Тень Аламута

МЕЛИСАНДА ВПЕРВЫЕ СЛЫШИТ О ФЛОРЕНТИЙСКОМ КОТЕ

Судьба-насмешница… Словно принцесса румийская, шлюшка коронованная. Подмигивает, кивает, юбкой вертит. То робка и податлива, а то насмешлива и холодна.

Когда сарацин из Аламута зарезал палача, старая жизнь принцессы полетела в тартарары. Мелисанда прежняя, может, и позволила бы живодерам надругаться над собой. Вырезать ноздри, распластать щеки тошнотворными красными лохмотьями, выжечь груди.

Прежняя — да. Но не новая. Когда ассасин бросился на нее с ножом, она соскочила на землю и огрела убийцу той самой скамеечкой, на которой стояла.

От сдвоенного женского визга пламя факелов испуганно присело. Путаясь в длинных юбках, Морафия бросилась к выходу. Убийца вмиг оценил ситуацию. Сообразив, что с узницей, приговоренной к пыткам, лучше не связываться, он затрусил следим за королевой. Так они и бежали друг за другом: королева, ассасин и принцесса. Но скоро гонка закончилась. Наверху тюремщик Диккон как раз отпирал дверь. Увидев королеву, он прыгнул в сторону, и вовремя: его чуть не затоптали.

Спасло Морафию обычное тюремное раздолбайство. Дик поленился запереть решетку. Если бы не это, лежать королеве с ножом в спине. А так, под ее весом решетка поехала в сторону. Убийца задерживаться не стал. Перепрыгнув через лежащую королеву, он ссыпался по лестнице и выскочил на улицу. Мелисанда мчалась за ним шаг в шаг. Вопли королевы:

— Стража! Убе-ейте их!! — преследовал девушку по пятам.

— Ну, мамуля, спасибо, — подумала на ходу принцесса. — Век не забуду. Ох, мне бы спастись! Я всё припомню!

— Держи! Пособница!! Шлюха аламутская! — Похоже, королева сама не соображала, что орет.

Впереди замаячили фигуры стражников. Ассасин мчался навстречу смерти.

Но принцесса знала дворец лучше, в тупик она стремиться не стала. Подбежав к полукруглой арке, она перемахнула через каменные перила и кувыркнулась в кусты.

Внизу ее ждал сад. Свобода. Три секретные тропки, ведущие из дворца и множество тайников.

Добраться до укромных местечек Мелисанда не успела. Совсем чуть-чуть. Евстахий Гранье слишком хорошо выдрессировал стражников. Они перекрыли все выходы, не давая «пособнице ассасина» выбраться из сада, и принцесса оказалась в ловушке, Оскальзываясь в грязи, к ней уже бежал давешний вояка — тот, которого она так удачно пнула в пах.

— А, сучье отродье! — орал он. — Ну, счас я тебя постелю. Счас всем нарядом распробуем шалаву!

Прятаться было поздно, бежать тоже. Поднырнув под руку стражника, Мелисанда бросилась к стене. Маленькая калитка вела во внутренний дворик. За чугунной решеткой белели развешанные на веревке плащи. У крыльца смешная каурая лошадка объедала зелень из цветочного горшка. На клумбе цвели ранние фиалки.

Идиллия.

Если по уму, то соваться в этот дворик не стоило. Тупик, верная гибель, беглеца сцапают в два присвиста. Но Мелисанду вела женская интуиция. Девушка проскользнула в калитку и захлопнула ее за собой.

— Стой! Куда?! — Стражник налетел на решетку. — Ты, деваха, того! Лучше добром!

— Добро у тебя коротко.

Раньше, чем рыцарь успел что-то сделать, девичья рука метнулась сквозь прутья. Рванула за ворот плаща — сильно-сильно. С колокольным звоном шлем влепился в решетку.

Из носа стражника хлынула кровь.

— Ах, сучка! — ревел он. — Да я ж тебя! На четыре кости!!

Страшно загремела решетка. Взбешенный громила ломал калитку, останавливаясь лишь затем, чтобы вытереть кровавые сопли под носом. Наконец дверца не выдержала напора и слетела с петель.

— Ну держись, потаскушка!

От удара Мелисанда кувырком полетела в фиалки. Во рту сразу стало горячо и солоно. Лепестки фиалок щекотали разгоряченное лицо. Как они пахнут! — подумала девушка. Никогда Мелисанда не ощущала мир таким ярким и наполненным. Она зажмурилась и попыталась отползти в сторону.

Вот и конец. Свернут ей сейчас шею, как цыпленку…

Второй удар всё не приходил. Послышался странный звук: то ли кашель, то ли плач. Принцесса рискнула приоткрыть один глаз.

Воин стоял на коленях, зажимая лицо ладонями. Пальцы его намокли красным, меж ними торчала рукоять ножа. Крови натекло порядочно — алые струи перечеркнули крест на груди стражника.

— Ай-яй-яй! — послышалось откуда-то из-за спины. — Клянусь сиськами святой Агаты, сир Гилмар очень огорчится. Его цветник… Да вы не друзья прекрасного, господа.

Принцесса поднялась на ноги. Говоривший сидел на измочаленной сосновой колоде. В руке он держал краюшку, на которой аппетитно белело масло. Бутерброд так и остался незаконченным. Громила с ножом в глазнице уже заваливался на бок, намазывать масло было нечем.

— Здравствуйте, сударыня, — кивнул принцессе незнакомец. — Как вам нынешняя весна? Холодная, правда?

Встретив этого человека на улице, Мелисанда пришла бы в ужас. Невысокий, плечистый, длиннорожий. Лицо в шрамах, словно у уличного кота.

Уши драные, нос перебит. Выгоревшие на солнце волосы торчат непокорными вихрами. Разбойник, одним словом.

— Господин Аршамбо! Это вы?! — Храмовник уныло осмотрел недоделанный бутерброд.

— Я, сударыня, кто же еще? — Он поднялся. — Ну что, трудно было до вечера подождать? Я же обещал вас спасти.

— Простите, сир де Сент-Аман! В следующий раз такого не повторится.

— Рад слышать, сударыня. Подождите, я сейчас. — Из полурасколотого полена, лежащего в груде чурбаков, торчал топор. Когда принцесса вбежала во двор, Аршамбо как раз колол дрова. Занятие это следовало отложить до лучших времен.

— Эй, голодранец! — вышел вперед командир стражников. — Сдавайся, гнусный госпитальер!

— Я не госпитальер, — кротко заметил Аршамбо. — Клянусь девственностью святой Агнессы, я…

— Да хоть бенедектинка! Лучше бы тебе, бродяга, не лезть поперек сира де Бюра. А за смерть Себастьяна ты поплатишься. — Он обернулся к своим подчиненным: — Взять его!

Сердце Мелисанды упало. Храмовнику противостояло не меньше десятка стражников. В кольчугах, с мечами в руках. А у того что? Выщербленный мужицкий топор? Драная рубаха в качестве защиты?

Мелисанда прижала руки к груди:

— Сир де Сент-Аман… Простите. Кажется, я втравила вас в историю…

— Ничего, — он нагнулся к куче дров и принялся рыться в ней. — Обожаю истории. Вот только есть хочется…

Бутерброд сиротливо валялся на изрубленной колоде.

Стражники двинулись к храмовнику. Когда тень первого подползла к его сапогам, он выпрямился. В руках его была обмотанная тряпками… палка?

— Чуточку терпения, господа, — заявил Аршамбо, остервенело разрывая ткань. — Сейчас я буду готов.

— Умри, пес!

Из ветоши показалась рукоять меча. Издевательски мукнув, Аршамбо ткнул ею нападавшего в солнечное сплетение. Солдат перегнулся пополам. Второго де Сент-Аман рубанул в колено, третьего — по рукам. Перепуганные стражники отпрянули.

— Да убейте ж этого шута, в конце концов! — закричал взбешенный начальник. — Клянусь всеми святыми, кто отступит, того отправлю вместо Незабудки.

Это подействовало. Никому не хотелось становиться палачом. Солдаты бросились в атаку. Аршамбо высвободил меч из тряпок и принялся выписывать отходную. Бить, крушить, сбивать врагов, резать и кусать.

Мелисанда переживала зря. Вояка-крестоносец, чью шкуру выдубили все сирийские ветра, стоит пяти, а то и шести стражников — сонных, медлительных, обленившихся на спокойной службе. Да и нападать на него могли лишь по очереди, всем места не хватало.

— Храмовники! твари! — орал тощий тип с повисшей на кончике носа каплей. — Всем! известно! Дьявол! вам! воро…

Аршамбо пнул ему под ноги колоду. Когда крикун запнулся, ударил крест-перекрест. Жалобно зазвенев, меч вырвался из рук тощего. Остальные стражники отступили.

— Ну что, храмовник, устал? — издевательски поинтересовался начальник стражи. — Дурак ты, дурак… Лезешь в дела королевские, а того не ведаешь, что Ее Величество тебя без перца съест.

— И пожалеет: перец во мне самое вкусное. Любую красотку спроси.

Грудь Аршамбо ходила ходуном. Сосульки волос падали на лоб, рубаху покрывали кровавые пятна. Тяжело далась драка храмовнику.

— Долго тебе не выстоять. — Командир обернулся к стражникам: — Эй, Жиль, Мишель! Сгоняйте за луками. Пощекочем мерзавца. Остальные — в бой!

Храмовник вскинул клинок к плечу:

— Давайте! Клянусь лососями святого Зинона, порезвимся!

Лязгнули мечи. Бедро Сент-Амана украсилось еще одним порезом, а из волны нападавших выбыло сразу двое.

— Вперед! Бейте, бейте его! Он выдыхается!

— О Жоффруа! — вскричал Аршамбо, отступая по разбросанным поленьям. — К тебе взываю, проходимец! Знай: я умру с твоим именем на устах! И лошадь твою…

— Ага-а-а!

Поленья покатились в разные стороны. Храмовник не удержал равновесия и упал. Меч его вывернулся из руки.

Мелисанда бросилась вперед:

— Стойте! ИМЕНЕМ КОРОЛЯ ОСТАНОВИТЕСЬ! МЕЧИ — В НОЖНЫ!

От неожиданности солдаты застыли. Самые слабосильные даже спрятали оружие. Говорят, от голоса Балдуина де Бурга лопались кольчуги и приседали кони, а принцесса оказалась его достойной ученицей. Пока солдаты недоуменно переглядывались, храмовник успел подняться на ноги. Он еще хорохорился, но бой был проигран по всем статьям. Солдаты окружили девушку. Командир стражи наступил на меч Аршамбо.

— Слава богу, всё решилось само собой. Не придется убивать этого шута. Свяжите его пока. — Он обернулся к принцессе: — Вы же, сударыня, следуйте за мной. Ваша мать хочет поговорить с вами.

— Эй-эй! Полегче! — Солдаты схватили Аршамбо за руки. Храмовник рванулся, но безуспешно. — Отпустите девушку! Иначе, клянусь псом святого Роли, мне придется прибегнуть к крайним мерам.

— К крайним? Ну-ну. Эй, ребята, постойте! Отпустите его. Посмотрим, какое еще коленце выкинет этот скоморох.

Мелисанда в отчаянии смотрела на Аршамбо. На что он надеется? Господи! Теперь ему просто так из тюрьмы не выбраться. Нападение на стражу, убийство, противодействие королевскому приказу…

Аршамбо встряхнулся:

— Ладно. Я предупреждал, но вы не слушали, теперь пеняйте на себя.

Он набрал побольше воздуха в легкие и закричал:

— У флорентийца!! У флорентийца!!

На лицах стражников появились смущенные улыбки. Такие улыбки возникают у людей, которым взахлеб рассказывают несмешной анекдот. Вроде и старается человек, а толку…

— Гундомар, они помяли твой газон! — завывал де Сент-Аман. — Жоффруа, враг посягает на твою лошадь! Мессир де Пейн! Орден в опасности!

Командир сплюнул:

— Довольно, сир Аршамбо. Мы понимаем, вы…

— Еще чуть-чуть. Подождите. — И храмовник заорал: — У флорентийца!!

Эхо рявкнуло, отзываясь:

— …славный кот!

Стрела выбила фонтанчик пыли. Вторая пригвоздила к земле сапог командира стражи. Чернявый плут в холщовом плаще выскочил на крышу с луком в руках.

— Эй, Аршамбо! Кто из них посягал на мою лошадь?

— Именем короля! — разнеслось над двориком. Стражники в замешательстве оглянулись. Из-под арки выходил отряд копейщиков с Евстахием Гранье во главе.

— Именем короля, сдавайтесь, проходимцы! Не портите мне настроение.

За ним спешили рыцари в холщовых рубахах. Один из них — тощий, рыжий, с козлиной бородкой — бросился к поруганному газону.

— О господи! — рыцарь рухнул на колени, воздев к небу руки: — Бичи и скорпионы египетские! Кто это сделал?!

Аршамбо обнял козлобородого:

— Мужайся, друг мой Гундомар. Господь заповедовал нам мужественно переносить лишения. У тебя еще будет в жизни много газонов.

Стражники вертели головами, не понимая, что произошло. Солдаты Гранье всё прибывали и прибывали. Преследователей Мелисанды деловито разоружали и сгоняли к заборчику.

Гранье подошел к командиру:

— Та-ак, Пьер. Нехорошо… Проходимствуем помаленьку?

— Сир Гранье! Помилуйте! Королева отдала приказ…

— Любопытственно. И какой же приказ отдала королева?

Стражник облизал пересохшие губы:

— Это… Госпожу Мелисанду… как пособницу ассасинов… жизни и свободы…

— Пособницу ассасинов. Божественно! Пока мои люди ловят настоящих ассасинов, ты чем же занимаешься? Вломился на территорию Храма. Орденского служителя обидел. Королева тебя накажет.

Лицо Пьера по цвету стало неотличимо от беленой стены.

— Сир Гранье! Умоляю! Чем хотите… я служить буду! Не отдавайте меня королеве!

Стражники безнадежно сгрудились вокруг своего командира. Шутка ли!.. Морафия — фурия та еще. Съест и не заметит.

Сенешаль кивнул:

— Ладно. Зверствовать не буду. Для начала отправимся к Диккону, бестии. Посидите, охолонете. А там уж решим, что с вами делать.

Солдаты как один опустились на колени:

— Благодарим, отец-благодетель. Век не забудем.

Копейщики увели их прочь. Аршамбо принялся рыться за пазухой:

— Эй-эй! Ключи, пожалте! Диккону передайте — он знает.

— Ключи? Что за ключи такие?

— А вам, сир Гранье, это знать без надобности. — Сенешаль поморщился. Вникать в тайные делишки храмовника было выше его сил.

Он обернулся к Мелисанде:

— Ну здравствуй, девочка моя… А я-то, старый дурак, думал: куда ты запропастилась? Уж и не думал тебя повидать.

— Евстахий… Я ведь… я…

— Ничего, дочка… Ничего. Теперь всё будет хорошо.

— Но вы искали меня?!

— Да. Ассасин-то не зря приперся. С письмишком пожаловал. И угадай от кого?

Гранье протянул Мелисанде письмо, найденное у ассасина. Пергамент вонял бараньим жиром и ослиной мочой. По каким базарам и притонам носило оборванца, прежде чем он попал в Иерусалим?

Мелисанда принялась читать, смахивая слезы с ресниц. Строчки плыли перед глазами. Отец! Кому ты доверился, отец?! Мерзавцу де Бюру! А он, он… Девушка шмыгнула носом и спрятала письмо на груди.

— Гранье… Отцу нужна помощь.

— Воистину так.

— Я должна покинуть Иерусалим, Гранье. — Плечи ее поникли. Мелисанда ревела в полный голос, никого не стесняясь. Ну и пусть, пусть видят. Скоро ей совсем не придется плакать. Сестренки, старый Гранье… Подумать только: совсем недавно она мечтала убраться отсюда! Покинуть ненавистный дворец, постылый город. Бежать от матери. И вот…

— Пойдемте, Ваше Высочество, — рука рыцаря легла на ее плечи. — Пойдемте.

— Я плачу… — всхлипнула Мелисанда. — Это плохо, да?.. Это потому что я слабая?..

— Вовсе нет. Просто настала вам пора взрослеть. Это всегда трудно, Ваше Высочество.

Рыцарь обернулся к Аршамбо:

— Сир де Сент-Аман, вы сущий мясник, оказывается. Двое убитых, пять человек — в клочья. А ведь это все солдаты Иерусалима. Что, интересно, мы будем делать, если враг подойдет к стенам города?

— Не могу знать, сир Гранье.

— Ладно. Я всё равно благодарен Господу, что так вышло. Ведь спасти принцессу мог лишь один человек. И зовут его сир Аршамбо.

Храмовник скромно потупился:

— На самом деле нет. Мессир де Пейн справился с этим лучше меня.

Запах стали и кожи, масла. Мечи в стойке у камина. Кровать, застеленная грубым солдатским пледом. Мелисанда переступила порог с замиранием сердца. Комната эта принадлежала другому миру. Миру, где нет места девчоночьим дракам и материнским придиркам.

Отныне принцессе придется полагаться лишь на себя.

— Ждите здесь, Ваше Высочество. Вас будут искать, но вряд ли кто заглянет сюда.

— А чья это обитель, сир? — Сенешаль усмехнулся:

— Одного нашего общего приятеля. Гуго де Пейна.

Глаза девушки полезли на лоб.

— Магистра ордена?!

— Точно так. И лучше бы вам сидеть тихо. Устроим Гуго сюрпризец.

— Ой! — она зажала себе рот ладошкой.

— Его люди будут вас сопровождать в Антиохию. Так что, договорились?

— Да, сир!

Гранье ушел. Мелисанда чинно присела на краешек кровати, но тут же вскочила. Посидишь тут, ага. Когда такое творится!..

Голова кругом. Уфф! Столько всего произошло. Она была со своим любовником, потом попала в тюрьму. Ее спас Аршамбо — и как! Мечи блестят, стук, звон! У флорентийца — славный кот!

И главное, отец жив. Ищет возможностей спастись. Гранье приведет храмовника, и они станут обсуждать важные дела. Путешествие в Антиохию, например.

В Антиохию! В Антиохию!

Не в силах пребывать в бездействии, она достала письмо и перечитала:

«Гильому де Б., славному рыцарю.

Господни жернова мелют медленно, но верно. Иисус предал врагов наших в наши же руки, и обрели мы союзников нежданных. Не скрою: союз этот опасен. Но я не отступлюсь, пусть даже все дьяволы ада обратятся против нас.

Слушай же, Гильом, и поступи по слову моему. Предстоит тебе отправиться в город памятный, тот, куда обещана вторая моя дочка. Там отыщи дом, где останавливались мы на пути из Эдессы в Иерусалим. В доме встретишь человека тайного, союзника делу нашему. Переговори с ним. Дай ему то, что потребует, но и нашу выгоду блюди.

И помни: если через дюжину дней после Обретения Святого Креста не дашь ответ, придется мне повстречаться с людьми опасными. Во всём подобными тому, кто принес письмо это».

Из осторожности король не стал подписываться, но принцесса хорошо знала отцовский почерк. Да и загадки в письме вполне понятны.

Вторая дочь — это Алиса. Ее отец хочет выдать за князя Антиохии. Отсюда ясно, в какой «город памятный» надо ехать.

С домом тоже вопросов нет. Раньше отец был графом Эдессы, когда же престол Иерусалима освободился, Балдуин его занял. По праву. Даже граф Булонский, которого тоже пытались сделать королем, с этим согласился. Отправляясь в Иерусалим из Эдессы, отец останавливался у одного еврея. Во дворце он не захотел жить. Боэмунд, будущий жених Алисы, был тогда совсем малолеткой и вместо него в Антиохии регентствовал Робур и с Балдуином они не очень-то ладили.

Человека тайного Мелисанда разгадать не смогла, эту загадку придется на месте решать. Плохо, что времени мало остается… Ведь праздник Обретения Святого Креста уже сегодня. А потом? Неужели к королю пришлют ассасинов?

Принцессу передернуло. Ну уж нет! Этого она не допустит, будьте покойны! А пока лучше сжечь отцовское письмо от греха подальше, чтобы не попало в руки врагам.

Мелисанда огляделась. Как назло, ничего подходящего не попадалось. Хотя нет: вот свеча на окне. Девушка запалила свечу и принялась старательно уничтожать письмо.

Пергамент горел отвратительно. Эх, не догадалась камин растопить! А то треск, искры, вонь… От смрада горящей кожи Мелисанда закашлялась. Она замахала руками, разгоняя дым, и в этот миг письмо ярко вспыхнуло. Конечно же, Мелисанда завизжала. А что еще прикажете делать? Отбросила письмо — почему-то на кровать. Тут же загорелся подол платья, и его надо было срочно потушить.

Дверь распахнулась.

В келью храмовника, оживленно беседуя, вошли двое: Гранье и с ним кто-то чернявый, в белом плаще. Увидев картину разгрома, они застыли. Чернявый опомнился первым. Он метнулся к Мелисанде, срывая с себя плащ и набрасывая на принцессу. Мелисанда возмущенно завопила:

— Что вы себе позволяете, сударь!

Общими усилиями платье (вернее то, что от него оставалось) они спасли, а Гранье сбросил на пол горящее одеяло и затоптал огонь. Если до этого в келье было просто дымно, то сейчас в ней воцарилась тьма египетская. Рыцарь, кашляя, подхватил принцессу на руки и вынес вон из чада.

— Клянусь спасением своей души, Гранье, — задыхаясь пробормотал он, — порадовали вы меня, бойкое дитя!

Мелисанда забарабанила кулачками по груди храмовника:

— Отпустите! Тискаете, как… как кухарку какую-то!

Тот поставил девушку на ноги и церемонно поклонился:

— Сир Гуго де Пейн, рыцарь Храма. Могу ли я чем-нибудь вам услужить?

— Да уж можете… Держите руки подальше.

— О да, Ваше Высочество. Прошу простить мое нахальство.

Сир Гуго Мелисанде понравился с первого же взгляда. На вид храмовнику было лет пятьдесят, но вел он себя как мальчишка. Аккуратно подстриженная бородка, бойкие черные глаза…

— Вы итальянец, сир?

— Нет, я француз. Родился в замке Маэн.

— Никогда не слышала о таком.

— Это недалеко от Аннонэ, в Ардеше.

— Совершенно незнакомые названия.

— Я вижу, вы нашли общий язык, — вмешался Гранье — Это хорошо. А теперь давайте проветрим келью и вернемся туда. Или в другое место. Глупо торчать в коридоре.

— Согласен.

Вернуться в келью не получилось. От вони, стоявшей там, на глаза наворачивались слезы. Храмовник поднял с пола прожженное одеяло и засунул руку в дыру:

— Воистину бедность тем хороша, что вещей нет. Пойдемте же к моему другу, Годфруа. Его всё равно нет дома.

— И о храмовниках поползут слухи, что вы водите к себе девиц.

— Что делать. Репутация — это наше всё.

Вторая келья оказалась в точности такой, как и предыдущая, только беспорядку было больше. Постель не заправлена, на столе фолиант с множеством закладок. Рядом тарелка с размочаленной краюхой хлеба, подсвечник в потеках воска, заляпанный вином кубок. В углу куча грязного тряпья.

— Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома. — Де Пейн торопливо застелил постель и усадил Мелисанду. — Прошу простить, здесь не убрано… Боюсь, это место не совсем вам подходит.

Принцесса критически осмотрела себя. Платье измазано землей, кровью и травяным соком, на подоле — дыра. После тюрьмы и погони, после мерзких пальцев Незабудки и ножа ассасина, просвистевшего в считаных дюймах от тела… Храмовник вежливый человек.

— Сир де Пейн, — сказала она, — я польщена вашим гостеприимством. О вашем ордене ходят легенды…

— О да! — не удержался Гранье.

— …и я прошу прощения, что разгромила вашу келью.

— Принимаю ваши извинения, сударыня. — Храмовник повернулся к Гранье: — Так говоришь, она поцапалась с королевой?

— И еще как! До Незабудки дошло.

— Здесь ей оставаться нельзя… Морафия сживет со свету. Что ж… Мой орден готов защищать паломников от любых напастей на пути к Гробу Господню. А особенно очаровательных паломниц…

— …едущих в совершенно другую сторону.

— Ты зануда, Гранье. Не узнаю тебя. — Храмовник покопался под кроватью и достал бутыль: — Ну да ладно. Выпьем же за успех предприятия. А то каналья Годфруа вернется и один всё выжрет. — Он достал два глиняных кубка и протер их полой плаща.