Свадьбы не будет, Светлый!

Глава 9

— Что? — переспросила я, решив, что ослышалась.

Дверь особняка Лайтвудов была настежь открыта, и я бы уже сбежала, если бы Ребекка цепко не схватила меня за локоть, впившись в кожу ногтями.

Эта светлая обозвала меня змеей подколодной (приятно, конечно), предположила, что я смогла Лайтвуда, Верховного светлых, околдовать (приятно вдвойне!) и заявила, что… я не выйду замуж за ее сына?

Да я как бы… ну и отлично.

А ей какая с этого выгода?

— Обещаете? — прищурилась я.

— Что? — Ребекка нахмурилась.

Угрожающий взгляд тут же превратился в недоуменный.

— Обещаете, что лорд Лайтвуд на мне не женится? — выпалила я, переходя на шепот.

Заговор! Со светлой! Необычно, но заговоры — это было то, в чем я разбиралась. Это по-темному.

В любом заговоре главное — держать ухо востро и не дать себя облапошить.

То есть — облапошить другого первой.

С этим уже можно было иметь дело.

А обо всех странностях светлых подумаю позже, я слишком мало о них все-таки знаю. Но сейчас главное — переманить Ребекку на свою сторону. Любыми способами.

— Как вы собираетесь отговорить Райана жениться на мне? — зашептала я. — И что вы хотите в обмен? За то, что пойдете против воли Верховного, вашего сына?

Рот Ребекки открылся. А потом закрылся. И лицо у нее вдруг стало таким... мягким, улыбчивым.

— Что ты такое говоришь, деточка? Иди-иди. Тебе бы поспать, да и холодно уже. — Она свободной рукой подтолкнула меня в спину. Ощутимо так подтолкнула. — Ты только не заблудись в следующий раз. Война закончена, а все-таки темной в квартале светлых может быть опасно.

Это что, угроза? И почему она вдруг начала называть меня деточкой и сюсюкать?

— Вы только что сказали, что я не выйду замуж за Лайтвуда, — вернула я Ребекку к началу разговора. — Вы мне угрожали! А сейчас делаете вид, что ничего не было?

Ребекка поджала губы, мгновенно теряя добродушное выражение лица.

— Воспитанная девушка бы не заметила.

Я хмыкнула про себя. Привыкла, должно быть, иметь дело со светлыми. Те, как на подбор, были кроткими, молчаливыми и послушными. Они бы, может, и не заметили. Но я-то другая.

— Воспитанная девушка бы сейчас перед вами не стояла, — отпарировала я. — Я правильно понимаю, что вы не хотите видеть меня женой вашего сына?

— Я бы хотела, чтобы мой сын женился на достойной девушке, — вздернула подбородок Ребекка.

— Так? — поторопила я.

— На достойной и светлой, — уточнила она.

Ага.

— Заключим союз? — протянула я ей руку. — Я не хочу становиться женой лорда Лайтвуда, вы — не хотите видеть меня невесткой. Нам обеим выгодно сорвать помолвку.

Ребекка ничего не ответила.

В траве стрекотали ночные цикады. Где-то вдалеке завыла собака.

— Союз? — повторила я, прервав затянувшуюся паузу. — Светлые ведь знают смысл этого слова? Это значит, что…

— То есть ты… — неожиданно отмерла Ребекка. — Хочешь сказать мне, что мой сын сделал тебе предложение, а ты… не хочешь быть его женой?

— Да, я думала мы в этом разобрались.

Светлые! Неужели они еще и туго соображают.

— Да как ты смеешь! — возмутилась она. — Ты понимаешь, кто к тебе сватается? Да ты от счастья до потолка должна прыгать, теряя юбки! Сам лорд Лайтвуд! Верховный светлых! Самый завидный холостяк столицы, а то и всей империи! Добрый, красивый, умный, талантливый! Доверенное лицо императора! К тебе сватается мой сын! А ты — нос воротишь?!

Я растерялась так сильно, что даже не смогла придумать, что ответить. То есть, Ребекка, с одной стороны, не хочет видеть меня невесткой, с другой — возмущена тем, что я не оценила предложения ее сына?

Виски заломило.

Мне нужно было домой, в привычный мир темных, где все подчинялось каким-то ясным и понятным законам логики, цинизма и выгоды. Нужно было хорошенько все обдумать и… выстроить новый план атаки.

И это не бегство от светлых! Нет!

Это — тактическое отступление.

— Я пойду, — проговорила я. — Доброй ночи, Ребекка. И помните — мое предложение в силе.

Я спустилась с крыльца, и тут в спину мне полетело:

— Никаких союзов не будет. И чтобы духу твоего здесь не было, змея подколодная! Имей в виду, я люблю своего сына и костьми лягу, лишь бы не дать ему испортить себе жизнь и взять тебя в жены!

Вот и как ответить?

“Уж сделайте одолжение?”

Я стремительно шагала по мощеным улицам, в голове было тесно от мыслей.

С одной стороны, я сегодня испортила настроение двум светлым: напугала Сэмюэля и разозлила Ребекку.

Это плюс.

Ребекка играет на моей стороне — это еще больший плюс. И уж совсем хорошо то, что мне даже не пришлось ничего ей предлагать.

Минус был только в том, что я ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы отвертеться от помолвки: Лайтвуд, как и прежде, остался спокоен и непоколебим.

Ну что ж.

Сэмюэль и Ребекка на моей стороне, осталось настроить против идеи свадьбы старшую дочь Лайтвуда и малыша Бенджамина.

Именно поэтому я завтра приду к нему в гости.

А не потому что… в общем, исключительно из темных, низких и корыстных мотивов. Не потому, что пообещала Бенджамину!

Голова трещала от переизбытка новой информации, от Лайтвуда, от остальных светлых. Мне нужно было хорошенько все обдумать. Узнать побольше о светлых. Придумать план действий, потому что враг оказался куда более опасным, чем я думала.

Кажется, Лайтвуд ни перед чем не остановится. Но зачем ему это? Какой мотив?

Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметила, что у меня на пути выросла уже знакомая мужская фигура с ножом в руке, на лезвии которого отражался свет луны.

Замерев на несколько секунд, мужчина опустил нож.

— Опять ты, — досадливо проговорил он.

— Может, следующей ночью повезет. Ты, главное, не отчаивайся. И поувереннее! Нож побольше возьми, — с сочувствием произнесла я и аккуратно обогнула его, направляясь к особняку Даркморов.

Мне нужно было отдохнуть.

И информация. Много информации.

Едва дойдя до собственной спальни, я упала на кровать и забылась тревожным сном, в котором присутствовали Лайтвуд, лилии и почему-то Ренфилд, который высаживал их на матушкиной клумбе, предварительно выкрасив в алый цвет.

Проснулась я от немелодичного бренчания и пропитого, но очень вдохновленного голоса, выводящего: “В дале-е-еких земля-я-ях, во времена давние-е-е, жил ба-а-ард оди-и-ин…”

Я накрыла голову подушкой и застонала. Лайтвуд!

Неужели опять прислал менестрелей?!

Ну все.

Где мой нож?!

Мог бы прислать что ли кого-то, кто петь умеет... Он же светлый, должен быть милосердным. Я наскоро оделась в любимое просторное платье из черного кружева — как же удачно все-таки, что я не светлая. Одежда темных всегда шилась так, чтобы мы могли надевать и снимать ее сами безо всяких проблем. К примеру, мы не носили тяжелых каркасных подъюбников и уж точно не надевали корсетов.

Хотела бы я посмотреть на того мужчину, который скажет темной, что ее талия — недостаточно узкая, а грудь — недостаточно пышная. Вероятно, он бы даже фразу эту не закончил, а его останки родня долго собирала бы по окрестностям.

Закрепив пушистые после сна волосы рубиновой заколкой, я побежала вниз по лестнице, горя праведным гневом и желанием порвать лорда Лайтвуда на сотню маленьких светлых магов.

“О любви-и-и спою я тебе-е-е…”

Голос менестреля на первом этаже был слышен еще лучше.

Проклятый, помоги.

Еще всего лишь двенадцать часов утра!

Кто же поет в такую рань? Это даже для темных слишком жестоко.

Обычно темные были ночными жителями — наша магия отлично сочеталась с лунным светом, но блекла при дневном. Так что вставали раньше полудня мы редко. Отец — исключение. Он все-таки был Верховным и носился по делам в любое время суток.

— О, ты уже проснулась, моя маленькая плотоядная рыбка! — радостно поприветствовала меня матушка, которая чинно попивала утренний чай в столовой.

Уж слишком чинно. Присмотревшись, я увидела торчащие из-под тяжелой длинной занавески мужские ботинки. Ага.

Значит, скоро в особняке будет пахнуть жареным — когда отец придет и увидит очередной матушкин адюльтер.

А он увидит, иначе какой смысл в адюльтере?

Пожалуй, стоит убраться из отчего дома подальше на некоторое время.

— Как прошло твое ночное свидание с лордом Лайтвудом? — крикнула матушка.

— Отвратительно, — буркнула я, дергая на себя входную дверь особняка.

Она поддалась с ужасным скрипом, но даже он не смог заглушить довольного матушкиного:

— Прекрасно, дорогая! Я так рада за тебя!

Темные! Уверена, от моего ответа здесь ничего не зависело. Если бы я сказала, что Лайтвуд меня расчленил, матушка ответила бы что-то вроде: “Надо же, какой интересный вариант для свидания!” Все-таки моя помолвка с Лайтвудом была очень выгодна для них с отцом.

К тому же, предложив помощь или показав обеспокоенность, матушка бы меня унизила: предположила, что я сама не могу справиться, что я... слабая.

Насколько я знала, у светлых все было совсем по-другому: для них не зазорно предлагать и получать помощь, даже признаваться в своей слабости — считается достойным поступком. Ведь для этого нужна смелость! Оказывается.

По крайней мере, нам так говорили в АТаС на курсе “Светлые маги: история, принципы и особенности”. Насколько я знала, у светлых был такой же предмет, только рассказывали там про темных.

Однажды на собрании адептов кто-то предложил Лайтвуду вместо нудных занятий устроить вечеринку и там перезнакомиться поближе, а заодно узнать все из первых рук, но Лайтвуд ответил, что ему пока дороги стены академии и доверие родителей светлых, которые отдают ему в руки своих чад. Не проведешь его, увы.

Замерев на пороге особняка, я огляделась.

Менестрель стоял у крыльца и на этот раз был один. В руках у него была мандолина, издающая звуки, подозрительно похожие на те, с которыми лезвие ножа скользит по стеклу.

Сбежав вниз, я уставилась на него, прикидывая, какое заклятье тут лучше применить. Может, натравить на него летучих мышей? Заставить покрыться бородавками? Забросить за шиворот ядовитого паука?

Ладно, с этим можно будет разобраться позже.

Увидев меня, менестрель вздрогнул, ударил рукой по струнам особенно немузыкально и, зажмурившись, продолжил петь.

“Любо-о-овь спосо-о-обна миры меня-я-ять…”

— Где Лайтвуд? — выпалила, подлетая к менестрелю и вырывая у него из рук мандолину.

Струны взвизгнули.

— М-м-мисс Медея…

— Где он?! Что ему нужно? Зачем он опять тебя прислал? Отвечай! Иначе всю жизнь заикаться будешь!

— Он меня не посылал, мисс Медея!

Я опешила.

— Что? А кто тебя послал?

— Я-я-я…

— О, доченька, это ко мне! — прозвучал матушкин голос. — Верни музыканту его инструмент. Продолжайте, прошу вас! Вы, кажется, пели о любви? Давайте сначала.

Я обернулась и увидела родительницу, стоящую на крыльце. Она деловито поправила декольте черного приталенного платья, отбросила с груди тяжелую волну волос и отпила немного чая, бережно сжимая пальцами чашку из костяного фарфора.

— Ты не от Лайтвуда? — прищурившись, спросила я.

— Нет! — затряс головой менестрель. — Я от… тайного поклонника леди Даркмор, плененного ее красотой.

Обернувшись, я увидела матушкину благосклонную улыбку.

— Прошу вас, продолжайте! Мой муж скоро вернется, будет так… неловко, если вы столкнетесь.

Менестрель, торопливо и нервно кивая, отнял у меня мандолину, откашлялся и снова затянул свою песню.

— Удачи, — пожелала я ему.

Судя по довольной улыбке матушки, отец вернется раньше, чем менестрель рассчитывал.

И вряд ли будет в восторге.

Уперев руки в бока, я нахмурилась.

То есть, Лайтвуд не отправлял менестреля. Это, безусловно, хорошо.

Но слегка обидно. Я уже... настроилась. Этот светлый меня с ума сведет!

Поднеся к лицу правую руку, я поморщилась: белое кольцо красовалось на безымянном пальце и — я попыталась стащить его — по-прежнему не желало сниматься.

— Приятно видеть, что вы по мне скучали, мисс Медея, — прозвучал ужасно знакомый низкий и обволакивающий голос, шелковый и нежный, как внутренняя обивка гроба.

Я молниенесно обернулась и уставилась на Лайтвуда, который стоял у калитки особняка, в паре шагов за спиной менестреля.

Он безмятежно улыбался, его белоснежный костюм сиял в свете солнца, светлые волосы переливались, как речная вода ясным днем. Синие глаза тоже светились яркими звездами.

Светлый.

— Вы говорили, что вам не понравились менестрели, так что я решил не отправлять их к вам сегодня, хотя сердце мое противилось такому. Теперь я буду знать, что вашим словам не всегда стоит доверять.

— Я не…

— Вы?

Лайтвуд блаженно улыбался. Он… давно подошел?

Подкрался!

Он что… слышал и видел, как я налетела на менестреля?

Я представила, как могла бы смотреться со стороны, и почувствовала, что щеки заливает краска. От гнева, разумеется. Не от смущения.

— Я не…

Уму непостижимо! Я смотрела в смеющиеся синие глаза и могла бы поклясться, что матушкин “тайный поклонник” как-то связан с этим беспринципным светлым, который, кажется, опаснее всех темных вместе взятых.

— Мисс Медея? Мне жаль, что я вас расстроил, — скорбно покачал головой Лайтвуд. — Обещаю больше не оставлять вас без внимания и исправно присылать под ваши окна менестрелей. Прошу простить меня. Не согласитесь ли пойти со мной на свидание?

— Согласится! — ответила матушка.

— Еще как согласится, — подтвердил отец, подходящий к воротам особняка. Его плащ развевался за спиной, обнажая красную подкладку, на голове красовалась шляпа-циллиндр. — Как говорится, любая змея не ядовитая, пока ты на ней не женился.

— Отец! — возмутилась я.

— Да, Медея? — повернулся ко мне батюшка, невозмутимо пожимающий руку Лайтвуда. — Кроме тебя, дорогая. Ты ядовита с рождения, но скоро это уже будут проблемы лорда Лайтвуда, а не мои. И я чрезвычайно этому рад.

— Взаимно, — невозмутимо заявил светлый. — Медея? Составите мне компанию на прогулке?