Совершенно несекретно

Глава 31

А запись была такая: «Стена всё! Ноябрь, после праздников.»

Ясное дело, имел в виду я Берлинскую стену. Её, помню, снесут почти случайно: пресс-атташе накосячит, брякнет в прямом эфире, что переход открыт — и народ ломанётся. А по плану немецких властей ограничения должны были снимать постепенно.

И произойдет это почти сразу после ноябрьских праздников. Сейчас, думаю, никто не врубится. «Стена всё» — что за стена, причём тут праздники? Но потом, когда всё случится, умный человек, сообразит, что я имел ввиду. И тогда вопрос: откуда Штыба знал?

Что же делать? Угадать или предвидеть такое сейчас нельзя. Или можно? Хм… У меня есть знакомые в ГДР, ещё по Венгерской поездке… Хотя есть вариант получше. У Петра Колесникова там батя — начальник штаба! Всей нашей группировки. А Петька… а Петька в Красноярске!

Мог я от него какую информацию получить? Мог. Для отмазы сойдёт… Наверное. Смотря как копать будут — глубоко или не очень. Хотя копать начнут только после совпадения моего прогноза и свершившегося факта. То есть году к 90-му. А может и вообще никто не читал…

Ладно, волосья на заднице рвать буду позже. А сейчас — в посольство Норвегии. Надо срочно поговорить с Мартой — может, получится уговорить подругу прилететь к девятнадцатому.

В посольстве, несмотря на выходной, дежурный без лишних слов отвёл меня в приёмную и помог набрать номер в Скаугум. Вот интересно: вижу его впервые, а он меня знает. И не спросил ничего: ни кто я такой, ни зачем звоню.

— Как хорошо, что ты позвонил… Нет, раньше не получится — у меня экзамены. И ещё день рождения у дяди Хокона… Да, я тоже скучаю…

Марта отказала. Ну это и ожидаемо. Была бы возможность — взяла бы билеты на более раннюю дату.

— Хокон? День рождения? Он же в июле! И почему «дядя»? — запутался я.

— Это другой Хокон. Мамин брат и мой крёстный, — поясняет подружка.

Марта уже немного рассказывала мне про свою семью. Я, например, знаю, что у её мамы есть старший брат — видимо, этот самый дядя Хокон. А другой брат погиб в детском возрасте в результате несчастного случая на море. Тогда даже тела бедняги не нашли — могилка пустая. И уж совсем нехорошая ситуация случилась с сестрой возможно моей будущей тёщи — она покончила жизнь самоубийством. Соня, мама Марты, до сих пор переживает, что не помогла в то время своей старшей сестре.

Короче, я знаю даже больше, чем обычный норвежский обыватель, а возможно, и многие из приближённых ко двору служащих. Раскрывать секреты королевской семьи, конечно, никому не собираюсь. Марта меня об этом просила отдельно и рассказала эти семейные тайны только для того, чтобы я по незнанию какую-нибудь трудную тему не затронул в разговоре с её родными. Словом, чтобы проявлял деликатность в нужный момент. А вот про дядю речи не шло — видимо, никаких деликатных тем с ним не связано.

— Передавай поздравления от меня, — прошу я.

— Обязательно. Кстати, именно он и помог тебе с семенами.

— С чем? — не сразу соображаю.

— Толя! — смеётся Марта. — Ты же сам просил. Помнишь — элитная норвежская порода, семенной материал?

— А, вот оно что, не семена, а семя! — наконец, вспоминаю.

— У дяди, кроме недвижимости, ещё и молочная компания есть, плюс нужные связи. Вам уже всё отправили. В посольстве тебе должны отдать контейнер… Подожди, ты же сейчас откуда звонишь? Из посольства?

— Да, из посольства. Но тут, кроме меня и охранника, всего один какой-то дядька — вроде как дежурный. Не знаю, отдадут мне или нет…

— Дай ему трубку, — решительно потребовала подружка.

Вскоре мне вынесли два довольно тяжёлых метровой высоты термоса — или как эти штуки называются?

И как мне это нести? И не пропадёт ли хм… продукт? Да и вообще — пустят ли в самолет?

— Марта, спроси у дяди — это вообще сколько хранится?

Принцесса на время замолчала, явно советуясь с кем-то по мобильному, и ответила:

— Если условия не нарушать, то долго.

— Тяжёлые они, — бурчу я недовольно.

— Дай мне ещё раз дежурного, — снова просит Марта.

Короче, договорились так: к гостинице подъедет машина из посольства, и с ней человек, который донесёт сосуды Дьюара — именно так называются эти контейнеры — прямо до депутатского зала в аэропорту.

Прощаюсь и еду назад в гостиницу.

Вечером машина — а это был кадиллак, да ещё с посольскими номерами — вызвала настоящий фурор у входа в гостиницу. Кроме водителя, там сидел кряжистый дядька с грустным лицом. Я дядю понимаю — кому охота в свой, очевидно, выходной день, да ещё на ночь глядя куда-то ехать? Но ничем помочь не могу. У меня и так, считай, три сумки. Пусть тащит.

В депутатском зале многолюдно. Такое впечатление, что люди едут на работу в провинцию после тусовки на выходных в столице. И надо же такому случиться, что именно в этот день, другим, конечно, рейсом, летит к себе в регион и Ельцин с сотоварищами.

— Толя, это что у тебя? — БН кивает на мой багаж, за который пришлось всё-таки доплатить.

— Да это… Борис Николаевич… сперма, — вздыхаю я и, предвкушая реакцию, начинаю объяснять.

— Ну, хорошо хоть не твоя! — Ельцин ржет как конь после моего рассказа. Его свита тоже гогочет. — Кстати, тут Вепрев. Видел его. Может, даже с тобой одним рейсом в Красноярск летит.

— Где? — обрадовался я возможности сдать обузу непосредственному заказчику.

Оглядываю зал — и нахожу земляка. Вокруг него тоже толпится народ. Только если у Ельцина — сплошь чиновничьи физиономии, то у Вепрева публика другая: всё больше сельхозники, по виду. Но важности у него не меньше. Да и там тоже солидные дяди — сидят за столиком, что-то пьют из чашек. Надеюсь, не водку. Хотя по тому, какие жадные глотки делает Аркадий Филимонович, — сомневаюсь что спиртное.

— Это то самое? То, что обещал? Норвежская красная⁈ Бог мой! — Вепрев буквально подпрыгивал на месте от возбуждения, как ребёнок при виде подарка от Деда Мороза. — Толя, а материал правильно взяли? Это важно! И где сопроводительные документы?

— А я знаю, как правильно? — растерялся я.

— Видишь ли, бык должен быть в крайне возбуждённом состоянии! Это даёт плюс десять процентов к результативности осеменения.

— Э-э-э… — тяну я, не зная, что ответить.

Вот совсем нет никакого желания думать о том, возбуждали ли быка — и если да, то каким образом.

— Там их к манекену подводят обычно, — со знанием дела поясняет ещё один депутат Верховного Совета, которого я не знаю, но, думаю, тоже из аграриев. — Эх, Аркаша, умеешь ты достать всё, что захочешь… Дашь сотню доз?

— И мне, и мне… — заголосил народ, поняв какую ценную вещь получил глава аграрного комитета Верховного Совета из Назарово.

— Толя, пригляди за термосами. Пойду договорюсь, чтобы их в салон разрешили взять, ведь сдавать в багаж такой ценный груз небезопасно, — решительно командует земляк, и я караулю сосуды, ловя откровенно завистливые взгляды сельхозработников.

Разумеется, Вепрев договорился. Но что интересно — в самолете вез эти сосуды всё равно я. Дело в том, что у Вепрева место обычное, а у меня — ну, я уже рассказывал, что из себя представляет современный бизнес-класс: первый ряд, чуть больше места для ног, плюс полочка небольшая имеется.

При покупке билетов я не обламывал себя, и так как решил жить на широкую ногу, то сейчас лечу в бизнес-классе, считай! В общем мне эти два термоса в ноги и поставили.

— Я тебя, Толя, на своей машине довезу куда скажешь! — посулил взамен услуги Вепрев. — Утром будешь на автобусе трястись, а так — с комфортом, в моей «Волге»… Она, кстати, уже в Емельяново ждёт.

А что, просто так бы не подвёз? Дядя и так по уши в долгах передо мной…

— Молодой человек, что у вас тут? Мешает пройти, — с недовольным фырканьем протискивается к окну наступив мне на ногу важная и объёмная тётя.

Двигалась она решительно, как бульдозер. Или даже танк. Тётя была аляписто одета, не в меру накрашена, и с таким количеством жёлтого металла на себе, что, чуть ли не звенела при каждом шаге.

Думаю, из «особо важных». Не королевских кровей, конечно, как моя Марта, но вид чванливый, и претензий много.

Я порадовался, что сижу не рядом с ней, а с краю у прохода — ведь тётке собственного кресла явно будет мало. А место у неё было рядом с тощим дядей с такими грустными глазами, что становилось ясно — это её муж.

Сам я был без наград и значков, так как шикарный свой костюм снял, чтобы ненароком не изнахратить. В общем-то и правильно сделал.

— Сперма там! — зло ляпнул я, так как переноска этих термосов меня изрядно утомила. Я даже вспотел, пока их тащил по салону.

— Что⁈ — возмущенно переспросила тетка. — Коля, ты слышал⁈ Ну и шутки нынче у молодежи… Это ж ни стыда, ни воспитания! Вас вести себя прилично родители не учили?

Никто вообще не учил: мамы-то нет давно, а батя… ну сами понимаете, чему он научить мог. Но это — в нынешнем теле. А в прошлом теле мой отец хоть и закладывал за воротник и моим воспитанием особо не занимался, зато мама своё дело знала — и ремнём по заднице мне прилетало часто!

Вообще-то, претензия тётки прозвучала грубовато — притом на весь салон. А тут ещё деваха с заднего ряда, гоготнув, потянулась вперёд и принялась с интересом разглядывать сначала термосы, потом меня, красномордого. Приятная такая девочка… И какое теперь у неё обо мне впечатление?

— Выражения выбирайте! Это бычья сперма. От одной очень хорошей породы… Для нашего совхоза, между прочим…

— Сперма? Так это правда? — ахнула толстуха и решительно полезла через ноги мужа назад, на выход. — Я с ЭТИМ не полечу! А ну убирайте! Вызовите мне командира корабля! У нас что тут — Ноев ковчег⁈ Почему в багаж не сдал?

— Ой, больно! Уважаемая, куда вы по ногам, как по асфальту! — возмущаюсь я уже громче, так как тетка снова прошлась по мне, не замечая препятствий, и просторный проход бизнес-отсека для неё оказался мал. Что ж за день такой — опять мои модные кроссы пострадали.

— Гражданка, сядьте и пристегните ремень. Самолёт готовится к взлету, — хрупкая стюардесса в узкой юбке-карандаше чуть ниже колен храбро бросилась на «танк».

— Да вы знаете, кто я⁈ — громогласно объявила толстуха, разумеется, продолжая стоять в проходе.

А самолёт уже действительно притушил свет и медленно стал выруливать на взлётную полосу.

— Не хулиганьте… Прошу вас, сядьте на место, — стюардесса вдруг сбилась, растерявшись.

— Сяду! Только уберите эту… сперму! — взвизгнула тётка и с размаху пнула контейнер ногой.

Весь салон тут же повернул головы в нашу сторону. Ещё секунда — и возле заветных сосудов будто из воздуха материализовался Вепрев. Наверное, телепортировался. Иначе не объяснить.

— Я тебе ноги поотрываю, если ещё раз пнёшь, — зло прошипел он тётке.

— Мужчина, вы тоже займите своё место! — требует храбрая стюардесса.

Реально она большого мужества человек — Вепрев сейчас страшен в гневе. И несмотря на свой невеликий рост, он не выглядит лохом, в отличие от меня — в несолидной джинсовой варёнке. На пиджаке именитого земляка позвякивают значки, ордена, медали — Герой Соцтруда, между прочим! Дерзить такому⁈

Толстуха сникла, забормотала что-то себе под нос и стала пробираться к своему креслу. На этот раз я ловко успел убрать ноги — Чингачгук дважды на швабру не наступает! Ну, хорошо: два раза может наступить, но три — уже нет!

— Коля, ты-то чего молчишь? — сверлит мужа взглядом тётка, усевшись на свое место.

Чего она от него ждёт? Что он сейчас ринется врукопашную и выкинет контейнеры в иллюминатор? Да дядя вообще на бойца не похож. Вот совсем.

— Ты не понимаешь, Мая, — это Вепрев! — будничным, даже несколько скучным, голосом отвечает тощий дядя.

Видимо, для него такие наезды — дело привычное. Он давно адаптировался и теперь реагирует на психи и замашки своей важной супруги с олимпийским спокойствием.

— А я Штыба! — зачем-то похвастался я.

— Штыба? Начальник хозуправления крайкома КПСС? Не может быть! — не поверил мне сосед слева.