СССР: вернуться в детство 5

05. СЛОЖНЫЕ СИТУАЦИИ

Сергей Сергеич. Суббота, 4 июля, 17.00, Иркутск.

Майор Степанишин поправлял перед зеркалом галстук. Выходной, вечер, обещал жену в кино сводить, а то, говорит, совсем никакой жизни с этой твоей службой.

Зазвонил телефон.

— Люд, возьми!

— Я не могу, я Мурзику когти подстригаю!

— А отвлечься нельзя?

— Нет, он забьётся под кровать, фиг его потом выколупаешь!

Сергей Сергеич вздохнул и снял трубку. Господи, лишь бы не срочное, Людка тогда точно обидится…

— Степанишин слушает.

— Серый, ты меня не слышал, я тебе ничего не говорил, — голос капитана Дуброва из канцелярии звучал глухо.

— Ну?

— Только что подписаны два приказа. О выделении дополнительной группы охраны на Ольгу Шаманову, адрес — психдиспансер в Юбилейном…

— Та-а-ак…

— А второй — на твоё задержание.

— Понял.

Он очень аккуратно положил трубку. Достал из тумбочки личный «тревожный» портфель, надел ненавистную гражданскую шляпу:

— Людочка! У нас хлеб закончился, я до булочной. Если кто будет спрашивать — я быстро.

Вовка. Неизвестно где, неизвестно когда.

Не вполне пробуждение, на самом деле. Ощущение было, как будто тебя поймал кошмар. Бывает такое, когда трудно выскочить из сна. Я попытался перебить это состояние движением. Кто-то толкнул меня в плечо:

— Не рыпайся, пацан.

Я с диким трудом приоткрыл глаза. На меня смотрело три ствола. Аргумент. Да и вообще, идея драться на борту — такое себе. А самолёт уже другой, кресла не такого цвета. Да и мужики другие…

Меня быстро обыскали, вытащили нож, ещё нож, деньги, авторучку (новомодную, с прозрачным пластиковым корпусом и металлическим носиком), зубную щётку. Это Ольга в последний момент всколыхнулась со своей вечной гигиеной, сунула, когда уж в машину садились. В Москве-то ведь — ни зубных щёток, ни магазинов… Мысли поехали куда-то не туда.

Обшаривающий мужик посмотрел на второго. Тот качнул стволом. Щётка и ручка отправились обратно во внутренний карман ветровки.

К лицу прижали пластмассовую маску. Наркоз?.. Сил задерживать дыхание не было…

Олька. Подозреваю, где я, и мне это не нравится.

Кажется, я приходила в себя. Не могу утверждать с достоверностью, но помню бродящие вокруг меня тени и вот этот отвратительный характерный запах плохо замытых нечистот в смеси с хлоркой. Так бывает, когда в помещении обитают дети, не вполне осознающие правила личной гигиены, а ухаживают за ними люди, слишком уставшие, чтобы поддерживать всё в идеальном состоянии.

Кажется, было светло. А потом чуть менее светло. Но никогда не было до конца темно. Ночники не выключали? Наверное.

Какая-то маленькая часть меня досадовала, что сон наведённый. Что я не могу оторваться от этого якоря — маленького тела — и пойти по тропинкам множественной вселенной, которые иногда проступали сквозь это беспамятство. Из гулкой пустоты всплывали тени сожалений о том, что физика этого мира не поддерживает магию. Ах, если бы…

Если б взять хотя бы тот, в котором я была кельдой целого баронства и целительницей. Вторая жизнь, отражения которой несколько лет приходили в снах. Вычистить из крови дрянь…

Пустые сетования. Здесь так не работает. А жаль.

Вовка. Снова неизвестно где и когда.

Кажется, была глухая будка буханки, потом воздух, пахнущий морем и маленькое судёнышко, быстрое, как патрульный катер. От прыжков по волнам меня замутило, и я с удовольствием познакомил их красивую палубу с моим ранним завтраком.

Мужик, похожий на японца, начал злобно орать и подскакивать. Но второй, на японца вовсе не похожий, велел ему что-то, по интонациям типа «не лезь не в своё дело»… или нет: «заткнись и отвали», так вернее будет. И достал шприц — на этот раз пластиковый одноразовый, гляди-ка. Значицца, с большой долей вероятности, мы уже не в Союзе. Ничего более подходящего, кроме Петровского загиба, в голове не всплывало…

Последнее, что успел проверить: ручки в кармане уже не было, только зубная щётка.

Нам не товарищи. Суббота, 4 июля[7], 16:43. Калифорния, США. Время местное.

— Сэр, докладываю: объект на территории Соединённых Штатов. Полёт в штатном режиме. Состояние объекта удовлетворительное, медицинский сон. Отклонений от плана нет.

— Продолжайте действовать согласно полученным инструкциям.

Вовка. Задолбала эта неопределённость.

Мозг нехотя проснулся и отметил, что, судя по ощущениям, я снова в самолёте. Рядом были ещё люди, время от времени потягивающиеся и пытающиеся размять ноги. Долго, видать, летим.

Я лежал на чём-то, напоминающем носилки скорой помощи, с палками-бортами и тряпичным ложем. Хотелось пить, но идея привлечь внимание представилась мне чрезвычайно глупой. Чтоб опять в отключку отправили? Нет, такой хоккей нам не нужен. Я продолжал лежать расслабленно, мерно дышать и прислушиваться к шорохам. Не меньше троих сопровождающих.

Уши неприятно заложило. Снижаемся.

Я всё так же изображал беспамятного, поэтому аэропорт разглядеть не удалось. Максимум, что успелувидеть — к трапу подогнали минивен, снаружи напоминающий скорую помощь. Носилки вынесли, следом тащилась стойка с капельницей. Бутафория. Трубочки уходили под простынь и цеплялись, должно быть, к раме носилок. Да и самолёт на вид, наверное, тоже какой-нибудь санитарный или спасательный — не смотрел.

Внутри медициной пахло не особо. На боковую скамейку рядом со мной сели двое, ещё один уместился рядом с шофёром. Говорили очень мало. Похоже на английский. США?

Хлопнула дверь. Поехали.

Интересно, далеко меня повезут?

Стойка с бутылями и трубками болталась и брякала, её в конце концов отцепили от носилок и задвинули в дальний угол.

Сколько ехать?

Учитывая, что летели мы очень долго, фактически, на пределе возможностей самолёта, сесть могли и не сильно близко от конечной точки назначения. С другой стороны, почему тогда не дозаправились и не полетели дальше? Значит, сравнительно близко? Или нет?

Со стороны кабины зашипела рация. Мужик рядом с шофёром (по ходу, он тут таки старший) что-то утвердительно забормотал. Я ничего кроме дважды повторённого «о-кей!» не понял.

А если совсем близко? Шевелиться надо, с базы вообще хрен уйдёшь.

Нам не товарищи. Закрытый научно-исследовательский центр. Суббота, 4 июля, 17:22 по времени Калифорнии.

— Сэр! Объект доставлен в Сакраменто, и уже перемещён в спецтранспорт, никаких инцидентов. Объект в удовлетворительном состоянии, похоже, подаёт первые признаки выхода из медикаментозного сна. Группа направляется в нашу сторону, отклонений от графика нет.

— Камера готова?

— Да, сэр. Господин профессор лично всё проверил.

Докладчик вышел из кабинета, и начальник базы снисходительно улыбнулся человеку в толстых очках и белом халате:

— Ну, что, профессор, не терпится приступить к исследованиям?

— О, да. Прошу вас, господин полковник, не называть место содержания объекта камерой. Даже между нами. Палата. Мы думаем, это будет способствовать установке м-м-м… дружественного контакта.

Начальник базы имел своё мнение о наиболее действенных способах добиться согласия на сотрудничество, но имел строгие указания в дела лаборатории не лезть, поэтому ответил сдержанно:

— Как вам будет угодно, профессор.

Тот нетерпеливо потёр руки:

— Надеюсь, объект будет в достаточно вменяемом состоянии, чтобы поддерживать осознанную беседу?

— Если он только начал проявлять признаки пробуждения… думаю, как раз достаточно для того, чтобы говорить, — полковник приоткрыл дверцу стола и выставил бутылку коньяка, следом — два широких стакана. — За удачную операцию?

— Что вы, господин полковник, наука требует трезвости суждений…

— Да бросьте, профессор, за два часа всё выветрится.

Вовка. Минивен. Дорога. Время всё ещё не знаю.

Башка, к моей радости, начала соображать быстрее. Я слегка приоткрыл глаза и тут же натолкнулся на взгляд одного из сидящих напротив мужиков. Назовём этого номер один, чтоб не запутаться. Он громко позвал того, что в кабине. Теперь на меня таращились уже трое. Б**дь, сейчас снова колоть кинутся?

— Я… — я прочистил горло. — Я хочу в туалет.

Они посовещались — вслух, но мне от этого было не легче. Разговорный английский у меня на все ноги хромает.

— Ты можешь ждать? — спросил второй из салона. — Терпеть?

Тэкс, этот, значицца, по-русски шарит.

— М-м, — я помотал головой и для верности добавил: — Ноу. Я очень сильно хочу в туалет. Э-э-э… вери мач. Пи-пи. И меня сильно тошнит. Бу-э-э-э…

Переводчик о чём-то переговорил со старшим и выдвинул новое предложение:

— Немного ждать. О-кей? — для верности он изобразил «немного» пальцами.

— Я не знаю, смогу ли я терпеть. Помогите мне сесть, пожалуйста. Меня, кажется, сейчас вырвет.

Мужик из кабины что-то коротко сказал, и один из сидящих рядом начал меня приподнимать. Я цеплялся за него, убедительно изображая, что руки слушаются плохо.

Сквозь лобовое стекло виднелась дорога в четыре полосы, обросшая по краям деревьями и довольно густым кустарником. Даже пальмы, смотри-ка. Тёплый какой-то штат. Или не США? Мексика?

Минивэн перестроился в крайний ряд и съехал на площадку сразу за большим билбордом, опора которого совершенно терялась в зарослях. Вероятно, площадка была устроена для подъезда машины тех, кто меняет на этом билборде баннеры — чтобы не занимать место на стоящую машину меньше видно.

Номер первый выскочил наружу и потянул меня за плечо. Я вылез, натурально изображая подкашивающиеся ноги и рвотные позывы. Старший махнул из кабины рукой и крикнул, поторапливая и указывая свалить в кусты. Кто их знает, вдруг у них тут штраф за ссаньё в неположенном месте?

Заодно представилась возможность разглядеть машину. «Шевроле ван» — не очень старая, не очень новая, с красными крестами по бортам и надписью про «клиник» — вроде как, частная скорая.

Я ковылял, цепляясь за конвоира и пытаясь рассчитать баланс между необходимостью казаться достаточно слабым и безобидным, но не слишком беспомощным, чтобы у сидящего в кабине чувака не возникло искушение послать в помощь второго сопровождающего. Свободной рукой расстегнул куртку — вроде как душно мне.

Мы скрылись за экзотическими для меня кустами, и мужик хмуро дёрнул подбородком, мол: живее давай! Я попытался расстегнуть брюки. Ещё раз. Руки срывались.

— Хэлп ми, плиз…

Он раздражённо забормотал что-то про фак, фак и ещё какой-то фак, жестом велел поднять руки, наклонился… Пары секунд мне хватило, чтобы выдернуть из кармана зубную щётку и воткнуть её конвоиру ручкой в горло. Сбоку, в сонную артерию. Со всей максимальной силой, которую я сейчас смог собрать. И сразу выдернуть обратным движением, чтоб из дыры хлестанула кровь.

А капиталисты ещё не верят, что физический труд облагораживает!

— Нормально получилось, — хрипло подбодрил я сам себя.

Да, так обычно не бьют. Но результат вышел вполне удовлетворительный. Качественная советская пластмасса! «Покупайте наших слонов!» © И обошлись без воплей. Супер.

Щётку вытер пучком травы, спрятал на прежнее место. Нефиг улики разбрасывать. Хрипящего мужика быстро обшарил. Бумажник — во внутренний карман куртки, потом разберёмся. Из подмышечной кобуры выдернул девяносто вторую беретту (полный магазин на пятнадцать патронов, уже хорошо), из ножной — маленький револьвер, модель не знаю, по ходу разберёмся.

Револьвер сунул в карман, беретту снял с предохранителя и отвёл назад, вывалился из кустов, прихрамывая. Старший, озабоченно выглядывающий из кабины, дёрнулся в мою сторону:

— Уэсс Стив?

— Там, — я мотнул головой в сторону кустов. — Он тоже хотел в туалет. У него… понос.

— Уот?..

Я хлопнул по борту, дверь отъехала в сторону, и переводчик получил пулю в плечо. Шофёр со старшим — по две, в головы. Шанс промахнуться был, но не случился. Стёкла живописно забрызгались красным. Спасибо, не много.

Переводчик отползал вглубь салона, неловко пытаясь левой рукой достать пистолет из наплечной кобуры под правую. Я запрыгнул в машину и захлопнул дверь:

— Руки поднял!

— Мальчик, ты делаешь ошибка!

— Руки, с*ка!

— Мальчик, положить пистолет!

Он попытался отползти за каталку, которую я от души пнул, приложив его в простреленное плечо.

— Руки поднять, я сказал! Где мы находимся? Да не ори, с*ка! Где находимся?!

Я ещё раз пнул разделяющие нас железяки, и мужик зашипел сквозь зубы:

— Сакраменто…

Единственное с чем у меня всплывали ассоциации — фрагмент старого фильма «Формула любви», где была совершенно бессмысленная песенка про «Уно-уно-уно-ун моменто», вот в ней в конце как раз сакраменто поминалось. Надеюсь, это не ругательство?

— Штат?! Штат какой?!

— Калифорния.

— Куда вы меня везли?

Взгляд мужика изменился, а в следующий момент он ударил ботинком по разделяющей нас каталке — с силой и весом, гораздо бо́льшим, чем у меня, десятилетнего пацана — и кинулся вперёд.

На спусковой крючок я нажал на чистых рефлексах. Отвалил от себя потяжелевшее неживое тело. Вот же, мать вашу…

Лад-но.

Как хорошо, что все четверо были белые. Когда история вскроется, мне хотя бы не припишут расизм…

Быстрый осмотр тел и бардачка принёс мне ещё три беретты, шесть запасных обойм к ним, три револьверчика, глухо молчащую рацию, пачку дорожных карт разных штатов (восьмидесятые! всё на бумаге!), поюзанный спортивный журнал, две шариковых ручки, около восьмисот долларов (опять же, бумажками и монетами, карты пока не особо в ходу) и солнцезащитные очки в придачу. Часы брать не стал — мало ли, жучки в них какие, а времени разбирать и разбираться нет, в кусты закинул. Обойдусь. По времени, кстати, начало шестого. Вряд ли утра. Значит, вечер. Суббота или воскресенье? Как время-то сдвигается? Тьфу, башка плохо соображает. По ходу дела разберёмся.

Рацию хорошенько треснул каменюкой, обломки тоже закинул в кусты. Наплечную кобуру позаимствовал у шофёра — как наименее замызганную в крови. Оставшихся троих из машины выволок в заросли, чтоб в глаза не кидались. Не могу сказать, что это далось мне с лёгкостью — все мужики были не самой мелкой комплекции, а я хрен знает сколько времени уж не жрамши.

Кстати, про еду.

В угол салона закатилась пластиковая двухлитровая бутылка кока-колы. Ух ты, уже пластиковая! А в Союзе пока всё в стекле. Поболтал. Пить не рискнул — мало ли, дрянь какая специально для меня подмешана? Содрал с каталки простынь, намочил тряпку в этой газировке, привёл стёкла машины в относительно приличный вид, наскоро протёр внутри, особенно подголовники сидений. Обошёл вокруг, пятен нет. Каталку выкинул в те же кусты, что и трупы. Брякает, гадина.

Напялил очки. Кепку бы ещё, рожа больно детская.

Вырулил на трассу. Дорога была не из самых больших, так что я развернулся прямо через двойную сплошную. Хер знает, что она здесь обозначает. В любом случае, камер нет. А если вдруг и есть, пусть владельцы получат штраф, пофиг мне. И втопил в противоположную первоначальному направлению сторону. Отъехать подальше, а там можно и с картами разбираться.

Как скоро будет повторная связь, учитывая, что четверть часа назад всё было «о-кей»? Как скоро меня хватятся? А ещё нужно было рассчитывать, что через час-полтора навалится откат, с трясучкой и вот этим вот всем — всё-таки, не каждый день я людей убиваю. Час в запасе есть, уж свой организм я знаю. Я криво усмехнулся. Та единственная, способная вывести меня из себя в полщелчка, находилась сейчас на другом конце Земли. Надеюсь, у неё всё хорошо.