Тень на краю империи

Глава 30

На подготовку операции ушло три дня.

Мы ненавязчиво следили за отцом Донатом, собирали информацию о его жизни, увлечениях, домашней обстановке, характере и образе мышления. Ярик вылавливал в мире снов эхо-образы — то, что оставалось после нашего святоши, когда он пробуждался. Чтобы с гарантией достичь успеха, мы подключили ещё двух морфистов Чёрного Ока. Четвёртая ночь была потрачена на создание сложного, многослойного конструкта-сновидения, имитирующего допрос в Московской консистории.

Как мне пояснила Джан, тонкость заключалась в том, чтобы выудить правильные образы из подсознания самого инквизитора. Запустить этого персонажа в лабиринт воспоминаний, получить детали конструктора и сотворить новый лабиринт, но управляемый с нашей стороны. Проектировался сон внутри сна: дознатчик спал, видел один из допросов в своём кабинете, потом якобы пробуждался и ехал на работу. Как вы уже догадались, поездка — лишь второй уровень конструкта. Отец Донат уверен, что едет в консисторию, но он продолжает спать. Третий уровень — это мнимый допрос барона Иванова. То есть, меня.

С третьим уровнем у нас не было гарантий.

Мы не знали, какими инструментами воспользуется инквизитор, привлечёт ли кого-нибудь в качестве помощника, какие вопросы будет задавать. У нас не было данных, кто и на каких основаниях перевёл моё досье из Стамбула в Москву. Всё это мы рассчитывали выяснить в процессе плетения иллюзий. Отец Донат будет меня допрашивать, а правильные вопросы всплывут в процессе. А ещё он наверняка попробует с кем-то связаться ментально, и мы перехватим его мысли во сне. Потребуется мгновенно подстраиваться и реагировать на меняющуюся обстановку с бешеными скоростями. Поэтому командиром группы морфистов я назначил Ярика — наиболее опытного и сильного в этой команде. Джан отвечала за извлечение информации и фальшивые образы, на которые должна была среагировать жертва, а морфисты Ока поддерживали сам конструкт.

На пятую ночь я уже стал волноваться.

Осталось два дня до истечения ультиматума.

Конечно, я мог бы начать войну против инквизиции. Вероятно, к процессу подключился бы Администратор, и тогда… А что тогда? Нами заинтересуются Кормчие, начнётся тотальный замес. Или не начнётся. Я, как известно, тронутый. И мою судьбу никак не отредактируешь. Впрочем, я не сомневаюсь, что у тайного земного правительства хватает тузов в рукавах. Лучше не доводить до этой стадии…

Вы спросите, каким же образом отразится в документах мой реальный визит в консисторию, если я не зайду внутрь комплекса, не получу пропуск, не засвечу лицо перед камерами? И даже мой психотип никакой хитроумный сканер не считает? А тут всё просто. Я приду. То есть, получу пропуск, поднимусь в нужный кабинет и даже поздороваюсь с отцом Донатом. Который слегка вздремнёт в условленный час. Мы его так запрограммируем. Человек смежил веки, затем встряхнулся — и увидел меня, сидящего напротив. Из памяти тут же всплыла вся цепочка вымышленного допроса.

Фишка в том, что мне придётся самому идти в конструкт.

Иначе я не буду в курсе происходящего.

Как следствие, не сумею органично завершить всю эту клоунаду.

А что с Планом «Б», спросите вы? Всегда существует вероятность, что ты не учёл важную деталь, и всё полетело в топку. Мой план заключался в Расширителе. Появится Федя, наблюдающий за кабинетом с помощью своей проекции, и вытащит меня через многомерность в Бродягу. Это уже не спишешь на случайное совпадение, но раз уж инквизиторы хотят войны, они её получат.

Укладываясь спать, я меньше всего ожидал услышать стук в дверь.

Раздеться ещё не успел, поэтому ответил:

— Не заперто!

Через порог тихо переступила Джан.

— Готовишься?

— Есть немного, — я указал девушке на кресло, но она приблизилась ко мне и заглянула в глаза. Похоже, на душе у турчанки было неспокойно.

— Сергей, мне страшно.

Я обнял Джан.

Это получилось естественно, само собой.

Девушка прижалась ко мне, окутав облаком волнистых волос, и я ощутил биение её сердца. Мы простояли так, наверное, с минуту. Потом я мягко отстранился.

— Всё будет хорошо.

— Знаешь… впервые за долгое время… я не уверена.

— Эй, ты чего? — возмутился я. — Мне нужен морфист, повелевающий чужими видениями! Оседлавший волну! Прекрати, солнышко, завязывай с этим.

— Ладно, — Джан робко улыбнулась. — Как скажешь.

— Ты должна поверить в свои силы. Иначе нам не победить в этой схватке.

— А ты думаешь… в ней вообще можно победить? Ещё никто не заходил так далеко в противостоянии с Супремой.

— Надо с чего-то начинать.

Девушка издала нервный смешок.

— Вот за это я тебя и лю… ну, ты понял.

Меня словно пронзило молнией.

Очень давно я не слышал подобных признаний.

С прошлой жизни…

— Будь осторожен, — морфистка переключилась на новую тему. — Мы не знаем, с чем столкнёмся. Ярик говорит, что инквизиторы постоянно развивают сновидческие охранные системы.

— Я помню все инструкции. Не переживай.

— Тогда… до завтра.

Джан не спешила уходить.

Шагнув к девушке, я поцеловал её в губы.

— Мы справимся.

Турчанка ожила:

— Смотри мне, Иванов. Всё папе расскажу.

И выпорхнула из комнаты, оставив меня в полнейшей растерянности.

— Какое вы имеете отношение к убийству брата Мефодия в Стамбуле?

Беседа длилась уже полтора часа.

По субъективным оценкам.

Дознатчик прекрасно знал, с кем имеет дело, неуклонно гнул свою линию и выводил на совершенно неудобные для меня темы. Всё начиналось с невинных реплик в стиле доброго полицейского, решившего обсудить погоду. Как я доехал, понравилась ли Москва, что нового в Фазисе. А потом понеслась. Откуда у меня домоморф, что знаю про иные измерения, как отношусь к новым артефактам… И даже по моим непростым отношениям с Иезекиилем Джонсом проехались. Я морально был ко всему этому готов. Врал чётко, без запинки, игнорировал психологическое давление и наработанные веками приёмчики следователей. Но главный фокус заключался в том, что мои мысли якобы читал несуществующий помощник Доната, отец Тимофей, который «находился» в одном из ближайших кабинетов. Дознатчику снилось, что он обменивается трафиком со своим коллегой, а вымышленный Тимфоей, естественно, подтверждал все мои показания.

Мыслями инквизитор обменивался.

Только его собеседником был Ярик.

— Брат Мефодий? — изгибаю бровь. — Впервые слышу о таком.

— Не притворяйтесь, господин Иванов. Мы знаем не так уж много людей, умеющих путешествовать в многомерном пространстве и заинтересованных в исчезновении материалов по Расширителю. Он, кстати, у вас?

В реальности на меня бы обрушилась вся телепатическая мощь брата Тимофея, выходца из старинного дворянского Рода Северной Италии. Сила крови, все дела. Плюс индивидуально спроектированный артефакт. Брат Тимофей ещё не успел высоко подняться по ступеням посвящения, но к его помощи прибегали в самых тяжёлых случаях. И загоняли под подписку о неразглашении, если вскрывались серьёзные вещи.

— Помилуйте, — я изобразил неподдельное возмущение. — Разве можно найти запрещённый артефакт без лицензии Супремы и оставить его себе? Я и помыслить не мог…

— Нам известно, что вы могли, — перебил дознатчик. — И что не могли — тоже известно. Значит, вы утверждаете, что не пользовались Расширителем.

— Будет проще, — улыбаюсь в ответ, — если вы мне поведаете, о чём идёт речь.

Джан на секунду появилась за окном, чтобы подмигнуть мне и показать большой палец.

— Сферическое устройство, — терпеливо пояснил спящий дознатчик, — благодаря которому одарённый получает доступ в многомерность.

— Впервые слышу, — на моём лице отражается недоумение. — Домоморф, которым я владею, умеет перемещаться в иных измерениях. Это быстрая и удобная технология. Зачем мне ещё что-то?

Взгляд собеседника погрузился в себя.

А это означало, что отец Донат ведёт вымышленный телепатический диалог.

— Хорошо, я отмечу это в протоколе, — инквизитор сделал вид, что записывает важные сведения в ежедневник. Хитрый жук. Я-то понимаю, что у него где-то припрятан компьютер. Вероятно, за одной из сдвижных деревянных панелей в дальнем углу кабинета. — Вернёмся к Ахмету Чемиру. Вы знали, что он с группой своих друзей добыл Расширитель и продал его по нелегальным каналам?

— Я не был знаком с упомянутым господином.

— Но с его отцом вы были знакомы.

— Пересекались пару раз.

— Он не просил вас оказать помощь сыну? — взгляд инквизитора, наверное, мог бы просверлить во мне дырку. — Вытащить его из затруднительной ситуации.

Предсказуемый ход.

Наверняка, в доме Чемира уже побывал провидец.

— Да, я получал просьбу с его стороны.

— И как отреагировали? — дознатчик скрестил пальцы и наклонился вперёд.

— Никак, — пожимаю плечами. — Обещал подумать. Я должен Мамуке услугу за одно старое дельце, но идти против инквизиции — не лучшая идея.

Пауза.

— Вы ушли и больше не связывались с отцом Ахмета?

— Именно так.

— Вы знали, что он покинул Фазис?

— Нет.

— Он пытался с вами поговорить после этого?

— Нет.

— Быть может, Ахмет Чемир искал вашего покровительства?

— Нет.

Вопросы мне совершенно не нравились. Больше всего бесило, что допрос ведётся по людям, информация о которых мной уничтожена собственноручно. Зачем я вообще полез в Стамбул, если следствие продолжается, и никто не забыл о Расширителе? Борьба с ветряными мельницами.

— При каких обстоятельствах вы познакомились с отцом Симеоном?

Мне стоило больших усилий сохранить невозмутимое выражение лица.

— Ко мне приходили разные инквизиторы. Я не помню конкретно отца Симеона.

— Вы не общались с ним в последнее время?

— Только с отцом Иеронимом.

— Вы сумели запатентовать несколько изобретений за минувшие два года. Для человека, недавно получившего жетон самостоятельности, это необычно.

— У нас запрещено изобретать?

— Насколько я помню, у вас нет специального технического образования, барон.

— Я самородок.

— А где вы научились так хорошо драться? Мы наводили справки. Ваш уровень без учёта Дара оценивается крайне высоко. Даже по меркам бесов.

— Ну, я способный ученик. Хочу поблагодарить за науку мастера Мергена, моего школьного преподавателя.

— Барон, давайте не будем. В четырнадцать вы творили такое, о чём не смеют мечтать многие и в шестьдесят-семьдесят. Ни силы крови, ни могучего Рода за плечами, ни боевого опыта. Сирота из ПСП. И внезапно — один из сильнейших бойцов юга империи.

— Польщён. Я себя таковым не считаю.

— Хотите свидетельские показания?

— В этом нет нужды.

— Так что вы можете сказать по сути вопроса?

— Ничего.

— Совсем?

— Совсем ничего. Где бы я ни научился размахивать клинками, это не касается инквизиторов. Владение холодным оружием — основа выживания в мире, где…

— Договаривайте, — Донат опасно прищурился.

— Где все подчиняются Закону Меча, — я выдержал взгляд собеседника. — Разве ваш Кодекс не поощряет путь, который я избрал?

— Поощряет, — нехотя признал дознатчик.

— Вот и прекрасно, — я откинулся на спинку стула с безмятежной улыбкой. — Если вам больше нечего спросить, я бы хотел откланяться.

Повисла гробовая тишина.

— Вы прибыли в столицу на домоморфе? — уточнил Донат.

— Конечно.

— Что ж, тогда ещё успеете погулять по городу, — передо мной вновь сидел добродушный чиновник, снисходительно относящийся к провинциалам. — Не смею вас больше задерживать.

Признаться, я офигел.

Так просто?

Дознатчик не просто верил, что находится в реальном мире, он на серьёзных щах допрашивал меня в связке с несуществующим телепатом. И продолжал думать, что всё происходит на самом деле. Оставалось лишь молча аплодировать работе Ярика, Джан и парней из Чёрного Ока.

— Господин Иванов.

Я обернулся, взявшись за ручку двери.

— У нас могут появиться дополнительные вопросы, — холодно произнёс дознатчик. — Не исчезайте с радаров.

— О, меня всегда легко найти в Красной Поляне.

— Чудесно. До новых встреч.

Последняя фраза мне совсем не понравилась.

Но кабинет я покинул с королевским выражением лица.

Тонкость была в том, чтобы сразу не исчезнуть из конструкта. Технически этим уровнем сна управляла наша жертва, поэтому нельзя допускать сбоев программы.

Прошагав по длинному коридору, я спустился на первый этаж, воспользовавшись лестницей. Больше ничем воспользоваться и не получилось бы — инквизиторы на дух не переносят лифты.

В вестибюле я сдал пропуск, распрощался с девушкой в светло-коричневой рясе и, забрав из бокса ключи от машины, вышел на улицу.

«Ирбис» дожидался меня на общей парковке.

Тщательно прорисованный, неотличимый от настоящего.

Обернувшись, я бросил последний взгляд на Московскую консисторию. Новое здание в духе имперского модернизма. Панорамные окна, выдвинутые фрагменты, неожиданные скосы. Полёт архитектурной мысли завораживал. Как хорошо, что я увижу эту достопримечательность только во сне…

Сев за руль, я неспешно выехал с парковки, миновал раздвижные каббалистические ворота и влился в поток машин на оживлённой магистрали. Через минуту я выпаду из этой иллюзии. А Ярик со своей командой проведёт дознатчика через остаток рабочего дня, вернёт домой и уложит спать. Для наших морфистов пройдёт минут сорок, для их жертвы — девять субъективных часов.

Реальность за окнами «Ирбиса» смазалась, и я приготовился к провалу в благословенную тьму.

Но тьма отступила.

А в следующую секунду я понял, что продолжаю ехать по улицам Москвы, и рядом со мной сидит человек.

Незнакомый человек, которого я прежде не встречал.