Тайна дома № 12 на улице Флоретт

Глава 2. О применении шпилек.

Констебль Дилби нервно прохаживался в тумане у парковой решетки. Он то и дело оправлял мундир, подтягивал манжеты, подравнивал съезжающий на затылок шлем, и все равно считал, что выглядит, как распоследний олух. Нервозность констебля была вполне понятной, учитывая, какой трепет, если не сказать потаенный страх, он испытывал перед джентльменом, которого он ожидал. Джон Дилби ни в коем случае не хотел, чтобы джентльмен этот отметил его как неряху или хуже того – распознал в нем простофилю.

Блуждая у решетки, констебль уже успел как следует пропитаться сыростью. Он пришел к парку раньше указанного срока, и только неимоверным усилием воли запрещал себе сейчас доставать карманные часы. Вдруг джентльмен, с которым назначена встреча, подойдет в тот самый момент, как он будет возиться с часами? Что он тогда подумает? Что Джон Дилби куда-то торопится? Что подозревает его в непунктуальности? Или что похуже?

Свет фонаря у входа в парк дрожал. Откуда-то издалека долетали заунывные звуки виолонтубы, и они лишь подзадоривали кошек, которые скребли на душе у констебля Дилби.

На виолонтубе играла местная городская сумасшедшая Глухая Мадлен. Поговаривали, что у нее нет дома, а живет она в старом футляре от контрабаса. Так это, или нет, Джон Дилби не знал. Его больше интересовало другое: как глухая может играть на музыкальном инструменте? К примеру, сам констебль глухотой не страдал, но ему нельзя было доверить даже барабан, в то время как музыка, вырывающаяся из-под смычка и из труб Мадлен, была довольно красивой, хоть и весьма безысходной. А еще в ней ощущалось что-то тревожное, угрожающее, словно предрекающее нечто крайне недоброе и…

– Сэр, сэр… – раздался вдруг рядом тоненький голосок, и от неожиданности констебль подпрыгнул.

В тумане появилось мальчишеское лицо. Бледное и заплаканное.

– Чего тебе? – Констебль Дилби подобрался, устыдившись того, что так перепугался какого-то ребенка.

Мальчик протер крошечным кулачком глаза. Он выглядел таким грустным, что Дилби стало его жалко – в отличие от грубых и жестоких коллег, констебль еще не успел очерстветь и покрыться плесенью в Доме-с-синей-крышей.

– Что стряслось, парень?

– Сэр, я… я потерялся… – жалобно проговорил мальчик. – Пожалуйста-пожалуйста… помогите мне. Я гулял с няней, но ее нигде нет.

– Что? Как это нигде нет? Где ты ее видел в последний раз? – Дилби заозирался по сторонам, словно ожидая, что няня мальчика вдруг выпрыгнет прямо из тумана. Он не заметил, как исказилось лицо ребенка, как едва заметная и совсем недетская усмешка тронула его губы.

– Там, – мальчик ткнул рукой в сторону дома, выходящего окнами на парк. Туман в той стороне был совершенно непроглядным. – Я видел ее там…

– Не бойся, парень, – сказал констебль. – Мы ее найдем. Как зовут твою няню?

– Мисс Бетти. – Мальчик прекратил плакать. – Вы пойдете со мной? Вы поможете найти мисс Бетти?

В душе констебля поселилось нехорошее предчувствие. Ему вдруг показалось, что там, куда указывал мальчик, что-то шевелится. И это явно была не няня.

– Э-э-э… да… – Дилби попытался взять себя в руки. – Конечно, я только…

Идти туда ему совсем не хотелось.

– Пойдемте, сэр. Мисс Бетти… она ищет меня…

– Да-да. – Констебль покачнулся. Ноги будто вросли в тротуар.

– Ну же, сэр… пойдемте…

В глазах мальчика появился злобный и голодный блеск. Но констебль вглядывался в туман, и ничего не замечал.

– Наверное, стоит позвать констебля Доббса, – пробормотал он. – Его сигнальная тумба стоит в парке.

– Нет-нет, сэр, – сказал мальчик. – Не нужно никого звать. Пойдемте… со мной…

– Ну ладно, парень, – неуверенно сказал констебль. – Может, и не нужно его звать…

Дилби не обратил внимания, как возле ворот парка остановился кэб и из него вышел джентльмен с черным саквояжем и зонтиком.

– Ну же, сэр… – продолжил мальчик, и в его голосе появилось нетерпение. – Мне так страшно… Мисс Бетти где-то там… пойдемте…

– Да-да. – Шумно сглотнув, констебль поглядел на ребенка. И похолодел. Глаза мальчика были совершенно черными!

– Ну же, сэр…

Раздающиеся в тумане звуки виолонтубы стали еще более скрежещущими и заунывными.

– Ты… что это ты?..

Сердце Дилби заколотилось, ему стало трудно дышать, и он коснулся дрожащей рукой воротника мундира. Рот мальчика был приоткрыт, и констебль увидел его зубы – острые и треугольные, как в капкане.

– Дилби! – раздалось за спиной констебля, и, вздрогнув, он обернулся. Это был доктор Доу. – С кем вы говорите?

– Я… э-э-э… с мальчиком…

– С каким еще мальчиком? – удивился доктор, и Дилби понял, что ребенок исчез. На том месте, где тот стоял всего мгновение назад, больше никого не было. Будто бы кожей констебль ощутил чье-то разочарование, смешивающееся с белесой мглой.

– Он был здесь… только что.

Доктор Доу пристально поглядел на констебля и сказал:

– У меня встреча в парке. Предлагаю поговорить по дороге.

Дилби выглядел сконфуженным и рассеянным и все выглядывал кого-то в тумане.

– Вы меня услышали, Дилби?

Констебль дернул головой.

– Да, сэр.

Они направились ко входу в парк. Констебль еще пару раз обернулся, но так никого и не увидел.

У парковых ворот разместилась кособокая бордовая будочка старого клоуна, который продавал облепленные мухами леденцы и вислую сахарную вату. Никто все это, разумеется, не покупал, но клоуну, судя по всему, было плевать: он с угрюмым видом читал «Габенскую Крысу» под тягомотную карнавальную мелодию, вырывавшуюся из ржавого граммофона.

Услышав звук шагов, клоун на миг оторвался от газеты, но, убедившись, что это не его приятель мистер Баллуни, желающий перекинуться с ним парой слов, вновь вернулся к чтению.

Доктор и констебль прошли под кованой аркой, на которой в сухом плюще проглядывала вывеска: «Элмз».

На центральной аллее, что вела к станции дирижаблей в центре парка, лежали опавшие листья. Плющ обвивал фонарные столбы, отчего те походили на странных косматых существ, замерших по сторонам в молчаливой надменности. Растущие в парке скрюченные вязы скрипели ветвями, хотя не было ни намека на ветер. Эти хмурые деревья нависали над аллеей, их толстые кривые корни вылезали из земли и ползли под скамейками, будто бы намереваясь схватить прохожих за ноги.

Прохожих, к слову, практически не было, и это неудивительно, учитывая погоду. Лишь изредка из мглы, сопровождаемые шурханьем антитуманных зонтиков, выплывали джентльмены и дамы с дорожными сумками, спешащие на станцию или же с нее. Гуляющих не было совсем, если не считать господина с небольшим спрутом на поводке, медленно перебиравшим щупальцами и оставлявшим за собой густой чернильный след на темно-зеленой плитке.

Доктор Доу не видел смысла в бессмысленном и бесцельном блуждании, которое прочие люди зовут «прогулками», но все же признавал, что парк – не худшее для этого место. Он находил в нем нечто успокаивающее, утешительное. Его спутник между тем все косился по сторонам, не ожидая от этого парка ничего хорошего – а все потому, что он-то мог назвать точное количество убийств и похищений, произошедших в «Элмз» только лишь за последний месяц. К тому же его все еще трясло от мыслей о мальчишке с черными глазами и острыми зубами.

– Полагаю, вы теряетесь в догадках, отчего я просил вас прийти, Дилби, – сказал доктор.

– Да, сэр, – сказал констебль и заставил себя не думать о жутком мальчишке. – Вернее, нет, сэр. Господин комиссар сообщил, что я поступаю в ваше распоряжение.

– Правильнее будет сказать, что мне нужна ваша помощь, Дилби.

– Конечно, сэр. Я рад, что вы вызвали меня.

На деле констебль вовсе не выглядел радостным. Он знал, что общение с доктором Доу чревато различными неприятностями и, можно даже сказать, нервными потрясениями. Вспомнить только последние дела, с которыми доктор был связан: ловля Черного Мотылька, недавнее ограбление банка и то, отчего у Дилби мурашки сновали по коже – мрачная история с безумным ученым из Фли. Он предпочитал не ввязываться ни во что подобное и не высовываться без лишней надобности из архива Дома-с-синей-крышей, но господин комиссар выбора ему не оставил.

Что касается доктора Доу, то он, несмотря на свои добрые отношения с господином комиссаром Тремпл-Толл, старался не связываться с полицией Габена, считая ее служащих недалекими, порочными и неблагонадежными людьми. Исключение составлял лишь Дилби, и несмотря на то, что тот был трусоват и не имел стержня, сейчас он мог пригодиться. Ну а с его простоватостью и общей нелепостью Натаниэль Доу мог смириться.

– Что вы можете рассказать о констебле Шнаппере? – спросил доктор, чем вогнал Дилби в ступор.

– Шнаппере?

– Вы ведь знаете его?

– Разумеется. Но зачем вам Шнаппер?

Доктор Доу пожал плечами.

– Сегодня я имел неудовольствие столкнуться с этим господином. И хотел бы узнать о нем побольше. Чего мне стоит от него ожидать?

– Э-э-э… да, сэр. Шнаппер… – задумчиво пробормотал Дилби, – его пост находится на Пыльной площади. Он давно служит в полиции.

– У него есть образование?

Дилби покачал головой.

– Не уверен, сэр. В полиции обычно не служат те, у кого есть образование. Почему вы интересуетесь? Шнаппер сделал что-то… эм-м… неблаговидное?

Вопрос не был чем-то удивительным. Полицейские в Саквояжном районе, пользуясь своей властью и безнаказанностью, порой творили такие вещи, что им позавидовали бы и закоренелые преступники.

– Ничего такого, что было бы необычно для констебля, – сказал доктор. – Мне просто кое-что показалось в нем странным.

– Он и есть странный, – Дилби почесал нос. – В Доме-с-синей-крышей его не особо любят. Он считается плохим констеблем – ленивым, неисполнительным и хуже того – он не ходит в наш паб «Колокол и Шар». Насколько мне известно, он ни разу никому не выставил ни кружки «Синего Зайца» – парни ему не доверяют.

– Вы сказали, что он ленивый. В чем это выражается?

– Не уверен, знаете ли вы, сэр, но среди служащих полицейского департамента есть негласное разделение на, – Дилби закусил губу, – громил, увальней и хитрецов.

Констебль опасался, что доктор поинтересуется, кем является сам Джон Дилби, и вряд ли он поверит, если сказать ему, что громилой, или даже хитрецом. Придется говорить, что увальнем. И все же это всяко лучше, чем признаваться в том, что он не попал ни в одну из категорий, и для него создали свою: простофили.

Но доктор Доу либо проявил такт, либо ему было все равно, и констебль продолжил:

– Так вот Шнаппер – из громил. Громилы обычно не ленятся, ведь для этого есть увальни, которые… м-м-м… чаще всего это медлительные толстяки с одышкой, которые пытаются всячески увильнуть от службы, вялые и нерасторопные – их постоянно тянет куда-то присесть и набить себе чем-нибудь брюхо. В то время как громиле даже повод не нужен, чтобы помахать кулаками, выбить кому-нибудь зубы или расквасить нос. Они большие любители поактивничать. Но Шнаппер не из таких. За все время, что я служу в полиции, он ни разу никого не арестовал. И пока прочие констебли притаскивают в участок по паре-тройке шушерников еще до обеда, он вообще никого не задерживает. И это в то время как Уилмут, другой констебль с его тумбы, регулярно кого-то приводит. Притом, что Боб Уилмут – самый увальневатый увалень из всех. Это ведь окрестности Подошвы, там полным-полно всяческой шушеры, да и бродяг различных, как мух…

– Как мух?

Дилби кивнул.

– Не знаю, что еще добавить, сэр. Шнаппер нечасто появляется у нас на площади. Разве что, заходит за жалованьем. Сержант Гоббин говорит, что больше пользы от фонарного столба, и фонарю, в отличие от Шнаппера, платить не надо.

Доктор покивал.

– Послушайте, Дилби, – сказал он. – Мне нужно, чтобы вы приглядели за мистером Шнаппером.

– Приглядел, сэр? – Дилби нахмурился – ему это уже не нравилось: попахивало неприятностями и теми самыми нервными потрясениями.

– Негласно. Вдруг вы заметите что-то действительно странное.

– Вы хотите, чтобы я следил за ним?

– Именно это я и хочу. Я полагаю, мистер Шнаппер что-то скрывает. И, боюсь, нам с ним еще предстоит столкнуться в течение дела, которым я сейчас занимаюсь. Понимаете ли, я хотел бы избежать… неожиданностей. Я ведь могу на вас положиться, Дилби?

– Да, сэр, – неуверенно ответил констебль – связываться со Шнаппером ему совершенно не хотелось.

– И еще кое-что, – добавил доктор Доу. – Надеюсь, вы понимаете, что все это стоит держать в секрете.

– Я понимаю, сэр.

– Что ж, – доктор остановился. – Я рад, что не ошибся в вас. Вы создаете впечатление честного констебля, Дилби, а это большая редкость для Тремпл-Толл.

Джон Дилби зарделся.

– Благодарю, сэр.

– Сразу же докладывайте, если вдруг что-то обнаружится.

– Разумеется, сэр. Что-нибудь еще, сэр?

– Пока нет. На этом все.

– Тогда я, пожалуй, отправлюсь на Пыльную площадь.

– И будьте осторожны, Дилби. Мистер Шнаппер показался мне человеком, склонным к вспышкам ярости и непредсказуемым поступкам.

Констебль кивнул, приставил два пальца к шлему и направился в туман.

Доктор какое-то время глядел ему вслед, после чего двинулся к боковой аллее…

…Еще издали доктор Доу увидел, что его ждут.

Скамейка, у которой была назначена встреча, располагалась в тени старого, нависающего над дорожкой вяза. Фонарь рядом не горел, и в тумане проглядывали черные очертания кривых ветвей, которые словно бы тянулись к сидевшему на скамейке человеку.

Джентльмен этот кутался в тонкое ношеное пальто, которое, очевидно, не особо помогало от сырости. Он оглядывался по сторонам и выглядел, как тот, кто предпочел бы сейчас быть где угодно, но не здесь. Доктор Доу его понимал: он и сам был не рад этой встрече и с удовольствием избежал бы ее, если бы мог.

Он подошел и кивнул человеку на скамейке:

– Доктор Степпл.

Ожидавший его джентльмен поднял взгляд и моргнул.

– До… добрый день, доктор Доу. Рад вас видеть.

Это был просто какой-то день ложной радости.

Доктор Доу сел рядом. Доктор Степпл поежился больше от его присутствия, чем от холода. Ему захотелось отсесть, и он едва себя сдержал, чтобы этого не сделать. Все-таки доктор Доу когда-то был его наставником, а еще он не хотел показаться непочтительным.

Степпл выглядел больным и сонным. А еще, как человек, который последние пять лет безвылазно провел на чердаке. Несмотря на его тонкие нежные черты лица, у него были мешки под глазами, а на лбу залегли морщины из тех морщин, которые приносит сугубо горе. В сумме это делало его похожим на престарелого мальчишку. Докторский цилиндр Степпла походил на мокрую крысу, выбравшуюся из канализации.

Доктор Доу испытывал смешанные чувства к своему бывшему протеже. Он испытывал смешанные чувства ко всему, что касалось его бывшего места работы, Больницы Странных Болезней, которую он ненавидел всем сердцем. Степпла же он считал доктором по-настоящему умелым и талантливым, но презирал за то, что тот попусту растрачивает свой потенциал на попытки угодить господину главному врачу больницы, который использовал его в качестве личного слуги.

– Вы ведь не вернетесь в больницу? – с тоской спросил молодой доктор.

– Никогда.

Бывший ученик отвернулся.

– Как ваши дела, Степпл?

И хоть Натаниэль Френсис Доу не любил дежурное общение, сейчас он интересовался искренне. Когда-то Стивен Степпл был бойким, горел страстью к науке, и, если бы доктора Доу спросили о том, что его ждет в будущем, он не раздумывая ответил бы, что доктора Степпла ждут великие свершения. Прочие так называемые врачи из Больницы Странных Болезней ему и в подметки не годились. Когда-то… Сейчас же молодой доктор походил на жалкую тень себя прошлого.

– У меня все хорошо, сэр, – солгал доктор Степпл. Выглядел он при этом опустошенным и несчастным.

Доктор Доу решил сменить тему:

– Я тут думал насчет мистера Мермира. О том, как сделать так, чтобы его рыбья чешуя вновь стала обычной кожей…

– Я больше не занимаюсь хрониками, сэр, – резко ответил Степпл. – Вы позвали меня по какому-то делу?

Это прозвучало грубо, и молодой доктор тяжело вздохнул:

– Прошу прощения. Я не хотел быть невежливым, но у меня не очень много времени: доктор Скруллинг рассчитывает, что я куплю для него и для миссис Скруллинг билеты на «Эксклюзион». А после этого зарезервирую для него (уже без миссис Скруллинг) столик в «Трех Чулках». И это притом, что мне еще нужно забрать его обувь у башмачника.

Доктор Доу поморщился.

– Неужели этот крысоподобный мерзень все-таки проковырял своими когтями обувь?

На миг на губах Степпла появилась тень улыбки.

– Нет, господин главный врач просто стоптал каблуки.

– И как ему это удалось, учитывая, что он почти не вылезает из кресла в своем кабинете?

Мимо прошли два господина в цилиндрах, пальто с пелеринами и при джентльменских фонарях, что выдавало в них жителей Набережных, где туманы и пылевые бури с моря – частое явление. Господа бурно жаловались на то, что вылет «Воблиша» отменили и теперь им придется искать в этой помойной яме, как они ласково именовали Тремпл-Толл, станцию кэбов.

Когда они со своим ворчанием скрылись в тумане, доктор Доу сказал:

– Но вы правы, Степпл: я позвал вас по делу.

– Я внимательно вас слушаю.

Доктор Доу поглядел на него. Степпл не выдержал и отвел глаза в сторону, будто бы заинтересовавшись пухлым господином, который с удобством устроился на скамейке напротив.

Человек на скамейке напротив, видимо, не считал, что сейчас не лучшая погода для праздного времяпрепровождения в парке и, закинув ногу на ногу, примостился у тумбы аудио-вестника. Засунув в щель монетку, он настроил рожок на гнутой трубе, поднеся его к уху. Внутри машины со звоном запустились механизмы. Цилиндр с записью свежего номера «Сплетни» завращался, игла опустилась на него. Тумба голосом прокуренного диктора стала зачитывать передовицу прямо в ухо слушателю.

Доктор Доу поморщился – он не любил, когда новости зачитывают, полагая, что таким образом редактор не просто вкладывает их в уши общественности, а словно вбивает их ей, этой общественности, в голову. К тому же он был убежденным газетным читателем и считал газетных слушателей людьми с ограниченным чувством вкуса. Это уже совсем сплетни какие-то, а не новости! Так он думал и совершенно не понимал, как можно получать удовольствие от подобного.

Попытавшись абстрагироваться от хмыкающего толстяка («Вот как, значит?», «Неужели?» и «Занятно…»), он вновь поглядел на доктора Степпла.

– Дело, которое меня к вам привело, связано с болезнью.

Молодой доктор наделил его удивленным взглядом, и Натаниэль Доу продолжил:

– Ко мне обратилась некая молодая особа. Жильцы в ее доме начали болеть. На первый взгляд недомогание, о котором идет речь, выглядело, как обычная инфлюэнца, но на поверку оказалось, что это не так, и болезнь лишь прикидывается инфлюэнцей. Я попытался разобраться, но столкнулся с определенными трудностями, когда отправился по адресу, указанному упомянутой обеспокоенной особой. Жильцы отказываются со мной говорить и заявляют, что у них есть свой врач, который их посещает. Они сказали, что это вы, Степпл.

При этих словах молодой доктор вздрогнул. Доктор Доу кивнул.

– Я так вижу, вы понимаете, о каком доме идет речь.

– Флоретт, двенадцать, – сказал Степпл. – Дом у канала. Впервые я побывал там, если мне не изменяет память, через пару дней после туманного шквала, около трех недель назад. В больницу поступила просьба прислать доктора, но прочие мои коллеги… вы знаете…

– Посчитали, что они выше того, чтобы самолично прийти к больным беднякам, живущим в какой-то… – доктор Доу вспомнил, как Джаспер назвал дом № 12, – дыре, и отправили вас. Знаете, как я называю подобный подход, Степпл?

– Я догадываюсь, сэр.

– Я называю его мерзостью.

Доктор Степпл вздохнул и покачал головой.

– Я лечу у жильцов с Флоретт ушибы, переломы, различные незначительные легкие недомогания, – сказал он. – Иногда они вызывают меня из-за сыпи или инфлюэнцы…

– Но сейчас это никакая не инфлюэнца.

– Вы говорили.

– Значит, они не вызвали вас на этот раз?

– Боюсь, что нет. Но почему вы считаете, что это не инфлюэнца?

Доктор Доу прищурился.

– Симптом. Был некий симптом, который выбивается из общей картины.

– Что же это?

– Зеленые слезы.

Доктор Степпл поглядел на него с удивлением.

– Именно, – кивнул доктор Доу, довольный произведенной реакцией. – Но это еще не все. Как я уже говорил, прибыв на улицу Флоретт, я не смог осмотреть больных, но зато я кое-что обнаружил.

Он достал из кармана крошечную склянку и вручил ее собеседнику. Тот поднес флакон к глазам. Внутри была обычная пыль, в которой перекатывались несколько чуть светящихся багряных искорок.

– Догадываетесь, что это? – спросил доктор Доу.

– Пыльца, полагаю.

– Вы правы. И знаете, откуда она?

– Полагаю, это пыльца Мисс Руби.

Доктор Доу кивнул.

– Я не мог не заметить этот странный цветок в холле. Еще я обратил внимание, что стеклянный футляр, под которым он растет, в одном месте треснул. Думаю, именно так пыльца выбралась и разлетелась по всему дому.

– Вы думаете, что это аллергия? На пыльцу Мисс Руби?

– Я так думал. – Доктор Доу вытянул руку, и доктор Степпл отдал ему склянку. – Вернувшись домой, я провел небольшое исследование. Я провел анализ при помощи метода Хаймиша. Результат отрицательный. Пыльца не содержит ни одного известного аллергена. Она совершенно безвредна.

Доктор Степпл задумчиво нахмурил брови.

– Тогда, что же это? Если не аллергия и не инфлюэнца.

– Я не знаю ни одной болезни, которая вызывает зеленые слезы, – сказал доктор Доу. – Разумеется, меня это заинтересовало…

Доктор Степпл дернулся, словно его ужалили, и невесело рассмеялся.

– Только не это! Только не снова!

– Я полагаю, что это…

– Тварь-болезнь, – закончил Степпл. – Ну разумеется, вы сразу же решили, что это одна из этих ваших тварей! Я помню! Помню, доктор Доу, что вы сразу же забывали обо всем на свете, когда сталкивались с чем-то, что не могли сразу же определить. Любой едва выбивающийся симптом тут же вызывал у вас предположение, что больного захватила очередная тварь.

– И порой я оказывался прав.

– Но сколько раз вы ошибались?! Со всем моим уважением, доктор Доу, но вы становились настоящим фанатиком, когда об этом только заходила речь. Именно одна из этих так называемых тварей, которая в итоге обернулась обычной сизой лихорадкой Липвига, и оборвала вашу карьеру в больнице.

Доктор Доу побелел. Он так крепко стиснул ручку саквояжа, что кожа перчаток заскрипела.

– Вы знаете о моих причинах покинуть это треклятое место, – прорычал он. – Вы знаете лучше прочих, будьте вы неладны!

Доктор Степпл содрогнулся – казалось, его бывший учитель сейчас на него набросится.

– Да-да, – заговорил он поспешно. – Прошу меня простить. Я… я был неправ. Я помню о том, что случилось с…

– Достаточно об этом, – прервал его доктор Доу. – Это слишком болезненно для нас обоих. Я знаю о ваших чувствах к ней…

Губы доктора Степпла дрогнули. Доктор Доу отвернулся. Он понимал, что происходит в душе у этого молодого человека. Степпл считал, что он его предал. Что он не должен был уходить после того, что случилось, не должен был бросать его на растерзание этим извергам-докторам.

– Но я чувствую… – сказал доктор Доу, вернувшись к основной теме разговора. – Чувствую, понимаете, Степпл? Здесь не обошлось без твари. Она поселилась на Флоретт, двенадцать. Она распустила щупальца и оплела ими весь дом. Я не могу позволить ей убивать, – а это случится, если не принять меры. Быть может, пока мы с вами говорим, она уже душит какую-нибудь несчастную жертву. Я не могу позволить ей выбраться из этого дома.

Доктор Степпл будто бы снова погрузился в свою кому. Словно только что его незаживающая рана по какой-то причине вдруг покрылась коркой.

– Это мои пациенты, – сказал он с удивительной для него твердостью. – Они доверяют мне…

– И именно поэтому я прошу вас помочь мне.

– Это никакая не тварь.

Доктор Доу устал спорить.

– Вы должны помочь мне разгадать эту загадку.

– Нет! – с вызовом бросил Степпл. – Не должен! Вы больше не мой наставник, вы больше не заместитель главного хирурга в больнице!

Доктор Доу был поражен. Это был не Степпл. Прежний Стивен Степпл никогда не позволял себе с ним так говорить, в нем никогда не было подобной… злобы.

– Это мои пациенты, – повторил молодой доктор. – И вам их у меня не украсть.

– Я и не собирался…

– Нет, собирались! Когда дело касается ваших тварей, вы готовы на все, что угодно! Вы становитесь безумцем! В тот раз вы свели с ума всю больницу, частично вы сами виноваты в том, что произошло! И я не стану вам помогать!

Доктор Степлл вскочил со скамейки и, не прибавив больше ни слова, ринулся прочь.

Доктор Доу глядел ему вслед не в силах поверить в происходящее. Он не понимал, что вдруг случилось с его бывшим учеником. Степпла будто бы перемкнуло. Таким он его еще не видел, и ему вдруг показалось, что дело не просто в охоте на тварей, а в данной конкретной твари, что, по его мнению, пустила корни на улице Флоретт.

Степпл скрылся в тумане, а джентльмен на скамейке напротив отвлекся от прослушивания и недоуменно уставился на доктора Доу. Доктору мучительно захотелось отыграться на нем и в грубой, не терпящей возражений манере велеть ему заниматься своими делами.

Доктор Доу не знал, что ему дальше делать. Он рассчитывал на помощь Степпла, и вот…

– Доктор Доу…

Стивен Степпл стоял у скамейки. Почему он вернулся?!

– Прошу вас, простите мне мою грубость. Я сожалею. Я не должен был на вас кричать. Это… мне очень стыдно.

Доктор Доу был поражен.

– Вы передумали?

Стивен Степпл неловко опустился на скамейку и тяжело вздохнул.

– Вы ведь не оставите это дело, так? И продолжите свою охоту? Я работал под вашим началом одиннадцать лет и хорошо вас знаю. За это время вы распознали и обезвредили пять прежде неизвестных медицине смертельных болезней. Именно вы обнаружили, что опухоли могут блуждать… Если вы правы… Конечно же, я помогу вам.

– Рад, что вы передумали.

– Но только, чтобы оградить своих пациентов от ваших бесчеловечных экспериментов. Вы согласны? – Доктор Доу кивнул, и Степпл спросил: – Что от меня требуется?

– Я понимаю, что больничное руководство не позволит карантинировать дом. Как минимум мне нужно, чтобы жильцы позволили мне осмотреть их.

– Я сделаю все возможное…

– В первую очередь меня интересует миссис Браун.

От этого имени лицо Степпла дернулось – очевидно, молодой доктор был знаком с упомянутой дамой, но спросил он о другом:

– Вы ведь не зря показали мне пыльцу Мисс Руби?

Доктор Доу кивнул.

– Я считаю, что пыльца имеет какое-то отношение к этой болезни. Но пока не могу понять, какое.

– Определенно, дело в пыльце! – закивал Степпл. – Вы уже были в ГНОПМ?

– ГНОПМ? – Доктор Доу недоуменно взглянул на него. Речь шла о Габенском научном обществе Пыльного моря, и он не понимал, какое отношение оно имеет к болезни из дома у канала.

– Ну разумеется! – воскликнул Степпл с какой-то странной горячностью. – Мисс Руби – очень необычный цветок, кто знает, какими свойствами обладает его пыльца. Кто знает, – добавил он с намеком, – как ни профессора с кафедры ботаники. Я удивлен, что вы не отправились туда первым делом.

Это было не лишено смысла, и все же…

– Я бы предпочел сперва осмотреть больных.

– А я бы предпочел, чтобы вы сперва убедились, что это не аллергия, прежде чем начинать колоть иглами и резать моих пациентов.

– Метод Хаймиша не ошибается…

Степпл его словно не услышал:

– Этот цветок может оказаться разгадкой, – сказал он. – Послушайте, доктор Доу. Насколько мне известно, мистер Карниворри – это господин, владевший домом, – привез Мисс Руби из каких-то тропиков. А мы с вами знаем, что в тропиках произрастает и живет множество такого, что вызывает различные, временами поистине поразительные аллергии, лихорадки и прочие заболевания, которые наша медицина часто не может просто понять. Вы, в свою очередь, обнаружили пыльцу, разлетевшуюся по всему дому через трещину в плафоне. У вас есть пыльца необычного растения и необычная болезнь. Логично предположить, что эти вещи связаны. Так вы меня учили рассуждать. И я помогу вам только после того, как вы поговорите с кем-то из ГНОПМ и убедите меня, что Мисс Руби ни при чем. Или же точно убедитесь, что именно это растение вызвало болезнь.

Доктор Доу поглядел ему в глаза, и впервые доктор Степпл не отвел взгляд. Слова бывшего ученика действительно были не лишены смысла и логики, а против логики не могло выстоять даже страстное желание доктора Доу разоблачить и обезвредить тварь-болезнь. Пока… пока искра в сознании Натаниэля Френсиса Доу еще не слишком разгорелась, и азарт не захватил его целиком.

Он раздраженно вздохнул.

– Я сделаю, как вы хотите.

Доктор Степпл кивнул и сказал:

– И еще я хочу, чтобы вы знали, доктор Доу: если я почувствую, что ваши… кхм… исследования несут опасность моим пациентам, я остановлю вас.

Это было сказано с такой твердостью и убежденностью в голосе, что доктор Доу непроизвольно дернул щекой. Это, определенно, был не тот Степпл, которого он знал прежде. Но при этом в душе у него зародилось крошечное зерно надежды, что и он сам – больше не тот человек, одно имя которого делало темные и мрачные коридоры Больницы Странных Болезней еще темнее и мрачнее. Больше не тот человек, который обратит внимание на то, что изрезал кого-то на лоскуты лишь в тот момент, когда окровавленный бурый комок блуждающей опухоли удачно извлечен и посажен в банку.

***

Полли Уиннифред Трикк была очень странной. По меркам Габена она порой, возможно, и вела себя, как слегка чокнутая, но Джаспер склонялся к тому, что она просто милая чудачка, и считал, что другой такой девушки, как племянница их экономки, больше не существует. И хоть Полли была взрослой, он воспринимал ее, как своеобразного, но очень красивого мальчишку. И неудивительно: она была неунывающей, храброй и бесшабашной, и неприятности к ней так и липли. Настоящее горе для ее чинной тетушки. Дядюшка говорил, что Полли невыносима, но Джасперу это в ней нравилось особенно.

Когда они только сели в кэб и отправились на улицу Флоретт, он еще не знал, что она задумала. Что ж, в ее планы входило то, на что строгий и хмурый Натаниэль Френсис Доу сказал бы: «Ни в коем случае!»

– Ты мне скажешь, что у тебя на уме, Полли? – спросил Джаспер.

Полли поглядела на него и улыбнулась.

– У меня на уме то, что тебе так нравится: проникновение в злодейское логово.

Джаспер не поверил своим ушам.

– Но, чтобы было злодейское логово, должен быть злодей!

– О, он есть, – уверила его Полли. – Твоего дядюшку волнуют только болезни, и он совершенно не обращает внимания на людей – люди не вызывают у него решительно никакого интереса. Как будто он не знает, что почти все беды исходят как раз от людей. Где какое-то горе, какая-то подлость – там всегда какой-то подлец. А у меня, знаешь ли, чутье на подлецов. Когда вы рассказали мне об этом доме, кое-что показалось мне подозрительным. – Она сделала многозначительную паузу. – Кое-кто показался мне подозрительным.

– Кто?

– Жильцы начали болеть несколько дней назад, так? А кто появился в этом доме несколько дней назад?

Джаспер понял.

– Мистер Драбблоу!

Полли кивнула.

– Он поселяется в доме, и жильцы начинают болеть. Слишком невероятное совпадение, не находишь?

Джаспер вспомнил встречу на лестнице – то, как этот Драбблоу хмурился, то, как от него мерзко пахло, и то, как он грубо велел Китти убираться с дороги.

– А еще он злобный и его никто не переносит! Настоящий хмырь! – сказал мальчик. – Он очень похож на злодея. И как я сам не понял?!

Полли поглядела в окно. И ничего не увидела, кроме тумана. Рыжие пятна фонарей появлялись и исчезали. Девушку посетили мрачные воспоминания о ее собственных злодеях, тех, от кого она скрывалась, уверяя всех, что просто гостит у тетушки. В Льотомне злодеи часто совсем не похожи на злодеев, и тем страшнее становится, когда милые улыбки внезапно превращаются в жуткие гримасы, а в ярких и искренних глазах появляется коварный блеск. Габен был мрачнее, грубее, чем Льотомн, здесь правили более низменные нравы, и местные мрази вовсе не заботились о том, как бы удивить свою жертву прежде, чем на нее наброситься…

Оставшуюся дорогу до улицы Флоретт они обсуждали мистера Драбблоу и строили предположения, кто он такой на самом деле и что затеял.

Вскоре они были на месте.

Вид дома, в котором, по мнению дядюшки, поселилась тварь-болезнь, заставил Джаспера усомниться в их плане: ему вдруг перехотелось туда соваться. От одного взгляда на это сгорбившееся, будто вылезшее из какого-то невнятного сна, строение кожа мальчика покрылась мурашками. Дом кутался в туман, словно в одеяло, его окна чернели – со стороны казалось, будто он давно стоит пустой. Полли испытывала схожие чувства.

– Подождем Китти вон там. – Она указала на темнеющую у края пустыря старую трамвайную станцию, и они пошагали к ней, выискивая наиболее сухие места в бурой слякоти.

Когда Полли с Джаспером подошли, первой их встретила ржавая вывеска: «ст. Б..л....вый м..ст».

Весь вид станции вызывал одни лишь неприятные мысли. В кованом навесе зияли дыры, а полукруглое окошко смотрителя было заколочено. Обнесенная опавшими листьями билетная будочка вся проржавела, как и газетный ящик, в котором лежала стопка древних, почти черных от влаги выпусков «Сплетни». Время здесь будто остановилось – и то верно: часы на столбе заклинило, ячейки с оставшимся до прибытия вагона цифрами перекосились.

В дюжине ярдов от станции над обрывом проглядывали ржавые обломки Ба́лкового моста. Джасперу показалось, что они не просто сломаны – он, кажется, даже видел следы гигантских когтей на них и тут же представил, как мост с жутким скрежетом рвет какое-то чудовище.

Будто подслушав его мысли, в стороне неожиданно раздался приглушенный рокот, сопровождаемый скрипами и лязгом. Но это было никакое не чудовище, а всего лишь кэб, который подъехал к дому.

Из подъезда вышли двое мужчин. Они о чем-то горячо спорили. С удивлением Джаспер узнал одного из них.

– Это доктор Степпл из больницы, – прошептал он. – Тот, в цилиндре, с саквояжем.

– Доктор, о котором говорили бабушка Китти и констебль? Значит, его все же вызвали.

Спутник доктора, мужчина в коротком буром пальто, обмотанный шарфом так, что были видны лишь глаза, вдруг схватил его за рукав. Доктор Степпл отшатнулся. Он что-то быстро сказал, и собеседник угрожающе на него надвинулся. Доктор резко закачал головой и будто бы начал оправдываться. Тогда человек в шарфе отпустил его, развернулся и исчез в доме.

Доктор Степпл подошел к кэбу, велел кэбмену: «Парк Элмз!» – и вскоре отбыл.

– Интересно, о чем они говорили, – сказал мальчик.

Но задуматься об этом Джасперу не удалось – раздалось уже знакомое фырканье, и из тумана на своих паровых роликовых коньках выехала Китти. Появилась она из-за дома – кажется, она пряталась там и выжидала, когда доктор уедет.

Китти немного покружила у подъезда, убедилась, что никто не глядит на нее в окно, и лишь после этого поколесила к трамвайной станции.

– Привет, Китти, – улыбнулся девушке Джаспер, когда она к ним приблизилась.

– Привет, – ответила та, глядя на Полли и Джаспера со смущением. – Прошу, передайте доктору Доу мои извинения. Это было ужасно… Бабушка так рассердилась. Она хотела меня запереть…

На щеке Китти алел след, явно оставленный пощечиной, и Полли все поняла. Она нахмурилась, но ничего по этому поводу не сказала.

– Что бы ни думала твоя бабушка, мы не оставим это дело, – заметила Полли, и Джаспер горячо закивал.

Китти поглядела на подругу испуганно.

– Ты написала, что тебя интересует… мистер Драбблоу?

Полли кивнула.

– Что ты можешь о нем рассказать?

Китти поежилась от холода, бросила очередной испуганный взгляд на дом и задумчиво сморщила лоб.

– Мистер Драбблоу прибыл на прошлой неделе, поздним вечером, – начала она. – Впервые я его увидела, когда он въезжал. Громко ругаясь и при этом не выпуская папиретки изо рта, он волочил по лестнице большущий дорожный чемодан. И делал он это с таким грохотом, что я испугалась, как бы дом не развалился. Я поздоровалась, но он так злобно на меня глянул, будто я как-то его оскорбила. Разумеется, он не представился, и фамилию «Драбблоу» я узнала только потому, что она стояла на чемодане. К слову, там еще был штемпель Паровозного ведомства, и так я поняла, что он откуда-то приехал в Габен… Вскоре мистер Драбблоу затащил чемодан на третий этаж и скрылся за дверью девятой квартиры, где когда-то жила вдова Баркли, очень добродушная дама. Бабушка до сих пор не понимает, как квартира вдовы досталась этому Драбблоу. Когда я предположила, что он какой-то ее родственник, она сказала: «Не говори ерунды, у вдовы Баркли нет родственников». Да и вообще, если честно, сложно представить, что кто-то в здравом уме оставит этому типу наследство. Он ведет себя очень грубо и ругается со всеми, от него постоянно пахнет этим жутким зловонным табаком, который курят рабочие в Гари, и таким же дешевым джином. Еще у него все время какие-то дела в городе. Нет, я не знаю, что это за дела, но, вероятно, что-то столь же мерзкое и отвратительное, как и он сам. Когда он не уезжает в город, то шныряет по дому и по пустырю с таким видом, будто задумал какую-то пакость. Мистер Горли из второй квартиры как-то сказал бабушке, что застал его однажды у своей двери – тот что-то вынюхивал. А один раз я сама слышала, как констебль Шнаппер с ним ругался: жильцы нажаловались констеблю из-за зловонного дыма от его папиреток. А еще из-за того, что мистер Драбблоу разносит грязь на лестнице. И тот – вы не поверите! – предложил мистеру Шнапперу самому убрать, если его что-то не устраивает. А еще, – Китти возмущенно вскинула палец, – пару дней назад кто-то плюнул в портрет мистера Карниворри на лестнице, представляете?! Все жильцы в доме убеждены, что это сделал не кто иной, как Драбблоу.

– Шика-а-арно! – восхищенно проговорила Полли. – Ну что за мерзкий тип! Прокуренный, пахнущий алкоголем, всем грубящий и плюющийся! Он просто не может не быть злодеем!

Джаспер не оценил ее оптимизма:

– Ты только что описала буквально всех в Тремпл-Толл. Ну, кроме дядюшки.

Полли хмыкнула и вдруг стала крайне серьезной:

– Я спрошу у тебя кое-что очень важное, Китти, – сказала она. – Кто-то болел до того, как он приехал?

Китти поняла, к чему она ведет, и округлила глаза.

– Ты думаешь… думаешь, что он как-то связан с болезнью? – Полли не ответила, и Китти нахмурилась: – Нет. Кажется, никто не болел. Я тут вдруг подумала… кажется, мистер Шнаппер заболел после разговора с ним!

Полли и Джаспер переглянулись.

– Китти, – сказала Полли. – Нам нужна твоя помощь. В одном… очень опасном деле. Нужно понять, что он затеял. Мы выведем этого Драбблоу на чистую воду.

***

Шпилька сломалась. Полли раздраженно выдохнула и достала из волос еще одну.

– Ты же говорила, что это просто, – заметил Джаспер. Китти встревоженно глядела на них с верхней площадки – она следила за тем, чтобы их не застали за попыткой проникновения.

– Я так думала, – прошептала Полли. – Я слышала, что это работает.

– Давай я попробую, – предложил мальчик, но тут замок наконец клацнул.

Полли улыбнулась и спрятала шпильку.

– Тсс! – Она приставила палец к губам и повернула ручку.

Дверь скрипнула, отворяясь.

В квартире было еще темнее, чем на этаже. Джаспер обрадовался – все получилось! Он уже шагнул было в прихожую мистера Драбблоу, но Полли внезапно схватила его за плечо.

– Стой!

– Что?

Полли указала на какую-то штуковину в квартире, стоящую сразу за порогом. Джаспер пригляделся, и его пробрала дрожь. Острыми хищными зубьями там скалился взведенный капкан. Подумать только: он едва в него не угодил!

– Мистер Драбблоу явно не любит гостей, – сказала Полли и, осторожно переступив капкан, шагнула в квартиру.

Джаспер, обругав себя за невнимательность, последовал за ней и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Смотри в оба. Вдруг этот хмырь припас еще ловушки…

– Ничего не видно…

– Сейчас…

Согнувшись в три погибели и выглядывая под ногами возможные капканы, Полли прошла к столику у окна и зажгла керосиновую лампу. Огонек задрожал и осветил «злодейское логово».

Джаспер огляделся по сторонам. Помимо капкана у двери, больше ловушек не наблюдалось. Но и без них уютом здесь и не пахло.

Квартира мистера Драбблоу представляла собой единственную небольшую комнатку с высоким и узким гардеробом, стулом и неаккуратно застеленной кроватью (дядюшка говорил, что только плохие люди плохо застилают кровати, что послужило для Джаспера лишним подтверждением злодейства мистера Драбблоу). На уже упомянутом столике у окна во множестве стояли бутылки из-под джина и угольного эля – огонек керосинки отсвечивал от зеленого стекла и вырисовывал причудливые блики, из-за которых казалось, будто в бутылках что-то ползает.

По углам квартиры, у стен и в воздухе под потолком висели черные клубы дыма от табака «Гордость Гротода» – этот дым славился тем, что без посторонней помощи он практически не рассеивался.

Джаспер с Полли будто с головой нырнули в табакерку, да и в целом запах в квартире стоял настолько мерзкий, что Джаспер не удержался от сравнения:

– Дядюшка сказал бы, что мы забрались в старое засаленное пальто, которое передавалось от одного нищего со свалки другому, при этом «счастливый наследник» непременно снимал его с недельной давности трупа предыдущего владельца.

– Фу! – улыбнулась Полли и ткнула рукой, указывая на окно. Ставни были плотно закрыты, и на них висел замок.

– Он явно не хочет, чтобы кто-то лез в его дела, – заметил Джаспер.

– Но сам он, видимо, не прочь пошпионить. – Полли кивнула на бинокль, который стоял на подоконнике. – Давай разделимся: ты погляди, что там в шкафу, а я посмотрю, может, найду что-нибудь любопытное здесь, на столе. Только осторожнее – не попадись в капкан.

Джаспер кивнул и, подойдя к гардеробу, неуверенно замер возле него: кто знает, какие неприятные неожиданности приготовил для незваных гостей хозяин квартиры. Мальчика посетило опасение: вдруг, если он откроет шкаф, сработает скрытый механизм, и выстрелит револьвер…

Затаив дыхание, Джаспер отошел в сторону и, став таким образом, чтобы не находиться напротив гардероба, осторожно потянул одну из створок на себя. Старый шкаф покачнулся, но устоял.

Джаспер испустил вздох облегчения и заглянул внутрь.

– Что там? – спросила Полли, перейдя от изучения столика к кровати.

В гардеробе на вешалке висел костюм в чехле. Внизу стояла шляпная коробка довольно необычной формы: вытянутая и округлая. Джаспер прикусил губу – он уже видел такую коробку, но вот где?.. Он склонился над ней и потянул крышку на себя.

– Ой, что я нашла! – воскликнула Полли, и Джаспер обернулся.

Полли на четвереньках стояла у кровати, держа лампу таким образом, чтобы осветить пространство под ней.

Джаспер оставил коробку и подошел к девушке.

– Что там?

– Еще один капкан. А за ним… тот самый чемодан, о котором говорила Китти.

Джаспер взволнованно закусил губу.

– То, что мы ищем должно быть там, иначе Драбблоу не ставил бы капкан!

– Вероятно. Помоги его вытащить. Только осторожно, чтобы не задеть эту жуткую штуковину.

С трудом, изворачиваясь, потея и скрипя зубами, они вытащили чемодан. При этом им удалось избежать капкана лишь чудом.

Чемодан мистера Драбблоу был всем чемоданам чемодан. Здоровенный, оббитый темно-коричневой кожей, с медными уголками, несколькими ремнями и пряжками.

Полли аккуратно высвободила одну пряжку, Джаспер последовал ее примеру.

Когда все ремни выскользнули, начинающие взломщики переглянулись. Полли медленно приподняла крышку, вслушиваясь, не раздастся ли щелчок какой-нибудь скрытой внутри гадости.

Но все было тихо, и, осмелев, они с Джаспером откинули крышку.

– Ух ты! – восхищенно проговорил мальчик.

Чемодан был разделен на три отдела. В одном, аккуратно сложенные, лежали предметы мужского гардероба: сменные полосатые кальсоны, три рубашки, воротнички и галстуки, в углу примостилась пара высоких сапог. В специальном кармашке обнаружилось то, что каждый уважающий себя джентльмен берет с собой в дорогу: гребешок, жестянка с зубным порошком «Брейвин», опасная бритва и набор для бритья, футляр для инструментов по уходу за усами. Рядком к стенке крепились несколько тюбиков с мазями – ни Джасперу, ни Полли названия на этикетках ничего не сказали. Мальчик достал один из тюбиков, открутил крышку и понюхал.

– Фу, мерзость. – он протянул тюбик Полли – та понюхала и поморщилась.

– Да, мерзость. Как старые носки, пропитанные в скипидаре…

Тюбик вернулся на место, а взломщики продолжили осмотр содержимого чемодана.

Второе отделение представляло собой несколько ящичков с крышками. Полли открыла одну, и обнаружила пару прицепленных к стенкам револьверов и две коробки с патронами.

– Ой-ой-ой, – со смесью страха и восхищения проговорил Джаспер и уже вознамерился было вытащить оружие, но Полли хлопнула его по пальцам.

Она закрыла ящичек с револьверами и открыла другой. Его содержимое, в понимании мальчика, было не в пример скучнее: овальная фляга, несколько аккуратно закрепленных ножей, три пачки химрастопки «Труффель». Пустовало место, вероятно, предназначенное для бинокля.

В следующем ящичке, узком и вытянутом, обнаружилось странное оружие: это был здоровенный, в полруки самого Джаспера, нож – у него было блестящее острое лезвие со скругленным концом и обмотанная ремнями ручка. Рядом пристроились несколько точильных камней.

Полли попыталась открыть последний ящичек, но тот оказался заперт.

В последнем большом отделении было что-то, вроде бювара для бумаг. Здесь хранились сложенный план Габена, несколько пустых конвертов и инструменты для письма. Между тонкими перегородками лежали картонные карточки.

Полли достала одну.

– «Флюгерная, 2. Меблированные комнаты мадам Ши. Квартира № 8. Джойс», – прочитала она. – Смотри, Джаспер!

Полли испуганно протянула ему карточку, и мальчик прочитал приписку, сделанную красными чернилами: «Заражен».

– Это значит…

Полли достала еще одну карточку.

– «Переулок Меркли, 13. Квартира № 19. Уилсоны. Заражены».

Джаспер достал еще карточку, и еще одну:

– «Семафорная площадь, 4. Квартира № 21. Доддс. Заражена», «Скворечный переулок, 6. Грейвз. Заражена».

Полли достала план Габена, развернула его.

– Они здесь! Все они! Отмечены красными крестиками!

– Это… – пробормотал Джаспер, – сколько же здесь крестиков…

– Мы были правы. – Полли сложила карту и вернула карточки на место. – Он травит их, Драбблоу травит людей в городе! Он серийный отравитель!

Джаспер почувствовал, как страх липкими щупальцами ворочается у него в груди.

– Он распространяет ее… Тварь не в этом доме, она уже в городе!

– Но как? Как он это делает? Мы не нашли ничего, что могло бы вызвать болезнь…

– Закрытый ящик, – сказал Джаспер. – Ответ должен быть там. Попробуй открыть его шпилькой.

Полли кивнула и достала шпильку. Пальцы девушки дрожали, и она не сразу смогла попасть в замочную скважину. Вся ее былая уверенность выветрилась.

– Не получается! – в отчаянии проговорила она. – Здесь какой-то хитрый замок…

– Яд там. Он там, – приговаривал Джаспер, глядя на безуспешные попытки Полли вскрыть ящик. – Открой его… он там…

– Погоди, кажется, я нащупала…

Полли прикусила кончик языка от сосредоточенности.

И тут из-за двери раздалось:

– О, мистер Драбблоу! А я как раз вас ищу!

Это была Китти. Драбблоу вернулся!

Джаспер и Полли замерли.

– Не сейчас! – рявкнул мистер Драбблоу.

– Это очень важно! – настойчиво сказала Китти. – Я не знаю, заметили ли вы, но по дому ходит жуткая простуда!

Полли отмерла и быстро закрыла крышку сундука. Как можно быстрее она принялась застегивать пряжки. Джаспер вышел из ступора и бросился ей помогать.

– Нет, я не заметил, – хрипло ответил меж тем мистер Драбблоу. – Что еще за простуда?

– Очень заразная! – сказала Китти. – Приходил доктор из Больницы Странных Болезней.

– Мне нет до этого дела.

– Но вы тоже можете заболеть!

– Я ведь уже сказал. Мне плевать.

– Но…

– Мисс, может быть, вы оставите меня в покое?

– Но я просто хотела…

Мистер Драбблоу перебил ее:

– Вы какая-то калека, не так ли? Я видел, как вы ковыляете по лестнице. Как сверчок со сломанными ножками. Так, может, поковыляете прочь?

Джаспер и Полли наконец справились с ремнями и задвинули чемодан на место. Полли задула керосинку и вернула ее на столик.

– Прячемся! – беззвучно велела она и кивнула на гардероб.

Джаспер ринулся к шкафу и забрался внутрь, потеснив стоявшую там шляпную коробку. Полли напоследок оглядела комнатку. Убедившись, что следов их пребывания здесь, вроде как, не осталось, она присоединилась к мальчику. В шкафу было тесно, но они кое-как уместились. И в тот момент, как они потянули на себя створки, входная дверь открылась. После чего с шумом захлопнулась.

Раздались тяжелые шаги. Полли зажмурилась, Джасперу же было слишком страшно, чтобы закрыть глаза. Он глядел на створку шкафа прямо перед своим носом и вслушивался в звуки, раздающиеся из комнаты.

Послышался лязг – из-под кровати вытащили сундук.

– Треклятая дура! – прорычал мистер Драбблоу. Судя по звукам, он стал высвобождать ремни из пряжек. – Думаешь твой доктор поможет тебе? Нет! Вы все сгниете! Я лично прослежу за этим! Простуда?! Глупая девчонка! Никакая это не простуда…

Скрипнула крышка чемодана, звякнула связка ключей. Он открывал тот самый, запертый, ящик!

Джаспер нащупал в темноте руку Полли и крепко ее сжал. Девушка дрожала.

– Ваш конец близок! – пробормотал мистер Драбблоу и что-то достал из ящика. – И твой тоже, глупая девчонка…

Скрипнул ключ, запирая замок. Громыхнула крышка чемодана.

Полли и Джаспер в шкафу боялись пошевелиться, боялись сделать вдох.

Чемодан с лязгом заполз под кровать. Затем снова раздались шаги, и входная дверь открылась. После чего мистер Драбблоу запер ее.

Джаспер первым пришел в себя. Он приоткрыл дверцы шкафа и выглянул. Темно. Тихо.

– Кажется, он ушел.

Они выбрались из гардероба.

– Ты слышал? – прошептала Полли. – Слышал, что он говорил?!

Она выглядела так, будто готова вот-вот рухнуть в обморок. Нет, все же она не мальчишка.

– Конечно, слышал, – сказал Джаспер. – Нужно выбираться отсюда…

Полли кивнула, и они поспешно покинули квартиру отравителя Драбблоу, прежде осторожно миновав капкан у двери.

Китти ждала их на этаже. Она колесила на своих роликах и встревоженно заламывала руки. Когда они появились, она бросилась к ним.

– Вы здесь! Я так боялась! Он вас не заметил? Я испугалась, что он вас заметит…

– Он ушел? – спросил Джаспер.

– Да, спустился вниз. Он что-то говорил о том, что его ждет кэб!

– Думаю, нам стоит как можно скорее покинуть это место, пока нас никто не увидел, – сказала Полли.

– Вы что-то выяснили? – спросила Китти.

– Китти, держись от него подальше, – предупредила подругу Полли. – Даже близко к нему не подходи.

– Это он? Он за всем стоит?

Полли не успела ответить. За дверью одной из квартир на этаже раздался кашель, и она открылась.

Полли и Джаспер метнулись к лестнице и припустили вниз по ступеням.

– Что здесь за шум? – закряхтела чрезмерно напудренная старуха в древнем халате и худой кашлатой шали.

– Это я, – ответила ей Китти. – Просто я, миссис Жиббль. Я упала на лестнице.

– А с кем вы говорили, мисс Браун?

– Ни с кем, миссис Жиббль. Я просто ругала эту лестницу и свою неуклюжесть.

– Глядите, чтобы ваша почтенная бабушка не услышала, что вы бранитесь. Думаю, ей это не понравится.

– Да, миссис Жиббль…

Полли и Джаспер в это время уже были внизу.

Они вышли из подъезда и в следующий миг, не сговариваясь, бросились за старый клетчатый «Трудс», ржавевший у стены дома. Кэб мистера Драбблоу стоял неподалеку, и сам он был там же – ругался с кэбменом.

– Ты пытаешься меня нагреть! – громыхал жилец из девятой квартиры. – До Мосто́вой балки никак не может быть десять фунтов! У меня есть план города! Меня так просто не проведешь!

– Сэр, – возмущенно отвечал кэбмен, – дорога к границе с Гарью составляет семь фунтов, а три фунта – это надбавка из-за погоды. Ваши обвинения оскорбительны – Говард Граппи не обманывает своих пассажиров! Но вы всегда можете вызвать другой кэб, если желаете. Уверен, другой кэбмен подтвердит мою цену.

– Ну конечно, подтвердит! Вы же все там мошенники! Сговорились, чтобы обдирать наивных пассажиров!

– Ну, еще вы можете отправиться пешком. Уверен, вам понравится прогулочка в таком тумане!

– Надбавка из-за погоды! Да что ты знаешь о плохой погоде! Если бы я не торопился…

Продолжая ругаться, мистер Драбблоу забрался в кэб, хлопнул дверцей, и экипаж, слегка качнувшись, тронулся.

И тут Джаспера словно перемкнуло. Он бросил:

– Я за ним! Встретимся дома!

– Что? – Полли возмущенно округлила глаза. – Нет!

– «Пиявка»! – ответил он и, сорвавшись с места, припустил к кэбу. Полли не успела его удержать.

– Джаспер, стой! Вернись! – отчаянно воскликнула она, но мальчишка не остановился.

Джаспер догнал медленно ползущий прочь экипаж и забрался на запятки, ухватившись за крюк для багажа.

Он обернулся и поглядел на нее. А в следующий миг туман проглотил и экипаж, и самого Джаспера.

– Никакая я не пиявка, – гневно сказала Полли, и ее сердце дрогнуло. – Доктор Доу меня убьет. Точно убьет.