Тень над небесами

Глава 20. Гости

Всю жизнь я мечтал посетить Австрию, но каждый раз откладывал этот праздник, говоря себе, что в такие места не приезжают «по-студенчески», чтобы экономить на всем, жить в клоповнике а-ля хостел и второпях, галопом промчаться по достопримечательностям, чтобы через неделю уехать. Нет, я всерьез подкапливал деньги и планировал с чувством, толком и расстановкой провести в этой удивительной стране ровно две недели, насладившись и ее неповторимой природой, и городами, казавшимися мне необычайно притягательными, и полутемными кафе в тихих переулках. Сам не знаю, почему именно Австрия, но, как говорится, сердцу не прикажешь. Даже съеживающийся под давлением кризиса рубль не пугал меня, поскольку доходы с переводов поступали в основном в валюте, от зарубежных заказчиков. По планам, нужная сумма была бы собрана уже в сентябре, то бишь через каких-то три с половиной месяца.

А вот теперь (ирония судьбы, не иначе) мы колесим по трассе А21, следуя по тянущемуся от Франции до самой Киргизии маршруту Е60, а за окном не видно ни зги. Что ж, похоже, не суждено мне насладиться красотой сочных австрийских лугов, величественных Альп и мрачноватой и возвышенной Вены. Забавно, из путешествия в Австрию я так и запомнил только подсвеченный лоскут асфальта впереди, и ничего больше.

Скорость мы сбавили не зря. На подъезде к столице Хельмуту пришлось резко давить педаль тормоза — мы едва хорошенько не вписались в бок белоснежного прицепа, некогда ведомого новенькой сканией, а теперь монументально стоящего поперек дороги. Прицеп бы вряд ли сильно пострадал, а вот мы — запросто. Берта от резкого торможения подняла обиженный лай, она ведь только-только задремала. Да и меня этот небольшой форс-мажор вывел из странного состояния, когда в голове бесконечно вращается круг из одних и тех же мыслей. Подобный самогипноз частенько возникает в общественном транспорте после тяжелого дня, когда едешь, отстраненно уставившись в одну точку, и неспешно размышляешь обо всем и ни о чем. Прям нирвана.

Сзади взвизгнули шины форда, спустя долю мгновения раздался еще один такой же звук, почти слившийся с сухим хлопком удара. Виктор не справился с управлением и не успел полностью остановиться, слегка боднув задний бампер машину Семена. Пластик лопнул и треснул, но на этом повреждения ограничились.

Чтобы узнать это, мне пришлось выйти наружу. Я сделал это первым, Виктор, Семен и остальные в нерешительности мялись, точно боялись, что темнота проглотит их, стоит открыть дверь. Хельмут попытался удержать меня в машине, предостерегающе вскрикнув, но я только отмахнулся.

Последняя беседа с незнакомцем окончательно превратила меня в глазах других в эдакого носителя сокровенного знания — видели таинственного человека многие, Виктор даже перекинулся с ним парой слов, но больше всего информации досталось мне. Справедливости ради, я действительно ничуть не боялся покинуть теплый салон. Ну, правда, что еще может случиться? Хуже не будет, даже если эта аномалия убьет меня. Если не она, то найдутся другие желающие — зомби, люди, одичавшие собаки, которыми меня успел постращать Хельмут, или еще какая хрень.

Снаружи оказалось прохладно, но не более того. Я ожидал, что ветер швырнет мне в лицо могучий ледяной порыв, заставит покрыться мурашками и зажмуриться, а то и собьет дыхание. Но нет, температура опустилась градусов до тринадцати-пятнадцати, что вполне свойственно весенним ночам, но и только. Ветра, кстати, совсем не было. Полный штиль.

Покидать освещенный фарами форда участок было некомфортно, но необходимо и, хоть за островком света все тонуло во тьме, я все же сделал это. Положил левую руку на крышу машины, обошел ее и вновь очутился под светом ламп, на сей раз от машины Виктора. Его мицубиси с фордом Семена разделяло полтора метра — именно на столько отскочил вперед Семен, прежде чем оттормозиться в пол.

Никаких серьезных повреждений, ерунда. Мицубиси и вовсе выглядел целым, его бампер оказался крепче. Немного пострадало только крепление номерного знак и, собственно, сама табличка. Она одиноко повисла, держась на одном болте, и я просто сорвал ее и вышвырнул. Звука от падения слышно не было. Что же там, за этой завесой?

Семен с Виктором тоже осторожно вышли, убедившись, что я жив и здоров.

— Извини… — начал было Виктор, но Семен сморщился и помотал головой.

— Да ерунда. Теперь пойдем осторожнее. Ну и холодрыга, а темно как! Как будто глаза выкололи, блин. О, а еще голоса звучат как-то странно, не кажется?

Кажется, кажется. Голоса сопровождались странным негромким эхом, похожим на реверберацию из гитарного процессора, и звучали тише, чем обычно. Чтобы собеседник, стоящий в метре, хорошо расслышал, приходилось прилагать усилие. Еще не кричать, но и не говорить в спокойной, привычной манере.

— А если это что-то типа радиации? — продолжал Семен. — Траванемся и будем потом медленно издыхать, в дороге.

— И что? — пожал плечами Виктор — у него, кажется, было схожее с моим настроение. — Вот беда-то, отбросить копыта в мире, где не осталось ни людей, ни света. Я даже радиации ждать не буду, если везде так.

— Звучало бы патетично, не будь ты прав, — признал я. — Ну, собрание окончено, повреждений нет, все мы живы-здоровы, просто темно вокруг, а это уж переживем. Едем дальше. Сколько времени, кстати?

— Четыре часа, — отозвался Виктор, глянув на часы. — Да, едем и поскорее. Все боюсь, что эта хрень как-то повлияет на машины, и тогда кранты. Дальше только пешком.

— Далековато, — усомнился Семен, однако выбора нам никто не оставил. — По коням. Не хочу на своих двоих ходить по этому аду.

Пробку мы, конечно, объехали. Для этого пришлось рулить обратно, но недолго — к счастью, через три километра нам попался технический проем в бетонном разделителе, и мы покатили по бывшей «встречке», на наше счастье почти пустой.

Убаюканный плавным движением вперед, я заснул. Проснулся спустя два часа и сначала испугался, но быстро вспомнил, почему за окном стоит непроглядная темень, и успокоился.

Хорошей новостью стало то, что водители приспособились к изменившейся обстановке. Вперед выдвинулся Виктор — противотуманные фары в сочетании с дальним светом на удивление неплохо рассекали плотную завесу мрака, что позволило снова нарастить скорость, перейдя порог в сто километров в час. Правда, дистанция между машинами осталась неизменной, так что всем водителям пришлось включать внимание, что называется, «на полную», и тормозить в случае чего синхронно. Здесь под удар попадал Хельмут с его древним автомобилем, которому ощутимо не хватало чувствительности тормозов.

Один раз вдалеке что-то коротко громыхнуло, да так сильно, что небольшой мост, который мы в тот момент пересекали, заходил ходуном, грозя развалиться и отправить нас на стремительное и смертельное рандеву с землей или водой (без понятия, что там под ним). Хотя, учитывая уже открытые нами особенности аномалии, взрыв мог раздаться и где-то поблизости, просто звук оказался обманчиво далеким. На всякий случай поехали еще быстрее, в который уже раз рискуя всем полечь из-за нелепой аварии.

Кажется, вместе с грохотом где-то слева что-то сверкнуло, но, если и так, то вспышка была уж слишком короткой. Хельмут ее не заметил, совсем сникший Бастиан был не уверен, и только я доказывал самому себе, что к нам сквозь плотный слой тьмы прорвалась крупица какого-то сияния, что это все мне не померещилось.

Бедняга Бастиан как-то нездорово приуныл, и я буквально навязал ему разговор. Как ни странно, вскоре это помогло. Говорили с ним о вещах, знакомых всем молодым людям нашего времени — фильмы, книги, музыка. Сходились во вкусах и расходились, увлеченно споря, обменивались остротами и смеялись, вспоминая какие-то забавные вещи. Даже Хельмут нет-нет, да криво улыбался. Всем стало легче, и я почувствовал гордость за свой вклад в наше движение к цели. Что ж, атмосферу в коллективе я поднял, у всех как гора с плеч свалилась.

Удивительно, но больше никаких казусов с нами не случалось вплоть до перехода венгерско-сербской границы, не так давно закрытой от назойливых беженцев, тысячами прущих тайными лесными тропами или даже напролом в разморенную от сытости Европу.

Саму Венгрию, к слову, наша колонна пролетела на одном дыхании, стрелка спидометра частенько уходила за «сотню», всего пару раз ненадолго вернувшись к отметке «шестьдесят». И это не смотря на то, что дороги здесь оказались на несколько порядков хуже австрийских, временами напоминая трассу Ижевск — Пермь или, если начистоту, лунную поверхность.

На границе пришлось попотеть с проездом — здесь имел место основательный затор и ряд мелких аварий, то ли ставших следствием, то ли являвшихся причиной. Пару раз мы мужским коллективом, включая и Хельмута, не желавшего оставаться в стороне, откатывали легковушки, которые не получалось объехать.

Нередко внутри находились мертвецы, и тогда мы даже не думали лезть внутрь, в отвратительную душегубку — трупы за неделю успели порядком разложиться, и даже смрадный воздух таил в себе угрозу. Благо, нас было много, и мы, поднатужившись, просто опрокидывали такие авто на бок, освобождая себе путь. К таким радикальным мерам пришлось прибегать лишь четыре раза, и это замечательно, ибо выматывала такая физкультура моментально. Я так даже на десятикилометровом марш-броске не потел и не уставал.

А еще под колесами гаденько похрустывали хорошо обглоданные и разбросанные неизвестными падальщиками кости. Снаружи мертвецов было не меньше, чем в машинах, и животные с птицами уже выполнили свою работу, сожрав все, что можно.

После короткой, но напряженной работы мы немного отъехали вглубь братской страны, выбрались на улицу и закурили, Хельмут с Терри остались с нами на улице за компанию — девушек из машин выманить было невозможно. И как они умудряются столько времени сидеть на одном месте? У меня зад как будто окаменел на веки вечные, даже при ходьбе поясница ощущалась чем-то совершенно инородным, но никак не частью моего тела.

— Слышали? — тихо сказал Семен и показал куда-то пальцем.

— Нет, а что там? — так же негромко поинтересовался Виктор.

— Да вроде кто-то ухал, совсем рядом.

— Что-что делал?

— У́-хал, — прошипел Семен с раздражением, разбив и без того короткое слово на два слога, чтобы понял любой тупица. — Как сова, блин. В зоопарк не ходил, что ли?

— Не, ничего такого не слышал, — мотнул головой Виктор.

— Я тоже, — пожал плечами я и на всякий случай прислушался. Безрезультатно.

— Тот тип ничего не говорил тебе об этом? — осведомился Терри, все еще чувствующий себя неловко от того, что ему во снах никто не являлся. Семену тоже, но он почему-то совсем не переживал по этому поводу.

— Говорил, да я неправильно его понял, — я развел руками. — Уж извините, он всегда изъясняется непонятными загадками, а тут, оказывается, сказал прямо — скоро стемнеет.

— А больше ничего не говорил? — спросил Хельмут, ему с Бастианом я все рассказал еще в машине, чтобы приободрить их.

Я призадумался и изрек.

— Надо же, говорил. Вот если б не спросили — я бы и не вспомнил. Могу ошибаться, но, если память не подводит, он что-то упоминал о том, что темнота эта рассеется, или типа того. Что не надо ее бояться, просил двигаться вперед, не обращая внимания ни на что.

— Это все здорово, но мы в пути уже четырнадцать часов, — резонно заметил Терри. — Водители устали, им нужен отдых. Даже я, хоть ничего и не делаю, вот-вот свихнусь от этого безделья и от сидения на пятой точке. Лучше прерваться на несколько часов, чем угодить в аварию и выйти из строя на несколько дней или даже насовсем.

— Если честно, я бы еще и поел, — признался Виктор и с хрустом размял шею. — Вы-то почти все хоть что-то перехватили, а я вот нет, как-то не спохватился, не успел. У меня кишки уже сами себя переваривать начали.

Меня немного кольнула совесть — как же так, Хельмут столько времени крутил баранку, а я трепал языком и даже немного поспал, и ни разу не предложил ему смениться. Выглядит немец, во всяком случае, очень уставшим. Если вначале он отстранил меня от управления, то сейчас бы с удовольствием уступил.

Я один стоял лицом к нашим машинам, напротив меня находились Семен и Виктор, спинами заслоняющие свет фар, Хельмут и Терри встали с боков, а Бастиан — рядом со мной, так, что мы образовали круг. Готов поклясться, что в черной непроницаемости, начинающейся за оказавшимся в хвосте фордом, мелькнуло какое-то движение. Нечто огромное с небывалой легкостью и быстротой переместилось с одного места на другое, на сотую долю секунду промелькнув перед моими глазами.

Как уже было сказано выше, один лишь я стоял так, что мог заметить невнятное колыхание. Разумеется, я тут же себя одернул — ну что там может случиться? Или, что более удивительно, как я мог что-то заметить, если вокруг темнота, хоть глаз выколи?

— Давайте попробуем сойти с трассы и где-нибудь остановиться. Три-четыре часа нам хватит, — предложил я, желая только одного — как можно скорее убраться из этого места. Делиться соображениями по поводу своих галлюцинаций не стал, не стоит подливать масла в разгорающийся огонь нашего общего безумия.

Возражений не было. Более того, нам пришлось изрядно поспешить. Едва мы с Хельмутом дошли до пассата, как сзади, из-за семенового форда, грянул гром. Низкий и близкий, настолько сильный, что земля вздрогнула под ногами. Подобный звук, наверное, сопровождает падение чего-то огромного с высоты нескольких метров. Например, если поднять и бросить микроавтобус или джип.

Я даже успел испугаться — не начали ли опять поливать Землю-матушку ядерными зарядами от безысходности — но, если бы это было правдой, такая мысль не смогла бы родиться в голове, ей бы просто не хватило времени, потому что мозг сгорел бы раньше.

— Твою мать! — заверещал Семен и припустил до форда бегом.

Машины взревели изо всех своих скромных лошадиных сил, набирая скорость с визгом покрышек. За рулем вновь оказался Хельмут, но от его усталости не осталось и следа — он был собран и сосредоточен. Вот что значит вести здоровый и размеренный образ жизни с юности… Я подумал это и испытал отчаянное желание закурить, жадно втянуть сигарету одним горьким залпом и, травясь канцерогенным дымом, помечтать о том, как скоро брошу. Навсегда и насовсем.

— У меня странное ощущение, — странным, звенящим голосом сказал Бастиан. — И у Берты тоже. Она потеряла сознание.

— Was?! — взревел дурным голосом Хельмут.

— Тихо, тихо! — воскликнул Бастиан. — Она дышит, она жива, просто испугалась.

— А мы-то как испугались, — ввернул словечко я, опережая старого немца. — Хельмут, не отвлекайтесь, пожалуйста. Ничего с Бертой не случилось.

— Все под контролем, — буркнул Хельмут, но все равно начал чаще поглядывать в салонное зеркало заднего вида.

Сзади еще раз шарахнуло, на сей раз как будто ближе и явно сильнее. Я крепко пожалел, что не пристегнул ремень безопасности — меня подкинуло вверх и приложило лицом о потолок. Из-за удара заныла шея, а заодно и вспыхнули краткими, но колючими вспышками ребра и даже ноги, пострадавшие в неравном бою под Щецином.

Бастиан и Хельмут, истинные немцы, на автомате «пристегнулись» еще на старте, так что они отделались лишь встряской.

Был и положительный момент — Берта очнулась. Ох и правы были великомудрые предки, советуя лечиться тем же, чем и ушибся.

Собака приоткрыла слезящиеся глаза, привстала и как будто хотела гневно залаять, но потом передумала и обратно бухнулась на сиденье, положив голову на колени Бастиану. Тот немедленно начал ее поглаживать, заодно успокаивая этим и себя.

Я оглянулся. Семен держал курс ровно, со страху прибавив скорости чуть больше допустимого и опасно сблизившись с нами. Пассат не мог лететь так прытко, как форд или, тем более, спортивный мицубиси Виктора и Беатрис. Но в нашем случае всем приходилось подстраиваться под скорость слабого звена.

Прошло, наверное, минут сорок, прежде чем мы начали понемногу приходить в себя. Я все это время вслушивался в тишину да без толку глазел по сторонам, надеясь приметить шевеление во тьме прежде, чем следующий невидимый удар придется по нам.

Наконец, усталость победила, и было решено устроить привал. Я был несказанно рад этому, поскольку после лобовой атаки на потолок вся моя тушка вдруг разболелась и разнылась, да так, что сидеть стало невыносимо, как ни вертись. И чего ж ты, тело, раньше-то молчало? Даже утром, когда шли на приступ, ушибы и синяки так не тревожили. Ждали, наверное, подходящего момента.

Позади остался Белград, и мы, заметив знак «кемпинг», сошли с широкой трехполосной трассы направо, преодолели сотню метров дороги похуже и остановились на, как вскоре выяснилось, весьма широком асфальтированном пятачке, где имелся небольшой мотель, магазинчик, микроскопическое кафе и около дюжины домов на колесах. Их сезон еще не наступил, и пока места хватало всем путникам.

Здесь я впервые увидел почти полностью обглоданный скелет, мистически белеющий во тьме, когда мы с Семеном отправились по делам природным за угол гостиницы.

Перепугались, конечно, не на шутку, но еще больше поразились, когда поняли, что заметили останки несмотря на то, что лежали они вне зоны, освещаемой нашим фонариком, но чуть сбоку.

Секунда понадобилась уже приспособившемуся к новым условиям мозгу, чтобы осознать — кромешная темнота, чем бы она ни была, отступает. Конечно, это происходило совсем не быстро, но уже сейчас, отведя фонарик в сторонку, я мог, например, свободно рассмотреть большой серый камень в метре от меня.

Мы вернулись, стараясь не замечать на обратном пути скелет, а наши уже чуть не скакали от радости — они разглядели на небе звезду. Открытие принадлежало остроглазому Виктору, в то время как другие добрых пять минут щурились и без какого-либо результата пытались посмотреть туда, куда им показывали пальцем. Наконец, едва заметный огонек пока единственной видимой звездочки заметил и Бастиан, следом за ним — Машка, а уж потом и все остальные. Мне все чудилось, что звезда то горит, то пропадает, но я списал это на фокусы человеческого зрения, когда приходится его перенапрягать, чтобы узреть нечто трудноразличимое.

Довольные, в хорошем настроении, мы развели костер и начали доедать все то, что осталось, добавляя найденное в здешнем магазине, совершенно не тронутом мародерами. Как это ни странно, в тот момент никто не думал ни о странных пугающих звуках, ни о дрожавшей под ногами земле, ни о «отключившихся» зомби, ни о свалившейся с небес огромной тени, вообще ни о чем. Возобладали первичные потребности, а именно пища и сон. Вот наедимся и проспимся, а там хоть трава не расти.

Пожалуй, без зазрения совести могу сказать, что эта ночь — на часах уже было почти три — стала самой лучшей в моей жизни. Мы много говорили, смеялись, немного выпивали (в здешнем кафе нашлось все, к ликованию Семена и Виктора), и даже языковой барьер перестал быть какой-то проблемой. Удивительное чувство, когда люди понимают друг друга без всяких слов, обмениваясь зарядами чистой энергии и практически минуя при этом вербальное общение. Иногда прибегали к простым жестам, понятным каждому.

Именно тогда-то я и узнал удивительные истории всех и каждого из нашей небольшой, стихийно собранной компании. Удивительные мытарства Виктора, отвага Беатрис, драма Бастиана, боль Хельмута, злоключения Терри с Керстин вкупе с уже известной истории наших ижевских Ромео и Джульетты произвели на меня сильнейшее впечатление. Надеюсь, такое же, как моя история на остальных.

Все были поражены, узнав, что мы приехали из самого очага страшной эпидемии, целые и невредимые. Еще большее изумление вызвал тот факт, что мы лишь чудом избежали смерти от ядерного взрыва, милосердно быстрой, но от того не менее страшной. И, наконец, гвоздем вечера стало то, что Машка узнала-таки Бастиана. Тот ее помнил хорошо, а вот девушка кудрявого немца, видимо, не замечала, хоть они и ходили на теоретическую фонетику каждую среду и пятницу. И это при том, что группа состояла всего-то из двадцати человек! Это ж какой нужно быть невнимательной… Хельмут не упустил случая подтрунить над Бастианом, что, мол, нужно чаще появляться в стенах университета, тогда и узнавать будут.

Затем Виктор случайно набрел на гитару, сиротливо прислоненную к одному из огромных домов на колесах. Оказалось, что он неплохо играет, да и Бастиан побренчал от души, сбацав несколько решительно неизвестных мне немецких песен. Их встретили на «ура», как и русский рок, когда очередь добралась до меня. Правда, я сумел выжать из себя только пару песен, на большее не хватило — все вспоминал посиделки на огороде, когда мы распевали любимые песни дуэтом с Ванькой.

И хоть на душе сделалось горько, в воздухе витали легкость и надежда. Конец пути близок, цель уже видна и досягаема. Осталось лишь немного отдохнуть, и можно будет уверенно двигаться дальше. С наших плеч свалился груз в виде страха опоздать. Мы больше не опаздывали, и до разговора по душам с мистическим персонажем ночных видений оставались считанные часы.

Тьма рассеивалась, расступалась, обнажая красоту безоблачного звездного неба и контуры разлапистых южных деревьев, нависающих над парковкой и укрывая нас от невзгод спятившего мира. Усталость, наконец, окончательно взяла свое, и начался всеобщий отход ко сну. Места в машинах не хватало, но пригодные для комфортного сна дома на колесах нам не годились — внутри могли быть мертвецы, крысы, да кто или что угодно. Мы не стали проверять их с особой тщательностью, тем более, что все дома оказались заперты.

Семен с Машкой и Виктор с Беатрис приняли решение разместиться в магазине, прямо в крохотном торговом зале. Дверь была толстая, надежная, окна забраны тонкой, но с виду прочной решеткой, оставалось лишь постелить что-то на пол, и дело сделано. Для нескольких часов сна удобства вполне хватит. Остальные же вздремнут в освободившихся машинах, раскладывающихся передних сидений теперь хватит всем.

Ночь была действительно прекрасна, и разбредались мы в самом лучшем расположении духа. Но на смену ночи приходит утро, которое далеко не всегда бывает добрым. Если ночь навсегда запомнится благодаря этим невероятным посиделкам у костра, в кругу буквально сегодня встреченных друзей (кроме Семена с Машей, конечно), то хмурое сербское утро останется в памяти как еще одна страшная трагедия, которую мне посчастливилось пережить. И, поверьте, я никак этого не заслужил и ничего для этого не сделал. Просто так вышло, и все. Слепая неудача, мать ее.

Когда внезапно сделалось еще светлее, как при густых сумерках, все еще находились на улице. Кто-то тушил песком огонь, кто-то что-то искал в машине, кто-то возвращался из лесного туалета…

Со стороны шоссе донеслись приближающиеся звуки моторов, и вскоре мощные фары располосовали сдающую позиции темноту, высветив и нас, и наш транспорт. Я не знаю, что это были за люди и за каким макаром они приперлись сюда, в ни чем не примечательное место, каких навалом вдоль дорог.

Мы, идиоты, еще встали, как истуканы, обратив лица в сторону автомобилей. Еще бы помахали руками. Приезжие тоже немного помедлили, они явно не ожидали встретить здесь других людей. Наконец, кто-то из них бросил несколько слов в опущенное окно — язык пришельцев явно был не сербский, его я не спутаю ни с каким другим — и по нам загрохотали автоматы.

Оружие имелось только у Виктора, он один отказывался расставаться с добытой у Мессуди винтовкой, нося ее с собой даже в туалет. Она дважды бабахнула в ответ и захлебнулась.

Я рухнул, как подкошенный, прямо на асфальт, плашмя и выпучив глаза от того, что еще не зажившее тело охватила обжигающе горячая волна боли, настолько сильной, что я взревел, а на глазах выступили слезы.

Сквозь канонаду прорвалось несколько криков — уже и не смогу сказать, кому они принадлежали — а потом уши наполнились звоном, исходящим от установившейся на поле брани тишины.

Меня не задело, я совсем не пострадал, лежал себе целехонький, упершись мордой в серый пыльный асфальт, и терпеливо ждал. Еще недавно я бы весь задрожал, как осиновый лист, но не теперь. Сцепил зубы и шумно дышал, умоляя самого себя помалкивать. Да, больно, но надо терпеть, во что бы то ни стало, иначе пулю в лоб. Или в живот. Нет, уж лучше в лоб. А еще лучше встать и отомстить.

Снова заговорили, взволнованно, с удивлением, нервно подхихикивая. Нет, язык однозначно не сербский и даже не славянский. Кто же они? Что за люди? Точнее, что за скоты? Честно сказать, я уже начал догадываться о происхождении ублюдков, когда только-только успокоившийся после сотен выстрелов воздух снова разорвали истошные, полные отчаяния и боли крики — на сей раз крики пришлых, а земля мягко дрогнула, как будто на нее мягко опустилось что-то несусветно тяжелое.

По моей спине прокатилась волна прохладного воздуха, и я осторожно приподнял голову. Глухой мощный удар, и одна из четырех горящих фарами машин закувыркалась, причудливо сминаясь при каждом ударе о землю.

Едва различимый силуэт, невероятный широкий, метнулся вперед, и следующая машина повторила маневр первой. С полусекундным перерывом к ней присоединились еще две, отправленные в нокаут кем-то другим. Или другими.

Судя по топоту, один из налетчиков решил найти укрытие на нашей стороне. Среди тех, кого он только что беспощадно и совершенно беспричинно расстреливал. Жаль, что он так и не добежал, а я не узнал, кто он и зачем сделал то, что сделал.

Нечто хлестко рассекло воздух и мощно врезалось в бегущего человека — тот уже успел подобраться достаточно близко, чтобы я мог, осторожно приподнял лицо, различить его очертания и даже раззявленный от бессильного ужаса рот. Здоровенного мужика смело, как пылинку, и он с влажным, чмокнувшим хрустом вмазался в одну из опрокинутых на бок машин, прямо в днище. Его впечатало так крепко, что автомобиль, получив неожиданный толчок, перевернулся на крышу, на бок и вновь встал на четыре колеса. На асфальт шмякнулось изуродованное тело, от сумасшедшего удара превратившееся в не имеющий формы сгусток плоти.

Я перестал что-либо понимать. Нервно сглотнул накопившуюся слюну и стал ждать, когда придут за мной. Или что, вы решили, что невидимые охотники на человеков ограничатся только убийцами невинных? Держите карман шире.

Похоже, это зомби, встревоженные громкими звуками и решившие вновь заявить о себе. Выходит, они не «погасли» совсем, а просто пережидали что-то, либо же опять, как говорил Семен, перешли на новый уровень. Темноту тоже они устроили, гады, кто ж еще.

Взошедшее чуть выше солнце дало шокирующий ответ на мой немой вопрос. Это были не зомби, совершенно точно. Да и не могут они так тяжело ступать то там, то сям, в нескольких метрах от меня, негромко ухая, как совы. Прости, Семен, я был неправ. Ну и слух у тебя…

Сумерки становились прозрачнее, последние звезды давно погасли, а я все ощущал присутствие чего-то чужеродного неподалеку. Именно из-за этого я неподвижно лежал и слушал, лежал и слушал. Прошло, наверное, никак не меньше получаса.

Руки-ноги затекли, тело превратилось в каменный панцирь, онемевший от слишком частых ушибов. Никто из наших не подавал голоса. То ли тоже испугались и затаились, то ли…

Набравшись храбрости, я еще раз очень медленно, чертовски медленно оторвал лицо от асфальта и слегка приподнял его — так, чтобы оглядеть все исподлобья, не слишком привлекая внимание.

Увиденное до сих пор будоражит мое воображение, периодически посещая меня в ночных кошмарах. Неудивительно, ведь, пожалуй, никто больше не сталкивался ни с чем подобным. Никто из тех, кто может об этом рассказать.

В десятке шагов от меня возвышалось существо, не похожее ни на что, способное населять наш с вами мир. Его невероятно широкая мохнатая спина, переходящая в массивные, мясистые крылья из толстенной шкуры ярко-красного цвета, целиком заслоняла ведущую к шоссе дорогу и одну из покореженных машин пришельцев. Еще три, разметанные непреодолимой стихией по сторонам, виднелись поодаль, как и переломанные трупы ненавистных мне безымянных подонков с автоматами Калашникова, в очередной раз опорочивших гениальное оружие своей гнусностью.

Плевать я на них хотел, на этих выродков. Я пожирал глазами неземное существо, наклонившееся вперед и мелко подрагивающее, словно пытающееся что-то от чего-то оторвать, отделить. Вокруг стало почти совсем ясно, с каждой минутой светлело все сильнее, и вскоре настанет нормальный, настоящий весенний день, яркий и красочный. Тогда то, что я вижу вокруг, станет совсем нереальным, и мне останется только сойти с ума.

Существо распрямилось, и я с удивлением отметил, что у него нет головы. Только мощное тело, массивные ноги и крылья. Они поднялись и опустились, одним махом с легкостью подбросив своего хозяина на десяток метров вверх. Существо протяжно и очень громко ухнуло, а затем помчалось над деревьями вдаль.

Оказалось, что еще два его собрата находились прямо по курсу, но дальше — их я как раз и не видел из-за первого монстра, призвавшего своих лететь за собой. Одно из существ было при этом развернуто мордой ко мне. Точнее, как таковой морды я не увидел, равно как и головы — ее все-таки не было.

Слишком маленькая для такого чудовища челюсть располагалась прямо на могучей груди, и сейчас с тонких острых зубов обильно капала кровь. Под широкими четырехпалыми лапами зверя красноречиво лежал разорванный труп одного из тех, кто напал на нас.

Глаз у животного я тоже не увидел, да и не приглядывался — боялся, что неведомый гость заинтересуется и мной. Спешно отвел взгляд, уткнул его перед собой, и не поднимал вновь, пока не ощутил ветерок на волосах. Два пришельца взлетели и поспешили за своим предводителем.

Прошло еще несколько долгих секунд, сопровождаемые нереально громким шумом крови в ушах, прежде чем я решил встать. В груди что-то больно екнуло, и я схватился за нее и постоял на полусогнутых еще немного. Наконец, сердце угомонилось.

Площадка кемпинга была пуста. Я еще раз осмотрелся вокруг, медленно, готовый в любой момент замереть, как истукан, или снова плашмя рухнуть на асфальт, но теперь вряд ли это сильно поможет. Неподалеку оставался магазинчик, до него буквально метров пятнадцать. Но я ведь не спрячусь там от безголовой крылатой смерти, одноэтажную кургузую постройку такой люцифер разнесет с полпинка.

Мертвая тишина нарушилась — разлаялась Берта, но негромко, скорее для того, чтобы привлечь мое внимание. Я сломя голову бросился к ней.

Собака стояла подле своего хозяина, лежащего с прижатыми к груди руками. Предчувствуя наихудшее, я рухнул рядом и приподнял голову Хельмута. Тот перевел взгляд на меня и хрипло сказал:

— Спасибо. Перевяжи меня, пожалуйста, я не хочу умирать сейчас.

«— Кто ж хочет», — мрачно подумал я, кивнул и кинулся к пассату, размолоченному пулями. В голосе Хельмута слышались странные нотки, какое-то капризное отчаяние, совершенно этому человеку не свойственные. Во всяком случае, я так думал.

Досталось пассату крепко. Я торопливо открыл дверь, смахнул с заднего кресла осколки стекла, слегка поранив ладонь, и извлек с задней полки нашу походную аптечку. Спасибо супермаркету в Бонне, самое главное мы взять успели.

— Никогда никого не перевязывал, — признался я, разматывая бинт. — Да и руки у меня не из того места растут, так что командуйте. И, пожалуйста, побыстрее — возможно, моя помощь нужна остальным. Никто больше не шевелится, но вдруг кто выжил…

Хельмут короткими, рублеными фразами шаг за шагом диктовал мне, что делать. Каждое слово давалось ему с трудом, вызывая приступы боли в пробитой груди, и ему приходилось говорить экономно. Похоже, пуля прошила легкое. Она осталась в теле, и извлечь ее я бы не сумел никаким образом.

— Хельмут, я боюсь, что это не слишком поможет…

— Знаю, ранение смертельное, — коротко кивнул бледный, как смерть немец. — Я ж сказал — не хочу умирать сейчас. Хочу сперва добраться до этого фрукта, а потом отдать концы. Очень на тебя надеюсь. Будь добр, делай, что я говорю.

Что ж, надежда умирает последней, но ее очередь, пожалуй, уже наступила. Так или иначе, я выполнил все, что велел Хельмут — снял с него куртку и рубашку, едва не свалился в обморок при виде отвратительной дыры на правой стороне груди, с трудом взял себя в руки и обработал рану ваткой с перекисью водорода или чем-то наподобие. Не знаю, что точно было в этой маленькой белой бутылочке с немецкой надписью, но явно что-то дезинфицирующее.

Хельмут при этом страшно захрипел, закатив глаза, и Берта возмущенно зарычала, оскалившись и грозя вцепиться мне в шею. Немец наощупь провел рукой по шершавому, усыпанному осколками стекла асфальту и схватил собаку за лапу. Та сразу притихла, только склонила умную голову к хозяину.

Я не был уверен, что такие меры сильно продлят муки Хельмута. Уж не проще ли погасить свет сейчас? Я бы оказал эту услугу достойному человеку, понял бы его желание остановить весь этот кошмар, хотя бы для себя лично, но Хельмут оставался неумолим. Я замотал тело раненого, создав бинтовой корсет, который протянулся от нижних ребер до верхней части груди. Всего этого надолго не хватит, придется спешить из последних сил, после очередной бессонной ночи, с чернеющими кругами вокруг глаз. Тело просто может подвести, не послушаться в один прекрасный момент, и мы на бешеной скорости вылетим с шоссе в кювет или сорвемся с моста в реку.

— Спасибо, — выдавил Хельмут. — Все, иди к остальным. Я поползу к машине.

— К какой?! — в отчаянии всплеснул руками я, выпученными глазами судорожно провел глазами по кемпингу и одернул себя. — Хельмут, ждите здесь. Мицубиси цел, кажется. Надеюсь, никакая шальная пуля не пробила движок. В общем, будьте тут, я осмотрю остальных и подгоню машину.

— Хорошо. Быстрее, пожалуйста, — Хельмут с трудом договорил и снова весь сморщился.

Переполняемый отчаянием, я начал метаться по площадке, с каждым разом все больше теряя надежду. Лежащий лицом в траве Виктор, почти успевший добежать до какого-то трейлера, без сомнения уже не жил — всю спину залила кровь, насквозь пропитавшую серую футболку. Мертвые пальцы сжимали винтовку, и ничто не заставило бы меня вырвать из них оружие.

Бедняга Беатрис, самая молчаливая и скромная из всей нашей компании, осталась в машине, в моей машине — форд тоже не пощадили, передние сиденья с вылезшей там и сам набивкой напоминали выпотрошенные от частых упражнений мишени в тире. Девушка в момент атаки находилась недалеко от автомобиля и попыталась укрыться на заднем сиденье. Мне хватило на миг заглянуть внутрь, чтобы все понять.

Никто не выжил, никто. Терри с пробитой головой, Керстин, нашпигованная пулями в луже собственной крови и, кажется, еще и внутренностей, и даже Бастиан, находившийся в момент атаки в самой удачной позиции — он возвращался из «туалета», расположенного прямо за массивным домом на колесах. И за каким же хреном он высунулся, когда началась пальба, а не сросся со стеной?

Выстрел отколол часть черепа, вырвав глаз и расплескав мозги на добрые два метра вокруг. Так сильно и быстро меня еще не рвало. Могучий спазм с возмущением враз вытолкнул из моего желудка все то немногое, что там оставалось. Сплевывая гадкую, кислую жижу я еще и закашлялся. Чувствуя, что внутри все снова сжимается — на сей раз вхолостую, с тянущей болью, я торопливо отвернулся и поспешил прочь.

Обогнув измолоченный пулями пассат Хельмута с другой стороны, я наткнулся на Машку и Семена и взвыл от бессильной горечи и ярости. Они лежали в обнимку, и девушка была сверху, будто бы прикрывала моего друга от свинцового града. Кровь все еще сочилась из ран, пропитав насквозь всю одежду и щедро оросив траву вокруг. Пустые глаза Семена говорили обо всем, лица Маши я не видел — она уткнулась в семенову грудь, а на ее затылке расцвел алый цветок.

Я подскочил к мицубиси и разразился поток грязнейшей брани, какую только знал и помнил, бережно откладывая на полки памяти самые заковыристые, ядреные выражения. Ключ остался у Виктора.

Издав очередной злобный вопль, я решительно потопал обратно, на ходу выхаркивая остатки блевотины изо рта. Дошел до мертвеца, приподнял его еще теплую руку, нырнул своей рукой в карман джинсов и нащупал заветный ключ.

Когда я подъехал к Хельмуту, тот успел осторожно сесть. Я выбрался и помог ему встать на ноги. Над головами раздалось знакомое уханье. Не сговариваясь, мы одновременно запрокинули головы вверх — любопытство сильнее любой боли, тем более когда там, в небесах, может таиться вполне реальная угроза.

Крылатые безголовые уроды парили высоко, настолько, что если бы не эти звуки, я бы принял их за каких-нибудь больших птиц. Не думаю, что они смотрели конкретно на нас, но все равно стало чертовски не по себе. Я ведь видел, на что они способны.

— Едем, едем, — пробормотал я, усаживая Хельмута на сиденье — он настоял на том, чтобы я расположил его на переднем пассажирском месте. Мол, так он дольше сможет не потерять сознания, чтобы уже не проснуться. Если ляжет назад — пиши пропало, дрема быстро перейдет в вечный сон.

Наконец, все было готово. Я завел мотор, пристегнул ремень и надавил на педаль газа. Машина, единственная, кроме меня, невредимая жертва неизвестных стрелков, задорно фыркнула и помчалась в заданном мною направлении.

— Прощайте, ребята, — сказал я вслух, и Хельмут странно покосился на меня, но смолчал.

Мы объехали трупы нападавших, даже не потрудившись взять с собой их оружие. По чьей-то руке или ноге я, кажется, все же прошелся — под колесами попалось что-то, негромко хрустнувшее и заставившее машину плавно приподняться. Надеюсь, это были кости одного из уроженцев… А хотя, неважно, откуда эти сволочи. Сволочи — они и в Африке сволочи.

— Больше половины бака, но по пути все равно заправляться придется, — сказал я Хельмуту.

— Угу. Надеюсь, я все же дотяну. Должен дотянуть. Езжай, езжай, скорее!