Ни в коем случае нельзя недооценивать их. Они многочисленны, и страх перед своим командиром погонит их вперед. Не отклоняйтесь от тех путей, которые я для вас наметила. Вы все знаете о том, чего мы должны добиться. Будьте беспощадны. Но и сами не ждите пощады.

— Они знают, что мы придем. Они не смогут разместить свои заклинания там, где стоят сами, но они наверняка расставят их на предполагаемых направлениях нашей атаки. Если что-нибудь покажется странным и необычным, идите другим путем. Я не могу позволить себе потерять кого-либо из вас. Я люблю вас. Вы — мои братья и сестры. Моя семья.

— Вопросы.

Воцарилось молчание, но Катиетт видела, что ими овладело смутное беспокойство. Заметила она и взгляды, которыми они обменялись.

— Эсток, — сказала она. — Говори. Не в твоем обычае хранить молчание.

Эсток согласно кивнул и жестом указал на Такаара, стоявшего неподалеку, в пределах слышимости.

— Что он здесь делает? — прошипел он. — Мы не можем доверять ему. А ты повесила его на шею Аууму и Марак.

— Он нам нужен, — ответила Катиетт.

Ответ Эстока прозвучал жестко и хлестко, словно пощечина.

— Нам? Мы подчиняемся тебе вот уже десять лет, и до сих пор ты ни разу не ошиблась. И вдруг из ниоткуда появляется он, и всякий раз, когда тебе нужно принять решение, ты смотришь на него, будто спрашиваешь у него согласия. Он нам не нужен. Нам не нужно и то невидимое существо, с которым он все время ведет беседы. Быть может, он нужен только тебе?

Катиетт почувствовала себя уязвленной и едва удержалась, чтобы не посмотреть на Такаара. Но она заставила себя взглянуть прямо в лицо Эстоку.

— Мое прошлое с Такааром касается только меня одной, — осторожно подбирая слова, сказала она. — А ты ошибаешься в оценке происходящего. Да, мы идем на риск, взяв его с собой. Он сам скажет тебе об этом. Но подумай вот о чем. Каким бы ни был исход сегодняшней схватки, равно как и тех, что нам еще предстоят, мы должны будем объединить наших людей для борьбы. Чтобы очистить Калайус от людей. Репутация духовенства погублена безнадежно. В тот момент, когда они были нужны нам более всего, жрецы не смогли выступить единым фронтом ради гармонии. Они раскололись. Некоторые вообще предали нас всех. Эльфам нужно знамя. Пусть номинальный, но лидер. Можешь предложить кого-либо получше?

— Он был осужден и заклеймен позором! — Голос Эстока эхом отразился от стен Ултана. Эльф спохватился и заговорил тише. — Да кто пойдет за ним? С такой-то репутацией? Ты же видела, как он разговаривал с иниссулами. Что, разве они приняли его с распростертыми объятиями? Нет, они исполнились подозрений. Он не может всерьез рассчитывать обрести влияние, которым некогда располагал. Это просто смешно.

Эсток в упор взглянул на Такаара.

— Это безумие, — сказал он. А Такаар, казалось, вообще не обращал на них никакого внимания. Он потирал подбородок и что-то бормотал себе под нос. — Неужели это действительно спаситель эльфийской расы?

Катиетт посмотрела на Такаара, и от слов Эстока у нее защемило сердце. Тот был прав — Такаар вновь затеял войну с самим собой. Все глаза были устремлены на него, но он ничего не замечал. Она уловила обрывки его фраз. Его ответы голосу, звучавшему у него в голове, выдавали в нем человека, который отчаянно стремится обрести самостоятельность суждений и поступков, но которому это не удается.

— А теперь выслушайте меня.

Катиетт испытала прилив благословенного облегчения.

— Ауум. Да, конечно.

— Эсток, я выслушал тебя, — продолжал Ауум, явно отдавая предпочтение формальному стилю обращения. — У меня сложилось впечатление, что Эсток говорил от имени всех. Я выслушал вас. А теперь послушайте меня. Такаар спас мне жизнь. Он также пытался отнять ее. Он — не тот самый ula, что стоял со многими из нас на стенах Тул-Кенерита.

— Такаар отдает себе отчет в том, что он сделал и кем стал. Он живет с этим осознанием каждую минуту, спит он или бодрствует. Вы не доверяете ему. Но он и не ожидал этого от вас. Вы не любите его. Он не требует вашей любви. Или вашего прощения. Но подумайте вот о чем. Когда-то Такаар был равен богам, а теперь низведен до роли самого презираемого изо всех эльфов.

— Но он все-таки вернулся. Подумайте о том, какая сила воли и решимость требуются для того, чтобы прийти обратно и предстать перед судом своего народа. Спросите себя, почему он так поступил. Не ради себя. Не для того, чтобы искупить грехи. Спросите его. Он не считает, что заслуживает прощения. Но в своей ссылке в Верендии-Туале он ощутил сотрясение гармонии. И его вера в то, что она может быть сохранена, оказалась сильнее любых его страхов.

— Такаар вернулся ради вас. Ради каждой iad и ula, которые хотят оттащить нас от края пропасти, в которую мы вот-вот сорвемся. Он может потерпеть неудачу. Как и любой из нас. Но разве не заслуживает любой эльф второго шанса?

Катиетт подождала, пока слова Ауума не проникнут в сознание своих бойцов, прежде чем заговорить.

— Тай. Мы выходим на охоту.

Молчащий Жрец Сикаант увидел ее, когда она сидела, прижавшись спиной к дереву и подтянув колени к груди. Он увидел кровь у нее на руках и на лице. Тело человека лежало неподалеку. Горло у него было разорвано и представляло собой жуткое, кровавое месиво. Он умер в страхе и агонии. Шорт позаботится о том, чтобы его мучения длились вечно.

Сикаант присел перед нею на корточки.

— Я потеряла своего Ридда, — сказала она.

Жрец протянул ей руку.

— Давай поищем его вместе.

Iad взяла его за руку, и он ощутил волну энергии, которая потекла из ее пальцев, окутывая его тело невидимым коконом. Это длилось всего мгновение и было похоже на удар молнии.

— Со мной что-то случилось, — сказала она.

— Тебя благословил Инисс, — ответил Сикаант.

Он уже ощущал эту энергию раньше, но только ступнями ног, и никогда — от другого эльфа. Iad отпрянула, явно испугавшись чего-то, что возникло у него за спиной. Сикаант обернулся, не вставая с корточек. Это был еще один Молчащий. Рессеррак. Он очень давно обитал в лесу, и Сикаант понимал, почему Онелла испугалась его.

Только половина его лица была белой. Вторую половину покрывали татуировки, как и большую часть его тела. В Арин-Хииле говорили, что он еще ни разу не открыл рта. Его нос и мочки ушей были проколоты костями. Глаза у него были широко раскрыты, и в них застыло безумие. Рессеррак всегда был ближе к подданным Туала, чем к кому-либо из Молчащих. И теперь, похоже, его обращение почти завершилось. Сикаант выпрямился во весь рост, и два жреца поцеловали друг друга в глаза и лоб. За спиной Сикаанта iad нашла в себе достаточно мужества, чтобы тоже подняться на ноги.

— Меня зовут Онелла. Прошу вас. Я хочу найти своего Ридда. Вы поможете мне?

Рессеррак взглянул на нее, и Сикаант понял, что собрат тоже увидел это.

— Мы меняемся, — хриплым шепотом произнес Рессеррак. — Серрин знает.

Сикаант улыбнулся.

— Мы растем. Пойдем, Онелла. Мы найдем твоего Ридда. Мы найдем всех, кто заблудился.

На мосту Ултан стояли стражники. Десять солдат и трое магов. Мост был залит светом. Лампы висели повсюду. У каждой сваи горели факелы. Стражники и маги ничуть не выглядели встревоженными. Без сомнения, они все еще купались в лучах успешного налета на перевалочный лагерь эльфов. При этом, что тоже не вызывало сомнений, они, очевидно, полагали, что охранные заклинания спасут их от ТайГетен, притаившихся как раз за пределами круга света.

Такаар всматривался в хитросплетения заклинаний, установленных магами. На земле лежали бледно-серые сферы неведомой энергии. Они подрагивали и вращались, иногда выбрасывая коричневые и зеленые искры, которые соединялись в радугу. Перед самым мостом их было ровно восемь штук. Причем располагались они таким образом, что подойти к настилу, не наступив на одну из них, что наверняка привело бы в действие и все остальные, было практически невозможно. Он не знал в точности, какие именно это были заклинания, но ему рассказывали о фонтанах огня, так что следовало предполагать самое худшее.

Впрочем, были здесь и другие магические ловушки. Эти размещались на перилах моста. Люди не собирались повторять ошибки, допущенные несколько ночей назад. К несчастью для себя, они не подозревали о даре, обнаружившемся у Такаара. Они так и умрут, ни о чем не догадавшись.

— Мы можем избежать их, — обронил наконец Такаар. — Они установлены по всей ширине моста и на десять шагов в нашу сторону. А на перилах они висят на расстоянии первых пятнадцати шагов.

— Хорошо. Тай, ко мне. Пришло время задать последние вопросы. Говорите не колеблясь.

Такаар одобрил выбор целей и количество звеньев, выделенных для каждой из них. Пять троек под командой Эстока нападут на гавань, где люди держали свои припасы и где диверсия окажется наиболее эффективной и разрушительной. Десять звеньев должны будут окружить храмовую площадь. Пять, которые поведут в бой Катиетт и сам Такаар, совершат налет на Шорт, где, как они полагали, и квартировал Гаран, лидер наемников. Оставались еще четыре тройки и двое одиночек ТайГетен, чьи звенья погибли во время нападения на лагерь. Они должны установить наблюдение за казармами и служить связными между Эстоком и Катиетт.

— Ты уверен, что этот Гаран — тот, кто нам нужен? — поинтересовалась Марак у Ауума.

Тот кивнул.

— Он — вожак людей. По крайней мере солдатами командует именно он. Он — единственный, с кем разговаривала Силдаан, и это он возглавлял отряд людей, который мы с Серрином уничтожили в лесу. Мы не знаем, кто прибыл на кораблях второй волны. Так что он остается единственной известной нам целью.

— Придется удовлетвориться этим, — заключила Катиетт. — Марак, он — твой, но ты всегда можешь взять и других заложников, если они подвернутся тебе под руку. Еще есть вопросы?

Марак покачала головой.

— Значит, все ясно. Действуем максимально просто. Ллирон и других предателей не трогаем. Атаковали, взяли заложников и ушли. — Она многозначительно посмотрела на Эстока. — Никто из нас не может позволить себе роскоши задержаться в городе дольше необходимого.

— Мы не должны оставлять невинных обывателей запертыми в собственных домах и совершенно беззащитными, — вырвалось у Эстока.

— Эсток, — сказала Катиетт, и в голосе ее прозвучала сталь. — Мы уже говорили об этом. Нельзя объять необъятное. Помни о том, что мы собираемся сделать, что мы должны сделать. Уничтожь свою цель и уходи. Нам нужны козыри для ведения переговоров, равно как и доказательства того, что мы можем нанести удар, когда захотим и где захотим.

Эсток кивнул, но Ауум видел, что собрат остался при своем мнении. Такаар сумрачно взглянул на него и нахмурился.

— Мы все обязаны выполнять приказы своих лидеров. Иначе мы погрузимся в хаос. А там, где владычествует хаос, эльфы умирают.

В глазах Эстока вспыхнул гнев, и он уже открыл было рот, чтобы возразить. Ауум напрягся. Такаар же ограничился тем, что улыбнулся, хотя Ауум видел, что руки у него дрожат мелкой дрожью.

— То, что ты думаешь о таких вещах, и делает тебя ТайГетен. Я горжусь твоим гневом.

Паруса Эстока потеряли ветер. Он вздохнул и понурил голову.

— Это не делает мне чести, — сказал он. — Позор падет на мою голову.

— Только один из нас должен нести свой позор, — прошептал Такаар.

После его слов воспоследовало неловкое молчание. Он чувствовал его так же, как ощущал биение магических ловушек, установленных на мосту.

Пусть они боятся. Пусть они увидят настоящего тебя. Нерешительного. Испуганного. Малодушного.

— В магии есть своя красота, — сказал Такаар, крепко зажмурившись, чтобы не слышать своего мучителя. — Прекрасный и безупречный способ умереть. Точно так же, как красота присутствует в укусе тайпана или капельках пота желтоспинки.

— Но ты можешь овладеть ею и приручить? — прошептала Марак.

— О нет, — отозвался Такаар. — Пока нет, во всяком случае. Мне еще многому нужно научиться.

— Мы должны заявить о себе, сказать свое слово, — заключила Катиетт.

— Согласен, — подхватил Такаар.

И посмотрел на Катиетт, как делал всегда, когда его мучитель на время умолкал. Красивая, сильная, верная. Она почувствовала его взгляд и обернулась. Он не стал отворачиваться и отводить глаза, хотя в ее взоре и прочитал сожаление о прошедших впустую десяти годах.

— Что? — спросила она. — После такого твоего взгляда всегда следовали какие-то очень умные и важные слова.

— Мне очень жаль, — негромко сказал он.

— После прошедших десяти лет это даже не смешно, — ответила Катиетт.

— Я говорил о тебе.

— Я тоже. Но спасибо уже за то, что ты хотя бы пытался.

— И что это должно означать? — А ты ведь никогда не понимал ее, верно? Вечно отставал от нее на один шаг. Бедный Такаар. — Нет, ничуть. Себя мне не жаль.

— Что? — Катиетт выпрямилась, и черты лица ее обрели жесткость. — Сейчас у нас нет времени вспоминать прошлое. Вперед. Все сразу. Если маг сплетет заклинание, рассыпайтесь в стороны. Следуйте за Такааром. Не старайтесь опередить его. Не ступайте там, где не прошел он. Смотрите. Повторяйте его движения. И не дайте убить себя.

— В общем-то, это — моя лучшая работа, — заявил Порадж, делая вид, что оскорблен в лучших чувствах. — Сам Истормун не сделал бы лучше.

— Поскольку до сих пор твоей лучшей работой оставалась борьба с крысами в трущобах Триверна, то твои таланты не вселяют в меня особой уверенности.

— Твоя беда заключается в том, Дагеш, что ты не в состоянии рассмотреть настоящего произведения искусства, даже если ткнуть тебя в него носом.

— Я вообще ни черта ни вижу. Да и как я могу видеть заклинания? Я ведь не маг, верно?

Порадж улыбнулся. Иногда Дагеш бывал очень забавным. Особенно когда напускал на себя деланую воинственность. Если им повезет, то совсем скоро он начнет пародировать Гарана.

— Увы, мой бедный незрячий друг. Раз такой прекрасный мир остается для тебя навсегда закрытым, тебе приходится полагаться лишь на меня, несчастного смиренного мага.

— Проклятье, откуда они взялись? — Дагеш махнул рукой в сторону тропического леса, откуда доносилась неумолчная какофония дьявольских звуков. — Эй, парни, а ну-ка все сюда. К нам пожаловали гости. Пора ставить защиту, тебе не кажется, Аджо?

Проследив, куда указывает вытянутая рука Дагеша, Порадж заморгал так, словно увидел привидение. В круге света от ламп и факелов, но недостаточно близко, чтобы привести в действие заклинания, стояли проклятые размалеванные эльфы. Их неожиданное появление заставило его содрогнуться. Он не видел, как они сражаются, зато слышал, что рассказывают другие. Ужас.

— Джилан, прикрой меня, будь любезен.

— Да, босс.

Стражники выстроились вокруг Дагеша в нескольких ярдах от конца моста. Эльфы же сгрудились вокруг своего соплеменника, который, честно говоря, выглядел среди них просто неуместно. Казалось, кто-то побрил его собачьей челюстью. Но было в нем нечто такое, что выдавало его понимание происходящего, и это Дагешу совсем не нравилось.

Они просто смотрели на них, безмолвно и неподвижно. Глаза их не моргали. Порадж ощущал исходящую от них холодную агрессию и ненависть. Намерения их были вполне понятными, хотя он и знал, что до моста им не добраться.

— Что они намерены делать? — вопросил Хадран, и его рокочущий бас эхом отразился от бурных вод реки, несущихся под мостом.

— Я думаю, что они не слишком умны, — отозвался Дагеш. Он сделал пару шагов вперед и поманил эльфов к себе. — Идите сюда. Присоединяйтесь к нам. Места всем хватит. А вообще вы рановато пришли сдаваться. Наверное, с определением времени суток у вас нелады, а? Рассвет — это когда встает солнце. Чертовы остроухие дикари. Тупые как пробки.

Стоявшие позади него люди рассмеялись. Дагеш даже плюнул в сторону эльфов и отвернулся. На лице его заиграла широкая улыбка. Он не увидел, как за его спиной эльфы стремительно и бесшумно растворились в темноте.

— Ну, и что это было? — осведомился Порадж.

— Будь я проклят, если знаю, — ответил Дагеш. Он подошел к Пораджу и остановился рядом, напряженно вглядываясь в ночь. — Кто может понять, о чем они…

К ним по воздуху летел тот самый, встрепанный эльф. Порадж оцепенело смотрел, как он сжался в комок, совершил два переворота и приземлился на пятки в двух шагах от них. В следующий миг, еще до того, как Дагеш успел крикнуть, предупреждая остальных, в луче света сверкнул его клинок. Дагеш даже не успел схватиться за собственный меч, как эльф пронзил ему сердце и вспорол грудную клетку.

Порадж почувствовал, как на лицо ему брызнула горячая кровь. Закричав, он попятился. Из темноты на мост один за другим выскакивали эльфы. Они преспокойно перепрыгивали через установленные им заклинания. Какая-то часть его сознания даже восхитилась изящной грациозностью их движений. Но в остальном он был слишком напуган, чтобы сплести заклинание и помочь себе или другим.

Он уже слышал, как кто-то из его товарищей попытался спастись бегством. Порадж попятился. К нему приблизился один из эльфов, легко и непринужденно, словно скользя по воздуху. Порадж почувствовал удар в висок. Потом еще один, в живот. Третий, самый болезненный, сломал ему левое колено. Он закричал и рухнул ничком, пытаясь отползти в сторону.

Солдаты дрогнули и побежали, но эльфы двигались с потрясающей быстротой. Порадж видел, как один за другим гибли его товарищи. Их безжалостно убивали. Разум бесстрастно отмечал стремительность их ударов, за которыми не успевал следить глаз. Они ни секунды не стояли на месте. Словно танцевали. Порадж перестал дергаться. Колено горело дикой болью, и он понял, что сейчас его вырвет.

Сильная рука схватила его за плечо и перевернула на живот. Тот самый, нечесаный эльф смотрел на него с любопытством хищника, впервые увидевшего новую жертву. Под его взглядом Пораджа затрясло. В глазах врага светился ум, но было там и кое-что еще. Словно разум его присутствовал в нескольких местах одновременно, и его глазами на мага смотрели несколько существ сразу.

Эльф заговорил. Порадж не удосужился выучить эльфийский и потому не понял ни слова. Эльф положил одну руку ему на голову, а другую — на грудь. Потом он глубоко вздохнул и кивнул, сказав что-то еще, вновь кивнул и отошел. Его место заняла эльфийка.

Эта держала в руках окровавленные клинки.

Эсток повел звенья налево, через территорию складов, в обход топи, намереваясь выйти к берегу и уже оттуда пробраться в гавань. С ним отправились и две резервных тройки. Остальные же двинулись по главной дороге и растворились в лабиринте переулков, направляясь на свои исходные позиции.

Катиетт повела главные силы по темным полям, где уже заколосились зерновые. Такаар шел первым, прокладывая путь. Там, где посевы редели, над первыми домами Фрай-Ултан, района, населенного в основном фермерами и сельскохозяйственными рабочими, вздымались четыре столба дыма, что означало — Верховная жрица Шорта по-прежнему находится в своем храме.

Катиетт спросила себя, а остается ли Ллирон на свободе или томится взаперти в одной из келий в подземелье храма. Тех самых, что предназначались для эльфов из смешанных кланов, дабы оценить их пригодность или непригодность для службы. Хотя, не исключено, она уже мертва. Но почему-то Катиетт сомневалась в этом. Ллирон не преминула бы указать на то, что в отсутствие Верховной жрицы Шорта среди эльфов было бы невозможно поддерживать хотя бы подобие порядка. Людям не нужны были бунты; им требовалось повиновение.

Храмовая площадь выходила к лесу на юго-восточной окраине города. Путь экспансии зеленой растительности преграждала река Икс, текущая средь обрывистых берегов на протяжении двух миль. Выше по течению располагался Олбек-Райз, а ниже — стремнина Ултан-бридж. А здесь, прямо напротив площади, через нее был устроен переход, известный под именем Сенсерии-Апроач. Это было величественное деревянное сооружение, которое обожали пилигримы и путешественники, поскольку оно обеспечивало прямой и кратчайший доступ из леса на площадь.

По преданию, первые Сенсерии или те, кто впоследствии стал таковым, воспользовались этим маршрутом, дабы спастись от преследования в своих деревнях и городах, расположенных в глубинах тропического леса, и обрели пристанище в объятиях Шорта. Легенда была красивой, но Катиетт предпочитала считать, что первые Сенсерии появились на свет в результате смешанных браков в трущобах Баньяна и Валемира в западной части города, и от них, нелюбимых и нежеланных детей, попросту избавились, отдав их на воспитание в храм Шорта.

— Хотела бы я знать, что с ними сталось? — вслух пробормотала она.

— С кем? — полюбопытствовал Графирр.

— С Сенсерии, — ответила она.

Теперь они шли по самому краю поля, скользя, словно призраки, меж колосьев. Внезапно Такаар резко замедлил шаг. Катиетт издала трель стрижа, подавая знак остальным. ТайГетен, шедшие за ней, замерли на месте.

— Они бы нам сейчас не помешали, — заметил Графирр.

— Если только они не остались верными Ллирон, — отозвалась Катиетт.

— Что бы там ни думала себе Пелин, у них фактически не было выбора, — добавила Меррат.

Они подобрались вплотную к Такаару, который присел на корточки вместе с Марак и Ауумом. Катиетт буквально кожей ощущала тревогу своих воинов. Их недоверие к своему бывшему архонту. Но на сей раз Такаар ничего не бормотал себе под нос. Катиетт знаком приказала Тай опуститься на корточки и затаиться. Стены храма Орра были уже совсем близко. Эльфов отделяли от них двадцать шагов по открытому месту и сточная канава. Такаар заговорил.

— Они установили заклинания по всему периметру и вдоль всего моста с наружной стороны перил. Они стоят на стенах и, скорее всего, на крышах Аппоса, Орра и Гиал. А вокруг Шорта я ничего не вижу. Мы слишком далеко.

— А перепрыгнуть через них нельзя? Или пройти насквозь? — спросила Катиетт.

— Только не здесь. Ловушки слишком хорошо расставлены. Подозреваю, что они стянули всю стражу к центральным улицам и площадям, а заклинания здесь оставили в качестве раннего предупреждения.

— Ну и как же мы попадем внутрь? — осведомилась Катиетт.

— Нам придется идти прямо по Тропе Инисса, — ответил Такаар.

— Это здорово осложнит нам незаметное проникновение. А почему не попробовать с другой стороны площади?

— Ты думаешь, что от этого что-либо изменится?

Катиетт в упор взглянула на Такаара.

— Подождем, пока не начнет Эсток. А потом пойдем и мы.