Со звездой на ниточке

Пути табу

Чем сильнее лекции Этто о природных процессах сбивали с толку картофельные привидения, тем пугливее привидения вцеплялись в зонтики, потому что зонтики казались им единственной надежной опорой в накинувшейся на них путанице нового мира. И Хранитель Самосозерцания не упустил случая напомнить, что всем следует благодарить за эту единственную поддержку именно его, что еще больше напугало Хранителя Табу, который счел, что для поднятия авторитета будут любые средства хороши. Поэтому, когда Аз обнаружил румяных жителей соседней планеты, Хранитель Табу тут же объявил бледную кожу картофельных привидений священной и тоже частью табу, и призвал к борьбе со всеми иноцветными, особенно с румяными. Конечно, это была чушь, потому что у картофельных привидений не имелось ни малейшей возможности воевать со своими румяными соседями, но общество выродившихся привидений вернее всего подхватывало глупейшие идеи. Верховного же Хранителя, по всей видимости, обеспокоил перевес влияния Хранителя Самосозерцания, и он решил для восстановления баланса поддержать Хранителя Табу. Поэтому Румяных официально провозгласили недоразвитыми, а борьбу с ними объявили неотложнейшей задачей картофельных привидений.

— Ну и каша заварилась, — молвил Аз, сидя на своем рюкзаке и почесывая за ухом. — Не успели они вылезть из собственной планеты, как уже связались с чужой.

— У них отсутствует эстетический подход, — заявил Этто. — С эстетической точки зрения разноцветность людей следует только приветствовать. Однако же, если мы хотим отменить войну, нам ничего не остается, кроме как устроить одноцветье.

— Как, — воскликнул Аз, — не собираетесь же вы, ваша ученость, обесцвечивать румяных?

— Напротив, — сказал Этто, — мы сделаем румяными наших бледных друзей.

— Вышла бы неплохая шутка, — отметил Аз. — Сначала они объявляют румяных недоразвитыми, а потом вдруг сами как раз такими оказываются.

— Совсем «вдруг» не получится, — сказал Этто. — Мы сделаем вот что — подтолкнем эту планету ближе к солнцу, чтобы дать поработать на нас самой природе.

— Так даже лучше, если эти бледные приятели наберут цвет постепенно, — решил Аз. — Если бы они порозовели единым махом, то могли бы от этого и свихнуться.

Итак, наша парочка приступила к работе и согласно коду, высчитанному наповым автоматом, подталкивала планету все ближе и ближе к солнцу — полегоньку, чтобы картофельные привидения не заметили. И когда она подошла на намеченное расстояние, земляне из предосторожности отступили в свою ракету и на какое-то время предоставили картофельных привидений самим себе. Однако Аз выдержал недолго, он вынул из кладовки шезлонг, протащил через люк в крыше и разложил на корме ракеты. Там он устроился со всем удобством, и заодно время от времени окидывал левым глазом картофельных привидений. А поскольку этим глазом он мог видеть недоступное глазу смертного, то раньше самих бледных обитателей планеты увидел, что их бледности настает конец.

— Еще немножко, — позвал он Этто, — и будут танцы!

Тогда Этто тоже вылез наверх и принялся нетерпеливо расхаживать с одного конца ракеты на другой, потому что «танцы» начались не сразу. Наконец картофельные привидения заметили происходящие с ними перемены. Пока оттенок цвета был еще не очень густым, они только с удивлением разглядывали друг друга; и даже когда они попытались стереть с кожи то, что приняли за грязь, и обнаружили, что она не сходит, все они еще не слишком разволновались, потому что ничего не заподозрили. Но когда оттенок стал быстро набирать силу, и под конец их кожа приобрела цвет, из-за которого они собрались объявлять войну своим соседям, картофельные привидения пришли в ужасное возбуждение. Они оттирали себя как сумасшедшие, но бросили это дело, потому что кожа у них только сильнее розовела, и вновь принялись ужасно трястись, как будто по ним снова, словно сказочная дубинка из мешка, прошлась тросточка Этто.

— Нам что-то придется делать, — подумал вслух Аз, — а то они сами из себя всю душу вытрясут.

— Напротив, — изрек Этто, — дрожь утомляет их, а утомление заставляет утихомириться.

Картофельные привидения, однако, словно решили уличить Этто во вранье, ибо только тряслись все буйней и буйней. Правда, предсказанный Этто неизбежный исход их в конце концов не миновал, и они погрузились в сон, свернувшись по-змеиному рядом друг рядом с дружкой, слишком уставшие от усилий, чтобы нервничать дальше.

Когда на следующий день взошло солнце и Аз Нап высунул голову из люка, Этто уже стоял на крыше ракеты.

— Они еще спят? — спросил Аз.

— Да, — сказал Этто, — но так подергиваются, как будто собираются вот-вот подпрыгнуть и снова начать трястись.

— Поспрашивать у автомата, что ли... Может, он знает средство от трясучки.

— Было бы лучше, если бы они смогли обойтись без нашей помощи, — не согласился Этто, — в конце концов, мы не можем оставаться здесь вечно.

— Ладно, — сказал Аз, — пускай трясутся.

Тем не менее, даже после продолжительного сна картофельные привидения не нашли в себе достаточных сил, чтобы снова возбудиться, ибо, когда они наконец проснулись и встали, то, подрыгав и впрямь довольно зарумянившимися теперь руками и ногами, вроде бы решили смириться и только немного удивлялись переменам. Так что Этто с Азом оставили сомнения и вернулись к картофельным привидениям.

— Мы им разъясним, — сказал Этто, — что их превращение произошло по естественным причинам. Это их окончательно успокоит.

Аз, судя по всему, в этом усомнился, лицо у него сделалось озабоченным.

Хранители собрались на совещание. Когда вошли земляне, Хранитель Табу как раз объявлял себя заколдованным.

— Мы все заколдованы, — кричал он, — потому что мы еще не уничтожили наших врагов! И пока мы их не уничтожим, цвет кожи, как у них, будет нам наказанием! Благодарение колдовству, которое так ясно указывает нам на наш долг!

— Чепуха, — сказал Этто.

Хранители повернулись к Этто, который объяснил им, что благодарить за цвет кожи следует не колдовство, а солнце.

— И то, что солнце подрумянило вашу кожу, — продолжал Этто, — объясняется только тем, что мы пододвинули вашу планету к нему немного ближе. Теперь у вас с соседями кожа одинакового цвета, и, следовательно, больше нет причин воевать с ними.

На том Этто счел свою задачу выполненной, и ушел. Аз захотел сделать кое-что вдобавок: он разъяснил Хранителям, что все, что им нужно сделать, чтобы снова побледнеть и заодно удостовериться в утверждениях Этто — это раскрыть свои зонтики.

— Что хорошо от дождя, — добавил он, — то и от солнца хорошо.

Хранители немедленно раскрыли свои зонтики, ожидая, что тут же, не сходя с места, снова побелеют. И когда этого не случилось, они решили, что их морочат, сложили зонтики и накинулись с ними на растерявшегося Аза. Он попытался защититься от колотушек, но наконец понял, что спасти его может лишь бегство, и бросился прочь. Картофельные привидения, потрясая зонтиками, преследовали его, и сумели не раз по нему попасть. Наконец сильно избитый Аз добрался до ракеты, захлопнул за собой дверь и ударил по стартеру кулаком. Когда ракета взлетела, Аз выглянул в окно и к своему ужасу увидел, что кое-кто из преследователей вцепился в наружную дверную ручку и другие выступы на ракете, но вскоре их хватка ослабела и они попадали на свою планету, дико размахивая зонтиками.

— Что, летим? — спросил Этто, который задумался, сидя на своей койке, и только сейчас заметил, что Аз возится с пультом управления.

— Летим, — сказал Аз, — и кое-кто из картофельных привидений тоже летит, хотя и в обратную сторону.

— Случиться может всякое, — рассудил Это.

— Прекрасное утешение, — отозвался Аз и оглядел себя с ног до головы. — Должно быть, и побои тоже могут приключаться, раз уж они мне и в самом деле достались, только вот болит от этого не меньше.

— Побои? — переспросил Этто.

— А с чего бы еще моя шкура так быстро цвет поменяла, — огрызнулся Аз, — от солнца, что ли? Тогда я, наверно, совсем рядом с ним бегал.

— Если тебя поколотили, — сказал Этто, — значит, я действительно допустил ошибку. Но я всего лишь применил эстетический принцип, согласно которому все, включая жителей этой планеты, придут в норму, если поживут в естественных условиях.

Аз Нап ощупал свои синяки.

— Излюбленный цвет эстетических принципов вашей учености, видимо, синий. Со мной уже так было на предыдущей планете, когда король лупил меня скипетром по голове; и если ваша ученость продолжит придерживаться этих принципов, на следующей планете я, глядишь, кровью истеку.

Тем временем земляне достигли того места, где покинули звезду, оставшуюся от эстетического преобразования неба. И так как ее нельзя было там бросать, они снова подвесили ее на гравитационную нить и потащили дальше.