Таинственный замок

Глава 29 Слова утешения

– Ну а теперь что же ожидает меня, лишенного отныне примеров высшей красоты и святости? – без энтузиазма в голосе спросил Флориан. Ожидая ответа, он перевел взгляд с Жанико на Архангела и обратно, наивно предполагая, что они вот-вот начнут схватку за обладание душой герцога де Пайзена. Однако ни один из них не принял воинственного вида и, казалось, вовсе не собирался растрачивать силы ради Флориана.

Михаил находился в затруднении.

– На твой счет у меня нет никаких указаний. Я прибыл сюда не с официальным заданием, а из-за нахальства нашего бывшего святого, считающего, очевидно, что мне нечем больше заняться. Как же приятно сознавать, что он вернулся в прежние времена, когда еще не был канонизирован, и больше он не является святым! Что же касается тебя, то деяния твои столь ужасны, что, не сомневаюсь – вряд ли есть смысл ждать чего-нибудь хорошего.

Флориан вынул меч Фламберж из ножен.

– Тогда, месье Святой Михаил, логика подсказывает единственный и наилучший выход: я прошу вас оказать мне честь и скрестить со мной мечи, чтобы я мог погибнуть достойно де Пайзена.

– Ну надо же! Эта козявка смеет бросать вызов Архангелу! Чего только не увидишь на земле, – изумился Михаил.

– Да, в нашем романтике сильный дух. Похоже, он затмил его рассудок. Лично меня мало волнует его судьба, но в конце концов старые знакомые имеют полное право на дружескую беседу. Я вижу, святой запасся неплохим вином и предлагаю за бокалом обсудить будущее нашего маленького герцога, – ответил Жанико.

– Отличная мысль. Я целый день работал в новых мирах неподалеку от Фомалота и достаточно надышался звездной пылью. Да, негодный Хоприг заставил меня проделать долгий путь, и я испытываю сильную жажду – откликнулся на предложение Архангел.

На этом старые знакомые уселись за стол, чтобы за бокалом вина и приятной беседой решить судьбу Флориана. Жанико налил и герцогу тоже: Флориан взял предложенный бокал и стул, скромно поставив его у стены на солидной дистанции от своих судей.

Сидящие за столом представляли собой странную парочку. Великолепие отличало Михаила во всем, ибо он являлся существом божественным, и его лицо выражало безграничное великодушие князя небесного царства. Жанико же имел внешность рабочего человека, не примечательного и – почти абсолютно коричневого, на котором не заметишь ни одного грязного пятнышка даже после тяжелого трудового дня. Лицо его отличалось правильными чертами и излучало силу и уверенность в себе.

– Выпьем для начала. Бокал вина – самое подходящее вступление для любого диспута, ибо делает соперников приятными малыми и порождает взаимное доверие и искренность, – предложил Жанико.

– Недостаток доверия и искренности недопустим, когда речь идет о грехе, – ответил Михаил и одним героическим глотком осушил свой бокал.

Флориан лишь слегка попробовал предложенное вино: вкус его показался ему необычным.

– Грех – какое замечательное и впечатляющее односложное слово, – мечтательно произнес Жанико.

– Слово божье ставит преграды на пути греха, – строгим голосом ответил ему Михаил.

– Если вы спросите мое мнение, то грех – очень серьезная вещь, и чтобы искупить его, надо пожертвовать множество витражей, подсвечников и, что хуже всего, – раскаяться, – вставил Флориан.

– Да, но само по себе слово не имеет неотъемлемого значения, оно лишь отражает тот смысл, который собеседники с взаимного согласия придают определенному звуку. Позволь мне наполнить твой бокал, ибо он пуст. А вы, месье герцог, перестаньте перебивать своих судей. Такова природа всех слов. А слово твоего бога люди толкуют так по-разному, мой добрый Михаил, что в самом деле впору изумиться…

– Я сижу здесь не для того, чтобы выслушивать богохульства, но чтобы решить судьбу этого грешника. Нет нужды доказывать мне логичность твоих взглядов. Я всего лишь грубый солдат, ты же – существо утонченное. Да, мир знает, что ты проницателен, но как далеко завела тебя твоя проницательность? Она привела тебя из небесного царства в ад, – прервал размышления Жанико Архангел.

Флориан восхищался впечатляющей концовкой речи Михаила. Он откинулся на спинку стула и смотрел на Жанико. Герцог чувствовал себя превосходно, подпав под действие вина Хоприга, оказавшегося напитком слишком уж крепким, чтобы употребляться уважающим себя святым.

– Друг мой, так ты в самом деле веришь в эту новую душещипательную историю, будто бы я бывший ангел, восставший против твоего Яхве? – улыбаясь, спросил Жанико у Архангела.

Михаил обдумал вопрос и сказал:

– Ну, это происходило задолго до меня, конечно же. Я знаю лишь, что мой господин создал меня для борьбы с тобой, называющим себя Князем этого мира. Вот я и следовал его указаниям, хотя, надо отдать тебе должное, это было не простое задание. Но все уже позади: солдат не опускается до обмана и хитрости, когда битва окончена. Вот почему я пью с тобой.

– Твое здоровье, мой небесный соперник! А что, если я не побежден, а лишь терпелив? Почему бы мне, кто пережил так много богов, не проявить терпение под убывающей властью племенного бога, пришедшего из Израиля, как я делал при Ваале и Мардуке? Оба они имели своих последователей и высокие храмы повсюду. Митра, Зевс и Осирис и еще не помню точно, сколько тысяч других прекрасных и могущественных божеств получали свою долю поклонения, пренебрежения и забвения. Я никогда не был всемогущ, мне не поклонялись в светлых храмах ни раньше, ни теперь. Мне всегда служили.

Из-под полуопущенных век – легкая дремота овладела герцогом после бокала волшебного вина – Флориан восхищался необычайно гордым и величественным выражением лица Жанико. Надо признать, что у нечистой силы тоже есть свои подкупающие особенности. Каким разным мог быть Жанико!

– Я – Князь этого мира и никогда не буду изгнан. В свое время, дорогой Михаил, мне пришлось воспитать в себе поистине безграничное терпение. Ты с благоговейным страхом и почтением думаешь о своем Яхве, и это похвально. Но не забывай, что для меня, видевшего его недавний жизненный старт в качестве бога грома на Синае, он лишь последний из многих тысяч соперников, чьи триумфы и падения происходили на моих глазах. Я же оставался терпеливым под их временной властью. Династии сменяют друг друга в небесном царстве, и каждая пытается навязать свои законы моему маленькому королевству… О, я никого не упрекаю! такие желания естественны для всемогущих. И я выучил многие их законы, подобно школьным заданиям. Но вот незадача – законы сочинялись на небесах, где все так сильно отличаются от моих людей…

– Весьма греховных созданий! – вставил Михаил.

– Наши взгляды расходятся по многим пунктам, мой небесный соперник. Тебе кажется, что люди не таковы, какими должны быть согласно теории твоего хозяина. Я же более практичен, и принимаю людей такими, какие они есть, и не жалуюсь. То, что ты называешь вожделением и похотью, я называю плодовитостью… Но эта старая история. Один за другим боги пытались обуздать и изменить натуру моих людей. Я же не вмешиваюсь в их сущность, позволяю им жить в согласии с инстинктами и увеличивать население моего королевства. Получать от слуг все необходимое – чего еще надо любому хозяину? Что же до греха, то я уже признал, что это хорошее слово. Но возмездием за грехи очень часто является сама жизнь, – сказал Жанико, слабо улыбаясь.

Архангел протянул чародею пустой бокал и произнес:

– Ответ на твои слова очень прост. Ты суть нечистая сила, а потому все что ты говоришь – ложь.

Жанико не обиделся на такое определение и продолжил:

– Задолго до тебя, мой дорогой Михаил, и до того, как люди стали такими, какие они есть теперь, в потаенных местах мне служили гномы – так даже у них были другие официальные боги. Когда твой Яхве будет предан забвению, люди по-прежнему продолжат служить мне, хотя и втайне. Кредо меняются со временем, как говорил бедняга Хоприг. Правда также и что прелаты никогда не исчезнут и останутся моими вечными оппонентами. Но суть человеческой натуры не изменится, не исчезнет и сохранит власть над людьми – они всегда будут служить мне.

– Если мой хозяин исчезнет, я исчезну вместе с ним. Мы, которые любим его, не можем пожелать другой судьбы для себя. Кроме того, я верю в него, в его власть и мудрость, и моя вера вполне устраивает меня, – просто и с достоинством ответил Михаил.

– Вера! Вот мы нашли еще одно замечательное словечко. Оно поистине удивительно. Признаю, твое болеутоляющее действует, Михаил. Но оно не в моем вкусе. Однако вино решительно превосходное. Так выпьем же! – печально произнес Жанико.

– Да, вино отличное. Но оно вероломно смягчает сердце и пробуждает весьма неподходящее желание предать прошлое забвению. Не подходящее для такого, как я, конечно же. В конце концов, мой вечный соперник, не намереваясь нанести тебе оскорбление скажу, что не очень-то честно бить по ногам за малейшую оплошность в обороне. Несмотря на то что христианская доктрина молода… Кстати, не пора ли вернуться к нашему грешнику? Мы отклонились от основного предмета разговора.

Собеседники повернулись к Флориану, который предусмотрительно не менял позы и, полулежа на стуле с закрытыми глазами, прислушивался к разговору.

– Мы совсем позабыли о нем, и бедняга, похоже, уснул. Так выпьем же и поговорим начистоту, раз уж мы наконец избавлены от его пристального внимания… Этот маленький герцог порядком раздражает меня. Слишком уж он зациклен на логике. Заметь, он восстает против твоего кредо о вере и вместо того, чтобы подчиняться установленным законам, спрашивает: «Зачем?» Ты, должно быть, слышал, как он везде и всюду без устали повторяет одну и ту же фразу: «Так будем же следовать логике!» Он восстает и против моего кредо, ибо смеет верить в абсолютную красоту и святость, считая, что обычных человеческих страстей и стремлений недостаточно. Такие, как он, продолжают мечтать, друг мой, и мне кажется, они опасны. Он, очевидно, стремится к совершенству, которого не существует, и не удовольствуется ничем другим. Когда же я или твой хозяин не удовлетворяем его утопических желаний, он смеет делать свои возмутительные логические выводы. Что же ответить на такое унижение? Выпьем же еще, дорогой Михаил! Ведь оракул из Бакбука – это тот самый оракул, пророчества которого неправильно толковал маленький кюре из Медона – тоже способен произнести удивительное слово истины, – произнес Жанико вновь наполняя бокалы.

Михаил слушал, опершись одним локтем о стол и подперев голову рукой. На благородном лице Архангела восхищение смешивалось с недоверием.

Он поднял голову, опустил руку и с презрением спросил:

– Что же мы можем сделать с их мечтами?

– Вот! Люди порабощены своими мечтами о красоте, но до сих пор им никогда не удавалось еще найти воплощение своих фантазий в женщинах или в своем посредственном искусстве. Результатом поисков становились разочарования, постоянно преследующие мечтателей. Люди стремятся узнать как можно больше о том, чему поклоняются от всего сердца. Забавно, но сами они не пытаются придти к такому же совершенству, какое боготворят. Другим заблуждением, помимо безупречной красоты, является мнимая святость. Наш маленький герцог попал сразу в две ловушки и пострадал от обеих. И все же, мой дорогой Михаил, все, чему они поклоняются, не выдерживает никакой критики – и бывший святой Хоприг тому яркий пример. Но самое опасное, что, несмотря на все, люди все еще продолжают мечтать, – со смесью удивления и насмешки в голосе заключил Жанико.

Михаил сам наполнил свой бокал и заметил:

– Должно быть, ими плохо управляют. Скажу тебе…

– О, не заставляй меня краснеть! Да, они упрямо продолжают мечтать. Твой хозяин силен, как и я, друг мой, но ни один из нас не способен контролировать человеческие мечты, или, вернее, мечты мужчин, потому что женщины – существа рациональные. А мечты имеют обыкновение пренебрегать благопристойностью и подниматься так высоко, что ни одно божество не способно не только воплотить их в жизнь, но иногда и само достигнуть желанного совершенства. Сначала безумные мечтатели возносят прекрасных и всемогущих богов на небеса, а затем – на скамью подсудимых. Попадая же под суд человеческой логики, боги оказываются недостаточно хорошими для людей. Так логика привела к падению Ваала, Тупана и Твастри, так поступят и… – Жанико сделал выразительный, но не насмешливый жест своей коричневой рукой. – Но не будем останавливаться на том, что может испортить твое настроение, дорогой Михаил. Скажу тебе, меня человеческие мечты обошли стороной, напротив – люди позволяют себе насмешки в мой адрес, и, скажу тебе, весьма оскорбительные насмешки, – смягчил Жанико свое пророчество о будущем Яхве.

На лице Архангела отражались все его чувства – он не верил ни одному слову чародея, но против воли восхищался ораторским даром Жанико. Михаил сдержанно улыбнулся и ответил:

– Что же следует из этого, о хитрейший?

– Следует, что все придуманные людьми боги неизбежно терпят фиаско и падают с пьедесталов из-за неискоренимой способности людей мечтать о чем-то большем. А еще мне приходится избегать всяческой показухи и довольно тихо передвигаться по собственным владениям, ибо мои люди склонны к напыщенным мечтам. Да, это унизительно, но у меня тоже есть свое болеутоляющее, свое волшебное слово. И оно гласит: «Пей», – вздохнув произнес Жанико.

Благородство не покидало Михаила даже при икоте.

– Конечно, ведь пьянство – один из незначительнейших грехов.

– Напиток, о котором я говорю, сделан не из винограда. Нет, я бы выпил чашу пространства одним бесстрашным глотком вместе со всем, что там намешано. Когда-нибудь, возможно, люди приблизятся к пониманию моей доктрины, и даже наш маленький капризный герцог увидит, что жизнь и смерть, сознание с его мечтами и физические оболочки людей – всего лишь ингредиенты напитка, который мудрец пьет без страха.

Жанико поднялся со стула. Он подошел к Флориану, и замер, глядя на герцога. А Флориан продолжал притворяться, что находится в плену Морфея.

– Вот он не пьет, а всего лишь мечтает, этот маленький Флориан. Его мечты о красоте и святости разрушены; их воплощения, принесенные им на нашу грешную землю из таинственного места, где люди достигают своих безумных желаний, оказались несовершенными. Его страстные желания, веселье и черты характера, страдания и безумие, и все те табу, которые вы с ним называете грехами, существуют не сами по себе, они перемешаны в одной огромной чаше. Но он не способен приглядеться к ней внимательнее и понять, что эта смесь прекрасна, и даже божественна, если не добавлять к ней человеческое самомнение. А чего, собственно, ты хочешь от него, дорогой Михаил? Он и ему подобные останутся лишь капризными детьми, ищущими воплощения несбыточных фантазий.

Архангел стоял теперь рядом с Жанико, и недобрым взглядом смотрел на Флориана.

– Да. Ты абсолютно прав, он еще ребенок, – произнес Михаил.

Вдруг два склонившихся над герцогом лица начали сливаться в одно, и Флориан знал, что они превратились в одно существо, и оно мягко дотронулось до плеча герцога…