Стражи Галактики. Космический бунт

Глава девятая. Когда тебя понимают

Грут надеялся, что Гамора не ошиблась, решив положить оружие на землю.

Он сидел на табуретке в помещении, которое казалось ему похожим на бункер. Сквозь толстые каменные стены издалека доносились приглушенные голоса, но древесный гигант не мог понять, принадлежали они его друзьям или тем, кто их захватил.

Грут выращивал на ладони цветок, дожидался, пока тот завянет, затем растил новый и терпеливо чего-то ждал – так долго, что в воображении начинали возникать самые невероятные сценарии. Древу хотелось вырваться из комнаты и найти друзей, но он снова и снова напоминал себе о мудрости Гаморы. Если уж кто и мог избавить их от побочных следствий войны, в центре которой они случайно оказались, так это мятежная дочь Таноса, последняя выжившая зеноберианка.

Когда Мятежная королева, как представился голос, приказала им бросить оружие, Гамора первой опустилась на колени. Звездный Лорд и Ракета начали было возмущаться, но Дракс, всегда готовый вступить в бой, посмотрел на Гамору и безропотно последовал ее примеру. Множество вооруженных инкарнадинцев – их потрясающе красивая жемчужная кожа переливалась всеми цветами радуги, прямо как кольца вокруг планеты, из-за которых та казалась цветущей и просто чудесной, – вышло из близлежащих зданий. Это были гуманоиды ростом пониже боджайцев, но выше жителей Спиралита и, главное, совсем не похожие на тандридов. Доверившись Гаморе, что бы она ни задумала, Грут поднял руки. Только потом сдались Звездный Лорд и Ракета. Инкарнадинцы завязали Стражам Галактики глаза и повели сквозь руины города, а затем куда-то вниз, в подземное убежище, где теперь и сидел Грут. Доведя древесного гиганта до бункера, инкарнадинцы сняли с него повязку и, не сказав ни слова, удалились. Грут остался один. Он подозревал, что так же поступили и с его друзьями.

Вдруг тяжелая каменная дверь со скрипом открылась, и Грут поднял глаза на вошедшую инкарнадинку в слегка блестящей изумрудно-зеленой одежде с оформленным кожей бронированным нагрудником, переходившим в воротник, который дотягивался до самых скул и обрамлял сердцевидное лицо. На поясе посверкивали короткие тонкие клинки, больше похожие на инструменты хирурга, чем на оружие. Совсем не таким изящным казался пистолет длиной с приличных размеров меч, висящий на левом боку.

Как успел заметить Грут, у инкарнадинцев была радужная кожа и волосы пастельных оттенков: фиалкового, лавандового и морской пены, но вошедшая к нему дама отличалась абсолютной белизной локонов. Пряди сбегали прямо на кристально-белые глаза, пристально уставившиеся на Грута.

– Ну здравствуй, – произнесла инкарнадинка, и древесный гигант тут же узнал этот голос: именно он скомандовал бросить оружие.

Так называемая Мятежная королева.

– Я есть Грут.

Королева продолжала смотреть на Грута, и в нем нарастало чувство тревоги. Он понял, что его ждет. Допрос. Словарный запас древа был весьма ограничен, и это никогда не шло ему на пользу. Грут задумался, как бы доходчиво объяснить, что ему нужен переводчик – Ракета, но Мятежная королева внезапно снова заговорила:

– Ну и как у тебя дела?

Грут вздохнул. Он знал, что вот сейчас и начнутся его проблемы. Заглянув в глаза гостье его темницы, древесный гигант повторил: «Я есть Грут». Это значило: «Если честно, день выдался просто отвратительный».

К удивлению Грута, Мятежная королева с пониманием кивнула:

– Я понимаю и разделяю твое мнение. Боль сиюминутна... пока не становится постоянной.

Грут ошарашено глядел на нее.

Мятежная королева протянула ему четырехпалую руку.

– Меня зовут Джезэйр.

Грут оплел корнями своей кисти ее ладонь, и гостья крепко пожала его ветви.

– Я есть Грут? – спросило древо. «Ты меня понимаешь?»

– И правда, – ответила инкарнадинка с натянутой улыбкой. – Я прошу прощения, у тебя нет импланта-интерпретатора?

– Я есть... Грут. («Есть, но даже с ним меня почти никто не понимает. Только Ракета».)

Мятежная королева прикрыла глаза и понимающе кивнула:

– Я иногда забываю, как обширна и разнообразна Вселенная. Конечно, конечно. Не все существа общаются... как это обозначить... одномерно...

– Я есть Грут? – древо переспросило, что значит «одномерно».

– Это такое выражение, – пояснила Джезэйр. – Обозначает способ общения всех не инкарнадинцев. Надеюсь, ты не обидишься.

Грут помотал головой.

– Понимаешь, наш вид – мелолингвы, – принялась объяснять королева. – Общаться одномерно – значит слушать речь и расшифровывать ее смысл. Мы же принимаем речь целиком, поглощаем ее, считывая выражение лица, тон, слова, мысли, душу. Наверное, звучит слишком уж образно... но, поверь, так и есть. Для нас это наука, которую мы, как целый народ, восприняли с открытым сердцем.

– Я... есть Грут, – услышал бы любой другой. Для инкарнадинки это прозвучало как: «Я рад поговорить с теми, кто меня понимает. Уже в течение очень длительного времени мои слова оставались непонятными для всех, кроме меня самого и моего самого близкого друга».

– Так важно быть услышанным. И еще важнее – понятым, – проговорила Джезэйр. – Мы – это в огромной степени то, что мы говорим.

– Я есть Грут. («Как это верно. Мне приходится ограничивать свою речь, ведь все равно почти никто ее не понимает, и временами я думаю, что теряю самого себя».)

– Я понимаю, Грут. Ты не будешь против, если я задам тебе несколько вопросов?

Грут склонил голову в знак согласия.

– Ваш корабль, ремонтом которого, кстати, сейчас занимаются мои лучшие инженеры, вылетел с планеты Боджай. Потом, как зафиксировали мои картографы, вы направились к Спиралиту, но вдруг повернули на Инкарнадин, преследуемые двумя кораблями тандридов. Объясни, что привело вас на Боджай, а затем заставило отправиться на мою планету?

– Я есть Грут, – прозвучало снова. («Нам поручили доставить на Боджай медикаменты, но на планете на нас напали тандриды. Зная, что находимся в ловушке – под защитным барьером Спиралита, который распространяется на всю планетную систему, – мы решили уничтожить дроны, поддерживающие барьер, но нас перехватили корабли тандридов».)

Грут вздохнул и добавил:

– Я есть Грут. («Мы решили, что Инкарнадин, который, впрочем, тоже могли захватить тандриды, наша единственная надежда. Теперь я понимаю, что мы принесли вам несчастье. Примите мои глубочайшие извинения».)

– Вы же увидели, что на нашей планете не все ладно, – ответила Джезэйр. Это был не вопрос.

– Я есть Грут. («Я это не просто вижу. Я чувствую».)

Джезэйр склонила голову. Грут не мог точно сказать почему: либо ее тронуло его замечание, либо она размышляла над следующим вопросом. Однако страх за друзей, которых, возможно, пытают в других помещениях, отступил.

– Я тебе верю, – сказала наконец Джезэйр. – Я говорила со всеми членами вашей команды, и хотя самый маленький использовал столь витиеватые выражения, что я даже не знаю, с чем их сравнить, я сочувствую вашему положению. Вы оказались перед тремя дверьми, за каждой из которых ждал кошмар. И все же, несмотря на то что вы пережили, вы не воспротивились моему требованию, а смиренно опустили оружие. Вы доказали, что не хотите причинить нам вреда.

– Я есть Грут. («Я не желаю зла вашей планете».)

– Вред, по сути, не обязательно зло, – ответила Мятежная королева. – Ведь его можно и заслужить. Верно?

– Я есть Грут... («Да, я согласен, иногда кто-то заслуживает, чтобы ему причинили вред и страдания. Но мне никогда не хотелось вызывать боль. Если есть другой способ, который...»)

– Но ведь ты воин, – с улыбкой проговорила Джезэйр. – Я вижу следы битв на твоей коре, в твоих глазах. Отсутствие зла – это не слабость. Грут, ты многое повидал и многое свершил. Знаешь ли ты, что ждет нас дальше?

Грут смотрел на Мятежную королеву и думал, что ей ответить. Ему давно не приходилось так тщательно подбирать слова. С одной стороны, было приятно, что его наконец понимают, но, с другой, составить точную, нужную фразу, чтобы выразить мысль, сейчас было совсем не легко. И дело было гораздо серьезнее, чем он представил Джезэйр. Если подумать, те три слова, которые слышали все окружающие, стали для него своеобразной маской, и он так долго ее носил, что наконец привык и начал считать достаточно удобной. Теперь, когда его понимали, когда его видели без маски, Груту пришлось спросить себя: кто же он на самом деле?

– Я есть Грут, – проговорил он. («Я не знаю. Я надеюсь на мир, но эта надежда тает. Я боюсь, что нашу руку начнет направлять зло».)

– Нашу, – повторила Джезэйр. – О ком ты?

– Я есть Грут. («О Стражах Галактики».)

– О них говорил и Звездный Лорд... Он удивился, что я никогда не слышала этого названия, – сказала Мятежная королева. – Не обижайся.

Грут усмехнулся.

– Но твой страх имеет под собой основания, Грут, – продолжала Мятежная королева. – Я не хочу думать о худшем. Война влияет на многое, но не на все. Мой дом лежит в руинах, но виной тому не только полчища тандридов. Мои люди – мои мятежники – не отдавали без боя ни пяди земли. Но большая часть планеты погибла. И все же с каждым разом мы все значительнее оттесняем их.

– Я есть Грут? («Ты знаешь, что они замышляют?»)

– Да, – ответила Джезэйр. – Но перед тем как мы обсудим их цели, Грут, у меня есть к тебе последний вопрос.

– Я есть Грут, – древесный гигант с радостью приготовился отвечать.

– Ты готов умереть ради тех, кого любишь?

Грут долго не отводил взгляда от Джезэйр.

– Я есть Грут, – наконец тихо произнес он.

Мятежная королева довольно вздохнула:

– Что ж, Грут... думаю, у нас есть точки соприкосновения и мы оба знаем, что делать, чтобы те, кого мы любим, чей дух живет внутри нас, не покинули этой жизни.

– Я есть Грут. («Знаю. Мы будем сражаться».)

– Правильно, – согласилась Джезэйр. – Но сначала... давай выпьем.