Тень Саганами

Глава 42

— Спасибо вам за то, что пришли, капитан Терехов. И вам, мистер Ван Дорт.

В реальности, подумала Хелен, когда Даринка Дъердия привела их к вице-президенту, Вук Раджкович производил ещё большее впечатление, чем на экране коммуникатора. Его едва ли можно было назвать красивым, впрочем, этого нельзя было сказать и про отца Хелен, но ведь никто и никогда не обвинял Антона Зилвицкого в слабости.

Вице-президент стоял во главе длинного деревянного стола в роскошном конференц-зале этажом ниже исполнительного управления в президентском дворце Корнати. Обшитая панелями стена была украшена большим гербом Корнати над перекрещенными древками флага планеты и президентского штандарта. Сиденья вокруг стола были старомодными, не силовыми, вращающимися креслами, которые, несмотря на свой старомодный дизайн, выглядели невероятно комфортабельными. Ковёр был тёмно-синим, а президентская печать бело-золотой. Одну из стен практически полностью занимали старомодные экраны высокого разрешения.

В зале не было окон. Он был расположен практически в центре президентского дворца, достаточно глубоко, чтобы блокировать большинство внешних подслушивающих устройств.

— Мы были бы рады обойтись без этого, господин вице-президент, — серьёзно ответил Терехов. — Но мы с удовольствием поможем вам, чем сможем.

— Спасибо, — повторил Райкович, и не медля представил уже присутствующих двух мужчин и женщину.

Министр юстиции Мавро Канжер, умеренно смуглый человек среднего роста и телосложения, стоял перед креслом, сразу по правую руку от вице-президента. Из всех корнатийцев у него была менее всего располагающая к себе внешность. Полковник Бригита Басаричек, высокая белокурая женщина, одетая в серый китель и тёмно-синие брюки национальной полиции поднялась со своего кресла, находившегося справа от кресла Канжера, как только их иномирянских гостей ввели в конференц-зал. Генерал Влачич Шука, одетый в тёмно-зелёный китель и вишнёво-красные брюки Сил обороны Корнати, стоял слева от вице-президента. Он был почти таким же смуглым как Райкович, но выше, с седеющими волосами, редеющими на макушке, и острой бородкой, значительно более агрессивной и густой, чем у капитана. Его лицо было изборождено морщинами возраста, усталости и тревоги

— С капитаном Тереховым, — продолжил вице-президент, — я разговаривал по коммуникатору, а мистер Ван Дорт, конечно же, знаком всем нам. Однако…

Он взглянул на стоящих позади Ван Дорта и вопросительно изогнул брови.

— Господин вице-президент, — ответил капитан, — это капитан Качмарчик, командир подразделения морской пехоты "Гексапумы". А это гардемарин Зилвицкая, исполняющая обязанности помощника мистера Ван Дорта.

— Понимаю. — Райкович кивнул Камарчику и Хелен, затем указал на приготовленные кресла. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Его гости повиновались, а он со своими подчиненными вернулись в свои кресла. Вице-президент оглядел лица присутствующих, затем вернулся взглядом к капитану.

— Я понимаю, почему вы решили взять с собой капитана Качмарчика. Уверен, ему с полковником Басаричек, и генералом Шукой будет много что обсудить. Полагаю, — тонко улыбнулся он, — что морпехи капитана уже произвели изрядное впечатление на наших граждан.

— Надеюсь сэр, не самое плохое впечатление.

— О, я подозреваю, для определенной части нашего населения оно было очень даже плохим, капитан, — возразила полковник Басаричек со злой, на взгляд Хелен, улыбкой. — Не могу даже сказать, насколько плохое впечатление вы на них произвели.

— Это было одной из причин организации этого шоу, полковник, — признался капитан, улыбнувшись ей в ответ.

Бот Рагнхильд Павлетич был демонстративно припаркован на одной из центральных площадок космопорта Карловаца. У тяжелой импульсной пушки верхней турели находился стрелок, а площадка была оцеплена двумя полными отделениями морпехов в боевой броне и с тяжелым оружием. В качестве дополнительного штриха два полноспектральных тактических сенсорных зонда парили над ними на своих антигравах. Один из них был достаточно высоко, чтобы находится вне зоны поражения любого переносного оружия, которое могло найтись у корнатийцев. Второй завис значительно ниже, сознательно открытый возможному вражескому огню, для того чтобы все могли его видеть и знать, что он находиться там.

Третье отделение закованных в броню морпехов распределилось по периметру безопасности Президентского Дворца, и над его территорией парил третий зонд.

— Другой причиной, полковник, — продолжил Качмарчик, — было высадить достаточные силы на случай, если люди Нордбрандт соблазнятся возможностью напасть на капитана Терехова и мистера Ван Дорта. К сожалению, они, похоже, не клюнули на приманку.

— Эту приманку они не смогут игнорировать до бесконечности, капитан, — возразил министр Канжер своим мягким тенором, который портили угрюмые нотки. — Хотя они успели продемонстрировать ярую неприязнь к атакам на цели, которые могут стрелять в ответ.

— Не думаю, что это справедливо, Мавро. — Голос генерала Шуки был более глубоким, чем у Канжера, хотя и менее глубоким и значительно грубее, чем у Райковича. Генерал покачал головой. — Да признаю, они показали более высокий уровень дисциплины, чем мне бы хотелось, когда речь заходит об атаке объектов, которые готовы открыть ответный огонь. И я также признаю, что ужасно хочется назвать их стаей трусливых убийц. Но, боюсь, причина не столько в том, что они боятся, сколько в том, что они понимают, что прямая атака на вооруженные силы или команды спецназа полковника Басаричек будет проигрышным вариантом.

— При всём уважении, генерал, — возразил Ван Дорт, — может быть они и не трусы, когда речь заходит о деле, но они являются ими в моральном плане. Они используют стратегию трусов атаковать беспомощные и уязвимые цели, используя их в роли пешек против своего противника — их законно избранного правительства, — которому они не могут бросить вызов в открытую.

Адресуя вышесказанное генералу, он краешком глаза внимательно следил за вице-президентом. Министр Канжер выглядел полностью согласным, но Райкович сжал губы.

— Не могу не согласиться с основами вашего анализа, мистер Ван Дорт, — признал он через пару секунд. — Но, только между нами, Нордбрандт не смогла бы собрать такую команду убийц, как у нее, без нашей помощи. Я не говорю, что её утверждения, что мы создали на Корнати сущий ад на земле, не являются диким преувеличением. Но злоупотребления и бедность присутствуют, а это создаёт озлобленных людей.

"Итак, Бернардус — мистер Ван Дорт — заставил-таки его открыто признать это, — подумала Хелен. — Ловко".

— Злоупотребления не являются оправданием массовых убийств, мистер вице-президент, — резко бросил Канжер.

Ван Дорт кратко просветил Хелен насчёт политической системы Корнати, и она знала, что Канжер был одним из членов кабинета, назначенным Тонкович перед её отъездом на Шпиндель. Собрания кабинета здесь должны были быть… интересными.

— Оправданием убийств они быть не могут, — проговорил Райкович ледяным тоном. — Причиной наверное да.

Их с Канжером взгляды скрестились, а Шука беспокойно шевельнулся при очевидном напряжении между вице-президентом и министром юстиции. Басаричек, с другой стороны, согласно кивнула.

— При всём уважении, господин министр, вице-президент прав, — сказала она своему гражданскому начальнику. — То обстоятельство, что многие люди чувствуют себя лишенными гражданских прав, это, конечно же, ещё один фактор, но ощущение того, что сама система в корне несправедлива, в какой-то мере является главной частью того, что позволило Нордбрандт зайти так далеко.

Канжер, похоже, хотел грубо огрызнуться на неё, но, посмотрев на выражение лица вице-президента, передумал.

— Не могли бы вы объяснить немного подробнее, полковник? — попросил Ван Дорт тоном, который как отметила Хелен, практически не давал понять, Райковича или Канжера он считал более убедительным.

— Думаю, многие упускают из вида, — ответила Басаричек, поворачиваясь к Ван Дорту, — что задолго до референдума ядро ПНИ Нордбрандт состояло из чрезвычайно недовольных людей. Тех, кто, справедливо или нет, считал, что у них есть законные основания для недовольства системой. Большинству из этих людей, по моему мнению, следовало бы поискать причины своих неприятностей и проблем в самих себе. Но если это и было справедливо в отношении многих из них, то у некоторых имелись определенные основания считать, что правительство, или суды, или управление социального обеспечения предали их. Я это знаю потому, что именно мои люди часто оказываются в самой гуще ситуации, когда кто-то из безысходности пытается взять дело в свои руки.

Она посмотрела на Канжера, и на её лице читалась определенная нотка вызова. Не неповиновения, однако она словно бы хотела, чтобы министр юстиции попробовал опровергнуть сказанное ею. Канжер, похоже, хотел бы это сделать, но сдержался. Хелен задала себе вопрос, потому ли, что не захотел открыто возражать Райковичу, или же потому, что не мог это сделать, не покривив душой.

— Даже до того, как более умеренные члены ПНИ начали уходить из партии, из-за её сопротивления аннексии, — продолжала Басаричек, — она набирала внутренний круг из числа ожесточенных и отчужденных от общества самых ярых её единомышленников. Как только умеренные её покинули, ей оставалось положиться только на оставшихся противников компромиссов. Их никогда не было слишком много в процентном отношении, но даже крошечный процент населения планеты в абсолютных величинах представляет собой большое число. Возможно, даже среди её ближайших сторонников только небольшая часть была готова пересечь черту противозаконных действий, но этого ей хватило, чтобы организовать ячейки АСК в большинстве наших главных населенных центров.

— Могу ли я узнать, как народ в целом относится к ней и её организации в настоящий момент? — спросил Ван Дорт.

Басаричек бросила взгляд на Райковича, который кивком разрешил ей продолжить и ответить на вопрос.

— Они напуганы, — без обиняков сказала полковник НПК. — До сих пор нам удалось добиться только несколько разрозненных одиночных успешных операций против них. У них преимущество в выборе где и когда они нанесут удар, и, получается, что в глазах общества террористам последовательно удается атаковать уязвимые цели, тогда как полиция и военные по большому счёту не могут их остановить.

— Мы смогли их останавливать всякий раз, когда получали своевременное предупреждение, полковник, — сухо указал Канжер. — И у нас были свои успехи.

— Да сэр, были. Но я остаюсь при своём определении: они были разрозненными и одиночными. — Ответила она своему начальнику, но Хелен показалось, что её замечания были на самом деле адресованы Ван Дорту и капитану. — Вы знаете, что нам удалось вскрыть не больше полудюжины ячеек, включая две, которые мы практически истребили в ту ночь, когда решили, что нам удалось достать саму Нордбрандт. Из остальных ячеек, с которыми мы разобрались, все кроме одной нам удалось идентифицировать следя за людьми, которые, как мы знали, являлись особо озлобленными членами ПНИ. Боюсь, однако, что мы практически исчерпали свои возможности в этом направлении. Мы разыскиваем пару десятков преданных сторонников партии, которые исчезли практически одновременно с Нордбрандт, и присматриваем за всеми теми бывшими членами ПНИ, которых можем отследить, но у нас ограниченное количество рук. А правда, по всей видимости, заключается в том, что большинство из них никогда и не помышляли об убийстве кого бы то ни было.

Она повернулась, посмотрев прямо на Ван Дорта.

— Трудно объяснить перепуганным людям, что это преимущественно война разведок, — продолжила она. — До тех пор пока мы не сможем определить и отыскать руководство АСК, всё, что мы можем, это реагировать на их действия. Что означает, что террористы свободны в выборе места атаки, и они наверняка не станут атаковать там, где мы сильнее.

— Понимаю, — сказал Ван Дорт, откинулся в кресле, и посмотрел на Райковича.

— Господин вице-президент, мы с баронессой Медузой обсуждал общее положение дел в Скоплении, и особенно здесь, на Сплите. И ещё более подробно изучали его с капитаном Тереховым в свете тех депеш, которые мы получили от временного губернатора, когда по её распоряжению отправились сюда из Монтаны. По нашему мнению, исторический опыт доказывает, что успешное подавление такого рода движений всегда должно включать двусторонний подход.

С одной стороны, очевидно, что военная угроза должна быть локализована и нейтрализована. Это обычно достигается довольно прямолинейными, хотя и не обязательно простыми действиями. Полковник Басаричек только что большей частью объяснила, почему это не так просто. Тем не менее, это всё-таки не является невозможным, и баронесса Медуза готова оказать в этом помощь. Она отправляет из Шпинделя зафрахтованный транспорт "Джоанна", с двумя полными ротами мантикорской королевской морской пехоты на борту. Одна из них взята из находящихся под её личным командованием сил на Флаксе, Вторая с "Геркулеса" — флагмана адмирала Хумало. Их будут сопровождать собственные взводы огневой поддержки, два штурмовых шатла и три флотских бота, и по прибытии они будут выступать чисто в роли военной поддержки. Этого, к сожалению, не случится раньше чем через неделю или две, в лучшем случае. Однако они останутся с вами до тех пор, пока ситуация в военном смысле не вернется под контроль.

Хелен заметила, что все четверо корнатийцев выпрямились, их глаза засияли. Ван Дорт улыбнулся, но затем его улыбка поблекла.

— Но в дополнении к нейтрализации военной угрозы, требуются корректирующие действия, чтобы исправить злоупотребления властью, которые содействовали появлению этой угрозы. Нельзя подавить сопротивление просто стреляя в сопротивляющихся, если только вы сами не готовы воспользоваться политикой открытого террора. Ваши традиции относительно соблюдения гражданских прав говорят мне, что вы, скорее всего, не готовы к этому. Кроме того, она будет совершенно бесполезной, если только вы не готовы превратиться в полицейское государство на постоянной основе. Каждый раз, когда вы арестовываете или убиваете кого-нибудь, кто выглядит борцом против подлинной несправедливости, вы просто создаетё ещё одного мученика, что только добавляет добровольцев другой стороне. Это вовсе не означает, что террористы правы, только то, что вы порождаете людей, которые считают их правыми. Для того чтобы подорвать их поддержку, вы должны показать, что готовы решать проблемы, из-за которых зародилось само это движение сопротивления. Делать это надо, обязательно, с позиции силы, и не позволяя себе делать никаких крупных неоправданных уступок. Но эти вопросы должны решаться, и должно быть достигнуто определенное согласие на их счёт, если только вы хотите надеяться полностью и окончательно разобраться с этой проблемой.

Корнатийцы переглянулись между собой. Басаричек сидела с непроницаемым выражением лица. Канжер выглядел откровенно взбешенным, генерал Шука выглядел так, будто проглотил что-то гнилое. Вице-президент Райкович выглядел задумчивым. Он откинулся в кресле, положил на стол правую руку, и изучающе посмотрел на Ван Дорта.

— Надеюсь, вы простите мне эти слова, мистер Ван Дорт, но, учитывая репутацию Торгового Союза, это предложение реформ в ваших устах звучит несколько необычно.

— Уверен, что это так, господин вице-президент, — сухо согласился Ван Дорт. — Однако, собственно говоря, именно такой процесс я сам провожу прямо сейчас. В известной степени, вся идея референдума об аннексии была попыткой исправить все те прискорбные действия, которые РТС — и я — совершали, чтобы защитить себя от Пограничной Безопасности. Не знаю, слышали ли вы о том, что миз Ваандрагер уже не является председателем правления РТС?

Хелен отметила, что глаза Райковича сузились, а Шука вообще заморгал. Ван Дорт безрадостно улыбнулся.

— Миз Ваандрагер была моей ошибкой. Я принял меры, надеюсь не слишком поздно, чтобы исправить её. И я также надеюсь убедить неких твердолобых и упрямых монтанцев в том, что Торговый Союз начал новую страницу своей деятельности, и, что важнее, что Звёздное Королевство не заинтересовано в жестокой эксплуатации их экономики. Вдобавок, я тесно сотрудничаю с Иоахимом Альквезаром и Генри Крицманном в Конституционном Собрании, а теперь и с баронессой Медузой, пытаясь довести до ума проект Конституции, что позволит продвинуть процесс аннексии. К сожалению, должен сказать, дело не обходится без существенного сопротивления.

Лицо Райковича, стало непроницаемым, как у Басаричек, при явной ссылке на Александру Тонкович. Шука же потемнел лицом и сжал челюсти, а Канжер гневно напрягся.

— Моя точка зрения такова, господин вице-президент, — спокойно продолжил Ван Дорт. — Если аннексия произойдёт, и если с политической и экономической системами Сплита произойдут изменения, которые она неизбежно принесёт с собой, злоупотребления и бедность, которые, как указала полковник Басаричек, способствовали действиям АСК, будут в значительной мере исправлены.

— Простите, господин вице-президент, — пробурчал Канжер с искаженным лицом, — но мне это кажется довольно несправедливым осуждением всего нашего правительства и экономики. Хотя я и ценю предложение помощи от Звёздного Королевства — и от мистера Ван Дорта тоже — должен сказать, что я не считаю, будто мы представляем собой тотально репрессивный режим.

— И я тоже, — поддержал его Шука, практически вызывающе глядя на вице-президента.

— Джентльмены, — мягко ответил Райкович, — я тоже так не думаю. И не уверен, что будет справедливо сказать, что мистер Ван Дорт так считает. Однако честность вынуждает меня признать, что мы, тем не менее, не представляем собой и совершенно справедливый режим.

Канжер стиснул зубы, Шука тоже выглядел недовольным. Вице-президент покачал головой и улыбнулся генералу.

— Влачич, Влачич! Сколько лет мы знаем друг друга? Сколько раз, сидя за ужином, мы допоздна обсуждали проблемы, которые видели в нашем обществе и экономике?

— Я может, и вижу проблемы, — упрямо возразил Шука, — но мы определенно не хуже других систем. И, если уж на то пошло, то, пожалуй, даже лучше многих из них!

— Конечно же, так и есть, генерал, — согласился Ван Дорт. — Здесь, в Скоплении, есть системы, которые, на мой взгляд, отягощены более серьёзными проблемами, чем те, которым противостоите вы. И, видит Бог, есть системы вне Скопления, которые представляют собой настоящий кошмар. Если уж на то пошло, я мог бы назвать системы на Окраине, или даже в самой Старой Лиге, чьи политические структуры намного несправедливее ваших, на Сплите. Но это не означает, что нет тех областей, в которых вы не можете добиться улучшения, по сравнению с текущим положением. Всё что я хочу сказать, это то, что если аннексия произойдёт, в этих областях будет достигнут прогресс.

— И зачем вы нам говорите всё это? — с подозрением потребовал ответа Канжер.

— По двум причинам, господин министр, — ответил Ван Дорт. — Во-первых, необходимо запустить пропагандистское контрнаступление. Да, большинство проголосовало за аннексию. Но количество голосующих здесь ограничено, из-за того, что большинство полноправных избирателей не регистрировались, так что аннексия, на самом деле, была поддержана небольшой частью всех потенциальных избирателей. Нордбрандт знает это. И использует это в своей пропаганде. И правительству недостаточно снова и снова отвечать простым цитированием числа голосов. Вы должны выступать активнее, так, чтобы убедить большинство не проголосовавших, что аннексия несёт им благо. Что она изменит их собственные жизни к лучшему. Сейчас Нордбрандт заявляет, что она будет выгодна только "богатеям" и "олигархам" за счёт всех остальных. Вы должны не только оспорить её утверждения, но и эффективно развенчать их.

Райкович и Басаричек согласно кивали, и даже Канжер и Шука выглядели более успокоенными, отметила Хелен. Но она знала, что Ван Дорт ещё не раскрыл все карты.

Тут он это и сделал.

— А во-вторых, — тихо добавил он, — говоря совершенно откровенно, позиция президента Тонкович в Конституционном Собрании нисколько не идёт на пользу.

И без того тёмная кожа генерала Шуки приобрела опасно багровый оттенок, он задрожал от видимого негодования. Канжер напрягся в своём кресле с разъяренным выражением лица, но Ван Дорт спокойно встретил его взгляд.

— Господин министр, прежде чем вы что-нибудь скажите, ответьте, проинформировала ли президент Тонкович ваше правительство о том, что баронесса Медуза проинформировала её, что существует предельный срок для принятия Конституции. Что если проект Конституции не будет одобрен в течение следующих ста двадцати двух стандартных дней, Звёздное Королевство Мантикоры либо полностью откажется от предложения аннексии, либо представит список конкретных звёздных систем, которым будет отказано в присоединении к Звёздному Королевству?

Канжер замер с открытым ртом и выпученными глазами. Потом метнул взгляд на Райковича. Но вице-президент выглядел столь же изумлённым, как и министр юстиции.

— Простите, — мгновение спустя произнёс Райкович. — Этот вопрос я должен прояснить с абсолютной точностью. Вы хотите сказать, как личный представитель баронессы Медузы, что она сообщила это президенту Тонкович?

— Да, это так, — спокойно подтвердил Ван Дорт.

— И она проинформировала её перед тем, как приказала вам отбыть с Монтаны на Сплит? — продолжал нажим вице-президент.

— Согласно её посланию, да.

Корнатийцы переглянулись между собой. Хелен могла видеть, как они прикидывают в уме. Понимая, что сообщение от Тонкович, содержащее эту же информацию, могло достигнуть Корнати почти на три недели раньше. Что их президент не проинформировала их об официальном заявлении временного губернатора. Ни как их делегат в Собрании, ни как их глава государства, которую Конституция обязывала поддерживать парламент в курсе дипломатических взаимоотношений.

— Ни в мои намерения, ни в намерения баронессы не входит устраивать на Корнати конституционный кризис, — мягко сказал Ван Дорт. — Но вы должны с этим разобраться. Как вы это сделаете, это ваше дело. Но я обязан сообщить вам об этой проблеме, и о том, что существует предельный срок. И, говоря полностью откровенно, полагаю, что это то, на чём вы должны заострить внимание в ходе своей кампании — в случае если вы решите провести её — чтобы убедить не проголосовавших, что аннексия будет полезна для них.

— Это… создаст дополнительные трудности, — медленно произнёс Райкович. Полковник Басаричек кивнула, явно соглашаясь; министр Канжер и генерал Шука выглядели не вышедшими из состояния шока. — Однако, в краткосрочной перспективе, — продолжил он, — можем ли мы рассчитывать, что вы с капитаном Тереховым готовы активно помогать нам в военных мерах по подавлению угрозы представляемой АСК?

— Конечно же, мы готовы, господин вице-президент, — подтвердил капитан. — Невоенные меры, которые описал мистер Ван Дорт, должны быть частью долгосрочного плана действий, но он должен быть тщательно продуман. И, как он уже сказал, провокация конституционного кризиса не входит в цели нашего прибытия. В ближайшей перспективе мы полностью будем сотрудничать с вами против Нордбрандт и её убийц. И я на самом деле считаю, сэр, — добавил он, его голубые глаза были холоднее льда, — что ей не понравится то, что произойдёт.

— Что ж, возблагодарим Господа, — с жаром пробормотала Аннета Де Шаброль, когда "Марианна" с постоянным ускорением двинулась от Корнати.

Дуань Биньянь и Франц Анхъер, механик корабля, предусмотрительно сдерживали её ускорение на неторопливом уровне, соответствующем её обманчивому облику. Но это устраивало Де Шаброль. Ускорение её волновало меньше, чем направление движения, а в данный момент "Марианна" направлялась прямо прочь от КЕВ "Гексапума".

— Должен признать, я немного удивлён, что Нордбрандт восприняла это настолько спокойно, — сказал Зенон Эгервари, и Дуань резко рассмеялся.

— Не знаю, насколько "спокойно" она это восприняла, — ответил он. — Мы, в конце концов, ни разу не общались непосредственно с ней. Но она мало что могла с этим поделать. Меня вообще не сильно волновала её реакция — точнее её реакция волновала меня меньше, чем возможность, что кто-то заметит, как мы разгружаем её проклятое оружие.

— Ты казался достаточно уверенным, что мы сможем это сделать, когда объяснял всё это мне, — сказала Де Шаброль кислым тоном, но при этом всё таки улыбнулась.

— Я просто был крепко уверен, что мы окажемся в более глубоком дерьме, если не попробуем сделать это, так что стоило попытать удачи.

— Ладно, в любом случае я согласен с Аннетой, — вмешался Эгервари. — Просто увезите меня подальше от этого долбаного крейсера манти, и я буду счастлив.

— Всегда рад доставить радость моим офицерам и команде, — сказал ему с улыбкой Дуань. — Так что оставим мистера манти здесь, на Сплите, а сами займёмся делом в другом месте.

Он повернулся к Де Шаброль, и его улыбка стала ещё шире.

— Рассчитайте нам курс на Монтану, Аннета.

— Странно, — пробормотал техник первого класса Лиам Джонсон.

Услышав тихое замечание техника, Абигаль Хернс оторвалась от собственной консоли в БИЦ. Они с Айкавой Кагиямой только что снова разбирались — а точнее, игрались — с данными сенсоров об активности на орбите Корнати, которые капитан Терехов попросил Наоми Каплан прогнать, когда "Гексапума" только прибыла в Сплит. Это была не очень увлекательная, но полезная практика, а у Айкавы было мало чем ещё заняться в текущую вахту.

Джонсон сидел, уставившись на свой дисплей, и Абигайл нахмурилась. Техник отвечал за отслеживание данных орбитальных сенсоров, которые "Гексапума" разместила на вокруг Корнати. Даже на такой бедной и технически отсталой планете, как Корнати, наблюдался огромный объём воздушного трафика, и пытаться отслеживать его было труднейшей задачей, даже для изощрённых возможностей "Гексапумы" по сбору и анализу данных. Для самих же корнатийцев, с учётом относительной примитивности их вычислительных мощностей, это было больше вопросом ручного труда и попыток обходиться чем есть. Управление воздушным движением работало достаточно хорошо, но в действительности полагалось на добровольное послушание большинства пилотов диспетчерам, а от присмотра наземных радаров было не так уж сложно уклониться.

Но то, что было невозможным для корнатийцев, для БИЦ "Гексапумы" было просто сложным. Сенсоры и компьютерные программы, предназначенные для обработки сотен, даже тысяч индивидуальных целей, двигающихся по любым мыслимым векторам в сферических объемах простирающихся на световые часы, были вполне способны отыскать закономерности, которых быть не должно — и аномалии в тех закономерностях, что должны были быть — в объёме настолько небольшом и замкнутом, как воздушное пространство одной-единственной планеты.

Абигайл встала с кресла и подошла к станции Джонсона.

— Что у вас, Лиам?

— Не знаю, мэм. Возможно, и ничего.

— Расскажите мне.

— Лучше я покажу вам, мэм.

— Хорошо, покажите мне, — ответила она, и, слегка оперевшись о плечо техника, склонилась над его дисплеем.

— Я делал стандартный анализ вчерашних данных, — объяснил Джонсон, быстро нажимая на клавиши.

— Из какого участка?

— Воздушного движения в северном полушарии, мэм. Квадрант Чарли-Гольф.

— Я не знала, что там есть хоть какое-то движение, — с улыбкой заметила Абигайль.

— Ну, его немного, мэм, и это факт. Большая часть трасс проходит к югу от линии Чарли, но местного движения больше, чем можно было бы ожидать, учитывая населенность региона. Также есть пять или шесть маршрутов регулярных воздушных рейсов, которые отправляются с меньшего континента — Далматии — и проходят над полюсом на пути к Карловацу или Кутине, или же возвращаются этим же путём обратно. Они проходят прямо через квадрант Чарли-Гольф, но этот участок воздушного пространства действительно можно назвать тихим в отношении транзитного движения.

— Местное же воздушное движение такое оживлённое из-за того, что наземного в этом регионе практически не существует. Конечно, воздушное пространство заполнено чертовски меньше, чем над городом типа Карловаца, но в отсутствии приличных местных дорог, все, кто передвигаются, делают это по воздуху.

— Хорошо, теперь я представляю место. Это вчерашние данные?

— Да, мэм. Временной отрезок с семнадцати тридцати до полуночи по местному времени.

— Хорошо, — повторила она, кивая скорее себе, чем ему, мысленно раскладывая полученную информацию по полочкам.

— Вот, мэм, — Джонсон ввел последний набор команд и откинулся в кресле, сложив руки. — Смотрите.

Данные сенсоров, следящих за этим участком воздушного пространства Корнати, проигрывались на дисплее Джонсона с заметным ускорением. Маленькие иконки воздушного транспорта пересекали экран, оставляя за собой яркие линии. Воздушный транспорт, следующий по расписанию, узнать было легко. Они не только были крупнее, и передвигались обычно на большей высоте, но ещё и с большей скоростью, двигаясь по прямой, а сигналы их транспондеров были четкими и ясными.

Местное движение было гораздо более беспорядочным. Несомненно, по большей части оно было ничем иным, как местной доставкой, отвозящей утренние посылки по уединённым усадьбам района. Остальные, скорее всего, были подростками, носящимися на старых драндулетах. И по крайней мере один большой, медленный сигнал определялся по транспондеру как экскурсионный аэробус со школьниками, отправляющимися в поход на природу. Никто из них, казалось, не имел представления о прямых линиях. Они кружили и вертелись, плетя кружева траекторий на дисплее Джонсона, и если тут и была какая-то закономерность, то Абигайль не удалось её заметить.

Джонсон взглянул на нее, подняв бровь, и она пожала плечами.

— Похоже на какое-то спагетти, — призналась она, и он усмехнулся.

— Поверьте мне, мэм, на глаз я тоже ничего не заметил. То есть, если допустить, что тут действительно что-то не так. Я прогонял стандартные аналитические пакеты, и компьютер заметил вот это.

Он запустил один из введенных им макросов, и снова воспроизвёл тот же отрезок времени. Но на этот раз компьютеры явно отфильтровали большую часть движения. Точнее, сигналов осталось меньше дюжины, и Абигайль почувствовала, как обе её брови ползут на лоб.

— Повторите.

— Есть, мэм, — отозвался Лиам, и она выпрямилась, тоже сложив руки и наклонив голову, пока смотрела. Между сигналами, выделенными Джонсоном, не было заметной для неё связи по времени. Первый появился в 17:43 по местному времени. Остальные появлялись через случайные, на первый взгляд, интервалы между первым и 24:05 по местному. Но зато общим у них было то, что, независимо от того, когда они пересекали границу квадранта, все они завершили свой полёт в одной и той же точке.

И остались там.

— Действительно странно, — заметила Абигайль.

— Я так и подумал, мэм, — согласился техник. — Я настроил системные фильтры так, чтобы они показывали мне каждое место, где закончилось больше пяти траекторий полета, и это оказалось единственным таким, если не считать несколько небольших городков, разбросанных в этой области. — Он пожал плечами. — Я пытался придумать этому поведению какое-то объяснение. Пока что мне в голову ничего не пришло. То есть я могу допустить, что они просто отправились вместе на рыбалку, и просто так получилось, что у них ушло шесть с половиной часов на то, чтобы собраться. Но сам бы я на их месте попытался запланировать прибытия немного ближе друг к другу по времени. К тому же, это вчерашние данные, а я уже проверил сегодняшние. Из этого места ещё никто не улетал, так что кто бы они ни были, они по-прежнему там же, верно?

— Именно такой вывод возник бы в моём могучем мозге, — сказала Абигайль, и Джонсон улыбнулся ей. Но затем его ухмылка сменилась более серьезным выражением.

— Проблема в том, мэм, что, по результатам пассивного сканирования этой области, там нет ничего, кроме реки и нескольких деревьев. Ни вертолета, ни аэрокара, ни даже хижины или палатки.

— Вспоминая слова коммандера Льюис, "всё страньше и страньше", — сказала Абигайль. Она ещё несколько секунд глядела на экран, а затем покачала головой. — Техник Джонсон, я думаю, что пришла пора посоветоваться с более старыми и мудрыми головами.

— Джонсон с Абигайль правы, шкипер, — решительно заявила Наоми Каплан. — У нас имеются десять воздушных судов — анализ указывает, что по крайней мере шесть из них являются частными аэрокарами — и все они приземляются в одном и том же месте, а потом просто исчезают. И стандартное пассивное сканирование области посадки сейчас абсолютно ничего не показывает. Вот только, конечно, они должны быть там, потому что так и не улетели.

— Понятно.

Терехов откинулся на спинку кресла, глядя на голокарту, проецируемую устройством, лежащим в центре стола конференц-зала.

— Положим, мы могли бы сделать активное сканирование, — медленно произнес он. — Но если там кто-то есть, и они его засекут, то будут знать, что их обнаружили.

— Ну, до того, как мы сделаем это, шкипер, вам стоило бы взглянуть сюда, — Каплан одарила его улыбкой успешного фокусника, и голокарта исчезла. Её место заняла детальная компьютерная схема одного маленького участка всей карты, показывающая контурные линии, потоки, скалы, даже отдельные деревья. Каплан смотрела на нее с гордостью.

— Это, шкипер, мы получили от одного из малозаметных тактических разведывательных беспилотников Тадислава. У них и близко нет той грубой вычислительной мощи, которой обладаем мы, и они уж точно они лишены нашей дальности, но зато специально предназначены вести близкое наблюдение не привлекая к себе внимания. Так что когда я решила, что мне нужна большая детализация этой области, я обратилась к лейтенанту Манну. А они с сержантом Крайтсом отправились в главный аэропорт Карловаца для инспекции находящихся там воздушных судов. И каким-то образом один из беспилотников случайно уцепился тяговым лучом за обшивку одного из транспортов, регулярно пересекающих тот район. А отвалился он примерно… здесь.

На послушно увеличившей масштаб карте клинообразного куска местности появилась яркая неровная линия, и глаза Терехова сузились.

— Это, шкипер, — объяснила Каплан теперь уже с совершенно серьезным голосом, наклонившись вперёд, и используя стилус в качестве указки, — тепловой след тщательного скрытого входа — достаточно большого для аэрокара или даже одного из больших корнатийских грузовых вертолетов, если сложить винты — в некое подземное сооружение. А это, — стилус сдвинулся в сторону, — вентиляционная система, созданная с учётом необходимости маскировать выброс тепла. А вот здесь, — стилус снова сдвинулся, — что-то напоминающее хорошо замаскированный пост наблюдения, размещенный достаточно высоко на этом холме, чтобы контролировать большую часть этого конца речной долины, в котором все и размещено. А прямо здесь, — её голос стал резче и глаза сузились, — участки земли и листьев, которые были потревожены совсем недавно — скорее всего не позднее семидесяти-восьмидесяти часов назад — и которые достаточно велики, чтобы скрывать следы шасси шаттла приличных размеров или очень большого антигравитационного воздушного грузовика. Если это так, то следы эти были оставлены здесь не позднее, чем семьдесят семь часов назад, если только то, что оставило их, не обладает более мощной системой маскировки, чем всё, что есть у нас, потому что именно тогда мы запустили сенсоры Джонсона и направили их следить за этой областью.

— И мы не могли ничего этого обнаружить нашими собственными датчиками?

— Кто бы это ни был, но он проделал отличную работу, — ответила Каплан. — По моим расчетам, разведспутники Сил Обороны, используя свои оптические или тепловые датчики, вообще не смогли бы ничего увидеть. Там внизу есть источники энергии, но они очень хорошо скрыты — так хорошо, что даже беспилотник Тадислава не может надежно определить точки нахождения источников. Такого можно добиться при помощи толстого слоя земли или керамобетона. Не думаю, что СОК[20] обладают чем-либо, что могло бы обнаружить это, не используя активной радиолокационной съемки. Даже мы не могли заметить это сверху, используя только пассивные системы, частично из-за самой глубины атмосферы, частично из-за густого лесного покрова и хорошей работы по маскировке, которую они проделали, и частично из-за того, что, при всей вычислительной мощи, которая у нас есть, наши сенсоры просто не предназначены для детальной работы на тактическом уровне в данном типе окружающей среды. В отличие от оборудования морпехов, именно почему бeспилотник Тадислава смог засечь то, что нам не удалось.

— Хорошо, это всё объясняет.

Терехов ещё несколько секунд сидел, глядя на голограмму и напряженно размышляя, затем кивнул.

— Объект находится на планете, значит четко подпадает под юрисдикцию Шуки и Басаричек. Оба они будут более чем слегка раздражены, если мы отправимся в гости, даже не сообщив им об этом. С другой стороны, ни у одного из их подразделений нет тех же возможностей для быстрых и жестких действий, как у нас. Так что настало время поставить их в известность, но сначала, пожалуй, нужно поговорить кое с кем еще.

Он набрал номер на встроенном в стол комме.

— "Земля-Один", Качмарчик случает, — прозвучал голос.

— Тадислав, это капитан.

— Добрый день, сэр, — отозвался капитан Кахмарчик со своего командного поста в космопорту. — Чем могу помочь вам сегодня?

— Мы с коммандером Каплан только что говорили о кое-каком оборудовании, которое вы сегодня потеряли.

— А! Том самом оборудовании.

— Да. Думаю, что сегодня вечером мы соберёмся за ним отправиться. Коммандер Каплан уже поделилась с вами своим анализом данных?

— Да, сэр. Она отправила его мне около получаса назад.

— Хорошо. Кто их тех, что находится внизу, мог бы вернуть вашу игрушку?

— Дежурный сегодня вечером взвод лейтенанта Келсо, сэр. У неё достаточно боевой брони для двух отделений.

— Оставляю это на ваше усмотрение, Тадислав. Это вне сферы моей компетенции. Просто имейте в виду, что у нас нет ни малейшей идеи о том, что может скрываться внизу. Однако я бы рекомендовал воздержаться от предположения, что там не будет никакого современного оружия.

— Я думаю, что это разумно, сэр. Должен ли я рассчитывать на участие местных?

— Полагаю, что да. Я поговорю с полковником Басаричек. Если она посчитает, что Силы Обороны должны участвовать, то к нам также присоединится генерал Шука. Я бы весьма предпочел ограничить распространение информации, но по правилам хорошего тона мы должны позвать кого-то из местных хотя бы в замыкающую волну. Пока я не отдам других распоряжений, планируйте что впереди пойдут наши люди. И проработайте детали скрытной высадки. Мне бы очень хотелось, чтобы ваши люди оказались на земле и начали вышибать двери до того, как кто-нибудь внизу догадается о вашем прибытии.

— Слушаюсь, сэр. "Ганни" Уризар здесь, со мной. Мы с ней и с Келсо посидим, и составим план операции для вашего одобрения. У меня должно что-то быть готово через час-другой.

— Постараюсь ещё до того сообщить вам реакцию Басаричек на эти новости, — пообещал Терехов.