Тень над небесами

Глава 21. Кассандра

Непередаваемое ощущение — «топить» под две сотни в час на спортивной машине, съеживаясь и покрываясь холодным потом от того, что сверху в любой момент может прилететь подача, способная отфутболить нас, как мяч, далеко за обочину.

Хельмут держался на удивление хорошо. Он неотрывно смотрел в небо, где кружили стаи загадочных и смертоносных тварей, но пока повода для беспокойства не находилось. Похоже, мы их не интересовали — они увлеченно гоняли птиц, изредка приземляясь где-то вдалеке, в чаще леса. Возможно, охотились на представителей здешней фауны, пробовали на вкус, определялись с диетой. Интересно, как им люди. Говорят, человеческое мясо мягкое, нежное.

— И откуда же они взялись? — риторически вопрошал я, просто для того, чтобы говорить. С Хельмутом нужно было говорить, хоть о чем.

— Пробую представить себе, как выглядит их мир. И не могу.

— Я тоже.

Немец устроился, аккуратно навалившись раненым боком на дверь и растекшись по сиденью. В этой позиции, как говорил сам Хельмут, рана не доставляла столько хлопот, и даже можно было говорить почти без боли.

На заднем сиденье грустно взирала на нас Берта, положив морду на лапы. Мне казалось, что несчастное животное утратило свой природный разум из-за всех этих кровавых перипетий, не вписывавшихся ни в один из вшитых в ее мозг сценариев. Главное, чтобы старушка Берта не подвела нас в какой-нибудь решающий момент, совсем слетев с катушек.

Впереди простиралась пустая трасса, совершенно пустая, словно этот участок еще не сдали в эксплуатацию и с тревогой ждут чиновников с проверкой.

Все бы ничего, если бы не стрелка на датчике топлива, сползающая к нулевой отметке. Со мной не было Семена, не было Лехи с Ванькой, даже Виктора не было, а сам я сливать топливо неспособен. То есть, я бы смог это сделать, но, учитывая полное отсутствие опыта и склонность все ломать и крушить, процедура может продлиться долго. Хельмут, прикованный к креслу, мне не поможет, а моральной поддержкой тут сыт не будешь.

Я строго-настрого запретил себе думать об этом, решив, что паническими мыслями и доведением себя до исступления дело не решится. Все, что от меня требуется — спокойно анализировать ситуацию вокруг и искать подходящую возможность.

Наконец, стали встречаться машины. Некоторые стояли уже неделю, и позеленевшие трупы за поднятыми стеклами вызывали очередные рвотные позывы. Лучше бы выключали свои кондиционеры и ездили с открытыми окнами, по старинке — сейчас бы и то выглядели симпатичнее, птицы и звери, ополоумевшие от обилия падали, сделали бы свое дело.

Люди эти были заражены, однозначно. Об этом свидетельствовали зеленоватые пятна ядовитых плевков, засохшие на окнах. Тупоголовые зомби не смогли расстегнуть ремень безопасности и покинуть машину — они ведь умнели на третий-четвертый день, а за это время вполне можно помереть от жажды.

Мысли становились все циничнее, а тело вело себя странно. Иногда так бывает, что от недостатка сна вдруг, откуда ни возьмись, прибавляется бодрости. Пульс скачет, кислород исправно поступает в мозг, движения точны и выверены. Но я знаю одно — после таких вот всплесков энергии наступает спад, жесточайший, очень глубокий, который не лечится даже двумя ночами с крепким девятичасовым сопением в подушку. Разбитость и заторможенность на последующую неделю гарантированы.

Слева кто-то промелькнул, я готов был поклясться, что видел движение. Этот «кто-то» на момент высунулся из леса на дорогу, но чертов отбойник, разделяющий попутное и встречное направления, не позволил мне разглядеть засранца. Возможно, медведь или волк, а то и лиса. Почему нет? Да потому, что просто нет. Потому, что у нас здесь гости прямиком из преисподней, задорно пожирающие обитателей, так сказать, верхнего мира, мира грешников.

— Хельмут, не видел никого?

— Нет. Но скажу одно — небо стало чище, этих гадов куда-то смыло. Два еще кружатся, но уже совсем далеко.

— Наверное, нашли интересную добычу.

— Очень надеюсь, — Хельмут сипло, с бульканьем вздохнул и продолжил наблюдение. Он не обращал внимания даже на Берту, им овладело единственное, маниакальное желание доехать до места назначения любой ценой.

Моя политика зарывания головы в песок, в эзотерических учениях гордо именуемая «невмешательством» или «ожиданием возможности», принесла плоды возле поворота на город с интересным названием «Вранье». В мозгу щелкнуло, что с врунами это слово никак не связано. Наверное, «Вранье» — это от «вран», ворон, то бишь…

— Съезжаем, — зачем-то сказал я, выкручивая руль вправо.

Бензин заканчивался, лампочка моргала уже тридцать километров, а расчет ее, кажется, делался на пятьдесят. Можно было, разумеется, перепрыгнуть и в другое авто — как я уже говорил, их стало попадаться все больше — но даже одна такая пересадка могла здорово навредить Хельмуту. Он и так держался на плаву из последних сил, которые ему придавала маячащая все ближе встреча со странным джентльменом-мистером. А будет ли она вообще, эта встреча? А вдруг приедем, а там никого? Вот будет веселье…

— Останьтесь внутри, — велел я Хельмуту — тот уже вроде как начал готовиться к выходу со мной, заерзал, словно собираясь подниматься. — Нам, кажется, повезло.

— Пистолет взведи, — донеслось напутствие мне вслед.

Я послушался и взвел оружие, патронов в обойме вальтера еще хватало — сколько я сделал выстрелов в доме Мессуди? Не знаю, кажется, пять или шесть.

На унылой и обшарпанной АЗС, сошедшей со страницы журнала «Пост-Апокалипсис Сегодня», грустила одинокая машинка, какой-то старенький универсал с сорванными шильдиками и спущенным передним колесом, так что марку я назвать затруднялся. Но меня это и не волновало — все внимание было приковано к открытому багажнику, где стояли две пятилитровые канистры, тускло отсвечивающие жестью.

Неподалеку валялись останки водителя, полуобглоданной рукой сжимающие заправочный пистолет. Должно быть, залил авто под пробку, заодно две канистры и уже думал дать деру, но кто-то очень большой и сильный помешал. Скорее все-таки зомби, чем люди. Последние бы точно забрали емкости с топливом, и, возможно, даже слили бы все из бака.

Я подошел к багажнику, вопреки правилам безопасности заткнул взведенный пистолет за пояс — да уж, исхудал я за эту неделю, в кои-то веки прирост жировой массы отрицательный — и взял обе канистры в руки. Да, тяжелые! Красота, все, мы спасены, вон и воронку вижу, все в том же багажнике, но чуть дальше, в тени. Надеюсь, там не солярка плещется, а бензин. Растянув губы в улыбке, я зашагал к мицубиси, неся канистры, как золотые слитки или новый айфон в день премьеры.

Но не успел я и трех шагов ступить, как стало не до веселья — Хельмут с нахмуренным лицом показывал пальцем куда-то вправо и вверх. Я повернул голову, и остатки улыбки сошли на нет.

К этой минуте свет полностью возвратился в мир, а с ним и все оттенки и краски. Даже лес сделался ярче, сочнее, зеленее, нездоровая серость и тусклость исчезли. Могучий ельник как-то весь захрустел, затрещал, заворочался.

Я обмер, непослушными руками тихонько опустил канистры, медленно вытащил из-за пояса пистолет и приготовился замереть или бежать, но не к машине, иначе достанется и мне, и Хельмуту. Только бы Берта и на сей раз смолчала, только бы ей хватило собачьей мудрости, что на того, кто страшный и большой, лучше не лаять…

Между еловыми стволами замелькала фигура, стремительными рывками перемещаясь от одного дерева к другому и, наконец, оказалась передо мной.

Сначала мне почудилось, что это просто пони, невесть как очутившийся посреди могучего леса. Может, сбежал из зоопарка или с фермы, когда все началось, а может…

Да нет, не пони это, хоть темно-коричневое гладкое тело, поблескивающее под разыгравшимся солнцем, очень походило на тело маленькой доброй лошадки. Да и шерстка гладкая, короткая, все, как положено.

Вот только вместо большой головы с выразительными и чуть грустными глазами на меня ощерилась мелкая и гадкая продолговатая морда, нашпигованная мелкими, тонкими и острыми зубками и венчающая длинную мускулистую шею. Узкие глазки буравили меня, посылая сигналы для анализа в крохотный мозг, а четыре крепких когтистых лапы были готовы к броску, равно как и мерно покачивающийся хвост с костяной булавой на конце. Какое интересное сочетание — четвероногое существо, по конституции — типичное травоядное, но на деле однозначно пробавляется исключительно мясными продуктами. Иначе для чего ему такие зубы?

Зверюга стояла и разглядывала меня, не издавая ни звука, а я, ни живой, ни мертвый, все гадал, успею ли нажать на спусковой крючок до того, как источающая мертвецкий смрад пасть сомкнется на моей руке или, что хуже, шее. Двигался монстр поразительно быстро, это я уже видел, когда он приближался ко мне. Все дело в том, что он еще просто не решил, нападать на меня или же обойти.

Боковым зрением я уловил, что Хельмут медленно опускает боковое стекло. Идиот! Ты-то уж бы сидел тихо, превратился в бессловесную статую, как я. Может, и прошло бы мимо, но нет, старый немец решил поиграть в спасителя.

Зверь дернулся на движение, и теперь заинтересованно смотрел на Хельмута, который тоже окаменел, не решаясь продолжать начатое. Монстр несколько раз мелко болтнул хвостом, издав странное мелодичное постукивание, громкое и завораживающее. Похоже, эта штуковина, похожа на булаву, не цельная, в ней что-то перекатывается и перестукивается.

И опять зашевелилась под ногами земля, а деревья в глубине природного достояния маленькой балканской страны жалобно застонали, как если бы кто-то лег на них, заставив согнуться до треска.

Лучшего момента бы не представилось, я уверен. Рука с пистолетом взлетела вверх и раздалось три следующих один за другим выстрела, каждый с небольшой поправкой. С такого расстояния промазать было нереально, от меня до монстра было не больше семи метров.

А еще я не ожидал, что это будет так легко. Первая пуля врезалась в бок, распорола натянутую на мышцы лоснящуюся шкуру и ушла в плоть, вторая и третья прошили шею.

Страшная тварь рухнула, даже не пикнув, истекая вполне себе алой кровушкой. Я же, не дожидаясь появления того, кто походя валит деревья, похватал канистры и чуть не вприпрыжку понесся к машине.

Распахнул заднюю дверь, бросил канистры на пол, едва не прищемив отпрянувшей Берте хвост, затем оббежал машину и прыгнул на место водителя.

— Хельмут, молите Бога, чтобы нам хватило топлива хоть на пару километров.

— Уже этим занят, — серьезно ответил немец. — Пусть даже всего на пять. Успеем.

Я с визгом развернулся, и в это самое время на машину упала громадная тень. В зеркале заднего вида я наблюдал, как штабелями валятся на только что оставленную нами парковку старые ели, и как стремительно летит вслед мицубиси булава. Такая же, как у подстреленной мною твари, только раз в пятнадцать больше.

И хвост, и рухнувшие деревья прошли мимо, и вскоре мы уже убирались прочь из этого проклятого места, кишащего демонами — нет, ну а как еще их назвать? По телу пробежал озноб, когда все в том же зеркале я увидел жуткую зубастую морду, на длинной шее возвышающуюся над деревьями. Какой же высокий! Такой, пожалуй, и с крыши девятиэтажки снимет. Лишь бы не побежал за нами, с него станется. Нет, ребята, это точно не добрый диплодок а-ля Литлфут из веселого мультика, это — плотоядная громада, которая, я почему-то уверен, никогда не водилась на нашей планете.

— Тормози, — велел Хельмут. — Пока вроде тихо, надо быстренько залить бензин.

— Воронки нет, не успел забрать! — с досадой сказал я.

— Глянь в багажнике, Мессуди ведь как-то заправляли машину после конца света. Там должно быть все, что нужно.

Я последовал совету немца и открыл багажник. Поначалу, увидев, какой там царит кавардак, я чуть не взвыл от ярости и страха — земля вновь заходила ходуном, а далеко в небе заухали гибриды летучих мышей и птерозавров. Где же эта долбаная воронка, если она вообще здесь есть?

И в очередной раз я убедился, что дергаться и психовать — это, мягко говоря, не выход. Стоит только начать действовать, спокойно и уверенно, как все становится проще.

Лихими движениями я начал вымахивать и вышвыривать все из багажника прямо на шоссе, и вскоре вожделенная воронка весело забрякала по дороге, выкатившись из груды тряпья, пропитанного чем-то темным. Кровью, конечно, чем же еще. Видимо, первое время после катастрофы эти гады еще опасались власти или полиции и старались отвозить убитых ими подальше от места преступления.

Бензин радостно потек из канистры в воронку и дальше, в бак. Первую я успел залить полностью, вторую — на треть, когда прямо на дороге перед нами показались очередные чудики. Из неразборчивых клякс вдалеке существа быстро превратились в хорошо различимых, отвратительных уродов. У меня заканчивались слова для описания всего этого и ресурсы нервной системы для восприятия.

Тощие, высокие, на костлявых ногах без капли жира и, кажется, мяса, они с огромной скоростью цокали навстречу. Каждый ростом с жирафа, но благодаря конечностям, а не шее, в пропорции казавшейся чуть длиннее лошадиной. Продолговатые морды напоминали ослиные, но сходство несколько портила ненормальная костлявость, когда кожи будто бы не хватало, и ее натянули на череп так туго, как только могли.

Я с трудом удержался от того, чтобы не бросить канистру, и неуклюже вломился в машину прямо с ней. Скованность движений добавляла кошмара во все это, и я, уже привыкший к дикой езде, лихо развернул машину и дал деру в обратном направлении.

— Там же… — начал было Хельмут, но я оборвал его.

— Знаю, знаю! И что вы предлагаете? Ждать, пока очередные инопланетяне нас затопчут? Они не останавливаются!

Мы немного оторвались, когда Хельмут с неожиданной ловкостью вырвал полупустую канистру из моих рук.

— По тормозам! И зажигалку дай сюда! — проревел он знакомым командирским тоном, что стоило ему немалых усилий. — Спугнем эту шушару, быстрее!

Пока я послушно вжимал педаль тормоза в пол, немец щедро лил бензин на асфальт. Оказывается, два с лишним литра топлива можно выливать весьма и весьма долго, темная полоса на асфальте получилась метров на десять-двенадцать.

Тем временем я нащупал в кармане зажигалку, нетерпеливо выхватил ее, едва не выронил и всучил в уже протянутую ладонь Хельмута.

— То, что нужно, — обрадовался Хельмут, откинул колпачок и швырнул зажигалку за окно.

В этот же момент я дернул машину вперед, и очень вовремя, иначе вздувшийся жар мог коснуться и нас. А так он лишь ярко распалился прямо под ногами и настигших нас чудовищ. Первый монстр, кажется, не понял, с чем имеет дело. Неужели там, откуда они родом, нет огня?

Ступив прямиком во взметнувшиеся языки пламени, чудище запрокинуло мосластую морду, возвышающуюся над нами на уровне метров четырех, и затрубило от боли. Тормоза у его сородичей оказались отменные, они встали, как вкопанные, потрясенные неизвестной им угрозой.

Переориентировка заняла не больше пары секунд, по истечении которых испуганно загомонившее стадо с еще большим задором понеслось в обратном направлении, оставляя на асфальте трещины и вмятины. Что бы такие копыта сделали с российским шоссе, я себе даже не представляю. Хотя, может статься, длинноногие бегуны переломали себе конечности на какой-нибудь трассе типа Киров — Екатеринбург и теперь лежали, медленно умирая от голода и проклиная судьбу.

Мы объехали почти сразу погасшую полосу огня, оставившую на память о себе лишь длинный черный свет, и поплелись следом, потихоньку ускоряясь — пришельцы бежали намного быстрее, чем любое другое известное мне животное. С такой длиной шага и с такой легкостью движений им впору было соперничать с суперкарами, а не с эталонным кредитомобилем.

На одном из ответвлений, уже у самой македонской границы, стадо легконогих гигантов, наконец, свернуло и скрылось из поля зрения, мы же проехали прямо. Меня уже взяло любопытство — кого, кого еще мы сегодня встретим? Воображения нарисовать более удивительных существ не хватало, и я решил просто подождать, вооружившись любопытством и хорошим настроением. А чего грустить? Свет вернулся, я живой, пусть и ненадолго, а вокруг столько всего происходит!

— Вздремну немного, — тихо проговорил Хельмут.

Только сейчас я заметил, что ему поплохело. Кровь совсем отлила от лица, зато прикрывающая повязку рубашка ею пропиталась и из серой стала темной, почти черной. Хельмут умирал, и маневр с бензином только лишь приблизил неминуемую развязку.

— Нет, нет, — я легонько потормошил его плечо. — Ради Бога, не засыпайте. Вы ведь не проснетесь! Держитесь, немного осталось. Путь чист, вот-вот доедем. Вы же видите, я стараюсь изо всех сил.

— Вижу, вижу…

Мы ехали, разговаривая обо всем подряд и постоянно перескакивая с одной темы на другую. Начали разговор с предположений о том, куда запропастились зомби. Они бы сейчас здорово пригодились со своей левитацией и прочими прибамбасами, позволяющими сбивать даже военные самолеты. Потом перешли к обсуждению внезапно упавшей и так же внезапно растаявшей темноты, гадая, откуда она и не зомби ли ее устроили. Наконец, дошли до самого насущного — невероятных существ, на которых мы наткнулись уже трижды. В который уже раз под подозрение попали зомби, но уже с изрядной долей сомнений. Не могут же они быть совсем уж всесильными. Да и зачем им все это?

Вопросов скопилось столько, что задаваться ими уже не имело смысла — голова вскипала, как чайник, а ответы уже, кажется, совсем близко, в паре сотен километров. Так что всерьез мы обо всем этом не думали, только делились соображениями и забавы ради строили невероятные предположения. Я вообще не слишком-то вникал в разговор, моя задача сводилась лишь к одному — не дать Хельмуту заснуть и ненароком не провалиться в дрему самому. Утомление, как вы знаете, коварная штука. Сейчас я бодр и свеж, хоть по всем законам не должен, а чуть позже моргнул, но не «выморгнул» вовремя, и вся недолга. Таких случаев по всему миру каждый день набиралось по несколько сотен, если не больше.

Небольшой пропускной пункт на сербско-македонской границе, возникший будто бы спонтанно, за один день, мы прошли на полной скорости, рискуя попасть в аварию. Но, замедлись мы хоть немного, пришлось бы совсем худо — по машинам таможенной службы и по крыше пограничного комплекса ползали твари, напоминавшие больших, размером с большую кошку тараканов. Они имели яркий пурпурный окрас и шустро бегали взад-вперед, занимаясь какими-то своими жутковатыми делами.

При нашем приближении чудища остановились, как бы оценивая ситуацию, а потом начали плеваться какой-то дымящейся гадостью. Я резко взял правее — Берта сзади лихо кувыркнулась, сдавленно пикнув — и ядовитые оплеухи прошли мимо, с шипением расползаясь по асфальту.

Когда тараканы остались позади, начались новые трудности — дорога пошла неважная, узкая, с не самым лучшим покрытием, и к этому прибавились еще и внушительные скопления автомобилей. К счастью, не самые плотные, но все равно каждый раз заставляющие напрягать предельно ослабевшее внимание и протискиваться, стараясь не повредить свою машину. На царапины и небольшие вмятины мне было наплевать, и, если можно было проскочить, натерев кому-то бок, я не упускал случая. Так мицубиси остался без обоих боковых зеркал, но имелось еще и зеркало в салоне, и это придавало мне бодрости духа.

Один раз случилась забавная ситуация. Объезжая здоровенный автобус, сделанный, кажется, в семидесятых, я выкрутил руль вправо и нос к носу столкнулся со здоровенным толстым медведем. Тот торжественно восседал прямо на асфальте и лакомился тошнотворно выглядящими, бесформенными останками. Я знал, что медведи предпочитают подгнившую падаль, но ведь не мясо, с неделю провалявшееся на жаре!

Потапыч подозрительно сощурил глаза и встал на две ноги, возвысившись над нами, подобно башне. Я же лишь рассмеялся при виде этой демонстрации силы — после рвущих все шаблоны чудовищ мишка казался чуть ли не плюшевым, ну не мог я его испугаться, хоть убейте. Я лишь нажал на клаксон и резко притопнул на педаль газа. Медведи боятся шума, это я тоже знал очень хорошо, поэтому, когда вместо хозяина леса перед глазами замаячил его мохнатый хвостик, стремительно удаляющийся прочь от дороги к зарослям, я совершенно не удивился.

— Здорово, — одобрил Хельмут и трескуче рассмеялся.

Он дышал мелко и часто, иногда пытаясь с хрипом втянуть воздух, которого катастрофически не хватало. Не смотря на то, что я прежде не видел воочию подобное угасание человека на глазах, я уже не сомневался, что жить Хельмуту осталось считанные часы. Вместе с воздухом через пробитое легкое тело старика покидала и жизнь, и обернуть процесс вспять уже невозможно.

— Держитесь, Хельмут, сейчас немного ускоримся. Мы на финишной прямой.

— Жми, как можно быстрее, — тихо согласился Хельмут. — Надеюсь, дотяну.

На счастье, дорога снова расширилась до двух полос, и утомительные пробки остались позади. С обеих сторон потянулись поросшие кустарником и высокими, стройными соснами холмы, плавно уступая субтропической флоре юго-востока прекрасной Македонии.

К сожалению, красотой за окном я наслаждаться не мог — я ее вообще не замечал. Руки одеревенели, зад окаменел, а тело будто покрылось толстым костяным панцирем, не реагируя на смену позы и уже не чувствуя боли.

Когда я временами посматривал в зеркало заднего вида, то, видя там свое лицо, не узнавал себя. И мешали не только и не столько синяки, только-только начинающие бледнеть, сколько появившиеся вокруг глаз морщины и, наконец, сами глаза. Они принадлежали не мне, мой взгляд никогда не выражал такого безразличия и неуважительного равнодушия ко всему окружающему. Наверное, виной всему была всего лишь огромная усталость.

Превращение в умственно и эмоционально выжатого зомби пугало меня почти так же, как диковинные твари из какого-то далекого сумрачного мира, встречающиеся нам по пути. Видели мы и знакомых летунов, один раз даже в опасной близости от нас, но те были заняты — они потрошили прицеп-рефрижератор, полный тухлой рыбы. Когтистыми лапами разрывали стенки кузова, таким же приемом вышвыривали оттуда кучи гнили и с удовольствием лакомились ими, прядали всей тушей на горы падали, неуклюже раскорячив крылья в стороны.

Попадались на глаза и новые виды, временами совсем уж невероятные, настолько, что у меня язык не поворачивал называть их «живыми существами». Вместо этого на ум само пришло другое слово — «сущность».

Одна такая сущность запомнилась мне особенно. Она имела идеально круглый скелет с чем-то вроде тонкого и изящного позвоночника, спиралью закручивающегося внутрь и заканчивающегося в толстом и плоском эпицентре. Кости эти (или то, что очень напоминало кости) были обтянуты тонкой, просвечивающей на солнце светло-бежевой шкурой, испещренной багровыми и черными прожилками вен.

Это гигантское фрисби с непозволительно низкой скоростью дрейфовало в нагретом солнцем воздухе, медленно вращаясь, на высоте приблизительно двадцати метров. Я даже притормозил, чтобы получше посмотреть на это издевательство над законами физики, но сразу же пожалел о содеянном.

Пролетая над нами, круглая штуковина замедлилась еще сильнее, почти до полной остановки, а потом на всей ее шкуре, откуда ни возьмись, появились глаза. Точнее, они всегда там присутствовали, просто были плотно закрыты, а теперь распахнулись все разом. Большие и маленькие, раскосые и миндалевидные, карие, зеленые, голубые и даже желтые, красные и ядовито-оранжевые. Все они казались насмешливо прищуренными, довольными произведенными на нас эффектом. А он, кстати, оказался куда сильнее любого громкого шума, сопровождающего самые «страшные» сцены в современных ужастиках. Нет, друзья, настоящий ужас — это когда все происходит бесшумно, без лишней истерии и пафоса. Когда, например, сотня вот таких вот глаз смотрит прямо на тебя, заглядывая в самую глубь и видя самую суть, и ты чувствуешь этот взгляд, причем на физическом уровне.

Возникло ощущение, что нечто всесильное больно ударило тупым и тяжелым предметом сразу все мое многострадальное туловище, а заодно и голову с конечностями — очаги боли жаром вспыхнули сразу и в висках, и в шее, и в пояснице, и даже в правой голени. Эх, а ведь только все прошло…

Признаться, ощущение даже хуже, чем ментальные атаки горячо любимых зомби, по которым я уже начал скучать. Где же вы, страшные, злые, непредсказуемые, но все же знакомые монстры? Почему вы смолкли, тихонько ушли в тень, уступили нашу планету персонажам амфетаминовых снов?

Сущность повисела над нами несколько мгновений, а затем вновь закрыла все глаза разом и также плавно и неторопливо заскользила по воздуху дальше, на запад. Я еще некоторое время провожал ее глазами, наблюдая, как глазастый диск превращается в точку на горизонте. Хельмута, кстати, эта встреча неожиданно взбодрила, и он сидел с вытаращенными глазами и лбом, который впервые с нашей встречи не был задумчиво наморщен.

Не прошло и часа, как мы миновали реку, а следом за ней и городок Богородице, вступив на территорию Греции. До пункта назначения оставалось совсем немного. За окном царила жара — градусов тридцать, наверное, не меньше — но мы наслаждались кондиционированной прохладой. Бензин таял, и нам пришлось еще раз доливать его на очередной заправочной станции. На сей раз мне уже так не повезло, никто не оставил две полные канистры, и пришлось попотеть, перекачивая бензин из зачуханного ситроена в наш бак. Шланг под это дело тоже без труда отыскался в багажнике, а дальше я работал под диктовку своего пассажира. Внутри все кипело от досады — я забираю у человека последние силы на эти слова, лишая его надежды дотянуть до пункта назначения.

— Хельмут, ради Бога, не спите, держитесь, — взмолился я, вернувшись, наконец, в салон. — Мы почти у цели, и сейчас мне понадобится Ваша помощь. Халкидики я на карте найду, и даже нужный «палец», но дорогу до гостиницы знаете только Вы.

— Я? — удивился Хельмут и попытался рассмеяться, но вместо этого заперхал влажным удушающим кашлем — серьезный отек легкого налицо. Ну же, скорее, скорее! Стрелка спидометра установилась на отметке «сто семьдесят», двигатель мощно ревел под капотом, за окном проносились дубы и платаны, перемежающиеся с отдельными невысокими, аккуратными квадратными домиками.

Хельмут прокашлялся, задержал дыхание, насколько это было возможно, затем вновь натужно засопел.

— Не знаю я… Дороги… Будем ориентироваться на ходу, куда ж деваться…

Вскоре настала пора съезжать с широкого и ровного маршрута Е95 налево — так предписывал знак на Халкидики, почему-то имевший надпись только на греческом. Хорошо, что я уже бывал в Греции и любопытства ради немного подучил местный алфавит, это и помогло не проехать нужный поворот. Атлас дорог Хельмут уже не держал — силы у него совсем заканчивались. Чувствовала это и Берта, сменившая свою дислокацию.

Она перебазировалась на небольшой выступ на полу, посередине, и положила голову на сложенный «ручник», уткнувшись носом в бедро хозяина. Тот с трудом положил руку на голову собаке и, не глядя на питомицу, медленно погладил.

Салоники, Терми, Тагарадес, Эпаноми… Греческие города с очень красивыми, не похожими ни на что названиями сменялись на знаках один за другим, а расстояние до полуострова Халкидики стремительно сокращалось.

Я щурился, жмурился, часто моргал, но ничего поделать не мог — глаза стали видеть хуже, они слишком устали, концентрация снизилась, и я вынужденно сбросил скорость до восьмидесяти, а потом, съехав вправо, на «палец» под названием Кассандра, и вовсе до шестидесяти.

Мы вступили на узенький перешеек, но моря не увидели — с обеих сторон дорогу стискивали кусты с большими яркими цветами и молодые деревца, покрытые сочной, бьющей по глазам зеленью.

Я и не заметил, как мы очутились в самом эпицентре лишь недавно утихшей бойни. С десяток тел на дороге и столько же в машинах, все усыпано гильзами, стеклами… Лужи крови еще свежие, не успевшие засохнуть, да и мертвецы как не остали, не приобрели синюшного оттенка. Даже мухи только-только начали виться над ними, еще стесняясь орудовать на полную. Какие застенчивые, поглядите-ка.

Не теряя времени, я просто поехал дальше. Могло в меня прилететь пулей из оставшихся позади автомобилей? Да запросто. Но не прилетело, и причина оказалась тривиальна — все участники потасовки отошли в мир иной. Так же быстро, жестоко и бессмысленно, как мои спутники и их убийцы. И снова я даже представить себе не мог, что заставило людей стрелять друг в друга. Вот какая могла быть причина у тех извергов, что за пару секунд положили всю нашу честную компанию? Никакой, в общем-то. Они просто сделали это. Может, спутали нас с кем-то, может, сами испугались…

Дорога пошла узкая, часто петляющая и местами ухабистая. Я в отчаянии выматерился — Хельмут-таки потерял сознание, я не удержал его. Грудь еще горячо подымается и опускается, тщась восполнить уходящий через брешь запас кислорода, но с каждым разом все медленнее. Хельмут буквально ступил одной ногой в могилу и уже заносил вторую.

Я изможденно выдохнул. Ну, что теперь? Где мне искать этот долбаный отель на этом долбаном полуострове, маленьком только на долбаной карте? Я ж не успею, я точно не успею, и Хельмут умрет с несбывшейся последней мечтой, и это очередной пудовой гирей повиснет на моей совести, и без того отягощенной бесчисленными грузами и грузиками, собираемыми в течение четверти века.

Дорога в очередной раз резко забрала влево, и я выкрутил руль, совершенно не зная, куда же мне ехать дальше. Наконец, затяжной поворот завершился, и впереди стрелой протянулся прямой участок.

Я вновь сощурился, пригляделся, и сердце подпрыгнуло от радости и волнения. Мужчина в легком плаще и светлых брюках, идущий в нашу сторону вдоль дороги, приветственно помахал нам рукой и заулыбался. Я переключился на нейтральную передачу и начал медленно притормаживать, испытывая ни с чем не сравнимое облегчение.

Наконец, неутомимый мицубиси замер. Знакомый незнакомец подошел ко мне неторопливым, размеренным шагом. Я открыл дверь и вышел, мигом попав в душные объятия южного дня, и пожал протянутую руку.

— Почти приехали, — улыбнулся мужчина, в жизни оказавшийся чуть выше и крепче, чем во снах. — Не возражаете, если я усядусь сзади, рядом с Бертой, и сыграю роль штурмана?

— Буду признателен, — ответил я, тоже улыбаясь, не вполне понимая, почему именно.

Мы сели в приятную прохладу и продолжили путь, а вокруг нас — в небесах, на суше и, должно быть, в воде — все кишело диковинными созданиями, сошедшими с полотен самых сумасшедших художников и выбравшимися со страниц самых жутких книг. Всем своим существом я чувствовал — близится кульминация.