Сочинения в 3 томах. Том 3. Хрононавигаторы

Часть четвертая
МЕЖДУ СМЕРТЬЮ И ГИБЕЛЬЮ
1

Возглас Марии был похож на стон:

- Анатолий! Я простила тебе гибель сына - гибели Аркадия не прощу.

На экране распадался транспортный шар, из шара вываливались Рина Ронна и Бах; дилона ударило о землю, он лежал неподвижно, коротышку Баха несло как пушинку на ветру в глубину голубого леса. Авиетку трясло. Асмодей, сидевший у пульта, пытался поднять ее, но ее снова бросало на почву. Кнудсен видел две картины одновременно: ту, что показывали датчики хронолета - они отчетливо высвечивали полянку; и ту, что передавали изнутри авиетки ее приборы. Обе картины были безрадостны: нападение было слишком внезапным и мощным.

- Ответь мне! - закричала Мария. - Ответь, я требую!

Он не отрывал глаз от экрана.

- Подожди! - сказал он. - Меня нельзя сейчас отвлекать.

Спустя минуту он обернул к ней лицо. Полянка на экране погасла.

На сером фоне мчалась авиетка, серая и расплывчатая, - скорей привидение, чем реальное тело.

- Чего ты хочешь? Спрашивай побыстрей!

Мария показала на экран.

- Куда их несет? И что с Мишей?

- Ни того, ни другого не знаю. Я вижу не больше, чем ты.

- Ты видишь столько же, но знаешь больше меня. Объясни, что случилось? И почему не поднимаешь хронолет им на помощь?

Он опять повернулся к экрану. Похожая на привидение авиетка теряла последнее подобие предметности. Кнудсен знал гораздо больше Марии - и потому не спешил с ответом. Она продолжала:

- Ты закричал Аркадию: «Ко мне!» Отчего к тебе, а не ты к ним? Почему не спешишь на выручку? Почему теряем драгоценные минуты, когда им еще можно помочь?

- Мы ничего не теряем, - сказал он. - Нельзя потерять то, чего нет. Мы блокированы. У нас отказали двигатели.

- Но ты кричал: «Ко мне!». Ты звал их к себе, на них напали, ты требовал, чтобы они убежали от опасности, а сам не противоборствовал нападению? Ведь так? Почему ты струсил, вот что я хочу знать!

Она стояла перед ним, разгневанная и преображенная. Она не была красивой и в молодости, но, сердясь, хорошела. Сейчас она увиделась ему такой зловеще красивой, что сжалось сердце. Она ненавидела его - нужен был сильный толчок, чтобы вырвалась наружу так долго сдерживаемая ненависть. «Сильный толчок? - подумал он с горькой иронией. - Трагедия, а не толчок! Возьми себя в руки! - мысленно приказал он себе. - Хронолет не уничтожен. Не такой корабль «Гермес», чтобы его можно было превратить в груду обломков с первого удара».

- Не молчи, Анатолий! - гневно крикнула Мария. - Я должна знать все, что знаешь ты!

Да, она должна знать все, что знает он. Да, он кричал «ко мне!», а не «иду к вам, держитесь!». Но не оттого, что струсил. Нападение совершилось разом и на хронолет, и на десантный отряд. Но хронолет лишь блокирован и обездвижен, а десантный отряд разметали. Бах, возможно, погиб. Авиетку с Аркадием, Асмодеем и Уве Ланной гонят в плен или на гибель. Она закатывается в невидимость, а что в той невидимости? Связи нет - их передатчики повреждены, приемники «Гермеса» бездействуют.

Блокада «Гермеса» усиливается. Вокруг хронолета дико выкручиваются физические поля. Гравитационные удары, резонансная судорога…

- Но я не чувствую нападения, Анатолий! Мы экранированы?

- Конечно. Сниму на минутку оптический экран, чтобы ты увидела, что снаружи.

Мария, ослепленная, закрыла глаза, но бушеванье света проникало и сквозь веки. Мир пылал и содрогался. Огромные деревья - еще недавно величественные стволы с голубыми кронами - метались, раскалывались и рушились белокалильными факелами. Земля стала подобием воды - по ней мчались волны песка и камней, она вспухала и опадала, взбрызгивалась фонтанчиками, взлетала облачками валунов и осколков, земляные волны оторачивало, как пеной, пылью. Небо валилось на землю. Мимо хронолета ошалело пронеслась одна из Гарун. Мария вскрикнула - звезда чудовищным болидом врезывалась в планету. Гаруну взметнуло ввысь, она пропала в пылающем лесу.

Кнудсен погасил внешний мир. Только на дисплее расплывалось пятнышко - авиетка пропадала где-то вдали, в еще не возмущенном краю. Светопреставление было поставлено только в окрестностях корабля.

- Анатолий, это ужасно! Ты уверен, что экраны выдержат?

Он ответил с мрачным спокойствием:

- Какое-то время - да. Постараюсь провести контрманевр до того, как защитные экраны откажут.

Она сказала с надеждой:

- Ответим на их нападение контрударом?

Он покачал головой.

- Они держат «Гермес» на прицеле и бьют по кораблю. А по какой цели бить нам? Хочу выскользнуть в фазовое время. Но хрономоторы от неожиданной вибрации, которую автоматы сразу не погасили, разрегулированы. Если не будешь меня отвлекать…

- Я не буду тебя отвлекать, Анатолий!

И, чтобы не попадаться ему на глаза, она села позади. Кнудсен склонился над пультом, пальцы бегали по кнопкам - как по клавишам рояля в бурном фортепианном пассаже. Она видела его спину - какая хмурая спина, какие суровые плечи! А в лакированной панели мнемосхемы отражалось его лицо. Лицо было незнакомо: старый друг, сколько раз смотрелось на него, каждая черточка, каждая морщинка - так всегда представлялось - изучены абсолютно. Внешне все такое же: те же морщинки, те же глаза, те же волосы, но все вместе - неожиданное.

Она помнила Анатолия - доброго паренька, так смешно смущавшегося, когда над его неуклюжестью подшучивали друзья; помнила мужчину, подавленного их общим великим несчастьем - гибелью ее сына и мужа; знала и знаменитого хроноконструктора, создателя первых кораблей времени спокойного, невозмутимого при осложнениях, равнодушного к своей славе, к ученым почестям… Этого, собранного и натянутого, сурового, почти жестокого - таким он глядел из панельного зеркала, - еще не знала. Таким, наверное, был древний бог Хронос - недаром он повесил в каюте образ грозного бога.

Он уловил ее взгляд в зеркале, ответил рассеянным взглядом, и тут же забыл о ней. На панели вспыхивали и погасали красные и зеленые огоньки, они вытягивались в линии, складывались в запутанные фигурки - схемы взаимодействия аппаратов. В их метании ощущался хаос, пальцы Кнудсена нажимали на кнопки - каждая красная и зеленая вспышка была ответом на приказы с пульта. Пальцы нервничали и сердились, они чего-то добивались, у них что-то не выходило. Правая рука разбрасывалась пальцами по всему пульту, левая била в одни и те же точки - как бы вызывая что-то из бездействия. И вскоре у Марии сложилась ясная картина - правая рука обеспечивала координацию, она создавала общий фон, она трудилась сосредоточенно и хладнокровно. А левая взывала: каждый палец, нажимая на свои кнопки, чего-то настойчиво требовал и раздражался, что требование не исполняется. Марию захватила живая речь левой руки, она хотела проникнуть в скрытое ее значение, но смысл оставался вне ее понимания. Мария не вынесла и сказала очень тихо:

- Не получается…

Кнудсен услышал и сердито ответил - сердился не на нее, а на разлаженные автоматы, она это поняла:

- Получится!

Он продолжал с той же быстротой и настойчивостью манипулировать с клавиатурой, и она вскоре определила, что картина вспышек меняется. Зеленые и красные огоньки складывались в правильные сочетания, стали повторяться одни и те же фигурки. Повторяющиеся фигурки, видимо, образовали схему, какой добивался Кнудсен. Его пальцы успокаивались - уже не раздраженные, просто властные, они приказывали, а не взывали. Из рук исчезало живое чувство, так поразившее Марию: они только что были самостоятельными личностями, со своими мыслями и знаниями, теперь снова стали только руками - работали, как и полагается рукам, исполнителям воли хозяина.

Кнудсен хмуро сказал:

- Выскользнули в фазу. Теперь буду определяться, где мы и когда мы в этом «где» и что нас ждет?

Она спросила:

- Опасаешься нового нападения?

- Вряд ли. У рангунов нет хронопреобразователей. Мы в другом времени и в другом месте - стало быть, недоступная цель.

Она знала, что любой отход во времени от пути в будущее или в прошлое невозможен без смены места в пространстве. Таков кардинальный закон хронистики - начатки ее она усвоила. Но тот же закон утверждал, что и малый выход в хронофазу иногда сопровождается несоразмерным броском в пространстве. Как далеко от прежнего места это их новое «где»? Не столкнутся ли они при перемещении с крупным материальным телом? Не унесло ли хронолет с Дилоны? Может быть, они снова в межзвездном пространстве? И, словно отвечая на ее молчаливые вопросы, Кнудсен сказал:

- Далеко не унесет. И автоматы следят, чтобы перемещение в пространстве было такое же незначительное, как и во времени. Снимаю оптический экран.

Стены кабины стали прозрачными. Хронолет лежал на голой скале в долинке. Вокруг высились горы.

- Мы по-прежнему на Дилоне, это главное. Сейчас выйдем и определимся. Но перед этим я должен кое-что сказать тебе. Не время для выяснения отношений, но ты сама вызвала меня на это.

- Слушаю, Анатолий.

Он глядел строго и печально.

- Ты сказала, Мария, что простила мне гибель сына, но гибели Аркадия не простишь. Я хочу, чтобы ты знала: сам себе я гибели Алексея никогда не прощал. А товарищей мы спасем, если они еще живы. И горе тем, кто будет мешать нам!

Она молча смотрела на него. Она все более убеждалась, что он иной, чем она всегда думала о нем.