Тень

Глава 8 Охотники

Стейк, лаская слух, шипел на сковородке в уютном гнездышке из золотистого лука и кусочков бекона, наполняя маленькую кухоньку трактира божественным ароматом. Сплошь и рядом мясо из Иномирья, лениво думал Киоун. Как это все-таки странно… Коровы и свиньи не всегда жили в Леваале — как, впрочем, и большинство животных, наиболее ценных для человечества. Козы, овцы, домашняя птица. Даже пчелы и те родом из Иномирья. Когда-то здесь не было ни пчел, ни меда, ни настоек на нем, ни шерсти, ни шелка, ни кожи. Киоуну с трудом в это верилось, он считал Иномирье мифом, порождением чьей-то фантазии, пока сам не оказался в этом странном месте, не почувствовал плоскую серую поверхность дорог под ботинками.

Повар заметно нервничал — и не зря. «Надо же, даже вспотел», — лениво отметил рыжий, покосившись на затылок толстяка, по которому стекали крупные капли, уже намочившие воротник рубашки. Что ж, можно и еще разок царапнуть лавку ножом, почему нет? Киоун лениво сжал рукоятку, и на потемневшем дереве появилась третья белая полоса, которую бедолаге повару еще придется объяснить хозяину.

— Посыпь петрушкой, — велел Киоун, широко зевнув. — И прожарь хорошенько, но не чересчур. Ты ведь помнишь, что все должно быть идеально? И если я решу, что ты приготовил не самый лучший стейк, который я ел за свою жизнь, — а их было достаточно, можешь быть в этом уверен, — тогда… впрочем, я уже говорил тебе, что произойдет. Опять же, я могу это сделать даже в том случае, если стейк будет идеальным. Срежу с тебя жир точно так же, как ты срезаешь его с мяса. Жизнь не самая приятная штука. Не согласен? Иногда внезапно оказываешься… в весьма затруднительном положении. — Киоун швырнул гриб, вытащенный из корзины, в спину толстяку. — Какой же ты все-таки жирный! Почему ты не поддерживаешь себя в форме? Большая часть мира голодает, ты вообще знаешь об этом? Да и собака у тебя тоже жирновата. А жена у тебя тоже страдает этим недугом? А дочь? М-м-м… Хотя, возможно, они мне понравятся и такими. В конце концов, защищать и оберегать — трудная работа. Не согласен?

Какой приятный сюрприз! Толстяк, разумеется, ничего не ответил, но его шея и плечи заметно напряглись. Неужели где-то под слоями жира действительно имеется хребет? Наверное, пора оставить еще один след на лавке. Шшш-кряб! — сказал нож, встретившись с деревом. Киоун начал небрежно чистить ногти кончиком.

— Кстати, а ты знал о том, что корова — вовсе не местное животное в Леваале? Фленк — да, но эти твари всего-навсего похожи на коров, согласен? Как дешевая копия. Одно мясо, никакого молока. Так ты знал, что коровы не отсюда? Или что большая часть съедобных растений тоже принесена сюда издалека? Рис, пшеница, кукуруза, ячмень… Все не отсюда! Даже лук в твоей сковородке чужд этому миру. Вся еда чужая. Странно, а? Скажи, толстяк, а ты когда-нибудь задумывался о том, что, может, даже ты и я не принадлежим этому миру? Мы и сами, возможно, здесь чужаки, пришельцы. Например, прародители пилигримов. Из Иномирья. Я там бывал, — произнес Киоун, рассеянно швырнув в повара еще один гриб. — Но с другой стороны, как люди оказались в Иномирье? М-м-м? Откуда мы вообще взялись? На эту тему в библиотеках нет ни одной книги. Может, существует Ино-Иномирье? Ответь, будь так добр. Только не отвлекайся! Я хочу получить идеальный стейк.

— Я подумаю об этом, сэр, — коротко отозвался повар, вытирая лоб рукавом.

— Да уж, будь так любезен. Мне лично все это кажется очень и очень странным. Вроде того как ты приходишь домой и понимаешь, что дом-то твой, а мебель в нем — нет. Она позаимствована где-то еще, хотя ты можешь ею пользоваться. Заставляет… многое пересмотреть. — Киоун снова зевнул. — Прости, кстати, что я был с тобой так груб. Когда схватил за горло. Точнее, сжал твою глотку, в которой столько остроумных ответов. Тот первый стейк, если подумать, был не так уж и плох. Но я привык получать то, что хочу. Еда кажется куда вкуснее, если ты убил дичь сам. Или хотя бы помучил повара. А может, у меня с утра просто настроение плохое.

Киоун подозревал, что сегодня он единственный из всех своих спутников спал сном младенца, ничуть не беспокоясь ни об убийствах, ни о заговорах. Если хотите меня убить, валяйте, попробуйте. Эта философия, как всегда, сохранила ему жизнь и здоровый сон. Сними штаны, нарисуй на яйцах круги, как на мишени, и подначивай весь мир выстрелить. И все промажут, все поголовно. Правда, только в том случае, если ты сам способен сбить парочку таких мишеней и периодически это делаешь.

— Так, я уже говорил, что жду идеального стейка? — протянул Киоун. — И спой, что ли, а то мне скучно.

Повар, работающий в этом трактире, несмотря на отчаянно дрожащие руки, похоже, все-таки не был тупоголовым бараном, как про себя окрестил его Киоун. То ли этот тип понял сразу, когда они сняли комнаты вчера, кем именно является сам рыжий и его спутники, то ли только что сообразил, что нахальный любитель стейков отнюдь не является главарем (или же просто услышал приближающиеся шаги), — как бы то ни было, он начал петь громким, раскатистым басом:

— Заткнись! — велел Киоун, пораженный.

Но повар запел громче:

— Хватит!

Но и без того громоподобный голос повара прогрохотал:

Киоун спрыгнул с лавки, собираясь поджарить вместе со своим стейком левое ухо повара. Но тут в дверях появился Энвидис, очевидно привлеченный песней — гимном одного из бунтующих городов, Киоун даже не смог вспомнить, какого именно.

Энвидис безмятежно обозрел кухню, и его широкие, толстые, почти женские губы, обрамленные густыми черными усами и бородой, растянулись в ухмылке. Эти темные безмятежные глаза только и делают, что наблюдают за всеми вокруг. «Такие игры не дозволены», — без слов говорил его взгляд. Ни злобы, ни веселья. Ничего.

Да, существовало одно правило для Охотников, оказавшихся на вражеской территории, — не давать местным заметить или запомнить себя. Но весь мир внезапно дрогнул и превратился в нечто новое, где не было места привычным правилам. Киоун позволил себе немного расслабиться и теперь оскорбился, когда его ткнули носом в собственную ошибку. Особенно если учесть, что на его мече по-прежнему красовались пятна подсохшей крови Анфена.

В то же время он не забывал, что теперь оказался в элитном подразделении Охотников. Энвидис, Таун и Эвелль были из числа лучших. Как и он теперь. Киоун был в группе бунтовщиков, когда в нее привели пилигрима, даже ухитрился лично познакомиться с ним. «Клянусь By, — подумал рыжий, — я ведь даже побывал в Иномирье!» Если бы не счастливый случай, ушло бы еще лет десять, чтобы добиться нынешнего статуса…

Киоун убрал нож, подавив настойчивое желание по-свойски разобраться с Энвидисом. Рыжий мало знал об этом типе, кроме того, что он ухитрился выжить, посвятив себя профессии, которая быстро делала из солдат мучеников (этой участи Киоуну и самому удавалось несколько раз избежать лишь чудом; достаточно вспомнить тот день на башне, когда Эрик готов был расправиться с ним, — он и многие другие до сих пор гадали, что остановило пилигрима). Энвидис до сих пор ни разу не выдал, какие именно амулеты и обереги он носит и какими свойствами они его наделяют. Этот Охотник не обронил ни единого слова с тех пор, как присоединился к ним четверым, а времени прошло уже немало… Он был пустой страницей. А это, как известно, лучшее прикрытие. Киоун собственной рукой успел написать на ней несколько весьма неприятных для себя наблюдений.

Энвидис шагнул на кухню, высокий, стройный и грациозный, со скучающим видом прислонился к стене, сложил непропорционально длинные руки на груди и продолжил буравить соратника непроницаемым взглядом. Через две минуты он будет вести себя так, словно всего этого не было и в помине.

Хозяин положения всегда и во всем, что бы ни случилось.

Киоун подцепил готовый стейк со сковородки и плюхнул его себе на тарелку. Повар поступил очень мудро, сохранив бесстрастное выражение лица. И разумеется, он перестал петь.

В столовой сидел первый капитан Товин — мужчина в блестящей форме с иголочки, с аккуратно подстриженной бородой и в блестящей кольчуге, рукава которой виднелись из-под голубовато-серой ткани куртки.

Товин, управляемый умелыми руками Охотников, до сих пор искренне верил, будто он здесь главный, хотя они незаметно заставляли его двигаться все дальше на юг, отделяясь от вверенной ему территории, от его людей и — хотя он пока об этом даже не подозревал — от собственных клятв верности. На шее капитана висели медальоны, говорившие о его высоком ранге. Они яркими пятнами выделялись на ткани форменной куртки, так что эти знаки отличия было невозможно не заметить — Товин усердно полировал их каждый вечер. Довольно глупо носить их открыто на вражеской территории, но что поделать…

Киоун и Энвидис заняли свои места за столом, поклонившись так, словно они и впрямь относились с почтением к человеку, который на деле был тупым ослом куда ниже их по званию. Тот коротко кивнул людям, осмелившимся прервать завтрак своим появлением. «И этот тип твердо намерен стать генералом! — невольно восхитился человеческой глупостью Киоун. — Да к нему в первой же таверне привязался бы добрый десяток пьяниц!» Другие Охотники тоже подошли к столу, наблюдая за тем, как капитан сноровисто запихивает в рот куски омлета, чтобы ни одна крошка не упала на тщательно подровненную бороду. С лица Энвидиса до сих пор не сошла та легкая ухмылка, с которой он смотрел на Киоуна на кухне. Рыжий задумался, какую же дикую тварь до такой степени напоминает ему высокий, гибкий Таун. Пожалуй, с этой бородой, заплетенной в косичку, которая крысиным хвостом свисает с подбородка, он больше всего смахивает на ядовитого козла. Хотя воин из него действительно неплохой. Конечно, не та классическая выучка, которой отличался Анфен, но даже без амулетов и оберегов Таун был весьма опасен.

Торчащие груди Эвелль выпирали из низкого выреза платья, которое, по мнению Киоуна, надевать не следовало, если мужчины, принадлежащие к ее отряду, должны думать о деле. Рыжий был почти уверен, что первый капитан Товин до сих пор не додумался, что Эвелль является Охотницей. Когда он сообразит, что взял в постель одну из них и, более того, поделился с ней некоторыми своими наблюдениями и амбициозными замыслами, эта ухоженная черная борода обзаведется парочкой седых прядей.

Ранним утром было темно, как ночью. Таун объяснил (таким заискивающим тоном обратившись к капитану, что никто не усомнился бы в том, что тот является командиром их маленького отряда), что им вскоре будет необходимо переправиться в более тихое и безопасное место — вообще-то желательно прямо сейчас, — чтобы встретиться там с человеком, способным сообщить очень важные сведения. Как его зовут? Это тайна. Первый капитан Товин недовольно взъерошился при первом намеке на то, что вообще-то вовсе не он хозяин положения.

«И что это вообще за положение?» — размышлял Киоун, когда группа вышла из трактира и двинулась в путь. Они шли молча, следуя за Товином. Кем они стали теперь? Перебежчики? Не самое подходящее слово, потому что ему — им всем — казалось, что они остались на том же пути, что это Архимаг свернул с дороги преданного служения By.

Товин замедлил шаг.

— А почему она до сих пор здесь? — спросил он, глядя на Эвелль.

— Она — верноподданная нашего Друга и Владетеля, — произнес Таун, загадочно улыбнувшись.

Товин снова взъерошился, не оценив этот ответ по достоинству. Они двинулись дальше и, одолев полмили, вышли на возвышенную каменистую площадку, с которой открывался прекрасный обзор окрестностей. Там находился каменный алтарь, некогда, видимо, принадлежавший одному из древних культов. Судя по полустертым иероглифам, на этом холме некогда обретались почитатели драконов.

— Но почему именно здесь? — вопросил Товин.

Все четверо Охотников проследили за его рукой, дернувшейся к рукоятке меча; каждый из них с легкостью прочел мелькнувшую у капитана мысль: «Убийство?..» Киоун испытал искушение вежливо заверить «командира», что если бы они и впрямь намеревались его прикончить, то трое из них до сих пор наслаждались бы отдыхом в гостинице.

— Его предпочел наш агент, — объяснил Таун, с нарочитой беспечностью пожимая плечами.

— Значит, как вы выразились, у него есть важная информация… — осторожно, на пробу произнес капитан. — Вы по-прежнему не можете открыть мне его имени?

— Заткнись и жди, — холодно бросил Таун.

Первый капитан отпрянул, словно его ударили по лицу.

В этот миг на тропинке показался древний старик, который натужно ковылял вверх по склону, опираясь на посох. На лице первого капитана ясно отразилось разочарование, когда он увидел вновь прибывшего.

Сердитое бородатое лицо Стратега Блейна было искажено извечной гримасой, словно он постоянно жевал что-то очень кислое. Он стянул с плеч потрепанный плащ. Роба Стратега искрилась постоянно сменяющими друг друга цветами, наполняя все вокруг тошнотворным свечением. Хромая, он доковылял до алтаря и окинул взглядом собравшихся, задержавшись на первом капитане.

«Товин определенно не трус», — подумал Киоун. Не в его характере была подобная покладистость. Первый же приставший к нему в таверне пьяница, скорее всего, очень быстро распрощался бы с головой. Страх за свою карьеру, а не за смертную плоть заставил его побелеть как смерть. Вплоть до этого момента все их двусмысленные реплики можно было вполне правдоподобно объяснить — он не был участником заговора. Вплоть до этого момента еще было не слишком поздно сбежать обратно под крылышко своего Генерала, подать рапорт обо всем, что он увидел и услышал, — или, по крайней мере, предоставить эту честь другим, а самому отсидеться до тех пор, пока не определится победитель, которого капитан, разумеется, поспешит поддержать. Но теперь слишком поздно. Появление Блейна раз и навсегда определило его место в этом мире.

Стратег остановился, пытаясь отдышаться. Здесь, вдали от мощных потоков магии замка, он был куда более уязвимым и слабым.

— Сколько людей вы можете собрать? — прохрипел он, обращаясь к Товину.

Еще не пришедший в себя первый капитан жалко проблеял:

— Сколько людей?.. Но за какой срок… и с какой целью?!

Блейн нетерпеливо взмахнул рукой и обратился к Охотникам:

— Поясню исключительно в его интересах. Расстановка сил такая. Начался военный марш. Последний марш. Замок заканчивает игру, пока города охвачены смятением. Я бы сказал, это довольно мудрый шаг, но не при нынешних обстоятельствах. Они бросили Эльвури. Назад город не получить, он в лапах Мучителей. Он принадлежит им. Конечно, никто не рассчитывал на такой итог. Ужасная ошибка в расчетах. Мы отбраковали нарушителей спокойствия, затесавшихся в ряды нашей армии, однако при этом весьма неплохие кадры оказались потеряны для нас в бесплодной попытке очистить город от этих монстров.

Киоун невольно задумался о том, как правильно интерпретировать странно замещающие друг друга слова «они» и «мы» в речи Блейна.

— В каком порядке планируется завоевать оставшиеся города? — спросил Таун, когда Стратег замолчал, переводя дыхание.

— Начнут с востока, потом пойдут по нарастающей. Лошадей не хватит, чтобы окружить города как обычно. Полагаю, к сегодняшнему вечеру война докатится до Фейфена. Если у них хватит храбрости с нами бороться, конечно, — иначе можно смело называть войну просто бойней. Но у нас — у всех нас — есть проблема поважнее, и этот дурак сам навлек ее на свою голову.

Никто из присутствующих ни разу в своей жизни не слышал более едкого, проникновенного сарказма, как тот, которым сочился голос Блейна.

— Что он сделал? — спросила Эвелль резким голосом, который шел вразрез с мурлыканьем легкомысленной, развязной сексуальной кошечки, к которой Товин успел привыкнуть.

Капитан вздрогнул и изумленно поглядел на девушку.

— Вы все знаете, что он сделал, — произнес Блейн. — Конечно же Стену уничтожил он. Вы просто не понимаете, что именно это означает. Да и он сам! — Блейн расхохотался. — Мало кто знает об этом. Слово «Маятник» вам что-то говорит? Сомневаюсь.

Блейн уставился на разгорающееся небо, погрузившись в раздумья. Охотники молча ждали. Наконец он тихо пробормотал:

— Зал Окон. Зал Окон. Он все основывал исключительно на нем, на тех славных, красивых вещах, которые в нем отражались. Потрясающе! Архимаг определенно испытывает жажду приключений, впрочем, как и все участники Проекта — и любовь к риску, и опасности, иначе было бы невозможно сделать то, что нам удалось.

Охотники обменялись обеспокоенными взглядами, но ничто не потревожило безмятежного выражения лица Энвидиса.

— И этот страх, который он старательно взращивал в нашем Друге и Владетеле, вся та чушь, какую он нес про Тень… Ты! — внезапно рявкнул Блейн, ткнув пальцем в Товина. — Отвечай! Кто или что есть Тень?

Товин открыл было рот, но не смог выдать ничего осмысленного. Впервые на губах Блейна мелькнула улыбка.

— Прекрати дрожать, ты, мелкий кусок дерьма! — со смехом воскликнул он. — Ты уже втянут в это дельце. Обречен, понимаешь? Для тебя все кончено. Так принеси хоть какую пользу на пути в мир иной. Кто или что есть Тень?

— Она, по крайней мере, как я понимаю… — Товин нахмурился, пытаясь вспомнить, — мифическое существо, которое отдельные источники считают действительно существовавшим…

Блейн рассмеялся:

— Из книжек истории, а? Прямо как Инвии. И драконы. Но они тоже настоящие. Ты, — бросил он, указывая на Киоуна, — что ты знаешь о Тени?

— Ничего, Стратег. Я впервые слышу о ней.

— А ты? — Блейн повернулся к Тауну.

— Имя слышал, Стратег. Но контекст от меня ускользнул.

Блейн снова рассмеялся:

— Скажите, вы все сильно удивитесь, узнав, что вплоть до недавнего времени никакой Тени попросту не существовало? Она никогда не существовала. И сейчас ее тоже нет. Все это — порождение его собственного разума, его силы. Наш Друг и Владетель почти… почти… там. Я не знаю, могут ли другие боги делать нечто подобное. Вы понимаете, что он сделал? Вплел нечто новое — и не только в существующую реальность? Нет. Он сделал это новое частью прошлого! В это же время всего месяц назад — или два, три — вы ничего не слышали о Тени. Никогда не слышали. Вы мне не поверите, конечно. Но у вас появились воспоминания, я уверен в этом, что вы якобы давным-давно знали о ее существовании. О том, как вам рассказывали о ней сказки на ночь. Или о слухах в тавернах. И глупец сам помог свершиться этому! Он подсунул нашему Другу и Владетелю поддельное письмо, якобы от Тени, в котором она угрожает снести Стену. Он скармливал ему одну ядовитую байку за другой, любовно взращивая, вскармливая эту фобию, делая ее реальнее день ото дня. Сейчас она здесь. Это случилось.

— Что случилось, Стратег? — осторожно спросил Таун.

— По миру бродит свободная, абсолютно ничем не связанная сила. Которой может хватить на то, чтобы прихлопнуть его, нас — все вокруг. И с ней тоже придется разбираться, как будто нам мало павшей Стены!

— Мы должны уничтожить эту силу? — тихо уточнил Таун.

— Попробуйте, если хотите! — невесело рассмеявшись, предложил Блейн. — Нет. Было бы лучше попытаться ею воспользоваться. Возможно, нам придется сделать это, когда Маятник начнет раскачиваться быстрее и выше. Необходимо тщательно изучить эту новую силу, узнать, как она работает. Но сперва нужно ее обнаружить. Срочно. Эта Тень… Она, вероятно, с пилигримами.

— Это и есть та новая война, о которой вы говорили? — спросил Таун.

Блейн снова мрачно расхохотался и повернулся к Товину:

— Ну что, нервишки нашего капитана успокоились? Сколько человек ты сможешь привести к Концу Света как можно быстрее? И мне нужно услышать большую цифру.

— С какой целью? Для битвы? Для осады? Для…

— Люди! Мне нужны люди! Тела, тела, способные работать! Болван, пускающий слюни, шут в роли военного, мы отправим тебя в этот самый овраг захлебываться собственной кровью и отыщем себе более толкового идиота. Так сколько?

— Пять тысяч в лучшем случае. Это будет нелегко. Даже очень сложно, особенно если вы хотите, чтобы это было сделано быстро и тихо.

Блейн издал вздох, исполненный притворного сочувствия.

— Я могу наскрести еще несколько сотен из войск, направляющихся в Тситх, — быстро произнес первый капитан. — И еще несколько из охраны Пирена. Могу отправить приказ как можно быстрее разыскать отряды, патрулирующие окрестности города. Правда, некоторые районы окажутся без охраны, что почти наверняка заметят.

— Пять тысяч? Слишком мало. Достань больше. По крайней мере в два раза.

— Где мне собрать такое войско?! Вы же сами сказали, грядет захват Тситха и следом за ним остальных бунтующих городов! И множество отрядов уже в пути! Но если это ваш официальный приказ, я попытаюсь его выполнить, — произнес Товин тоном человека, который пытается скрыть недоверие. — Могу я спросить, для какой цели нужны эти люди, Стратег? Кто наш враг?

Блейн снова рассмеялся:

— Ваш враг — любой, кто попытается перейти границу и попасть в Южный Левааль. Никому не позволено подходить к той линии, на которой стояла Стена. Уберите их оттуда, патрулируйте как можно большую территорию вокруг. Сосредоточьтесь на дорогах и равнинах, где можно напасть отрядом. Вооружите людей луками и арбалетами. Поставьте капканы, выкопайте волчьи ямы. Понаставьте столбов с предупреждениями и угрозами. Словом, создайте у границы рубеж смерти. В качестве назидания украшайте столбы тем, что останется от нарушителей. Не бойтесь проявлять жестокость. Чем больше будете зверствовать, тем лучше.

Товин слушал Стратега с открытым ртом.

— Но это же… абсурд! Простите, Стратег, — поспешно поправился он. — Я лишь пытаюсь принести пользу, прежде чем отправлюсь на тот свет. Вы приказываете покрыть слишком большую территорию, чтобы можно было хотя бы надеяться на…

— Я достану подкрепления, — спокойно продолжал Блейн, как будто первый капитан не сказал ни слова. — Они будут одеты в цвета вражеских городов, если следующая задача, стоящая передо мной, успешно решится. Это пока под вопросом. Я знаменит отнюдь не своими дипломатическими навыками. Мне предстоит убедить своих заклятых врагов помочь нам. Скажите своим людям, чтобы они были готовы к их приходу в любом случае. — Блейн фыркнул с отвращением, обдумывая эту задачу. — По крайней мере, с вами будет один-два бога. Никто, ни человек, ни зверь, не должны пересекать границу. Ясно вам? Никто. Забудьте пока о вопросе «Почему?». Ваш слабый, непригодный к работе мозг и без того уже перегружен.

— Подобные риторические приемы, вне всякого сомнения, помогут вам переубедить наших врагов, — произнес первый капитан, которому пришлось не по вкусу, что его унижают и разносят перед Эвелль.

— Кстати, в чем именно вы попытаетесь убедить бунтующие города, Стратег?

Блейн снова фыркнул:

— Сохранить мир хотя бы на время. До тех пор, пока мы не улучим момент, чтобы вонзить кинжал им в спины. И об этом, кстати, они тоже будут прекрасно осведомлены. Однако сейчас они нам нужны. Бессмысленно драться за приз, выгоревший до пепла. Какой абсурд — они нам нужны! — Блейн снова расхохотался полубезумным смехом без малейшей примеси веселья. — Пошел, — бросил он Товину. — Отправляйся с ним и помоги, — добавил он, повернувшись к Энвидису.

Ни у кого не было ни малейших иллюзий насчет того, каким был истинный приказ. И менее всего у первого капитана.

— А где остаток вашего отряда? — поинтересовался Блейн, повернувшись к Тауну, когда двое ушли, повинуясь приказу.

Он медленно поднялся на ноги и набросил на плечи простой серый плащ, скрывая под ним переливающуюся всеми цветами радуги мантию Стратега.

— Они ждут в гостинице.

— Они еще живы?

— Большинство, — с улыбкой отозвалась Эвелль.

— В таком случае отправимся в путь и выясним, смогут ли они быть нам полезны. Отведите меня туда. Эй, ты! — Он ткнул пальцем в Киоуна. — Ты здесь оказался не из-за своих мозгов. И уж точно не из-за смазливой физиономии. Понесешь меня.