Ступень 5. Бегство в Эдем

Глава 2

О том, что Линнея подала ректору заявление на привлечение независимой экзаменационной комиссии, девушка рассказала мне сама, встретив в столовой перед завтраком. У меня экзамены закончились, у неё последний экзамен состоится послезавтра, и наступит пора вручения дипломов. Но Линнея не собиралась, получив диплом, покидать стены академии — с такими оценками, как у неё, девушка автоматически переводилась на факультет углубленного изучения лётных дисциплин. Там она ещё три сола будет изучать те же дисциплины, что и предыдущие пять сол, но уже в более развёрнутом варианте, с подробным объяснением ряда моментов, из которых ранее изучала лишь конечные выкладки. Вот как-то так… Подробнее то, что изучают с шестого по восьмой поток курсанты высшей имперской лётной академии, не знал никто, кроме преподавателей и самих курсантов. Зато пилоты, окончившие не пять, а все восемь сол обучения, ценились в империи намного дороже.

Так что впереди у меня замаячила реальная перспектива провести под крышей этой академии бок о бок с моей девушкой все три сола. Я как-то незаметно уже стал считать Линнею своей… Учиться восемь сол матриарх мне явно не позволит — клану как воздух нужны пилоты, способные управлять клановыми звездолётами. Уже ведётся поиск ещё одного кандидата, и осенью я познакомлюсь ещё с одним курсантом, носящим фамилию Тарома. Надеюсь, что он учтёт мои прошлые ошибки и не попадёт в ту же ситуацию, что и я. Кстати, раз уж мне предстоит учиться вместе со своей девушкой целых три сола, быть может, она подтянет меня в боевой подготовке? Или хотя бы подскажет, к кому обратиться.

Эту маленькую просьбу я высказал Линнее на нашей очередной совместной прогулке. Вопреки моим опасениям, девушка не стала смеяться, а, задумавшись, ответила:

— Я, к сожалению, не смогу тебя учить — мои знания слишком специфичны и тебе не подойдут.

— Почему? — удивлённо переспросил я.

— Моя боевая техника адаптирована конкретно под возможности моего тела. Скажу больше — тренировки со мной могут нанести тебе серьёзный вред.

— Не понял… — искреннее недоумение взметнуло мои брови вверх. — Разве наши тела так сильно различаются?

Линнея усмехнулась, и неожиданно сказала:

— Представь себе, да. Различаются. Тебе больше всего подошла бы клановая школа Лерой. Для моих приёмов твои мышцы и связки генетически не предрасположены. Извини, но это действительно так — и физиологически, и генетически мы достаточно сильно отличаемся друг от друга. Я говорю тебе это как дипломированный медик, прошедший обучение в лучшей академии Камэни.

— Что, так сильно? — известие настолько расстроило меня, что все последующие вопросы как-то разом вылетели у меня из головы. Ведь, если генетически мы несовместимы, тогда наш брачный союз вообще под вопросом — вряд ли и меня, и Линнею устроит отсутствие у нас детей. Видимо, ощутив моё состояние, девушка улыбнулась и ответила:

— Но если ты имеешь в виду генетическую совместимость с целью получения общего потомства, то тут никаких проблем нет — в этом смысле мы полностью совместимы.

У меня от её слов будто гора с плеч свалилась, поэтому, выдохнув, я облегчённо сказал:

— Фух… Слава создателю!

Что вызвало на лице Линнеи очередную улыбку. Странно — или я уже притерпелся, или просто перестал обращать внимание, но грубый шрам на лице сейчас девушку совсем не портил, и мне как-то неожиданно захотелось её поцеловать, что я тут же и проделал. Прямо в губы, изуродованные этим шрамом. Улыбка на лице Линнеи тут же исчезла, и она ставшим для меня привычным равнодушным голосом спросила:

— Зачем ты это сделал?

— Не знаю… — тихо прошептал я, — показалось, что так будет правильно. Ты прекрасна!

— А как же мой шрам? — так же тихо спросила Линнея.

— Я его не вижу…

И это было правдой — для меня ужасный уродливый шрам, обезобразивший лицо девушки, уже не имел никакого значения. Кажется, я всё же влюбился…

Потом мы гуляли по парку, наблюдая, как лето распушило деревья молодой листвой и укрыло землю густым, по колено, травяным ковром. Затем ужинали в ставшем для нас уже привычным ресторанчике, в котором нас узнавали все официанты, а после ужина, дождавшись темноты, опять гуляли по ночному парку, любуясь на высыпавшие на небо звёзды. И лишь по дороге домой, когда мы уже подходили к воротам академии, Линнея сказала:

— А преподавателя по боевой подготовке я постараюсь для тебя найти…

Отступление второе. Окана, клановые земли Камэни.

В кабинет начальника службы безопасности просунулась очаровательная головка молодой девушки, и весёлый девичий голос прощебетал:

— Господин Грасс, к вам на приём записалась какая-то пигалица со шрамом во всю рожу. Она уже двадцать нун дожидается в приёмной вашего вызова. Сидит неподвижно, как статуя. Я даже поначалу удивилась — уж не померла ли…

— А на какое время она записалась?

— Свободное окно было только на четыре ри. Время аудиенции началось двадцать нун назад, но вы тогда были заняты.

— А почему меня не предупредила?

— Ради какой-то незнакомой пигалицы без роду и племени? Подождёт, ничего страшного.

— Ладно, двадцать нун назад я всё равно не смог бы её принять, поэтому зови сейчас. Но в дальнейшем прошу подобные решения самостоятельно не принимать, а известить меня, как положено.

— Слушаюсь, господин!

И за закрывшейся дверью послышалось недовольное:

— Можете войти!

Дверь открылась, и перед мужчиной возникла идеально скроенная фигурка молодой девушки. Если бы не ужасный шрам во всё лицо, девушку можно было бы назвать настоящей красавицей. Пожалуй, его секретарша, предположив, что девушка "без роду и племени", явно погорячилась — в посетительнице за сотню шагов виднелась порода. Впрочем, беспородную его заместители не допустили бы даже до приёмной, а то, что незнакомка скрывает своё положение — возможно, не её прихоть, а необходимость. В его жизни случались ситуации и более необычные… Но мужчина привык не обращать внимание на внешность, поэтому вежливо, как равной, поклонился посетительнице, не вставая, впрочем, из-за стола, тем самым обозначив предстоящую иерархию в разговоре, и спросил:

— Что привело вас в наш клан, уважаемая?

— Танья Линнея, господин.

— Что привело вас, танья Линнея, в наш клан?

— Школа боевых искусств Лерой в настоящее время находится под патронажем клана Камэни, поэтому я пришла к вам. Я хотела бы купить услуги инструктора по рукопашному бою.

И, увидев, как лицо сидящего перед ней мужчины недовольно скривилось, добавила:

— Я покупаю не для себя, а для одного моего хорошего друга.

— Мы не продаём своё воинское искусство, танья Линнея, оно является собственностью клана и строго засекречено.

— Для меня оно не является секретом, господин…

Девушка выдержала паузу, ожидая, что сидящий перед ней мужчина назовёт себя, однако он не оправдал её ожиданий, сказав:

— Раз вы не знаете моего имени, танья Линнея, можете называть меня тан Лерой. К тому же вы тоже назвали лишь своё имя, не упомянув клан.

Молча проглотив завуалированное недовольство мужчины подобной скрытностью, девушка ответила:

— Хорошо, тан Лерой. Так вот, ваше воинское искусство не является для меня секретом. Я получила не худшее, чем у вас, образование.

— Тогда что мешает вам самой обучить этому искусству вашего, как вы говорите, хорошего друга?

— Причин несколько, но основных две. Первая — я не инструктор и не умею связно обучать тому, что знаю сама. В деле обучения очень важна последовательность — овладение одним приёмом обязательно должно идти за другим строго в определённой очерёдности, от простого к сложному, причём в обучении важно всё. Я должна обучить, как ставить ноги, как перемещать корпус, как скручивать бёдра, даже указать, какие мышцы должны работать, а какие отдыхать, расслабляясь, в каждый конкретный момент. Плюс ко всему я всё вышесказанное должна увязать с правильной постановкой дыхания.

Уже более уважительно мужчина ответил:

— Вижу, что вы действительно разбираетесь в том, что говорите. Тем более мне непонятно, почему вы не обучаете своего человека сами.

— Да потому, что я уже не могу объяснить, как я всё это делаю… Моё обучение началось слишком рано, и многие моменты обучения я просто забыла, а кое-что у меня давно уже выходит неосознанно, без участия мозга. Я бьюсь так же свободно, как дышу, и не могу объяснить, как я делаю тот или иной приём. Я его просто делаю. С таким подходом я не обучу, а покалечу своего человека, хорошо ещё, если не убью.

— Вы назвали всего одну причину…

— Причина вторая — я не обучена соизмерять силы своих ударов. И это не моя прихоть — так тренировал меня мой учитель. Все мои удары наносятся в полную силу, и даже если я попытаюсь их контролировать, то, не имея опыта обучения, рано или поздно сорвусь и допущу ошибку, бессознательно проведя приём. Для моего противника это верная смерть.

— Вы так уверены в смертоносности своего искусства?

— Если мы с вами договоримся, я даже соглашусь кое-что вам продемонстрировать.

— Вы назвали все причины?

— Нет, их много. Я, как и говорила, назвала две основных, но могу перечислить и другие. Например, я давно уже не держу в голове связки приёмов и блоков. Я бьюсь на рефлексах, применяя тот приём, который в данный момент подходит лучше всего. Мой бой давно уже импровизация, а не когда-то заданный алгоритм, и мне, без соответствующего опыта, сложно вычленить из своих действий отдельные приёмы, разложив их на составляющие, как это делает опытный тренер. Ещё практически все мои приёмы адаптированы для женщины, и пусть они не сильно отличаются от приёмов, выполняемых мужчиной, но всё же отличия есть, и при обучении они существенны. Не вам объяснять, что женские и мужские тела имеют ряд физиологических отличий. Теоретически я, разумеется, смогу обучить своего человека искусству безоружного боя, но обучение займёт у меня значительно больше времени, чем у меня есть, и вероятность его травмы или гибели в процессе обучения будет достаточно высока, а я не хочу рисковать. Повторюсь — я знаю ваше секретное воинское искусство, так что по вашей вине утечки секретов из вашего клана не произойдёт, но обучать я планирую не сама, а хочу доверить эту работу опытному инструктору. В конце концов, этот самый инструктор сможет посмотреть то, что знаю я, и этим приёмам обучить моего человека.

— Достаточно, танья. Я вижу, что вы разбираетесь в предмете нашего разговора и соглашусь, разумеется, за определённую плату, предоставить вашему другу инструктора после того, как вы докажете мне и моим людям, что сами владеете тем, что хотите передать вашему человеку.

— Опытного инструктора. Не ниже четвёртого дана. Желательно — пятого.

— У нас сэнсей имеет пятый дан. Два его лучших ученика имеют четвёртый дан, но их я отдать не могу — рабочее время этих троих бойцов расписано по дангам, и они тренируют свои собственные группы.

— Жалко… А я надеялась на настоящего профессионала…

— А чем вас не устраивает первый дан?

— Первый дан — это ученик, только что закончивший школу. Вы доверите вчерашнему школьнику обучение собственного ребёнка? Тысячу сол назад в вашей школе к обучению допускались лишь инструкторы, получившие четвёртый дан.

— У вас устаревшие сведения о нашей школе, танья Линнея.

— Но хоть кто-то с третьим даном у вас есть?

— Нерационально использовать мастера с третьим даном для обучения начинающего ученика.

— Зато не придётся менять учителя. Хотите, я проведу свободный спарринг с вашим третьим даном? Разрешаю наносить по мне удары в полную силу — уверяю, мне они не повредят.

— У вас стальная рубашка?

— Нет, и рубашка, и даже трусы у меня из обычной ткани, которую можно купить в любом имперском магазине.

— Я имею в виду воинское умение. Кстати, а каков ваш собственный уровень? Вы как-то упустили этот момент.

— У меня официально первый дан — я закончила школу боевых искусств, аналогичную клановой школе Лерой. Возможно, я уже готова к экзамену на второй дан, но мне сложно судить о реальном уровне моей подготовки — долгое время я не имела возможности заниматься с опытным спарринг-партнёром.

— Тогда я предоставлю вам тренера с уровнем, аналогичным вашему. То есть бойца с первым даном.

— А если я попытаюсь сдать экзамены у вас?

— А вы знаете программу экзаменов на второй дан?

— Если она не сильно отличается от той, что была у Лерой тысячу сол назад, то, надеюсь, что знаю. Ката, кстати, я знаю вплоть до шестого дана.

— Тамешивари?

— Для меня не проблема — разобью, что дадите.

— Даже так? — мужчина уже более серьёзно посмотрел на стоящую перед ним девушку.

— Я же не зря опасаюсь самостоятельно обучать своего человека. Повторюсь — мои удары слишком сильны для учебного спарринга, а контролировать силу своих ударов я не привыкла. Уж извините, как обучали. Если бы я могла уверенно контролировать свои удары, зачем мне тогда нужен был бы ваш тренер?

— Учитель, танья Линнея. Мы называем его учителем.

— Учитель в школе может быть только один, и вы мне его не дадите. Остальные — сэмпай, или старшие ученики. Тренеры. Учителями они станут, когда создадут собственную школу.

— Не будем углубляться в тонкости формулировок, танья Линнея, — недовольно пробормотал мужчина, — и давайте пройдём в тренировочный зал, где вы продемонстрируете мне и мастерам свой уровень владения боевыми искусствами. Если вы знаете ката и сдадите тамешивари, тогда останется лишь кумитэ. По результатам и решим, какого уровня будет учитель для вашего человека. Или не будет…

Молча развернувшись, девушка проследовала за направлявшимся в додзё мужчиной, успевшим по пути отдать все необходимые распоряжения. Зайдя в предоставленную ей раздевалку и переодевшись в предоставленную форму, Линнея вышла в пустой зал, где уже знакомый ей начальник клановой службы безопасности о чём-то тихо беседовал с мужчиной, одетым в идеально белое кимоно с чёрным поясом. Нашивки на поясе девушка прочитать не смогла — было слишком далеко, поэтому она вежливо поклонилась и подошла к мужчинам, сев перед ними на поджатые ноги и положив ладони на колени.

Ждать ей пришлось минут десять, не меньше. Всё это время девушка просидела неподвижно, не стремясь перебить разговор мужчин или подслушать, о чём они говорили. Наконец, мужчины закончили беседу, и тот, что был одет в кимоно, обратился к девушке:

— Сначала я хотел бы увидеть подтверждение вашей квалификации, танья Линнея. Продемонстрируйте мне ката Бассай, Канку, Джион и Годзюшихо.

— Дай или Шо?

— А какую вы знаете?

— Обе, мастер.

— Тогда делайте обе. И, раз уж вы знаете все названные мной ката, прибавьте к ним Сочин, Нидзюшихо и Унсу — попробуем наиболее полно оценить вашу технику. Да, забыл про Хангэтсу — сделайте и её, посмотрим на вашу энергетику.

— Можно начинать? — голос девушки был сама невозмутимость.

— Можете, — снисходительно ответил сэнсей.

Линнея встала, ещё раз поклонилась, и подошла к небольшому красному кругу в самом центре зала, встав на него. Мужчины переместились к стене, сев на пятки поджатых под себя ног, повернулись к девушке и приготовились смотреть.

Дальнейшее действо происходило в полной тишине, изредка прерываемой громкими, резкими криками "иайй!" да хлопками кимоно, не успевающего перемещаться за стремительно порхающими руками и ногами девушки. Но, наконец, зрелище подошло к концу, Линнея, поклонившись, замерла в неподвижности, опустив руки и расставив ноги на ширине плеч, а учитель, встав, значительно более вежливо поклонился и сказал:

— Браво, госпожа Линнея! Вы, признаться, смогли меня удивить — ваши движения безукоризненны, а удары — стремительны и мощны. Незначительные отступления от канона можно приписать различным школам — я давно уже отошёл от мысли, что лишь изучаемые нами формы ката есть единственно правильные. Скажите, по предметам вы бьёте так же сильно, как по воздуху?

— Переходим к тамешивари, учитель? — спокойно переспросила девушка.

— Было бы весьма неплохо. Вы готовы?

— Да.

— Тогда приступайте! — и сразу же после его слов несколько учеников вынесли из приоткрытой двери нарезанные доски и каменный плитняк. Вероятно, они приготовили всё заранее и лишь ожидали за дверью команды учителя. Быстро соорудив тренажёры, ученики разбились по парам и взяли в свои руки обрезки досок. Оценив их усилия, Линнея, повернувшись к учителю, переспросила:

— Можно начинать?

И, получив утвердительный кивок, спокойно, как на обычной тренировке, несколькими резкими ударами рук и ног разбила все приготовленные для неё предметы, показав максимум возможных приёмов.

— Ещё раз браво, госпожа! — учитель не удержался от аплодисментов, — вы однозначно переросли свой официальный уровень! Не хотели бы попробовать сдать сразу на третий дан?

— Если я получу третий дан, то тренер, которого вы предоставите для моего человека, тоже будет иметь третий дан?

— Совершенно верно, танья Линнея! — подтвердил начальник службы безопасности.

— Тогда желаю. И пригласите кого-нибудь из медиков — в спарринге возможны травмы, за которые я не хотела бы нести ответственности.

— Да, и ещё один момент, госпожа Линнея, — уточнил сэнсей, — начиная с третьего дана, в спарринге допускается применение энергии ци.

— Уточните этот момент, — и до того бесстрастный голос девушки стал, кажется, ещё холоднее.

— Мастер третьего дана должен уметь владеть энергетическими методиками. Соответственно, соискатель степени третьего дана тоже должен ими владеть.

— Значит ли это, что против меня будут использоваться энергетические методики?

— Вы правильно поняли, госпожа Линнея.

— А я? Я обязана их применять?

— Нет, не обязаны, но тогда получение вами степени третьего дана останется под вопросом. Всё же владение энергией ци — один из важнейших аспектов познания истинного боевого искусства. Мастер третьего дана просто обязан продемонстрировать приёмной комиссии, что он достиг нужной степени мастерства.

— Тогда ещё один немаловажный для меня вопрос — что вы понимаете под энергией ци? Как она выражается? Внешние признаки её проявления?

— Вы не знаете, что такое энергетическая методика?

— Я хочу уточнить термины, которыми владею, и убедиться, что мы говорим об одном и том же. Вполне логичное и обоснованное желание, не правда ли?

— Вы полагаете, что понятие энергии ци у меня и у вас может быть разным?

— Вы поразительно догадливы, сэнсей.

— Хорошо, поясню. В теле каждого человека есть особый узел, который снабжает тело энергией. Название у этой энергии может быть какое угодно, у нас оно именуется ци. Сам энергетический узел расположен примерно на уровне живота. Умение использовать энергию ци и называется энергетической методикой. Варианты применения — дополнительная защита от ударов, например, железная рубашка, и усиление ударов. Как пример истинного мастерства — бесконтактный удар, или удар чистой энергией. Такое объяснение для вас понятно?

— Теперь понятно. К формулировкам и верованиям придираться не будем, хотя в вашем понимании энергии ци есть несколько некорректных моментов, способных сильно затормозить ваше дальнейшее развитие в будущем. Самое главное, что я узнала из вашего пояснения, что использование энергии во время спарринга может быть как внутренним, так и внешним. Внутренняя энергия может использоваться для защиты собственного тела, и мне она доступна. Применение внешней энергии, например, бесконтактного удара, мне запрещено. И не спрашивайте, кто запретил — я не имею права вам ответить. Выпускать собственную энергию за пределы тела я могу, но не имею права. Запрет. Табу. Назовите как желаете, суть от этого не изменится.

— Не волнуйтесь, танья Линнея, можете применять свою внешнюю энергию свободно — мы никому не расскажем.

— Дело не в вас, сэнсей. В мире есть… скажем так… сущности, которые смогут определить, нарушала ли я данное правило или нет, и для этого им не нужно спрашивать вас или меня, о случившемся им расскажет сам мир.

— Вы хотите сослаться на каких-то эфемерных богов? Не слишком ли натянутое объяснение для нежелания показать свой уровень владения собственной энергетикой? Мистике, знаете ли, не место в боевых искусствах. Или вы ей просто не владеете, поэтому показать нам не можете?

— Не могу, если только не будет непосредственной угрозы для моей жизни.

— А если мы создадим такую угрозу?

— Тогда вопрос будет снят.

— Спарринг мастера третьего дана такой угрозы не создаст?

— Создаст, если вы прикажете ему меня убить. Если бой будет до смерти, я имею право применять все свои умения.

— Тогда в чём проблема?

— Смерть вашего ученика вы уже не считаете проблемой?

— Вы полагаете, что сумеете с ним справиться?

— Я не полагаю, я в этом уверена.

— Тогда ваше предложение?

— Спарринг без применения мною внешней энергетической методики. С кем угодно. Согласна даже на спарринг с вами, сэнсей.

— На что вы надеетесь, госпожа Линнея?

— Я не смогу достать вас, вы не сможете победить меня. Ничья с вами, надеюсь, достаточна для присвоения мне третьего дана?

— Вполне, — задумчиво проговорил мужчина, — я не знаю, какие причины заставили вас отказаться от использования энергии ци…

— Внешней энергии, сэнсей, — вежливо дополнила девушка, — внутреннюю я имею право применять и буду ей пользоваться. Соответственно, ни один ваш удар, даже не будучи мною заблокирован, не принесёт вам успеха. Нас ожидает красивая ничья, где вы будете нападать, а я буду защищаться.

— Тогда приглашаю на татами, госпожа Линнея, — мужчина вежливо поклонился…

Поединок таньи Линнеи и сэнсея школы боевых искусств Лерой продлился долго, очень долго по меркам поединка, в котором участвовало два мастера, и прошёл именно так, как и предсказывала девушка — ни один из участников не одержал в нём победы. Удары с обеих сторон наносились в полную силу, но противники либо вовремя уклонялись от них, либо блокировали, либо использовали для гашения силы удара собственный мышечный корсет — в случаях, когда погасить подобным образом удар оказывалось проще, чем уйти от него. Наконец мужчина разорвал дистанцию и, поклонившись, сказал:

— Склоняю голову перед вашим мастерством, госпожа Линнея. И перед мастерством вашего учителя — он на голову выше меня. Признаюсь, что я не взялся бы за ваше обучение — мне просто нечему вас учить. Вы заслужили третий дан. Диплом я выпишу, через несколько ло можете зайти в канцелярию Камэни и забрать его. Не хотите ли дать в нашей школе несколько уроков?

— Если бы я могла преподавать, разве я пришла бы к вам просить о найме инструктора? То искусство, которым я владею, я ещё долго не смогу передать кому-нибудь другому без риска покалечить или лишить своего ученика жизни. Я здраво оцениваю свои способности тренера, а они пока недалеко ушли от полного нуля.

— Учитель для вашего человека будет, — вмешался в разговор глава службы безопасности. — Госпожа Линнея, не пройдёте ли со мной обратно, в мой кабинет, где мы обсудим возможность найма вашим кланом мастера по боевым искусствам…

— Найма лично мною, для обучения боевым искусствам представителя клана Тарома. Курсанта высшей имперской лётной академии Кейтона Тарома.

— Он курсант? И когда же он будет заниматься? А, главное, где?

— Я уже арендовала помещение рядом с академией сроком на три сола. Помещение небольшое, но для обучения одного человека его вполне достаточно. Я предполагаю, что Кейтон Тарома станет обучаться боевому искусству ежедневно, по вечерам, точное время вы обговорите с ним дополнительно.

— Вижу, что вы уже всё предусмотрели, госпожа. Осталось обсудить финансовые вопросы.

— Назовите любую сумму в пределах разумного, и она завтра же поступит на счёт вашего клана. Я оплачу за весь курс занятий до получения моим подопечным первого дана. Думаю, четырёх сол для этого вам будет достаточно — ровно столько осталось Кейтону обучаться в академии.

— Похвальная оперативность! Скажите, вы куда-то торопитесь?

— Пока не знаю… Возможно, скоро мне придётся исчезнуть. Надолго исчезнуть. Так что я хотела бы заранее предусмотреть любые проблемы, которые только могут возникнуть. Кейтон Тарома мне нужен живым, а для этого он должен научиться защищать себя.

— Проблем не будет, госпожа Линнея. Осталось только подписать соответствующие документы. Да, ко мне можете обращаться тан Грасс. Грасс Камэни…

С Линнеей я встретился в столовой, за завтраком. Как только я примостился за столом и начал есть, как передо мной на стол плюхнулся ещё один поднос, и девушка, устроившись напротив меня, сообщила:

— Быстро доедай, и идём знакомиться с твоим тренером по рукопашному бою.

— Ты нашла мне тренера? Спасибо! А кто он?

— Инструктор из клановой школы боевых искусств Лерой. Как ты понимаешь, это закрытая школа, и перед обучением с тебя возьмут клятву не передавать полученные знания на сторону и не обучать боевому искусству закрытой клановой школы Лерой других людей. Тренировки только для тебя.

— Поразительно! Ты сумела договориться с Лерой? Или ты сама из этого клана?

— Я уже говорила тебе, что я не Лерой. Да и будучи Лерой, я всё равно не смогла бы просто так передать тебе секретное клановое боевое искусство — мне пришлось получить согласие на твоё обучение лично у главы службы безопасности Камэни, так как школа боевых искусств Лерой находится у них под патронажем. Синдикат всё равно один, так что не имело разницы, к кому я обращусь. Сейчас мы поедим, и пойдём в одно место, которое на ближайшие четыре сола станет для тебя ареной ежедневных изнурительных тренировок. К концу этого срока в дуэльном круге для тебя достойных соперников уже не останется. Разумеется, кроме Лерой, но шанс на то, что в дуэльном круге ты повстречаешься с Лерой, пренебрежимо мал. Впрочем, даже тогда всё будет зависеть от степени твоего упорства и трудолюбия.

— Я благодарен тебе, Линнея, за твою заботу! Можно я тебя за это поцелую? — и я дурашливо потянулся к девушке, но был остановлен нежным пальчиком, который она приложила к моим губам, после чего, лукаво улыбнувшись, ответила:

— Но — но — но, юноша! Сначала дело, а потом удовольствие! Поел? Тогда пошли — не надо заставлять твоего учителя ждать.

Место, которое нашла для моих занятий Линнея, оказалось пустым ангаром для небольшого частного флаера, пристроенным к какому-то административному зданию в пяти нунах ходьбы от академии. Когда мы подошли, человек, который будет обучать меня искусству рукопашного боя, ещё не появился, поэтому у меня было время осмотреться. Ну что ж, ангар как ангар. Летом здесь может быть немного жарко, а зимой — прохладно. Впрочем, Линнея сказала, что в ангаре имеется система вентиляции и кондиционирования, а, значит, моим занятиям ничто не сможет помешать. К тому же здесь есть сантехкабина, в которой располагался не только туалет, но и душ с небольшой ванной. Девушка пояснила, что мне в процессе занятий понадобится не столько туалет, сколько душ — после интенсивных тренировок я буду выползать из ангара не просто усталый, а мокрый от пота с ног до головы. Поэтому душ после тренировки обязателен, как и специальная одежда. Впрочем, одежду для меня принёс появившийся в дверях ангара молодой мужчина, оказавшийся учителем боевых искусств. Линнея заставила меня обменяться с тренером номерами коммуникаторов, лично убедилась, что я подписал все необходимые документы, и убежала по своим делам, предложив мне первую тренировку провести прямо сейчас. И я легкомысленно согласился…

Что можно сказать о первой тренировке… Никаких приёмов мы не изучали, а только стояли, ходили, бегали, приседали, отжимались и растягивались. После тренировки, которую мой учитель назвал лёгкой разминкой, я повесил на стенку сушиться мокрое от пота кимоно, принял душ и, попрощавшись с инструктором, пополз в академию. Ноги меня не слушались, перед глазами плавали красные круги, и сильно хотелось пить. Дотащившись до академии и выпив шесть кружек того, что стояло на раздаче — то ли компота, то ли сока — я не определил, тупо вливая в себя мутную жёлто-коричневую жидкость, — я, чувствуя, что живот надулся, как барабан, а жажда никуда не делась, поплёлся в общежитие, где упал на кровать и неподвижно пролежал до самого обеда. После того, как пришла пора идти на обед, я попытался встать, и понял, что сделать этого не смогу — ноги меня просто не слушались. Едва-едва доковыляв до выхода из общежития, я увидел стоящую около двери Линнею. Нет сомнений — она ждала меня. Критически осмотрев с ног до головы мою замученную тушку, девушка вынесла вердикт:

— Пациент скорее мёртв, чем жив… Впрочем, если тебе удастся самостоятельно дойти до столовой, то шансы на твоё выживание существенно увеличатся.

Мысленно взвыв от бессилия, я простонал:

— За что?!

— Что "за что"? — в недоумении переспросила девушка.

— За что мне такие мучения? — наконец-то выдал я.

— Тю… Да разве это мучения? Ты даже до академии своим шагом дошёл. Не тренировка, а практически лёгкая разминка у тебя была. Вот когда ты после тренировки встать на ноги не сможешь, а своего учителя будешь просить, чтобы он добил тебя, чтобы ты не мучился — вот это и будет настоящая, хорошая тренировка.

— И так целых четыре сола? Каждый день терпеть эти издевательства?

— Всего четыре сола! И это немного. Кстати, а почему бы тебе не потерпеть, если ты действительно серьёзно решил обучиться боевому искусству? Но, чтобы ты немного успокоился, скажу, что мои тренировки были не в пример тяжелее.

— Да я и так едва жив!

— Ничего, это скоро пройдёт.

— Что, я умру?

— Пожалуй, столь радикального итога я предпочла бы избежать. Пройдёт боль и слабость в мышцах, надо только, превозмогая боль, больше двигаться. Хочешь, я после обеда приглашу тебя на прогулку в парк?

— Хочу! А если я не смогу дойти? Я, кажется, и до столовой сейчас дойти не смогу.

— Если захочешь — дойдёшь. Впрочем, я не настаиваю — могу прогуляться по парку и одна.

— Нет уж, раз обещала — пойдём вместе.

— Вместе так вместе. А сейчас пошли в столовую, инвалид…

После столовой, когда я, неожиданно ощутив дикое чувство голода, наелся так, что было тяжело дышать, мне действительно стало полегче. Или я притерпелся к боли, или сама боль уменьшилась. Линнея подтвердила, что мне не кажется, и боль в мышцах должна уменьшиться, если постоянно двигаться. Правда, она тут же предупредила меня, что завтра утром станет ещё хуже, но лекарство мне уже известно — движение. Заранее ужасаясь тому, что я почувствую завтра, я весь вечер провёл в парке, прогуливаясь с Линнеей по заросшим высокой травой тропинкам и болтая ни о чём. Я рассказывал ей о своей жизни в клане — то, что можно было рассказать, и о своих планах на будущее. Она рассказывала мне различные смешные истории из своего детства, в которые они с сестрой вечно умудрялись влипнуть. Правда, из историй девушки мне так и не удалось узнать, к какому клану она принадлежит, но то, что она родилась и выросла в достаточно крупном клановом посёлке, имевшем современную инфраструктуру, не подлежало сомнению. А, значит, она клановая. Если бы не категоричное отрицание девушкой своей принадлежности к Лерой, я бы даже не сомневался — Линнея именно оттуда. Она великолепно владеет боевыми искусствами, она смогла договориться с клановыми инструкторами Лерой. Наверное, наш безопасник прав, и Линнея — Рэй. Впрочем, какая мне разница? Окончу академию, а там будет видно, как мне жить дальше. Если я настолько ценен для клана, как меня убеждали, то матриарх разрешит мне жениться на Линнее и примет её в клан. Если нет — всегда есть возможность уйти из клана и попроситься в клан к Линнее. Надеюсь, с моими знаниями меня примут… А если не примут? В клане Рэй, как я уже понял из объяснений моего руководства, самый последний клановый на голову лучше и опытнее меня. Что ж, тогда выход один — учиться, учиться и учиться. Придётся не только стать лучшим среди курсантов своей группы, но и овладеть боевым искусством. Цель намечена, осталось стиснуть зубы и ползти к финишу. А пока я, прогуляв с Линнеей весь день, смог лишь, как только стало темнеть, доползти до столовой, где через силу поужинал. Видя моё состояние, девушка помогла мне добраться до общежития, где я, полностью обессилев, едва нашёл в себе силы вымыть лицо и руки, раздеться, повалиться на кровать и закрыть глаза.

Отступление третье. Окаана, высшая имперская лётная академия…

— Танья Линнея, ваш запрос рассмотрен и удовлетворён, можете забрать своё заявление.

— Я ещё не услышала результатов расследования по моему запросу, тан Торуга.

— Ваша удовлетворительная оценка на итоговом экзамене по боевой тактике признана заниженной и не соответствующей вашим реальным знаниям. По результатам проверки она исправлена на оценку "хорошо". Вы довольны?

— Нет, тан Торуга. Я не считаю оценку "хорошо" заслуженной, а проведённое вами расследование — объективным. Согласно пункту пятьдесят семь часть вторая устава академии я требую создания независимой комиссии по приёму у меня всего курса боевой тактики.

— Вы считаете, что я переоценил ваши знания? — брови ректора скептически поползли вверх.

— Я считаю, что вы намеренно недооценили мои знания, тан Торуга, — бесстрастно ответила девушка, — я являюсь лучшим учеником в группе и как минимум заслуживаю оценки "отлично". Независимой комиссии я с лёгкостью это докажу.

— Вы решили вынести сор из избы, курсантка? — в голосе мужчины прорезались угрожающие нотки.

— Это вы собираетесь вынести сор из избы, тан ректор Торуга, — голос девушки не потерял сухости и безэмоциональности, — я не намерена, отучившись пять сол, покидать стены этого учебного заведения, и планирую изучать углубленный курс лётного дела. Отличные оценки в дипломе будут гарантией продолжения моей учёбы.

— Я лично гарантирую вам поступление на шестой курс нашей академии — единственная оценка "хорошо" в вашем дипломе не будет этому препятствовать.

— Моё поступление зависит не только от вас, тан Торуга. У меня есть обязательства перед другими лицами — я продолжу обучение лишь в том случае, если все мои оценки будут не ниже "отлично". Более того, не получив привилегированного диплома, я буду вынуждена отправиться в другое место, чего в настоящий момент мне делать крайне не хочется. Поэтому или вы ставите мне ту оценку, которая мне нужна и которую я заслужила, или я требую созыва независимой экзаменационной комиссии. Я имею на это право.

— Видите ли, в чём дело, танья Линнея… — по лицу ректора стало заметно, что он несколько смущён, — если комиссия выявит ошибку сразу на две ступени и установит, что вы действительно знаете предмет на "отлично", мою академию ожидают неприятности. Не настолько крупные, чтобы я сильно переживал по этому поводу, но от преподавателя, поставившего вам необъективную оценку, придётся избавиться. Да и остальные преподаватели будут вынуждены пройти переаттестацию, что не добавит им хорошего настроения, а вам — популярности. Подобный шаг с вашей стороны сильно осложнит предстоящие вам три сола учёбы в нашей академии.

— Не вижу проблем, тан Торуга. Память искина один раз уже была подчищена, почему бы не сделать это ещё раз? Так, чтобы восстановить мои первоначальные ответы?

— Вы так уверены, что память искина была скорректирована?

— А вы не уверены? Тан Торуга, не надо унижаться и ломать передо мной комедию — вы отлично знаете, кто подчистил память искина. Пусть этот же человек вернёт всё обратно.

— Подобную процедуру нельзя делать дважды… Изменение, наложенное на предыдущее изменение, способно вызвать сбои в работе искина.

— Вот заодно и убедитесь, что память искина была взломана.

— И всё ради одной курсантки?

— Всё ради восстановления справедливости, тан ректор Торуга.

— И всё же я ещё раз предлагаю вам согласиться на оценку "хорошо", а в дополнение я лично гарантирую вам лояльность всех без исключения преподавателей на протяжении последующих трёх сол вашего обучения.

— Если у меня не будет привилегированного диплома с исключительно отличными оценками, меня уже не будет волновать отношение ко мне преподавателей этой академии. Повторюсь — мне нужна только отличная оценка. Или вы ставите её сами, или я буду настаивать на сдаче экзамена независимой комиссии.

— Что ж, вижу, что на уступки вы идти не желаете, — сухо проговорил ректор. — Видно, вы забыли, кто я и кто вы. Я — ректор этой академии, а вы — простая курсантка. И я последний раз предлагаю вам забрать своё заявление.

— Повторюсь, тан ректор Торуга, для меня ваше предложение неприемлемо.

— Тогда можете быть свободны, курсантка Линнея. Прошу покинуть мой кабинет.

— Я так и сделаю, тан ректор Торуга, — коротко поклонилась девушка, — но вынуждена предупредить вас о последствиях вашего решения. Пристрастно оценив мои знания, поставив мне необъективную оценку и отказав мне в моём законном праве восстановить справедливость, вы своим решением наносите мне ущерб, который я пока даже не могу объективно оценить. Я, разумеется, попытаюсь обжаловать ваши действия в суде, но судебные процессы в империи длятся до сола и больше, что не устраивает уже меня — вопрос с моим экзаменом должен решиться до вручения мне диплома. И дело даже не в том, что я не смогу продолжить обучение в этой академии, — в конце концов, знания, полученные в этих стенах, для меня не так уж и важны… Ваше решение способно надолго лишить меня свободы, пусть и по независящим от вас причинам. Поэтому нанесённый мне ущерб, вызванный вашим решением, я, освободившись, выставлю не вам, а вашему клану. Не забудьте передать мои слова матриарху.

— Вы считаете, что имеете право диктовать свои условия целому клану, курсантка?

— Это вас уже не касается, тан ректор Торуга. Ваше дело — передать мои слова матриарху. Пусть теперь эту проблему решает она.

— На что вы надеетесь, курсантка?

— На то, что матриарх заставит вас выставить мне объективную оценку — ту, на которую я и сдала. Как она это сделает — меня не волнует. Срок на принятие матриархом решения по моему делу — до вручения мне диплома. Как только вы вручите мне диплом, в котором будет стоять сфальсифицированная вашим подчинённым и не отражающая реально сданного мною экзамена оценка, я расценю этот жест как объявление кланом Торуга войны против меня. Но я всё же надеюсь на здравомыслие вашего матриарха, тан Торуга.

— Зря надеетесь, курсантка. С вашей стороны было бы безрассудством объявлять войну правящему клану.

— Тогда мне остаётся лишь искренне посочувствовать вашему клану, тан ректор. Ваш предшественник, тан Надин Камакато, был более здравомыслящим руководителем и умел признавать собственные ошибки — качество, которое вам не плохо было бы перенять. А теперь я покину ваш кабинет — нам действительно больше не о чем с вами говорить…

Открыл глаза я буквально через мгновение, но оказалось, что вместо вечера уже давно утро и пора идти в столовую, после чего готовиться к последнему экзамену — он у меня завтра, так что времени на то, чтобы повторить материал, осталось не так уж и много. Затем я сполз с кровати, долго шипел и ругался, пытаясь встать, но нашёл в себе остатки сил и дополз до ванной, где привёл себя в относительный порядок. Линнея оказалась права — прошлый вечер был ещё цветочками, а вот сейчас я пожинал ягодки. Тело казалось чужим и абсолютно не желало мне повиноваться. Ватные ноги просто не поднимались, а моя походка походила на походку умирающего в пустыне старика. Через силу я оделся и, скрипя зубами, пошаркал в столовую. На выходе из общежития меня подхватила Линнея и помогла доползти до ставшего неожиданно далёким заведения общепита. Впрочем, уже на полпути мне стало немного легче, и от посторонней помощи я с гордостью отказался. А в двери столовой я вообще входил почти бодрой походкой. Видимо, девушка права — боль в мышцах исчезает, когда двигаешься. Но, двигаясь, зарабатываешь усталость и получаешь новую порцию боли. Какой-то замкнутый круг получается! Неужели все четыре сола мне так мучиться? И стоят ли знания, которые я получу, подобных мучений?

Завтрак традиционно прошёл в компании Линнеи, после чего я извинился, объяснил, что мне нужно готовиться, договорился поужинать в нашей традиционной кафешке, после чего погулять по ночному парку, и поплёлся в общежитие, где и утонул в учебниках и конспектах до вечера, с кратким перерывом на обед. Перед ужином я, пересилив себя, дотащился к назначенному времени в свой ангар, испытав за пять нун прогулки от ворот академии до арендованного ангара то, что, вероятно, испытывают умирающие от жажды в пустыне потерявшиеся путники. Инструктор уже поджидал меня перед воротами ангара, но, ничего не сказав по поводу незначительного опоздания, провёл со мной вторую тренировку, которая на этот раз показалась мне несколько легче первой — то ли инструктор действительно меня пожалел, то ли я начал втягиваться в напряжённый ритм занятий. Но настоящее блаженство я испытал после тренировки, когда стоял под тёплыми струями душа и всей поверхностью тела ощущал, как с моей кожи тугие потоки воды смывают не только пот, но и накопившуюся усталость. Окрылённый, я помчался в академию, где меня ждала моя Линнея…

Отступление четвёртое. Резиденция клана Торуга…

Устремив пронзительный давящий взгляд на низко склонившего голову мужчину, сидящая в роскошном кожаном кресле красивая, идеально сложенная, с печатью властности на неподвижном, напоминающем гипсовую маску лице женщина, облачённая в белые, вышитые серебром одежды матриарха правящего клана, холодно спросила:

— Вы сказали всё, тан Авенир?

— Да, госпожа, — почтительно ответил мужчина, не поднимая головы, — всё, что знаю, и всё, о чём догадываюсь.

— И вы уверены в своих словах?

— Как можно быть уверенным в том, что не можешь доказать, госпожа? Сделанные мною выводы — лишь догадка, но только она полностью объясняет мой рассказ.

— Сейчас я вкратце перескажу то, в чём вы, тан Авенир, сейчас попытались меня убедить, а вы поправьте меня, если я неправа. Итак, в вашей академии произошло убийство, и убийца — курсантка Линнея. Она искалечила на дуэли одного курсанта, тут же на дуэли лишила жизни другого и убила третьего. К смерти второго курсанта вы придраться не можете, так как она произошла на дуэли, а вот смерть третьего, произошедшую, кстати, тоже на дуэли, вы почему-то вменяете ей в вину. Причём без доказательств — врачи официально констатировали у курсанта Алишана остановку сердца. То есть официально произошёл несчастный случай, а не убийство. Предполагаемая убийца, по вашим же словам, кстати, в это время вообще стояла в стороне и убить курсанта никак не могла, не говоря уже о том, что слухи об обладании людьми клана Рэй, к которому вы без оснований причисляете курсантку Линнею, неких паранормальных способностей, до сих пор не доказаны. Предположив, что курсантка Линнея имеет отношение к смерти Алишана, его дядя, преподающий в вашей академии боевую тактику, подделал результаты экзамена курсантки Линнеи, который сам же у неё и принимал, заменив оценку "отлично" на оценку "удовлетворительно". Линнея обнаружила подмену и выставила вам ультиматум, одновременно продублировав свои претензии в канцелярию моего клана. Я всё верно изложила?

— Да, госпожа.

— И всю эту теорию вы выстроили исключительно исходя из предположения, что смерть курсанта Алишана произошла исключительно вовремя и, следовательно, не может быть случайной? Тогда объясните, почему вы сделали именно такие выводы? Ведь самую важную часть информации, на которой ваши выводы базируются, проверить просто невозможно!

— Интуиция, госпожа. К тому же я не верю в случайности — как правило, если копнуть поглубже, то любая подобная подозрительно своевременная случайность всегда оказывается чьей-то заранее спланированной акцией.

— На самом деле, каких только случайностей не бывает в жизни, тан Авенир…

— И всё равно я уверен, что в данном случае о случайности речь не идёт. Курсантка Линнея хотела спасти курсанта Кейтона. Это первое. Она искалечила одного курсанта и казнила второго, причём это были именно те курсанты, которые вызвали на дуэль Кейтона — это второе. То же самое ожидало и курсанта Алишана, — после убийства Кейтона его смерть от руки Линнеи была лишь вопросом времени. Алишан всё равно был обречён. И это третья причина, позволившая мне сделать подобный вывод. Исправить ситуацию и сохранить жизнь курсанту Кейтону Линнея могла лишь одним способом — убить Алишана до того, как тот убьёт своего противника. Почему бы не предположить, что она так и поступила, если у неё в кармане вдруг оказался козырь — возможность проделать всё так, чтобы никто не заподозрил в ней убийцу и смерть курсанта списали бы на несчастный случай?

— И, исходя из этих предположений, сделанных практически на пустом месте, вы сделали вывод, что курсантка Линнея — Рэй?

— Сражаться так, как курсантка Линнея, в империи умеют только Лерой, и, по слухам — Рэй. Но я уверен — Линнея не Лерой, из этого клана в мою академию давно уже никто не поступал. Просто нет смысла — у них очень хорошая собственная клановая лётная академия, основанная ещё Руром Лероем. А вот людям Рэй некоторые аналитики приписывают экстрасенсорные способности, поэтому я предположил, что если курсантка Линнея — Рэй, то она, скорее всего, паранорм. Почему бы тогда не предположить, что именно она остановила сердце Алишана? Тогда все части мозаики становятся на место. Кстати, подозреваю, что профессор Сван пришёл точно к такому же выводу — смерть его племянника вовсе не несчастный случай.

— Алишан точно был его племянником?

— Мне передали выписку из клановых архивов Ойхо. Если Сван догадался о причинах смерти своего племянника, то побудительные мотивы его поступка становятся понятными.

— И профессор Сван, как вы предполагаете, пришёл к тем же выводам, что и вы? Что курсантка Линнея — Рэй, и она убила его племянника?

— Скорее всего, нет, госпожа, его подозрения вряд ли зашли так далеко. Но профессор Сван далеко не дурак и так же, как и я, не верит в случайности. Против его племянника на дуэли выступил курсант Кейтон, и должна была выступить курсантка Линнея. Логично предположить, что именно эти двое каким-то образом связаны с неожиданной остановкой сердца Алишана, случившейся настолько подозрительно вовремя, что даже мне сложно поверить в естественный характер его смерти. У него были только подозрения и двое подозреваемых, и если занятия по боевой тактике у Кейтона начнутся лишь со второго потока, то испортить диплом курсантке Линнее профессор Сван вполне мог уже сейчас. Мелкая месть за неимением возможности навредить как-нибудь иначе… Возможно, профессор действовал под влиянием эмоций и на момент своих действий не до конца отдавал себе отчёт о последствиях своего правонарушения.

— Вы разговаривали с профессором Сваном?

— А смысл? Его всё равно придётся увольнять, причём сделать это необходимо как можно раньше — вне зависимости от побудительных мотивов, взлом искина академии является серьёзным проступком, поставившим под удар репутацию всего учебного заведения. Сван не имел права рисковать престижем академии ради личных целей.

— Память искина проверяли?

— Я сделал это сразу же, как только получил от курсантки Линнеи заявление. Она оказалась права — память искина подчищена, а результаты её экзамена сфальсифицированы. Следы вмешательства очень хорошо затёрты, и если не знать, где искать, то никто бы и не догадался.

— С курсанткой вопрос уладили?

— Не совсем, госпожа. Она отказывается от хорошей оценки и настаивает на отличной.

— Ну так поставьте ей "отлично" — как я поняла из вашего доклада, она её достойна.

— Не могу… Вернее, не могу своей властью. Увеличить итоговую оценку на ступень я ещё имею право — подобная возможность прописана уставом академии. На экзаменах бывает разное — переволновался студент, голова заболела… Устный опрос после экзамена допускает корректировку показанного студентом результата в небольших пределах. Но на две ступени изменить результаты экзамена нельзя — слишком большой разрыв в баллах. Подобный пункт специально внесён в устав академии, чтобы избежать возможной коррупции и подтасовки результатов экзаменов. "Отлично" курсантке может поставить лишь специально созданная комиссия, а подобный вариант решения возникшей проблемы не устраивает уже меня. И, в первую очередь, своими последствиями — репутация академии сильно пострадает, когда станет известно, что у нас возможна подтасовка результатов, хранящихся в защищённых архивах искина. Все выданные нами дипломы тут же подвергнутся сомнению — а не завысили ли мы проставленные в них баллы?

— Подчистите память искина ещё раз — исправьте оценку на "отлично".

— Я уже прорабатывал этот вариант, госпожа — к сожалению, в данном конкретном случае он невозможен. Вернее, возможен, но ещё одна коррекция архивного кластера, содержащего данные по экзаменационным ответам курсантки Линнеи, оставит слишком заметные следы — подчистка результатов станет явной даже при поверхностной проверке целостности архивов искина, а подобные проверки в академии проводятся регулярно. На подобное я пойти не могу — поголовная переаттестация всех преподавателей академии и та нанесёт нашему имиджу меньший урон.

— Плохо… Очень плохо! Вы вообще понимаете, что натворили? Я так много сил потратила, чтобы забрать у Камакато лучшую имперскую лётную академию, а вы, тан Авенир, рискуете пустить прахом все мои труды.

— Я осознаю свою вину, госпожа, и готов понести заслуженное наказание, но что мне делать с курсанткой Линнеей?

— Сначала вы говорите мне, что в вашей академии учится девушка, для которой убить человека не сложнее, чем плюнуть на пол, а потом ставите меня в известность, что обошлись с этой девушкой несправедливо… Сама девушка, будучи не в состоянии получить причитающийся ей долг с вашей академии и лично с вас, официально перекладывает его на мой клан, а вы, тан Авенир, решение этой проблемы переваливаете лично на меня. Я правильно изложила вашу мысль?

— Ну, я бы не был столь прямолинеен, и ещё рассчитываю решить проблему самостоятельно. Я всё же надеюсь на благоразумие своей курсантки. К тому же я сомневаюсь, что у курсантки Линнеи хоть когда-нибудь появится возможность…

— Вы узнали все возможности, которыми обладает курсантка Линнея?

— Нет, госпожа, но…

— Так узнайте! А потом будем принимать решение.

— Диплом Линнее я должен выдать послезавтра. Или вместо выдачи диплома созвать независимую экзаменационную комиссию. Выношу вопрос на ваше решение, госпожа — как вы скажете, так я и поступлю.

— Отсрочьте выдачу диплома!

— Невозможно, госпожа!

Немного подумав, матриарх ответила:

— Пожалуй, я приму ваш вариант решения данной проблемы… Другой вариант может привести к нежелательной для клана огласке. Но знайте — я вами недовольна, тан Авенир!

Тот, кто никогда не любил, даже не представляет, какое это счастье — прогулка под луной с любимой девушкой. Мы гуляли с Линнеей всю ночь, до утра, и вернулись домой, в академию, когда на улице уже совсем рассвело, а все курсанты убежали на завтрак. По этой же причине дорожки в академии оказались безлюдны, и нам до самого общежития никто не встретился. Расставаясь, девушка, которую я проводил до самых дверей, улыбнулась, пожелала мне хорошо сдать экзамен, взлохматила своей сильной и такой нежной ладошкой мои волосы и неожиданно, притянув этой же ладошкой мою голову к своей, поцеловала прямо в губы! Сама!

Пока я, потеряв от неожиданности не только голос, но и умение дышать, как столб, стоял с дебильной улыбкой перед дверью женского общежития, Линнея уже упорхнула к себе. Догонять её я не стал — никуда не денется, всё равно встретимся в столовой за обедом. Вернув себе способность дышать и двигаться, я, продолжая тупо улыбаться, пошёл в своё общежитие, где умылся, принял душ, переоделся и, минуя столовую, отправился на экзамен.

Свой последний в этом семестре экзамен я сдал на "отлично", как и все предыдущие. Обед по причине экзамена я благополучно пропустил. Жаль, я рассчитывал управиться до обеда, но у моих экзаменаторов вдруг появилась ко мне масса дополнительных вопросов, и они неожиданно возгорелись желанием прогнать меня по всему курсу. Тут же некстати вспомнилась история с Линнеей, и я поинтересовался, все ли курсанты удостаиваются столь пристального внимания со стороны глубокоуважаемых педагогов, ведётся ли видеозапись моего экзамена на внешний носитель, и не соизволит ли экзаменационная комиссия выдать мне этот носитель сразу же после экзамена, пока чьи-то шаловливые ручки не успели внести в эту запись нежелательных изменений? Во избежание неожиданных непонятностей, так сказать… Комиссия резко поскучнела — такое право у курсантов действительно имелось, несмотря на то, что им практически никто не пользовался, и мой экзамен как-то неожиданно закончился. Итоговая оценка оказалась даже выше, чем я предполагал — возможно, этому решению экзаменаторов способствовал кристалл с голозаписью моего экзамена, где были документально зафиксированы не только мои вопросы и ответы, но и реакция на них приёмной комиссии. Интересный опыт, надо бы в будущем им воспользоваться — как оказалось, страх перед возможной проверкой резко повышает объективность оценки знаний экзаменуемого.

Узнав, что вручение дипломов у пятого потока состоится завтра утром в главном корпусе, я, ещё раз безуспешно поискав Линнею, вернулся к себе в общежитие, переоделся и отправился на тренировку, решив, что выловлю девушку за ужином. В который раз у меня возникла мысль уговорить Линнею дать мне номер своего коммуникатора — ведь теперь мы с ней как бы и не совсем посторонние люди! Иначе зачем она меня тогда поцеловала?..

Тренировка прошла в спокойной обстановке, если не считать того, что из ангара я выполз на дрожащих, подгибающихся ногах — наверное, к таким высоким нагрузкам я никогда не привыкну. Уже после душа, переодевшись, я спросил своего инструктора, зачем мне терпеть подобные издевательства — ведь он получает деньги не за то, что я ежедневно довожу себя до состояния нестояния. Мужчина, выслушав мои претензии, молча опустил ладони на пол и одним слитным движением поднял ноги, оказавшись стоящим передо мной на руках. Тело инструктора оказалось вытянуто вверх, как струна, и замерло в неподвижности, лишь мерно вздымающийся живот говорил, что передо мной не статуя, а живой человек. Немного постояв на руках, инструктор начал отжиматься, плавно сгибая руки и опуская голову почти до земли, после чего так же плавно распрямляя руки и на несколько мгновений застывая неподвижной свечой. Отжавшись таким образом раз пятьдесят, инструктор, согнувшись в поясе, поставил ноги на землю и распрямился, после чего, осмотрев ладони на предмет несуществующей грязи, сказал:

— Когда вы, молодой человек, проделаете то же самое, что проделал сейчас я, интенсивность тренировок по укреплению вашего тела будет значительно уменьшена. Пока же ваше тело просто не в состоянии усвоить даже базовые приёмы из программы обучения моих учеников. Дело в том, что в клановую школу Лерой ученики приходят уже подготовленными физически — их тело должно выдерживать продолжительные интенсивные физические нагрузки, сопровождающие учебный процесс. Причём не просто выдерживать, а одновременно воспринимать передаваемые ученику знания. Так что сначала я вынужден довести ваше тело до необходимой кондиции.

— И как долго вы намерены его, то есть меня, доводить?

— Зависит от вас, молодой человек. Большинству неподготовленных людей достаточно двух, реже трёх кун, чтобы в программу обучения наряду с общефизическими упражнениями начали вводиться боевые. У вас есть реальная возможность управиться быстрее, но не менее куна — скорость укрепления мышц тоже имеет свой предел. Да, не забудьте — всё это время вы должны усиленно питаться. Ваш организм сейчас перестраивается под повышенные физические нагрузки и интенсивно потребляет энергию и питательные вещества для роста мышечной массы.

— То-то мне всё время хочется есть…

— Вот видите, ваш организм сам определяет, что вам нужнее всего. Слушайте себя, и ваши тренировки станут более успешными.

— Значит, мне предстоит ещё кун подобных тренировок?

— Скорее всего, рассчитывайте на два куна — это более реальный срок.

— А потом?

— Потом мы плавно перейдём собственно к овладению боевым искусством, и нагрузки ещё увеличатся. Впрочем, вы к этому уже будете готовы.

— Спасибо на добром слове, учитель! — не сдержав сарказма, ответил я.

— Не за что, ученик! — с улыбкой ответил инструктор, — пока я вами доволен. У вас есть всё, что нужно хорошему воину — упорство, сила воли и желание победить. Не разочаруйте меня.

С этими словами, коротко поклонившись, мужчина покинул ангар. Следом за ним вышел и я — ноги, немного отдохнув, уже не так дрожали, и можно было идти в академию, тем более что приближалось время ужина, где я рассчитывал отловить Линнею и договориться с ней на очередную прогулку, несмотря на то, что прошлой ночью я практически не спал. Ничего, высплюсь завтра утром, пока пятый курс будет получать диплом.

Но моим планам не суждено было сбыться — на ужин Линнея не пришла, и я зря проторчал всё это время перед дверями столовой. Разочарованный, я отправился в своё общежитие, где и завалился на кровать. Едва закрыв глаза, я тут же провалился в глубокий, без сновидений сон — сказались и предыдущая бессонная ночь, и сегодняшний экзамен. Да и тяжёлая, до дрожи в коленях тренировка помогла мне не проснуться до самого позднего утра…

Завтрак я благополучно проспал — когда я продрал глаза, солнце стояло уже высоко и ярким, тёплым светом заливало мою комнату. Взглянув на терминал искина, я, как распрямившаяся пружина, подскочил на кровати и, влетев в ванную, быстро сделал всё, что полагается там делать, после чего умылся, наскоро причесался и, одевшись, побежал в главный корпус академии, где курсантам пятого потока сейчас выдавали дипломы.

Успел я к самому окончанию торжественной церемонии — дипломы об окончании академии ещё вручали. Большинство курсантов, вернее, уже не курсантов, а полноценных пилотов, завтра же покинут пределы академии. Незначительная часть курсантов продолжит обучение, задержавшись в стенах этого учебного заведения ещё на три сола. Они, отучившись на курсах углубленного изучения лётной профессии, получат уже второй диплом, намного более ценный, чем первый. Тоже являясь пилотами, обладатели подобных дипломов будут способны управлять не просто звездолётами, а целыми флотилиями космических кораблей. Да и прокладывать курс в глубинах космоса они смогут уже самостоятельно, а не просто используя типовые звёздные атласы из ахривов корабельных искинов. Впрочем, для меня подобные знания бесполезны — клан не собирается исследовать неизведанный космос, для нас достаточно уже проложенных маршрутов и существующих космических магистралей.

Остановившись в проходе, я внимательно стал изучать находящихся в зале вчерашних курсантов, а ныне — дипломированных пилотов, и не мог найти в этой многочисленной толпе Линнею. Не смог я найти её и тогда, когда торжественное мероприятие закончилось, и новоиспечённые пилоты стали покидать зал, оживлённо обмениваясь между собой впечатлениями. Вскоре все они прошли мимо меня, и зал опустел. Линнеи не было…

Обеспокоенный, я обежал всю территорию академии, заглянув, кажется, в каждый её закоулок. Побывал в библиотеке, учебных корпусах, ангарах с учебными челноками, несколько раз заглядывал в столовую — как раз наступило время обеда — но девушки так и не нашёл. Расстроенный, я пообедал и вернулся в свою комнату, в который раз укоряя себя, что так и не уговорил девушку оставить мне номер своего коммуникатора. Потом наступило время тренировки, а за ней — ужина. На ужине Линнеи опять не было…

Отступление пятое…

— Вот и закончилась твоя отсрочка, дочка…

— Ничего ещё не закончилось! Выставленная мне оценка подтасована, память искина подчищена, а я завтра же подам в суд заявление о привлечении ректора академии к ответственности и назначении независимой экзаменационной комиссии!

— Если у тебя будет это завтра, дочка.

— Но ведь… Ведь это несправедливо! Моя оценка несправедливо занижена, и я могу это доказать!

— Сегодня успеешь?

— Разумеется, нет, это нереально! Заявление в суд у меня уже подготовлено заранее, но подать его я смогу лишь после получения диплома. Диплом я получила сегодня, значит, в суд я смогу попасть не ранее завтрашнего утра.

— Отсрочка аннулируется с момента получения тобой диплома — ты сама согласилась на эти условия. Фактически, уже сейчас ты должна покинуть Окану и отправиться отбывать наказание. И неважно, справедливыми или нет оказались оценки в твоём дипломе — по договору у тебя не должно быть никаких оценок, кроме отличных. А как ты их получила — уже неважно.

— И что, ничего нельзя сделать?

— Ты можешь сегодня исправить свой диплом?

— Нет, это невозможно.

— Тогда — ничего.

— Я рано или поздно вернусь и уничтожу и ректора, и весь его клан!

— Это твоё право, дочка…

— Но почему именно сейчас? Я согласна с наказанием — оно справедливо и мною заслужено, но неужели нельзя продлить отсрочку хотя бы ещё на три года! Всего три года — большего я не прошу! Обещаю — через три года я сама приду к отцу и попрошу отправить меня в мир, который он для меня приготовил.

— Это невозможно, дочка… Договор есть договор. Кем мы будем, если сами же станем нарушать данные друг другу обещания? Единственное, что я могу для тебя сделать — это дать тебе отсрочку ещё на одни сутки. Этого времени тебе должно хватить, чтобы завершить свои дела в империи и попрощаться со всеми, с кем ты желаешь попрощаться. Завтрашнее утро — твой крайний срок.

— Спасибо, мама… Тогда передай отцу, что я люблю вас… И будь, что будет…

Линнея нашлась сама. Вечером, за ужином, когда я, расстроенный, лениво ковырялся в своей тарелке, девушка плюхнула передо мной на стол свой поднос и, усевшись за стол, с улыбкой спросила:

— После ужина пойдём гулять?

Линнея улыбалась, но я чувствовал, что девушка напряжена, несмотря на то, что сама она всеми силами пытается это от меня скрыть. Неужели так сильно переживает из-за единственной оценки "хорошо" в дипломе? Было бы из-за чего переживать! По сумме баллов её диплом и так оказался лучшим в потоке, так что ей надо не переживать, а гордиться! С такими баллами место в группе углубленного обучения Линнее гарантировано, так что в ближайшие три сола мы будем иметь возможность регулярно с друг с другом видеться. Всё хорошо, жизнь прекрасна, на улице лето, а впереди — каникулы длиной в целых два куна! Можно провести их вместе, встречаясь хоть каждый ло с утра и до вечера. Обязательно спрошу, чем Линнея собирается заниматься летом, и всё-таки, несмотря на возражения, возьму у неё номер коммуникатора — устал я уже искать её по всей академии и волноваться, куда она могла пропасть. Хотя постоять за себя девушка умеет, так что волнуюсь я зря.

Договорившись, где мы встретимся после ужина, я быстро доел свою порцию и убежал собираться. В своё общежитие я влетел, как на крыльях — наши отношения с Линнеей явно перешли на другой, более высокий уровень. Я бы даже сказал — более близкий, что ли… Сначала она первой меня поцеловала, потом сама предложила погулять вместе — это ли не признак того, что я девушке нравлюсь? Никогда не имел опыта знакомства с девушками… И посоветоваться не с кем — здесь, в академии, я ни с кем из одногруппников так и не сошёлся до того уровня доверительных отношений, который можно было бы назвать дружбой, а у моих клановых знакомых опыта в отношениях с противоположным полом было ровно столько же, сколько и у меня, то есть никакого. Ничего, впрочем, удивительного в этом не было — зачем клановому юноше задумываться и о знакомстве с девушкой и о создании семьи, если за тебя этот вопрос всё равно решит матриарх? Вернее, матриарх лишь утвердит решение, а подходящую кандидатуру найдёт аналитический отдел, в котором существует специальное подразделение, занимающееся анализом генетических карт всех клановых и подбирающее идеальные с точки зрения будущего потомства пары. Или тройки — женщин в империи традиционно рождалось больше, чем мужчин.

Прогулка наша не сильно отличалась от предыдущих за исключением того, что в этот раз в основном говорил я. Линнея, крепко держа меня за руку, шла рядом, молчала и слушала. В этот раз я посвятил свой рассказ клану — как мы живём и чем мы занимаемся. Рассказал, что после окончания академии я, скорее всего, получу свой, отдельный дом и массу привилегий, которые недоступны рядовому клановому, а также зарплату, которой хватит на содержание не только меня, но и моей будущей жены и даже детей. С запасом хватит… Не знаю, о чём думала девушка, когда я рассказывал ей про свои планы на будущую семейную жизнь, но во время моего рассказа она продолжала молчать и лишь плотнее ко мне прижималась. Быть может, потому, что ночи в Окаане достаточно прохладные? Не заморожу ли я её? На мой вопрос девушка, немного подумав, ответила:

— Пожалуй, действительно становится прохладно. Мы можем вернуться домой и согреться чаем. Ты же пригласишь девушку к себе на чай?

Застыв на месте от неожиданно свалившегося на меня счастья, я, не веря, что всё это происходит со мной, дрожащим голосом ответил:

— Двери моего дома всегда открыты для тебя…

— Значит, чай будет! — уверенно подвела итог нашему разговору девушка и, развернув меня в обратную сторону, потащила в общежитие.

Быстро проскочив по пустынным ночным дорожкам академии, мы, ворвавшись в общежитие, поднялись в мою комнату. Линнея, в первый раз попавшая ко мне в гости, с интересом рассматривала аскетичную обстановку идеально прибранного помещения без малейшего следа обычных для жилища одинокого парня мусора и беспорядка, а я в который раз похвалил себя за то, что как раз сегодня после обеда догадался выгадать немного времени до тренировки и навёл в комнате идеальную чистоту и порядок. Переодевшись в домашнюю одежду, я нашёл для девушки лёгкие штаны и рубашку из своего запасного комплекта, чистые, но слегка мятые, и ушёл на кухню, которой называл крошечную комнатку с установленным в ней пищевым синтезатором, чтобы приготовить для нас двоих чай. Линнея попросилась в ванную — сказала, что хотела бы принять душ. Разумеется, разрешение ею было получено вместе с комплектом из большого полотенца и только что распечатанного комплекта для душа — шампуня, расчёски и ещё кучи разных мелочей, большинства из которых я никогда не использовал. Для меня ванна служила для того, чтобы помыться, в то время как для девушек, по рассказанным мне в разное время историям, процесс мытья являлся скорее ритуалом и был недоступен для понимания большинства мужского населения.

Вскипятив воду и заварив чай, для чего из глубины шкафчика был извлечён на свет большой пузатый заварочный чайник из тонкого фарфора, я приготовил к чаю несколько печений и кексов, которые умел неплохо готовить мой пищевой синтезатор, и, водрузив на поднос чайник с заваренным чаем, две чашки с блюдцами и две вазочки, в одну из которых я насыпал печенье, а в другую — кексы, я аккуратно потащил поднос в комнату, боясь расплескать содержимое чайника.

Водрузив поднос на стол, я сел на кровать и стал ждать Линнею — она ещё не вышла из ванной, из-за неплотно закрытой двери было слышно, как продолжала литься вода. Но вот плеск воды прекратился, и из ванной вышла Линнея, с распущенными, не до конца высохшими волосами, густой гривой окружившими её голову и достающими ей почти до плеч. Странно — мне казалось, что её волосы короче… Из одежды на девушке было лишь полотенце, которое она пропустила под мышками и просто укуталась в него, как в халат. Выданную мною одежду она одевать не стала, вероятно, потому, что та была ей велика, но так, завёрнутая в полотенце, девушка выглядела даже прекраснее, чем если бы нырнула в мои безразмерные брюки и рубашку. Полотенце плотно облегало высокую грудь девушки, практически не оставляя простора для фантазии, и выставляло на моё обозрение длинные, мускулистые, стройные ножки идеальной формы, заканчивающиеся небольшими аккуратными ступнями с короткими, ровно подстриженными и покрашенными красным лаком ноготками. Непроизвольно сглотнув тут же образовавшийся в моём горле ком, я сиплым от волнения голосом прохрипел:

— Ваш чай готов, о прекрасная танья!

Линнея, явно удовлетворённая произведённым эффектом, с улыбкой села на край кровати и ответила:

— И где же мой чай? Ставь поднос на кровать и садись рядом — будем пробовать то, что ты приготовил.

Потом мы пили чай, закусывая печеньями, и ели кексы, запивая их чаем. Потом я, неожиданно для себя, поцеловал девушку, и она неожиданно мне ответила. Потом мы поцеловались ещё, и ещё, а в перерывах я признался, что люблю Линнею, что дороже неё у меня никого нет, и больше никогда уже не будет. Затем наши поцелуи слились в один нескончаемый поцелуй, полотенце упало на пол, обнажив восхитительную, совершенную фигуру девушки, и я, уже плохо соображая, что творю, прижал к себе это роскошное тело, целуя его с головы до… В общем, сначала перешёл к грудям, потом опустился на живот, а потом… Потом произошло то, что обычно происходит между мужчиной и женщиной, когда они остаются в спальне одни. Я плохо помню, что происходило в эту ночь, помню только, что Линнея сама направляла мои неумелые действия, и мне было хорошо, очень хорошо. Надеюсь, ей было так же хорошо, как и мне, хотя в тот момент затопившие меня волны наслаждения не давали мне мыслить разумно. Помню, что мы расцеплялись, обессиленные, и снова сливались воедино, и так продолжалось неоднократно. В конце концов, я прижал замершую в восхитительно-доверчивой неподвижности девушку к своей груди, обхватив её голову рукой, и начал проваливаться в дрёму. Сквозь подступающий сон я ещё помню, как перебирал пальцами густые волосы девушки и шептал ей на ушко, что жить без неё не могу, и что она прекрасна, а шрам с её лица я уберу — у моих родителей достаточно денег на операцию в лучших клиниках Камэни. Помню, как Линнея, ласково проведя своей ладошкой по моему лицу, тихо ответила:

— Я сама теперь уберу свой шрам.

— А почему тогда ты не сделала этого раньше? Не было денег? — удивлённо переспросил я.

— Раньше было нельзя. Денег у меня достаточно, но этот шрам — напоминание о моём давнем прошлом.

— Почему нельзя? Разве тебе кто-то может запретить?

— Может… В первую очередь — я сама…

— А что изменилось теперь?

— А теперь все запреты сняты, и завтра ты увидишь моё лицо без шрама — это я тебе обещаю. Если бы все мои проблемы решались так же просто, как мои шрамы… Спи, любимый, все ответы — завтра…

И я, прижав к себе девушку, которую теперь с чистой совестью мог назвать своей, провалился в глубокий счастливый сон.

Проснулся я от солнечных лучей, бьющих мне прямо в лицо — позднее утро, время ближе к обеду, завтрак я благополучно проспал. Блаженно потянувшись, я вспомнил события прошедшей ночи и поискал взглядом Линнею, бегло осмотрев кровать. Состояние кровати лишь подтвердило то, чему она подверглась этой ночью — простыня оказалась смята и запачкана кровью, одеяло куда-то улетело, а подушка осталась только одна, да и та лежала рядом с моей головой. Быстрый осмотр собственного тела показал, что бурые пятна имелись не только на простыне, но и на моих ногах. Линнея была девственницей? А как же мои подозрения, что она значительно старше меня? Неужели, прожив столько сол, она так никогда и не спала с мужчиной? Или вернула свою девственность при омоложении? Впрочем, а мне какое дело до того, был ли у моей девушки раньше мужчина или нет? Сейчас-то она моя! И только моя, никому её не отдам! Тем более что она сама ко мне пришла…

Кстати, а где она? В комнате её не наблюдается… В туалете, похоже, тоже, да и на кухне тишина. Полный смутных подозрений, я встал и открыл дверь в ванную комнату — пусто. Заглянул на кухню — и там никого. Ушла…

Обречённо сев на стул, я машинально придвинул к себе чашку и потянулся за чайником… Под чайником оказался небольшой круглый медальон, сделанный из серебристого металла с плоской витой цепочкой, предназначенный, видимо, для ношения на шее, голография Линнеи на фоне моей кухни, сделанная, похоже, сегодня утром прямо с терминала искина, и мятый, сложенный вчетверо листок тонкого пластика, какие я обычно использовал для заметок, если под рукой не оказывалось переносного коммуникатора. С голографии, сделанной явно утром, пока я бессовестно спал, на меня с лёгкой печалью глядела молодая красивая девушка в короткой ярко-красной приталенной тунике до середины бедра. Во времени изготовления фото сомневаться не приходилось — обстановка за спиной девушки до мельчайших подробностей повторяла ту, что я видел сейчас вокруг себя, вплоть до оставленного пустого заварочного чайника с двумя пустыми чашками. Странно — я практически уверен, что ещё вчера у Линнеи подобной туники не было… Одежда необычайно ей шла, несмотря на то, что скрывала значительно меньше, чем оставляла открытым, демонстрируя мне нежные, тронутые лёгким загаром руки с тонкими запястьями и длинными пальцами, длинную прямую изящную шею, тонкую талию, высокую полную грудь и длинные мускулистые точёные ножки с маленькими ступнями, обутыми в лёгкие кожаные сандалии в цвет туники с тонкими ремешками, спиралью оплетающими изящные икры. Бархатистая кожа девушки, казалось, пропиталась солнечными лучами и светилась изнутри нежно-золотистым светом. А лицо… Прекраснее лица я ещё не видел. Нежный овал, подчёркивающий идеальной формы скулы. Красные пухлые губки, прямой нос, большие карие глаза в окружении пушистых ресниц. Густые брови вразлёт. Вот только шрама на лице у Линнеи уже не было… Поразительно — она действительно сегодня ночью говорила мне правду — ужасный, уродующий её рубец на лице девушка убрала за то время, пока я спал. Следовательно, она действительно могла свести шрам в любой момент, а не сводила потому, что ей кто-то запретил… Но почему? Быть может, все ответы — в записке, которую Линнея мне оставила?

Отложив в сторону фотографию, я развернул листок. На нём чем-то чёрным, возможно, тушью или карандашом для бровей, было написано:

"Кейт, если ты читаешь это письмо, значит, я уже далеко и в настоящее время отбываю наказание, от которого так долго и, как оказалось, безуспешно пыталась убежать. Обо мне не беспокойся — жизни моей ничего не угрожает, а потерю свободы я как-нибудь переживу, не в первый раз. Прости, что так неожиданно тебя покинула — остаться с тобой не в моей власти, и от моего желания больше ничего не зависит. В качестве прощального подарка оставляю тебе своё фото — как и обещала, без шрама. Учись хорошо, больше не встревай ни в какие переделки и прости меня…

Твоя Линнея.

P.S. Возьми в подарок этот амулет и носи его, не снимая — он принесёт тебе удачу. А если вдруг окажешься на пороге смерти — возьми амулет в руки, сожми в своей ладони изо всей силы, вспомни меня и позови. Просто позови…"

Я стоял, сжимая в руке амулет и, тупо уставившись в записку, перечитывал написанные в ней такие обычные и такие непонятные слова. И постепенно до меня дошла простая и очевидная мысль — кто-то забрал у меня Линнею! Мою Линнею! Мою вторую половинку, которую я искал всю жизнь! Они забрали мою жизнь!

Что там написано в записке? Если я окажусь на пороге смерти? Да, сейчас как раз именно тот случай! Я уже на пороге смерти! Как я смогу дальше жить один, без Линнеи?

И я, с силой сжав амулет, так, что натянулась и побелела кожа на костяшках пальцев, представил в своих мыслях такой милый и такой родной образ девушки, как будто наяву увидев прочертивший её лицо такой уродливый и такой любимый шрам, и позвал… Сначала один раз, потом другой, а потом ещё и ещё. И мысленно, и в полный голос. Я звал до тех пор, пока не охрип и не замолк. Ничего. Тишина. Пустота…

И лишь в самый последний момент, когда от отчаяния я сжал зубы и крепко-крепко зажмурил глаза, выдавливая злые бессильные слёзы, мне показалось, что я услышал долетевшие из невообразимой дали отголоски её горькой усмешки…