Терос

ГЛАВА 7

Дакс сбил тренировочный манекен на землю. Если бы это был человек, его череп бы треснул пополам. Он рывком поднял манекен и снова водрузил его на деревянную подставку. Затем он окинул взором нанесенный им урон во всем внутреннем дворике. Тренировочные мечи и щиты валялись в грязи, где он сбросил их. Он каким-то образом сломал брусья для растяжки рук - но не помнил, как он это сделал. Метательные диски были беспорядочно разбросаны, некоторые из них торчали в грязи.

Небольшой внутренний дворик прятался за стоа, крытой колоннады позади парка у стен храма Гелиода. Официально, внутренний двор был известен, как Лучистый Сад, из-за изящной мозаики в виде солнца, в самом центре прямоугольного дворика. Но среди жрецов его называли Плацем Дакса, поскольку он тренировался там, в одиночестве, каждую ночь. Лишь в самые тихие часы перед рассветом он прекращал тренировку. Тогда он сидел неподвижно на краю фонтана, уставившись на ласковую воду, и прислушиваясь к шелесту листвы лимонных деревьев, высаженных по западному периметру дворика.

Несмотря на поздний час, сегодня в нем не было ни капли умиротворения. Он сгреб пучок шампуров с каменной скамьи и принялся снова и снова пронзать ими манекен. Металлические шампуры были выкованы в кузнечной лавке в дорогой части рынка у самой гавани. Они были созданы для приготовления сулваки над жаровней. Это было одно из любимейших блюд Дакса – кусочки ягненка и овощей, поджаренных на гриле над открытым огнем. Мастера покрыли шампура серебристой патиной, сверкавшей в свете Никса. На рукоятке каждого шампура был выкован крохотный серебряный пегас в честь Гелиода. Противоположный конец шампура был столь же острым и смертоносным, как боевое оружие. Дакс купил весь набор из двенадцати штук, и лишь позднее узнал, что мастер уже продал десятки точно таких же наборов. Это был их основной товар, как ему сказали после уплаты денег.

Он все еще держал один шампур в руке, но мешкал вонзать его в манекен. Тренировочная кукла отдаленно напоминала человеческий силуэт с деревянными палками вместо ног и рук, и большим коричневым мешком с песком на месте торса. Теперь манекен выглядел, как тело, пронизанное стрелами десятка лучников. Дакс услышал тихий шепот и взглянул на Никс. Фенакс крался меж звезд, удаляясь от небесных пределов Тассы. Хотя Фенакс никогда не вредил ему так, как навредил Атрей, для Бога Обмана он был бесполезен. Как оракул Гелиода, Дакс должен был быть образцом чести и правдивости.

Что ж, он чувствовал себя одураченным. Дакс взял острый конец шампура и вырезал усталую улыбку на мешке, в том месте, где у манекена должно было быть лицо. Мешковина разошлась и сморщилась, и Фенакс растворился в астральных облаках над его головой.

Ночью Дакс мог отрешиться от большей части божественных речей, осаждавших его на протяжении дня. Шум божественной обители превращался в приглушенный гул на задворках его разума. Учитывая, что солнце было владением Гелиода, Дакс был переполнен божественным присутствием от восхода до заката. Его глаза слезились, во рту пекло, а в ушах звенело – от величия богов.

С самого детства он был обязан Гелиоду. Быть призванным богом означало обладание определенными привилегиями: знаниями, престижем, и честью. Но Дакс чувствовал себя словно привязанным к храму невидимой цепью. Он не мог уйти, поскольку Гелиод все равно швырнет его обратно. Он даже не был уверен, что хочет сбежать. Кем он будет без своего бога? У него не будет даже возможности это узнать. Даксу хотелось кричать. Ему хотелось что-нибудь уничтожить. Своей свободной рукой он схватил один из деревянных тренировочных мечей с земли и набросился на манекен с частыми, отточенными ударами.

Когда это кончится? Этот вопрос Дакс задавал сфинксу, Медомаю, который был не в восторге от богов. Никогда не задавайте сфинксу вопрос, на который не хотите услышать ответ. Он, конечно, получил ответ. Сфинкс рассказал ему, что он не только умрет, но будет убит: У подножья нетронутого города. От руки того, кого он любил. Дакс вонзил последний шампур в мешковину и вспорол тренировочный манекен. Песок высыпался на плиточный пол. В своем неистовстве с деревянным мечом он сломал несколько шампуров. Крошечные крылатые лошадки отломились и теперь лежали поверх груд песка. Когда он опустился на колени, чтобы подобрать фигурки, то услышал мужской голос.

- Дакс?

Кто-то стоял под галереей у дальнего края внутреннего дворика. Освещенный факелами на стенах, Дакс не мог разглядеть, кто это был. Но на мгновенье он почувствовал страх. Может, Гелиод нашел способ захватить и ночное его время. Дакс выронил деревянный меч и поднялся на ноги, перебирая серебряными пегасиками в ладони. Они напомнили ему кости, с помощью которых гадалки предсказывали будущее людей.

- Дакс, с тобой все в порядке?

Дакс понял, что это был всего лишь Стелан, один из молодых жрецов, живущих при храме. Дакс приветственно поднял руку, но улыбнуться не смог. У него было мало друзей в храме. Другие жрецы относились к нему либо с благоговением, либо с ревностью. Дакс понимал, что люди избегали его. Он не умел беззаботно болтать и подшучивать, что, казалось, было цементом дружбы между людьми. Он был наиболее счастлив, когда был один. Но Стелан, казалось, этого не замечал. Со дня их первой встречи, Стелан относился к Даксу так, словно они были братьями. Им обоим было по двадцать два года, оба были примерно одного роста. У каждого были темные волосы до плеч и жилистые, мускулистые тела. Люди нередко замечали, что они вполне могли принадлежать одной семье.

- Просто немного тренируюсь, - сказал Дакс. Учитывая уничтоженное состояние внутреннего дворика, его объяснение звучало саркастично.

- Тебе стоит попробовать спать, - сказал Стелан. – Будет меньше синяков.

Дакс пожал плечами. Он давно перестал спать по ночам. Иногда на протяжении дня он выкраивал себе пару часов отдыха. Но ночь была слишком ценна. Он сжал крошечных крылатых лошадок в кулаке и почувствовал, как их обломанные края впились ему в кожу. Под давлением его кулака, мягкий металл согнулся в бесформенные комки. Он сунул смятые обломки в карман в складках свободных штанов.

- Давай приберем здесь, пока старейшины не увидели, - сказал Стелан. – А потом мне понадобится твоя помощь.

Вместе они быстро расчистили хаос, созданный Даксом. До рассвета оставалось совсем не много времени, поэтому, когда они подняли последнее бревно, Дакс сказал, - Ты, вроде, чем-то озадачен.

- Да, - согласился Стелан. – Я рассказывал тебе о Алтее?

- Помню, - сказал Дакс. Стелан и Алтея выросли вместе. Но Стелан почувствовал призвание служить Гелиоду, и покинул свою деревню, приехав в Мелетиду, служить Богу Солнца. Алтея верила, что Стелан был ее суженым, и у нее разбилось сердце с его отъездом.

- Ко мне приезжал ее отец, - сказал Стелан. – Алтея плохо себя чувствует в мое отсутствие, и сам он не молодеет. Он попросил меня вернуться домой и принять от него управление фермой. Мы с Алтеем могли бы пожениться. Я разрываюсь, Дакс. Не знаю, что мне делать.

Стелан положил ладонь на плечо друга. Как только Стелан коснулся его, Даксу явилось видение того, какой была бы жизнь его друга, если бы он покинул Мелетиду и вернулся домой. Своим божественным зрением Дакс увидел мужчину, в котором он узнал отца Алтеи, идущего к темной реке. Дакс увидел Алтею, присматривающей за жирными овцами на пастбище с пастушьей собакой с высунутым языком, сидящей у ворот. Затем он увидел каменный домик. Дверь отворилась, и во двор вышел Стелан собственной персоной. Он нес крупные ножницы, напевая что-то себе под нос. Алтея радостно помахала ему рукой. Это была его жизнь. То, где Стелан должен был быть.

- Дакс, ты меня слышал? – спросил Стелан.

Его голос разбил видение и вернул Дакса обратно в его смертное тело во внутреннем дворике храма. Хотя Дакс часто уходил в себя посреди разговора со Стеланом, это никогда не волновало его друга. Он просто повторял свой вопрос или комментарий, и беседа продолжалась. Но это ведение касалось жизни Стелана, и оно расстроило и взволновало Дакса.

- Ты не прочтешь знаки? – спросил Стелан. – Может, поговоришь с Гелиодом и спросишь, что мне нужно делать? Я не хочу бросать свои обязанности здесь. Но и оставаться я тоже не хочу, если это не моя судьба. Я так сильно скучаю по Алтее, что боюсь, я совершил ошибку, покинув ее.

Оба юноши сели у края фонтана в предрассветной мгле. Стелан был взволнован, ожидая слов своего друга.

- Что такое судьба? – спросил Дакс после долгой паузы.

- Это то, что хотят от нас боги, - ответил Стелан. – Она написана Триадой Судеб в день нашего рождения. Мы не можем изменить ее. Чтобы нам ни суждено было сделать, мы обязаны это сделать с честью и во славу богам. «Это то, что есть, и всегда будет».

Это был верный ответ. Это было то, чему учил своих последователей Гелиод.

- Но действительно ли твоя судьба, это дорога, которой ты должен слепо следовать? – спросил Дакс. – Или же жизнь, это путешествие? Может, судьба – это конечный пункт с несчетным количеством различных дорог, среди которых ты выбираешь свою, но нет единого пути, ограничивающего наши исследования.

- Но нам не нужно следовать слепо, - сказал Стелан. – Гелиод укажет тебе путь.

Дакс чувствовал гнев, вздымающийся в груди. Почему все относились к богам, словно те были идеальны, когда очевидно было, что это не так? Разве Пирфор и Гелиод не сражались из-за ничтожных разногласий, словно дели из-за игрушки? Разве Тасса и Гелиод не ссорились, подобно несчастливой супружеской паре, всякий раз уязвляя слабые места друг друга? Боги были столь же подвержены ошибкам, как и те, кто им служил. Почему Даксу казалось, что он один это видит?

- Я прочту знаки для тебя, - сказал Дакс. – И мы обратимся к Гелиоду за ответами.

Дакс вынул из складок штанов смятые металлические комки. Утратившие вид крылатых лошадок, они походили на простые кусочки серебра. Он жонглировал ими в руках. Когда это кончится? Он встряхнул комья в последний раз и бросил их на мраморный пол. Стелан в изумлении наблюдал за тем, как они зазвенели по плиткам. Но за секунду до того, как они остановились, Дакс произнес беззвучное заклинание, и серебряные обломки вновь обрели очертания крылатых пегасов: явные символы Гелиода, Бога Солнца.

Как ребенок Стелан раскрыл рот, пораженный простым фокусом Дакса. Дакс завидовал его потенциальной свободной жизни с Алтеей. Он мог порвать оковы храма в отличие от Дакса. Он мог быть хозяином собственной судьбы, направляя свою жизнь куда захочет.

- О чем все это говорит? – спросил Стелан.

- Тебе суждено стать великим жрецом в доме Гелиода, - солгал Дакс. – Твое будущее здесь, в Мелетиде. Твоя судьба – величие и слава.

Лоб Стелана поморщился от тревожных мыслей, и Дакс пристально наблюдал за ним.

- Разве не это ты ожидал услышать? – спросил Дакс.

- Я всегда полагал, что мне суждено нечто большее, - сказал Стелан. – Мое сердце болит от расставания с Алтеей, но я буду предано служить моему богу.

Дакс ощутил поток вины. Он собрал крошечных лошадок и крепко сжал в ладони.

- Мне нужно идти, написать письмо ее отцу, - сказал Стелан, вставая на ноги. – Спасибо тебе, Дакс. Ты настоящий друг.

Шаги Стелана растаяли вдали, первые лучи солнца коснулись вершины черепичной крыши, и Дакс раздавил металлических пегасов в кулаке. В последние минуты перед рассветом он позволил тишине поглотить его. Такие мгновения, когда он не замечал течения времени, когда его разум был спокоен и ясен, было то, чего он жаждал и ценил более всего. Он желал времени, когда бы он смог воспринимать мир лишь двумя глазами, как другие люди. Даже сейчас его кожа уже открывалась незримому миру, ощущая прилив океана Тассы сквозь утренний туман. Он чувствовал порывы резкого ветра Керана, обжигающего и яростного в преддверье очередной бури.

Дакс подошел к цистерне на краю дворика и омыл лицо и руки чистой водой. Плющ покрывал стену над цистерной. Он протянул руку и коснулся одного из хрупких листьев. Сквозь его жилки, Дакс почувствовал сердцебиение и частое дыхание жертвы, мчащейся сквозь лес. Нилея вернулась в мир смертных после странствий в неизведанных землях. И теперь она охотилась в Нессийском Лесу, который был во многих милях отсюда, но достаточно близко для Дакса, чтобы почувствовать богиню. Но он не взывал к ней из страха отвлечь. Охота была ценна для Нилеи, столь же ценна, как эти несколько минут перед восходом солнца для него.

Дакс прошел к красно-золотой мозаике солнца точно в центре внутреннего двора. Он опустился на колени, а затем лег на живот. Чувство вины комом ныло в его груди, но он оттолкнул его прочь. Он поступил правильно, говорил он себе. Гелиоду нужны такие жрецы, как Стелан, так же, как и такие оракула, как Дакс. Он прижался щекой к разноцветной плитке, и мелкие камешки оцарапали его кожу. Глубоко в земле он чувствовал неспокойные извивания корней под Нессийским Лесом. С луком в руках и с верной рысью, бегущей в паре шагов позади нее, Нилея быстро и бесшумно неслась над покрытой листвой землей. Она выследила добычу, подняла лук, и приготовила стрелу. Нилея никогда не промахивалась, и ходили слухи, что на каждом наконечнике ее стрел было нанесено имя ее жертвы.

Но прежде чем он выпустила стрелу, Богиня Охоты почувствовала Дакса. Она остановилась и коснулась рукой земли. Несмотря на расстояние между ними, он ощущал тепло ее ладони на своей груди. Его внутренний взор был наполнен образом кривого сучковатого дерева с миллионом золотых бабочек вместо листьев. Это был единственный храм, который Нилея позволила возвести в ее честь.

- Оставь свои оковы и беги со мной, - сказала она. Она не говорила на языке смертных. Ее голос был подобен вою волка в отдаленных уголках его разума, и он скорее воспринимал ее желание, чем разбирал слова.

- Ты знаешь, что я не могу, - сказал он, не отрывая лица от пола. – Как там неизведанные земли?

- Ты думаешь, я была там? – спросила она.

- Если нет, тогда где? – спросил он.

- Я охотилась на змей в глубочайших безднах, и сражалась с ужасами, которых ты не можешь представить, - ответила она.

- Но… почему? – спросил он. – Тебя не было так долго. Почему ты покинула свой лес?

Дакс пытался отрешиться от остального шума, кроме присутствия Нилеи. Солнце всходило, и он желал лишь ее голос в своей голове. Но его божественное зрение было затронуто незнакомым образом. Перед его внутренним взором лес превратился в плоский гобелен, висящий на стене. Деревья и животные были вышиты так тонко и изящно, что подобное могла сотворить лишь божественная рука. В этом видении не хватало крупных частей вышивки, словно кто-то прожег дыры в ткани, оставив зияющие пустоты там, где должна была быть жизнь.

- Что-то не так, - сказал он.

- Что ты видишь? – спросила Нилея.

- Перед тем, как моя мать была убита, я не мог разделить мир смертных от обители богов, - рассказал ей Дакс. – Там, где они пересекались, я был слеп.

- Я не понимаю, - сказала она. – Но слушаю.

- Слепота вернулась, Великая Охотница, - сказал он. – Там, где я должен видеть твои владения, теперь зияют пустоты. Что-то странное происходит в Нессийском Лесу.

Нилея услышала взволнованность в его голосе и выросла до необъятных размеров. Он слышал, как листья деревьев склоняются перед ней, когда она проходила сквозь кроны на пути к небу. Она положила стрелу на лук и натянула тетиву. Ее волосы развивались за ней, и все лесные животные приготовились к опасности.

- Что-то ломится сквозь мои деревья на дальнем краю леса, - сказала она.

Затем она пропала, войдя в одну из пустот в его божественном зрении, куда он не мог за ней проследовать. Дакс проверил угол лучей солнца над черепичной крышей. Свет проникал теперь во внутренний двор, подобно копью, рассекающему завесу ночи. Словно в своем ежедневном ритуале, Дакс ударил кулаком по земле и прошептал проклятие Атрею и Эребу за то, что они отняли его мать: «Я отворачиваюсь от вас, лживые боги. Пусть иссякнет ваша сила, пусть Гелиод раздавит вас в пыль, и Круфикс засыплет Подземное Царство вашим прахом.

Дакс представил лицо своей матери, и его ненависть вскипела и выплеснулась с последними тенями вечера. Солнечный свет обогрел его обнаженные плечи, и он почувствовал присутствие своего бога.

- Я здесь, Гелиод.

Если голос Нилеи был подобен волчьему вою, глас Гелиода стал светом, отраженным от воды в фонтане. Голос его бога мерцал в его разуме, за пределами его физических глаз. Если бы кто-нибудь был бы сейчас во внутреннем дворе вместе с ним, он ничего бы не услышал.

- В мире не было еще оракула, подобного тебе, - сказал Гелиод. – Поэтому весьма кстати то, что ты принадлежишь мне.

- Я лишь твой сосуд, - сказал Дакс.

- Ты слышишь голоса всех богов сразу, - сказал Гелиод. – Кто еще может сказать о себе так же?

- Они говорят вокруг меня, - ответил Дакс. – Слушаю же я лишь тебя.

- Что есть истинная сила, Дакс? – спросил Гелиод. – Если я направляю свет на землю, ты не смог бы остановить его.

- Я не смог бы остановить тебя, - согласился Дакс.

- Если свет прожжет тебя изнутри, выжил бы ты? – спросил Гелиод, и он явил Даксу видение всей палящей силы солнца, вмещенной в его собственной груди. В этом видении Дакс видел, как его тело разрывается на куски, и сквозь него вырываются лучи света.

- Нет, я бы умер, - сказал Дакс.

- Ты не смог бы сделать свою кожу подобной зеркальному камню? Ты не смог бы отразить меня?

Дакс молчал. Его повелитель и так знал, что он не смог бы этого сделать.

- Я видел подобную силу в незнакомке, - Гелиод сказал ему. – У нее Меч Пирфора. Я не могу представить, где она нашла его, кроме как если она не владела им все это время.

Дакс знал, что Гелиод говорил о сломленной девочке, Элспет. Изможденной и напуганной, она отвела его сквозь ночь на вершину горы. Он часто думал о ней. Она тогда исчезла. Как и Меч Пирфора. Хотя он и задумывался, была ли связь между этими событиями, но старался не замыкаться на этом.

- Ты был там в тот день, - сказал Гелиод. – Что случилось с мечом?

- Я видел, как он упал, и после этого я видел лишь тебя, - сказал Дакс, не поднимая лица от плитки.

- Всего пару мгновений назад, он положила меч на мой алтарь, и я принял его. Я превратил его в меч-копье, достойный меня, - сказал Гелиод. – Незнакомка верит, что ее судьба связана с этим оружием. Она несет его мне – нам – в Мелетиду.

- Она просила об испытании? – спросил Дакс.

- Не просила, - сказал Гелиод. – Поэтому я ей не сказал.

- Что ей подобает сделать? – сказал Дакс. Он чувствовал жалось к той девочке. Как и он, она уже не была ребенком, но она не могла полностью избавиться от своей скорби, как не смог и он сам.

- Можешь ли ты представить себе весь Терос с дорогами из света, простирающимися вдаль и вширь во всех направлениях? Мой взор прежде касался каждого уголка моих владений.

- Я вижу это, - сказал Дакс, еще до того, как Гелиод явил ему этот мысленный образ. Его божественное зрение лишь на долю секунды отставало за взором Гелиода. Бог Солнца видел, и затем то же видел Дакс.

- Но пустоты множатся. Дороги отсечены, некоторые разбиты, иные просто не существуют вовсе. Я считаю, что это искажение началось с попытки Пирфора уничтожить мой мир. Незнакомка и меч возвращаются ко мне. Теперь пустоты растут.

- Ты полагаешь, что все это связано? – спросил Дакс.

- Должно быть так, но мое поле зрения сужается, - сказал Гелиод. – Какая-то сила пытается ослепить меня. Мне нужно, чтобы ты следил за миром смертных, теперь больше, чем когда-либо. Я думаю, Пирфор изобрел новый способ уничтожить меня. И Тасса танцует с ним даже сейчас.

- Может ли незнакомка помочь тебе?

- Это ее судьба, - сказал Гелиод. – Я могу приказать ей убить всех оракулов, кроме моих. И у нее хватит сил выполнить это.

- Ты ослепишь других богов? – спросил Дакс. – Ты испытаешь предупреждение Круфикса?

- Только, если Пирфор вынудит меня к этому, - сказал Гелиод. – Я не страшусь Круфикса.

- Что должен делать я? – спросил Дакс.

- Выезжай навстречу моему чемпиону, - сказал Гелиод. – Но прежде, чем отправишься, убедись, знают ли мои братья и сестры о ней и о ее оружии.

Дакс поднялся на колени. Песок покрывал его грудь, а ноги пекли от ночной работы. Он освободил пространство вокруг своего сердца и позволил Гелиоду поместить туда ткань вселенной. Своим божественным зрением Дакс отправился по невидимым световым дорогам Гелиода, выискивая незнакомку, несущую клинок Бога Солнца. Сломленную девочку, укравшую меч бога. Он увидел ее падающую с деревянной платформы. Копье выпало из ее рук. Гарпия бросилась к ней, готовая вырвать когтями ее глаза.

Дакс вернулся в свое тело, его глаза слезились, кости ныли от боли.

- Святейший из Богов, она в пустоши. И Эреб следит за ней.

- Ступай не медля, - сказал Гелиод. – Возьми отряд, и уничтожь любую преграду на ее пути. Очисть ее путь ко мне. Пантеон не захочет, чтобы у меня был такой чемпион.

- А как же Эреб?

- Я разберусь со своим скулящим братом, - сказал Гелиод. – Ничтожный повелитель жалости к себе. Я обещаю тебе, Дакс. Настанет день, когда я позволю тебе отомстить за то, что он тебе сделал.

Гелиод произносил эти слова и прежде, и произнесет снова, и все же Дакс знал, что из этого ничего не выйдет.

- Если она не достойна, или если она попытается бежать с оружием, ты знаешь, что делать, - сказал Гелиод.

- Убить ее, забрать оружие, и принести в Мелетиду собственноручно, - сказал Дакс, но уже не своим голосом. Он повторял приказы, данные ему Гелиодом. Дакс боролся со словами, но они все равно слетели с его уст. И когда он закончил говорить, Гелиод исчез.

Дакс поднялся с земли и пошел навстречу с женщиной, которая его мольбами, должна была занять его место.