Спасти обязан

Глава 26

Проснувшись около двух часов дня, я долго валялся в постели. Вставать не хотелось. Ничего хорошего не предвиделось, и даже скорое возвращение в собственное тело не радовало. Ну, возвратят, а потом хладнокровно шлепнут, как того же Мусу. Что им какой-то спас? Так, козявка. Хоть бы Настя заглянула. Я уже и не представлял, что с этой девушкой у нас могут быть другие отношения кроме, так сказать, боевого содружества.

Все-таки заставив себя подняться, я минут двадцать повизгивал под холодным душем, пока окончательно не замерз. Зато взбодрился. Круталов хотя и содержал свое тело в порядке, но таких нагрузок ему явно не давал. Ничего, потерпит, мне сейчас надо постоянно иметь свежую голову. А для этого ничего нет лучше холодного душа. Да почаще, благо на дворе лето.

В столовой уныло возил ложкой в тарелке Стас. Я сделал знак официантке и подсел к нему.

— Настя еще не проснулась?

— Не знаю, я ее не видел.

Ответ его мне не понравился. Опять они поцапались, что ли? И когда успели?

— Стас…

— Ох, только не надо душеспасительных разговоров! Ты на них мастер.

— И все-таки — что случилось?

— Да ничего особенного. Зашел я к ней, когда вернулись. А она холодная, как камень. Иди, говорит, ложись спать. Поздно уже.

Я рассмеялся.

— Ну, ты балда! Сам бы мог догадаться. Ведь здесь же камеры стоят в каждой комнате. Хочешь, чтобы какой-нибудь солдатик онанизмом занялся, на вас глядючи?

— Да нет тут камер! Я уже выяснил. «Уши» и то не везде установлены. Не до того, наверное, воякам было, когда базу расконсервировали.

Вот это приятная новость! Даже если сейчас без пользы, потом может пригодиться.

— Что же ты раньше молчал! Точно знаешь?

— Куда уж точнее. Я, кроме всего прочего, разбираюсь в специальных технических средствах. Хобби у меня такое. Вот и посмотрел по привычке.

— Удивительные люди работают спасами! А ты Насте об этом говорил?

— Не-ет…

— Тогда чему удивляешься, балда? Она боится, что кто-то подсмотрит. Стесняется, понимаешь?

— Точно?

— Куда уж точнее.

Стас расцвел. Как легко нам обрадовать другого человека! Себя вот не получается.

— Послушай, а здесь, в столовой аппаратура есть?

— Ни малейшего понятия. Разве что под столик «жучка» могли прилепить. Но я не смотрел. Когда вас возвращать будут?

— Надо у Хромова спросить, наладили они аппаратуру или еще нет. Я уже не помню, каково самим собой быть. Словно всю жизнь в этом теле проходил. Никогда еще так долго на вызове не был. Пошли, после обеда нашего полковника поищем.

— А он здесь, на базе?

— Где же ему еще быть?

Хромова мы безрезультатно искали с полчаса, совались во все двери, пока не догадались заглянуть к Насте и спросить у нее. Девушка тоже была не в лучшем расположении духа. Сидела на заправленной постели, подперев ладонью подбородок, и о чем-то размышляла. При нашем появлении радости она не выказала, но проводить до резиденции Хромова согласилась. Тот демонстрировал свое жилище, когда они с Настей выходили гулять наверх.

Оказывается, полковник и прочие военные располагались на другом этаже. Подняться туда можно было и по лестнице. Комнаты тут были просторнее, чем наши, и обставлены гораздо лучше. Даже ковер на полу имелся. И телевизор, между прочим. Хромов открыл дверь на наш стук.

— О! — возрадовался он. — А я, Глеб Сергеевич, вам как раз звонить собирался.

— Плохие новости? — на всякий случай спросил я.

— Почему же плохие? Так, средней паршивости.

— А именно?

— Не можем мы, пока, братцы мои, вернуть вас в ваши тела.

— Это еще почему? — возмутилась Настя.

— Установка не работает. Бандиты кое-что из нее вытащили и спрятали. А на восстановление блоков время требуется.

— И много времени?

— Да недели две-три.

Я плюнул со злостью и закурил.

— Какого же вы кляпа всех на вилле перебили? Все общество очищаете от скверны! Ассенизаторы!

Хромов продолжал улыбаться, но мои слова ему явно не понравились. Я еще подлил масла в огонь.

— А теперь сами локти кусаете! Правда? Вам же Круталов позарез нужен, без него переворот начинать нельзя. Ну, и что теперь делать будете?

В руки себя брать полковник умел. Он тоже достал сигарету, медленно размял ее, закурил.

— Есть соображения, не кипятитесь. Предлагаю вам повидать одного старого знакомого.

Спустившись на несколько этажей вниз, мы оказались на местной гауптвахте. По крайней мере, мне так показалось. Должны же были на базе куда-то сажать провинившихся солдат. Выглядели помещения очень похоже на «губу» в Кызыл-Арвате, где мне довелось побывать в свое время. Металлические двери со смотровыми глазками по обе стороны коридора, яркие лампочки, забранные в стальные сетки и запах — не запах, а ощущение тюрьмы.

Здесь охранник был. Целый лейтенант. Он что-то читал за металлическим столом у решетки, которая перекрывала коридор. При нашем появлении вскочил, вытянулся.

— Вольно, Моргунов, — махнул рукой полковник. — Как там наш узник?

— Молчит, товарищ полковник. От пищи и воды отказывается.

— Ладно, пойдем пообщаемся. Открывай.

Мы прошли за решетку. Настя поежилась.

— Нас тут насовсем не оставят?

— Дорогая моя, разве можно так шутить? — притворно возмутился Хромов. — Вам место только в самых лучших апартаментах!

— То-то вы меня под землей держите! — фыркнула девушка.

Лейтенант заглянул в глазок, кивнул, потом вставил ключ и со скрипом повернул. Мне вспомнился кодовый замок в ракетной шахте. Что же они здесь ничего подобного не установили? Военная база, как-никак. Азия-с…

Хромов первым вошел в камеру, за ним мы. У стены, на откинутой доске лежал… Муса. Ну конечно, как я мог поверить, что они всех убили? Из Мусы еще многое можно было вытянуть. Хотя бы информацию о его счетах в заграничных банках. Наверняка ведь существовали такие. А уж военные случая не упустят. Теперь вот понадобилось узнать о недостающих блоках в нашей установке. Предусмотрительно поступили, что пока не шлепнули.

Муса даже не повернул голову при нашем появлении. Казалось, он спит. Полковник подошел к нему вплотную, наклонился, вглядываясь. Потом сказал добродушно:

— Ну, не прикидывайтесь. Лучше гостей принимайте. Их вы хотели видеть?

Муса хотел нас видеть? Интересно, интересно…

Бывший босс мафии открыл глаза, рывком сел на своей лежанке. И улыбнулся.

— Не всех, — сказал он обычным голосом, словно и не было ночного штурма его поместья, и это не он низвергнулся со сверкающих вершин своего положения в бетонный сыроватый подвал. — Только Глеба Сергеевича. И по возможности поговорить с ним наедине. Будет ли это мне позволено?

Хромов пожал плечами.

— Ну, если он сам не против… Как вы?

Я ничего против не имел. Было интересно, о чем же хочет поговорить со мной Муса. А кроме того, он спрятал где-то блоки от нашей установки.

— Тогда оставьте нас, — уже не попросил, а почти велел мафиози.

Я подмигнул Насте и Стасу.

— Ничего, ребята, все будет в порядке. Покурите пока с военными.

С некоторой заминкой они вышли из камеры. Хромов задержался.

— Сколько вам требуется времени?

Муса посмотрел на меня, словно что-то оценивая.

— Я думаю, получаса вполне хватит.

Дверь за полковником со скрипом закрылась. Муса прошелся по камере, сделал приглашающий жест.

— Присаживайтесь. В ногах, как известно, правды нет. Разговор нам предстоит тяжелый. Хотя… Не знаю еще, как вы отнесетесь к моему предложению.

Я молча сел на лежак. Больше мебели здесь не было.

— Видите, как быстро все меняется, — начал бандит. — Совсем недавно вы были у меня в гостях, а теперь — я у вас. Впрочем, это кокетство, не обращайте внимания. Вы не были гостем в моем доме, и здесь не хозяин. В некотором смысле положение наше уравнялось. С той лишь разницей, что вам здешние хозяева доверяют чуть больше, чем мне.

Он был по-прежнему цветист в выражениях и немного актерствовал. Может быть, сейчас это помогало ему поддерживать душевное равновесие в непривычной обстановке. Сознавал ведь, что будущего для него больше не существует. Остался только нынешний день.

— Вот на этой малой разнице наших статусов я и хотел бы сыграть. Попробуйте понять. Для меня теперь все кончено. Никто и ничто не поможет. Смерть — только вопрос времени. И степени мучительности. Эти военные так просто умереть не дадут. Есть многое, что им хотелось бы знать. А спрашивать они умеют. Я не боюсь пыток. Но существует такая боль, которую ни один человек выдержать не может. И начинает говорить. Можно, конечно, выложить все и этим заслужить легкую смерть. Не получится. Во-первых, они не поверят, что это действительно все, а во-вторых, кое-что я рассказывать им не хотел бы. Вы понимаете меня?

До сих пор я его действительно понимал. Но вот к чему он вел?

— Я надеюсь уйти из жизни просто. Правда, эту простоту надо подготовить. Хочу, чтобы вы помогли. Не спешите возражать! — Муса предупреждающе поднял ладонь. Он все так же прохаживался передо мной по камере, сосредоточено морща лоб. — Дослушайте до конца! Итак, я рассказал, чего хочу. Теперь, что у меня есть для этого. Козырей немного, но они имеются. Ну, главное — части установки из вашего Центра. Не знаю, что меня толкнуло приказать кое-что изъять и спрятать. Где это хранится — знаю сейчас только я. Могу рассказать и показать. Вы резонно заметите, что военные легко добудут у меня сведения и никакой доброй воли с моей стороны не потребуется. Хорошо, это так. Но вот вас лично я могу заинтересовать сообщением о том, что в тайнике хранится еще и довольно крупная сумма в валюте и драгоценностях. Зачем отдавать ее полковникам и генералам? Они после переворота и так все будут иметь. Если поможете, то это достанется вам. Интересно?

Я спокойно кивнул.

— Продолжайте. Ведь это не все?

— Остается последнее, самое слабое. И одновременно, может быть, самое сильное. Согласитесь, я не причинил вреда ни вам лично, ни вашим друзьям, относился с подобающим уважением. Меня вы тоже в какой-то степени уважаете. Как мужчину, как сильную личность, наконец. Звучит несколько смешно в этих стенах, правда? Так вот, помогите мне умереть достойно из уважения, не дайте им замучить меня. Никакого вреда от этого не будет никому. Стратегических секретов я не знаю, а деньги… Пусть что-то останется и моим детям, не все получат эти… Я ведь догадываюсь, что они сделали с моим домом. Разграбили, уничтожили, как последние мародеры.

Мне вспомнилось: так же обозвал военных и Стас. Довольно точное определение, какими бы резонами это мародерство ни объяснялось. Муса действительно был мужественным человеком, и его мужество заслуживало уважения. Он умел проигрывать. Деньги, побрякушки из тайника меня нимало не привлекали. Все равно, кому они достанутся. Легко придут, легко уйдут. А вот в последней просьбе он не ошибся. Если наш разговор не был блефом, мне следовало помочь ему. Как мужчина мужчине. Мы живем в жестоком мире, и окончательно превращаться в зверей не стоит.

В общем, я согласился. Договорились, что для Хромова это будет выглядеть так, будто мне удалось уговорить Мусу добровольно отдать нам снятые блоки установки. Но с условием, что на место я обязательно должен буду поехать вместе со всеми. Вот такое желание у мафиози появилось, прихоть, блажь. Военные должны были дать согласие на подобную мелочь. Ну, а там будем действовать по обстоятельствам, искать возможность.

Я выглянул в коридор, позвал Хромова, который вместе со всеми от камеры далеко не ушел, покуривал метрах в десяти. Боялся, что Муса меня скрутит и станет прорываться на волю? Или не надеялся на меня?

— Александр Николаевич, мы закончили. Есть хорошие новости.

— Да? — неподдельно обрадовался он. — Это такая редкость в последнее время. Давайте, давайте!

Лейтенант Моргунов запер дверь в камеру, Хромов стал торопить нас наверх, но я уходить не спешил. Коротко изложил нашу с Мусой придумку. Как я и ожидал, полковник сразу не поверил в нее.

— А что это бандит к вам такое доверие питает?

Я усмехнулся, давая почувствовать в этом вопросе свое превосходство.

— Он уважает меня, как сильный сильного. К вам же, я имею в виду военных, относится крайне отрицательно. И не верит абсолютно.

Хромов покривил губы.

— Еще бы ему хорошо к нам относиться! Знает, что когда выжмем его досуха, непременно к стенке поставим. Ну да наплевать на его отношение. Можете ему сообщить, что условие принимается. Куда нужно ехать?