Стольный град Ряжск

Фрагмент 19

35

Фёдорович

Вот и вернулась из Рязани наша первая «речная экспедиция».

Мудрствовать лукаво, изобретая велосипед, мы не стали, взяли для собственного речного торгового флота плоскодонные самоходные баржи, разрабатывавшиеся вскоре после Войны для нужд военных десантных операций. Но получились «лоханки» настолько удачными, что широко использовались и продолжают использоваться в гражданском флоте. В первую очередь — на реках, поскольку имеют небольшие габариты и осадку около метра при грузоподъёмности в сорок тонн. Ни одна русская ладья столько не увезёт.

Их, эти плашкоуты различной степени потрёпанности, можно сейчас закупать десятками. Мы же ограничились пятью, прошедшими капитальный ремонт, в ходе которого на судёнышки установили новые двигатели вместо изношенных старых, более современное навигационное и связное оборудование. Короче, максимально приблизили состояние к описываемому словами «почти новые».

Конечно, пришлось кое-что переделать. Во-первых, нарастить фальшборта до такой высоты, чтобы они надёжно защищали стоящего в полный рост человека от обстрела из луков. Во-вторых, сделать стальное перекрытие над открытым трюмом. Для той же цели, а также, чтобы грузы не заливало дождём. Предусмотрели даже вентиляционные отверстия, чтобы не сдыхать от духоты под нещадно нагреваемой солнцем металлической крышей. В-третьих, прикрыть всё остекление немного наклонёнными вниз стальными планками-жалюзи. Опять же, чтобы летящими по изогнутой, баллистической траектории стрелами стёкла не побило. В-четвёртых, организовали на крыше ходовой рубки блиндированную пулемётную точку с возможностью кругового обстрела.

Сделали это не только от врагов и «лихих людей». Просто посчитали, что, столкнувшись с таким «чудовищем», люди сначала схватятся за оружие, а уж потом будут разбираться, кто на нём плывёт.

В-пятых, пришлось предусмотреть дополнительные топливные баки, продовольственную кладовку, спальные места и дровяную плиту для приготовления пищи. Реки очень сильно петляют, и плавание по ним занимает куда больше времени, чем путешествие по «прямоезжей» дороге. В общем, грузоподъёмность катеров уменьшилась незначительно, зато увеличились защищённость людей и грузов, дальность плавания и автономность.

«Порт» у нас будет пока возле оперативно достроенной Рясской крепости. Потом, когда достроим ГЭС, похоже, придётся перенести его в затон, который образуется из русла отведённой (чтобы построить машинный зал электростанции) Рановы. Но судёнышки там будут грузиться и разгружаться там только летом, чтобы специально не охранять их зимой.

Собственно, этим корабликам и никаких причалов не нужно. Они способны подойти к любому более или менее ровному берегу и опустить аппарель, после чего можно вручную вести любые погрузочно-разгрузочные работы. Или загонять-выгонять перевозимую технику.

Два плашкоута пока оставили в резерве, законсервировав и разместив на хранение в самом городе. Вот освоим толком пограничную крепость Воронеж, и перебросим их туда, чтобы они ходили по Дону. Вверх до Донкова, а вниз — до Азовского моря и даже в Крым, где немало торговых генуэзских колоний.

Рейс пробный, потому в него брали те товары, в продаже которых были уверены. Оружие, стальные обрезки сортового металла, мануфактуру, рабочий инструмент, пустые пластиковые бутылки, которые расхватывают приезжие купцы то ли в качестве более лёгкой замены бурдюкам, то ли как заменитель стекла, иголки, нитки, кухонные ножи. Ну, и немного «предметов роскоши» в виде стеклянной и расписной фаянсовой посуды, столовых приборов из «нержавейки», крупные рыболовные крючки, капроновый шпагат, бумага в пачках.

Разлетелось всё! Пусть «предметы роскоши» и не сразу, но тоже нашли новых хозяев. А закупали железные крицы, которые пообещали кузнецам забирать в обмен на «доброе» железо каждый раз в любом количестве, выделанные шкуры животных, меха, засоленную чёрную икру в бочках, твёрдый сыр, мёд и воск (металлурги говорят, что он им нужен для изготовления литейных форм для сложных небольших отливок). Единственным закупленным «промтоваром» стали рыболовные сети. Те китайские дешёвки из тонюсенькой и непрочной синтетики, которыми запаслись наши снабженцы, оказались совершенно негодными из-за того, что рыба в это время существенно крупнее, чем в наше. И эти сетёшки после двух-трёх использований превращаются в клочья.

Деньги наши брали очень охотно. Особенно «золотые», хоть наши люди и предупреждали, что это не драгоценный металл, а его имитация. Главное, что привезли около пуда серебра, которое мы со временем пустим на монету. Не брезговали и медными: этого металла на Руси тоже мало, поэтому он ценится достаточно высоко. Может, потому, что мало, и монеты из него так и не удосужились массово чеканить, используя всевозможные беличьи шкурки, которые легче добыть.

А ещё привезли новости из соседней Булгарии. После позапрошлогодней попытки прорваться к «Великому Городу», как на Руси называют Биляр, монголы отошли в степи, продолжая гоняться за предводителем йемеков Бачманом и осаждать Саксин в низовьях Волги. Так что ещё почти два года можно без опаски торговать с булгарами, куда более богатыми, чем русичи.

Вот поэтому наш один кораблик в следующий рейс пойдёт к Пронску, а второй — в Нижний Новгород и Городец, где постоянно торгуют купцы из Булгарии и даже из Прикаспийских городов. Особо интересен Городец, являющийся вторым (после Владимира) по величине городом Северно-Восточной Руси. Третье судёнышко — снова в Рязань.

Отправили бы и на Каму, но для этого придётся брать с собой гору бочек с топливом. Потому и решили, что пусть булгарские купцы сами «упираются» доставляя наши товары в свои города. Главное — чтобы серебро за них исправно платили, а уж мы найдём то, за что они рады будут его выложить.

Но не торговлей единой живём. Уже нынешней весной наши сельские соседи под наблюдением «инструкторов» вспахали дополнительные площади и засадили их картофелем. Теперь учатся бороться с сорняками и окучивать картошку. По нашему «заказу» посадили, с условием, что четверть урожая мы забираем за предоставленные семена, а остальными тремя четвертями они могут пользоваться по своему усмотрению: хоть сами есть, хоть домашний скот им кормить, хоть нам продать. Но что-то мне подсказывает, что на еду пустят: «презентацию» блюд из картошки мы им устроили ещё перед посадкой, а после сбора урожая ещё разок устроим. В общем, чуть ли не принудительно прививаем новую сельскохозяйственную культуру. А распробуют эти — и соседи сообразят, чем можно подстраховаться на случай недорода хлеба.

Сразу же, как просохла земля, принялись исправлять ошибки, допущенные при прокладке дорог: нагребать насыпи, по которым они и пройдут, когда грунт осядет. В общем, следующей весной уже не будет такого кошмара с остановкой автомобильного сообщения. И к угольному месторождению пробиваем путь. Уже с учётом горького опыта.

В полную силу ведётся сооружение машинного зала будущей электростанции и работы на «теле» плотины. Из-за огромного объёма земляных работ до нынешней осени вряд ли успеем её закончить, но в следующем году перед зимой точно перегородим реку, чтобы за зиму и в период половодья заполнить водохранилище и начать выработку электроэнергии. Этого ждут-не дождутся наши производственники, для которых сейчас идёт строительство помещений промышленного комплекса. А с зимы начнётся монтаж оборудования и поэтапная проверка его работоспособности. Быстрее никак, поскольку и объёмы огромные, и работа сложная. Но с того момента, как по линии электропередачи, опоры которой мы будем монтировать на «искусственных островах» посреди водохранилища (тоже антивандальная предосторожность), начнёт поступать электроэнергия, всё сразу же и будет запущено в эксплуатацию.

В общем-то, весна 1236 года и есть тот самый срок, к которому у нас всё должно быть готово. Вообще всё. И начата подготовка уже непосредственно к грядущей войне. Самой кровопролитной войне в её истории, вплоть до Первой Мировой.

36

Орешкин

Ох, прав был полковник, когда говорил, что сотник Ефрем — человек вредный. Упрямый, но дело своё знает, пусть я в те заботы и не лезу. Моя главная задача — помочь ему в обороне крепости, если такая приключится.

А ведь вполне может приключиться. Мы ведь одним своим появлением в этом мире половину Европы всколыхнули. Никакая конкретика о нас и нашем «Великом Княжестве» пока ещё не начала «гулять», а вот вести о том, что появились в Русских Землях непонятные люди, «отжали» у Рязани всю южную окраину и строят большой город, уже далеко разбежались. А значит, любители попытаться хапнуть богатую добычу (о наших богатствах едва ли не в первую очередь стало известно) быстро найдутся. Вон, ребята, возвращающиеся из степных дозоров, рассказывают, что половцы при встрече первым делом теперь спрашивают, всё ещё они служат Рязани или уже «под руку» Ряжска перешли.

Меня вообще нынешние отношения «друг-враг» удивляют. Никакого постоянства! Даже в масштабах лет пяти. То союзники и вместе ходят воевать с третьей стороной, то пере… пардон…срались, подрались, а на следующий год снова объединились, чтобы ещё кому-нибудь морду набить. «А кто старое помянет, тому глаз вон».

Ещё удивительнее рассказанное Ефремом о нравах самих степняков. Собрать шайку, чтобы налететь на соседнее кочевье, угнать главное степняцкое богатство, скот, девок увести — в порядке вещей. И враждой такое не считается, просто молодецкой забавой, за которую надо отомстить тем же самым. А потом на торгу встретиться и скалиться: «А помнишь, как я ловко у тебя пятьдесят баранов угнал и тебя плетью хлестнул, когда ты мою сестру умыкнул?» «Зато я у тебя пять коров увёл, а твоя сестра теперь в моей юрте живёт, тех коров доит». И оба довольны: показали себя ловкачами-джигитами, теперь можно вместе кумыса выпить. Потому-то для них грабёж русских селений каким-нибудь племенем — и не война вовсе, если «урусуты» серьёзного войска не выставили, а развлечение. Война — это когда хан поход объявил.

Задача пограничной стражи — как раз выслеживать подобные шайки, идущие пограбить, и уж тем более — большое войско. И извещать, кого надо, о большой или малой угрозе. Потому и рыщут русские дозоры по степи южнее трёх Воронежей — Лесного, Полевого и просто реки Воронеж, образующейся в результате слияния первых двух.

Как сказал Денисенко, этой весной на правом берегу Дона, чуть выше устья реки Девица, должна появиться та самая легендарная Серая крепость. Вот только Ефрем об этом ничего не слышал и очень удивился, когда я его про неё спросил. А через четыре дня недовольно объявил, что нет в том месте никого, и он только зря человека за Дон гонял. Странно. Да и сам полковник удивился, когда я по рации ему это известие передал.

— Сам съезди и убедись. По прямой это меньше, чем в двадцати километрах от устья Воронежа, и никаких других более или менее заметных правых притоков в Дон там не впадает. Только, если всё же там что-то строится, к тем людям не суйся, просто посмотри со стороны.

Пришлось ехать. Не на бронетранспортёре, на лошадях. Только и я ничего в том месте не увидел. Чем снова вызвал недовольство Ефрема, человек которого мне служил проводником.

— Отрицательный результат — тоже результат, — философски заключил полковник после моего доклада.

Да, на лошадях. На бронетехнике по здешним лесам да болотам особо не наездишься, поэтому нас едва ли не сразу же после начала строительства Ряжска начали поголовно обучать верховой езде. Не джигитовке, само собой, а просто умению держаться в седле чуть лучше, чем собака на заборе. А самых способных — ещё и умению сражаться холодным оружием, преимущественно шашками. Но это там, в Ряжске, где есть кому «натаскивать» ребят в этом искусстве. Здесь же, в Воронеже…

Видели бы вы выражение лица Ефрема, когда я попросил его подучить своих ребят (ну, и меня заодно) владению колюще-рубящим оружием. А в добавок к этой недовольной мине ещё и пробурчал:

— Десятилетки деревяшками лучше обращаются, чем вы. Воины называются…

Кто же виноват в том, что у нас «холодняк» в пешем сражении уже лет триста массово не применяется? Ну, за исключением рукопашной схватки и использования штыков, которые тоже более полувека назад выродились в приставные ножи к автомату.

За лето чему-то научил, конечно. Но в итоге объявил, что любому из нас противника к себе на длину его меча лучше не подпускать. Даже слабого.

В общем-то, мы на это и настроены. Да только, как известно, случаи бывают разные, вот я и хотел, чтобы у ребят хоть какие-то навыки появились.

В целом же лето для нас прошло в несении охранной службы. Охраняли лесорубов и плотников, занимающихся расширением крепости и строительством жилья внутри нового её периметра. Наши работяги уже привыкли «пахать» быстро, используя современные (для того, «за дырой», мира) инструменты и методы, так что второй ряд крепостной стены, сверкающий свежими белыми брёвнами, за три месяца возвели. И десяток добротных, крытых тёсом изб (правда, из непросохшего леса) тоже. Причём, часть этих изб мы «презентовали» семьям пограничников, поскольку одну, самую просторную, заняли мы с Алёной (кто бы сомневался в том, что одну из комнат она тут же превратила в медицинский кабинет), ещё три — мои архаровцы под «общагу», а одной на крышу «водрузили» шатровую надстройку с крестом наверху: будет пока часовней, а когда батюшку найдём, и церковью станет.

Мы-то и наши рабочие привыкли к такой скорости лесозаготовки и строительства, а вот местные, первое время крестившиеся из-за визга бензопил и гудения трелёвочных тракторов, смотрели на происходящее во все глаза. Потом, конечно, привыкли и даже помогали на «черновых» работах и при постройке часовни.

Только и эта скорость вызвала бухтение сотника: не понравилось, что и дома, и стену «лепим» из сырого леса, да ещё и не отобранного по породам древесины. Понимаю. Вот только нет у меня никакой уверенности в том, что всё построенное переживёт зиму 1237−38 годов. Поведал ему о том, что может тут произойти, когда придут монголы, и тут же нарвался на возмущение:

— Какие ещё монголы? Они, вон, булгар да саксинов никак одолеть не могут. Куда уж им к нам лезть, не побив тех?

— Вот такие! Они столько земель и народов покорили от самых дальних всходних пределов до Волги, от Студёного моря-океана до Персии, что сил у них и на Саксин, и на Булгарию, и на половцев, и на всю Русь, и на Угорщину с Валахией и многими другими странами хватит. Собрать их только надо. Они и собирают. А как соберут, так и придут по нашу душу.

Не поверил. Ну, такой уж у Ефрема характер.

И наши строительные работы, и помощь от обитателей крепости успели закончить как раз началу страды. Куда быстрее она прошла с розданными нами косами и добрыми серпами, чем с «беззубыми», имеющимися у местных. Правда, обращаться с косами (а самое главное — настраивать их) их пришлось учить. Просто из-за того, что железо дорого, а на косу его тратится в два-три раза больше, чем на серп. Хорошо, среди моих бойцов нашлись деревенские, которые и косы настроили, и их лезвия отбили-наклепали, и точильным бруском пользоваться людей научили. Причём, вызвали восторг тем, что эти бруски, годные для заточки чего угодно, хоть ножей, хоть топоров, просто подарили. Ну, а «взамен» помогли нам убрать картошку, которая теперь тоже войдёт в «продуктовое довольствие» пограничников.

Едва закончили уборку урожая, как ко мне примчался мрачный Ефрем.

— Сигнальный дым с крепостной сторожи увидели.

Значит, кого-то из Дикого Поля несёт в нашу сторону. Кого? Да скорее всего, половцев, которые недавно пасли скот всего-то в дне пути, а потом развернулись, чтобы начать перекочёвку на юг, где они и зимуют. Как раз к началу зимы до зимних становий и доберутся.

А к вечеру прискакал на взмыленной лошади гонец от одного из дозоров.

— Половцы! Много! Может, малость меньше, чем тьма.

Тьма — десять тысяч. Значит, тысяч семь-восемь. А это — уже не хулиганство, ради того, чтобы удаль показать, это намного серьёзнее.

— К нам идут? — спросил я.

— Нет, к Матыре-реке.

Насколько я помню, это где-то в районе будущего Липецка…

— Гонца надобно в Ряжск слать, — кивнул сотник. — На город, проклятые, нацелились.

— Не надо никакого гонца, — поморщился я. — Пойдём оба в мою избу, сами воеводе всё обскажете.

Ну, а что? Удивлять, так удивлять. «Чертовщиной», что позволяет говорить с человеком, находящимся за две с половиной сотни вёрст, как будто он в соседней горнице сидит. Радио называется!