Старые недобрые времена 2

Глава 9 Игра по правилам и без

За минувшие дни Ежи, покрутившись в Ковент-Гардене, не то чтобы стал своим, но примелькался и был принят в круг таких же молодых людей, которых едва ли можно в полной мере назвать джентльменами…

…хотя и обратное утверждать сложно.

С поправкой на страну и эпоху, их можно было бы назвать гасконцами, но, увы, времена Ришелье давно прошли, и хотя типажи — те самые, отношение к авантюристам и наёмникам изменилось кардинально.

Все — приезжие, с разными судьбами и характерами, но одинаково молодые, циничные или пытающиеся таковыми быть, с более или менее сносным образованием. Кто-то наверняка скатится потом на самое дно, кто-то найдёт своё место под солнцем, ну а большинство, скорее всего, рано или поздно станет заурядными клерками, и вернее всего — в колониях.

А пока, в поисках места, покровителей и счастья, они, остро желая впечатлений и имея немного денег в карманах, не будучи ни в коей мере не то что друзьями, но даже, пожалуй, и настоящими приятелями, объединились в некое рыхлое подобие не то банды, не то клуба невысокого пошиба.

Целыми днями парни шатаются по городу, болтая обо всём и ни о чём, слушая бродячих проповедников, глазея на представления уличных артистов, перешучиваясь с проститутками и продавщицами цветов, и всячески развлекая себя, особенно если эти развлечения были бесплатны, недороги, или, особенно, если на них можно было поставить!

Нельзя сказать, что Ванька прямо-таки проникся философией Стаи, как он не без ёрничества назвал своих новых товарищей, но это помогает отвлечься от мыслей, да и право слово, не самая скверная компания…

… особенно если не забывать, что они не друзья, и не бросаться вместе со всеми в любую авантюру только потому, что позвали, или тем более потому, что пошли — все.

Иллюзий он не питает вот ни столечки! Просто в некоторых локациях одиночка — законная цель для любого хулигана или мошенника, а принадлежность к стае остужает излишне горячих.

Хотя положение их несколько сомнительное, но всё ж таки определённое воспитание и образование видно издали, что защищает их, хотя и не слишком уж сильно, и от внимания откровенных маргиналов, и от слишком уж пристальных взглядов полиции.

Сейчас они, в томительном безделье подпирая собой стену одного из второразрядных театров Ковент-Гардена, лениво болтают обо всём на свете, цепляя языками то женщин, то Диккенса, то политику. Женщины цепляются лучше, но, вспомнив, и иногда сильно не сразу, что джентльмены отличаются от плебса прежде всего воспитанием, разговоры, не без труда, уходят в более приличествующем направлении.

— Эй, парни! — к ним подлетел Эрни, забавный веснушчатый малый из Ганновера, и потому считающий себя не англичанином, но британцем, не хуже членов королевской семьи! Отчаянно рыжий и лопоухий, большой сплетник и театрал, подрабатывающий в театре ролями уровня «кушать подано», но не принятый ни в одну труппу. До настоящего трикстера он, пожалуй, не дотягивает, но некоторая толика хаоса сопровождает его, как комету огненный хвост.

— Ну? — с ленцой отозвался за всех долговязый Дик, сдвинув рукоятью трости потёртый цилиндр на рано, не по возрасту лысеющий затылок. Трость, а вернее, рукоять, у него знатная, в виде томно изогнувшейся обнажённой женщины, и парень, большой похабник, испытывает особенно удовольствие, приветствуя встреченных дам схожим образом.

Эрни попытался было потомить их, но слова так и рвались у него через щербину в зубах, а сам он аж покраснел, с трудом сдерживая выплёскивающиеся эмоции. Ваньке даже показалось, что от его красных, оттопыренных ушей пошёл лёгкий пар, но разумеется…

… или всё-таки да⁈

— Мясник Бен и Джо Стил дерутся! — выпалил ганноверец, сильно понизив голос и отчаянно сверкая глазами, а потом, надувшись бледнокожей веснушчатой жабой, добавил таинственным театральным шёпотом:

— По правилам лондонского призового ринга, так-то!

— Ну так… — начал было неторопливый увалень Артур, единственный британец в их компании, да и то — валлиец.

— Никто ещё не знает! — добил парней Эрни, шипя уж вовсе какой-то змеёй, и будто для пущей достоверности вытягивая тощую шею, — Никто! Считайте, при мне договаривались, так-то!

— Это… всё меняет! — расплылся в улыбке Дик, обводя всех взглядом полководца перед битвой, — Так, парни⁈

Это действительно меняет если не всё, то очень многое. Правила лондонского призового ринга продержались до 1838 года, но бои по старым правилам, бывает, проводят и сейчас, хотя, как правило, уже не вполне легально из-за их жестокости и избытка смертельных случаев.

Но главное здесь — не по каким правилам будет бой, хотя и это, разумеется, важно, а то, что он, собственно будет! Ну и имена бойцов, разумеется.

При некоторой шустрости такие знания могут принести доход…

… или нет.

Ванька, поколебавшись, решил-таки потратить на ставки и умасливание нужных людей несколько фунтов — не столько даже от желания выиграть что-то, сколько отчасти из-за хотения изнутри разобраться с миром подпольных боёв и ставок. Он пока ещё довольно смутно понимает, как сможет использовать эти знания в будущем. Но если посещением боёв или, к примеру, травли быка собаками, не брезгуют джентльмены из общества, то… в этом что-то есть! Ну или вернее — это можно как-то использовать…

Ист-Энд, восточная часть Лондона, которую часто представляют по произведениям Диккенса, как этакие трущобы, в которых обитает городская беднота, явление куда как более сложное. Хватает здесь и трущоб, но в основном это просто рабочие кварталы, выглядящие, на взгляд попаданца, вполне сносно, и уж по крайней мере, не хуже таковых в Петербурге середины девятнадцатого века.

Начинается Ист-Энд к востоку от стены лондонского Сити, и здесь, у самой стены, в общем, вполне прилично, так что даже мелкие клерки из Сити, бывает, снимают здесь жильё. Об этом, впрочем, не принято упоминать в приличном обществе…

А вот ближе к Доксленду, тянущемуся по обоим берегам Темзы восточнее Тауэра, где традиционно сселятся иммигранты, трущобы уже те самые, Диккенсовские. Воздух там пропитан не только отчаянием Оливера Твиста и тысяч ему подобных страдальцев, но и миазмами реки, отличающейся от канализации только размерами, и тамошние обитатели немногим отличаются от крыс — ни по виду, ни по повадкам. Иногда и черты лица навевают, и, кажется, что из-под одежд нет-нет, да и мелькнёт голый розовый хвост…

В этой части Ист-Энда и мусор, и крысы, и отчаяние, и, конечно же, дома, от которых отваливается штукатурка, с торчащими балками, с зияющими проёмами в окнах, забитыми досками, заткнутыми тряпками. Дальше, говорят, начинается вовсе уже жесть, но проверять Ванька не рвётся, ибо эта экскурсия, даже в составе Стаи, может окончится весьма плачевно.

Для местных, которым решительно нечего терять, которые убивают друг дружку буквально за понюх табака, молодые, прилично одетые парни, у которых, к гадалке не ходи, в кармане есть как минимум несколько шиллингов, это раздражитель, на который они не могут не реагировать.

Но это — дальше… а здесь и сейчас, в четверти мили от восточной стены Сити, на пустыре между доходными домами невысокого пошиба, разворачивается Зрелище.

Ринг возвышается над землёй почти на четыре фута, представляя собой сооружение из бруса и неструганных досок, на которых натянут грубый, несколько потёртый брезент. На вбитые в землю столбы, обмотанные пенькой, уже натянуты канаты — заслуженные, потрёпанные штормами, просоленные, наверное, во всех океанах. На противоположных сторонах от ринга две палатки, предназначенные для боксёров и членов их команды, и всё это, вместе взятое, показывает высокий класс мероприятия…

— Ста-авки! Делаем ставки, джентльмены! — многоголосо вьётся над толпой, — Ста-авки!

— Мясник Бен! Семьдесят шесть боёв, шестьдесят четыре побед! Вес…

— На Джо… — пробивается к букмекеру какой-то мелкий лавочник, держа над головой плотно, добела сжатый кулак с монетами. В глазах — отчаяние и Вера, это, возможно, в буквальном смысле ставка на жизнь или смерть, и он в этом не одинок.

— … семь фунтов три шиллинга на Бена! — небрежно приказывает джентльмен по соседству, кидая монеты на стол.

Небрежность его, по намётанному взгляду бывшего лакея, приученного замечать подобные вещи, куда как наигранная! Эмоций там как бы не побольше, чем у лавочника, даром, что спрятаны они несколько поглубже.

— Да я тебе сейчас… — взвивается над толпой яростный хриплый бас, и пойманного карманника бьют, а потом тут же, напоказ, уже истерзанному, избитому, мало что соображающему, ломают пальцы и уносят, утаскивают куда-то…

— Здесь приличные люди, — озвучивает один из «быков» возвращаясь и отряхивая руки, больше похожие на лапы гориллы, — и не место всякой швали!

Действительно, здесь приличные люди… если отнести к таковым ещё и букмекеров с их защитниками, а так — да!

Район, мягко говоря, не самый престижный, но оборванцам, всякой шантрапе, здесь и сейчас хода нет. Здесь, прямо скажем, не Колизей, количество мест очень далеко от бесконечности, и нужны люди, которые заплатят за билеты, сделают ставку и не станут, чёрт подери, шарить по карманам джентльменов!

Местных обитателей весьма грубо вытеснили прочь, оставив только обитателей квартир, которые сейчас на вершине блаженства, предвкушают зрелище и подсчитывают барыши от сдачи в аренду квадратных дециметров окна.

Уже, расталкивая толпу, укладывают на обломках кирпичей длинные доски, заботливо протирая их заранее приготовленными тряпками, дабы сиятельные зады не осквернились Ист-Эндской грязью. Обладатели пресловутых задов перешучиваются, пересмеиваются в своей компании, не смешиваясь с чернью, да и чернь, зная своё место, и, впитав британскую кастовость с молоком матери, не смеет приближаться к ним слишком близко.

Буквально в десятке футов народ давится, пихается локтями, огрызается, но переступить незримую черту, отделяющую представителей высшего сословия, никто не пытается. А если кому-то и случается переступить незримые, но явственные линии, то он быстро и едва ли не напугано исправляется.

Лорды и сэры уже рассаживаются в непосредственной близости от ринга. Чуть поодаль, в ярде или полутора, стоит народ попроще, но всё ещё приличный — здесь и джентльмены неопределённого рода занятий, и клерки из Сити, и лавочники из тех, кто побогаче, и, здесь же Ванька с парнями. Вот их-то, случается, сзади подпирают и подталкивают…

— Вот это морда! Страшён! — прокомментировал Эрни, зачем-то привставая на цыпочки, — А здоров до чего! Вот своими глазами если не увидишь, то и не поверишь, что такие люди бывают!

Мясник Бен — бритый, как и положено бойцу, рослый, очень плотного сложения мужчина с несуразно длинными руками и короткими, кривыми ногами, мерно жуёт табачную жвачку, не обращая внимания на происходящее вокруг, и неустанно сверля глазами противника.

Оба они в трико, как цирковые бойцы, и это, судя по обмолвкам из толпы, пока редкость, что подчёркивает высокий статус мероприятия. Обычно боксёры приходят в повседневной одежде, перед боем скидывая сюртук и рубаху, но не снимая обувь, да и сами бои, как правило, проходят просто на утоптанной земле.

— Мясником работает! — перекрикивая толпу, без нужды прокомментировал один из соседей, тощий долговязый малый с удивительно длинным лицом плода инцеста человека и борзой. Длинные бакенбарды усиливают это странное впечатление едва ли не до абсурда, — Говорят, на быках тренируется, кулаками глушит!

— Этот, пожалуй, сможет, — согласился с ним Ежи, оценивая неправдоподобную толщину запястий бойца и костяшки кулаков, набитые, кажется, не хуже, чем у шаолиньских монахов, — До чего здоровая скотина!

Хохотнув, долговязый оклабился, подмигнул и спросил заинтересованно:

— На Джо поставил? Я тоже! Хороший парень, знаю его лично!

«Хороший парень Джо» выглядит таковым разве что по сравнению со «Скотиной» Беном, а так-то лицо грубой лепки, испещрённое шрамами, какое-то мятое, ещё чуть, и окончательно станет мордой. Впрочем, он хотя бы сложен пропорционально, да и мордой лица сложно напугать человека, ходившего в штыковые.

— Бой за звание Чемпиона Лондона в тяжёлом весе! –грубым зычным голосом, по громкости и мелодичности способным соперничать с пароходной сиреной, начал объявлять тем временем организатор боёв — рослый красномордый мужчина с лицом, будто вырубленным топором, — Мясник Бен! Семьдесят шесть боёв…

Джо Стил обладает куда менее впечатляющими показателями, но зрители поговаривают, его противники были, в среднем, посерьёзней, чем у Мясника. Ну, очень может быть…

' — Не умеют здесь делать шоу, — непроизвольно скривился попаданец, вспоминая знаменитых ринг-аннонсеров, которые и сами по себе — зрелище, — Неужели сложно догадаться найти актёра с хорошим голосом и придумать простенький сценарий? Это ж сразу совсем другие деньги и другие ставки!'

Он задумался было об инновациях в мире мордобойного спорта, но Мясник уже поднырнул под канаты, и, сплюнув на брезент табачную жвачку, растёр её ногой, обутой в грубый ботинок, истрёпанный жизнью не меньше своего хозяина.

Почти тут же, отвечая на вызов, под канаты поднырнул Джо Стил, то бишь, как оказалось, Стальной, и, качнувшись на носках вытащил изо рта сигару, отдав её секунданту, тут же сунувшему её в рот и нервно задымившему не хуже паровоза.

Организатор боёв, ещё раз представив зрителям боксёров, и напомнив, что бой идёт по правилам лондонского призового ринга, быстро убрался прочь, поднырнув под канаты. Почти тотчас раздался звук гонга…

… и боксёры, вылетев из своих углов, бросились друг на друга как пара разъярённых быков! Даже топот, кажется, был такой же, копытный…

Почти тут же Мясник рассёк противнику скулу, и, взревев пароходной сиреной, бросился вперёд, надеясь, очевидно, развить удачу…

… но наткнулся брюхом на выставленное вперёд колено и утробно хекнул, исказившись лицом, а Джо Стил, ухватив его левой рукой за затылок, и, скорчив невообразимую гримасу, с садистским наслаждением ударил локтем в физиономию, а потом ещё и ещё…

… но увлёкся, и оказался в медвежьих объятьях Мясника, всё ещё не отошедшего толком от удара в живот.

Завязалась борьба — неуклюжая, но свирепая, полная ярости и тестостерона. Это не грейплинг в его классическом виде, а нечто ближе к панкратиону — с попытками не только схватить, но и ударить соперника открытой ладонью, а то и головой, плюнуть в лицо кровавой слюной и пустить в ход едва ли не любой грязный трюк, который только придёт в отбитую голову.

Бен пытается схватить своего соперника, сцепить свои лапищи у него за спиной, сломать, в то время как Джо, заметно более ловкий и подвижный, не даётся, пытаясь оттолкнуть, ударить его, выскользнуть из медвежьих объятий.

Пару минут спустя удача улыбнулась Мяснику, и он, сцепив руки за спиной противника, провёл удачный бросок, довольно-таки жёстко впечатывая противника в брезент ринга. Гонг!

Пренебрежительно пнув ворочающегося на ринге противника, Бен, воздев руки к сумрачному британскому небу, и показав обильно волосатые подмышки, взревел хищным зверем. Даже, кажется, запахло зверинцем…

Восторженные почитатели спорта взревели в ответ, обсуждая раунд, сзади заорали нечто вовсе уж несусветное, да и сидящие перед рингом джентльмены, кажется, высоко оценили столь яркое начало поединка.

— Какой бой, а⁈ — Долговязый Дик толкнул попаданца локтём, дружелюбно скалясь нервной кариозной улыбкой, — Шикарное начало! Настоящие мужчины!

Почти тут же бой продолжился, бойцы, выставив перед собой руки и сильно отклонив назад корпуса и головы, сблизились и замолотили руками изо всех сил. По рингу они даже и не думали перемещаться, делая время от времени несколько крохотных шажочков в ту или другую сторону, а в остальное время стоя на широко расставленных ногах.

' — С плеча бьют, — машинально отметил попаданец, машинально, как и большинство мужчин, оценивая бойцов, — Не умеют от бедра, что ли? Похоже…'

Джо тем временем попытался лягнуть противника, и судья сделал ему замечание, едва ли, впрочем, услышанное.

— Только коленями можно! — прокомментировал Дик, и снова вцепился зубами в рукоять трости.

Мясник тем временем, отведя далеко назад правую руку и наклонив голову, кинулся на своего противника, пытаясь провести какое-то подобие оверхенда, и в общем, удачно! Но радовался он рано, и Джо, заполучивший очередное рассечение, почти тут же неплохо достал его с левой в печень, а потом они, сцепившись, завозились в неуклюжем клинче, закончившимся обоюдным падением.

Гонг…

… и бойцы, по обоюдному согласию, сделали короткий перерыв, а ещё — по несколько глотков виски. К этому времени у них достаточно сечек, и секунданты обтёрли полотенцами кровь с их лиц.

Гонг… и в этот раз в атаку бросился Джо Стил, выбрасывая вполне сносные джебы и хуки, тесня чуть растерявшего противника. Но Мясник почти тут же, взревев, опомнился и бросился в атаку…

… тут же нарвавшись на коронный удар коленом в живот, после чего Стил повторил то, что делал в самом начале, прихватив противника левой за шею, и впечатывая ему локоть правой в голову.

Нокаут…

… или нет, но Мясник, во всяком случае, обрушился на брезент ринга, и не сразу завозился, пытаясь встать.

К этому моменту и лица, и руки бойцов, и брезент, покрывающий ринг, в крови, в поту, в слюне и соплях, и это, скорее всего, ещё только начало!

' — Однообразно' — отметил попаданец, которого этот поединок хотя и не оставил равнодушным, но далеко не настолько, как его приятелей и соседей. Однако, несмотря на достаточно примитивную технику, звериной мощи и опыта у бойцов достаточно, и Ванька, оценивая себя достаточно высоко, предпочёл бы, тем не менее, не встречаться с бойцами такого уровня без кастета, а лучше — револьвера.

Запах пота, крови, тестостерона и насилия разъярил толпу, гудящую, как сборная трансформаторов.

— В морду ему, в морду! — взвивается над толпой отчаянное, — Да не жалей ты кулаков, со всей силы бей! Бей!

На ринге, тем временем, доминирует Джо, который сейчас, показав достаточно удали и мощи в первые минуты боя, стал осторожничать, уже не так безоглядно идя на размен ударами. Он заметно подвижней, и хотя его удары не имеют такой мощи, как у соперника, но зато и чрезмерно развитый мышечный корсет не сковывает движения.

Джо шатает Мясника градом прямых ударов, не подпуская его близко, так что мощные свинги его соперника с хрустом вспарывают воздух, а не физиономию Стила. Мясник, хекая, с каждым ударом выбрасывал в сторону противника кулаки и кровавую слюну, а его маленькие глаза, и так-то неплохо спрятанные под неандертальскими надбровными дугами, изрядно заплыли. Под левым глазом у него наливается, набухает кровью что-то совершенно чудовищное, придавая и без того своеобразной физиономии совершенно дикий, даже какой-то нечеловеческий вид.

Взревев диким зверем, Мясник неожиданно бросился вперёд, и весьма, чёрт подери, резво! Опрокинуть Бена на брезент ему не удалось, но и коронный удар коленом от его противника не прошёл!

Обхватив Джо в районе поясницы, Мясник, приподняв его, пытается натурально сломать его, но Стил, зацепившись ногой за ноги противника, не сдаётся, и, высвободив одну руку из захвата, принялся бить открытой ладонью по ушам Мясника, отталкивать его физиономию от себя, цепляясь пальцами за лицо и едва ли не за глазницы.

Это привело публику в настоящее неистовство, и густой поток ругани, божбы и мольбы всем богам разом встал столбом над Ист-Эндом!

— Уши ему оторви, Джо! — взвилось откуда-то из задних рядов, — Уши! Ему, хряку, они без надобности!

— Ломай его, Бен! — орёт, надрывая лощёную физиономию, наследник знатной фамилии, — Об колено!

Наконец, Джо удалось освободиться. Оттолкнувшись от Мясника ногой, он отлетел на добрые пару ярдов, но, не удержавшись на ногах, упал. Гонг!

— … молодец, — не слышит, а скорее, читает по губам, догадывается попаданец, видя, как секунданты Джо промокают его лицо какими-то примочками. Физиономия бойца, как и его противника, стала вовсе уж карикатурной пародией на человеческое лицо. Сейчас это гротескные маски, а само происходящее на ринге чем дальше, тем больше напоминает жертвоприношение. Впрочем…

… это недалеко от истины!

Встал Джо Стил несколько неловко, и попаданец, охваченный чужим азартом, отметил машинально, что, кажется, Мясник повредил ему рёбра…

Гонг! Мясник Бен, сорвавшись с места, бросился вперёд, но и Джо, Бог весть, по каким соображениям, последовал его примеру!

Завязалась жесточайшая, грубая рубка, в которой бойцы почти не уклонялись, а только лишь били, били и били изо всех сил, так часто и так сильно, как только могли! Их движения потеряли всякое подобие грации, но мощь ещё сохранилась, и бойцы, шатаясь, молотили друг друга, как озверелые, пока, наконец, кулак Мясника не встретился удачно с челюстью Джо Стила.

Гонг…

… и с ринга Джо уже не поднялся.

Он ворочался, пытался встать на одно колено, падал назад, но пытался снова и снова… пока секунданты не утащили его.

— Какой бой! — восторгался Эрни, бегая вокруг компании с неиссякаемым энтузиазмом, и ему, то бишь энтузиазму, очень способствовали заработанные на бое невеликие, но всё ж таки деньги, — Как он ему, а⁈ Н-на через руку!

Он тут же попытался провести виденный оверхэнд, чуть не зацепив какого-то красномордого лавочника, чья физиономия вываливается, выдавливается из тесных рамок полуседых бакенбард и бороды.

— Боец! — дружелюбно хохотнул тот, пряча в недрах сюртука полученные у букмекера деньг и растягивая в приязненной улыбке бритые и битые дряблые губы, выдающие как почтенный возраст, так и бойцовское прошлое, — Понимаю, понимаю… но, парень, ты бы руками поаккуратней, а то народ на взводе, в ответ заехать могут! Здесь, в Лондоне, резких парней много.

— Простите, мистер, — повинился Эрни, забавно сцепляя руки перед собой и часто моргая, выслушивая заслуженную нотацию, — Но нет, какой бой…

— Славный бой, — важно согласился лавочник, чуточку польщённый смирением случайного собеседника, — но я, парни, видел бой по старым правилам, ещё тем… Вот так да, жёстко! И ногами лежачего, и попрыгать могли, а уж ухо оторвать или глаз выдавить, на раз плюнуть! Вот там да, настоящий бокс!

— Не скажите, мистер, — получив, в свою очередь, деньги у букмекера, не согласился с ним какой-то важный коротышка с долговязым костистым лицом, по виду мелкий клерк из Сити, — искусство бокса развивается со временем!

Возле букмекера завязалась дискуссия, жаркая, но вполне благодушная, не в последнюю очередь благодаря выигранным на бое деньгам. В клубах табачного дыма, перемешанного с тестостероном и кровью, передавая по кругу бутылки и фляжки с виски и бренди, мужчины спорили о боях и спорте.

Каждый, разумеется, мнит себя знатоком, чему способствовали как выигрыши, пусть в основном скорее символические, так и личный опыт, который, разумеется, раздувается из мухи до слона, притягивая все «если бы». Собственный опыт, опыт приятелей и виденные когда-то бои сметаются мётлами языков в огромные, неряшливые, дурно пахнущие экспертные кучи.

' — Если всему верить…' — мелькнуло насмешливое в голове у Ваньки.

— Здоровый кулак всё решает! — безапелляционно выдаёт коренастый малый «Томас, как сэра Мэллори!», тыча под нос всем присутствующим свои, — Во! Видали⁉ С такими кулаками и кастета не надо!

— Знатные грабки, — оценил Дик, перескочив, в угоду моменту и окружению, на простонародный жаргон, который попаданец знает очень нетвёрдо, часто скорее угадывая, нежели понимая, — в такую лапищу апельсин можно спрятать, и играть «В какой руке!»

— Г-ха! — радостно оскалился Томас-но-не-сэр, дружески пихая того в плечо, — сечёшь!

Судя по жаргону и некоторым ухваткам, он не просто из низов, но и, вернее всего, из того мира, в котором контрабанда, рэкет и разного рода незаконные махинации неотъемлемая часть жизни.

— Руки — ерунда! — не менее безапелляционно сообщил Мортимер, тот самый клерк с костистым лицом, — Голова!

Нагнув её, он постучал себя по лбу и сообщил, что регулярно тренирует её, набивая[i].

Ванька, услышав это, непроизвольно поморщился, и Гарри сразу прицепился к нему.

— Я головой не только ем, но и думаю, — чуточку грубовато отшутился попаданец, и шутка зашла, но…

… через пару минут он ввязался-таки в спор, отстаивая свою точку зрения.

— … три «Т», — он ещё раз резко выбросил три пальца, — Техника, тактика, тайминг!

Ванька продемонстрировал несколько связок из ударов, уклонов и локтевой защиты — «коронки», которые он старается тренировать каждый день, переосмыслив знания из прошлой жизни с опытом этой и привязав их на свои физические данные и предпочтения.

— А неплохо! — присвистнул Томас, — Очень даже… чувствуется школа! Интересно…

Потерев бритый подбородок и подёргав куцую бакенбарду, он насел на попаданца, раскручивая его на всё новые подробности живо интересуясь мнением как по поводу как недавнего боя, так и бокса в целом.

— Гарри! — зычно позвал он какого-то парня, — Подгребай сюда! Глянь!

— Джордж, — требовательно обратился он к Ежи, — покажи ему!

— Ну… вот так, — чуточку нехотя продемонстрировал попаданец любимые связки, — но это, понятно, каждый под себя делает.

— Не-е, парень, — замотал головой Гарри, — не пройдёт это!

— … нормальные бицепсы, — чуточку в сторонке кто-то незнакомый, по виду провинциальный сквайр, одобряет физическую форму Дика, уже скинувшего сюртук, — жилистый малый, и рычаги знатной длинны!

— Вот правильная стойка! — Гарри, скинув сюртук на руки одному из зрителей, продемонстрировал правильную, по его мнению, стойку — широко расставленные ноги, заметно отклонённый назад корпус, вызывающе вздёрнутый подбородок и выставленные вперёд руки.

Ежи, не желая спорить, пожал было плечами, но Гарри, а за ним и Томас, и ещё несколько мужчин из числа собравшихся знатоков, подзуживали, и он, не выдержав, снял сюртук, и, отдав его Эрни, начал объяснять более наглядно.

— Да ерунда всё это! Ерунда! — спорит Томас, — В настоящем бою это не работает…

… и попаданец, не вполне поняв, как это произошло, уже стоит перед Гарри в импровизированном ринге, образованном кольцом зрителей.

— На Джорджа ставлю!

— Гинею на Гарри! — взвивается давешний клерк, поклонник, как оказалось, классического по нынешним временам бокса, — Гинею и два шиллинга!

Он, вызывающе ухмыльнувшись в сторону попаданца, выгреб из карманов весь свой недавний выигрыш, отдавая Томасу.

— Чёрт… — в голове Ваньки мелькнуло и пропало сожаление. Сейчас он покажет всем… — Дик! Двадцать фунтов на меня поставь! Да, в правом кармане кошелёк!

— Делайте ваши ставки, господа, — суетится Томас, который в честь сэра Мэллори, — бой между Гарри Докинсом, представляющим классическую школу боксу, и Джорджем Смитом, представляющем здесь собственное мнение! Бой по правилам лондонского призового ринга!

Услышав имя, вывернутое на британский манер, Ванька усмехнулся, но вышло, пожалуй, несколько криво, скорее даже вымученно.

' — Я менял имена[ii], я менял города, надышался я пылью заморских дорог…' — мелькнуло и пропало в голове непрошенное…

… но это всё потом — и ностальгия, и сожаления по сделанному, и по несделанному.

А сейчас, выбросив из головы лишние мысли, Ванька, он же Моисей, он же Ежи, он же Георг, он же Джордж, уставился на противника, изучая его и не забывая неспешно разминаться.

Гарри, в одежде казавшийся худым, едва ли не тощим, оставшись в нательной рубахе, оказался скорее долговязым и вполне жилистым молодым мужчиной с широкими, наработанными запястьями, набитыми костистыми кулаками и уверенными движениями записного бойца.

Примериваясь к нему, попаданец вдруг понял, что и он сам, оказывается, вполне достойных статей, и если уступает противнику в росте и массе, то, право, не слишком значительно! А для шестнадцати годочков так и вполне.

Впрочем, есть в кого! Папенька-барин, покойничек, пропорций был вполне геркулесовых, да и прочая… хм, родня с той стороны, в кого ни плюнь, сплошь люди рослые, костистые. Даже женщины, если верить портретам и воспоминаниям старых слуг, могли, в большинстве своём, похвастаться скорее статями валькирий, нежели тонким станом и нежным абрисом лица.

Как-то вот вытянулся за последний год, почти незаметно для себя. Недавно вроде был ещё обычным подростком, разве что чуть повыше ростом, чем его сверстники-недокормыши из крестьян и полунищих мещан, да несколько более жилистый и крепкий. А сейчас ещё чуть, и рост, да и разворот плеч, будет, пожалуй, куда как повыше среднего! Да и на лицо, спасибо маме, куда как приглядней покойного папеньки, хотя фамильное сходство никуда не ушло.

— Ставки сделаны, ставок больше нет! — объявил тем временем Томас, живо и как-то привычно ныряя в толпу, — Бой!

Попаданец, выбросив из головы все мысли, ссутулился, прикрыл голову руками и закружился вокруг неподвижного противника, пробуя его защиту длинными джебами и уходя от ответных ударов, делая крохотный шажок назад, даже не пытаясь пока нырять, уклоняться, или принимать размашистые удары на предплечья.

— Эй, поляк! — хрипло заорал кто-то в толпе, — Дерись, а не бегай! Будь мужчиной! Что за чёртовы танцы⁈ Как девка какая-то!

— Ага! — хрипло поддержал крикуна надтреснутый фальцет, — И Гарри ведёт этот танец, ха-ха-ха!

Вокруг засмеялись, засвистели, послышались ещё более оскорбительные выкрики, и Ванька, хотя и старался отстраниться, аж зубами скрежетнул.

' — В вот хер вам…' — мелькнуло в голове, но…

… минуту спустя он, то ли решив, что достаточно прощупал противника, то ли поддавшись-таки дешёвым провокациям из толпы, перешёл к более решительным действиям.

Двигаться по рингу, по крайней мере так, как учили в своё время Ваньку, противник явно не умеет, и, сперва осторожно, паренёк стал делать короткие, осторожные подшаги к нему, раз за разом всаживая хлёсткие, обидные джебы в дублёную физиономию. Силы в свои удары попаданец не вкладывал, опасаясь повредить руки, но парой сечек противник обзавёлся достаточно быстро, а там пошло по нарастающей…

Бить жёстко, хлёстко, и притом без замаха Гарри не умеет — толи класс невысок, толи это умение пока ещё не развито, так что угадать, когда и как он ударит, для попаданца особого труда не составляет. Несколько раз он, нарочно зашагивая навстречу, подставил под удары лоб, но быстро опомнился, решив, что возможность повредить таким образом руки противника ему в общем-то и не нужна.

Разница в уровне, по его мнению, достаточно велика, чтобы не вытягивать победу ценой сечек на лбу и пусть скорее теоретической, но всё ж таки не нулевой, возможности нокаута.

' — Какого Дьявола⁈ — озлился он сам на себя, и, опомнившись, снова принялся прикрывать голову локтями, напомнив себе (в очередной раз!), что ни у него, ни у противника нет перчаток, и что в таком разрезе боксёрская защита, которая полтораста лет спустя станет классической, работает, мягко говоря, не должным образом.

Локтевая защита, несмотря на тренировки, ещё не впечаталась в подсознание, и попаданцу пришлось себя контролировать, не поддаваясь инстинктам, осторожничать. Гарри, пару раз налетев кулаками на его локти, тоже стал заметно осторожней, и бой, и без того не слишком яркий, стал вовсе уж скучным.

Длилось это достаточно долго, во всяком случае, много, в разы дольше стандартного раунда и зрители, не слишком довольные скучным, по их мнению, ходом поединка, в котором кулаки вколачиваются в одну единственную физиономию без какого-либо ответа, да и то не слишком часто, засвистели и загудели, выкрикивая комментарии, обидные для обоих бойцов.

— Гарри! Ты боец или манекен⁉ — это, как мельком заметил попаданец, прокричал мелкий, крысиного вида человечек, сам по виду ни разу не боец. Но какой праведный гнев на шерстистой остроносой физиономии!

— Да! Вилли правильно говорит! — поддержал крысёныша одышливый, неряшливый толстяк с багровой физиономией и огромной сигарой, — Чего встал? Чисто ветряная мельница молотит, один только воздух грабками цепляет! Дерись, чёрт подери! Дерись!

— Эй, поляк! — орут другие, — У вас там в вашей польской московии все такие трусливые⁈ Что ты бегаешь, как баба⁈ Встань твёрдо и дерись, как мужчина! Лицом к лицу!

Справедливости ради, нашлись и зрители, оценившие тактику и технику попаданца, то бишь Джорджа Смита.

— Он джентльмен, и он, могу Богом поклясться, фехтовальщик не из последних! — Восторженно утверждает изысканно одетый молодой человек байронического вида, — А фехтование есть искусство наносить удары, не получая их! Требовать от джентльмена подставлять физиономию под кулаки простолюдина просто для того, чтобы толпе было веселее — нонсенс!

Но таких, увы, в толпе явное меньшинство, и Гарри, разом за разом получая по физиономии и слыша выкрики толпы, потерял хладнокровие и начал атаковать.

Работа ног у него почти никакая, но силы, скорости, решительности и бойцовского опыта ему не занимать! Ну а Ванька, несмотря на все свои знания и толику тренированности, да-алеко не профессионал…

Приняв несколько увесистых ударов на предплечья и изрядно отсушив их, попаданец принялся уклоняться, нырять…

… и вот последнее — точно зря! Чудом, фактически в последний момент он успел выставить локоть навстречу колену, летящему в физиономию, но и так его изрядно отбросило назад!

Толпа взревела восторженно, подзуживая и выкрикивая как хвалу, так и оскорбления — в зависимости от сделанных ставок и прочих переменных.

' — Чёрт… — отскочив назад, Ванька заплясал вокруг противника, собираясь с мыслями и переосмысливая тактику, — прошляпил момент! Можно ж было, когда колено блокировал, подцепить и уронить его, да по жёсткому притом! Правилами же можно!'

Уклонившись от хука справа и частично приняв на блок удар левой, попаданец сблизился-таки, и впечатал с левой противнику в печень… увы, но недостаточно сильно, так что пришлось, спасаясь от удара локтем сверху, уходить назад.

' — Опять… — досадливо отметил он, — сближение, удар, можно было на бросок вывести!'

Чертыхнувшись про себя невесть откуда взявшейся не то брезгливости, не то дурной бережливости, когда возможное падение на грязную землю, с которой наскоро, ногами, смели дерьмо, крысиные трупики и разного рода сор, кажется страшнее возможности получить по физиономии, Ванька снова заплясал вокруг противника.

Уклонившись от размашистого удара и приняв второй на локоть, он сблизился с Гарри и провёл неплохую серию, впечатав левой в печень, правой в солнечное сплетение, и снова левой в челюсть, но увы, эффективность серии снова оказалась недостаточной, и…

' — Чёрт! Да он же чем-то закинулся! — осознал попаданец, увидевший глаза противника с близкого расстояния, — Боли, похоже, почти не чувствует!'

Ответный удар локтем, хоть и смазанный, выбил из него мысли, и, попробовав отшагнуть, Ванька наткнулся на зрителей, которые, он мог поклясться, были как минимум на метр дальше! Пришлось ввязаться в ближний бой, принимая удары на локти и предплечья, на наклоненный лоб, и несколько раз, пусть и вскользь, на корпус.

Запах звериного, застарелого пота противника, тяжёлое, смрадное дыхание, капельки слюны и пота, летящие ему в лицо, вызвали у попаданца резкое отторжение, так что локтями и кулаками он заработал усиленно, вбивая своё омерзение в мокрое от пота тело бойца. Попытки Гарри войти в клинч, провести борцовский захват или ударить головой он пресекал максимально жёстко, и в какой-то момент сам, пользуясь тем, что рост у него чуть ниже, чем у противника, довольно удачно влупил лбом, попав, кажется, по зубам.

Вывернувшись наконец, выйдя на простор фактически по ногам зрителей, он перевёл дыхание, оценивая своё состояние и состояние противника.

' — Херово, — хладнокровно подумал он, чувствуя, как гудят руки, — отбил предплечья к чёртовой матери! Я всё ж таки не каратист, не думал, что нужно набивать не только кулаки, но и предплечья с локтями!'

Наскоро вытерев лоб, попаданец стряхнул за землю розовый, перемешанный с кровью пот, и снова заскользил к противнику, беря инициативу на себя.

— Давай, Гарри! — заорали в толпе, — Покажи этому полячишке, как дерутся британцы! Вперёд!

— Размажь слэйва! — послышался гундосый голос, и кто-то захохотал сумасшедшей гиеной. Тут же, будто по сигналу, на попаданца посыпались вовсе грязные оскорбления, а Гарри, выцепив взглядом кого-то из зрителей, кивнул и решительно пошёл в атаку. У него будто открылось второе дыхание, кулаки заработали, как паровые молоты, а на окровавленном лице с тесно стиснутыми зубами читалась решимость сдохнуть, но не проиграть!

Ванька, не желая ввязываться в мясорубку, снова заскользил по площадке, кружа вокруг, а Гарри наседал, не обращая внимания на увесистые плюхи, от которых его лицо стало похоже на отбивную. Он, похоже, пошёл ва-банк, и эта решимость, чёрт подери, заставляет быть осторожным!

Р-раз…

… и в попытке уйти от противника, Ванька наткнулся на зрителей, которые, он мог бы в этом поклясться (снова!) ещё пару секунд назад были метра на полтора позади!

А Гарри, полыхнув торжеством на окровавленной физиономии, бешеным быком бросился на попаданца, сигналя глазами кому-то в толпе!

' — Чёрт тебя…'

Ванька, резко, с разножки подавшись навстречу, качнулся корпусом в сторону. Прикрываясь предплечьем, в длинном выпаде всадил в колено под рёбра противнику, а потом, не останавливаясь, открытой ладонью не ударил, а скорее вздёрнул за лицо согнувшегося бойца, поднимая его, и…

… локтем снизу! Нокаут…

Хмурая физиономия, отражающаяся в облупившемся зеркале крохотного номера, сейчас, на следующее утро после боя, обмазанная вонючей, но, по уверению аптекаря, весьма действенной мазью, выглядит сносно. По крайней мере, в Ванькиной жизни были куда как худшие эпизоды, даже в той ещё, мирной, и, в общем-то, безопасной жизни, он пару раз огребал в школе сильнее, чем сейчас. Ах, детство, чудесная пора…

Лицо, не считая сечки на скуле и лёгкого, почти незаметного бланша под левым глазом, почти не пострадало. Сечки на лбу и отбитые предплечья, наливающиеся интересным колером, в общем, не в счёт…

… а вот самолюбие пострадало, да ещё как!

Здесь всё разом! И то, что его, такого умного развели, подловили на самолюбии, стравили с профессиональным бойцом, и…

… в общем, собой попаданец недоволен более чем!

— Возраст, — мрачно сказал он, констатируя очевидное, — а ещё — гормоны! А ещё, скорее всего, это было не в последний раз…

— Суки, — добавил он, чуть помедлив, — мудаки еба…

Ругательства, равно как понимание, что не он первый, и не он последний попадается на такой развод, принесли некоторое облегчение. Даже его кручёные знакомые из той, прошлой жизни, влетали порой куда веселей… хотя казалось бы!

— Хороший повод пересмотреть некоторые моменты жизни, — мрачно сказал он, впадая, как это свойственно иногда подросткам, в излишний пессимизм.

Вспомнив, как импровизированный ринг внезапно уменьшался, он поклялся себе запомнить, что если игра идёт по чужим правилам, на чужой территории, то правила эти могут измениться в любой момент!

Осторожно умывшись, Ванька нанёс на лицо мазь, стараясь не думать, из чего она сделана, промокнул чистой тряпочкой излишки, а потом той же тряпочкой, смочив её водой из кувшина, обтёрся, и принялся одеваться, непроизвольно морщась от резких движений. Зубы, поводив по ним языком и поскалившись в зеркало, сегодня он решил не чистить, лишний раз не тревожа.

Вроде и не прилетало вчера по ним, и губы не разбиты, а поди ж ты… ноют, и неприятно так! Куда уж там лезть с жёсткой щёткой из свиной щетины…

Кстати…

… выдвинув ногой ночной горшок из-под узкой кровати, он воспользовался им по назначению, ностальгически вспоминая былые удобства.

Спустившись вниз, Ванька сухо кивнул портье, и, выйдя на улицу, встал неподалёку от входа, болезненно щурясь на бледное, в кои-то веки выглянувшее солнце.

' — Ушиб всей бабки, это вполне себе диагноз' — вспомнив известный анекдот, непроизвольно усмехнулся попаданец, примеряя его на себя. Настроение от анекдота, впрочем, не улучшилось.

— Парламент в Ирландии выдвинул требования! — истошно заорал мальчишка газетчик, и попаданец, непроизвольно поморщившись от крика, подозвал мальчишку к себе, решив, что привычная утренняя медитация с газетой за чашкой кофе поможет привести мысли в порядок.

— О переговорах с Россией что-нибудь есть? — вяло поинтересовался он у мальчишки, бледного, золотушного вида, но с умными, не по возрасту, глазами, и, на удивление, чистенького, хотя и бедно одетого.

— Есть, мистер! — звонко отозвался тот, весело вытягиваясь в струнку и шутливо отдавая честь, а потом подмигивая обоими глазами по очереди, что вышло очень забавно, о чём мальчишка, очевидно, прекрасно осведомлён, — На второй странице! Сэр Генри Эквет очень интересно разбирает действия лорда Палмерстона на переговорах с Россией!

Покивав с умным видом, вручил мальчику пару лишних пенни, и, рассеянно глядя по сторонам, отправился в одну из кофеен, которых здесь, равно как и иных подобных заведений, на все вкусы, в большом избытке.

Ковент-Гарден обычно переполнен с самого утра, когда через него проходят на рынок торговцы, слуги и домашние хозяйки, да чуть погодя на работу идут клерки. А потом, до самого вечера, район пустеет, чтобы вечером, в темноте, расцвести огнями газовых фонарей, подсвеченных афиш и рекламой, зазвучать музыкой, голосами зазывал и швейцаров, загудеть стуком колёс и топотом копыт по мостовой. Именно в эти часы и оживает квартал, засыпая под самое утро.

А сейчас редкие прохожие, щурясь похмельно на солнечный свет, спешат скрыться с улиц, перебегая из одной двери в другую, либо бредут по ним потеряно, сами не зная, куда. Деловитые клерки из Сити, забредшие сюда днём невесть по какому-то делу, выглядят чужеродными фигурами, бросаясь в глаза и даже вызывая толику недоумённого раздражения.

Дойдя до ближайшего… а вернее, до ближайшего из полюбившихся кафе, попаданец устроился в пустом зале поближе к окну, взглядом подзывая немолодого услужливого официанта. Тот, уже зная привычки клиента, не спрашивая, принёс кофе, молочник со сливками, немного выпечки, сыр, масло и ветчину.

Сделав пару глотков кофе, Ванька, то бишь Джордж, развернул газету, лениво бродя глазами по заголовкам. Мозг, не желая участвовать в жизни туловища, с трудом складывает буквы в слова, но с осмысление оных выходит скверно.

Пролистав несколько статей о внутренней и внешней политике Британии, о переговорах с Россией, где запнулся на том, что обсуждается, якобы, передача Аландов от Швеции обратно Российской Империи, под некие гарантии и компенсации…

… но то ли в статье было слишком много «возможно», то ли мозг не захотел просчитывать эту информацию, отложив её в дальние кладовки, он точно так же, не вдумываясь особо, прочитал о проблемах в Индии и ситуации с парламентом Ирландии.

Затем попаданец наткнулся на заметку о бое Мясника Бена и Джо Стила.

' — Бой на звание Чемпиона Лондона по правилам Лондонского Призового Ринга!' — кричал со страниц свежий, ещё пахнущий типографской краской, заголовок. Ванька, не без некоторого труда, заставил себя не просто прочитать, но и, пусть со скрипом, осмыслить прочитанное.

Неизвестный ему репортёр, бывший, очевидно, в числе зрителей, весьма претенциозно описал бой, делая акцент даже не на самом бое, а неких Особах, которые своим участием как бы освятили это, быть может, историческое, но безусловно варварское и бесчеловечное событие. Статья, по мнению присутствовавшего там героя, вышла слабенькая и натужная, но вот рисунки удались на славу!

— Так… — он потратил некоторое время, разглядывая хорошо узнаваемые фигуры и физиономии бойцов, застывших в яростном противостоянии, но быстро потерял интерес, и уже было перевернул страницу, как зацепился глазами за следующую заметку, совсем коротенькую, но куда как более живую, без морализаторства и намёков на Особ. А главное, с рисунками…

… и Ванька с некоторым удивлением узнал, что бой, в котором участвовал он лично, также заинтересовал репортёра. Хотя переврал тот решительно всё, но портреты участников получился более чем узнаваемыми…

… и в этой связи даже замечание, что это-де представитель некоей «польской» школы бокса, весьма интересной и многообещающей, не сильно порадовало.

— Однако… — еле слышно протянул попаданец, весьма и весьма напрягшись — так, что разом разболелась голова, и без того ощущавшаяся как чугунная. Светить своей физиономией ему не хочется ни под каким предлогом…

… и для этого есть целый ряд веских причин!

Вряд ли, конечно, бывший хозяин изучает британскую прессу, да и он, Ванька, несколько изменился с тех пор, но чёрт его знает… Ситуации могут быть разные, а порой даже намёка достаточно!

Распереживавшись, он сложил газету, положив её на соседний стул, и взял другую, оставленную кем-то из предыдущих посетителей, и каким-то чудом не прихваченную официантом, для которых такая вторичка законная добыча, которую можно продать другому клиенту…

… и почти сразу он наткнулся на портрет юноши, показавшегося ему знакомым.

' — Ага… — подумал он, и даже мысли, кажется, сделались сиплыми от волнения, — Берти, значит…'

С фотографии на него смотрел тот самый юноша, с которым они… ну, в кладовке, хм… прятались.

Вот только оказывается, это Альберт-Эдуард, принц Уэльский!

' — Маменька, значит, — выдавилось в мозгу попаданца, — ага… Маменьки он опасался, ага… Я, кажется, тоже… ага. Повод опасаться — вот он'

Он снова открыл прочитанную было газету и полюбовался на свою физиономию, весьма и весьма узнаваемую.

' — Кажется, — нервно подумал он, — пора валить! Просто во избежание… чего бы то ни было!'

Дёрнувшись было, он заставил себя допить кофе и доесть, раз уж заплатил… да и силы ему точно понадобятся! Но ни вкуса, ни какого-то удовольствия вообще, он от этого не почувствовал, мучительно размышляя…

… валить сразу, из кафе, или всё-таки зайти в гостиницу за вещами?

Потому что разговоры о старейшей Демократии в Европе, это конечно хорошо…

… но проверять демократические институты Британии на себе как-то не хочется!

[i] Набивка головы, конечно, идиотизм, но даже Мохамед Али делал это (сохранились видео), считая, что голову можно натренировать на невосприимчивость к ударам.

[ii] «Я в весеннем лесу пил берёзовый сок» Евгений Агранович.