Таверна «Лапы и хвост»

Глава 12

На всякий случай я ещё раз проверил портальную пирамидку: к сожалению, всё так, минимальная дальность перемещения. И это по прямой, а с учётом здешнего непростого рельефа результат и вообще непредсказуем. Можно прыгнуть порталом и оказаться на краю пропасти, а то и вообще на её дне. Разбиться, конечно, не разобьёшься, но как оттуда вылезать – вопрос не из простых. Поэтому лучше сначала разведать всё, и только потом активировать пирамидку. То есть решать проблемы в зависимости от степени их актуальности.

И номером первым в таком случае стоит задача обогнуть выдающийся достаточно далеко в море скалистый выступ и каким-то образом добраться до устья Ривны. По идее, это недалеко, не больше мили, максимум – двух. Но даже это, казалось бы, смешное расстояние ещё нужно проплыть и при этом не утонуть и не пойти на корм наверняка обитающим в море хищникам.

Понимая, что стоять на берегу и рассуждать о потенциальных опасностях можно до бесконечности, я критически оглядел обломок яхты, подтащил его к воде и столкнул на мелководье. Окинув взглядом берег, убедился, что туфли так и не вынесло волной, значит, передвигаться мне и дальше босиком.

Крепко уцепившись за доски, я лихо забрался на обломок яхты и тут же оказался в воде, соскользнув с резко накренившегося края моего импровизированного плота. С третьей попытки я всё же смог забраться на то, что осталось от моей «Серпентеи», и постарался отдышаться. Зато теперь я точно могу сказать, что тот, кто сумел залезть на скользкий и крайне неустойчивый кусок дерева, который к тому же всё время раскачивают коварные волны, тот с лёгкостью преодолеет половину полосы препятствий для элитных гвардейцев.

В мечтах мне представлялось, что я, стоя на обломке яхты и сурово глядя вперёд, шустро обогну скалистый выступ. Ага, сейчас! Речи о том, чтобы встать на этой шаткой конструкции на ноги, не было вообще. То есть абсолютно! Более того, я и сесть-то толком не сумел, лишь в последний момент выровняв «плот». Стало понятно, что передвигаться я смогу исключительно в положении лёжа. К тому же, забираясь на осколок «Серпентеи», я не подумал о том, что мне каким-то образом нужно будет грести, так как плот, особенно такой своеобразный, как у меня, сам точно не поплывёт.

В итоге я распластался на деревяшке и руками начал выгребать в море, ругая последними словами регату, море, волны, брызги… ну и себя, разумеется. Мне всегда казалось, что я в любой ситуации смогу найти вполне достойный выход. Но дело было в том, что я так думал, сидя на удобном диване в собственной гостиной. А на деле всё оказалось совершенно не так: перед стихией я был практически беззащитен, да и теперь выглядел не лучшим образом. Отвратительно выглядел, если уж быть откровенным.

Размышляя подобным образом, я таки сумел развернуть свой импровизированный плот и отойти от берега. На расстоянии нескольких метров раскачивало уже гораздо меньше, и в душе снова затеплилась надежда на то, что задуманная мной авантюра увенчается успехом.

Я лежал на обломке яхты и старательно грёб обеими руками, пытаясь держать курс на выход из небольшого заливчика, где меня выкинуло на берег. Потихоньку, гораздо медленнее, чем хотелось бы, я продвигался вперёд, стараясь не думать о том, что подо мной уже достаточно большая глубина. От берега меня отделяло приличное расстояние, так как держаться ближе к суше не получалось: волны так и норовили вышвырнуть меня на камни.

Наверное, великие мореплаватели прошлого не испытывали такого восторга и такой гордости при виде долгожданного неизведанного материка, какие почувствовал я, когда обогнул скалистый выступ и увидел впереди, пусть и достаточно далеко, сверкающую ленту Ривны. Она оказалась дальше, чем я предполагал, но зато теперь я видел конечную цель своего плавания, и от этого становилось легче. Я даже начал представлять себе, как буду рассказывать замирающим от восторга и страха слушателям – или, точнее, слушательницам – о пути, полном опасностей.

От приятных мыслей меня отвлёк донёсшийся откуда-то сзади негромкий рокот, и я обернулся. Вот лучше бы я этого не делал, честное слово, потому что весь оптимизм мгновенно растворился, словно его никогда и не было. Горизонт стремительно затягивали тёмные, практически чёрные тучи, не предвещавшие мне ничего хорошего. Не нужно быть опытным мореплавателем, чтобы понять: мой плот не выдержит даже слабого волнения на море, не то что более или менее серьёзного шторма.

Следовательно, нужно как можно быстрее добраться до берега и при этом желательно поближе к устью. Ну вот не дойду я до него по суше, чует моё сердце. А с учётом погоды помощи ждать тоже не приходится: регата завершится только через два дня к вечеру, при этом большинство участников предпочитало всегда ночевать у себя на яхтах, а не сходить на берег, где к их услугам были номера в отелях. Тут ведь как: каждые полчаса могут оказаться решающими. Следовательно, о том, что я сошёл с дистанции, узнают только через несколько дней, ведь никто не видел самого момента крушения. К тому же если начнётся шторм, участников запросто может разбросать кого куда, соответственно, поиски отложат в надежде, что меня просто отнесло далеко в сторону.

Грохот раздался снова, и на этот раз его источник явно был намного ближе. Мне даже показалось, что в раскатах грома можно было различить издевательские нотки, мол, никуда ты, дружок, от меня не денешься. Я заработал руками ещё активнее, радуясь, что не пренебрегал тренировками и могу продержаться ещё какое-то время.

Не знаю, зачем я решил оглядеться повнимательнее, но лучше бы, наверное, я этого не делал: совсем недалеко от меня над водой виднелся очень характерный треугольный плавник. Вот только этого мне не хватало! В этих водах кто только ни водится, в том числе и здоровенные тёмно-серые тумунги – достаточно крупные морские хищники, по слухам, не брезгающие и людьми в качестве продукта питания. К тому же говорили, что они как-то магически усовершенствованы, поэтому могут плавать и в не очень солёной воде. А жаль…

Стоило мне об этом подумать, как совсем рядом с моим «плотом», казавшимся теперь совсем хлипким и ненадёжным, из воды высунулась вытянутая морда с равнодушными круглыми глазами и пастью, полной острых треугольных зубов. Вот зачем этой зверюге их столько?

Тумунга – а это была именно она – исчезла и тут же вынырнула с другой стороны, словно намекая мне на то, что никуда я от неё не денусь, типа «кушать подано».

– Не ешь меня, а?

Зачем я это сказал вслух, я ни тогда, ни потом объяснить не мог, видимо, святая Бенедикта решила, что я таким образом хочу избежать семейных уз, возмутилась и решила настоять на своём.

– Чего это? – неожиданно спросила тумунга, выныривая в опасной близости от плота и глядя на меня с подозрением.

Я так изумился, что не сразу вспомнил, а когда сообразил, то с трудом удержался от восторженного вопля. Семейный дар! Даттоны всегда умели понимать язык животных. И я ещё смел называть эту способности никому не нужной?!

– У меня дело важное, – сглотнув и стараясь не смотреть на зубы тумунги, сообщил я, – мне обязательно до устья добраться надо.

– Зачем? – хищник задумчиво клацнул челюстями, а я подавил желание застонать от страха.

– Поместье проведать, – подумав, признался я, – стоит заброшенное уже второй год.

Тумунга с некоторым сомнением посмотрела на мой плот, потом перевела взгляд глаз, напоминавших пуговицы от камзола, на устье и зачем-то хлопнула хвостом по воде, окатив меня с ног до головы и чуть не перевернув моё неустойчивое плавсредство. Потом оглянулась на бодро приближающуюся бурю.

– Далеко, – сообщила она мне, – не успеешь. А у меня ужин скоро…

– Рад за тебя, – я нашёл в себе силы улыбнуться, – а ты мне не поможешь до берега добраться побыстрее? Тогда и на ужин не опоздаешь, а?

– Я и так не опоздаю, – расхохоталась зверюга, демонстрируя кинжально острые зубы, – но ты странная еда, говорящая…

– Мои предки все умели разговаривать с животными, – поделился я информацией, – это наш дар, семейный. И, знаешь, я вот думаю, что нас – ну, тех, кто умеет разговаривать с животными – не едят. Мы слишком ценный ресурс.

– Мне не очень нравится твоя мысль, – тумунга нырнула, игриво качнула мой и без того не слишком прочный плот, и высунулась с другой стороны, – но то, что ты хотел сказать, я поняла.

– Ну так я поплыву тогда, да?

Я махнул рукой в сторону такого желанного берега. Демон с ними, с камнями, я даже на них согласен, переживу как-нибудь. Если подумать: синяком больше – синяком меньше, какая, в общем-то, разница?

– Жалко тебя отпускать, – помолчав, доверительно сказала мне тумунга, – тут ведь и поговорить не с кем. Рыбы – существа безмозглые в большинстве своём, кракен спит всё время, хотя так-то он очень эрудированный, ты не думай. Может, как-нибудь выплывешь вон туда, – тут она показала плавником на торчащую вдали от берега и непонятно как появившуюся там одинокую скалу, – позови меня, и я приплыву, если не слишком далеко буду. Поговорим, кракена позовём, обсудим что-нибудь важное и интересное. Как тебе такая идея?

– Прекрасная мысль, – с трудом удерживаясь на обломке яхты, который уже начал всерьёз раскачиваться из-за приближающейся бури, ответил я, перекрикивая раскаты грома, – только для этого мне сначала уцелеть надо.

– Ладно, – снисходительно буркнула тумунга, – залезай, так и быть…

Тут она с силой шмякнула плавником по моему плоту, который такого обращения не пережил и развалился прямо подо мной. Не успел я заорать, как почувствовал под собой сильное тело тумунги, от чего, честно говоря, стало ещё страшнее. Скорее, рефлекторно, чем осознанно, я ухватился за оказавшийся на удивление упругим и плотным зловещий треугольный плавник и постарался распластаться на зверюге в надежде, что ей не взбредёт в голову нырнуть. Не со зла, а просто так, чтобы посмотреть, что из этого эксперимента получится.

К счастью, то ли тумунга оказалась добродушной, то ли её тоже беспокоил приближающийся шторм, но она в несколько минут домчала меня до берега. Близко подплывать не стала, видимо, из-за недостаточной глубины, а просто лёгким движением стряхнула меня в воду.

Когда я, отплёвываясь, таки смог подняться на ноги и убедиться, что воды мне чуть выше, чем по пояс, треугольный плавник был уже едва виден, а вскоре и вообще исчез, так как волны становились больше с каждой секундой.

Большая неприветливая волна сшибла меня с ног и протащила по каменистому дну в сторону берега, словно намекая на то, что погода не самая подходящая для купания. Опомнившись, я быстро – насколько это было возможно – выбрался на берег, отошёл к скалистой стене и торопливо забрался в небольшую пещеру, предварительно, правда, убедившись, что её не облюбовала никакая змея. Я, конечно, могу с ней поговорить, но почему-то мне кажется, что она сначала меня ужалит, а потом уже станет выяснять, кто я такой и почему кусать меня было не надо.

К счастью, в пещере было пусто, поэтому я устало рухнул на подсохшие водоросли и только теперь почувствовал, как у меня всё болит. Гудели натруженные руки, нещадно ныли многочисленные ссадины и синяки, на ступни я вообще старался не смотреть.

Пещера оказалась достаточно глубокой, поэтому я мог лежать и наблюдать, как бушует ставшее тёмно-серым море. Сюда, в моё убежище, волны не добирались, рассыпаясь миллионами брызг на расстоянии пары десятков шагов.

Глаза слипались, и я сам не заметил, как провалился в глубокий сон.