Глава 32

Народу, на улицах лесного поселения, достаточно много, но удивляет присутствие множества детей. Многие из них играют во дворах, одеты они в широкие, с узорами, рубахи, подвязанные цветными поясами, шаровары просторные, без всяких излишеств. Но есть дети в строгих белых одеяниях, но с обязательной вышивкой на рукавах и на груди. Издали видно, они стараются быть серьёзными, в осанках сквозит гордость и независимость. Они часто в окружении взрослых, облачённых практически в такие же одежды, разве, что вышивки других цветов. Кое-где дети состязаются в спортивных поединках, есть и просто сидящие под раскидистыми дубами, что-то ловко записывающие на деревянных табличках, под диктовку взрослых.

В некотором отдалении от главного поселения расположены хозяйственные постройки. Бородатые мужчины и цветущие женщины, укладывают сено, убирают загоны, моют лошадей, коров, свиней …. Ещё дальше просматриваются аккуратно возделанные участки, колосится пшеница, деревья едва держат ветви от переполняющих их плодов, там же расположены пасеки, на пригорке крутит лопастями мельница, возле неё стоят подводы, запряжённые сытыми лошадьми, мужчины грузят мешки с мукой.

А вот и она, на крыльцо роскошного терема выходит женщина чудесной красоты. Все в ней прекрасно и лицо, и осанка, платье богатое, золотом расшитое, на ногах алые сапожки с золотыми пряжками.

— Йогиня-Матушка, — с поклоном говорит Спас. — А вот и Тарх-Великомудрый, — следом за ней выходит статный, с ухоженной русой бородой, мужчина. Они смотрят в нашу сторону, видимо уже знают о нашем приходе.

В тот же час у крыльца собирается малышня, она ласково им улыбается, даже у сурового Тарха освещается лицо. Детям здесь все рады. Интересно, что же это за поселение?

Спас ловит мои мысли:- Йогиня-Матушка собирает беспризорных детей-сирот по всем градам и весям, где живут Роды Великой Расы и Потомки Рода Небесного. Всё это Она делает, чтобы спасти от неминуемой гибели последних представителей из древнейших Славянских и Арийских Родов. В Капище Рода дети проходят через Огненный обряд посвящения Древним Вышним Богам и в дальнейшем становятся Жрецами и Жрицами. Когда они становятся взрослыми, юноши и девушки создают семьи и продолжают свой Род.

Мы проходим мимо виман, от них ещё веет теплом, видимо недавно были в полёте. Вокруг них носится малышня, кое-кто пытается залезть на сверкающие шасси, на них добродушно прикрикивают бородатые лётчики, в серебристых костюмах. Пилоты с достоинством здороваются, словно мы их старые знакомые, мы отвечаем с некоторым удивлением, современным людям непривычно такое внимание. Вообще, здесь всё так необычно, располагающе и спокойно, словно нет времени и жизнь течёт бесконечно, как Река Вечности.

Спас подводит к крыльцу, Йогиня легко спускается, скользнула по лицам Османа, Кости Сталкера, Эдика, задерживает взгляд на Кате, приветливо улыбается, затем, смотрит мне в глаза.

— Что вас привело в мой предгорный Скит? — её голос звучит как серебряный колокольчик, глаза с небольшим прищуром, на щеках здоровый румянец, на губах мягкая улыбка.

Сердце ухнуло вниз, я поражён её красотой и молодостью, хотя, если верить Спасу, которого она приютила в далёком детстве, её множество веков. Да ведь она Богиня! Я задыхаюсь от волнения, врать и изворачиваться ей не в силах, в то же время боюсь, что не поверит в мой рассказ, но она помогает мне:- Говори, как можешь, я попытаюсь тебя понять, — прозорливо замечает она.

— Мы из … очень далёкого будущего … спаслись здесь от преследования потусторонних существ, но … нам необходимо будет вернуться вновь, чтобы вступить с ними в битву.

— Как мне всё это знакомо, — тень пробегает по её прекрасному лицу, — существа из Пекельных миров всё ещё не могут успокоиться. Тарх, Лелю разбил на части, где они прятались, а они затаились в другом месте. Вот и на вашу долю вышло испытание. Но … ты не человек, лишь наполовину? — в догадке склоняет она голову.

Великий Тарх спускается по деревянным ступенькам, смотрит на меня как на старого знакомого, безусловно, он меня узнал:- Вот и свиделись вновь, благородный дракон, — он протягивает крепкую, мозолистую ладонь для рукопожатия. — А это твоя подруга? — с восхищением смотрит он на Катю.

Катюша заелозила под его взглядом, польщённая и испуганная одновременно, взъерошенные рыжие волосы и вовсе приняли боевую стойку. Эдик почтительно хмыкает в кулак, Тарх обращает взор на остальных:- Здравствуйте, доблестные воины, — без иронии произносит он.

Нестройно, как рядовые бойцы перед генералиссимусом, отвечают они на приветствие. Так хочется сказать им: да расслабьтесь, уже! Хотя понять их тоже можно, не часто человек может встретиться с богами такого ранга. Хотя, я так понимаю, себя они богами не считают.

— В баньке вам необходимо попарится, да и мне следует, почти день не мылся, только недавно с отцом закончили патрулирование окрестностей Ярило-Солнца, — Тарх оглядывает наш жалкий вид, вода до сих пор стекает с одежды, оставляя на резных ступенях мокрые пятна. Яга, — обращается он к Йогине-Матушке, — распорядись истопить баньку, да пожарче, и венички, с целебными травами, приготовь.

— Конечно, Великомудрый, — в почтении склоняет она голову, — а после баньки за стол, в тереме для гостей трапезничать будем, не иначе прадед твой, прибывает с Чертога Финиста, на Огненный обряд посвящения посмотреть.

— Это так, — поглаживает русую бороду Тарх, — отец несколько недель назад связывался с ним, с минуты на минуту его вимара должна появиться в нашей галактике, двадцать семь дальних далей прошла она. Слава Единому Творцу-Создателю, мы хорошо потрепали существ из Пекильного мира, можно немного расслабиться, заняться мирскими делами, хоть деда увижу, много веков с ним не встречался, — с затаённой грустью говорит Тарх.

Украдкой бросаю взгляд на своих товарищей, глаза у них как пятаки, на лицах изумление и непонимание, они столкнулись с седой древностью и, на удивление, люди не бегают за мамонтами с каменными топорами, а путешествуют между галактиками. Как же такое может быть? Ведь нас учили, что человек произошёл от обезьяны. Правда, эта теория трещит по швам, в вечной мерзлоте найден труп неандертальца, говорят он прямой предок человека. А ведь не поленились, исследовали его ДНК, и выяснилась одна странная деталь — отношение к человеку он не имеет никакого, лошадь к верблюду ближе в родстве, чем мы с неандертальцами. Теперь много объясняет то, почему кроманьонцы, то есть мы, жили в тот же период, что и неандертальцы. И не смешались они с людьми, физически не могли, просто вымерли, не выдержав конкуренции с человеком.

— Спас, дорогой мой мальчик, организуй бани для гостей, — с нежностью произносит Йогиня и, словно мать, глянула на седовласого старика.

— Всё устрою, Матушка, — с почтением кланяется жрец.

— Может, дрова помочь подколоть? — предлагает Тарх.

— В принципе их достаточно, — Спас в размышлении поскрёб бороду, — хотя если скоро прибывает Многомудрый Вышень, не мешало бы пополнить дровницу.

Голова кругом идёт, Бог будет колоть дрова! Хотя, почему нет? Он же не работать будет, а трудиться, это в удовольствие. С недавних пор я понял разницу между работой и трудом, оказывается между ними пропасть, даже в корнях эти два слова разительно отличаются.

Из трубы, сложенной из толстых брёвен бани, струится светлый дым, на крыльце сидит немолодой банщик с супругой, женщина в летах, но статная, ухоженная, одежда нарядная, дорогая. В этом поселении все так одеваются, сколько я не смотрел, в скромных одеяниях никого не видел, не понятно кто здесь побогаче, а кто победнее, в достатке все. Рядом носится целая ватага их детей, не менее десяти. То кучу малу устроят в сене, то в прятки начинают играть, кричат, смеются, толкаются.

Банщик и его жена, увидев нас, неторопливо встают, с достоинством кланяются Великому Тарху.

— Мы пока дровами займёмся, пускай вначале эта прелестная гостья попарится, — обращает Тарх взор на взъерошенную, словно лису, побывавшую в курятнике, Катюшу.

Тарх играючи взваливает на колоду тяжеленные дубовые чурки, топор со свистом пробивает их на четверть, затем удар обухом о колоду и чурки, с треском разлетаются в стороны. Мы едва успеваем их подхватывать и носить к дровнице, там, на подхвате Спас, с любовью укладывает дровишки, чтоб аккуратно было, гармонично. Теперь я понимаю выражение: "трудится как бог", за час Тарх наколол целую гору дров, мы из сил выбились, таская всё это.

Наконец он угомонился, вытирает пот с лица, с благодарностью принимает от смущённо улыбающейся красавицы в цветастом платке, кружку с морсом, залпом выпивает, крякнув при этом от наслаждения, затем наливают и нам.

— А вот теперь и попариться можно с удовольствием, — усмехаясь в русую бороду, говорит могучий Бог, замечает появившуюся из бани Катю. На ней чистый сарафан расшитый цветами, волосы мягко ниспадают на округлые плечи, сияют, словно чистое золото, глаза светятся мягким изумрудным огнём, на лице довольная улыбка. Она вздыхает полной грудью, под лёгкой тканью явственно обозначаются крепкие соски. У Великомудрого Тарха вспыхивают глаза, но замечает, брошенный украдкой ревнивый взгляд со стороны Эдика, поспешно отводит свой.

— Ну, мужчины, теперь наша очередь! — он весело скалит белые зубы, с примирением подмигивает Эдику, хлопает по широкой спине Османа. Он ему явно симпатичен. Осман выгодно от нас отличается, немногословен, взгляд задумчивый и в них отсвет далёких заснеженных вершин. Усталости, сын гор, не знает, он единственный из нас мог бы потягаться в силе с Великим Тархом.

Не часто я мылся в банях, скажу откровенно, большого восторга не испытывал, но здесь (!) — пар наполнен благоуханием неведомых трав, прикосновение веника к коже вызывает взрыв чудесной боли, словно целебное электричество, искрами проскакивает по мышцам, в теле просыпается сила и здоровый дух, тревоги уходят, мысли проясняются …

Разомлев, лежим на верхней полке, Тарх, периодически плескает на раскалённые камни из деревянного ведра родниковую воду, клубы пара кружат голову, доводя состояние, сродни лёгкому опьянению. Затем обливаемся ледяной водой, хохоча, выбегаем в предбанник, там уже лежит чистая одежда. Вероятно, нашу спецназовскую форму, забрали в стирку. Облачаемся в просторные рубашки, подпоясываемся плетёными ремешками, обалдеть как хорошо! В душе чувство радости и чистоты, полное умиротворение.

— Я раньше считал, что лучше моего деда никто не сможет приготовить такую баньку, а он сибиряк, знает толк как правильно поддать пару и собрать веничек, — Костя Сталкер едва не мурлычет как дворовой кот объевшийся сметаной. Удивительным образом его лицо побелело. Мне казалось он смуглый или это особенный диггерский загар, ан нет, обычная, годами въевшаяся в кожу грязь.

Эдик сорвал колосок, обсасывает стебелёк, с лица исчезло всегда напряжённо задумчивое выражение на гране прострации и шизофрении. Вероятно, за многое время, его мозг полностью расслабился, и он стал похож на нормального человека, не обременённого постоянными вычислительными процессами, происходящими в его подкорковой области.

— А ты заметил, Кирюха, банька на самом видном месте стоит, в центре посёлка? — у Эдика по привычки всё же шевельнулись аналитические процессы в извилинах.

— А где ж она должна стоять? — удивляюсь я.

— На Руси её помещали подальше от жилья и вообще считали местом враждебным, опасным, населённым всякой нечистью.

— Ну да, что-то я такое слышал, — соглашаюсь я.

— Так стало с принятием христианства, на Русь хлынули "западные ценности", в том числе и осуждение к частому мытью тела. Один византийский миссионер Велизарий, побывавший на Руси ещё в девятом веке, писал: "Православныя словены и русины дикiя люди и житiе ихъ дико и безбожно. Мужи и девки нагiе вместе запирашися во жарко истопленной избе и истязаша телеса своя, хлесча себя прутiями древеснымя до изнеможенiя и опосля прыгаша во прорубь али сугроб и охолопишися вновь идяше во избу истязати телеса своя". Для него русская баня, древнейший обряд, был проявлением дикости. Во времена христианизации бани, естественно, попытались уничтожить, "яко место поганое и бесовское".

Катя слышит наш разговор, с усмешкой добавляет:- Я читала про одну средневековую королеву, не помню, как звали, но это не важно, так её считали исключительной чистюлей, раз в полгода она окуналась три раза в бочку с водой.

— Да уж, представляю, как воняли рыцари в своих сверкающих доспехах, — неожиданно изрекает Осман.

От неожиданности мы смеёмся. Великий Тарх слышит наш разговор, но не вмешивается, ему не весело, напротив, брови сурово сдвинул, в глазах печаль. Вероятно, он заглядывает в будущее и оно для него "поганое и бесовское".

После баньки, как это принято на Руси, застолье. Йогиня-Матушка приглашает нас в отдельный терем — это место для трапез. Оказывается для этих целей у каждого жителя лесного Скита отдельный дом.

Внезапно, тяжёлый гул заставил содрогнуться наши тела. Великий Тарх останавливается на крыльце, возводит глаза к верху, светлая улыбка освещает лицо как солнце после дождя:- Прадед прилетел, — как-то по-детски говорит он.

На огромной высоте наползает на небо мегалитический космический корабль. Мои друзья вжали головы в плечи от страха. Даже я, уже видевший подобное, испытываю трепет и восторг.

От него отделяется яркая искорка и, словно молния несётся к земле. У виман Йогини и Тарха, приземляется ещё одна, сияющая как бриллиант.

Ожидаем, что сейчас откроется люк и выдвинется трап, но ничего подобного не произошло, Бог Вышень материализовался рядом с нами, и пространство прогнулось от его тела. Вокруг сверкают бесчисленные электрические разряды и словно проявляются различные сюжеты, как кадры из фильмов.

— Он живёт в разных Реальностях одновременно, — шепнул Тарх.

Вышень обводит всех взглядом и воздух, словно густеет и льётся как кисель, непонятная сила сковывает ноги, сложно дышать и ужас возникает в душе, но затем он отступает и ему на смену рвётся восторг. Верховный Бог-Судья слегка улыбается, он уже знает о нас всё, его устраивает наше присутствие.

Громыхнул голос и слепящие молнии разорвали пространство:- Здравствуй, правнук, рад видеть тебя, — с необычной нежностью говорит он.

Как это не вяжется с его суровым лицом. Мне казалось такие существа уже не испытывают эмоций, как хорошо, что это не так. От этого открытия мне становится на душе спокойно.

— Здравствуй, прадед, — Тарх делает шаг, и они обнимаются как обычные люди.

— А ты, девица, всё хорошеешь, — отступает Вышень от Тарха и улыбается Йогине.-

— Право вы мне льстите, — скромно отводит она глаза. На ней праздничный наряд, золотом вспыхивают узоры, на сапожках горят золотые пряжки, на лице стыдливый румянец, волосы опоясывает искусной работы Оберег.

— Бог дал тебе прекрасные черты, но люди, — Вышень строго, но без злости глянул на нас, — отберут у тебя красоту и наделят отвратительным лицом. В их представлении ты превратишься в дряхлую старуху, станешь летать на метле и будешь не спасать детей, а пожирать их.

— Это не справедливо! в страхе вскрикивает Йогиня.

— Но не вечно, о твоей красоте и доброте вспомнят. Но ты должна знать, тебя ждёт, это испытание … у каждого оно своё … многое перевернётся с ног на голову.

Затем Вышень обращается ко мне с Катей:- Странно идёт Течение Времени, вот и драконы из Дивного мира получили часть человеческой души. Но, видно так решил Единый Творец-Создатель, не нам, людям, обсуждать его цели.

— Но ведь вы Бог! — не выдерживаю я.

— Бог? Мы все для кого-то боги, — соглашается он, введя мои чувства в смятенье. — Мир многолик и сложен, но нельзя забывать предков наших, их деяния. Нельзя бросать детей своих, иначе исчезнет Совесть, разорвётся цикл эволюции, и замысел Создателя будет попран. Ты, девочка, — обращается он к Йогине, — делаешь великое дело, не бросаешь на произвол судьбы, детей наших. Я здесь, чтоб посмотреть на Огненный обряд и заглянуть в будущее наших питомцев.

Внезапно пространство над Вышенем взбурлило, он встрепенулся, грозно повёл глазами, взмахивает рукой, и слепящие молнии с яростным треском вонзаются в выплывшую из угольной пустоты смрадную тушу. Поросячий визг, но усиленный до болевого порога, размёл нас в стороны, капли жгучей крови вспучили землю, но резко, словно захлопывается занавес, запахло грозным электричеством.

— Что это?! — выкрикиваю я, отскакивая от возникшей на дороге расплавленной лужи.

— Это прошлое, хотело повлиять на настоящее, — громыхнул Вышень, устало поглаживая длинную бороду.

— Для прадеда прошлое, настоящее и будущее течёт в одном потоке, — с восхищением шепнул Тарх.

— В предыдущий раз лесной Скит едва не затопило от возникшего в небе океана, — с нервным смешком говорит Йогиня.

Мне показалось, что Вышень смутился, он прикрывает глаза и словно делает над собой невероятное усилие. Впервые у него шевельнулись губы, и он вымолвил не внутренним, а обычным, сухим стариковским голосом:- Это так, мне сложно бывать в этой Реальности, много враждебных сил следует за мной, как говорится — обыкновенная физика, Сила притягивает Силу, чем могущественней человек, тем значимее его враг. Но некоторое время нас никто не будет больше беспокоить, стоит воспользоваться благоприятным моментом, пора готовить Огненный обряд, — с великой грустью говорит Вышень, — вероятно я последний раз являюсь в человеческом облике на Мидгард-Землю, Сварог и Перун сменят меня, — вздыхая, добавляет он.

Как и мои друзья, я потрясён всем увиденным. Осман и вовсе забывает русскую речь, лихорадочно говорит на аварском языке, периодически утирая пот, со скуластого лица. Вышень ласково отвечает ему на этом же языке, и аварец темнеет лицом и, как не странно, успокаивается, но глаза розовеют, как у быка, столкнувшегося с изуверами-матадорами.

Костя Сталкер начинает заговариваться, словно человек перед смертью, Вышень с тревогой касается его лба и тот приходит в себя, растеряно улыбается, с испугом глядя на древнего деда.

— В тебе живёт дух познания, — мягко говорит Вышень, — тебе суждено найти библиотеку Ивана Грозного, многие будут возмущены тем, что откроется на страницах древних рукописей. Тебе придётся скрываться от недругов, уж очень они не захотят, чтобы такая неудобная правда выплыла в мир. Мой тебе совет, будь осторожен, береги себя.

Эдику проще всех, его мысли витают вне разума, он на всё смотрит словно со стороны. Вышень с одобрением качнул головой:- У тебя есть способность уходить в другие Реальности, ты увидишь множество миров и, даже посетишь Дивный мир, где живут драконы и прочие невероятные существа. А ты, Драгиния, — обращается он к Кате, — поможешь ему.

Катя передёргивает плечами, словно расправляет крылья, с любовью смотрит на заросшее чёрной растительностью лицо моего друга. Вроде как некрасивый он, но почему к нему липнут все женщины? Глаза! Озаряет меня, в них тонет прекрасный пол, не успев заметить его несуразную внешность. Вот и Катюша влипла, усмехаюсь я.

Вокруг необычно тихо, ни мановения ветерка, деревья стоят словно свечки, даже тучи застыли в небе, лишь под громадой грандиозной вимары вспыхивают электрические разряды, возникают неясные тени, завихрения. Вероятно, под тенью мегалитического корабля зародилась своя собственная, отличная от всего понятного для нас, жизнь.

Йогиня ведёт к заросшей густым лесом горе. Весь народ лесного поселения собрался вокруг нас. Весело выводят звуки флейты, тревожно звучат жалейки, сотрясают воздух бубны, вокруг слышится весёлая речь и непринуждённый смех. Люди, в праздничных одеждах, лица радостные и счастливые, осанки гордые, нет ничего рабского в их взорах.

Рядом с Великомудрым Тархом идут седовласые старцы, непринуждённо беседуют и не ломают шапок. Вышень в окружении щебечущей детворы, улыбается в бороду, когда какой-нибудь мальчуган дёргает за полу его одежды, чтоб на него обратили внимание. Йогиню окружили озорные девчушки, показывают мальчишкам языки и прячутся за неё от их тумаков.

Снится мне или нет? Хочется ущипнуть себя. Вот так, люди и боги, непринуждённо идти рядом друг с другом. Но ведь это правильно, мы ведь, их дети, а не рабы. Это раб будет бить поклоны, вымаливать для себя Царство Небесное. Здесь всё проще и сложнее, главное не выпасть из Четвёртого измерения, то есть — не потерять Совесть, она определяет в человеке всё и даёт путь к развитию.

— Из заморских земель к нам прибыли иноземцы, поглядеть на обряд, — Спас указывает нам на всадников, приближающихся со стороны дубовой рощи, и прерывает тем самым мои размышления.

— Кто такие? — интересуюсь я.

— Немцы.

— Немцы? — невероятно удивляюсь я. — А, что, есть и французы и англичане?

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — Спас гладит бороду, с прищуром смотрит на меня. Внезапно я догадываюсь, он читает мои мысли. Хотел было возмутиться, но понимаю, у него нет злого умысла, просто хочет понять меня.

Спас улыбается, долго смотрит на всадников:- Нет, это не совсем то, о чём ты думаешь. Они нашей крови, говорят на одном языке, но живут не на наших землях — иноземЦЫ, не мы — немЦЫ.

Всадники ровняются с нами, сдерживают лошадей, почтительно здороваются, но словно не замечают Вышеня и Тарха. Крайне удивляюсь, а Спас ухмыляется в бороду:- У них пропал дар их видеть, отходят они от наших предков, ищут для себя других богов, — говорит он без всякой злости, но с досадой.

— Мы правильно едем, это дорога к вашему Капищу Рода? — звучно, с наглецой в голосе, спрашивает краснощёкий молодец, с дерзко торчащей курчавой бородой. Его глаза бесцеремонно ощупали наши лица, губы скривились, ему не понравились выбритые щёки.

— Всё верно, добрый молодец, скачите мимо этих дубов, да поторопитесь, Огненный обряд скоро будет, — одарила его высокомерным взглядом прекрасная Йогиня.

— Слава Великому Сварогу, мы не сбились с пути! А что, Баба Яга уже там? — продолжает краснощёкий молодец, в его взгляде проскользнула едва заметная тень страха, в то ж время он с восхищением смотрит на Йогиню, явно не связывает её с той Бабой Ягой, которую, вероятно, нарисовал в своём воображении.

— Нет, — поджимает губы Йогиня, — но она будет раньше вас.

— Да, конечно, — соглашаясь, хохотнул краснощёкий, — мы знаем, она умеет летать на метле.

— С чего ты взял? — губы у неё задрожали. Она с тоской посмотрела на молчаливого Вышеня, его предсказания начинают сбываться и достаточно стремительно.

— А ещё говорят, она детей жрёт, — окончательно добивает её краснощёкий мужчина.

— Шли бы вы своей дорогой, — с горечью говорит Спас, — не обращай на них внимания. Матушка.

— А ещё говорят, у неё одна нога костяная, — он всё ещё не унимается.

— Это спорный вопрос, — оглядывает свои безукоризненные ножки Йогиня и улыбается, её это уже начинает забавлять.

— А, что с вами делают эти, — бесцеремонно указывает он на нас, — вроде как мужи, а без бород? Ну и сброд! — внезапно рассмеялся он, хлестнул плёткой лошадь и, весело скаля зубы, рванул вперёд, следом поспешили всадники, приминая густую траву. Я даже не успел возмутиться.

Спас с недоумением пожал плечами:- Что с них возьмешь, одним словом — немцы.

Вышень хмурится, пространство ходит перед ним волнами, Тарх с беспокойством поглядывает на своего грозного прадеда, но тот, разглаживает ладонью пространство:- "Безбородым мужам", следует поторопиться, Реальность меняется, но Огненный обряд отменять нельзя и вам стоит на него посмотреть, — громыхнул его голос и ветер пронёсся над дубами, сорвав ветки и листья. Вдали встали на дыбы и заржали лошади, всадники осаживают их, стегают плетьми и вскоре они теряются среди деревьев.

Вышень изгибает пространство и нас словно накрывают горы. Весь народ лесного Скита мгновенно переместился к горному Капищу Рода. С любопытством оглядываюсь, над нами нависает гора, в ней высечен зал и виднеется углубление, весьма напоминающее печь.

— Пещь Ра, — с трепетом говорит Спас, — в своё время я прошёл сквозь неё. Каждый будущий жрец проходит очищение Огнём.

— Действительно детей кладут в печь? — пугается Катя. Она смотрит на притихших детей, пытается найти в их лицах страх, но дети серьёзны и сосредоточенны, вероятно, их задолго подготовили к этому обряду.

— Именно так и произойдёт, — соглашается Спас.

— И зажгут огонь? — Катя с растерянностью смотрит на Йогиню. Богиня, на немой вопрос Спаса, кивает головой.

— Матушка-Йогиня разрешает вам рассказать про Огненный обряд, для всех прочих это тайна. Видите в Пещи Ра два углубления, одно чистое, другое в золе?

— Да. А как такое может быть? — у Кати от любопытства глаза полыхнули изумрудным огнём и искорки сорвались из ноздрей, как звёздочки от бенгальского огня, рядом стоящие дети в восторге захлопали в ладоши. Катя прижала к себе маленькую девочку, так же рыженькую, с веснушками на лице, со вниманием смотрит на седовласого старца.

Спас улыбнулся:- Всё очень просто, на чистое углубление ложатся дети, другое заполняют сухим хворостом, зажигают, закрывают дверцу, а в это время, сверху выдвигается каменная заслонка и становится между детьми и огнём, оберегая их от жара. Когда всё прогорает, с другой стороны горы, жрецы выводят из Пещи Ра детей. Теперь они посвящены и готовы принимать знания, чтоб стать жрецами.

— М-да, дыма без огня не бывает, — прищуривает глаза Эдик, — вот вам и мифы о злой Бабе Яге. А оказывается всё с точностью наоборот. А почему бы не рассказать всем об обряде?

— Тогда это будет не обряд, — грустно улыбается Йогиня, — не будет Таинства, пропадёт смысл.

— Жесть, — передёргивает плечами Костя Сталкер.

Тем временем жрецы лесного Скита принялись заготавливать хворост, женщины усадили малышей на цветущей поляне, между ними садятся Вышень и Тарх, трогательно звучат флейты и разносится торжественное пение.

Пещь Ра заполняют сухими ветками, и словно свет включается в Капище Рода, а воздух наполняется запахом цветов и душистого мёда. В этот момент, подъезжают всадники, лошади в мыле, люди тяжело дышат, вероятно, изрядно торопились. Замечают нас, сидящих у разлапистого орешника, Йогиню, стоящую в окружении женщин-жриц, от удивления глаза становятся квадратными, спешились, отдают поводья подбежавшим крепким хлопчикам, озираясь по сторонам, подходят к нам.

— Не иначе волшебство? — спрашивает меня краснощёкий, растеряно теребя курчавую бороду.

— Можно сказать и так, — уклончиво говорю я.

— А эта красавица … и есть Баба Яга? — в замешательстве говорит он.

— Матушка Йогиня, — недоброжелательно отвечает Катя, презрительно сощурив глаза, пытаясь взглядом испепелить мужчину, во взгляде которого появляется отвращение, когда замечает в Пещи Ра заготовленный хворост.

— Обликом прекрасная, душой черна, — напарник краснощёкого, широкоплечий мужчина, с булавой на поясе, презрительно сплёвывает под ноги.

— Преждевременно не суди то, о чём не имеешь представление, — словно очнулся всегда молчаливый Осман, по его телу прокатились бугры мышц, лицо каменеет.

Широкоплечий мужчина оценивающе глянул на него и благоразумно посчитал не продолжать диалог.

— Я так понимаю, вы тоже гости? — краснощёкий добродушно улыбается, но в глубине глаз таится настороженность.

— Пожалуй, … да, — задумался я.

— Вы не возражаете, если мы расположимся рядом, — улыбнулся он, но в его взоре чётко улавливаю стальной блеск, словно от хорошо заточенной булатной сабли.

— Как хотите, места много, — пожимаю плечами я, что-то мне не нравятся они. Вот и располагаются так, чтоб мы были как бы в окружении, луки сняли, колчаны со стрелами положили у ног. Мужчин пять человек и все, как один, крепкие как молодые дубы, лица обветренные, кое-кто имеет шрамы — характерные следы от боевых схваток, непростые они люди, такие, ради простого любопытства не станут проделывать столь неблизкий путь.

Йогиня взмахивает руками, вздрогнули скалы, покатились мелкие камушки и внезапно с шипением вырываются светлые потоки воды и, водопадом проливаются на землю.

— Колдовство, — цедит сквозь зубы один из окружения краснощёкого, поддевает стрелу, кладёт рядом с луком. Теперь я не сомневаюсь, замыслили они недоброе дело, тихонько толкаю Османа, он глазами показывает, что понимает ситуацию.

— Приготовь ствол, — шепнул Косте Сталкеру.

Йогиня подзывает к себе мальчика и девочку, подводит к водопаду, ставит под журчащие струи. Девочка невольно ойкает от холода, а мальчик серьёзный и важный, свысока, поглядывает на притихших сверстников. Вероятно, сегодня посвящать будут только их.

Но долго детей под холодными струями не держат, Йогиня выводит их из-под водопада и передаёт жрицам, облачённых в длинные, ниспадающие до земли, белые одежды. Те быстро раздевают их, обтирают мягкими покрывалами и надевают, белоснежные рубахи, на головы детям, возлагают венки из луговых цветов. Завораживающе льётся музыка, радостью наполняются сердца, лица спутников краснощёкого разглаживаются и сам улыбается как дитя. Неожиданно встрепенулся, встряхивает головой:- Наваждение, — зло цедит он, — чёрное колдовство.

— Тебе что-то не нравится? — набычился Осман.

— Всё не нравится, воин, мне не по душе убийство детей. Или тебя это забавляет? — с вызовом говорит он.

Осман чешет голову:- А с чего вы взяли, что детей убьют?

— Вы первый раз на обряде? — вкрадчиво спрашивает краснощёкий.

— Да, — спокойно отвечает аварец.

— Так вот, что я вам скажу, — краснощёкий подвигается к нам и тихо говорит, — мы прибыли сюда, чтоб извести эту злобную, — он запинается, глядя на лучившееся добротой лицо Йогини, но собирается силами, продолжает, — под её внешностью срывается злобная старуха — Баба Яга.

— Угу, Костяная Нога, — насмешливо хмыкает Катя.

— Верно, — в некотором замешательстве соглашается он. — Так вы с нами или нет? — его курчавая борода воинственно вздёрнулась.

— Так понимаю, вы нацелились убить Йогиню, якобы спасти детей? — со скепсисом говорю я, глядя на сидящих в отдалении Вышеня и Тарха. Мне ясно как день, они прекрасно знают о замыслах против Йогини, но не проявляют беспокойство, значит всё под контролем.

— Почему якобы? Именно, спасём, и Великий Сварог нам поможет, — горячо отвечает он, а в глазах разгорается к нам неприязнь, он понимает, от нас поддержки не найдёт, теперь думает, станем мы раскрывать их замыслы или нет, в любом случае постарается, что бы мы молчали, вот и сабли незаметно достают.

Тем временем посвящаемых, девочку и мальчика ведут к Пещи Ра. Йогиня лично помогает им улечься в чистое, не заполненное хворостом ложе.

— Вот видите, их сейчас начнут сжигать, — краснощёкий предпринимает последнюю попытку найти в нас союзников.

Внезапно вижу, как словно расплываются и исчезают луки и колчаны со стрелами. Воины с рычанием вскакивают на ноги, с растерянностью глядя на исчезающее оружие, хватаются за мечи, но и те, истончаются и выскальзывают из рук.

— Что за наваждение? Колдовство! В печь Бабу Ягу! — кричат они и ищут, что бы взять вместо оружия. Вот уже и ветки ломают у дубов. Настырные.

Пространство колыхнулось, проскочили ветвистые молнии, суровый Вышень возникает у них на пути и те замечают его.

— Прочь с дороги, старик! — зло кричит краснощёкий, но в голосе звучит страх.

— Вся беда в том, забываете вы своих предков, многие обряды становятся вам неизвестными и поэтому ненавистными, — звучит грозный голос и бесчисленные смерчи пробежали по небосклону.

Рядом с Вышенем возникает Тарх, скрестив руки, в великом сожалении смотрит на воинов.

— Кто вы? — у краснощёкого лицо и вовсе становится цвета свеклы, руки безвольно опускаются. — Вы боги! — внезапно озаряет его.

— Мы, как и ты, дети Единого Творца-Создателя, но ты прав, для вас мы боги, я Вышень, отец Славного Сварога.

Как подкошенные падают воины, в мольбе протягивают руки.

— Не следует мне молиться, помолитесь о своей душе. Забываете вы предков своих, этим плодите беды, вот и Лихо родилось на погибель вам, — грозно сверкнул глазами Вышень.

— Мы детей хотели спасти, — пискнул краснощёкий.

— Нет, воин, их не собираются сжечь, но дают будущее, они станут жрецами и овладеют тайными знаниями.

— Прости нас, — склоняют воины головы.

— Много зла делается от незнания, вы должны вспомнить, то, что утеряли. Иначе смешается всё, и Реальность будет иная, — с горечью говорит Вышень.

— И что нам нужно делать?

— Вы должны быть одним народом, в этом сила. Знайте, кто хочет вас разъединить, тот Враг.

Вышень и Тарх растворяется в воздухе и оказывается в том месте, где были раньше.

— Как камень с души упал, — прошептал краснощёкий, — всё сомнения мучили. Теперь я чётко вижу, там, где лежат дети, стены не закопчённые, чистые и белые, их не коснётся огонь.

— Всё верно, — вздыхаю я. К сожалению, эти люди прозрели, но другие будут слепы, и начнётся извращении веры и истории. Вероятно, в чём-то наивны древние боги и этим воспользуются нечисть Пекельного мира.

Прижавшись, друг к другу, дети сладко засыпают, дверца закрывается, явственно слышится звук падающей перегородки, разъединяя печь на две части, в Пещи Ра вспыхивает всё очищающий огонь.

Перед глазами возникает свечение, я вижу взгляд Бога, это не Вышень, или Тарх, не Сварог, Перун, или даже Великий Род — это другое … на меня смотрит … Бог.

Загрузка...