Средневековый врач

Глава 12

Через некоторое время я решил обзавестись собственным гербом. За основу я решил взять цвета израильского флага, белый щит, а по краям голубые полосы. В центре золотая шестиконечная звезда и иерусалимский лев. Но для этого требовалось разрешение короля Кастилии и помощь гербового короля[52].

Я посоветовался уже и со своим родственником, королевским писарем Моше Абазардиэлем, и он порекомендовал сделать необычный подарок королю и главному герольду.

Как нельзя кстати оказались охотничьи соколы, привезенные из Картахены. С помощью своего родственника мне удалось получить разрешение на аудиенцию у молодого короля. Узнав, что там будет присутствовать и рико омбре де Гусман, я решил сделать подарок и ему.

За два дня до аудиенции меня удостоил встречи гербовый король. Он меня принял весьма доброжелательно. Внимательно выслушал мою просьбу. Я принес с собой нарисованный на бумаге эскиз моего будущего герба.

— Ну, посмотрим, что вы принесли. Так, щит. У нас в Кастилии принят щит, как основа герба, квадратной формы с округлостью внизу.

Цвета. Лазурь символизирует великодушие, честность, верность, безупречность, или просто небо.

Серебро: благородство, откровенность, правдивость, чистоту, невинность.

Золото: богатство, знатность, сила, верность.

Лев: отвага, сила, гнев, великодушие.

Шестиконечная звезда: отождествляет библейскую белую лилию, единственный цветок, растущий во времена царя Давида в Святой Земле. Лепестки белой лилии в раскрытом виде образуют правильную шестиконечную звезду. Совсем недавно иудеи стали украшать этим символом стены своих синагог.

На мой взгляд, ваш герб подобран очень тщательно, и полон глубокого смысла. По отзывам многих достойных людей, он соответствует вашим личным качествам. Я внимательно осмотрел ваш, возможно, будущий герб. Похожего герба я не припомню, и это хорошо, он новый. Но его утверждение займет много времени. Кроме того, нужно еще разрешение дона Альфонсо.

— Уважаемый кабальеро. Я готов ждать сколько потребуется. Но хотелось бы, чтобы у этого вопроса выросли крылья, и его полет был бы столь стремительным, как и полет этого сокола из Рутении.

Я передал ему клетку, в которой сидел белый сокол со специальным кожаным колпачком на голове, закрывающим его глаза так, что только клюв торчал наружу.

— Благодарю вас за столь редкий подарок, кабальеро Леви Дуарте. Надеюсь, вы не очень долго будете ждать положительного ответа на вашу просьбу.

Аудиенция у короля протекала немного по иному сценарию, чем я предполагал. Мои подарки были приняты весьма благосклонно. Затем де Гусман сказал королю.

— Дон Альфонсо, вы знаете кабальеро Леви Дуарте не только хороший воин и прекрасный врач, он еще и неплохой купец. В его имениях процветают ремесла, торговля. Но самое главное мне удалось узнать совсем недавно. Оказывается, наш кабальеро еще и менестрель. Мне рассказывали, что он прекрасно поет.

— Кабальеро, неужели ко всем вашим талантам вы еще и менестрель?

— Ну, что вы, дон Альфонсо, какой я менестрель. Иногда под настроение среди близких мне людей я могу спеть под гитару пару песен. Но до высокого искусства настоящих певцов мне далеко.

— Брат, попроси кабальеро спеть для нас.

Попросила сестра короля.

— Ваша просьба для меня закон, донья Элеонора.

Мне принесли гитару. Первой была песня великого Хулио Иглесиаса "Amor" (Любовь). После чего была вечная "Bésame muchо" (Целуй меня). Закончил же я песней, которую пел Антонио Бандерас в кинофильме "Гитарист", "Desperado", правда, без шумовых эффектов, присущих мексиканским певцам и несколько адаптированную к современным условиям.

Песни были прекрасно встречены благодарными слушателями. Я уже раньше заметил, что мое исполнение значительно отличается от современных песен, баллад. Не могу сказать, что лучше, просто мои песни другие, для другого времени, но хорошая музыка и хорошие слова годятся для любого времени.

В результате этой музыкальной аудиенции юный король приказал издать Указ о присвоении мне герба. Кроме того, мне было предложено участие в Кортесах от города Толедо. Я подумал, что в этом качестве смогу принести больше пользы своему народу и, поблагодарив за оказанную честь, ответил согласием.

Примерно через две недели герольд принес мне Королевский Указ о присуждении мне и моему роду герба. Он выглядел так, как я и хотел.

— Ну, Яков, на моей памяти ты первый еврей, у которого появился свой герб.

Сказал пораженный тесть.

— Все когда-нибудь делается впервые, Авраам. Я просто хочу доказать им всем, что мы такие же люди, как и они. Из такого же мяса и костей. И у нас такая же красная кровь, как и у всех. И, если у всех людей есть свои обычаи, или привычки, своя вера, то, что в этом плохого? Божьи заповеди и у христиан, и иудеев, одни и те же. А это главное. Остается только один вопрос: соблюдает ли их каждый в отдельности, или нет.

После утверждения моего герба я попросил управляющего пригласить портных пошить сюрко[53] и котты[54] с моими цветами и гербом для воинов и ближайших слуг. Изменение в своем гардеробе я поручил сделать портному, который шил мне свадебный наряд.

Вечером слуга сообщил о приходе кузенов моей жены Соломона и Хайме, с которыми мы плечом к плечу сражались на лесной дороге через несколько дней после моего памятного переноса. Поручив принести в зал вино и закуску, мы с женой отправились встречать гостей. После взаимных приветствий и общих фраз, Хайме перешел к делу.

— Кабальеро Леви Дуарте.

Официально произнес он. Я его перебил.

— Яков, Хайме, просто Яков. Мы же родственники.

— Конечно, родственники, кабальеро Яков. Это делает нам честь, но обращаться к вам просто по имени мы не смеем.

— Ладно, как вам будет угодно. Так чем я могу вам помочь?

— Понимаете, у нас есть младшие братья. Им уже по четырнадцать и пятнадцать лет. По нашим законам они уже совершеннолетние и должны уже избрать себе вид занятий в жизни. Купеческое и врачебное дело им не нравиться. Ребята крепкие, здоровые. Как мы недавно узнали, они на карманные деньги, полученные от родителей, весь последний год учились бою на мечах у бывшего десятника королевских гвардейцев. Даже преуспели в этом. Мы с Соломоном их недавно проверили в cхватках на деревянных мечах, так эти пострелята орудовали ими очень уверенно. А после того, как узнали о вас, кабальеро Яков, о вашем геройстве, они и слышать ни о чем не хотят, кроме, как служить вам и стать рыцарями.

— То есть, вы хотите, чтобы я взял их к себе и сделал оруженосцами?

— Если возможно, кабальеро Яков. Это была бы большая честь для наших семей, но и печаль для родителей. Ведь дети не пошли по их стопам.

— В наше время хорошее владение мечем, еще никому не мешало. Вы это знаете и сами.

— О да. Так вы их берете?

— Приводите их завтра, я посмотрю на них.

Ребята оказались крепкими жилистыми подростками. Азы владения мечом они усвоили. Двигались хорошо, реакция и координация были отличными. А сила и техника дело наживное.

— Хорошо, я беру вас в оруженосцы. Как звать-то вас, воины?

— Арье.

Сказал паренек, что был несколько старше.

— Давид.

— Так вот, Арье и Давид. Слушаться беспрекословно. Занятия с оружием кроме меня с вами будут проводить и другие воины. Вы обязаны слушаться и их. Кроме того, вас будут обучать куртуазному поведению, обычаям в христианском обществе. Вы будете продолжать обучение счету и языкам. Кроме всего прочего, я обучу вас лекарскому делу. Будет тяжело. Требовать с вас будут очень серьезно. О тихой домашней жизни можете забыть.

— Мы согласны, господин,

В один голос воскликнули подростки.

— Ну, смотрите, слово произнесено. Идите, прощайтесь с родителями, а завтра утром прошу ко мне. Управляющий подготовит комнату, где вы будете жить. У вас будет еще одна обязанность, прислуживать вашему рыцарю за столом.

Вот так я обзавелся собственными оруженосцами. Жизнь все больше напоминала какой-то рыцарский роман. Во всяком случае, она была намного более интересной, чем в двадцать первом веке, хотя многого мне здесь и не хватало.

В имении у меня произошли значительные перемены. Во-первых, помидоры и картофель, как у меня, так и у тестя дали прекрасные урожаи. Большая часть была оставлена на семена для будущего урожая, который благодатная земля давала минимум два раза в год. А из меньшей ее части на кухне под моим руководством были приготовлены масса блюд от драников и винегрета до вареников, картофляников и пирожков с картошкой. По томатам я тоже открыл ликбез среди поваров и проголодавшихся. От обычного летнего салата, до борща, гуляша и соусов из помидоров. Но, по словам Гаврилы, самым удачным было сочетание соленых огурцов и помидоров с чачей. Еще год, или пару лет и я буду распространять данные новые сельскохозяйственные культуры среди своих арендаторов. А там уже выход на рынок.

Во-вторых, мой ведущий инженер перестал быть холостяком. Одна из бывших рабынь, привезенных из Картахены, взяла в сердечный плен моего китайца, и он, наконец, обрел свою половину.

Кроме того, братья сделали текстильные станки, работающие от энергии водяного колеса. У меня появилось большое количество хорошего полотна, себестоимость которого стала ниже. Привезенные английские мастера придавали материалам разную текстуру и окраску. Очень скоро склады с текстилем заполнятся, и будет нужно думать о реализации.

Венян с помощью Симхи наладил производство бумаги, которая все еще была большой редкостью и стоила очень дорого.

Еще одна статья дохода — стекло и зеркала. Самое большое зеркало, выпускаемое на моем заводе, было не больше ста двадцати сантиметров высотой и не более пятидесяти сантиметров шириной. Но каждое из них хорошего качества, без искажений, в великолепно сделанной художественной рамке. А маленькие и небольшие зеркала для модников и модниц напоминали ювелирные украшения.

Оконные стекла, производимые у меня, выгодно отличались от существующих. Поэтому, увидев окна в моем доме и доме моего тестя, состоятельные люди Толедо стали записываться в очередь на покупку оных. Разумеется, первыми увидели новомодные изделия из стекла и зеркал в королевском дворце и в дворце моего друга и покровителя де Гусмана.

Еще одной вещью, которой меня обрадовал Венян, оказался…. печатный станок.

— Господин, я тут подумал, северные варвары не знают, как быстро писать много книг. Нет бумаги, писать рукой очень долго. У нас в империи великий мастер, кузнец Би Шен, еще триста лет назад изготовил шрифт из обожженной глины и закрепил буквы. Вот я и решил сделать нечто подобное.

Кроме того, моему вниманию были предложены несколько гравюр из дерева и меди. Оттиски на бумаге получались отличного качества, правда, только черно-белые. Большинство были на религиозную тематику, но было также два изображения рыцаря. Один на коне с копьем в руке, другой со щитом и мечом в руке.

— Кто автор этих картин?

— Сын дворцового кузнеца. Толковый малец. Отец ему доверяет работу с мелкими изделиями. А тут он увидел, как я пытаюсь вырезать гравюру с рыцарем, так через два дня принес свою. Вот эту, где рыцарь на коне. С тех пор он и делает. Нужно бы ему заплатить за труд.

— За это не волнуйся, заплатят. Возьми его на заметку, может пригодиться.

Я внимательно осмотрел новое изделие нашего умельца.

Буквы латинского алфавита, отлитые из свинца, были закреплены ма неподвижную каретку. Станок выдавал отпечатанную страницу, но только одну. Поэтому, если бы я захотел издать книгу на таком станке, то должен был бы наделать столько печатных плат, сколько страниц должно было быть в книге. Нужно было искать другое решение.

Плодом нашего многодневного мозгового штурма оказался отлитый разборной шрифт, которым в специальной рамке набирали строку. Ее выкладывали на наборную доску. Набор для каждой страницы обматывался суровой ниткой, чтобы не разъезжался и смазывался краской из сажи и льняного масла. На набор укладывался помещенный в специальную рамку лист увлажненной бумаги. Просушив лист, на нем делают оттиск текста оборотной стороны. В движение станок приводится путем прокручивания деревянной ручки. Если наберется достаточное количество отпечатанных листов, их переплетут.

Пока я собирался выпустить Библию, Талмуд и пару рыцарских романов, как первые печатные издания в этом мире. Я решил выпустить несколько десятков книг на пробу. Выбрал нейтральный сюжет на тему короля Артура и рыцарей Круглого стола. Если рыцарские романы я мог бы написать сам, то для религиозной литературы у меня еще не было специалистов. Поэтому после выпуска пяти десятков книг о рыцарях, наша типография отправилась на консервацию. Мне очень не хватало грамотных людей, которым я мог бы доверить это дело. Кроме того, это дело требовало одобрение архиепископа Толедо и главного раввина. Поэтому, как мне не жаль, наш печатный станок был бережно отправлен на хранение.

В середине марта обоз из товаров для морской торговли был готов. На этот раз тесть с женой остались в Толедо, а мы с шурином отправились в Картахену. Везли мы и орудия, которые собирались установить на корабль и расчеты к ним. Из писем мне было известно, что он уже был полностью готов. Все изменения в проекте были выполнены и наш "крейсер" был даже спущен на воду.

Путешествие прошло без приключений. Товары сложили на складах. Бомбарды я отправил на верфь для установки на корабль. У нас получилось десять орудий. Четыре по бортам, одно ретирадное и одно на носу. Кроме того, на палубе были установлены по бортам шесть вертлюжных фальконета диаметром в шестьдесят миллиметров. Дело в том, что в это время морские сражения представляли собой в основном абордажные схватки. Поэтому, выстрел картечью из фальконета в упор, мог стать хорошим аргументом. Команду абордажников на корабле я думаю создать из бывших ушкуйников и норманов. Командовать "морпехами" будет Гаврила. Кроме того, половина валлийских лучников будет присутствовать на корабле, усиливая его огневую мощь.

Первый рейс я думаю совершить недалеко, в Марокко, или как его сейчас называют Эль Магриб. Нужно проверить корабль, да и получить артиллеристов морской стрельбе (кто бы меня самого поучил?). Обучать же их в акватории порта, по меньшей мере, глупо.

В Эль Магриб я думаю повезти медь, свинец, железо, зеркала, стекло, шерстяные ткани. Это все можно выгодно там продать. Привезти же оттуда я собираюсь слоновую кость и золото, которое туда поступает из города Килва, что находится на территории современной Танзании. Черное дерево (не рабов, как их потом стали называть, а именно дерево). Пряности и розовое масло из Индии, это будет дешевле, чем покупать у португальских купцов. Кроме того, у арабских купцов были давние связи с Китаем, поэтому я рассчитываю приобрести шелк, фарфор, изделия из эмали, чай.

Еще один товар, который я бы хотел привести это аргановое масло. Его добывают из дерева, произрастающего на Юго-Западе Марокко. Оно помогает при подагре, артритах, артрозах. Облегчает страдания при псориазе. Лечит ожоги.

У меня были рекомендательные письма к еврейским купцам из Рабата, и столицы Эль Магриба, города Фес. Честно говоря, в голове засела еще одна безумная идея. Я очень хотел поохотиться на льва. Его шкура хорошо бы гармонировала бы с медвежьей и рысьей у меня в спальне.

На корабле у меня была персональная каюта, даже с небольшим отрывающимся окном, прикрывающимся в случае необходимости плотными ставнями. В каюте находились кровать, по меркам двадцать первого века полутора спальная, сундук для вещей, стол и два стула, намертво прибитый к полу железный ящик с двумя хитрыми замками. Персональных удобств каюта была лишена, все-таки четырнадцатый век. Подобную, но чуть меньшую каюту выделили моему шурину, ибо он захотел плыть не на корабле, принадлежащем на паях отцу, а со мной. Капитан также располагался в отдельной каюте. Торговые агенты и офицеры корабля по двое. Был еще по моему настоянию оборудован корабельный лазарет с тремя двухъярусными койками и "операционным" столом. Лекаря, правда, пока не нашли, поэтому я взял на себя его функции. Капитанская рубка была оборудована по последнему морскому навигационному слову. Там была новейшая астролябия и новейший компас, созданный Веняном, с учетом разработок итальянца Флавио Джулио. Компас представлял собой коробочку со стеклянной крышкой, в которой магнитную стрелку разместили на острие в середине бумажного круга, названного картушкой, разделенной на шестнадцать частей (румбов). По моему настоянию были приняты меры безопасности. На корабле было десять лодок и заготовки из сосновых досок для плотов. Я бы хотел использовать для этих целей бальсовое дерево, но Южную Америку еще не открыли. Кроме того сосновые заготовки для плотов можно будет использовать для защиты экипажа в случае боя.

По моему распоряжению захватили еще и доски для щитов, которые мы спускали в море, чтобы наши артиллеристу смогли попрактиковаться по стрельбе. Через несколько занятий они уже довольно уверенно попадали в цель, правда, редко с первого залпа. Корабль прекрасно слушался руля, скорость была приличной, даже приходилось немного сбрасывать паруса, чтобы не оторваться от корабля тестя. По моему приказу капитан замучил команду учениями, но зато каждый знал свое место, а хорошая горячая еда с мясом (у нас была живая птица, солонина, вяленое мясо) да стакан вина снимали напряжение коллектива. Вечером я иногда брал гитару и пел на испанском, иврите и на русском языках. В этот момент свободные от вахты и солдаты окружали нас с шурином, а потом начинались беседы о доме, о далекой родине. Все это не давало создать обстановку отчуждения на корабле. И это не могло не радовать.

Ветер был попутным, море особенно не штормило, пираты нам не попались, поэтому мы прибыли в порт Рабата на день раньше расчетного времени.

В порту нам объяснили, как найти контору почтенных купцов Бен Валида и Сасона. Недалеко от набережной стоял высокий одноэтажный дом, окруженный каменным забором. Мы с шурином подошли к крепким дубовым воротам и постучали в невысокую дверь, из того же материала. Открылась небольшое оконце, и охранник спросил кто мы такие, и что нам нужно

— Кабальеро Леви Дуарте и почтенный купец ибн Эзра из Кастилии.

Ответил я на арабском же языке.

— Подождите, уважаемые. Я только сообщу хозяевам.

Через несколько минут дверь гостеприимно раскрылась, и дюжий охранник, вооруженный внушительной дубиной, склонился в поклоне. К нам спешили два одетых в парчовые халаты с белоснежными чалмами на головах купца.

— Здравствуйте, уважаемые гости. Я Асаф Бен Валид, а это мой друг и родственник, а также многолетний компаньон Хагай Сасон. А где же уважаемый ибн Эзра?

— Отец остался дома.

— Так вы его сын Моше? Я вас помнил еще ребенком.

Вы совершенно правы, а это муж моей сестры Леи, достойный и богатый кабальеро и известный врач, Яков Леви Дуарте.

— Что же мы тут стоим, дорогие гости. Прошу вас в дом. Эй, кто-нибудь! Холодного вина, шербет дорогим гостям. Чашу для омовения рук принесите, болваны. Все хозяин вам указывать должен.

Пока мы наслаждались прекрасным белым холодным вином и шербетом, хозяева читали переданные им письма от тестя и его двоюродного брата.

— Нам очень приятно принимать у себя сына нашего партнера и его зятя, уважаемого врача и кабальеро. Вы прибыли в довольно удачное время. Период штормов только закончился, склады полны местными товарами и товарами, получаемыми с Востока и Юга. Вместе с тем, ощущается острая нехватка товаров, привозимых с севера и из ваших мест. Можно хорошо на этом заработать. Ваши уважаемые родственники должны были вам сказать, что мы ведем с ними честную торговлю. Хотелось бы увидеть весь список того, что вы привезли.

— Уважаемые господа Бен Валид и Сасон. Я пришлю вам своих купцов, и они под руководством Моше проведут с вами переговоры. Может вы порекомендуете нам приличный и безопасный постоялый двор.

— С удовольствием вам порекомендую место, где всегда останавливался ваш батюшка. Он находится в нашем квартале, хорошо охраняется, очень хорошие условия для жизни, есть даже хамам[55]. Вместе с тем, рекомендую оставить хорошую охрану на кораблях. В порту по ночам бывают ограбления.

— Благодарю вас. Еще одна к вам просьба. У меня есть мечта, я хотел бы поохотится на льва.

— Вас интересует охота на льва?

Две пары удивленных глаз в недоумении уставились на меня.

— А почему бы нет?

Вступил в разговор шурин.

— Рысь он убил голыми руками, медведя застрелил, дайте ему льва и он успокоится.

— Просто удивительно.

Сказал доселе молчавший Сасон.

— Ваш тесть пишет, что вы известный врач, совершивший несколько чудесных исцелений знатных персон, и охота на опасных зверей. Как это сочетается?

— Он еще и воин известный. Отбил нападение мавров на свой замок, разбил другой отряд и освободил короля, который сделал его кабальеро на поле боя.

— Вы серьезно?

— Более чем, а до этого дважды спас нашу семью, поразив своим мечом более десяти нападавших. А как он играет на гитаре и поет!

— Врач, воин, купец и менестрель. И это все в одном человеке. Господин Леви Дуарте, ранее я думал, что многими талантами одновременно мог обладать только один человек, царь Давид. Очень приятно встретить такого человека в жизни.

— Мой шурин немного приукрасил мои заслуги, не будем об этом. Если можно, расскажите нам, пожалуйста, о вашей стране. Как нам здесь себя вести, чего опасаться?

— С этим, пожалуй, лучше меня справится господин Бен Валид. Послушаем его.

— Северная Африка (Ифрикийя) была крайне неоднородна в языковом, этническом и религиозном отношении. Основную массу населения составляли румы ("римляне"), евреи и представители различных берберских народностей населявшие Эль-Магриб. В Сиджильмасе было много харатинов — потомков чернокожего населения древней Сахары. Арабы и другие арабизированные пришельцы с Востока составляли не более семи-восьми процентов населения Ифрикийи, в других районах — и того меньше.

Ремесленное производство находилось на довольно высоком уровне, особенно изготовление тканей и ковров. Города Ифрикийи вывозили шелковые ткани, шерстяные плащи, льняную одежду, изделия из стекла, кожи, дерева и различных металлов. В Тунисе, Сусе, Махдии существовали крупные судостроительные верфи; изготовлялись оружие, доспехи, осадная и баллистическая техника. Добывались железо, медь, олово, свинец, ртуть, в некоторых районах серебро и даже золото (Сиджильмаса).

В Ифрикийи, Эль-Магрибе, Забе и районе Константины были построены сотни ирригационных сооружений: плотин, водохранилищ, оросительных, аспределительных и водоотводных каналов. Последние, как и большинство рек, были судоходны, использовались для перевозки товаров и людей. На их берегах возвышались нории — водоподъемные колеса, подававшие воду на поля и в усадьбы.

Помимо обычных — пшеницы, ячменя, виноградной лозы, маслины, финиковой пальмы и садово-огородных растений, здесь растут новые, привезенные из Индии полезные растения: рис, сахарный тростник, индиго и другие. В Ифрикийи и Эль-Магрибе появились посевы льна и хлопчатника, занимались шелководством. Поля отличались высоким плодородием.

Вплоть до середины одиннадцатого века страны Эль-Магриба представляли собой христианские страны, находившиеся под властью мусульман. Но к концу одиннадцатого века по христианскому летоисчислению мусульман стало уже большинство, в основном бедняки.

Но триста лет назад сюда вторглись полчища кочевников-мусульман, арабов и берберов. Альморавиды, да будет прокляты эти нечестивые фанатики. Были полностью уничтожены плотины, водохранилища, акведуки и нории. Более того, ежегодные перегоны миллионных стад через лесные возвышенности и горные перевалы, распашка склонов бежавшими в горы земледельцами — все это ускорило сведение лесов и обмеление рек, многие из которых превратились в уэды — сухие русла с периодически возобновлявшимся водотоком.

Через сто лет их сменили еще более жестокие фанатики альмохады, которые распространили свою власть на весь Эль-Магриб. Объединив под своей властью всю Северную Африку и Андалусию, Альмохады создали в Магрибе могущественную мусульманскую империю. Все трепетало и гнулось под их тяжелой рукой. В их владениях воцарилась суровая дисциплина, одна вера и один закон. Альмохады беспощадно карали всех, кто придерживался других убеждений. Их политика тимъяза (чистки) сопровождалась массовыми казнями. Евреям, католикам предлагалось выбирать между смертью и обращением в новую веру.

Под страхом тяжелых наказаний населению не разрешалось петь и музицировать, женщины закрывали лицо, мужчины спешили на молитву. Из-за доносов люди боялись собираться группами, ходили в одиночку и предпочитали держаться подальше от властей.

Менее ста лет назад тех сынов ада сменили другие, мариниды, захватившие Маракеш и перенесшие столицу в город Фес. Они поняли, что на одной ненависти ничего не построишь, и снова разрешили нам и христианам жить здесь и вести торговлю. Правда, мы за это платим подушный налог — джизья, но за то нам покровительствует сам эмир, и наш квартал в столице находится в районе Дждид, рядом с его дворцом.

— Огромное вам спасибо, уважаемый господин Бен Валид за ваш подробный и интересный рассказ. Теперь у нас есть представление о вашей стране.

— Вы знаете, уважаемые господа, визирь нашего эмира разыскивает врача, который может помочь его сыну. Он обратился даже за помощью к купцам, ведущих торговлю с другими странами, с просьбой привезти врача.

— А чем болен ребенок?

— Подробностей никто не знает, но я обратил внимание, что мальчик выглядит здоровым, но ему трудно иногда ходить. Причем, бывают моменты, что он хватается за низ живота и плачет от боли. Никто не видел его сидящем на коне, хотя ему уже шесть лет.

— А если врач не в состоянии ему помочь, ему не срубят голову?

Прозвучал вопрос моего шурина?

— Нет, визирь очень умный и культурный человек. Я имею честь часто с ним общаться. Так, что вы скажете, господин Леви Дуарте?

— Если моя инициатива ничем мне не будет грозить, можно попытаться посмотреть ребенка. Может быть, я смогу ему помочь.

— Тогда я прямо сегодня пошлю в Фес гонца с письмом к визирю. А вас отведут на постоялый двор отдохнуть.

Через несколько дней мы с Моше, как обычно, завтракали в обеденном зале постоялого двора перед тем, как идти заниматься делами. Вдруг дверь с шумом распахнулась от резкого удара. Все, находящиеся в зале обернулись на шум. В дверь ворвался араб с плеткой в руке и кривой саблей на боку.

— Где здесь еврейский доктор из Кастилии?

Трактирщик кивнул в мою сторону.

— Поднимайся, еврей, тебя ждет правитель города.

Я молча продолжал пить кофе, не обращая внимания на ворвавшегося хама.

— Ты глухой? — Воскликнул он, ударяя плетью по столешнице. — Следующий удар получишь по спине, чтобы она научилась сгибаться перед правоверным, грязный еврей.

Я выхватил свой меч, отсек плеть почти до рукоятки, острием коснулся его шеи.

— Я кастильский кабальеро, понял ты, навоз чесоточного осла городского золотаря? В наказание за свое хамство, ты вернешься к своему господину без пояса и с непокрытой головой.

Сказал я, срезая дагой пояс, и сбивая эспадой грязную чалму. Так с мечом у горла я вывел его на крыльцо и пинком отправил по направлению к лошади.

— Проваливай, а я подожду здесь другого посланца.

Мы с Моше поднялись ко мне в комнату. Я зарядил пистолеты, арбалет, проверили, как выходят клинки из ножен, и стали ждать гостей.

Через некоторое время раздался стук в дверь.

— Кто там? — Спросил я на арабском.

— Посланец от правителя города, благочестивого Султана ибн Фадида, да продлит Господь его век, писец и секретарь Беньямин Азулай.

Ответил голос на иврите

— Я хотел бы поговорить с великим врачом и кабальеро Леви Дуарте.

Я подошел к двери и открыл ее, стараясь на всякий случай быть ею прикрытым. Моше подняв свой арбалет, направил его в сторону стоящего за ним человека.

— Прошу вас, господин, опустите ваше оружие. Вы так можете убить соплеменника, а это грех.

— Убивать вообще грех, уважаемый господин Азулай.

Сказал я

— Чем обязаны вашему появлению у нас?

— Я хочу загладить вину этого глупца, которого направили сегодня сюда, чтобы он ВЕЖЛИВО ПРИГЛАСИЛ вас во дворец правителя.

— Если то, что было утром, называется "вежливое приглашение", то….

— Что вы, что вы кабальеро. Этот болван уже наказан. Когда я выезжал из ворот дворца, палач ему уже начал отвешивать двадцать палок.

— Когда мы должны там быть?

— Если угодно, прямо сейчас. Мой господин послал вам коня и четырех всадников, для сопровождения и охраны от уличного сброда. Если можно, возьмите с совой свои медицинские инструменты. Может быть, они вам понадобятся.

Я оставил в комнате большой пистолет и арбалет, маленький приятно оттягивал левый карман штанов. Под одеждой у меня была очень прочная и тонкая индийская кольчуга. Это был подарок от тестя перед отплытием. Такая же досталась и его сыну. Это, конечно не дает сто процентной безопасности, но вселяет некоторую уверенность.

До дворца добирались минут пятнадцать.

Правитель города встретил меня довольно учтиво.

— Вынужден просить у вас прощения за грубость десятника. Он был направлен к вам, кабальеро, чтобы со всем уважением пригласить ко мне на беседу. Он уже наказан за свою грубость и глупость.

Дело в том, что до нашего визиря дошла слава о вас, как о великом враче. Поэтому он пригласил вас осмотреть его сына. Только за ваше беспокойство по дороге в Фес, он передает вам пятьдесят золотых динаров. Для вашего сопровождения я дам десяток своих гвардейцев. Они прекрасно знают местность. Кроме них, если вы захотите, вас могут сопровождать еще пять ваших людей. Всем будут предоставлены прекрасные верховые и вьючные лошади. забота о продовольствии и ночлеге полностью ложиться на плечи десятника. Что вы скажете на это предложение, уважаемый кабальеро Леви Дуарте?

— Я его принимаю. Мой долг, как врача, помочь больному ребенку.

— Тогда прошу вас принять этот кошель с пятьюдесятью динарами.

— Благодарю вас.

— И от меня лично прошу принять в подарок этот кинжал дамасской стали с серебряными ножнами работы нашего злато кузнеца Сулеймана Фаджида. Прошу вас придать забвению это досадное утреннее недоразумение.

— Еще раз благодарю вас, уважаемый Салим бей. Мне было очень приятно общение с вами. В моем сердце останутся только приятные впечатления от посещения вашего города. Я завтра же буду готов отправиться к визирю.

После чего, откланялся и вышел. За мной, пятясь и беспрестанно отдавая поклоны, вышел и секретарь.

— Господин Леви Дуарте. Завтра утром я с гвардейцами буду у вас. Сколько людей будет у вас?

— Со мной шесть. До Феса три дня пути, если не лететь, как гонец. По дороге есть оазисы, в которых можно передохнуть, и постоялые дворы. Надеюсь, путешествие вам понравиться

Он довел меня до гостиницы, где мы и распрощались. Я отправился на корабль. Шурина решил с собой не брать, кто-то должен держать руку на пульсе. Со мной я предложил отправиться Гавриле с двумя ушкуйниками, которые помимо личного оружия взяли по аркебузе и арбалету. Им компанию составили и два татарина, со своими луками и запасом стрел.

Погода была отличная, не жаркая. Кони прекрасные, места красивые. Наша поездка пока напоминала приятное путешествие.

Мы остановились на отдых в живописном оазисе перед лесом в районе города Дар Бель Амри. Ручеек, протекавший в тени финиковых пальм, манил своей прохладой. Пока выводили коней, чтобы не сразу кинулись к воде, я решил сполоснуться.

Вдруг, по направлению к нам, я заметил бегущих рысцой троих львов. Вернее, лев был один, а две были львицы. Я когда-то читал, что, если охотник первой убивает львицу, лев может убежать, а, если льва, то его подруга бросается на охотника.

— Лев мой! — Крикнул я. — А вы займитесь львицами.

С этими словами вытащил свою аркебузу из чехла, проверил порох на полке. Рядом положил заряженный арбалет. Подождав, пока звери подойдут поближе, нажал на спуск. От близости хищников, звука выстрела и дыма лошади забеспокоились, стали рваться из рук, державших их арабов.

Когда дым рассеялся, мы увидели, что львы лежали в двадцати, двадцати пяти метров от нас.

— Прекрасный выстрел, господин! А ваши лучники нас поразили. С такой скоростью и точностью выпускать стрелы!

Если вы хотите, мы можем снять шкуры с животных и отдать их выделать в ближайшем городе. Это обойдется вам по три серебряные монеты за шкуру. А на обратном пути вы их заберете.

— Спасибо. Вот вам двенадцать монет, остальные за ваш совет.

Мы заночевали в Дар Бель Амри в довольно приличном караван-сарае, где нам был предложен полный средневековый сервис. Прекрасная комната с окном, состоящем из мутноватых стеклышек. Удобная кровать, покрытая свежими простынями. Отсутствие мелкой живности. Массивный сундук с большим замком, ключ от которого мне вручили при препровождении в "номер". Отдав в стирку одежду, я был отведен в баню, где банщик сделал мне массаж, который редко можно было получить в двадцать первом веке. После всех этих процедур, я почувствовал себя заново родившимся на свет. Одевшись и отблагодарив специалиста, прошел в обеденный зал, где нам были предложены суп-кускус с овощами, свежие лепешки с тхиной[56], хумусом[57] и другими салатами, баранина со специями, запеченная в тыкве. На десерт — миндальные пирожные с кунжутом, фрукты, холодный шербет. Вина не предлагали, от кальяна и девушки я отказался.

На следующий день мы продолжили свой путь и к вечеру прибыли в Фес. Если большинство городов Эль-Магриба были построены на развалинах римских или карфагенских городов и поселений, то этот город был выстроен изначально местными жителями. Он состоял из двух частей. Фес ал-Бали, старая часть города, окруженная стеной. И фес-Дждид, новая часть города, продолжавшаяся строится нынешней правящей династией Маринидами. Здесь находится дворец эмира и облицованный полихромной плиткой минарет, рядом с которым находится дворец визиря и еврейский квартал.

Кстати, к обитателю которого, купцу Исааку Абулафии, у меня было письмо от моего тестя.

Мы проследовали прямо во дворец визиря. Самого хозяина не было дома, он находился у эмира. Управляющий предоставил мне апартаменты из двух комнат и двух слуг, мужчину и красивую молодую рабыню лет семнадцати, в мое полное распоряжение. Были размещены мои люди и сопровождавшие нас гвардейцы.

После того, как я привел себя в порядок и поел, меня пригласил к себе, вернувшийся к этому времени визирь. Это был высокий, атлетически сложенный человек, с бородой, выкрашенной хной.

— Благодарю вас за приезд, уважаемый табиб[58]. Я очень надеюсь, что вы сможете помочь моему сыну. К сожалению ни один из врачей до вас не смог этого сделать, а от некоторых методов лечения я отказался сам, так как я уверен, что ребенок не пережил бы лечения. Но я не теряю надежду, и верю, что Аллах нам поможет.

— Прежде я хотел бы осмотреть ребенка. Я не могу ничего сказать, если я не видел больного.

— Хорошо, идемте в его комнату.

Перед нами предстал довольно живой, красивый малыш шести лет. Он бык одет в зеленую шелковую рубашку, широкие синие шаровары, маленький серебряный кинжал был заткнут за шелковый пояс. Отец попросил его раздеться, и я увидел паховую грыжу, доходившую, примерно, до верхней трети его бедра.

Это врожденный дефект, который современные (я имею в виду двадцать первый век) врачи умеют лечить очень хорошо и практически без последствий для ребенка. Хотя сведения о грыжах были описаны еще Гиппократом (5 век до н. э.) и Цельсом (1 век н. э.), который и дал грыже ее современное название, назвав ее Hernia, операции были ужасные. Удалялся грыжевой мешок вместе с яичком, проводилась перевязка грыжевого мешка вместе с семенным канатиком. Сужение грыжевого кольца после вправления путем прижигания каленым железом. Об обезболивании и антисептике речи не было. Смертность в результате таких "операций" была очень высокой. Неудивительно, что врачи отказали сыну визиря в лечении.

Величайший арабский хирург Альбуказис (Авдул Казис Аль-Захрави) из Кордовского халифата в одиннадцатом веке написал первый иллюстрированный трактат "О хирургии и инструментах", в котором проводилось описание многих хирургических операций. Очевидно, те врачи, что были приглашены к мальчику, его книгу не читали.

Лечением грыж занимались знахари и шарлатаны. Лишь величайшие хирурги прошлого Амбруаз Паре и Пьер Франко в шестнадцатом веке подняли профессию хирурга от сомнительного ремесла до уровня высокого искусства.

После осмотра ребенка я сказал, что существует возможность его вылечить, но нужно делать операцию, так как случай очень запущенный. И я готов ее провести. Операция будет проведена с обезболиванием, ребенок будет спать, плохих последствий для его будущего не будет, и никакого прижигания по моей методике проводить не нужно. Получив согласие визиря, следующие два дня я отвел на подготовку ребенка к операции.

Придя вечером в комнату, я разделся, положил дерринджер под подушку и задремал. Меня разбудили ласковые прикосновения к моему телу. Я открыл глаза и увидел в полумраке свою служанку, которая взяла меня в плен самым нежным способом. У меня не нашлось сил, да и желания, ее оттолкнуть. Как врач, я знал, что длительное воздержание мужчине вредно, поэтому был согласен с проведенным лечением. Что сказать, эта кудесница ничем не уступала в умении моим подругам из более позднего времени, а в чувственности и искренности даже превосходила.

Перед рассветом она ушла, унеся пять серебряных дирхемов.

Утром в мою комнату слуга привел раба, чтобы он вынес "ночную вазу".

— Ой, вей змир, нох эйн бандит (Ой, больно мне, еще один бандит.).

Сказал он на идиш, вздыхая, берясь за ночную вазу.

— Фарвус, бин их а бандит? (Почему я бандит?)

— Вус, ди быст а ид? (А, что, вы еврей?)

— Азой ви ди. (Как и ты)

Оказалось, что Соломон, раньше жил в одном из германских городов на Рейне. На жизнь зарабатывал тем, что переписывал святые книги. Во время одного из погромов потерял семью. Его продали в рабство во Францию. Там его выкупили местные евреи.

Но начался "погром прокаженных". В 1320 году во Франции вспыхнула эпидемия проказы. Предводители колонии прокаженных под тяжкими пытками признались, что евреи дали им яд, которым они якобы отравили колодцы. Сотни евреев были сожжены на кострах, а позже врачи установили, что вода в колодцах не отравлена. Евреи Турина, по примеру своих собратьев из Йорка, умертвили друг друга, чтобы не попасть на растерзание толпе.

Соломон снова попал в рабство. На этот раз его купил епископ из города Нант, чтобы изучать иврит и для перевода книг в монастырской библиотеке. Когда он сопровождал своего хозяина на корабле в Италию, попал в плен к арабским пиратам вместе со своим коллегой французским монахом. Епископа из плена выкупили, но о своих слугах он "забыл". Так они переходили из рук в руки, пока не оказались здесь.

— Соломон, я постараюсь выкупить тебя на волю.

— Спасибо, конечно, господин. Но что мне с этой волей делать? Куда идти? Где голову преклонить? Семьи у меня нет, страны у меня нет, дома тоже нет. Поберегите лучше деньги на что-нибудь более интересное в жизни, чем старый Соломон.

— Если хочешь, я заберу тебя с собой в Кастилию. Будешь жить в моем замке.

— Что, там больше некому дерьмо выносить?

— Зачем дерьмо, будешь книги писать.

— Это правда, господин? Да я вам ноги буду целовать!

— Вот этого делать не нужно. А твой товарищ, что он умеет делать?

— Он переписывал книги на латыни и французском языке. Может, господин его тоже выкупит? За нас много денег не попросят.

— Если он захочет, я попытаюсь это сделать. Ну, хорошо, потом поговорим. На тебе пять дирхемов. Сходи в баню и смени одежду.

На следующий день, напоив ребенка слабым раствором опия (а, что делать, другого обезболивающего у меня нет), я провел операцию грыже сечения по всем современным МНЕ правилам хирургии.

Слава Б-гу, операция прошла успешно. Ребенок отошел от наркоза. Самое трудное после операции было удержать мальчика пару дней в постели. Через неделю я снял швы. Рана прекрасно зажила, и мальчик уже стал приставать к отцу с просьбой сесть на лошадь.

— О, табиб, вы разрешаете? — Спросил визирь.

— Где-то, через месяц, два можно, но не раньше.

Что вам сказать, я был буквально засыпан подарками. Пятьсот золотых динаров, прекрасный белый жеребец, дамасская сабля в красивых серебряных ножнах с самоцветами. Я заикнулся о выкупе Самуила, мне его подарили вместе с его "коллегой", бывшим монахом Анри.

Кроме основного занятия в Фесе, у меня были и другие "шабашки". Это слово я выучил во время своей работы в Москве. Десять дней, проведенных мной в столице Эль-Магриба удвоили мой капитал, захваченный для коммерции.

Купец Исаак Абулафия снарядил и отправил караван согласно списку товаров из письма моего тестя. Кроме того, по моей просьбе он достал несколько амфор арганового масла, и обязался доставить на корабль бывших золотарей, которых я рассчитывал использовать в своем "полиграфическом бизнесе".

Прошелся по местным аптекам. Ассортимент примерно соответствовал кастильскому, правда, с некоторой поправкой в сторону восточной экзотики. Мне даже удалось узнать несколько "чудодейственных" рецептов. Например, серую амбру[59] используют, как приворотное зелье. Рог носорога в сексуальных расстройствах. Коралл — при болезнях сердца. Разумеется, использовать подобные "медикаменты" в своей практике я не буду, но было интересно.

Мои монголы, увидев, что я оседлал подаренного мне белого жеребца, с тревогой сказали.

— Не оседлывай его, господин. По обычаям нашего народа, на этом коне незримо скачет сам воинственный бог Сульде, дарующий победу за победой.

— Но вы же христиaне?

— Ты прав, но обычаи надо хранить.

— В обычаях моего народа этого нет. Это просто прекрасный конь.

Закончив свои дела в Фесе, я попрощался с визирем и своим маленьким пациентом, и, вместе со своими воинами и приданным десятком гвардейцев, отправились назад.

По дороге мы догнали караван купца Абулафии, и все вместе остановились в уже знакомом караван-сарае. Туда нам принесли наши львиные шкуры. Передохнув два дня в этой средневековой гостинице "All inclusive", мы отправились в путь. Через два дня я обнимался с Моше, который с помощью знакомых купцов уже закончил все сделки, распродал все товары и уже загружал трюмы кораблей.

Во время одной из бесед за столом Бен Валид сказал.

— Я вам рекомендую быть осторожными. Уже пошли слухи, что еврейские купцы из Кастилии очень разбогатели в результате продажи и покупки товаров. Кроме того, говорят, что визирь осыпал золотом еврейского врача за исцеление своего сына. Мои люди донесли, что заметили посторонних, которых интересовало время выхода ваших кораблей из порта. наказанный десятник подходил с подобными вопросами к работникам постоялого двора. может есть смысл подождать попутчиков? Должен сказать, нам было очень приятно иметь с вами дело, да и в истории с визирем вы очень помогли нашей общине.

— Благодарю вас, с Божьей помощью мы справимся со всеми невзгодами.

Закупив продовольствие, воду и вино, мы вышли из порта. Попутный ветер, хорошая погода, удачная и прибыльная поездка, все это настраивало на весьма благостное настроение. Я уже мечтал, что вскоре обниму свою жену, посибаритствую немного в своем поместье, а потом хочу совершить морской бизнес круиз на Запад. Вдруг матрос, находившейся на мачте в специальном гнезде и наблюдавший за морем, закричал.

— Паруса, я вижу паруса!