Темный орден (Оболенский, том 3)

Глава 7

— Отец Кассий!

Я дернулся было, чтобы… Чтобы что? Помочь ему разжать вторую пару рук, которая тянулась из меня, как из пародии на Шиву?

— Стоять! — прохрипел колдун. — Так… Так нужно. Пусть…

Я метнул взгляд на Примогена. Только сейчас я заметил, что пока мы были заняты манипуляциями с огнем, Вергилий воздвиг настоящую защитную стену из Тьмы. Я уже видел подобное, когда брат Луций защищал Ленку и Алтая от взрыва, который я устроил в Изваре. Только этот барьер, если его так можно было назвать, был сплетен куда надежнее, плотнее.

— Все нормально, — заявил Вергилий. — Позвольте Тьме явить себя.

Да они здесь все с ума посходили?

Длинные, метра два, скрюченные узловатые пальцы Тьмы сомкнулись на шее отца Кассия, и тот, казалось, покорно позволял себя душить. Но я-то знал, на что способно это дерьмо во мне. Я знал, что стоит дать волю этой силе — и она попытается забрать дар, сожрет его и не подавится.

— Нет!

Усилием воли я попытался вернуть Тьму на место, внутрь себя. Черта с два! Она словно ухмыльнулась мне, и я почувствовал ее победное ликование. Кассий продолжал хрипеть, пламя в камине неистовствовало и гудело, а моя собственная кровь стучала у меня в ушах. От этой адской какофонии у меня закружилась голова…

— Почти… — Кассий рухнул на колени, держась за горло. Мне подумалось, что Тьма сейчас рассеется под его руками, но нет, это было настоящее физическое проявление силы. Он просто положил ладони сверху на эти отвратительные черные пальцы. — Почти…

Его глаза начали наливаться кровью. Лицо опухло и побагровело, приобрело почти что цвет его стильного костюма.

И я не выдержал.

— Хватит! — Крикнул я. — Как это остановить?

— Никак, — Кассий покачал головой и повалился набок. — Никак… Так нужно…

— Да пошли вы все!

Я обратил взор внутрь себя. Сложно объяснить, как это получалось, но это было сродни внутреннему диалогу, и, закрыв глаза, я даже мог видеть образы, что показывала мне Тьма.

Но сейчас я почувствовал только жажду, слепую алчность до дара и желание наказать этого человечишку, дерзнувшего пустить священную кровь и влезть не в свое дело.

Вот как, значит?

Слуга Ордена, посвятивший свою жизнь Тьме — человечишка. А ритуал — дерзость. Вот что ей не нравилось. Мы полезли не в свое дело.

— Прекрати, — тихо зарычал я, и мой собственный голос показался мне чужим. — Довольно.

Но сила лишь насмехалась над моей беспомощностью. Ее стало слишком много во мне, и я начал ей проигрывать. Слишком много Тьмы…

— Вергилий, да сделайте уже что-нибудь!

Но Примоген лишь усилил защитный барьер и не собирался вмешиваться. Почему? Почему, черт возьми?

Через эти руки Тьмы я чувствовал, что Кассий слабел. Если я сейчас не вмешаюсь, для него все будет кончено, я приобрету еще один кусочек силы и сделаю Тьму еще могущественнее. А она продолжит использовать меня как чертов сосуд для проявления в материальном мире.

И я решил все по-своему.

С усилием рванувшись в противоположную сторону, я не смог оторвать рук Тьмы от горла колдуна, но руки стали тоньше, словно растянулись. Я взглянул на камин, на столб пламени…

— Оболенский, нет!

Кажется, это крикнул Вергилий, разгадав мое намерение. Но было поздно. Или его колдовство сейчас просто на меня не сработало. Я бросился к камину и не просто сунул руки в огонь — я прыгнул в сам камин, перемахнув через низкий защитный экран.

— Ааа!! Твою мать!

Не знаю, что было больнее — боль от ожогов или крик Тьмы, разрывавший меня изнутри. Но сейчас этот вопль боли, ужаса и отчаяния, к которому примешался мой собственный крик, казался мне музыкой.

— Пламя… Очищает, — улыбнулся я, наблюдая, как выросшие из моей груди отвратительные черные руки наконец-то начали таять, рассыпаться, гаснуть под действием колдовского огня…

А в следующий миг пламя погасло. В одну секунду столб огня рассеялся, оставив меня стоять на адски горячих углях. И кто-то схватил меня за ремень брюк и с силой потащил назад в комнату.

— Вы с ума сошли? — прогремел надо мной голос Примогена. — Владимир! Вы могли умереть!

— Так ваши этого и добивались, разве нет? — усмехнулся я, но понял, что шутка вышла неуместной. — Я все еще Оболенский, меня так просто не прикончить.

Но это я, конечно, храбрился.

Меня обожгло по полной программе, а моя кожа огнеупорными свойствами не обладала. Судя по всему, сейчас был просто шок, поэтому я еще мог нормально соображать. Все горело, хотелось дотронуться до своего лица, но уже было боязно…

Вергилий непечатно выругался. Метнул короткий взгляд на Кассия и, видимо, убедившись в том, что колдун был в порядке, начал заниматься мной.

— Мне говорили, что вы без царя в голове, Оболенский, но чтобы настолько…

— Кассий… Ему… нужен лекарь.

— Да жив он, успокойтесь! Вы сейчас во много худшей ситуации.

Вергилий не стал звать лекарей, и угасающие остатки моего сознания зацепились за это. Почему? Хочет дать мне умереть? Но тогда зачем все это было, если Кассий даже не успел рассказать о том, что видел…

Секретность? Наверное. Вергилий хотел сохранить все в тайне. И не хотел пускать кого бы то ни было.

— Не теряйте сознания, — велел Примоген.

— Легко… сказать…

— Я помогу вам.

Примоген сбросил старомодный сюртук и присел на корточки возле меня. Черт, а я ведь даже н заметил, что сполз на пол. Боль была такой сильной, что казалась настоящей агонией, и мне было трудно сохранять рассудок. Все тело взбунтовалось, а где-то внутри, в самых глубинах, затаилась разозленная отказом Тьма…

— Так… Аккуратно…

Мне показалось, что меня окутало каким-то мягким прохладным облаком. Соприкоснувшись с его живительной прохладой, изуродованная огнем кожа немного успокоилась. Глаза начали закрываться сами собой, едва тело почувствовало небольшое облегчение.

— Не отключайтесь, — напомнил Вергилий. — Сейчас вы нужны мне в сознании. Работать буду быстро.

Но я почти ничего не видел. Это мягкое облако, что окутало меня с ног до головы в спасительный кокон, состояло… из Тьмы. Но эта сила подчинялась Примогену неукоснительно, и он на моих глазах конфигурировал из нее нечто созидательное, прекрасное… Совсем не та сила, лицо которой я видел и голос которой требовала от меня убивать.

Но не стоило обольщаться. Это была все та же сила.

— Что… Что вы делаете?

— Исцеляю вас, — сухо отозвался Примоген. — Мрак ночной, Оболенский, ну как же вы так…

— Я должен был что-то сделать. Это… Оно хотело убить Кассия. И оно почти его прикончило.

— Я бы не позволил.

— Откуда мне было знать? — возмущенно прохрипел я. — Вы стояли столбом и ни черта не делали!

— Это часть ритуала, — севшим голосом отозвался откуда-то издалека отец Кассий. — В этом весь смысл — выпустить Тьму и посмотреть, что она сделает. Увидеть ее истинное лицо и услышать голос этой силы.

Я зашипел от боли, почувствовав, как Вергилий что-то делал с моей кожей. Время для меня замедлилось, и я плыл в этом темном облачке, словно парил в пространстве, где не было ничего, кроме целительного тумана.

Мне и правда становилось лучше с каждой… Секундой? Боль понемногу утихала и становилась терпимой, привычной, человеческой. Кожа и мясо мод ней начали зудеть, и это было хуже всего. Я попытался поднять руку, чтобы хотя бы почесать нос, но с удивлением обнаружил, что не мог пошевелиться. Облако сковало меня мягко, но надежно. Видимо, так Вергилию было удобнее работать.

Наконец, Примоген выпрямился и тут же пошатнулся. Успев ухватиться за спинку стула, он тяжело вздохнул.

— Да уж, ваше сиятельство, умеете вы эффектно появляться в заведениях. Что в Академии, что в Изваре, что здесь…

Облако вокруг меня начало понемногу рассеиваться. Я плавно опустился на пол и… Обнаружил, что оказался без одежды. Не знаю, как Вергилий провернул это фокус, но картинка вырисовывалась занимательная: двое важных старцев пялились на валявшемся на каменном полу нагого юнца. Почти что Сусанна и старцы, только без развратного подтекста.

Поняв мое смущение, Вергилий снял с небольшого круглого стола тяжелую темно-бордовую скатерть и подал мне.

— Прикройте срам. Позже я распоряжусь принести вам новую одежду.

— Спасибо, — я уставился на немного пришедшего в чувство Кассия. — Ну и как, стоило того? — спросил я.

Колдун продолжал машинально потирать шею, и я увидел, что на ней расцветали буйным цветом гематомы. Хорошо его прижали те ручки.

— Несомненно, ваше сиятельство, — все еще не вернув прежний голос, просипел он. — Несомненно. Почтеннейший отец, я бы выпил. Чего-нибудь крепкого, потому что новости крайне занимательные.

Несмотря на то, что на дворе было светло, Вергилий пожелание поддержал. На столике, скатерть с которого служила мне тогой, как раз стоял, маня гранеными бочками, старинный графин с темной жидкостью.

— Золотой бальзам, — пояснил Вергилий. — Работа наших мастеров-алхимиков. Основа — продукт перегонки из яблок, выращенных в этом саду. Этим яблоням больше века, а они все еще плодоносят. И они застали первый всплеск силы, впитали ее в себя… Настоян в дубовой бочке на заговоренных травах.

Кассий удивленно приподнял брови.

— Большая честь…

— Повод обязывает, — Вергилий достал три изящных старинных лафитника на тонких золоченых ножках и налил понемногу в каждый.

— Много пить нельзя. Мы употребляем его только в особых случаях — разумеется, не для удовольствия, но для восстановления. Сейчас это нужно всем нам.

Примоген подал мне рюмочку, и я с опаской принюхался. В нос ударила странная сладковато-кислая смесь ароматов, но отторжения не вызвала.

— Лучше выпить одним глотком, — добавил Вергилий. — Суть этого напитка не во вкусе, а в эффекте.

Мы подняли рюмки в молчаливом тосте, и я поднес свою к губам.

Ох ты ж черт! Не знаю. Сколько градусов было в этом, с позволения сказать, напитке, но мне показалось, что количество приближалось к составу медицинского спирта! Крепкая — ух! На пару мгновений мне показалось, что это пойло просто выжгло мне все изнутри. Но спустя пару секунд…

Нега того облачка, которым меня окутал Вергилий, когда исцелял ожоги, показалась ничем по сравнению с ощущением от этого Золотого бальзама. По моему пищеводу словно растеклась истинная благодать, нектар богов, чистая сила…

Дрожащими руками я вернул Вергилию пустую рюмку.

— Ну как? — участливо спросил мой наставник.

— Проняло.

Да уж, классный из меня ученик. В первый же день, и это я еще не был официально принят в послушники, я сам себя поджарил, а потом распивал спиртное с преподавателем. Все-таки слухи о моей безбашенности начинали иметь под собой реальную почву.

— Итак, — Вергилий уставился на посвежевшего Кассия. Да и сам Примоген словно сбросил пяток лет после залпа этой живительной влаги. — Что вы увидели, почтенный отец?

Кассий уселся на гостевой диванчик рядом со мной и, расправив полы своего алого пиджака, закинул ногу на ногу. Чертов щеголь, даже туфли носил из красной кожи. Но, как ни странно, весь этот эпатаж смотрелся на нем органично.

— На этот раз видений не было, — ответил колдун. — Но вот голос я услышал отчетливо. Я бы даже сказал, чрезмерно отчетливо. Ну и физическое проявление Тьмы во время ритуала — тоже редкость, хотя смутило меня не это.

Вергилий уселся в кресло напротив нас. Я нервно поерзал в скатерти — скользкий бархат норовил стащить меня с дивана.

— Я не знаю предыстории появления этого юноши в Ордене, но для меня это повод обеспокоиться, — продолжил Кассий. — Тьма называет его своим палачом. Дар, которым обладает господин Оболенский, имеет лишь один смысл — пожинать другие дары и отдавать их обратно Тьме.

Примоген хмуро слушал колдуна, а у меня внутри все похолодело.

— Погодите, — перебил я Кассия. — Я уже забирал дары. Так получилось, что мне пришлось открыть в себе эту способность на острове, когда мы бежали из подземелья. Дар можно забрать, только убив его обладателя… Но я думал, что забираю эту силу себе. А вы говорите, что я возвращаю ее обратно Тьме.

Кассий и Вергилий переглянулись.

— Что ж, придется дать первый урок экстерном, — печально усмехнулся Примоген. — Тьма — постоянная величина, Владимир Андреевич. Когда она излилась в наш мир, это было ограниченное количество силы. Мы до конца не выяснили, откуда она пришла. Подозреваем, что есть некое неизвестное нам измерение, в котором она существует.

— Параллельный мир? — подсказал я.

Примоген покачал головой.

— Не совсем. Даже если другие миры и существуют, мы не можем это подтвердить или опровергнуть. Однако Тьма находится словно между ними. Если угодно, она отделена неким подобием завесы или барьера, который не позволяет ей в полной мере излиться в наше бытие. Когда Евдокия Федорова устроила ту трагедию в больнице, этот барьер — или завеса — каким-то образом прорвалась. Мы предполагаем, что для этого было необходимо определенное стечение обстоятельств: нужный человек, способный прорвать барьер, концентрация Тьмы в одной точке — и, скорее всего, в этом человеке, и ряд других совпадений. Не исключено, что было важно и состояние человека — воля, особенно воля отчаянная, способна и без колдовства творить чудеса…

Я кивнул.

— Кажется, немного осознал. Выходит, когда Евдокия Федорова впустила в мир Тьму, то пустила ее не всю?

— Мы полагаем, что прорвалась малая часть.

— Почему?

— Есть косвенные подтверждения, — ответил Вергилий. — Но прямых теорий, разумеется, мы строить не можем, поскольку это пока что невозможно доказать. Однако важно то, что вот это количество темной силы, что вошло в наш мир, именно оно и есть постоянная величина. За сто лет исследований мы в этом убедились. Чем больше носителей Тьмы, тем меньшей силой обладают их дары. И наоборот. Других одаренных это тоже касается, но у них немного иной принцип. Сила рода — тоже постоянная величина, но она распределяется неравномерно: большая часть отдается главе рода и его первому наследнику, остальным… Остатки, но их мощь зависит от крепости и силы самого рода. По крайней мере, такой парадигмы мы придерживались раньше. С вашим появлением, Владимир Андреевич, с появлением вашего дара, боюсь, все изменилось, и нам нужно пересмотреть подход.

Кажется, я начал понимать, к чему вел Примоген.

— Если следовать вашей старой теории, то гибель каждого из носителей дара при отсутствии новых делает остальных сильнее, так?

— Верно, ваше сиятельство, — кивнул Кассий. — Мы так считаем.

— Но загвоздка в том, что я своей способностью отнимать дары у других и возвращать их Тьме… Даже ту силу, что изначально Тьме не принадлежала. Я все верно излагаю?

Примоген наградил меня тяжелым взглядом.

— Верно, Владимир Андреевич. В этом вся загвоздка. Вы своим даром способны серьезно нарушить баланс, который худо-бедно держался сто лет. Вы не просто перераспределяете силу внутри… сообщества одаренных, скажем так. Нет, с каждым применением своего дара вы делаете Тьму сильнее, поскольку именно через вас, через ваш дар она нашла способ питаться, крепчать и наращивать мощь.

Отец Кассий заметно побледнел. Провёл дрожащими пальцами по лицу и, глядя куда-то в сторону выдохнул.

— Брат Гордиан говорил именно об этом, почтеннейший. Я все размышлял, почему меня так зацепило упоминание про палача. А потом я вспомнил. Помните одно из последних пророчеств, которые он говорил уже в беспамятстве? Его тогда так и не смогли отнести ни к одному из циклов и посчитали ненадежным… И в программу для изучения не включили. Просто я как-то случайно их нашел и увлекся чтением, запомнил. Их было несколько, совсем короткие и, на первый взгляд, бессвязные…

Вергилий резко вскочил со своего кресла и метнулся к книжному шкафу. Схватив лестницу, он с молодецкой прытью забрался на верхний ярус и вытащил тонкую книжицу в старом ручном переплете.

— Кажется, я понял, к чему вы ведете, — сказал он и бросил книгу Кассию.