Та, что превращает время в пыль

Глава сороковая

«И имя ему — Азаэль».

Смерть разрушила все воздвигнутые барьеры, и я наконец вспомнил все. И то, о чем говорила мне моя память, заставляло мои кулаки сжиматься в бессильной ярости.

Не Люцифер отобрал у Лилит ее силы, которые она так истово пыталась вернуть в надежде на свое Восхождение. И не Касикандриэра — демоница власти и наша с Лилит мать.

Силы у Лилит отобрал я, ее брат.

Все неправда, вся прожитая жизнь — ложь. И в эту ложь поверить я убедил себя сам.

Когда во мне пробудились способности, я, тогда еще совсем ребенок, действительно возомнил, что я — сын Бога. Ведь кто еще мог даровать мне подобные силы? Но однажды в нашем доме появилась Касикандриэра и рассказала нам обо всем. Мы — не Кристиан и Фелиция Валентрис, а Азаэль и Лилит. Ее дети от земного мужчины, чье имя открыть нам она не захотела. Именно она, Касикандриэра, наградила Лилит своим даром — искушать, соблазнять, подчинять себе чужую волю и использовать чужую энергию. Мне же достался дар самого Люцифера. Он увидел, что я достоин его и передал мне, неродному, часть своей силы, нарекая Ангелом Смерти — карателем, чей долг — отправлять черные души в Инферно, где дьявол получит над ними власть.

Касикандриэра сказала, что больше в мире живых она не появится, и будет ждать своих детей в Пустыне Снов. Лилит все это время взывала к матери за помощью, тогда как я ее отвергал. И финал моего противостояния — борьба во мне света, которым я хотел быть, и тьмы, заложенной во мне от рождения, — пришелся на мои восемнадцать лет.

Лилит была умнее и хитрее меня — она молчала о своих способностях, притворяясь обычной девчушкой, истинной дочерью своих родителей, разумеется, умалчивая о том, что настоящими ее родителями были демоница власти и безымянный смертный. А я был слишком глуп, выставляя свой дар напоказ, и после того, как узнал правду от Касикандриэры, я это осознал. Прежде я гордился своей силой, считал себя особенным, одаренным, но потом, когда истина мне открылась, возненавидел свою истинную сущность. Ведь кто же в здравом уме будет гордиться тем, что в нем живет частица дьявольского дара?

Несмотря на то, что свои способности Лилит усердно держала в тайне, это не значит, что она не использовала их. В свои семнадцать она была сущей демоницей и достойной продолжательницей Касикандриэры. Она подчиняла разумы мужчины, чтобы получать так необходимое ей внимание, меха и драгоценности. Она умело пускала им пыль в глаза, зачаровывая собственную внешность — и никто и подумать не мог, что ей всего семнадцать лет. Ей дарили роскошные подарки, но ей и этого было мало. Она совершала чудовищные сделки, давая нуждающимся то, чего они желали, а взамен забирая частицы их души. И благодаря им становилась с каждым днем все сильнее.

Я пытался держать ее в узде, но моих сил не хватало — унаследовав дар своей матери и в совершенстве им овладев, Лилит была в разы сильнее меня, награжденного лишь частицей дара Люцифера и упорно его отвергающего. И однажды случилось неминуемое. Жажда контролировать всех и вся привела к катастрофе.

Жертвой Лилит стал мой друг, Малькольм Донован. Он был предан своей жене и на мою своенравную сестру не обращал никакого внимания. Это не нравилось Лилит — она любила, чтобы перед нею падали ниц и только ею восхищались. Возможно, Малькольм был сильней прежних жертв сестры, сдавшихся ей почти без боя. Возможно, его защищали духи предков — его собственные ангелы-хранители. Как бы то ни было, но ему дольше всех удалось продержаться под натиском демонических чар Лилит. Потеряв терпение, она обрушила на него всю мощь своих сил — и остановить ее я не успел. Этого Малькольм выдержать уже не смог.

Лилит поняла, что совершила ошибку, но было уже слишком поздно — сердце моего друга остановилось. Я был нечаянным свидетелем его смерти. Я видел, как Лилит пила его душу — раз уж так случилось, зачем пропадать добру? — и все не могла напиться.

И тогда что-то внутри меня надломилось.

Тогда я впервые распустил крылья, тогда впервые тьма заполнила мои глаза от радужки до белков. Именно тогда, в свои восемнадцать, я лишил Лилит ее силы, запечатал ее дар.

Я восстановил справедливость, но жить со знанием, что моя сестра — истинный демон, ненавидеть ее, ненавидеть свою мать за то, что сотворила нас такими — я не мог. Не мог продолжать жить дальше, как ни в чем не бывало, зная, что по моим венам течет демоническая кровь. Знать, что я — лишь наполовину человек, а наполовину — чудовище. Монстр, которому среди людей нет места.

И тогда вместе с силой Лилит я запечатал и свои воспоминания — о ней самой, о том, кем она была. О Касикандриэре, родившей от земного мужчины Азаэля и Лилит, о том, что я и был Азаэлем. Запечатанные воспоминания я заменил ложными — теми, что были живы во мне до появления в моей жизни Касикандриэры. Я будто вернулся назад в прошлое, стирая все, что было в настоящем.

Вот о чем Лилит просила меня до того, как вонзить в меня кинжал — она хотела, чтобы я вернул мною же отобранную, запечатанную силу. Вот почему сестра была так изумлена, что я не помню, кто я есть. Кружила вокруг, выжидая, проверяя, действительно ли мои способности исчезли, как я ей говорил. И если бы я выдал себя… Если бы я не хотел щадить ее чувства, а обо всем рассказал… Если бы Лилит узнала о том, что я Ангел Смерти, перестала бы она убивать своих Дочерей? Нет, не думаю. Скорее бы, просто убила бы меня гораздо раньше.

Я обманул сам себя. Я жестоко обманулся. Уезжал из Ант-Лейка, уверенный, что оставляю его навсегда, но и подумать не мог, что захочу сюда вернуться. Я ошибался, думая, что забрал силы Лилит до последней капли, но я оставил ей достаточно, чтобы с помощью таинств и своего символа и талисмана — Черной Луны, она вернула себе достаточно мощи и подчинила себе Дочерей Лилит. Я ничего не знал о Черной Луне, ничего не знал о Восхождении, и мое незнание в прошлом стоило жизни Дочерям Лилит. В настоящем незнание и роковая ошибка стоила мне жизни.

…Вот она — Пустыня Смерти. Я столько слышал о ней, столько говорил о ней, но никогда ее не видел. И вот теперь я стал одним из вечных странников, скитальцев. А вечна ли жизнь в Пустыне Снов? Я не знал.

Розали осталась по ту сторону реальности, и это осознание причиняло мне почти физическую боль. Отныне я был лишь духом, хоть и сохранил подобие человеческого обличья, и, наверное, боли уже испытывать не мог. Но мысль о Розали ранила как тот кинжал, что Лилит — моя сестра Лилит — вонзила мне в сердце.

«И имя ему — Азаэль». Я шел, а в голове звенел голос той, что долгое время я называл Фелицией. Я — сын демона. Я давно смирился с тем, что я не человек — с тех самых пор, как тьма прошептала мне ответ на мой вопрос «Кто я?», сказав: «Ангел Смерти». Но смириться с мыслью, что я был полудемоном, было невозможно.

Не ночь шептала мне. Это была Касикандриэра.

— Азаэль?

Я обернулся. Это была она. Моя мать. Такая же, как на рисунках юной Дочери Лилит, но в стократ красивее. Черные волосы до колен, высокие скулы и выразительные глаза, в которых полыхало пламя. Закрытое алое платье — в тон пожару в глазах.

Я молчал. Что я мог сказать?

Касикандриэра словно поняла, что мне не о чем с ней говорить, по тонким губам скользнула печальная улыбка.

— Ты здесь не навечно. Она уже близко.

— Она?

И снова мимолетная улыбка — точнее, ее призрачная тень.

— Та, что завладела твоим сердцем. Та, что превращает время в пыль. Береги ее, за ней уже открыта охота. Она вернет тебя, но прежде, чем ты снова меня оставишь… — Черты лица ожесточились, даже мелодичный голос погрубел. — Лилит убила тебя, своего брата. Она убила моего дитя, и должна понести заслуженную кару. И именно тебе, как Ангелу Смерти, и моему сыну, я поручаю привести наказание в исполнение.

— Ты поручаешь мне убить Лилит?

— Не убить, а лишить смертной оболочки. Слова не важны, важен лишь их истинный смысл. Моя дочь подвела меня. Как изменница, Лилит будет заключена в темницу — до тех пор, пока я не решу, что она вновь достойна обрести свободу.

— Я сделаю это, — пообещал я. — До того, как она обречет невинных людей на погибель.

Я понимал, что Касикандриэре вряд ли есть дело до смертных людей — ей, века прожившей в Пустыне Смерти. Но убив меня, Лилит нарушила непреложный закон, и теперь должна была за это поплатиться.

Касикандриэра ответила мне кивком и долгим, пристальным взглядом.

— Азаэль… Я не прошу тебя примириться с правдой. Я прошу тебя лишь об одном: помни о том, что я существую. Я — твоя мать, каким бы чудовищем ты меня ни считал, я подарила тебе самое прекрасное, что есть на этом свете — жизнь. У меня впереди целая вечность, и я буду ждать тебя. Столько, сколько потребуется.

Я ничего не ответил, просто пошел вперед. Но прощальные слова Касикандриэры еще долго звучали в моей голове.