Средневековый врач

Глава 2

ИСПАНИЯ 1325 ГОД.

Через некоторое время я очнулся, пришел в себя… Тумана не было. Я открыл палатку и выбрался наружу.

Я по-прежнему находился в лесу. Но лес был совершенно иной. И главное, я был совершенно один, никаких соседей — реконструкторов, никакого Арагорна поблизости не отмечалось. Было очень жарко. Не так, как в Подмосковье, скорее как в Израиле в лесу под Кирьят Гатом.

— Неужели ему удалось, и перенос состоялся?

Палатка стояла на краю небольшой поляны под деревьями. Я прислушался. Кроме пения птиц до меня донеслись звуки журчащей воды. Я собрал арбалет, зарядив его пятью настоящими боевыми болтами. Зарядил и пистолеты. Большой засунул за пояс, а маленький положил в карман. При подробном осмотре оказалось, что двуствольный дерринджер был расчитан на стрельбу патронами. К нему прилагалось, на мой взгляд, примерно сто патронов, и восполнить запас не представлялось возможным. Это было оружие последнего шанса. Поэтому, попробую, как он работает, и все, только на крайний случай.

Я закрыл палатку, нарубил немного веток, чтобы прикрыть ее от посторонних взглядов. В этом мне очень помогла ее камуфляжная окраска.

После маскировки своего временного жилища, решил немного прогуляться по окрестностям. Шагов через десять я наткнулся на протекающий ручей с чистой и холодной водой. Но пить из него не рискнул, воспользовался флягой с минеральной водой из московского супермаркета.

Лес был довольно густой. Из деревьев преобладали бук, дуб, сосны, ели. Часа через полтора я уткнулся в грунтовую дорогу. За ней снова простирался лес. Внимательно прислушался, но ничего, кроме пения птиц не нарушалo тишины. На дороге имелось довольно свежие отпечатки тележных колес и лошадиных копыт. Следов автомобильных колес я не обнаружил, как не высматривал.

Начинало смеркаться, и я решил вернуться назад. По дороге набрал немного сучьев, чтобы вскипятить воды. Палатка моя оставалась нетронутой.

Заварил чай, достал бутерброд с испанским хамоном, и с аппетитом съел, причем, на его же исторической родине. Овощи решил пока приберечь. Если это действительно четырнадцатый век, то семена помидоров и картофеля могут пригодиться.

Поужинав запасами из двадцать первого века, немного сполоснулся в холодной воде ручья, я лег спать в палатку, положив оружие, чтобы оно было под рукой.

Утром меня разбудило пение птиц. Умывшись у родника, я набрал воду, чтобы сделать кофе и приготовить кипяченую воду для фляги.

Вернувшись, я уже было собрался зажечь костерок, как услышал треск ломающихся сучьев. Кто — то шел по лесу, причем в моем направлении. Стараясь не создавать шума, одел перевязь с эспадой и дагой, зарядил арбалет и прилег за столом поваленного дерева. На противоположный конец поляны вышли три человека. Один был в старой изодранной монашеской рясе, но голова у него была без тонзуры. Двое других были одеты в помнящую лучшие времена одежду далеко не аристократов средних веков. Объединяло их только одно, они все были вооружены.

Идущий первым был в кирасе, а в руках у него был заряженный арбалет. У всех были длинные кинжалы, а у двоих мечи. Кроме оружия они несли заступ и лопату. Они подошли с стоящем на противоположном от меня конце поляны дубу — исполину и стали копать. Между собой вооруженные копатели говорили по-испански. Может, это было опрометчиво с моей стороны, но я крикнул.

— Здравствуйте, господа!

"Господа" резко обернулись на мой голос, а арбалетчик без слов выстрелил в меня. Болт воткнулся буквально в тридцати сантиметрах от моего лица. Краем глаза я отметил дрожь его оперенного конца.

После чего все трое кинулись на меня с обнаженными клинками. Я успел выстрелить два раза и оба раза удачно. Первым получил болт в голову стрелок, следующим был его товарищ с прямым мечем в руке, которому я попал в грудь. Меч "монаха" я встретил своей дагой, глубоко проткнув бедро эспадой. После чего выбил меч из его руки, приставил острие своего к шеи противника, потребовал опуститься на колени и снять обувь. В результате чего у него из сапога вывалился стилет. Я нанес "монаху" сильный удар плашмя по голове, и он упал, потеряв сознание. Двое его "коллег" лежали без движения. При внимательном осмотре их тел оказалось, что контроль проводить не нужно. После чего срезал с них ремни и связал раненому руки. Затем перетянул болезному жгутом бедро и плеснул из котелка водой ему в лицо.

— Похоже, сегодня мне придется обойтись без традиционной утренней чашки кофе.

Сказал я себе и подошел к месту раскопок. У корней дуба в яме находился глиняный горшок. Вытащив находку, я отбросил в сторону деревянную крышку и присвистнул от удивления.

В нем лежали золотые и серебряные монеты и украшения из золота, многие с драгоценными камнями.

— Очевидно, это "общак" "романтиков с большой дороги". Придется уточнить у "монаха" во время интервью, и немедленно отсюда убираться.

Будущий собеседник уже пришел в себя и дергался, пытаясь освободиться.

Подобрав один из трофейных кинжалов, вырезал болты из тел. В отличие от разбойников, болты не пострадали, за что я мысленно поблагодарил кузнеца. Собрав трофеи нападавших, включая их тощие кошельки, подошел к оставшемуся в живых разбойнику.

— Ну, а теперь поговорим о делах наших скорбных. Как ножка, болит? Ты даже не представляешь, как мне тебя жалко.

— Отпустите меня, Господин, заберите все и отпустите. Всю жизнь за вас Бога молить буду.

— Вот поговорим немного, ты мне все честно расскажешь, и я тебя отпущу. Скажи, а чего вы на меня набросились? Я ведь только спросить вас хотел.

— Жадность обуяла. Думали, вы за нами следили, чтобы золото наше забрать.

— Допустим. А где вы коней оставили, и сколько там ваших подельников осталось?

— Каких коней, мой господин? Вы же видели, что мы сюда пешком пришли.

— Ага, пеше по — конному. И всю дорогу инвентарь на плечах тащили. Я вот сейчас тебе ухо отрежу, чтобы ты своей ложью не оскорблял мой благородный слух. И за каждый неправильный ответ буду отрезать по кусочку.

— Не нужно! Вот по этой тропке недалеко от дороги мы оставили своих лошадей. С ними находится Родриго. Он ранен в ногу, и не смог с нами пойти.

— Какое у него оружие? Только правду!

— Арбалет, меч и кинжал. Как обычно.

— Предположим, ты говоришь правду. А сейчас ответь мне на два вопроса, и я по твоим глазам проверю, врал ли ты мне, или нет. Какой сейчас год и куда ведет эта дорога?

— Сейчас 1325 год по христианскому летоисчислению. А дорога, если налево, то в Толедо. А если направо, то можно и до Валенсии добраться.

— Хорошо, а теперь я тебя отпускаю к твоему Господу.

Сказал я и вонзил подобранный кинжал ему с сердце. Мне было очень не приятно это делать, но оставлять за собой живого разбойника я не хотел. Как говорил мой первый сержант.

— За свою спину ты должен быть уверен. Или там друг, или никого живого.

Собрал все трофеи. Не могу сказать, что был в восторге от их качества. Только стилет порадовал хорошей сталью и красивой и удобной рукоятью. Место ему я определил в правом сапоге. Монеты и ювелирные изделия из горшка я пересыпал в один из пакетов, оставшихся от съеденных бутербродов. В кошельках нападавших набралось пять золотых монет, похожих на "приданое" Арагорна, двенадцать разных серебряных монет и тридцать восемь медных различной степени потертости. Чтобы не "светить" золото и трофейное богатство, уложил это все в рюкзак. А из трех кошельков выбрал один по приличнее и ссыпал туда содержимое остальных двух. Эти монеты я приготовил рассчитываться в дороге. Собрал палатку, спальный мешок, одел доспех с поддоспешником. Игры закончилось. Сейчас средние века. У меня есть цель, Времена сейчас опасные, и совсем не политкорректные.

Нагрузившись как мул, так, впрочем, и называли римских легионеров (как я их понимаю), двинулся по тропинке, надеясь переложить свой груз на лошадей, которые должны были меня ожидать возле дороги.

Не доходя до цели, я сложил вещи под деревом, зарядил арбалет и стал аккуратно подкрадываться, стараясь не наступить на сухие ветки.

Мне повезло. Охранник, видимо, не был знаком с "Уставом караульной службы" и просто спал, положив руку на арбалет. Да простит меня Господь за мой не джентельменский поступок, но я просто всадил ему болт в грудь. Бедняга даже не проснулся. Интересно, но он оказался и самым состоятельным из всех. Он обогатил меня на шесть золотых монет и десть серебряных.

Лошади, которых было четверо, забеспокоились, почуяв чужого человека и запах крови. Мне удалось их успокоить. В переметных сумках обнаружил два хороших котелка, овес для лошадей, сорок восемь арбалетных болтов. Все остальное содержимое просто высыпал на землю, ибо внешний вид продуктов питания и внешний вид плащей и запасной одежды, кроме брезгливости, никаких чувств не вызывали.

Внимательно осмотрел лошадей. Две из них серой масти с роскошными гривами, горбоносой головой с большими глазами были, очевидно, андалузской породы. Похожих лошадей я видел в Вене на представлении Испанской школы верховой езды. Две другие были обычными верховыми, которых я превратил во вьючных, погрузив на них свое и трофейное имущество. Связав лошадей поводьями, одел шлем, закинул за спину щит, вскочил на переднего андалузца, предварительно подогнав седло и стремена.

Ну, с Богом, в Толедо. Теперь нужно проработать легенду моего появления здесь. Например, я происхожу из одного из утерянных колен Израиля, Иосифа, например. Его представители после Вавилонского пленения, построив корабли, добрались до Америки. Там основали свое государство, в котором жили по законам и обычаем предков в окружении варварских племен, ведя непрерывные войны. Я из богатой семьи, все мужчины которой были воинами и занимались врачеванием. Год назад наше государство рухнуло под напором орд варваров. Вся моя семья погибла при обороне города. Только одному кораблю удалось вырваться из горящего порта. На нем нам удалось добраться до района Валенсии, где попали в бурю. Мне чудом удалось остаться в живых и сохранить те немногие вещи, которые у меня остались от прежней жизни.

По профессии я врач, владею, пусть и не современными, (спишем на иностранное происхождение) испанским и арабским языками. Значит, с голоду пропасть не должен. Кроме того, знания, которыми я обладаю, должны помочь моим соплеменникам. Поэтому, я должен найти выход на руководителей еврейской общины Толедо. Вот примерно так и будет звучать моя история. Нужно ее только выучить, чтобы не ошибаться в разговорах с разными людьми. Конечно, все это звучит несколько наивно, но, что есть, то есть. И лучшего мне уже не придумать. Я же не шпион из Моссада, для внедрения которого специалисты легенду разрабатывают. Значит, придется крутиться. Главное, чтобы все было в пропорцию.

Часа через три я решил дать отдых лошадям, да и самому не мешало бы передохнуть. Свернув с дороги в симпатичную березовую рощицу, и найдя поляну, спутал ноги лошадям, сняв с них багаж. Через некоторое время напоил их в ручье, протекавшим рядом, и пустил их попастись. Развел небольшой костерок, чтобы заварить кофе, открыл банку тушенки, которую с аппетитом съел с остатками хлеба.

После позднего завтрака я продолжил свой путь. Судя по рассказу "монаха" до Толедо было еще два дня пути.

В дороге я встречал крестьян и людей других сословий. Крестьяне, небогатые торговцы и ремесленники уступали дорогу, кланяясь при этом. Я лишь слегка кивал головой в ответ. Через некоторое время увидел еле заметный съезд в лес и решил поискать место для ночлега.

Проехав немного по лесу, обнаружил симпатичную полянку с двумя родниками. Первым делом обиходил коней. Погода была хорошая, теплая. Палатку решил не ставить. Нарубил лапника, положил на него спальный мешок, чем не царское ложе. После ужина и гигиенических процедур проверил оружие и лег спать. Спал очень чутко, просыпаясь от каждого подозрительного звука.

Слава Богу, ночь прошла спокойно, и после утреннего кофе я продолжил свой путь, подсыпав свежего пороха на полку пистолета. Примерно часа через два я услышал крики и звон оружия.

За поворотом дороги я увидел, как шесть человек атаковали троих, которые прикрывали своими спинами молодую рыжеволосую девушку.

В некотором отдалении, упершись в валун, почти на боку лежала карета, запряженная двумя лошадьми. Девушка, увидев меня, крикнула.

— На помощь, кабальеро! Прошу вас, помогите!

Меня как ветром сдуло с коня, поводья которого я зацепил за ветку ближайшего дерева. Ко мне сразу же бросились двое из нападавших. Я выхватил подаренный Арагорном пистолет и дважды выстрелил. Оба нападавших упали. Пуля диаметром в десять миллиметров, выпущенная на расстоянии до десяти метров не оставляет никаких шансов. Отбросив пистолет, я выхватил клинки и бросился в схватку. К этому времени на ногах оставался только один человек, который с трудом отбивался от четырех нападавших, два из которых направились ко мне.

Сразу скажу, оружие в руках они держать умели и пользовались им очень уверенно. Но техника фехтования за семь веков ушла далеко вперед. Не могу сказать, что схватка с ними мне далась легко, но я справился, а они нет. Потом я присоединился к молодому человеку, и мы вместе покончили с оставшимися.

— Большое вам спасибо, кабальеро! Мы с сестрой обязаны вам жизнью и честью. Позвольте представиться. Я Моше ибн Эзра, а это моя сестра, Лея. Позвольте узнать, за кого мы должны благодарить Бога.

— Меня зовут Яков Леви. Я врач и путешественник.

— Так вы наш соплеменник?

Воскликнул Моше уже на иврите.

— Благословен Господь, что он послал вас нам на помощь!

— Я просто проезжал мимо. Увидел, что шестеро разбойников угрожают жизни прекрасной сеньорите и ее доблестным защитникам, находящимся в меньшинстве, и решил помочь.

— В результате вашей помощи пятеро разбойников уже по дороге в ад!

Пылко воскликнул молодой человек

— Благодарю вас, благородный синьор Леви.

Прошептала девушка, взглянув на меня своими прекрасными изумрудными глазами. Меня как будто пронзила стрела, такого чувства я раньше не испытывал.

— Что вы, сеньорита. Я молю Господа, чтобы он дал мне возможность еще не раз услужить вам.

— Сеньор Леви, вы сказали, что вы врач. Не могли бы вы помочь нашим охранникам, которые храбро сражались, защищая нас. А я пока осмотрю врагов.

Я осмотрел обоих раненых. Оба пострадали довольно серьезно. У одного были раны в плече и бедре, поэтому я первым делом остановил кровотечение, наложив жгуты на конечности. Второй был просто оглушен сильным ударом по голове, и у него наблюдались симптомы легкого сотрясения головного мозга.

С помощью Моше я положил первого раненного на подстилку из плащей нападавших, достал свой хирургический набор. Честно говоря, парню повезло. Раны были чистые, крупные сосуды и вены не задеты. Меч одного из нападавших прошел недалеко от плечевого нервного сплетения. Крови, конечно, он потерял прилично, но его состояние особой тревоги не вызывало. Я провел первичную хирургическую обработку, наложил швы и заклеил все антисептическим пластырем.

Во время работы я не смотрел по сторонам, будучи всецело погружен в свои профессиональные обязанности. Поэтому, мне было неожиданно увидеть, какими глазами на меня глядела молoдая девушка.

— Сеньор Леви. Откуда у вас эти прекрасные инструменты и повязки? Я никогда ничего подобного не видела. Брат моей матери королевский лекарь. Он меня учит медицине, но даже у него я не видела такого богатства.

— Сеньорита, я уже говорил, что я путешественник. Моя родина находится далеко от этих мест, и все то, что вы у меня видите, или еще увидите, это вещи оттуда. К сожалению, мне назад пути заказаны, и это все, что у меня осталось.

— Позвольте вас спросить, сеньор Леви. А куда вы направляетесь? Есть ли у вас родственники и знакомые в Кастилии?

К сожалению, все мои знакомые и родственники или погибли при кораблекрушении, или убиты при выходе на берег в районе Валенсии местными крестьянами — разбойниками. В конце сражения я остался один, забрав с собой те немногие вещи, которые сейчас со мной. Мне пришлось бежать. Кроме того, положение наших соплеменников в Арагонскон королевстве мне не придало оптимизма.

И я, поменяв золото и драгоценности с бывшей родины на доблы и мараведи, купил лошадей и отправился в Толедо, узнав, что там проживает и процветает большая еврейская община, которой покровительствует сам король. По дороге у меня была еще одна встреча с разбойниками, из которой я вышел без потерь, чего не скажешь о работниках ножа и топора, чьи трофеи находятся во вьюках.

Хотя вопросы задавала Лея, Моше внимательно прислушивался к нашему разговору.

— Синьор Леви, коль вы заговорили о трофеях, осмотрим наших противников.

Я ответил согласием. Спрятал инструменты, подобрал пистолет, на который он все время кидал любопытные взгляды. Через некоторое время я стал богаче на пять хорошего качества мечей, пять кинжалов, пять звенящих кошельков, нескольких цепей и перстней из золота. К выше перечисленному, добавились три приличные кирасы и два отличных шлема. Кроме того, Моше подвел мне три лошади. Две из них были, очевидно, арабскими, а одна андалузской породы.

У меня уже образовался целый табун. Интересно, что я с ним буду делать? Я ведь не ковбой. Кроме того, у меня не только конюшни, даже дома нет.

— Синьор Леви, я старший сын Авраама ибн Эзры, одного из известнейших купцов Толедо, приглашаю вас к нам в дом, дабы вы оказали нам честь быть гостем нашей семьи.

— Соглашайтесь, дон Яков, прошу вас.

Вдруг негромко проговорила Лея и, зарумянившись, прикрылась веером. Моше удивленно взглянул на сестру, но промолчал.

— Благодарю за приглашение, синьоры. Но не стесню ли я вас, тем более со своим табуном?

— Что вы, синьор Леви, в доме отца хватит места и для вас, нашего спасителя, и для ваших коней.

— Тогда с благодарностью принимаю ваше предложение. Надеюсь, я вас долго не стесню. Просто в Толедо, да и во всей Кастилии, у меня нет ни одного знакомого.

— Как это нет? А мы, а наша семья? А Соломон, которого вы лечили, а Хайме, которого, как и нас, спасли от верной смерти? Вы уже не одиноки, дон Яков!

— Благодарю вас друзья, а теперь давайте займемся каретой. Может она нам еще послужит. У нас дама и раненый, который пока не может передвигаться верхом.

Карета лежала на боку. Мы выпрягли из нее лошадей, и в этот момент из кустов высунулись две сконфуженные физиономии.

— Канальи! Вот вы где! Появляетесь, когда все закончилось.

Вскричал Моше.

— Это наши слуга и кучер. Они бросили нас и убежали.

— Синьор, не ругайте нас. Мы простые люди и не умеем сражаться. Зачем Господу лишние жертвы. Зато сейчас мы все сделаем. Не беспокойтесь.

Через некоторое время карета с помощью коней и мужчин была поднята на колеса. Слюдяные окошки были выбиты, но имелись плотные занавески. Самое главное ни колеса, ни оси не пострадали. Одним словом, транспорт был готов к дальнейшему путешествию. Багаж был снова закреплен на своих местах. Правда, вся посуда и еда при падении пострадали. Сохранились, как не странно, два кувшина вина и мешочек риса. Остался еще и овес для лошадей.

Мы осторожно перенесли раненого в карету. На противоположном сиденье устроилась Лея. Безымянный слуга сформировал табун из трофейных лошадей, и мы, наконец, тронулись в путь.

Через несколько часов нам стало ясно, что до темноты добраться до ближайшего постоялого двора мы не имеем возможности. Исходя из этого, мы приняли решение искать место для ночлега, пока еще светло.

Съехав с дороги, мы обнаружили довольно уютную полянку, рядом с которой протекала небольшая речушка. Здесь и решили устроить привал.

Я поставил палатку, размотал спальный мешок и предложил эти апартаменты нашей единственной даме.

— Донья Лея, прошу вас сегодня вечером воспользоваться моим домом. Мы с вашим братом и кабальеро Хайме будем по очереди сторожить ваш сон.

— Мне очень неудобно, дон Яков.

— Это мне было бы неудобно, если бы у вас не нашлось нормального места для отдыха. Вы здесь устраивайтесь, а я прогуляюсь к реке, возможно, найду что-нибудь на ужин. Моше, попросите, пожалуйста, слуг набрать дров для костра и разжечь оный после того, как закончат заниматься лошадьми.

Снял свой меч (в лесу с ним было бы затруднительно), взял снасти для рыбной ловли, зарядил арбалет и направился к реке. Она была неширокая, не более пяти метров с прозрачной и быстрой водой, которая, очевидно, текла с гор. Практически у берега была небольшая запруда, в которой скопилось десятка полтора форели. Через некоторое время, ровно пятнадцать серебристых рыбок переместились из воды на травку. При помощи шнура и подобранной палочки сделал кукан, усадил всех рыб на него. Другой конец шнура обмотал об камень и опустил рыбу в воду. За делом решил ополоснуться. Выйдя из воды, прохладной, между прочим, понял, что вытереться мне нечем. Солнце еще не село, поэтому я просто постоял на берегу, обсыхая.

Вдруг недалеко в кустах послышался какой-то шум. Я схватил арбалет и направил его эту сторону. На берег вышли несколько небольших ланей. Медленно поднял арбалет, прицелился, задержав дыхание и выстрелил. Одно животное упало, остальные умчались. Оделся до пояса и подошел к своему охотничьему трофею.

— Похоже, у нас будет обед и ужин из нескольких блюд.

Обвязав рубашку и куртку вокруг пояса, взвалил свой охотничий трофей на плечи, взял кукан с рыбой и арбалет направился в сторону лагеря. Я не прошел и десяти метров, как на меня сверху обрушился какой-то зверь. На мое счастье удар передними лапами и укус достался убиенному животному, но его сила была такова, что я не устоял на ногах. Перевернувшись, я схватил рысь (а это была пиренейская рысь) левой рукой за шею, правой же вытащил стилет из сапога и три раза погрузил его в тело зверя. На звуки борьбы примчались Моше и Хайме с обнаженными мечами в руках.

— Как вы, дон Яков? Не пострадали? Это очень опасный зверь. Он вас ранил?

— По-моему, нет. А вот я, кажется, его убил.

— Это очень почетный трофей, дон Яков.

Сказал Хайме.

— Я сниму с него шкуру, отдам выделать своему родственнику, и она будет украшать ваш будущий дом.

— Спасибо, дон Хайме, буду вам очень признателен. Может быть, вас не затруднит заняться еще и ланью, а я пойду на речку немного сполоснусь.

— Конечно, дон Яков, это меня нисколько не затруднит.

Я отряхнул куртку, взял в руки рубашку, которая испачкалась в крови и грязи, отправился снова на речку. Во время купания, обнаружил несколько глубоких царапин на плечах. Появившись на поляне, я развесил на ветвях рубашку, в надежде, что легкий и теплый ветерок ее высушит.

— Дон Яков, как вы себя чувствуете? У вас кровь!

Вскричала девушка.

— Нужно срочно обработать раны. Я сейчас достану бальзам, который мне дал в дорогу дядя.

— Не волнуйтесь, прекрасная сеньорита. На мне все заживает, как на собаке. Простите меня за мой неподобающий вид.

— Сядьте, дон Яков, и дайте мне возможность спокойно обработать ваши раны.

Я послушно сел на пенек, и ее нежные пальчики стали мне чем-то смазывать мои "героические" царапины. Честно говоря, боли я не чувствовал совершенно. Ее затмило удовольствие, которое я испытывал от прикосновения к моему телу ее теплых и нежных рук.

— Вам не больно, дон Яков?

— Что вы, прекрасная сеньорита. Я жалею только о том, что раны были столь незначительны, а ваше лечение оказалось таким коротким.

Девушка смутилась и покраснела. Я взял ее руку и осторожно поцеловал кончики пальцев.

— Благодарю вас, сеньорита, я ваш должник.

— Что вы, дон Яков, это мы у вас в неоплатном долгу.

Сказал Моше, обнимая смутившуюся сестру.

Одев почти подсохшую рубашку, подошел к костру. Лань была уже разделана, а рыба была почищена. Увидев качество работы, мне стало понятно, что пора брать дело в свои руки. Я попросил у слуг принести мне глину, а пока нарезал прутья, решив использовать их как шампуры. Натер каждый кусок мяса солью и специями, взятыми из рюкзака, надел их на прутья и положил над углями, уложив на камни, установленные по периметру костра. Почищенную рыбу натер солью и перцем, нафаршировал собранными слугами душистыми травками, среди которых обнаружил черемшу, чабрец, базилик, обмазал глиной и вложил глубоко в прогоревшие угли. Над костром повесил котелок с рисом. После чего пошел помыть руки. Вдруг у реки услышал голоса.

— Брат, послушай, этот Яков, он очень необычный. Он сложен, как Давид, сражается, как Самсон против филистимлян. У него манера поведения знатного дворянина, а еду готовит, как простой повар. Голыми руками победил рысь. Ни один мужчина не вызывал у меня таких чувств. Когда я обрабатывала его раны, меня всю трясло. Мои руки не хотели отпускать его тело. Моше, братик, что это? Я падшая женщина? Ведь мои мысли греховны, а поведение нескромно.

— Ну, что ты, сестренка, ты просто проснулась. Ты впервые увидела мужчину, который тебе понравился.

— Но я же видела раньше тебя, папу, наших родных.

— Это не то. Мы же твои родные, на чьих глазах и руках ты росла. Яков же на твоих глазах совершил подвиги, как древние герои. Вот поэтому ты на него так и смотришь.

— Братик, ты только не смейся надо мной и не говори об этом папе, ладно.

— Конечно, я сберегу твой секрет, тем более, что Яков мне самому понравился. И я бы не отказался от такого зятя, сестренка.

— Ты же знаешь, что это невозможно. Еще нас дед решил выдать меня замуж за внука своего друга Торквемада.

— Когда это было. Дед наш давно уже умер, да и отец не спешит заключать ваш брак. По слухам, Хайме Торквемада собирается стать конверсо[4].

— Я ведь даже его не видела! Как можно выдать меня замуж за совершенно не знакомого и чужого мне человека? Кроме того, я не собираюсь менять религию своего народа.

— Ладно, давай закончим этот разговор. Мы уже довольно давно отсутствуем. А по приезде, я попытаюсь поговорить с нашим батюшкой. Ты же понимаешь, это не простое дело. Договор был заключен в присутствии раввина. Самое главное ты знай, что я на твоей стороне, а папа тебя очень любит, и не захочет причинить тебе горе.

Я постарался сделать все от меня зависящее, чтобы не быть обнаруженным молодыми людьми. Информация, полученная во время подслушанного разговора (да, я не джентльмен, но, кажется, я уже упоминал об этом) всколыхнула мое сердце. Я ей понравился, и сделаю все, чтобы мы были вместе. Подумать только, в двадцать первом веке я не нашел себе свою половинку, а стоило мне провалиться в средние века, и я уже не чужой, не одинок. Мне есть ради кого бороться.

Кроме того, не тот ли это Торквемада, что принес так много горя евреям Испании и Португалии. Вроде бы по возрасту он ему даже не в отцы, а в деды годится. Насколько я помню из истории, в семье Торквемада крестился первым дед со своей супругой. Два его сына также оставили свой след в истории. Один был кардиналом, а отец "того" Томаса Торквемады участвовал в Констанцском соборе, приговорившего к сожжению чешского проповедника Яна Гуса. Та еще семейка! Да еще хотят увести у меня Лею! Ну, Торквемада, готовься. Я найду способ с тобой пообщаться. Дедом ты точно не будешь, да и отцом, пожалуй, тоже.

Выждав некоторое время в кустах, отправился вслед за братом с сестрой.

Проинструктированные мной слуги переворачивали мясо и помешивали рис. Судя по доносившимся запахам, процесс двигался в нужном направлении. Мы усадили на пенек нашу даму. Я достал из рюкзака четыре пластиковые миски, четыре ложки из нержавейки. После чего подошла очередь моего походного столового прибора, который я предложил Лее. Для слуг у меня посуды не хватило, но не думаю, что это испортило их аппетит. Устроятся, я в них уверен, время такое.

У меня оказались еще четыре пластиковые чашки для чая и кофе, в которые Моше налил вино.

— Дон Яков, что это за материал, из которого сделана ваша посуда? Я никогда подобную не видела.

— Пластик, так называл его купец, продавший мне эти тарелки и чашки. У него была специальная лавка с товарами для путешественников, где я приобрел большинство вещей, которые вы здесь видите.

А сейчас, я прошу всех вас выпить за нашу случайную встречу, за здоровье нашей единственной, но от этого не менее прекрасной дамы. За вас, донья Лея. И я потянулся бокалом к ее бокалу. Девушка и все остальные посмотрели на меня с удивлением.

— Вот и первый прокол, Штирлиц, кто же знал, что они здесь не чокаются.

— Позвольте, я объясню свой поступок. У нас на родине было принято так делать, чтобы вино из одного бокала могло перелиться в другой. Дабы ни у кого не возникло подозрение, что у него в бокале яд. Потом же этот обычай просто вошел у нас в привычку.

Народ успокоился и навалился на еду. Мне очень понравилось, как аккуратно ела Лея. Без затруднений она пользовалось предложенной вилкой и своим маленьким красивым ножиком. Мужчины, конечно, не уподоблялись варварам, но до ее изящества явно не дотягивали.

— Да вы прекрасный повар, дон Яков! Из дичи и риса сотворили прекрасный обед.

Сказал Моше.

— Благодарю за столь высокую оценку моих скромных талантов. У нас есть еще рыба, но, думаю, что мы оставим ее на завтрак. У вас прекрасное вино, но мне хотелось бы предложить вам напиток моей родины. Он крепкий для мужчин, но если желаете, донья Лея, прошу вас.

— Нет, что вы, сеньор, мне хватит того, что я выпила.

Я достал большую фляжку, четыре маленьких серебряных стаканчика из комплекта, и плеснул грамм по тридцать (больше не входило) в каждый. Слугам я не предложил, разумеется, да и питались они отдельно от нас, правда тоже с вином, да и ели то же, что и мы. Но дистанция была соблюдена, о демократии здесь, пожалуй, и не слышали.

— Что это?

Продохнув, спросил Моше. Да и Хайме с Соломоном, прокашлявшись, вернули глаза назад внутрь глазниц.

— Это напиток моей родины, называется коньяк. Производится из виноградного алкоголя.

— Алкоголь — арабское слово. Наши алхимики умеют его добывать, но употребляют его для опытов, иногда для производства лекарств. Насколько я знаю, пить его не пытались.

— Чистый алкоголь довольно крепок. Я знал людей, которые пили его неразбавленным. На мой взгляд, это не доставляет такого удовольствие, как этот напиток.

— Да уж, от небольшого количества вашего коньяка у меня закружилась голова, как от нескольких бокалов хорошо выдержанного вина.

— Дон Яков.

Раздался вдруг нежный голосок Леи.

— А что это у вас в футляре, который лежит рядом с вашим мешком у палатки?

— Это моя гитара.

— Гитара? Она выглядит довольно странно. Можно ее увидеть?

Я достал музыкальный инструмент и протянул его девушке.

— Очень странная форма. У меня дома тоже есть гитара, сделанная лучшим музыкальным мастером Толедо, но она выглядит совсем иначе. А струны, что, железные?

— Да, стальные, а форма инструмента совершенно обычная для нас.

— Сыграйте, дон Яков, прошу вас.

— Если вы просите, донья Лея, то нет человека, который бы мог вам отказать.

И я сыграл несколько классических композиций Франсиско Таррега и Андреса Сеговии.

— Прекрасно, дон Яков, спасибо.

— Дом Яков, а можно еще раз попробовать ваш напиток?

— С удовольствием, дон Моше. Ваши рюмки, сеньоры!

Мы еще раз выпили, но на этот раз, смакуя этот прекрасный напиток.

— Вы поете, дон Яков? Было бы очень интересно послушать песни вашей родины.

"Штирлиц никогда еще не был так близок к провалу". Нет, мне, конечно известно много песен на иврите, на английском, на русском языках. Но для Леи я решил петь на испанском.

— Я перевел на испанский язык несколько песен, и готов предложить их вашему вниманию.

Начал я с “Голубки”, которую пела Лолита Торрес

. Когда из твоей Гаваны отплыл я вдаль,

Лишь ты угадать сумела мою печаль.

Заря золотила ясных небес края,

И ты мне в слезах шепнула: — «Любовь моя!

Где б ты ни плавал, всюду к тебе, мой милый,

Я прилечу голубкой сизокрылой.

Парус я твой найду над волной морскою,

Ты мои перья нежно погладь рукою!»

О, голубка моя! Будь со мною, молю!

В этом синем и пенном просторе, в дальнем родном краю!

О, голубка моя! Как тебя я люблю!

Как ловлю я за рокотом моря дальнюю песнь твою!

. Когда я вернусь в Гавану, в лазурный край,

Меня ты любимой песней моей встречай.

Вдали от Гаваны милой, в родном краю

Я пел день и ночь прощальную песнь твою

Кубинская народная песня.

Перевод. С. Болотина и Т. Сикорской

Пришла очередь Хулио Иглесиаса

Amor (Любовь)

Любовь, любовь, любовь

Родилась от тебя, родилась от меня,

От надежды…

Любовь, любовь, любовь

Родилась от Бога для двоих,

Родилась от души…

Чувствовать, что твои поцелуи живут во мне,

Также как голуби, посланники света.

Знать, что мои поцелуи остаются в тебе,

Пересекаясь с твоими губами.

Любовь, любовь, любовь

Родилась от тебя, родилась от меня,

От надежды…

Любовь, любовь, любовь

Родилась от Бога для двоих,

Родилась от души…

Чувствовать, что твои поцелуи живут во мне,

Также как голуби, посланники света.

Знать, что мои поцелуи остаются в тебе,

Пересекаясь с твоими губами

Перевод Антоновой

Эстафету принял Рафаэль

Toda una vida (Всю жизнь)

Всю жизнь тебя я

Лаской осыпáл бы,

Нежил, опекал бы,

Как жизнь свою, охранял бы,

Чтобы быть с тобой.

Я, не уставая, повторял бы вечно,

Постоянно, бесконечно,

Что в жизни моей только

Ты — смятенье и тревога,

Отчаянье моё…

Всю б жизнь с тобою

Я провёл, день каждый,

Кто для тебя я, не важно,

Как и где — не важно,

Целуй меня (Bésame muchо)

, Поцелуй! Ещё и ещё раз!

Будто последняя ночь

Нам с тобою дана…

Поцелуй! Ещё и ещё раз!

Снова боюсь потерять тебя —

Знать ты должна!

Поцелуй! Ещё и ещё раз!

Будто последняя ночь

Нам с тобою дана…

Поцелуй! Ещё и ещё раз!

Снова боюсь потерять тебя —

Знать ты должна!

Быть к тебе ближе желаю,

Смотреть в твои ясные очи, любя…

Утром, моя дорогая,

Я буду уже далеко от тебя!

Поцелуй! Ещё и ещё раз!

Будто последняя ночь

Нам с тобой предстоит…

Поцелуй! Ещё и ещё раз!

Так я боюсь потерять тебя —

Сердце болит!

Автор перевода — Филиппова Ирина

Я пел среди полной тишины. Когда закончил и взглянул на девушку, то увидел, что по ее щекам текли слезы.

— Благодарю вас, сеньор, это был незабываемый вечер

Сказала она.

— Идем, Моше, проводи меня. Уже поздно.

После ухода брата и сестры мы закончили наши посиделки. Я перевернул рыбу, угли были теплые и до утра блюдо должно дозреть.

Дежурство ночью несли поочередно Хайме я и Моше. Каждый рядом с собой держал арбалеты и личное оружие. Я же почистил пистолет, зарядил его и заткнул за пояс. Утром разбудил слуг и велел им развести костер. Сам же пошел на речку проводить водные процедуры. Прохладная вода взбодрила и прогнала сон. Набрав воды для кофе, вернулся в лагерь.

Пристроив котелок над огнем, став чистить рыбу, фактически отбивая засохшую глину, с которой отходила кожица, оставляя лишь съедобную часть. Один из слуг принес лепешки, которые мы вчера не заметили. Немного разогрев их, положили их на чистую тряпицу.

Когда все собрались у костра, я разложил по мискам теплую рыбу и горячие лепешки. После чего предложил кофе, с которым все были прекрасно знакомы. Лея была непривычно молчалива. Пару раз натыкался на ее взгляд, но она краснела и отводила свои лучистые глаза, забавно краснея при этом.

Вкусный завтрак на природе придал нам сил, и мы продолжили свой путь.

Часов через семь мы въезжали в Толедо через величественные ворота.

— Это ворота Пуэрта дель Камброн. Наш дом находится в центре еврейского квартала (Juderia).

Улочки города очень узкие. Город расположен на холмах, поэтому мы все время двигались то вверх, то вниз. Проехали почти построенный собор.

— Это будет кафедральный собор Святой Марии. Моему отцу пришлось дать деньги на его строительство. А вот перед нами Алькасар.

Я посмотрел на знаменитую Толедскую достопримечательность. Она выглядела иначе, чем в двадцать первом веке. Помнится, гид мне рассказывал, что крепость была полностью разрушена во время Гражданской войны, а потом отстроена заново. Но сейчас предо мной возвышалась настоящая твердыня, плод искусства арабских и испанских зодчих.

Мы въехали в еврейский квартал, окруженный стеной. Я обратил внимание на одну величественную синагогу. В двадцать первом веке ее называли Синагога де Санта Мария ла Бланка. Как и большинство синагог в Испании она была преобразована в католическую церковь. Ей еще повезло, ведь многие синагоги были сожжены и разрушены. Но сейчас она стояла перед нами в своей первозданной красе.

Мы подъехали к большому зданию, окруженному крепкой и высокой стеной. Хайме постучал в ворота. Они распахнулись, открыв нам проезд.

Двор был очень большой. Там находились немаленькая конюшня, каретный сарай и много хозяйственных построек. Сам дом был двух этажный в мавританском стиле с множественными арками.

На террасу вышел полный человек в богато расшитом шелковом халате и в головном уборе, напоминающем чалму.

— Здравствуйте, дети мои! Здравствуйте, сеньоры. Добро пожаловать в наш дом. Почему я не вижу Соломона? Что с ним?

— Здравствуй, отец.

Лея вышла из кареты и обняла его, прильнув к груди.

— Соломон в карете, он тяжело ранен. А этот не знакомый тебе кабальеро, сеньор Яков Леви, выручил нас в трудную минуту, спас от разбойников. Он сражался, как лев и поразил пятерых. А потом он прооперировал нашего Соломона и спас его. Всю дорогу он заботился о нас, добывал пищу, охранял в пути. Он даже убил рысь голыми руками, как Самсон льва!

— Здравствуй, отец.

Наконец, у Моше появилась возможность что-то сказать

— Все сказанное моей сестрой, правда. Позволь тебе представить благородного сеньора Якова Леви. Он путешественник, врач, и, как выяснилось еще, рыцарь.

— Добро пожаловать, сеньор Леви. Трудно передать словами то, что вы сделали для всей нашей семьи и моего старого сердца. Эти дети вся моя жизнь, особенно после того, как моя Эстер нас покинула. От всей души примите наше гостеприимство. Это теперь и ваш дом.

Эй, слуги! Подготовьте гостевые апартаменты благородному сеньору Леви. Его лошадей отвести в конюшню и обиходить. Все, дорогие, приводите себя в порядок, я жду вас в трапезной.

— Ицхак, пошли гонца за уважаемым Шмуэлем ибн Вакаром, личным врачом нашего всемилостивейшего короля Альфонсо Одиннадцатого. Вежливо пригласи мужа моей сестры Сары, чтобы он осмотрел моего племянника.

Дом сразу наполнился суетой. Двое слуг подняли мои сумки и рюкзак и почти под руки отвели меня в гостевую часть дома.

это были действительно апартаменты класса "средневековый люкс". Большая комната на два окна, выходящая во внутренний дворик с фонтаном и маленьким садом. И мебели полутора спальная (на мой взгляд) кровать с хорошим матрацем, или как это сейчас называется, и большой перьевой подушкой, с белоснежным бельем и шелковым одеялом. В углу стояло кресло, рядом с которым, небольшой письменный стол с резным стулом. Напротив довольно большой и крепкий сундук с замком, в котором был ключ. Ковры на стенах и на полу, масляные светильники. В дальнем углу комнаты находилась небольшая дверь, открыв которую, я обнаружил еще одну маленькую комнату с небольшим окошком из мутного стекла, в которой находился стульчак для отправления физиологических потребностей. Напротив него стол с тазом и кувшином воды. Там же я обнаружил кружку с двумя ручками для обряда омовения рук.

— Сеньор Леви, если вы хотите помыться с дороги, я провожу вас в купальню, а вашу одежду отдам прачке. Она до завтра приведет все в порядок.

— Благодарю, только возьму свою запасную одежду и бритву.

Сказал и задумался, а что я буду брать? Костюм придворного, так это для дворца, или для пира. Джинсы и футболку, так это вроде бы не по нынешней моде, буду очень выделяться на общем фоне. Я, правда, иноземный путешественник. Но не напяливать же на чистое тело грязную одежду, как то не комильфо. Как-нибудь перебьюсь, а завтра нужно будет подумать о покупке изделий местных модельеров, хотя совершенно не представляю как буду ходить в этих кальсонах и в дебильных остроносых туфлях. Я их и в своем времени терпеть не мог.

Мысленно махнув рукой, я вытащи из рюкзака запасную пару белья, джинсы, почти новые американские берцы Belleville — мужские армейские ботинки для жаркой погоды со стальным носком (купил по случаю в интернете). А вот с футболкой была "засада". Это оказалась подаренная мне друзьями после последнего милуима[5] фирменная футболка нашего спецназа с эмблемой "Дувдевана" и надписью на иврите

“יחידת דובדבן”

Слуга помог мне вымыться. Мне было предложено душистое мыло. Смыв с себя грязь, я побрился не современным Gillette (в запасе, между прочим, только пять лезвий). После чего окунулся в небольшой бассейн с прохладной водой. Вышел оттуда посвежевшим. Вытерся предложенной очень приятно пахнувшей простыней. Переоделся в чистое. Нужно было видеть удивленное лицо слуги, когда он меня увидел в этом "прикиде". Но им не было произнесено ни слова, ни звука. Воспитание, однако. После купания я вернулся в свою комнату. Проверил дерринджер и положил в карман. Не то, чтобы я не доверял хозяевам, но так спокойнее. Как говорится: "Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать". Чур меня! В этом доме, и вообще, о сале, ни слова!

Через некоторое время меня пригласили в трапезную. Это была большая комната, украшенная дорогими коврами, шкафами с дорогой посудой, сундуками из дорогих пород дерева с великолепной резьбой. В центре стоял большой стол, покрытый белой скатертью. Он был уставлен красивыми блюдами с яствами, кувшинами с вином, соками, лимонадом. Тарелки были керамическими, но великолепно расписанные. Бокалы из цветного стекла, оправленные в серебро. Рядом с ними лежали серебряные круглые ложки, двузубые вилки, ножи.

Во главе стола на помпезном кресле сидел хозяин дома. По правую его руку — его сын, Моше, по левую Лея. Мне было предложено место между Моше и Хайме. Соломон сидел слева от Хайме.

Напротив нас сидели три дамы лет 23–25. Все присутствующие за столом были одеты довольно богато. Только я в джинсах и футболке, не комильфо, но делать нечего.

— Прошу меня простить за мой наряд. Это одежда, которая осталась у меня как память о моей родине. У меня просто нет чистой запасной одежды, которая соответствовала бы современной кастильской моде. По этой же причине, голова моя не прикрыта.

Авраам ибн Эзра, что-то сказал на ухо слуге, и тот вышел из комнаты.

— Сеньор Леви, на вашей рубашке написано на нашем древнем языке "подразделение вишня". Что это значит?

Спросил меня хозяин.

— В свое время я был офицером в войсках, охранявших границы нашей страны. Но это все в прошлом. Просто сейчас у меня нет другой одежды. Я бы хотел завтра приобрести что-либо подходящее у портных.

В этот момент, вышедший ранее из комнаты слуга, вернулся и подал мне небольшую круглую бархатную шапочку, напоминающую кипу. Я с благодарностью ее принял и покрыл свою голову.

— Садитесь за стол, сеньор Леви, прошу вас. С большинством из здесь присутствующих вы знакомы. Позвольте вам представить остальных. Сеньора Эстер Мазе, моя старшая дочь. Ее супруг сейчас находится по делам в Гранаде.

Сеньора Анат Софер, жена нашего Хайме. Сеньора Аяла Давиди, супруга Соломона.

Добавлю, что Хайме и Соломон являются моими племянниками. Я говорю это для того, сеньор Леви, чтобы вы поняли, какую исключительную услугу вы оказали всей нашей семье, и насколько мы вам все благодарны.

После этих слов он хлопнул в ладоши, и слуга принес ему небольшой деревянный футляр.

Сеньор ибн Эзра взял его в руки, встал и протянул его мне со словами.

— Уважаемый сеньор Леви. Прошу вас принять в знак признательности и благодарности за ваш храбрый поступок этот подарок. Мне кажется, он подходит такому герою как вы.

Я с благодарностью принял подарок.

— Прошу вас, откройте, дон Яков.

Произнесла Лея. Я открыл крышку. На бархатной основе лежал плоский обруч в виде змеи, которая заглотила свой хвост.

— Я вам помогу, дон Яков.

Сказал Моше и взял обруч — пояс из ящика. Легкое движение рук и обруч превратился в шпагу с ножнами. Длина лезвия чуть меньше метра. Рукоятка в виде змеиной головы, глаза у которой сделаны из двух рубинов. Сама рукоятка из серебра. Лезвие из прекрасной гибкой стали толщиной более половины сантиметра, шириной примерно в два сантиметра. В нижней части рукоятки вмонтирована пружинная защелка, фиксирующая клинок в ножнах.

— Благодарю вас, сеньор ибн Эзра за этот великолепный подарок. По моему мнению, каждый из здесь присутствующих кабальеро, с которыми я имел честь биться плечом к плечу, достойны его не меньше меня. Еще раз благодарю вас.

Я взял шпагу двумя руками, вытащил на треть из ножен, и поцеловал обоюдо острое лезвие. Мне помогли сложить шпагу в первоначальное состояние, и один из слуг отнес ее в мою комнату.

После вручения подарка, хозяин стола произнес молитву благословения пищи и сказал.

— Прошу вас, дорогие, ешьте, пейте. У нас сегодня праздник, вернулись мои дети, мои племянники. С ними пришел в дом наш новый друг, сеньор Леви. Мое сердце переполнено радостью. Через несколько дней я хочу устроить пир, чтобы отпраздновать это событие. А пока насыщайтесь дорогие, чем Бог послал.

Бог послал по-крупному. Жареный целиком ягненок, перепелки, гусь, паштеты, рыба нескольких сортов, свежий белый хлеб, овощи, зелень, великолепные вина.

Периодически подходили слуги, держа в руках сосуды с водой, в которой плавали лепестки цветов и листья мяты, для омовения рук. Через некоторое время вошел одоспешенный и вооруженный мечом охранник, которого я видел у ворот, и сказал что-то на ухо хозяину.

— Конечно, немедленно и со всем почтением проводи его к нам. Уважаемые сеньоры, вы все, конечно, хорошо знакомы с моей сестрой Малкой и ее мужем, Шмуэлем ибн Вакаром, королевским лекарем. Он пришел по моей просьбе, чтобы осмотреть нашего Соломона.

— Вот тебе первый экзамен на профпригодность, доктор Левин. А сколько еще последует?

Подумал я

Вошел благообразный еврей сорока пяти лет, одетый в несколько восточном стиле, а за ним его жена, одетая в европейское платье, как, впрочем, и все дамы за этим столом.

— Уважаемый Шмуэль, позволь тебе представить нашего гостя из заморских стран, сеньора Якова Леви. Он врач, путешественник и храбрый воин, спасший наших детей.

Я встал и поклонился. Уважаемый Шмуэль ответил мне также поклоном.

Вновь прибывшие уселись на оставленные для них места. Судя по тому, что они особенно на еду не налегали, было очевидно, что пришли не голодными.

После того, как мы утолили первый голод, ибн Эзра обратился к своему родственнику.

— Послушай, Шмуэль, ты ме смог бы осмотреть Соломона? Сеньор Леви, его оперировал прямо на месте боя, и я очень за него беспокоюсь.

— Конечно, надеюсь, дон Яков окажет нам честь своим присутствием на совместном осмотре.

Мы удалились в соседнюю комнату, где Соломон подвергся тщательному осмотру. Раны не воспалились и выглядели горошо. Конечно, имела место ограниченная подвижность и незначительная болезненность, но в целом они не вызывали опасений.

— Великолепная работа, дон Яков, даже я не смог вы сделать лучше. Самое главное, и, слава Богу, нет воспаления. Я не увидел следов прижигания огнем, как вам это удалось?

— Благодарю вас за высокую оценку моей работы. У нас была, очевидно, отличная от вас тактика. Я бы хотел набраться у вас профессиональной мудрости, сеньор ибн Вакар.

— Вы знаете, уважаемый дон Яков, в ближайшее время я соберу комиссию из лучших врачей Толедо, и мы оформим вам разрешение на врачебную практику в Кастилии.

— Еще раз благодарю вас, уважаемый дон Шмуэль.

Мне стало понятно, что этот экзамен я выдержал. Теперь у меня появилась возможность стать тем, кем я был ранее, врачом. Эта уважаемая специальность, позволяющая достойно жить. Но очень хочется добиться большего, ведь я человек из будущего. Но первостепенная моя задача после легализации, это Торквемада. И я ему должен и за Лею, и за его внука инквизитора и духовника королевы Изабеллы, обрёкшего мой народ на страдания и скитания.

Мы вернулись в трапезную. Слуги принесли различные сладости, фрукты, поменяли и дополнили кувшины с напитками. Когда мы вошли, разговор умолк, и все взглянули на нас.

— Я получил огромное удовольствие от работы господина Леви, и не знаю врача, который справился бы с этим лучше его. Соломону ничего не грозит, и через пару недель о ранениях ему будут напоминать только легкие шрамы. Что касается господина Якова, то он будет врачом в Толедо.

Сказал королевский лейб-медик, а это уже весомое заключение.

— А если бы вы знали, как он поет.

Сказала вдруг Лея и уткнулась взглядом в стол.

— Яков услаждал наш слух на привалах. Он пел нам песни своей родины, которые он перевел на кастильский язык, и некоторые из нас были растроганы до слез.

Поддержал сестру Моше.

— В таком случае, может, мы попросим господина Леви спеть нам

Сказала госпожа Эстер Мазе, и все ее поддержали. Делать было нечего. Я попросил слугу принести мне мою гитару. Настроив инструмент, я запел на испанском языке песню Рафаэля о моей стране, которая так и называется — Израиль.

В полном молчании я продолжил на этот раз на иврите песню поэтессы Наоми Шемер "Золотой Иерусалим"

Наконец, прозвучал последний аккорд. Многие плакали, даже мужчины не стеснялись своих слез.

— Спасибо вам, господин Леви. Это чудесные песни, особенно, вторая. Это песня мечты еврейского сердца. Наш народ веками живет здесь, но душой мы там, в Сионе, в Иерусалиме, где находится сердце нашего народа.

Произнес хозяин дома, а Шмуэль ибн Вакар просто подошел ко мне и молча обнял.

— Яков, ты пел, как может петь человек, в груди которого бьется еврейское сердце. Прошу принять мою дружбу. С сегодняшнего дня ты мне, как брат, которого у меня никогда не было.

Обратился ко мне Моше, и мы обнялись.

Когда все успокоились и потянулись за бокалами, Соломон сказал.

— А вот с нападением на нас есть одна странность. Я вспомнил, что двоих нападавших я видел ранее на подворье Торквемада.

— Ах, он змей! когда я узнал, что он хочет поменять веру отцов наших и стать конверсо, то планам моего отца поженить мою дочь и молодого Торквемада пришел конец. Я даже говорил с нашим раввином об этом. Поэтому, этот негодяй хотел захватить мою дочь. Другой возможности исправить свое финансовое положение, у него нет.

Из нашей общины никто не хочет иметь с ним дело, а ломбардцы просто так денег ему не дадут. Он в долгах, как в шелках. Только мне он должен за поместье триста золотых мараведи. Мой двоюродный брат, Барух, ссудил ему денег под залог дома. Он нищий, как церковная крыса. Но все равно, это нападение просто так оставлять нельзя. Я пойду с жалобой к нашему королю.

— Ты ничего не докажешь, Авраам.

Сказал лейб-медик.

— А его поддержат. Он конверсо. Подумают, что мы ему так мстим и клевещем на него.

— А если поступить иначе.

Вступил в беседу я.

— Подстроить нашу встречу, устроить конфликт, и на дуэли я его убью.

— Он хорошо фехтует, да и я не новичок в этом деле. Кроме того, у меня в этом есть и личный интерес.

— Лея

Спросил Моше. Я молча кивнул. Его отец внимательно посмотрел мне в глаза, но промолчал.

Лея сидела за столом затаив дыхание, уткнувшись в тарелку с фруктами, что лежала перед ней. Только аккуратные, маленькие, алеющие

ушки выдавали ее интерес к этой беседе. Старшая сестра локтем толкнула ее в бок, но даже это действие не изменило ничего в поведении моей любимой.

Внезапный приход управляющего разрядил обстановку.

— Господин

Сказал он, обращаясь к хозяину дома.

— Там пришел кабальеро от герцога Перес де Гусман.

— Немедленно пригласи его в мой кабинет. Я сейчас туда приду. Подождите меня здесь, господа, я ненадолго.

Буквально через пару минут он вернулся в сопровождении дворянина

— Шмуэль, это относится к тебе. Кабальеро послан герцогиней де Гусман. Ее муж, сеньор герцог Перес де Гусман, тяжело ранен на охоте, и герцогиня просит помочь мужу.

— Конечно, я сейчас отправлюсь во дворец герцога, а, чтобы не терять времени, отправь, пожалуйста, гонца ко мне домой. Мой управляющий передаст ему мои инструменты, которые мне понадобятся для оказания помощи герцогу. Господин Яков, вы окажете мне честь своей помощью?

— Разумеется, господин ибн Вакар, только возьму свои инструменты

— Яков, возьмите куртку моего мужа. Я думаю, во дворце вас не поймут, если вы явитесь туда в таком виде

Действительно, куртка господина Мазе более подходила для этого посещения, да и мне она пришлась впору.

Я поблагодарил и мы вышли. Слуги подвели нам оседланых коней, и в сопровождении кабальеро и двух гвардейцев герцога мы направились во дворец. По прибытии нас провели прямо к больному. Он лежал на своей постели, был в сознании и тяжело дышал.

— Что произошло?

Спросил врач короля

— Во время охоты герцог упал с коня, и дикий бык ударил его своими рогами.

Принесите еще свечи и дайте нам воды вымыть руки. Сначала мой старший коллега осмотрел пациента, потом, печально качая головой, предложил это сделать мне.

Рана была нехорошая. Это было слепое проникающее ранение брюшной полости. Судя по всему, была травмирована селезенка, так, как наблюдались симптомы шока и внутреннего кровотечения.

— К сожалению, я ничем не могу ему помочь. Очень жалко. Он хороший человек, родственник и близкий друг Его Величества. А что вы думаете?

— Можно попытаться его спасти, если сейчас прооперировать. Я уже делал несколько раз подобные операции, правда, в других условиях, но они все прошли удачно. Объясните, пожалуйста, герцогине, что, если не оперировать ее мужа здесь и сейчас, он обязательно умрет. А если операция пройдет удачно и с Божьей помощью организм выдержит, есть шанс на то, что он будет жить.

— Вы готовы это сделать, Яков.

— Да, я попытаюсь сделать все, что я умею, чтобы его спасти.

Разговор мы вели на иврите. Закончив консилиум, ибн Вакар подошел к герцогине и со всем почтением стал объяснять ей ситуацию. Она заплакала, а потом сказала.

— Я прошу вас сделать все для спасения моего мужа. Чтобы не случилось, вас преследовать не будут, а в случае его спасения, наша награда будет достойной.

Я попросил принести большой стол и поставить его около окна. Слуги застелили его чистыми простынями, принесли еще дополнительные светильники. Я снял куртку, тщательно вымыл руки, одел сам себе стерильные перчатки, нарушая все каноны. Попросил своего коллегу также тщательно вымыть руки. Обработал алкоголем и йодом операционное поле. Ввел в вену, находившемуся без сознания герцогу, препарат для общего наркоза и приступил к операции. Сначала провел первичную хирургическую обработку раны, провел срединную лапаротомию[8], затем ревизию органов брюшной полости. Ибн Вакар по моей просьбе расширял края раны, держа крючки. К моей радости кишечник был не затронут, но селезенка была серьезно повреждена и кровоточила. Необходимо было ее удалить. Я сказал об этом коллеге, так у него от этого известия аж руки затряслись. Слава Богу, пациент дышал сам, а кровотечение я прекратил, пережав сосуды зажимами. Очевидно, люди раньше были крепче, хотя зубы у него ужасные, да изо рта дурно пахнет. Чего-то я отвлекся. Удалил селезенку. После тщательной проверки на наличие кровотечений в брюшной полости закрыл рану. Герцог продолжал оставаться без сознания, пульс был учащенный, слабого наполнения, но без перебоев. После операции, за отсутствием операционной сестры, сам пересчитал все инструменты и салфетки. Количество до и после операции сошлось. Вымыв руки, с помощью слуг перенесли герцога на кровать. Я ввел ему антибиотик. Наш пациент еще не отошел от наркоза. Ибн Вакар посмотрел на меня ошалевшими глазами и сказал.

— Послушайте, господин Леви, то, что я видел совсем недавно, иначе, чем чудом назвать нельзя

— Ну, что вы, это просто ремесло. Теперь ему нужно заваривать травы, которые будут разжижать кровь. Например, цветы каштана. Иначе могут быть осложнения.

— Конечно, я немедленно пошлю письмо травнику, он приготовит.

В этот момент герцог застонал и открыл глаза.

— Как вы себя чувствуете, сеньор герцог?

— Чувствую боль, но пока живой, слава Господу! Это я снова тебе обязан своей жизнью, наш верный Шмуэль. Я скажу Его Величеству, что он не ошибся в выборе врача.

— На этот раз я не смог помочь вам. Это сам Господь сотворил чудо руками этого молодого человека. Он мой соплеменник, но приехал из далеких земель. Просто счастье, что мы оказались вместе у ибн Эзры, и он согласился сопроводить меня к вам. Я не знаком ни с одним врачом, который смог бы сделать что-либо подобное.

— Подойди поближе, молодой человек.

Я подошел и поклонился.

— Хм, у тебя вид воина, а не лекаря. Я знаком со Шмуэлем около пятнадцати лет, и он никогда не врал. Я благодарю тебя за спасение моей жизни. Ты будешь достойно награжден. Иди, я хочу спать.

Мы с ибн Вакаром подошли к герцогине и подробно объяснили, как нужно ухаживать за больным. Убедившись, что нас правильно поняли, и герцогиня отдала управляющему правильные распоряжения, пошли домой, пообещав завтра навестить пациента.

На выходе из дворца нас ожидал все тот же почетный караул, в сопровождении которого мы отправились назад.

А в это время в одном из богатейших домов еврейского квартала, в доме богатого купца Авраама ибн Эзры проходили две очень важные для моей судьбы беседы

Первая имела место в комнате Леи

— Скажи мне Леечка, он тебе нравиться?

Спросила Эстер младшую сестру.

— Очень. Я еще никогда так не хотела быть рядом с мужчиной, как с ним. Он герой! Я не знаю никого, кто мог бы с ним сравниться. Кроме того, он врач, а это значит, что у него есть достойная профессия, которая поможет ему содержать семью. А как он поет!

— Но, ты же его совсем не знаешь! Его никто не знает, он чужестранец. У него и дома нет.

— Будет, все будет! Он мужчина. С Божьей помощью у нас все будет.

— У вас? Ты собралась за него замуж? Если он попросит моей руки у отца, я буду молить отца, чтобы он дал разрешение на наш брак.

Вторая беседа происходила в кабинете владельца дома между отцом и сыном

— Моше, ты заметил, как этот Яков смотрит на нашу Лею? И как она смотрит на него? Заметил, и что ты мне скажешь об этом?

— Я могу только завидовать. Потому, что "таких взглядов" мне не хочется бросать на Браху Галеви.

— Не морочь мне голову. Вы помолвлены. Мы сейчас говорим о Якове. Что он за человек, есть ли у него средства? Он вскружил голову нашей малышке, и что теперь делать? Даст Бог он с этим негодяем Торквемадой поможет разобраться, а если нет? Ой, Моше, будут у тебя дети, вспомнишь ты своего старого отца.

— Папа, я могу сказать тебе одно, я бы очень хотел бы иметь такого старшего брата, или зятя.

— Посмотрим, я ведь еще не говорю, нет, посмотрим. Ой, вэй! Малые дети спать не дают, большие дети жить не дают. Иди Моше, отдыхай, а я еще подумаю.

По прибытии в дом ибн Эзра, Шмуэль ибн Вакар в восторженных словах описал мое участие в лечении герцога. И после договоренности о завтрашнем совместном посещении высокопоставленного пациента уехал к себе домой. Мы еще немного пообщались с хозяином дома, и я пошел спать в отведенную мне комнату.

Утром я проснулся по привычке в шесть часов утра. Дома было тихо, хозяева еще, очевидно, спали. Вытащил из рюкзака спортивные брюки, оделся и вышел во внутренний дворик. Там провел свою обычную утреннюю разминку. Потом взял свою реконструкторскую скьявону и начал бой с тенью. Тень проиграла. Хорошо зарядившись, пошел в мыльню ополоснуться.

Вернувшись в свою комнату, был приятно удивлен произошедшим переменам. Кровать была уже застелена, а чистая, и местами даже выглаженная одежда висела на стуле. Переодевшись, почувствовал себя человеком. Через некоторое время постучавший в дверь слуга, пригласил меня на завтрак.

Поздоровавшись со своими гостеприимными хозяевами, сел за стол. После традиционной молитвы приступили к трапезе. На завтрак были предложены сыры, яйца, оливки, свежий белый хлеб, овощи. Как мне не хватало помидоров, сладкого перца, просто не передать. Стоп. Ведь у меня в сумке осталось несколько помидоров и клубней картофеля. Нужно срочно пустить их в дело.

— Господин ибн Эзра, у меня сохранилось немного продуктов с моей родины, которые не растут здесь в Кастилии. Они очень вкусны и питательны из них можно приготовить очень много вкусных блюд. Дело в том, что, если их не посадить в землю, они могут пропасть. Будет очень жаль.

— Завтра я собираюсь поехать в свое имение за городом. Если вы желаете, можете составить мне компанию, и я поговорю с управляющим.

— Спасибо, с удовольствием. А сегодня я хотел бы посетить портного и кузнеца. У меня скопились трофеи, от которых я хотел бы избавиться. Кроме того, хотел бы приобрести и пошить одежду, подходящую более по местной моде.

— Яков, если ты не против, я прогуляюс; с тобой. Ведь Толедо я знаю пока еще лучше тебя, да и в местных ценах и мастерах я смогу тебе дать совет.

— Сказал Моше.

— С благодарностью приму твою помощь. Дело в то, что до встречи с вами мне "повезло" оказаться на одной поляне с тремя разбойниками, пришедшими вырыть свой клад. Они решили, что я им помешаю, в результате чего их клад достался мне, хотя я только защищался. Мне бы хотекось обратить эти украшения в деньги.

— Сделаем так. Заедем к кузнецу, я тоже продам ему свои трофеи, навестим портного, а вечером пригласим одного нашего родственника ювелира. Он оценит, и, возможно, приобретет у тебя эти украшения.

— План принимается, тем более, что после полудня вместе с господином ибн Вакаром я должен быть во дворце герцога.

Поблагодарив за завтрак, и еще немного пообщавшись за столом (Лея, почему-то была необычно молчалива), я пошел в комнату. Сложил сумку с трофеями. Пару хороших кинжалов и один арбалет лучше качеством с болтами я решил оставить. Уложил сверху скьявону и кинжал из двадцать первого века, чтобы их подточить и отполировать. Перед выходом прицепил к поясу дагу, одел перевязь с эспадой, уже привычно положил дерринджер в карман и вышел из комнаты с сумкой в руках. Слуги подвели нам коней, и мы выехали.

Сначала мы заехали к кузнецу. Это был высокий крепкого сложения сорокалетний мужчина с небольшой бородой, в круглой небольшой шапочкой, напоминающей узбекскую тюбетейку. После длительного торга, в котором я участвовал только как молчаливое приложение, я получил на руки двенадцать золотых и восемь серебряных мараведи. Скьявону и кинжал мастер обещал вечером занести в дом, причем Моше выторговал для нее новую украшенную перевязь. Кроме того, я посчитал полезным приобрести специальную перевязь с пятью метательными ножами из прекрасной стали. Они были практически без рукоятки. Вместо нее было широкое кольцо, за которое нож вытягиваки из гнезда. Когда-то на службе я неплохо метал ножи, поэтому посчитал, если есть дополнительная возможность поразить противника на расстоянии, ей нужно воспользоваться.

Следующей остановкой на нашем пути оказалась лавка портного. Я у него приобрел семь рубашек, включая пару шелковых для субботы и праздников. Мне пришлось убить много времени, пока он меня понял и согласился сделать то, что я от него хотел. Трудности возникли при описании фасонов нижнего белья и брюк. Местный кутюрье не был знаком с такими моделями, поэтому он долго исследовал и зарисовывал те образцы, что я ему предоставил, снимая их со своего тела. Единственно с чем мне пришлось согласиться, это с тем, что вместо резинок придется использовать завязки. Ибо местная технология с резиной не была знакома.

Рубашки я забрал, а брюки и белье мастер обещал привести завтра. Мы отправились домой, так как время уже поджимало. Дома я поставил стерилизоваться вымытые накануне инструменты. Возникла проблема. Скоро у меня закончится спирт, поэтому нужно срочно выходить на алхимиков и приобрести у них алкоголь. Был бы у меня свой дом, можно было бы соорудить самогонный аппарат.

Один из наших соседей в Нацерете привез с собой в Израиль это чудо, но ввиду доступности и широкого выбора алкогольной продукции его не использовал, но после подпития любил рассказывать о технологическом процессе и показывать аппарат. Один раз даже выгнал самогон из винограда. Другой сосед, грузинский еврей из Батуми долго чмокал губами, приговаривая.

— Слушай, классная чача, мамой клянусь. Как дед мой делал!

Так, что теоретически я представлял, что и как делать, но ввиду неопределенности своего положения, решил пока использовать готовый продукт, лишь бы был крепкий.

Когда приехал королевский лейб-медик, инструменты были уже готовы, и мы отправились в дом герцога. Спаду я оставил, взяв с собой только дагу и маленький пистолет. Нас встретили, приняли коней, и мажордом отвел нас к герцогине. Войдя в покои, мы поклонились. Я решил отдать пальму первенства в разговорах достопочтенному Шмуэлю, так, как местную аристократическую публику он знал лучше, да и его должность, кроме профессиональных, предполагает еще наличие незаурядных дипломатических способностей.

— Здравствуйте, ваша светлость. Позвольте поинтересоваться драгоценным здоровьем вашего супруга.

— Благодарю вас, господа. С Божьей помощью и вашим мастерством ему значительно лучше. Кардинал всю ночь молился за его выздоровление

— Это очень ценное и нужное деяние. Помощь Всевышнего нужна всегда, особенно в этом тяжелом случае.

— Мой супруг сегодня даже выпил немного питательного бульона, согласно вашим рекомендациям.

— Вы позволите его осмотреть?

— Конечно, пройдемте в его спальню.

Герцог лежал в кровати во вчерашней одежде. Простыни не были поменяны. Зато внешний вид был намного лучше. На лице был заметен легкий румянец.

Войдя в комнату, мы повторили ритуал, поклонившись знатной персоне. С непривычки, моя спина с запозданием и неохотно выполняла подобные гимнастические упражнения, но я вынужден был соответствовать. Осмотр герцога нас порадовал. у него была небольшая температура, место операции, конечно, побаливало, но признаков острого живота не наблюдалось. Я оставил на сегодня и на два ближайших дня антибиотик, объяснив, как его принимать. Кроме того, попросил обтереть герцога влажными тряпками и поменять постель, объяснив, что это нужно делать каждый день для улучшения больного. Герцог посмотрел на одного из присутствующих, видимо дворецкого, ибо остальные слуги его слушались, как солдаты командира, и он подал нам небольшой мешочек.

— Здесь сто пятьдесят мараведи. Я очень ценю свое здоровье и очень благодарен вам, господа за то, что вы сделали для меня и моей семьи…

— И для всей Кастилии.

Сказал, входя в комнату богато одетый молодой человек, в сопровождении свиты. Присутствующие склонились в глубоком поклоне. Я это сделал с некоторым запозданием, но не менее усердно. Практики у меня пока не хватало.

— Ваше Величество! Благодарю вас за ваш приход ко мне. Я очень тронут.

— Полноте, мой верный Гусман. Когда мне сказали, что ты тяжело ранен и можешь умереть, я бросил все государственные дела и поехал к тебе. Но я вижу здесь нашего Шмуэля. Тогда я спокоен, он сделал все, чтобы Господь не лишил нас твоих мудрых советов. Подойди к нам, Шмуэль.

И король стал снимать со своей руки перстень.

Благодарю вас, Ваше величество. Но на сей раз я не при чем. Я ничем не смог бы помочь его светлости, мое искусство было бессильно в этом случае. Операцию провел мой молодой соотечественник Яков Леви, который только вчера прибыл в наш город и остановился в доме хорошо вам известного Авраама ибн Эзры. Я очень надеюсь, что высокая комиссия врачей нашего Толедо сочтет его достойным заниматься врачебным делом в Кастилии.

— А, что, твоего мнения, как королевского медика для этого недостаточно? Так передай им мое повеление, он будет признанным врачом в Кастилии. А то, как помочь моему другу и советнику, их нет, а создавать комиссию они есть.

— Подойди, ко мне, Яков Леви.

Я подошел и поклонился.

— Хм, встретив тебя на улице, я бы подумал, что идет какой-то кабальеро. А ты еврей и врач.

— Он спас от разбойников детей ибн Эзры, убив пятерых нападавших.

— Это так?

— Да, Ваше Величество. Кроме того, днем ранее на меня напали четверо разбойников.

— Ну?

— Я имею честь и удовольствие лицезреть венценосную особу, а они лишились этой возможности.

Король расхохотался, и свита его в этом поддержала.

— Впервые вижу такого еврейского доктора.

— Я не всегда был врачом, Ваше Величество. У себя на родине я был офицером в подразделении, охранявшим границы.

— В таком случае, писец, пиши мое повеление. Разрешить КАБАЛЬЕРО Якову Леви проживать вне границ джудерии и владеть земельным наделом, который он приобретем на свои средства. А пока прими от меня этот перстень в знак моего благоволения к тебе.

Ибн Вакар получил разрешение покинуть высокое собрание, с условием периодически проведовать больного, и мы покинули герцогский дворец.

— Уважаемый господин ибн Вакар. Прошу вас разделить со мною полученные деньги. Это ведь наш общий пациент.

— Послушайте, Яков, надеюсь, в силу своего возраста, я могу к вам так обращаться?

— Разумеется, господин ибн Вакар.

— Шмуэль, для вас просто Шмуэль. Так вот, если бы не ваше мастерство, то герцогу никто бы не смог помочь. У меня и у всей нашей общины могли возникнуть большие проблемы. Поэтому, я не возьму ни одной монеты из этого мешочка, они ваши по праву.

Мы сели на лошадей и выехали с подворья. Деньги я положил в переметную суму, а королевский перстень одел на средний палец левой руки. Мне он пришелся впору.

— А камень-то бриллиант.

Подумал я.

— Не огранен, конечно, но размер достойный.

Я никогда ранее не носил никаких украшений, а теперь, видимо придется привыкать. У "уважаемых" людей нашейные цепи, перстни. Придется приобретать и для себя нечто подобное. Noblesse oblige (положение обязывает).

Когда мы вернулись, в большом зале нас поджидала вся семья ибн Эзра. Лея чуть приподнялась в своем кресле. Казалось, еще немного и она вспорхнет, как птица, и бросится ко мне. Но это, к сожалению, не произошло. Может быть, это моя вина. Я ведь старался не давать повода, скрывая свои чувства к ней. Кто я для нее и, главное, для ее отца? Бездомный бродяга без корней в этой жизни. В это время очень важно знать, какого рода, из какой семьи человек. Какое у него положение в обществе, материальное состояние, наконец. А что я могу предложить одной из богатейших невест Толедо? Профессия, это да, плюс. Немного, по понятиям ее отца, денег, тоже не минус. И все. Конечно, наши чувства много значат, но только для нас. А ее отец за свою жизнь привык к другим, более жизненным понятиям. Кроме всего вышеизложенного, я еще проживаю у них в доме. Не могу же я забыть законы гостеприимства.

Мы расселись вокруг стола, слуга внес кувшин с холодным лимонадом и стаканы. После того, как королевский лейб-медик рассказал о том, что случилось во дворце рико омбре де Гусмана.

— Это же замечательно, папа. Наш господин Леви лично известен королю. Рико омбре высоко оценил его мастерство.

Воскликнула Лея.

— Да, Яков, вы сделали очень удачный шаг для вступление в Толедское общество. Успешное лечение тяжело раненного советника и друга короля, перстень от главы государства. Все это может открыть вам многие двери и привести к очень благополучному положению. Надеюсь, наш Шмуэль не будет на вас в обиде?

— Я никогда не перехватывал пациентов у своих коллег. А Шмуэлю я обязан тем, что он дал мне возможность заявить о себе, как о враче, в Толедо. Клянусь, никогда не сделаю ничего, что могло бы ему навредить.

— Бросьте. Это не я, это мастерство Якова спасло де Гусмана, да и меня. Наш юный король очень резок в своих поступках. Но хорошо то, что хорошо кончается. И давайте возблагодарим за это Всевышнего.

Мне пришлось присоединиться к молящимся. Слов, правда, я не знал, поэтому говорил свое, но от сердца. Мне кажется, тому, кто взирает на нас сверху (если он есть, конечно) все равно на каком языке к нему обращаются. Он должен нас судить не по словам, а по нашим поступкам. Я далек до того, чтобы доказывать моим знакомым, что "религия это опиум для народа". Стоп, а это идея! Надо поговорить со Шмуэлем об опиуме и применении его для обезболивания.

Кстати о религии, пора бы уже познакомиться со здешним раввином. По субботам придется посещать синагогу. В доме ибн Эзры я особого фанатизма по отношению к религии не заметил. Обычные люди, только соблюдающие заповеди.

За разговорами незаметно пролетело время. Шмуэль распрощался и вышел, зато ему на смену пришел кузнец. Он принес скьявону и кинжал. Мужчины заинтересовались оружием, а Лея с сестрой вышли из зала.

— Яков, если вы не изменили своего решения, то завтра утром мы выезжаем в имение. Моше остается в городе, а у меня есть дела с управляющим имения. Заодно и вы решите с ним свой вопрос.

Я поблагодарил и пошел в комнату собираться.

Утром после завтрака, вооружившись, и, взяв с собой сумку с овощами, вышел во двор. Слуги подвели мне одного из моих арабских скакунов, уже оседланного, укрепили на его крупе сумку. Я сел в седло, и мы выехали со двора в сопровождении двух охранников, одетых в кольчуги со щитами на спинах, вооруженные мечом и кинжалом. Кроме того, у каждого был еще арбалет. Помимо них, нас сопровождал конный слуга, ведя на поводу вьючную лошадь с поклажей. Сам ибн Эзра с красивым, богато украшенным кинжалом возглавил наш небольшой отряд.