Танец мертвого сердца

Глава 12. Начало тьмы

«Свобода» как много смысла в этом слове, но для каждого оно означает что-то свое. Для кого-то свобода это начать путешествовать, а не быть как дерево привязанное корнями к одному месту. Для других свобода это возможность принимать собственные решения, а не следовать чужой воле, ограничивающей такой желанный выбор. Хотя по сути для большинства людей «свобода» это всего лишь иллюзия, мечта, которую они сами себе нарисовали, но из-за страха перед ее достижением она так и остается всего лишь иллюзией, а они находят этому тысячи оправданий.

Для живущих вечность все иначе. Уже после первого прожитого века слово «свобода» теряет свой первоначальный блеск и такой манящий яркий цвет. Оно становится чем-то инертно сюрреалистичным. Ведь по своей сути кроме вечности и непреклонного свода правил их жизнь ничего не ограничивает. Но свободны ли они? И со временем каждый из них, пусть и своей дорогой, приходит к пониманию что абсолютная свобода это смерть, ведь никто и никогда не сможет освободиться от самих себя…

Год 2009.

Время без Люциуса проходило по одному и тому же сценарию. Айда просыпалась, нежилась в ванной, одевалась и практически все время проводила в библиотеке за изучением рукописей. Магия крови пробудила в ней неподдельный интерес, открывая для нее новые горизонты и придавая смысл ее безвременному существованию. Сегодняшняя ночь была не исключением.

Будучи увлеченной свитками и практикой самых простых заклинаний, Айда и не заметила как пролетела ночь. Оставаться тут на весь день ей не очень хотелось, в принципе как и отрываться от чтения, ведь у нее только-только начало получаться. Решив все же вернуться в спальню Аидел прихватила с собой одну из рукописей, и уже раздевшись устроилась на кровати для того что бы все-таки обуздать не сложное заклинание «кровавого цветка». Это было одно из заклинаний начального уровня, помогающее определить энергетический потенциал заклинателя, ведь для него использовалась собственная кровь, благодаря которой на ладони распускался кровавый цветок, для каждого мага свой. Проколов, острием венецианского стилета, указательный палец правой руки, читая заклинание на латинском языке, Айда нарисовала, по часовой стрелке, на своей левой ладони круг, а затем перечеркнула его с севера на юг, с запада на восток, и в завершении проколола острием стилета ладонь в центре круга. После нескольких неудавшихся попыток в библиотеке, на этот раз у нее все же получилось правильно прочитать пару ранее не известных ей слов, и теперь кровавый круг на ее ладони вспыхнул легким алым свечением и из его центра стал прорастать цветок. Айда продолжала произносить заклинание пока цветок окончательно не вырос и не распустил свои кровавые лепестки. На ладони черноволосой вампирши расцвел лотос. Ловко справляясь даже одной рукой, Айда достаточно быстро нашла в рукописи его значение.

«Лотос — это цветок, который каждый вечер закрывает лепестки и скрывается в болотной грязной воде, чтобы вернуться ранним утром, как только первые лучи солнца появятся в небе. Он символизирует возрождение, духовную чистоту и умиротворенность жизни в ее красоте и изяществе. Распуская свой цветок на рассвете, Лотос стал знаком молодости, бессмертия и возобновления жизненных сил. Его лепестки напоминают лучи Солнца, а сам бутон образует круг, как центр мироздания. Ваш энергетический потенциал открыт для кровавого восхождения. Ваша кровь сама взывает к магии. Вдохните в себя силу лотоса»

В тот момент когда кровавый круг погас, а с ним растворился и кровавый цветок, за окном раздалось такое знакомое жужжание. Это закрывались наружные жалюзи, а значит, наступал рассвет. Но теперь Айде спать совершенно не хотелось. Древний язык и сила крови пробуждали в ней необузданные желания, заставляли думать. От сладостных мыслей о манипуляции людьми, вампирами, оборотнями, кулаки сжались сами собой. Нет, ей не нужна была власть и господство, она стремилась совершенно к другой цели. Айда стремилась к «свободе», найти и вспомнить саму себя, и наконец-таки отпустить столь тяжелый «якорь», удерживающий ее вечность.

Теперь ее мысли вновь цеплялись за осколки прошлого, выдернув из памяти еще один подарок Дмитрия. «Это «чистая страсть», жидкое пламя, которое овладеет любым кто испробует хотя бы каплю эликсира». Быстро и грациозно спрыгнув с кровати, Айда уже стояла у шкафа и достала из косметички, предназначенной для мелкого оружия (например чехла с отравленными иглами), синий пузырек из редкого горного хрусталя. Можно сказать «чистая страсть» была своего рода наркотиком, смесь нескольких видов крови: истинного вампира, древнего оборотня и девственницы. Одной капли этой смеси было достаточно для того что бы почувствовать в себе бездну и целую вселенную. Взлететь и провалиться в нечто.

Вернувшись на кровать и открыв пузырек, Айда погрузила в его манящую жидкость тонкое острие стилета, а затем слегка надрезала им кончик языка. Внутри вспыхнул огонь, медленно растекающийся жаждой всего и сейчас, обволакивая собой каждую клеточку мертвого тела. Закупорив пузырек и спрятав его под подушкой, Айда улеглась на кровати, ощущая как страсть закипает в ее теле, следуя по нему словно острие кинжала. Эта истома, перекатывающаяся и концентрирующаяся где-то внизу живота, заставила вампиршу прикрыть свои черные глаза и впиться пальцами в красные шелковые простыни.

Разум Айды уже был не здесь, не сейчас, им овладела «чистая страсть», рисуя в сознании похоть окрашенную в цвет крови. Тела, безудержно предающиеся плотским утехам, сладостные стоны, ласкающие слух и пульсирующие в безумном ритме, ощущение крови на кончике языка, слизывающего ее с чей-то шеи. Огонь вожделения все больше и больше распространялся по телу, требуя к нему особого внимания. Мир, созданный разумом под воздействием эликсира, стал окрашиваться в синий цвет. А когда Айда, поглощенная своими желаниями, ощутила потерю пространства (то чувство когда вы не имеете твердой опоры под ногами и не можете понять где находится верх, а где низ), во всем этом великолепии, чья-то ледяная рука нежно и в тоже время властно коснулась ее живота. Ледяное прикосновение, словно окутывая тело, двигалось, требовательно исследуя каждый сантиметр оголенной, словно электрические провода, кожи, ласкало упругую грудь, и постепенно приближалось к горлу. Нежное, скользящее прикосновение ледяных пальцев к шеи, сжатие, кажется еще мгновение и кости хрустнут под этой властью именно в тот момент, когда другое ледяное прикосновение уже, коснувшись пылающего лона, медленно проникало внутрь.

Эти крепкие, грубые и в тоже время нежные и страстные объятья, заставляли кровь в венах одновременно и застыть и закипеть. То, что сейчас происходило во всем теле черноволосой вампирши, то, что овладевало ее разумом не подвластно описанию. Это был совершенно другой мир. Мир вне времени и событий, мир, в котором одновременно есть все, и нет ничего. Здесь нет любви, нет ненависти, есть только лед, кровь и желание, которые, хотелось прочувствовать всей кожей, каждым нервным окончанием, каждой клеточкой своего тела. В этих жгучих ледяных объятиях, под этой властью, тело извивалось словно змея, завороженная дудочкой заклинателя. Оно испытывало все и сразу: боль, огненную страсть, нескончаемое блаженство. Там на грани безумства, на тонкой черте мироздания, где дикость томящаяся в мертвом сердце обретает лицо, Айда училась быть собою, училась прятать в себе то, что никому не должно быть подвластно увидеть. Она была свободной. Но если бы кто-нибудь сейчас вошел бы в ее комнату, он бы увидел лишь мирно спящую длинноволосую вампиршу, по внешнему виду которой даже не скажешь, сняться ли ей сны…

Почти перед наступлением ночи Айду разбудил прохладный мокрый нос, упирающийся ей в шею. Даже не открывая глаз она знала кто перед ней, поэтому повернувшись и вытянув руку, слегка погрузила пальцы в черную мягкую шкуру волчицы.

— Вот тебя под боком мне действительно не хватало.

Уголки губ девушки дернулись в легкой улыбке, а Хаят лизнула ее в нос. Лишь теперь, потягиваясь Айда открыла глаза и села. На пороге ее комнаты стоял Люциус, подпирая спиной дверной проем.

— А меня?

Раздался его чарующий голос, а сам он уже сидел на краю кровати. Айда пропустила вопрос мимо ушей и не удосужилась на него ответить. От чего улыбка Люциуса стала лишь шире.

— Рад что ты осталась.

— Ты же просил.

Сказала она, выбираясь из под шелковой простыни предлагая взору Люциуса свое обнаженное тело. Скользнув взглядом по ее манящим изгибам, спустя несколько секунд он уже стоял за спиной Айды, держа шелковый халат.

— Я хочу познакомить тебя с моей сестрой. Мы… Я буду ждать тебя внизу.

Люциус неспроста поправился, потому что Айде было все равно на всех обитателей резиденции и вообще на тех, кто мог появиться тут. Но Люциус был гостеприимным, и разве она могла делать глупости. Для Макса и клана было важно его расположение.

— Коснешься, останешься без клыков.

Прошептала она, когда губы Люциуса оказались в миллиметре от ее шеи. Он рассмеялся, но целовать не стал.

— Я жду в каминном зале.

С этими словами Люциус покинул ее комнату, а Хаят последовала за ним. Айда же, проведя пальцами по своей шеи, неожиданно для самой себя, представила совершенно другие губы, но поймав себя на этой мысли попыталась отогнать ее прочь. Спустя пару минут она спустилась вниз в простом трикотажном черном платье в пол с большим овальным вырезом на спине, и вошла в каминный зал. Люциус сидел в черном кожаном кресле у камина и попивал виски, на спинке другого кресла сидел большой черный ворон, а на краю большого дивана сидела обворожительная девушка. Та самая с серо-голубыми глазами, которую Айда видела на картинах. Мягкие черты ее нежного молодого лица говорили, что ей немного лет. Скорее голубой чем серый взгляд вселял наивное и обманчивое чувство хрупкости. Шоколадные локоны, уложенные в элегантную прическу, дополняли этот портрет ангела. Увидев вошедшую в зал Айду, Люциус встал и подошел к ней.

— Айда позволь познакомить тебя с моей сестрой по создателю. Николь.

Он повернулся к сестре и продолжил.

— Это Аидел, моя гостья. Член клана Sanguine noctis.

«Моя гостья» Люциус подчеркнул особенной интонацией, что не ускользнуло от внимания Айды, но она сделала вид что не заметила.

— Приятно познакомиться.

Прозвучал мелодичный, но очень холодный голос Николь. Хаят уже сидела у ног Айды, словно была готова ее защитить. А Николь, не обращая внимания на волчицу, встав и пройдя к барной стойке продолжила.

— Крайние три дня брат только и делал, что говорил о вас.

— Не верьте ему. Он преувеличивает. Его веселая игра в кошки мышки на меня не действует, вот он и старается.

Айда ответила уже присаживаясь на высокий, оббитый красной кожей, барный стул, при этом смерив Люциуса своим холодным взглядом. Николь рассмеялась.

— Теперь я понимаю почему. Лично я еще не встречала никого, кроме меня, кто смог бы устоять перед его чарами.

Хоть в голосе девушки и звучало дружелюбие, но что-то в ней настораживало Айду. В ней чувствовался холодный стержень. Все манеры Николь говорили о том, что для достижения цели она пойдет по головам. Что этот с виду ангельский образ, может перегрызть горло не задумываясь. Ночь прошла в праздных светских беседах. Айда говорила мало, в основном слушала о многочисленных путешествиях и малочисленных, совместных с Люциусом, историях. Эта обворожительная вампирша кого-то очень напоминала Айде, не столько манерой держаться и большим количеством масок, сколь тем, что скрывалось под ними.

Со временем, нехотя с обеих сторон, познакомившись с Николь чуть ближе, Айда поняла, что девушка напоминает ей Сарга. С его взглядом на пустоту и вечность. Но в отличие от него Николь не вызывала у Айды желания проводить с ней время. А спустя пару недель после приезда девушки, летая недалеко от замка в образе совы, она услышала, как Николь, прогуливаясь по аллее, разговаривала со своим ручным черным вороном, того же магического происхождения, что и Хаят.

— Понимаю, что это звучит смешно и по детски. Но эта Айда, раздражает меня с первого взгляда. Не пойму почему Люциусу так нравится ее компания. Ну и что, что она неподвластна его чарам, подумаешь великое событие. Хочешь? Опои, возьми и успокойся. Ну или возьми силой, с нее не убудет. Плюс я её презираю, и вчера когда она без разрешения взяла мои свитки магии крови, меня это вообще добило и вывело из себя, так как понимать что ей, которому я всей душой желаю яму по глубже, нравится тоже что и мне, вызвало отвращение к самой себе. Это было бы еще терпимо, но Люциус даже сразиться с ней на клинках не разрешает. Если бы не его слово как лидера клана и не это важное для него сотрудничество с Sanguine noctis, я бы уже оторвала ей башку, но, увы.

Ворон несколько раз гортанно каркнул, почувствовав присутствие чужака, но вампирша расценила это как за его одобрение.

— Только ты меня понимаешь Гэб.

Николь посадила ворона на плечо и продолжила прогулку. А Айда полетела в сторону замка. С сего момента она была настороже и старалась не пересекаться с Николь. Нет, она не боялась ее, по большей части ей было все равно. Но Макс и Люциус, Айде совершенно не хотелось портить с ними отношения из-за Николь. Поэтому лучшим вариантом было держаться подальше и пересекаться с ней как можно меньше. Но сейчас…

Сейчас ей хотелось отвлечься от этих мыслей, хотелось немного поиграть, поэтому, сделав крутое пике, она направилась прямиком к комнате Люциуса и приземлилась на балюстраду его балкона. Стеклянные двери в комнату были распахнуты, ноябрьский ветер играл прозрачными занавесками, представляя взору спальню в насыщенных красных тонах. Люциус вместе с Хаят только вошли. Он скинул с себя пиджак, а затем и рубашку, давая возможность вампирше, прячущейся в образе совы, оценить его обнаженный торс, словно вылепленный руками талантливого скульптура. Айда уже поняла, что Люциус не любит официоз, предпочитая во всем свободу, официальные мероприятия и костюмы были для него рамками и границами, которые он стремился не признавать, но иногда по мере надобности все же принимал.

— Арррррр

Раздался легкий рык волчицы, но Айда не слышала в нем угрозы, она видела что Хаят узнала ее. Волчица просто предупреждала хозяина что они не одни.

— Что такое девочка?

Люциус проследил за ее взглядом как раз в тот момент, когда ветер в очередной раз дернул занавеску, и увидел достаточно крупную белую сову, сидящую на балюстраде его балкона и склонившую свою голову в бок.

— Ууухууу — вторила она рыку волчицы.

Люциус на миг замер, решая как ему двигаться что бы не спугнуть птицу. Но видя что сова не улетает, он медленно вышел на балкон, вытянув в перед чуть согнутую в локте правую руку. Сова сорвалась с места и приземлилась на руку Люциуса. Ее голубой взгляд казался ему по живому дерзким, манящим, а сова то и дело склоняла голову то на один бок, то на другой. Люциус же, аккуратно, еле касаясь, погладил ее макушку.

— Откуда ты прилетела, такая красавица?

— Ухуууу

Ответила ему сова уже сорвавшись в полет с его руки, и влетев прямо в комнату приземлилась на угол каркаса величественного балдахина. Люциус вошел следом, наблюдая за птицей не сводя с нее взгляда. Было в ее движениях что-то необычное и в тоже время очень знакомое. Волчица же узнав гостью улеглась в уголке комнаты что бы не путаться под ногами хозяина. В тот момент когда Люциус подошел к своей кровати, Айда отклонилась назад и сложив крылья полетела в низ. Он же, не понимая действий птицы, скорее инстинктивно, вытянул руки чтобы поймать ее, но в его руках оказалась девушка. Даже не девушка, а Айда. Люциус держал ее за талию, слегка на весу, так что ноги вампирши не касались пола, а она смотрела прямо ему в глаза.

— Ты?…

— Может поставишь меня на землю.

Люциус, обескураженный ее таким появлением, медленно поставил Айду на пол, но из рук так и не выпустил. Только теперь в его голове прозвучало воспоминание с вечера передачи власти, «Это наверное потому что я аниморф».

— Значит сова?

— Не только — с улыбкой ответила она, положив руки на его плечи и сомкнув пальчики на его затылке.

— То есть еще образы?

— Образ, но какой не скажу, а то потом при случае и поиграть будет нечем.

— Значит ты хочешь поиграть?

Всего лишь мгновение и Айда лежала на его кровати, а он слегка навис над ней, медленно приближаясь к ее губам. Вампирша, не сводя своего черного взгляда, ехидно смотрела в его карие глаза, уже играющие своими бордовыми бликами. В ее черном омуте играли чертята, что будоражило его еще больше. Люциус опираясь на руки, для поцелуя склонял лишь голову, поэтому то, что задумала Айда, было выполнить легко и не травмоопасно. В тот момент, когда губы Люциуса почти коснулись ее губ, она снова обратилась совой, тем самым заставив его поцеловать подушку. Смеясь, Люциус перевернулся на спину и улегся на другой половине кровати. А Айда уже приняла свой истинный вид, и впервые искренне рассмеялась. Они смеялись в унисон.

— Ты же знаешь что ты чертовка? — он повернул голову и посмотрел на Айду.

— Уж какая есть. — она так же повернула голову и смотрела на него. Но ее мысли уже были не тут. Она представила себя вот так лежа в кровати Сарга. А представив это, ужаснулась своим мыслям, и резко села.

— Не уходи. — проговорил он тоже садясь.

— Прости…

Она смерила Люциуса своим черным, уже вновь пустым, взглядом, вышла на балкон и сорвалась в полет, крайние несколько часов до рассвета Айда провела в небе.

С этой ночи она все чаще думала о Сарге. Вспоминала их тренировки, их многочисленные беседы и дискуссии. Понимала, что скучает по нему все больше и больше. Скучает по его холодному, но такому теплому взгляду. Скучает по его голосу, даже по его нравоучениям. Она, наконец, призналась себе, что он ей нужен. Что она любит его. Хотя и старалась этого не допустить. Так от ночи к ночи пролетели оставшиеся полтора месяца, и Айда с нетерпением ждала возвращения домой. Но до сих пор не решила стоит ли открываться перед Саргом, стоит ли рассказывать ему о своих чувствах. Если бы она только знала, как эта зима изменит ее судьбу, какие новые уроки и сюрпризы готовит ей жизнь, и как сильно изменятся все ее приоритеты.

В Будапешт они приехали за несколько дней до бала «Долгая ночь». (ночь зимнего солнцестояния)