Стрелки Аустерлица

Глава 1

Я не слишком доверял сведениям, полученным от пленного капитана Годэна. Например, он ничего не сказал о присутствии команды французских заготовителей дров в паре десятков верст от замка Гельф. Да и оперативная карта, найденная в бумагах погибшего французского полковника Ришара, не отражала текущего положения. На ней были отмечены лишь перемещения наполеоновских войск в момент сражения при Аустерлице.

А это означало, что карта покойного полковника безнадежно устарела. Ведь после той битвы прошло уже больше двух недель. И французские войска все это время продолжали движение. Следовательно, нас вполне могли подстерегать в дороге и другие неприятные сюрпризы. А сталкиваться нос к носу со значительными силами неприятеля мне совсем не хотелось. Не те у нас имелись ресурсы, чтобы вести бои с превосходящими силами противника.

Наша сводная рота наполовину состояла из стрелков Семеновского полка, которых поручик Дорохов вывел из-под разгрома возле плотины Аугеста. Еще четверть роты составили моравские добровольцы, дезертиры из армии Австрии, которые присоединились к отряду Дорохова еще до взятия Гельфа. А вчера на вырубках мы освободили из плена и присоединили к отряду остатки эскадрона Санкт-Петербургского драгунского полка.

Несмотря на такую «разношерстность», вчерашний бой с элитными французскими гусарами за лагерь лесозаготовителей показал, что эффективное взаимодействие столь разных подразделений очень даже возможно. Когда гусары наскочили на нас, каждый боец сводной роты делал все возможное, чтобы отразить неприятеля. А драгуны, только что освобожденные из плена, и вовсе показали настоящий героизм, храбро атаковав неприятеля. Именно благодаря слаженным действиям мы и победили.

В результате победы мы захватили много трофейных лошадей. И весь отряд теперь перемещался верхом. Но, какие из пехотинцев кавалеристы? Ехать на лошадях неторопливым шагом они, конечно, способны. А вот вести бой верхом совсем не обучены. И потому только взвод драгун, которым командовал вахмистр Кирилл Ширяев, да отделение Степана Коротаева из Конного полка лейб-гвардии можно было назвать настоящей кавалерией, особенно теперь, когда они обзавелись отличными боевыми конями, захваченными у французских гусар.

Впрочем, отделение наших разведчиков во главе с поручиком Дороховым тоже вполне можно причислить к кавалеристам. Что они и подтвердили в недавнем сражении с французскими гусарами. И все равно, настоящей конницы у нас слишком мало. Даже половины эскадрона не набирается. Пехоты, посаженной на лошадей, немного побольше, но все равно наших сил явно недостаточно для противодействия какому-нибудь французскому полку.

Если такой на нашем пути попадется, то мы обречены на разгром. Ведь мы не располагаем артиллерией. А в любом неприятельском полку артиллерия, разумеется, есть. Хотя пушек на каждый полк, если только он не специализированный артиллерийский, имеется у французов и немного. Обычно, пехотным полкам в армии Наполеона придают всего пару средних 6-фунтовых и несколько легких 4-фунтовых орудий.

Разумеется, это всего лишь примитивные пушки, отлитые из бронзы и заряжаемые со стороны дула, закрепленные на деревянных лафетах с деревянными колесами. Тем не менее, это вполне грозное оружие, которое способно бить чугунными ядрами на пару верст. А прицельно такие пушечки стрелять могут, примерно, на одну версту. Картечь же летит из них на половину версты, сметая и кавалерию, и пехотинцев. Не даром говорят, что артиллеристы — это боги войны. И противостоять богам, разумеется, очень трудно.

Чтобы не ввязываться в стычки с неприятелем, мы и выбрали этот маршрут сквозь мало населенную местность, стараясь обходить сколько-нибудь крупные населенные пункты, если это было возможно. Выбирать безопасный путь нам хорошо помогали проводники из местных жителей, моравы по национальности, присоединившиеся к нашему отряду добровольно. Они знали все дороги, существующие на этой гористой территории. Да и виконт Леопольд Моравский, который обещал предоставить свой замок в наше распоряжение, тоже был местным уроженцем. И потому он иногда спорил с проводниками на их же языке, где следует свернуть и куда мы потом выйдем. Леопольд быстро взял на себя роль главы землячества моравов в нашем отряде. И моравы охотно признавали в этом толстяке своего вожака, учитывая наличие общего языка и обычаев.

Задумавшись, я не заметил, как мой быстрый конь сильно опередил отряд. И мне пришлось его останавливать. А остановившись, чтобы подождать остальных, я развернул карту, еще раз разглядывая по ней наш путь. Благодаря продуманному маршруту, мы обогнули небольшие чешские городки Валашск и Быштрицу, пройдя по другой дороге в южном направлении на примерно равном удалении между ними. И наш путь до сих пор пролегал лишь через маленькие деревушки. Но, та деревня, которая, если смотреть по карте, находилась впереди, была значительно крупнее и располагалась на перекрестке дорог. Оттуда нам предстояло сначала свернуть к востоку в направлении речки Вестинка, вдоль которой предполагалось достичь небольшого городка с названием Вестин, а уже из этого населенного пункта открывался последний отрезок пути к Здешову.

Разглядывание карты неожиданно прервал всадник на гнедом коне, показавшийся впереди из-за поворота. Впрочем, я сразу узнал в нем Федора Дорохова. Поручик в пути снова возглавил нашу разведку. И он, разумеется, возвращался не просто так, а с какими-то новостями. Ведь его разведчики на быстрых лошадях успевали обследовать путь на несколько верст вперед, пока весь отряд медленно тащился по дороге, подстраиваясь под скорость обоза.

— Впереди в деревне французы! — выпалил Дорохов, едва увидев меня.

— И сколько верст осталось отсюда до этого места, поручик? — задал я вопрос, когда конь Федора поравнялся с моим.

— Пять верст, ротмистр, — доложил офицер.

— Сколько там французов? — поинтересовался я.

— Мы насчитали восемь всадников, — ответил Федор.

Я спросил еще:

— Надеюсь, что они не заметили вас?

Поручик отрицательно покачал головой, сказав:

— Нет. Мы находились на краю леса, а они — на открытом месте. И достаточно далеко. Я разглядел французов в подзорную трубу возле деревенской окраины. Они поили лошадей у ручья.

— Интересно, чем они занимаются в этой глуши? — удивился я, снова вспомнив, что пленный капитан Годэн не сообщил мне ничего о присутствии французских гарнизонов в этом направлении.

Дорохов пожал плечами:

— Не знаю, ротмистр. Возможно, что это их разведка. А, быть может, просто конный патруль. Я видел в подзорную трубу их форму. Нам снова встретились гусары. Только на этот раз не в медвежьих шапках, а в киверах.

— Как вы думаете, поручик, может быть, их послали для того, чтобы искать нас? — предположил я.

— Не могу знать. Я вернулся, чтобы доложить вам, князь, что они там есть, — сказал Дорохов.

И Федор был вполне искренен. Действительно, откуда ему знать намерения французов? Издалека этого не понять. Или же необходимо наблюдать долго и тщательно. И я подумал: «А если устроить на них засаду, чтобы взять 'языка»? Это вполне могло сработать.

Неожиданное наличие французов на нашем маршруте нервировало меня, путая планы. Ведь здравый смысл подсказывал, что быть их здесь не должно. Неясно, что же они забыли на второстепенной дороге в какой-то убогой деревеньке, от которой до самого захудалого городка десяток верст, а до крупных городов и вовсе десятки? Я пока не понимал этого, как и Дорохов. Французов не должно было встретиться здесь. Но, они нам встретились. И с этим предстояло что-то решать.

Если верить Годэну, то в этом направлении французы войска не выдвигали. Вот только, я, конечно же, относился с недоверием ко всем сведениям, полученным от Годэна. Пленный капитан легко мог утаить от меня многое, да и намеренно исказить французскую дислокацию, чтобы ввести меня в заблуждение. Да и те сведения, которые он озвучил на допросе, тоже не являлись особенно ценными. Что французский гарнизон после Аустерлицкого сражения стоял в Ольмюце, так это было мне очевидно и без Годэна.

Как, впрочем, и то, что основная часть наполеоновской армии продолжала преследовать наши отступающие войска после сражения. Зная Кутузова, я мог предположить с очень большой долей вероятности, что Михаил Илларионович посчитает вопиющей глупостью отступление к границам Российской Империи через горные перевалы Карпат, когда можно обойти эти горы с севера или с юга. Потому мы и стали уходить в горы, пробираясь на восток, что именно на этом пути вероятность быть обнаруженными французами стремилась к нулю. Ведь наполеоновские вояки погнались за русской армией гораздо севернее, если верить показаниям капитана Годэна, а там никаких гор не имелось.

Это нашему небольшому отряду приходилось идти по горным дорогам, проявляя осторожность, если не хотим разгрома, а любое отступление Кутузова всегда прикрывает достаточно сильный арьергард. Недавний пример Шенграбенского сражения, когда Багратион во главе арьергарда остановил кавалерию Мюрата, был еще совсем свежим в памяти князя Андрея. Так что за основные русские войска можно быть спокойным. Тем более, что я своей памятью попаданца хорошо помнил, что никакого дополнительного поражения сразу после Аустерлица наша армия не понесла, а благополучно отступила к своим границам, вот только маршрут отступления запамятовал. Французы преследовали русскую армию, но в новое большое сражение обе стороны так и не вступили. К тому же, дипломаты во всю готовили прямо сейчас сепаратный мирный договор между Францией и Австрией, которая, фактически, капитулировала после Аустерлицкого поражения, предав союзников по Третьей Антинаполеоновской коалиции.

И все это означало, что никаких значительных французских сил в этой местности находиться не должно. Да и после недавней нашей стычки с неприятельскими гусарами на вырубках французы нам больше нигде до сих пор не встречались. Повсюду в деревнях, через которые мы проходили, к нам жители относились вполне нейтрально, разглядывая с опаской и, одновременно, с любопытством наш военный отряд с рядами пехотных ружейных штыков, торчащих над всадниками, без флагов и в непонятной форме одежды. Нашу принадлежность точно установить крестьяне не могли, поскольку одеты многие солдаты были в трофейные шинели, сапоги и головные уборы, больше напоминая французских солдат, чем русских. Но, тем не менее, никто к нам не проявлял агрессию. Местные крестьяне оставались индифферентными. Никакого партизанского движения против оккупантов в этих краях не наблюдалось. Большинству жителей была безразлична принадлежность военных отрядов, которые маршировали мимо них. Не трогают их солдаты, и ладно. Моя хата с краю, — ничего не знаю, как говорится.

Впрочем, на маскировку и делался наш с Дороховым расчет во время этого марша. А еще дополнительно, когда мы проходили деревеньки насквозь, я приказывал не останавливаться, не разговаривать и походных песен не петь. Встречных проезжих и прохожих приказано было не обижать. Если кто-нибудь на пути и встречался, то моравы приказывали им на местном языке просто переждать на обочине, пока наш отряд пройдет мимо.

Никаких инцидентов с мирным населением не возникало еще и потому, что мы, имея все необходимое в своем обозе, не нуждались в пополнении каких-либо запасов. Лишь иногда, раз в два-три часа, делали короткие привалы возле ручьев, которые пока не замерзли, чтобы напоить лошадей и дать им, а заодно и всадникам, небольшой отдых. И я очень надеялся благополучно и мирно добраться до Вестина, а потом уже и до Здешова. Но тут, как назло, снова на пути обнаружились французы!

— Значит, вы видели восемь французов? Так, поручик? — наконец-то переспросил я после паузы, приняв решение.

— Точно так, ротмистр, — кивнул Дорохов.

— Но, возможно, что в деревне стоят и другие. А потому возьмите для усиления отделение Коротаева и проведите более тщательную разведку. Если французов там всего лишь восемь, то постарайтесь перехватить и уничтожить. Если же их там много, то действуйте осторожно. В бой не вступайте. Но, в любом случае, постарайтесь взять хотя бы одного в плен для допроса. Необходимо полностью выяснить дислокацию противника прежде, чем отряд продолжит движение, — распорядился я. И тут же выкрикнул команду вахмистру Ширяеву, возглавляющему драгун, приказав всему отряду встать на привал. А унтер-офицеры продублировали мое распоряжение вдоль всего каравана.