Спирас. Книга 1

Глава 9

01.09.2016 г.

Первый мир

46 лет после Революции

Княжество Цирит

15:30 (Четверг)

Деймос

— В последнее время Барбара совсем с катушек съехала.

— Ага, и не говори. Как думаешь, скоро до нее дойдет, что всем плевать на ее студсовет?

— Думаю, никогда не дойдет, она же двинутая.

Две девчонки рассмеялись и стали подниматься на третий этаж. Деймос же остановился на втором, напротив кабинета господина Рикмора.

Ему не хотелось заходить, не хотелось разговаривать с директором, но делать было нечего. Деймос еще немного потоптался на месте, собираясь с мыслями, и постучал.

В душе он надеялся, что директор не ответит, и можно будет со спокойной душой уйти…

— Да! — раздалось из-за двери.

Ладно, этого разговора все равно не избежать.

— Господин Рикмор, разрешите? Вчера вы сказали мне зайти завтра, то есть сегодня, вот я и пришел.

Директор полулежал в кресле у стола, запрокинув голову.

Деймос отметил длинный шрам на старческой шее. Интересно, когда он его получил? Наверное, во время Революции. Он же герой!

Вид этого человека, старого и замученного, что прикрывал душевные раны эксцентричным поведением и алкоголем, восхищал Деймоса. Сколько он прошел за свою жизнь, сколького достиг, и даже теперь, на старости лет, не мог найти себе покоя! Деймос всегда именно таким и представлял Аластера Рикмора.

— Да, вчера и так от посетителей отбоя не было. Заходи, молодой Винтер.

— Теперь Стивс, Дэниел Стивс. — Деймос снял очки. — Позволите присесть?

Господин Рикмор махнул рукой.

— Садись, раз приперся. Забавно, что ты пришел в один год с ней. Ирония или судьба?

— В один год с кем, простите?

— Он ведь часто говорил, что судьба — это барышня, считающая, что у нее хорошее чувство юмора.

Деймос молчал. Директор говорил не с ним, а сам с собой. Может, и просто выпендривался, поддерживая образ двинутого старичка.

— Ладно уж, чего приперся?

— Эм… но вы же вчера сами велели зайти после собрания…

— Я не об этом. Зачем ты приперся в мою школу?

Деймос опустил взгляд.

— Отец ведь писал вам?

— Да, писал. И из письма я понял, что ты принципиально не хочешь использовать силу Тьмы. Ваша семейная магия не так проста, а? Тот еще подарочек! — Старик усмехнулся. — Ну, предположим, я могу тебя в этом понять. Ты решил, что всю жизнь будешь свой дар, так скажем, игнорировать. Так вот, я повторяю свой вопрос. Зачем ты ко мне приперся?

Деймос молчал. Прозорливый старик смотрел в самый корень ситуации. Есть ли смысл что-то от него скрывать? Все равно ведь обо всем догадается.

— Из письма я понял, что происходит с твоим старшим братом. Сложный жизненный момент. Слетел с катушек, всеми брошенный и нелюбимый. Во всем разочаровался… Альтаир просит сделать из него нормального человека. Что ж, постараемся. Но что насчет тебя? Я никак не могу понять, зачем ты притащился следом за братцем, с которым сейчас не в лучших отношениях, и хочешь что-то… а, кажется, я понял.

Деймос одновременно испытывал и волнение, и восторг. Директор запросто ковырялся в его душе. Что же он увидит в нем, о чем догадается?

— Поправь меня, если я ошибаюсь, дело было так: сила перешла к тебе… трудно сказать почему, ее поведение выше нашего понимания… брат тебя возненавидел, бла, бла, бла, слетел с катушек. Ты решил, что даже не притронешься к этой, так сказать, «силе раздора». Альтаир пытался тебя обучать, но ты артачился и говорил, что просто будешь не замечать магию тьмы, будто ее и нет, наивный мальчишка. А потом отец предложил тебе поступить в мою школу — мол, я когда-то выучил его самого, выучу и тебя — но ты наотрез отказался. Люций все больше срывался с цепи, чуть не загубил себя… здоровье и все остальное… Я думаю, это тебе пришла в голову гениальная мысль послать его на перевоспитание. Это ты просил отца отправить его ко мне, а разумный Альтаир решил одним ударом пристрелить двух зайцев…

Господин Рикмор выглядел воодушевленным. Он выпрямил спину, скрестил пальцы перед собой, прищурил глаза, которые вдруг загорелись… Вот же он — тот самый герой, который был способен возглавить целое войско и одолеть старую власть. Вовсе он не спился! Сидит сейчас прямо перед Деймосом, в самом расцвете своих преклонных лет.

Директор все продолжал:

— Альтаир, вероятно, поставил тебе условие, что отправит ко мне Люция, но вместе с тобой, только если ты согласишься учиться у меня. Хех… Есть, что дополнить?

Деймос уважительно склонил голову.

— Вы на редкость прозорливый человек. Ошиблись лишь в одном. Я не притронусь к этой силе не потому, что она разлучила меня с братом. Я считаю огромным счастьем, что уберег его от этого… семейного проклятия.

— Тогда что же, это банальный страх?

Деймос видел, что директору было досадно, что его предположения оказались не на сто процентов верны.

— Можете называть как угодно. Эта сила мне не нужна. Я не настолько уверен в своих моральных и волевых качествах и вряд ли смогу с ней совладать. Отец смог, а я — не знаю. Я не могу так рисковать. Вы же знаете, что случается с волшебниками тьмы? Вы видели моего дедушку? Я так не хочу. Мне это не нужно. Спасибо, господин Рикмор, что приняли Люция. Я надеюсь, что вы сможете ему помочь. А я не отступлюсь от своего решения. Во всяком случае, пока мой ответ нет.

Деймос встал и собрался уйти. Директор окликнул его негромко:

— Сядь! Эх, мальчик, ты копия Альтаира. Меня даже ностальгия пробрала. Адская штука! Слушай, а почему ты не расскажешь все брату?

— О том, что это я его сюда заслал?

Господин Рикмор покачал головой.

— Нет, о том, от какой напасти его защищаешь. О том, что героически жертвуешь собой.

Деймос не совсем понял, был ли в последней фразе сарказм, а старик продолжал:

— Что, ты принял всерьез это ваше дурацкое семейное правило, мол, о силе тьмы должен знать только тот, кто ею владеет?

Деймос вспомнил, сколько раз он хотел, как мечтал поведать брату правду. Как ему бывает сложно и больно смотреть в глаза Люция и видеть в них слово «предатель».

— Не думаю, что запрет настолько строг. Вам же отец в свое время все рассказал.

— Я — это особый случай, — с важным видом произнес директор. — Если бы он этого не сделал, я бы его тогда убил.

Деймос усмехнулся.

— Да, отец рассказывал… Люцию нельзя знать. Вообще-то, он мне и не поверит. А если и поверит, то… нельзя ему знать…

Господин Рикмор тяжело вздохнул.

— Столько сомнений, тревог, забот, страхов. Слушай сюда, мальчик. Ты сейчас противоречишь самой логике: боишься, что не сможешь управлять этой силой, но при этом уверен, что сможешь ее подавить.

— Если долгое время не обращаться к ней и не…

— Не сможешь, я тебе гарантирую. И когда ты сорвешься, а ты, поверь мне, сорвешься, она поглотит тебя всего, без остатка. Она будет мстить и распотрошит твою душу, выкинет пустое тело-контейнер и будет ждать следующего своего носителя.

По спине Деймоса пробежал холодок. Он понимал, что господин Рикмор частично прав, но только частично.

— У меня есть своя точка зрения на этот счет, и я буду ее придерживаться, — ответил он твердо. — Ее же будут придерживаться те, что придут после меня. Все, что вы мне сказали, я уже слышал от отца.

Повисла пауза, за которую собеседники буравили друг друга взглядами. В конце концов директор откинулся на спинку стула и развел руки в стороны.

— Упрямый мальчишка, поступай как знаешь. Можешь идти. Ты мне больше не интересен.

Деймос поднялся и чуть случайно не выполнил поклон, как при прощании с отцом. Он вовремя себя осадил и повернулся к двери.

— Эй, шкет, смотри, — директор указал на запись в тетради, сделанную красными чернилами.

— Это дата?

— Да, это дата и время, когда ты от меня ушел. Через тире тут будет стоять дата и время, когда ты ко мне вернешься.

— При всем уважении, господин Рикмор, но это вряд ли.

01.09.2016 г.

Первый мир

46 лет после Революции

Княжество Цирит

17:40 (Четверг)

Алиса

Она вряд ли смогла бы объяснить, отчего так взъелась на этого тупого парня, Руфуса. Наверное, потому, что сама всю жизнь мечтала о несбыточном и слишком хорошо понимала, каково это, когда над твоей мечтой смеются. Да и потом, то идеальное учебное заведение, о которой рассказывала Барбара, было одновременно и ее, Алисы, мечтой. Она стремилась сюда и попала. Пусть, быть может, эта школа магии не самая элитная, зато точно настоящая, а эта тупая скотина заявляет, что здесь отстой и никакого будущего.

Сколько она сама встречала на своем пути таких вот Руфусов! Всем им тоже было дело до Алисы и ее странной мечты. И что? Где они сейчас со своим смехом и издевательствами? Остались в мире без магии. Когда-нибудь она вернется туда и посмотрит на их тупые рожи!

— Я твое агрессивное настроение улавливаю в вибрациях воздуха, — надменно, как всегда, процедил Лука.

Вот он тоже молодец, мог бы и не вмешиваться… Хотя, конечно, спасибо, что вмешался. Алиса скосила глаза на стоящего рядом парня. Все-таки он подозрительно смахивает на того, вчерашнего придурка.

Она, может, и недавно в этом мире, но уже уяснила, что, если люди носят одинаковые темные очки, трости и цилиндры, они должны быть из одного княжества. То есть, Лука и Дэни, скорее всего, приехали на том самом экипаже, что стоял во дворе. И чопорный мужик из кабинета директора тоже оттуда. Тогда зачем ночью было говорить, что он немного заплутал и директор попросил вывести его во двор? Ага, как же, директор на втором этаже, а эти придурки ей встретились на третьем. Проводили пьяному в стельку аристократу экскурсию по ночной школе?

В общем, Алиса про себя решила, что парни мутные, что-то скрывают, и что вчерашний грубиян, как, биш, его… Люций — это Лука. Люций — Лука, да они боги маскировки! Алиса себя разве что по лбу не хлопнула, догадавшись. Хотя, если это тот же парень, то почему у него другое лицо? Местная магия на такое способна? А зачем так делать?

Она остановила свои мысли на полном скаку. Стоп! Все имеют право на свои секреты. Она и сама кое-что скрывает, так что не ей судить, это уж точно. Примем их правила игры и не будем вмешиваться!

Барбара уже битый час стояла у доски с объявлениями и все никак не могла успокоиться. Вот как можно про расписание рассказывать сорок минут? После каждой такой остановки они теряли двоих-троих экскурсантов, и теперь рядом с ними топтались несчастные четыре первокурсника. Самые стойкие, или им тоже почему-то жизненно важно получить о школе хоть такие, первичные, представления?

— У меня не агрессивное настроение, — ответила Алиса, наконец, выпав из своих мыслей. — Просто Руфус, придурок, взбесил. Такое ощущение, что он специально сидел со своей группкой и поджидал, речь заранее подготовил, козел! Может, это у него что-то личное?

Лука пожал плечами.

— Меня больше интересует, сколько мы еще тут проторчим.

— А тебе что, не интересно узнать, в чем же глобальная разница между предметами «История», «История магии» и «История магических откатов»?

— Поверь, я это и так прекрасно знаю. Могу прямо сейчас все экзамены за второй курс сдать, это вообще элементарно.

Алиса закатила глаза. Никаких сомнений, это точно тот, вчерашний.

— Молодец, но не все же такие гении, как ты, — пробурчала она, сдерживая улыбку.

Наконец Барбара сжалилась и повела учеников дальше.

Порой она говорила и полезные вещи. Например, рассказывала про тонкости здешней жизни и про то, как найти подход к преподавателям. Однако некоторые ее советы шокировали. Что, например, значит «Никогда не спорить на деньги с господином Лудо» или «Никогда не упоминать при господине Морту слова, связанные со смертью, и не сдавать деньги на его похороны, если он будет их собирать». Полный бред!

Алиса, конечно, хотела узнать побольше об этом мире, но это была немного не та информация. Ей бы пока со светом разобраться!

— А вот библиотека! Сейчас мы все вместе получим книги!

Кто бы сомневался, что в небольшой и полутемной библиотеке за стойкой опять стояли все те же самые дети. А, может, их на самом деле много?

— Учебников по истории совсем нету! — гордо отрапортовала девочка. Теперь она нацепила на себя очки на цепочке, а хвостики на голове закрутила в два смешных бублика.

— Как это нет? Все разобрали? Так быстро? — зашумели первокурсники.

— Да не, — отмахнулся мальчик, — их все Горгашмыга сожгла.

Барбара тут же подскочила к детям.

— Я сколько раз повторяла, что нельзя профессора Горгаш называть Горгашмыгой.

— Но она не обижается, — сказала девочка, состряпав умилительные глазки.

Барбара продолжила отчитывать детей, ее одноклассники получали учебники, которые никто пока не сжег, а Алиса пошла осматривать библиотеку.

Маленький зал со стойкой и всего двумя читательскими столиками хранил на полках многовековые залежи пыли. Алиса попыталась на открытых полках найти хоть какие-то книги о местном быте, но, разумеется, не нашла.

«Справочник-определитель фантомных проекций», «Теория всеобщей магии», «Откатные животные, особенности их содержания и питания с учетом магической нагрузки»… вряд ли тут будут простейшие сведения о том, как, елки-палки, зажечь этот долбаный свет.

Алиса глянула в окно. Скоро опять уже вечер, а она так и не разобралась с этим простейшим вопросом. Не у Луки же спрашивать!

Однако тут она, наконец, нашла хоть что-то стоящее. В углу, засунутый подальше, стоял немного покосившийся глобус. Пыльное чучело земли изрядно покачивалось на подставке и грозило укатиться, но Алиса просто прилипла к нему. Хоть с географией разберемся!

Глобус выглядел очень странно… хотя все знакомые континенты, вроде, значились на месте: очертания Африки, Евразии и двух Америк узнавались без проблем… вот только почему-то все континенты были синими! У нас синий на картах и глобусах — это цвет воды… а тут моря и океаны наоборот — бежевые…

Алиса покрутила глобус, ничего не понимая, и вдруг застыла, заметив знакомое слово. ЭМБЕР! Где-то она тут слышала название такого княжества.

Однако буквы были написаны там, где у нас расположено Балтийское море, то есть, Эмбер — это название моря? Или…

Алиса рассматривала глобус со всех сторон. Она хотела найти Цирит, потому что знала, Цирит — это точно княжество. Она стоит сейчас на земле… Цирита… нашла… Как раз между Европой и Северной Америкой, там, где в привычном ей мире находится Атлантический океан. Вот это приехали!

У Алисы закружилась голова. Что же получается? Там, где у нас моря и океаны, тут, в волшебном мире, суша. И наоборот. Ну ничего себе!

Была и еще одна странность. Маленькие буковки с названиями областей сгрудились в одном месте: Берилл, Вьюрцит, Адамант и немного других скучковались там, где у нас плещется Атлантика. Все вместе обведены ярко-красной чертой. Вместо Балтийского моря — Эмбер, но больше на глобусе не нашлось ни одного княжества. Вся остальная суша этого мира оставалась девственно-чистой, даже гор и рек не помечено. Возможно, всему виной те самые монстры, о которых она слышала? Выходит, Первый Мир такой маленький, а все остальное — это земли монстров, и они даже не исследованы!

После посещения библиотеки Барбара, наконец-то завершила свою экскурсию. Возможно, только потому, что продолжать ее с пачками книг было бы совершенно невозможно. Председатель студсовета с сожалением оглядела «экскурсантов», будто хотела прямо сейчас залезть с ними на самую высокую точку школы, но передумала в последний момент.

— Все-таки подумайте о моем предложении! — крикнула она на прощание Луке и Алисе. — Нам очень нужны активные и ответственные люди. Алиса покивала ей в ответ, но не настолько приветливо, чтобы обнадежить.

Ее угнетала мысль о свете. Надо срочно с этим вопросом разобраться! Остальной быт пока, в целом, ясен, а вот тут почему-то пробел. Наверняка в блоке девочек уже все комнаты заселились. Вечером к ней начнут заглядывать соседки: «Ой, а почему у тебя темно? Не можешь выключатель найти? Ты что, с луны свалилась или из другого мира?» Алиса почувствовала подступающую панику и попыталась взять себя в руки.

Так! Если бы она дома обнаружила, что свет не включается, что бы она сделала? Ответ очевиден — попросила бы соседа дядю Лешу глянуть, он ей частенько помогал с такими мелочами, когда отец был… не в форме… Теперь, к сожалению, дядя Леша далеко…

— Лука, слушай, а у вас в комнате свет нормально горит? Мой что-то барахлит (дурацкое слово выскочило, это же не холодильник!).

Однако надменный и холодноватый парень отреагировал нормально… для себя.

— Не удивлен! Тут все разваливается на глазах.

— Да уж, — крякнула Алиса в ответ.

— Могу тебе наш мешочек отдать! — великодушно предложил новый друг. — Мы же видим в темноте, а здешние мешки слишком яркие, регулируются плохо.

— Эхм-м-м, — ответила Алиса.

— Пошли, сразу возьмешь!

Они как раз поднялись на третий этаж и должны были сейчас разойтись направо и налево — каждый в свой коридор. Здесь царила суета. Все ученики только что заселились в комнаты и теперь бегали, хлопали дверями, знакомились или общались со старыми друзьями.

Алиса судорожно глянула в сторону коридора девочек. Ох, лучше бы она дурочку перед соседками поизображала. Хотя, пожалуй, нет! Девчонки — внимательные, и с ними она лишена отличного бонуса — ареола «принцесса в беде». Раз парень не убежал от нее с криками «Она пришелец!», то можно продолжать.

Она округлила глазки, сделал их как можно более наивными, чтобы при необходимости прокатила фразка «Ой, я же ничего в этом не понимаю», и смело двинулась за Лукой в коридор мальчиков.

Вокруг раздались одобряющие оклики и даже небольшой присвист. Она улыбнулась всем парням сразу. Засранцы пубертатные! Лука с видом завоевателя в побежденном городе провел ее в дальний конец коридора.

— Заходи! — милостиво распахнул он заляпанную невесть чем дверь.

— Ой, а у тебя тут… ну, неплохо… — выдавила Алиса тактично. — Ого, сколько чемоданов!

Большую часть свободного места в небольшой комнатушке занимали огромные дорожные сундуки. Другое название даже подобрать было трудно. Пожалуй, это были очень крутые и дорогующие дорожные сундуки — кожа и тонкие металлические вставки, изящные ручки и замочки! В любом мире можно почувствовать высокий уровень вещей. Одежда этого парня, обувь, даже его дурацкие очки — все несло на себе этот же отпечаток — тот уровень состоятельности, когда человек не замечает стоимость своих вещей. Потому что он ее просто не знает! Или она для него не имеет значение. Манера общения также соответствовала общему образу.

— Лука, а кто твои родители? — вырвалось у Алисы непроизвольно.

Парень как будто смешался на секунду.

— О! Обычные работяги. Поэтому мы с Дэни и здесь, — добавил он скромно, а Алиса внутри заржала.

Может, поэтому у них тут так грязно? Прислугу с собой не привезли?

Лука тем временем брезгливо натянул на руки тонкие замшевые перчатки и начал открывать окно. Затем он отвязал от рамы небольшой полотняный мешочек и протянул ей.

— Вот, это просто устаревшая модификация. Они за окном должны висеть, а то не успеют света набрать за день. Ты, наверное, такие и не видела. Вот у нас, в Эмбере, Солнечные Цветы и никаких проблем с освещением… Что-то не так?

Алиса испугалась, что сейчас что-нибудь брякнет и усиленно закивала. Парень, если и удивился, то вида не подал и предложил заботливо:

— Давай-ка, проверю узел…

Он развязал витой шнур, который перехватывал мешок у горлышка, и Алиса тут же поняла, что в комнате стало светлее. Не слишком сильно, но ощутимо.

— Спа-ас… бо… — пробормотала она ошарашенно.

— Не стоит благодарности! Завяжи его покрепче. Твой, наверное, подтекает просто…

Алиса хотела бы сказать Луке, какой он классный и чудный, и как здорово он разбирается в технике… то есть, в мешочках, но язык ей повиновался плохо. Два дня она с этим мучилась, а так просто оказалось! Но как самой-то догадаться? Господин Рикмор просто… ей пришли на ум пара грубых слов, но она вспомнила старого директора, его шрам через всю шею, и не стала их произносить даже про себя. Разобралась же, в конце концов!

— Спасибо огромное! Ты просто мой спаситель, и так здорово в этом всем разбираешься! Увидимся завтра на парах, — выговорила она наконец все то, что требовалось в данной ситуации от «спасенной принцессы».

— Да ладно, я не специалист, конечно, по световой магии, но глянуть, если что, могу… — Лука говорил вроде бы безразлично, но далеко не так холодно, как всегда.

Счастливая Алиса пошла к себе, прижимая к груди стопку своих учебников и самый обычный в Первом Мире световой мешочек.

15.12.1953 год.

Первый Мир

Княжество Везувиан

17 лет до начала революции

17:50 (вторник)

Аластер

— Слушай очень внимательно, не отвлекайся. Все, что не поймешь, уточни. Готов?

Аластер кивнул. Его одновременно терзали интерес и волнение, что же придумала Цесаревна? Как бы ее не подвести!

— Хорошо. Через десять минут мы с тобой зайдем в потайной лаз, он находится за этой стеной. Там есть специальные отверстия, через них можно наблюдать за залом, в котором будет проходить церемония Выбора.

— Если честно, я всегда думал, что тебе разрешено на ней присутствовать… это же ты отобрала кандидатов.

— Аластер, не отвлекайся, — сердито шикнула Элизавет. Он тут же поежился, Цесаревна находилась сейчас в совершенно не свойственном ей возбуждении. — Нет, мне нельзя присутствовать на самой церемонии, я просто отобрала кандидатов. Никому нельзя там присутствовать кроме отца и Виктора. Так вот, сейчас мы зайдем в тайный проход и сможем понаблюдать за церемонией. Ты хочешь?

Аластер очень хотел, ему было безумно интересно, но…

— А это ничего, что мы нарушим запрет?

Элизавет усмехнулась:

— Я занимаюсь этим на протяжении ста девяносто шести лет, сегодняшняя вылазка, будет сто девяносто седьмой. Ну так что, ты со мной? Я вовсе не заставляю.

У Аластера на самом деле не было того выбора, о котором она говорила. Он чувствовал, что должен идти, ведь он ее Друг.

— Я с тобой.

— Отлично, тогда слушай. Пока мы будем стоять в туннеле, отец нас не увидит, но может почувствовать. Он обладает силой ощущать присутствие людей и улавливать их мысли. Да не переживай ты так, чего покраснел? Как только ты встанешь у отверстий и увидишь зал, нужно будет отключить все эмоции, воспринимать все происходящее как данность и не иметь собственного мнения. Если ты будешь просто наблюдать за происходящим, отец не сможет тебя почувствовать, но это не так просто. Ты все понял?

Конечно же нет! Она что, издевается? Как можно отключить все эмоции? Это же невозможно! Аластер вздохнул. Он в красках представил, как Император поворачивает к нему голову и так хищно говорит:

«А кто это у нас там спрятался? Выходи, я тебя вижу!»

Потом их казнят путем извлечения потенциальных лет жизни, а господин Гроу будет аплодировать из высокой ложи и восторгаться, с каким изяществом Император это проделал! Лучше ему остаться. Он же подведет Элизавет, он не сможет!

— Элизавет… я… я переживаю, что не справлюсь.

Цесаревна склонилась над ним:

— Мне приятно, что ты переживаешь за меня. Ты не боишься признать свои слабости, и это нормально — недооценивать себя. Ну что, пошли?

Она серьезно?! Он же только что сказал ей, что не справится, но Элизавет уже отодвинула бело-золотой гобелен и принялась ощупывать стену за ним.

— Иди, покарауль пока, чтобы сюда никто не шел.

Аластер послушно поплелся к концу коридора, в котором и располагался секретный лаз. Он надеялся, что сейчас кто-нибудь пройдет мимо, и им с Элизавет придется убраться восвояси. Но, как на зло, никого не было. Что за коридор такой пустынный? Даже слуг не видно!

— Аластер, иди скорее сюда, ты чего там прирос?

Он подошел к гобелену и действительно увидел в стене проход.

— Прошу! — Элизавет показала рукой.

Там было темно и страшно… а еще сыро, и паутина везде… Как же не испачкать свой дорогой третье-серый костюм? А Элизавет — она вообще сегодня в белоснежном платье со шлейфом. Нет, это плохая идея.

Цесаревна подтолкнула Аластера внутрь, зашла за ним следом и закрыла дверь.

— Проходи вперед, не бойся, там много места.

Вокруг что-то шебуршалось, пахло сыростью и затхлостью… каждый шаг Аластер делал наугад и очень боялся оступиться или, еще хуже, прикоснуться рукой к стене! Неужели они всего лишь были внутри такого красивого и величественного Храма?

Ему невольно вспомнилась картина кандидата Ферроу. Храм, прекрасный снаружи, гнил изнутри. Двери открывались со зловонным дыханием и поглощали своих жертв… Тут, в стене, Аластер вживую ощущал это дыхание.

— Стой, — скомандовала Элизавет. — Видишь справа маленькие источники света? Подойди к одному из них.

Глаза Аластера более-менее привыкли к темноте, и он смог различить стену, всю влажную, покрытую зеленым мхом, в которой действительно виднелись два небольших отверстия. Как бы встать, чтобы не испачкаться? Согнувшись в неудобном положении, Аластер приблизил лицо к маленькому золотому лучику — дырочке в стене.

Они действительно оказались прямо за главным залом. С левой стороны виднелся трон, с правой — массивные каменные двери.

Внутри зашевелилось приятное чувство: они будут всех видеть, а их — никто, они такие скрытные! Аластер вдруг вспомнил, что должен отключить все эмоции… Знать бы еще, как это сделать.

— Не переживай, все будет хорошо. Просто скажи себе, что сейчас ты все посмотришь, а подумаешь об этом позже, и все получится.

Он постарался успокоиться и почти справился, ведь рядом стояла Элизавет. С ней, и ради нее, он точно сможет. Настройка… Никаких эмоций… Кажется, выходило неплохо, только Император все никак не приходил.

— А долго еще ждать?

— Молчи!

Двери отворились, и вошел Он!

Волна восхищения прокатилась по нутру. Аластер глубоко вздохнул и просто смотрел.

Император прошествовал к трону. Он был одет в ослепительно-белую мантию, расшитую золотом. Медные волосы львиной гривой спадали до плеч, обрамляли не молодое, но и не старое лицо его. Взгляд карих глаз выражал бесконечную мудрость и покой.

За повелителем следовал Виктор в привычном черном плаще. Голубые глаза, как две льдинки, смотрели на мир безразлично и холодно.

Аластеру безумно захотелось пообщаться с Виктором еще раз! Переспросить, неужели служба у цесаревны — это именно тот план, который имел на него император? Он уже реализовался?

Отвесив себе мысленный подзатыльник, Аластер отправил все эмоции, куда подальше.

— Я слышал, в этот раз нас ожидает кое-что интересное, — произнес Виктор, занимая свое место за Императором. — В списках он идет четырнадцатым, завершающим.

— Я изменил порядок захода, теперь он идет первым.

Аластер впервые услышал голоса Императора и еще раз себя одернул: Соберись! Нельзя отвлекаться!

— Как скажете, повелитель.

— И единственным.

— Полагаю, это сократит нам время.

— Несомненно. Пусть войдет! — провозгласил Император, и двери отворились во второй раз.

На пороге стоял отвратительный, неухоженный человек, который одним своим видом осквернял это место. Седые патлы торчали во все стороны, одежда мешком висела на тощем теле… Он стоял босой? Следом за человеком в зал внесли его картину.

Художник по имени Ферроу склонился перед императором в поклоне. Вероятно, так в его понимании выполнялось торжественное церемониальное приветствие? Вышло какое-то странное кривляние.

— Кандидат Ферроу, — громогласно объявил Император, — поднимись. Узнаешь ли ты произведение искусства, что стоит перед тобой?

Ферроу встал из «поклона» и скосил глаза на картину.

— Да, всемогущий, это моя картина.

— Клянешься ли, что именно ты — создатель сего произведения?

— Да, без сомнения, это я написал.

— Известно ли тебе, что картина, созданная тобой, живая? Кто обучил тебя этому искусству?

Художник пожал плечами.

— Никто не учил, правитель, я это сам освоил.

— Скажи, ты смог бы обучить этому других?

Губы Ферроу поджались. Он, наконец, оторвал взгляд от своих ног и посмотрел в глаза императору.

— Правитель, а вы… вы увидели мою картину? Поняли, что она показывает?

Император склонил голову, рот его искривила усмешка.

— Увидел.

— И… — Ферроу пытался не отводить взгляд от императора, — и после этого вы спрашиваете, могу ли я обучить этому других? Вы не посчитали это оскорблением?

— А ты пытался оскорбить меня?

Мужчина закусил губу и отвел взгляд от сияющего величества перед ним:

— Все, о чем я мечтал, у меня забрали. Я выставил эту картину не для того, чтобы меня выбрали, а чтобы показать — вот, что вы значите для меня! Красивый фасад и гнилое нутро.

— Виктор, согласись, давненько в Адаманте не было творцов, умеющих создавать живое, — продолжал император, как будто и не слышал слов художника.

Карающий меч императора согласно кивнул.

— Да, всемогущий, очень давно.

— Эм, подождите минуточку! — заволновался художник. — Я что-то не понял… эм… в каком таком Адаманте? Я не в какой Адамант не собираюсь! Вы точно посмотрели на мою картину? Это я передал свои чувства. И чувства простых людей. И я готов к смерти. Мне уже нечего терять на этом свете!

Император поднялся со своего места так резко, что Ферроу отступил на несколько шагов. Будто его снесло волной, пыхнувшей от Императора.

Правитель подошел к картине и долго смотрел на нее.

— Прошло много лет с тех пор, как я видел живую картину в последний раз. Они все так же прекрасны. Они кажутся мне высшим проявлением человеческого мастерства, а ты думаешь, будто меня рассердит сюжет, что изложила твоя душа? — Он рассмеялся. — Мне наплевать. Я заберу тебя в Адамант, и ты воскресишь забытое искусство, научишь ему других. Почему ты выглядишь таким несчастным? Возрадуйся, ты только что воплотил в жизнь мечту многих.

— Я… я…

— Я даю тебе месяц на то, чтобы создать еще одну живую картину. Можешь изобразить любой сюжет, можешь использовать любые средства, но через месяц я должен увидеть результат твоего труда.

Император вернулся на свое место.

Ферроу стоял ни жив ни мертв.

— Где ты раздобыл белую и золотую краски? — спросил Виктор.

— Я… это… я сам их смешал… долго подбирал ингредиенты. А еще ночью пробирался к стене храма и соскабливал со стены белое покрытие.

Император улыбнулся и прикрыл глаза.

— Потрясающе! Ты, определенно, один из самых занимательных людей, каких я видел за последнее время. — Император прищурился. — Мои поздравления. С сегодняшнего дня, Ферроу, ты становишься полноправным жителем княжества Адамант, с присвоенным рангом и разрешенным цветом одежды тринадцати-серый. Место твоего жительства я назначаю в одной из комнат своего дворца. В услужение тебе приставляется один слуга. Отбытие в Адамант немедленно. И еще кое-что… Виктор, будь так добр, лиши нашего нового друга возможности говорить.

Ферроу замер.

— Что… уууууффф… ааааа! — мужчина схватился за глотку и повалился на спину.

Император и глазом не моргнул.

— Благодарю, Виктор. Помоги господину Ферроу выйти.

Тут же невидимые силы подняли художника воздух и, волоча ногами по полу, вынесли из зала. Двери отворились, поглотили мужчину и закрылись вновь.

— Сможет ли он обучать, будучи немым? — холодно поинтересовался Виктор.

— Конечно нет. Этому умению невозможно ни обучиться, ни обучить. Единственное, что он может, — это творить. Мы просто предоставим ему такую возможность. Знаешь, почему люди перестали создавать живое искусство?

— Знаю.

— Тогда ты должен знать и дальнейшие действия. Мы просто создадим ему подходящие условия и посмотрим, каков будет результат.

— Значит, это исследование?

— Помнишь, когда-то существовало выражение: «Талант должен быть голодным».

— Помню, повелитель.

— Проследи, чтобы это условие также выполнялось.

Аластера резко потянуло в сторону. Это Элизавет взяла его за руку и потащила по туннелю.

Он плохо помнил, как они вылезли, совсем не помнил, как дошли до экипажа. Он более-менее пришел в себя, когда заметил, что сидит в своем кресле, а за окном мелькает ночной пейзаж.

Цесаревна сидела рядом. Замерев, смотрела в одну точку.

— Куда… куда мы едем? — спросил Аластер.

— В следующее княжество, — сухо ответила Элизавет.

Он тоже уставился в одну точку… Что же это было? Что там произошло?

— Аластер…

— Да.

— Прости меня. Я не хотела, чтобы ты такое видел. Это была моя ошибка. Все, что тебе нужно знать, — это то, что император поступил правильно. Он сделал так, как было необходимо. Ты понял?

Аластер кивнул. Он уже давно перестал стараться что-либо понимать.

— Элизавет, я подвел тебя… я несколько раз так сильно подумал!

— В начале или конце?

— В начале.

— Ничего страшного. Не бойся, все хорошо.

— А почему… больше нет живых картин?

Аластер вспомнил, что этот вопрос задал Император, и Виктор знал на него ответ.

— Потому что искусство ожидает, когда его создадут не ради того, чтобы попасть в Адамант и хорошо зажить, а потому что… я не знаю, для чего. Аластер, помнишь, я говорила, что не люблю людей, и то, какими они стали? Это из-за них картины больше не оживают.

— Элизавет… — Аластер не знал, стоит ли так говорить или не надо. — Мне очень жалко господина Ферроу… он же… а его! А еще я ненавижу казни, просто терпеть не могу. Мне на них становится плохо! Я… я…

Из глаз брызнули предательские слезы.

Элизавет посмотрела на него, казалось бы, строго. Он решил, что не нужно было все это говорить, но Цесаревна только ласково положила руку ему на голову.

— Не бойся, все хорошо. Запоминай: раз император так поступил, значит, только так он мог поступить, и только так поступить было правильно. А на казнь ты больше никогда не пойдешь. Обещаю!

Теплая рука на голове Аластера позволила ему успокоиться. Вскоре он сам не заметил, как уснул, и спал практически до следующего княжества.