Сон павлина

Глава 11

После освобождения Джордано и Клеопатры из плена в доме учёного вновь воцарились порядок и покой.

Ремонт космического корабля подходил к концу, и однажды Гейпур объявил:

— Я скоро улетаю. Свои изобретения я заберу с собой. Они для вас не имеют практического значения. Но зато у вас остаются знания о других формах жизни. Это важнее.

Павел забеспокоившись, что не узнает самого главного, в упор спросил гостя:

— Скажите, если вы достигли совершенства и постигли азы мироздания, способны ли вы сами творить миры? И второе, если человек станет могущественным, как Бог, сумеет ли он создавать такие Земли, как наша?

— А вы попробуйте хотя бы на минуту представить себя Творцом и всё то, что для этого потребуется, — предложил Гейпур: — Вообразите, какими бы вы сделали небо, землю и всё, что ей присуще. И с другой стороны, попытайтесь взвесить ту бесконечность знаний, которую потребуется постичь, чтобы сотворить подобный мир во всём разнообразии форм, оттенков, свойств и явлений.

— Если до всего этого доходить своим умом, то подобные знания мне кажутся непостижимыми, — разочарованно протянул Павел.

— Почему же, человечество успешно постигает то, что ему положено на данном этапе, — заверил пришелец. — И потом, разве вы уже не пробуете творить свои миры в книгах, театрах, кинокартинах? Всё дело времени, — по лицу его скользнула мягкая подбадривающая улыбка. — Не думайте, что вы всё это создаёте ради собственного удовольствия — вы учитесь творить миры. А мы манипулируем несоизмеримо с вами большим числом всевозможных параметров, включая и развитие во времени всей цивилизации. Ваши книги, кинокартины, спектакли — это первые робкие шаги на пути к сотворению своего мира. А высокоразвитые личности, подобные нам, способны творить живое, писать сценарии их жизни и управлять им. Так что не думайте, что если вы упали и сломали ногу или вам вырвали зуб, то это глупая случайность. Вы живёте не в мире случайностей, а в мире закономерностей, определённых Высшими Учителями человечества. Придёт время — и вы разовьётесь до нашего уровня, и научитесь создавать живые планеты и манипулировать не десятком вымышленных героев, а тысячами живых существ. Ваш интеллект превратится в огромный разумный компьютер, который сам будет программировать и предопределять чужие судьбы.

— У меня ещё вопрос: сможет ли землянин достичь той продолжительности жизни, которой обладаете вы? — Павел запнулся и робко, словно, боясь ошибиться, спросил: — Вы ведь, кажется, бессмертны?

Гейпур засмеялся.

— Угадали. Мы победили смерть, постигнув тайны материи и возможности её трансформации.

Константин, которого журналист, отправляясь к другу, теперь всегда брал с собой, сажая его во внутренний карман пиджака или пальто, выглянул из-под лацкана и заохал:

— Охо-хо! Я то думал, что старый, а оказывается, по сравнению с вами — я сущий младенец. Нет, мне тоже ужасно хочется жить вечно. А то ведь глядишь, через каких-нибудь восемьдесят лет засохнешь на корню, и Земля лишится единственного и неповторимого говорящего кактуса.

— Чтобы долго жить, нужно не только много знать, но и уметь развлекать себя, чтобы вечная жизнь не казалась вечной мукой, вечным страданьем. Главное, чем владеет долгоживущий — это умением бороться со скукой, умением работать.

— Вы хотите сказать, что масса знаний, которые мы сейчас приобретаем, идёт в резерв для будущей созидательной работы в борьбе со скукой? — переспросил Валерий.

— Да. Но главное — это вдохновенный порыв созидания, толкающий Разум идти вперёд и вперёд.

В комнату вошёл Пушкин и молча уселся в свободное кресло, приготовившись тоже послушать гостя.

— А как же мне совершенствоваться? — забеспокоился Константин, загоревшийся идеей вечной жизни — Что я могу делать?

— Очень многое: сочинять стихи, изучать математику, музыку. Вашему уму всё доступно, — утешил его Гейпур.

— Благодарю. Вы дали мне надежду, — высокопарно заявил Константин и, не откладывая в долгий ящик личное самоусовершенствование, обратился к журналисту.

— Паша, сколько будет трижды три?

— Девять.

— А пятью пять?

— Двадцать пять.

И кактус тихо забормотал, повторяя числа, заучивая их на память.

— Мне любопытно узнать, — обратился Валерий к пришельцу: — Вы мгновенно из старого шкафа делаете новый, мгновенно устраняете дефекты в моей машине, но для того, чтобы отремонтировать свой корабль, затрачиваете длительное время. Почему так?

— Ваша техника и уклад жизни очень прост, мы проходили через аналогичное миллионы лет назад, поэтому и устраняем поломки в них мгновенно. Наша техника и уклад жизни соответствует нашему уровню развития и поэтому, чтобы отремонтировать корабль, мне необходимо затратить столько же усилий, сколько и вам на ремонт вашего автомобиля. Всё в мире развивается в соответствии.

Из внутреннего кармана пиджака Павла вновь выглянула зелёная голова и поинтересовалась: — А пение помогает развиваться? Мне считать что-то надоело.

— Конечно. Пой, только про себя, — вместо Гейпура ответил ему Павел.

— А разве можно петь про себя? — глаза кактуса недоумённо округлились.

— Ты будешь первый, кто этому научится, — заверил журналист и Константин, поверив, скрылся за его полой.

В это время Валерий подошёл к фотографии, висевшей у него на стене, где он вместе с погибшим Анатолием стоял у входа в научный Центр и они оба улыбались.

— Если наш уровень жизни вы давно прошли и он достаточно прост для вас, то не оказали бы вы нам ещё одну услугу — верните к жизни моего помощника, — попросил он Гейпура. — Вы, кажется, владеете жизненной энергией? Можете вы по этой фотографии воссоздать Анатолия? — он протянул ему снимок.

— Хорошо, я верну его вам. — Гейпур остановил свой пронзительный взгляд на молодом человеке и предупредил: — Сейчас будет усиливаться электромагнитное поле, которое вызовет у вас неприятные ощущения. Кто не желает их испытывать, пусть покинет комнату.

Из кармана Павла раздался голос кактуса:

— Спусти меня на пол. Не буду рисковать, я ведь готовлюсь к вечной жизни.

Павел поставил его на пол и он, мурлыкая что-то себе под нос, направился к двери.

Прочие остались наблюдать за происходящим.

Пушкин, который до этого молча слушал беседу, наконец, решился тоже присоединиться к разговору.

— Мне и не такое приходилось испытывать на своей шкуре. Когда меня жрал крокодил, вот тогда действительно были неприятные ощущения. А здесь — пощекочет и только. Невелика важность.

Услышав это, кактус тут же остановился на полпути к двери и тоже поделился воспоминаниями:

— У меня тоже была схватка с грабителями. Если бы они меня увидели, они меня вытряхнули бы из горшка, и тогда — прощай светлое будущее… Нет, пожалуй, я останусь, — передумал он и, вернувшись, вспрыгнул на кресло: — Посижу, послушаю умных людей.

Гейпур стал усиливать электрическое поле. Мебель вокруг и особенно волосы людей начали искриться. Вся комната наполнилась розовым свечением. С потолка, со стен, с пола к центру комнаты устремились золотистые лучики, и в центре стал концентрироваться туманный светящийся сгусток. Воздух вокруг напомнил атмосферу в пустыне Сахаре: было жарко, трудно дышать, во рту пересохло. Вся комната превратилась в какое-то колеблющееся плазменное марево. В ушах гудела, переливалась мягкими тембрами непонятно откуда взявшаяся музыка и завораживала чарующими звуками. В светящемся мареве раздался спокойный голос Гейпура:

— Это звучит живая энергия будущей жизни. Она стекается из окружающего пространства вселенной, чтобы возродить человеческую жизнь.

Музыка вскоре смолкла. Вслед за ней прекратилось движение лучей. Комната перестала светиться, на несколько секунд она погрузилась в полный мрак, так что внутри ничего не было видно, только за окном светило яркое солнце, но лучи его, как ни странно, не проникали сквозь стекло, словно на нём стояла защита. В комнате — ночь, за окном — день. Это тоже было чудом. Но в следующий момент мрак распахнулся, солнечный свет брызнул в помещение и все увидели, что посреди комнаты стоит Анатолий, точно такой, как на фотографии. Не верилось глазам, но факт оставался фактом. Он чихнул и, как ни в чём не бывало, извинился:

— Простите. Не захватил носового платка.

Опасаясь, что помощник может оказаться не с той душой, что и те знаменитости, которых он пытался воспроизвести, учёный задал провокационный вопрос:

— Ты помнишь меня?

— А с чего это я должен тебя забывать? Мы, кажется, не расставались, Валерий Буцкий?

— Как я рад тебя видеть! — учёный дружески заключил его в свои объятия. — Вот так удача. Бывают же в мире чудеса!

— Собственно говоря, по какому поводу волнения? — не понял Анатолий. — Мы же, вроде бы, только закончили работу.

— Ты впал на какой-то период в транс, поэтому мы все за тебя волновались, — сочинил тут же Павел, подойдя к нему и, незаметно для вновь родившегося, пощупал ткань его пиджака, а затем протянул ладонь для рукопожатия. Он очень тщательно и долго жал её, анализируя — достаточно ли она тёплая и живая на ощупь? Затем, как бы ни к кому не обращаясь, бросил: — Вот, и никакой машины не надо. — А чтобы не смутить непонятным высказыванием Анатолия, добавил: — Если умная голова — и деньги экономишь, и время.

— Как ты себя чувствуешь? — обратился к Анатолию учёный. — Голова не болит?

Он бросил взгляд на стол, куда Гейпур положил фотографию, но она исчезла.

— Представьте меня своему помощнику, — обратился Константин к учёному. — Мы оба, в некотором роде, — загадка для сереньких умов.

— Кажется, ты стал зазнаваться, — недовольно заметил Валерий.

Кактус поморщился и несколько с обидой произнёс:

— Неужели ты думаешь — я способен так плохо думать о тех, кого люблю, говоря «серенькие умы». Я отношу это к тем, кто не поверит в ту историю, что произошла со мной. Только консервативный серый мозг обывателя, стоящего на уровне питекантропа, скажет, что подобного безобразия, вроде меня, не может быть и всё сплошной вымысел.

— Это что — говорящий кактус? — заинтересовался Анатолий и подошёл к Константину поближе, чтобы получше рассмотреть диковинку.

— Да, представь себе — говорящий и ходячий. — Константин с гордостью выставил вперёд одну ногу. — Кроме того, я учу математику, — не преминул он похвалиться: — Выучу всю таблицу умножения и буду следить за семейным бюджетом Павла, чтобы он зря деньги не тратил и сэкономил мне на штаны.

— Друзья, мне пора, — неожиданно произнёс Гейпур. — Меня заждались дома. Я показал вам силу Разума, его возможности для более высокого Уровня и ваши перспективы развития. А теперь разрешите откланяться. Желаю всем скорейшего самоусовершенствования. А Константину от меня напоследок маленький презент.

После этих слов на кактусе появились красные бархатные штаны. Увидев их, Константин пришёл в дикую радость.

— Люди! Дивитесь, какие у меня штанцы! — почему-то с лёгким украинским или казацким акцентом завопил он.

Как маленького ребёнка всем пришлось его хвалить и восхищаться его обновкой, чтобы усилить эффект от полученного подарка. После этого учёный коротко, но с глубоким чувством, поблагодарил пришельца:

— Благодарю за всё. Вы нам открыли глаза на многое в этом мире. Счастливого пути. Будем всегда ждать вас в гости.

В знак глубокой признательности он слегка склонил голову в поклоне, и Гейпур знал, что больше всего он благодарит его за возвращение к жизни Анатолия, смерть которого была бы для него постоянным укором.

Константин тоже решил его отблагодарить по-своему. Он шаркнул ногой в красной штанине в реверансе, усвоенном у знати с экрана телевизора, и с чувством произнёс:

— Низко кланяюсь своему Создателю. Благодарю, что позволили осознать этот мир. А то ведь представления не имел, что быть умным — это такая радость. Это не то, что травкой безмозглой торчать десятилетия на окне.

Все заулыбались. Но минута расставания приближалась. Гейпур по-земному пожал на прощанье всем руку и, подарив напоследок присутствующим лучезарную улыбку, исчез, словно растаял в воздухе, на самом деле он мгновенно перенёсся в Тибетские горы к космическому кораблю.

После прощанья с Гейпуром учёный немедленно отправился к матери Анатолия, чтобы подготовить её к встрече с умершим сыном.

Старушка встретила его недовольным вопросом:

— Что, пришёл душу бередить? Видеть тебя не могу.

— Я принёс вам приятную новость.

— После смерти сына у меня не может быть приятных новостей. Всё мне в этом мире опостылело, — тускло произнесла она.

— Я как раз и собирался поговорить о вашем сыне. Дело в том, что он не умер.

Старушка уставилась на него сначала непонимающим взглядом, потом с явным подозрением спросила:

— В своём ли ты уме? Как это не умер, когда два дня он пролежал в гробу вот в этой самой комнате, и я в неимоверной скорби проводила моего ненаглядного до самой могилы.

— Вы знаете, дело в том, — начал неуверенно Валерий. Объяснение давалось с трудом, и он никак не находил подходящих слов. — Он вовсе не умер, хоть вы его и похоронили… — И тут его осенило и схема объяснения стала ясной и убедительной: — Вы знаете, оказывается, в связи с тяжёлыми травмами он заснул летаргическим сном. Майор Елин, который сопровождал вас на кладбище, когда прощался с ним, притронулся к его руке и уловил едва заметное биение пульса. — Старушка слушала внимательно. — Тогда, на кладбище, ему трудно было поверить, что он жив, но вернувшись после похорон, он никак не мог отделаться от мысли, что биение пульса не показалось, а было настоящим. Он рассказал всё врачу, и вашего сына решили проверить. Анатолия выкопали, отвезли в больницу и там, действительно, установили, что он жив и находится в состоянии летаргического сна. Его стали лечить и, пока он не пришёл в себя, поддерживали жизнедеятельность питательными растворами. А сейчас он выздоровел.

Старушка не верила услышанному и какое-то время смотрела на него молча, пока до её сознания не дошло самое главное — сын жив. Она схватилась за головной платок и ринувшись к двери, потребовала:

— Немедленно везите меня в больницу.

Валерий остановил её.

— Не торопитесь. Никуда не надо ездить. Он здесь.

— Где здесь?

— Сейчас придёт. Но у меня просьба, никогда ни о чём не расспрашивайте его о случившемся и не напоминайте. Для его психики это тяжело. Пусть будет так, как будто вы его не теряли.

— Конечно, конечно, — торопливо заверила мать. — Где же он?

Валерий достал телефон и позвонил:

— Анатолий, можно идти. Мы тебя ждём.

Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появился живой и невредимый сын.

— Сыночек, родной! Радость моя.

Она бросилась к нему на грудь, а Валерий, чтобы не мешать их встрече, незаметно выскользнул на улицу. На душе было светло и радостно. Он брёл по городу, наслаждаясь ясному дню и собственной безопасности, поглядывая в бездонное голубое небо и думая, что где-то там, в созвездии Сетки, живёт их маг и волшебник — Гейпур и, наверно, сейчас он рассказывает о них своим друзьям и те удивляются простодушию и несовершенству землян. В груди его постепенно разгоралась жажда дальнейшего поиска и познания мира.

После отлёта Гейпура жизнь землян потекла по обычному руслу, без чудес и потрясений. В момент старта космического корабля исчезла машина «Син-ген» в мастерской учёного, исчезла на кладбище могила Анатолия, пропали все чертежи машины будущего и павлины перестали принимать радиоволны, превратившись в самых обычных птиц. Вернувшись в научный Центр, Валерий с головой окунулся в работу, представляя, какую массу знаний ему требуется освоить, чтобы хотя бы частично приблизиться в своём развитии к представителям другой цивилизации.

Что же касается остальных наших героев, то о них можно сказать следующее.

Многие из созданных машиной «Син-ген» людей остались жить в доме учёного. К счастью, места в нём было больше, чем достаточно, и каждый занялся своим делом, то есть тем, к чему больше всего стремилась его душа, а великих людей, как мечтали Валерий и Павел, из них так и не получилось.

Если же говорить более конкретно, то Михайло Васильевич Ломоносов продолжил варить вкусные обеды, сделавшись первоклассным поваром.

Тётушка Лида всецело посвятила себя перевоспитанию Клеопатры. И в перерывах между этим занималась хозяйством.

Василий Иванович подался в лесорубы: взяла верх привычка рубить шпагой. Там он с удовольствием обрубал ветки на стволах деревьев.

Платон превратился в лучшего в городе дамского парикмахера. И даже Александр Сергеевич Пушкин, наконец, нашёл себе занятие по душе. Он устроился в пункт приёма старых телевизоров, где с большим удовольствием разбирал их по частям, отделяя цветные металлы от ненужных деталей.

Бруно продолжал заниматься садоводством и огородничеством, а в свободное от работы время выступал с сеансами гипноза в местном театре.

Клео устроилась в ателье индивидуального пошива и стала шить модные платья. Она, конечно, не вышла замуж ни за Павла, ни за учёного, так как те были постоянно заняты какими-то общественными делами и не уделяли ей должного внимания, которое она так любила. В этом плане ей больше импонировал Бруно. Он прекрасно ухаживал не только за растениями, но и за ней, вовремя говорил комплименты, дарил цветы. А похищение их Метроном и борьба с общим врагом сблизили их особенно, так что из них вскоре получилась прекрасная пара.

Что же касается кактуса Константина, то он прекрасно процветал в новых штанах, и полностью занял для себя диван Павла, хотя свободно мог бы уместиться и в кресле. Но спать там ему казалось не солидным, так что хозяину пришлось разориться на новый диван.

Константин по-прежнему оставался ворчлив, но это его только украшало. Павел любил его добродушное ворчанье, и его самого, с удивлением ловя себя на мысли — как это он раньше существовал без него. Теперь он просто не представлял себя без Константина и, когда садился на диван смотреть телевизор, обязательно брал его к себе на колени. И кактус, который не мог обходиться без комментариев, то и дело отпускал какие-нибудь реплики по поводу увиденного, что забавляло Павла не меньше, чем кадры на экране. Они шутили, смеялись, так и коротая вместе холостяцкие вечера.

В хорошую погоду они оба выходили подышать свежим воздухом. Павел продолжал во время перемещений по городу носить его в нагрудном кармане пиджака или пальто. Поэтому в период прогулок зеленоватая голова кактуса периодически появлялась над лацканами верхней одежды и два круглых глаза пронзали мир любопытным взором.

Прохожие при этом принимали его за какую-то особую породу декоративной собачки, поэтому Константин никого не удивлял. Это позволило Павлу быстро привыкнуть к такому компаньону и во время прогулок. Для него кактус вскоре стал неотъемлемой частью его самого и главным членом семьи, потому что теперь было с кем поговорить по вечерам и даже посоветоваться.

Но Константин не только развлекал своего хозяина. Как он и обещал Гейпуру, он выучил таблицу умножения, и даже более — освоил сложение и вычитание, а также основы экономики и, когда Павел отсутствовал, упражнялся в счёте, а когда он возвращался с покупками, всегда говорил:

— А вот мы сейчас проверим, сколько ты потратил сегодня, — и в течение нескольких минут подсчитывал их общую сумму и прикидывал, на каких товарах можно сэкономить в следующий раз.

Планы Константина насчёт собственного самообразования были далеко идущими, потому что он верил, что однажды на космическом корабле умчится в просторы вселенной и явится к каким-нибудь аборигенам из созвездия Персея или Кассиопеи таким же всемогущим магом, как Гейпур.