Снежный барс

Интерлюдия

Дорога на Глинц, отряд преследователей.

Шесть колоссов быстро, но не на самом пределе, равняясь на более тихоходные «Бумеранг» и «Гоплит», двигались в направлении вроде как на Глинц, но на деле стремясь выйти на звено беглецов. «Кочевник», «Гробовщик», «Уравнитель», «Дротик» и упомянутые «Бумеранг» с «Гоплитом». Далеко и прочно отстал «Циклоп», сидящая внутри которого Милен Чапек даже не пыталась скрывать, что выполняет заключённую с вице-адмиралом сделку по принципу минимально прилагаемых усилий. Сомневаться в том, что Милен будет лишь изображать добросовестное преследование и, случись вдруг такое, бой с предавшими Директорат кадетами, точно не стоило. Относительно Кимми Риттонена и Раду Кришпо тоже вопросов не возникало. Собственно, никакие понукания не могли заставить их выжимать из колоссов скорость выше «установленной инструкциями как оптимальную на марше при высокой вероятности скорого вступления в бой». Полное следование уставу? Да. Любая инициатива, не направленная на собственное выживание? Никогда и ни за что! Гильермо Маркони на «Дротике» был лишь немногим лучше, но подвигов и от него ждать не приходилось.

Зато Панкратц, Лоредан и Жене — это иное. Все трое пылали энтузиазмом, пусть причины для каждого были разные. Объединяющим же фактором так или иначе была старая добрая ненависть, она вообще мотиватор куда мощнее множества прочих. Проверено не веками даже, а тысячелетиями, ещё со времен древнейших цивилизаций на родине человечества.

Проблемы для процесса «пылания» начались тогда, когда все состоящие в группе преследования пилоты смогли, пользуясь возможностью получать информацию с дронов слежения, наблюдать за тем, как раз за разом звено беглецов перемалывает атакующие их эскадрильи. Размеренно так, деловито, при этом не неся почти никаких повреждений, о серьёзном уроне и вовсе говорить не приходилось. Короткая остановка, нацеленное именно на отражение воздушной атаки построение, огненный и энергетический шквал… продолжение движения по маршруту. Тревожил не сам факт неоспоримого преимущества звена колоссов над летунами, а именно спокойствие, отсутствие какой-либо суеты, излишней спешки. Уверенность, её видно сразу. А уверенность, она никак не сочетается с положением обречённых беглецов, стремящихся лишь оттянуть неизбежный конец.

Полностью же иллюзии спали даже у самого оптимистично настроенного, всецело верящего в мощь Директората и его карающую длань Пьера Жене в те моменты, когда на экранах предстала пусть искажённая помехами, но вполне различимая картина боя звена бунтовщиков с заслоном из трёх колоссов при поддержке некоторого числа бронемашин, лёгкой пехоты на гравициклах и, конечно, воздушного прикрытия. Быстрота и решительная жестокость, проявленная при разгроме верных Директорату воинов, падение всех трёх колоссов — из пилотов удалось спастись лишь одному, да и то, можно сказать, повезло — бегство немногих оставшихся вспомогательных сил и… Деловитое затрофеивание поверженных колоссов, несмотря на полученные колоссами Бельской и О’Мэлли по настоящему серьёзных повреждений — вот что поставило жирную точку в разрушении боевого духа у Жене, Панкратца, Лоредана.

— Мы в жопе! — простонал Мигель по каналу связи, объединяющему лишь этих шестерых и находящуюся далеко позади Чапек. Был ещё и другой канал, объединяющий их же, а также коммандера Гроссмана, кэптена Эрреро и конечно, самого ректора, вице-адмирала Готти, руководящего всей операцией, но говорить такое там… ищите дураков где-нибудь еще. — И с этого корабля уже не соскочить.

— Не спрыгнуть, — процедил Лоредан, мечтающий вырвать сердце Рольфу Тайгеру, а заодно и другим, но то уже попутно. — И «Ландскнехт» с «Ирбисом» большей частью не пострадали. А супертяж под умелым управлением — это как таран. От обороны Меерштайн работать не любит.

— А у нас тяж один и то далеко за нами, доберётся не скоро. К тому времени, как мы настигнем беглецов, Чапек ещё долго добираться, — резюмировал Жене. — Твари! И мы не на тех машинах, чтобы достойно противостоять.

— Нас шестеро!

— И что с того, Мигель? — голос Лоредана сочился трупным ядом. — «Бумеранг» с «Гоплитом» — хлам из говна и металла. Про пользу в бою с «Ирбисом» и «Ландскнехтом» «Дротика» лучше спросить у Сальвини. Эй, Франсуа, ты нам не ответишь? Ау! Не ответит, его сразу расстреляли. Двумя залпами, меньше минуты потребовалось. Внезапно, с близкой дистанции, но всё равно показатель. А «Дротик» легко делает и «Гоплита» и «Бумеранта», несмотря на то, что сам тот ещё мусор.

Даже по общей связи Джеремайя Лоредан не рискнул добавлять, что к недостаткам упомянутых колоссов добавлялось ещё и категорическое нежелание Риттонена и Кришпо хоть как-то рисковать жизнями. Маркони тоже потерял весь свой невеликий энтузиазм после просмотра в онлайн режиме битвы, в которой был уничтожен заслон на пути в Глинц. Предстояло думать не о том, как сражаться, а как бы получше изобразить это самое сражение, не рискуя лишиться жизней. Они для всех без исключения были куда как дороже. Нежели желание отомстить прямо здесь и сейчас или, как в случае Жене, покарать врагов Директората. Понимание чересчур высокого риска закончить свой путь, толком его не начав… далеко не лучший мотиватор.

Впрочем, смотря в какую сторону мотивироваться! Именно по этой причине вновь напомнил о себе бывший уже староста их ступени, заявивший:

— Сработаем «карусельку». Обстрел начнём с дальней дистанции, но сначала двое выложатся на всю мощь, затем ещё двое. Потом и оставшиеся, с заменой через короткие промежутки. Они скованы малой скоростью своих повреждённых спутников, потому мы сможем даже так без сложностей сокращать дистанцию. Осторожно, размеренно, пользуясь отсутствием повреждений и полным боезапасом. Ракетам уделим особенное внимание. Согласны, парни?

Парни были согласны. А с чего бы им не согласиться, раз их неформальный теперь лидер предлагал столь… правильную для выживания стратегию. «Каруселька» то предназначалась для огневого подавления противника и его последующего вытеснения с занимаемых позиций. Использовать данный приём именно для уничтожения опасных целей… Теоретически, конечно, можно было найти примеры успеха, но именно что теоретически, при множестве удачно сложившихся факторов. Получившему офицерское звание за такие фокусы светил строгий выговор и перевод в глушь либо наоборот, в место повышенной опасности, но кадетам то такая дурь куда более простительна. На то и был расчёт, да и вряд ли тот же вице-адмирал Готти рискнёт во всех подробностях разбирать ситуацию. Не в случае того же Панкратца во главе теперешней группы преследования, ибо его род был сопоставим по влиянию с родом ректора Железной Академии и это ещё мягко выражаясь. Готти не могли похвастаться ни сколь-либо сильными псионами, ни богатством сверх определённого уровня, ни даже политическими успехами. Собственно, вершиной их успеха и был вице-адмирал Фрэнк Готти, опираясь за известность которого захудалому в Директорате роду удалось за последние годы заметно приподняться в сравнении с тем, что было до того момента, как на плечи Фрэнка Готти упали сперва контр-адмиральские погоны, а потом ректорство и погоны уже вице-адмирала.

Нет, Мигель Панкратц особо беспокоиться не собирался. Недовольство ректора, вынужденное оставаться именно в словесной форме, не шло ни в какое сравнение с недовольством Тайгера, Меерштайн и остальных. Они то выразят его не словами, а прицельными залпами с целью не наказать, а именно уничтожить противника.

Группа потихоньку успокаивалась, буквально шкурами чувствуя, как спадает предельная напряжённость, капля за каплей уходит нахлынувший было страх. Вторая волна страха, поскольку первая накрыла ещё там, в ангарах, когда казалось что вот-вот придётся сражаться насмерть с неожиданным воплощением смерти и уничтожения, проклюнувшимся из недавних одноступенников. Сражаться в совсем ином формате. Не в поединке, не на специальном полигоне, а в общей свалке, где может случиться что и когда угодно. Пилоты успокаивались, но тут…

— Вице-адмирал Готти вызывает кадета Панкратца! — ворвался в общий канал давно и хорошо знакомый голос ректора. — Вы меня хорошо слышите?

— Слышу вас хорошо, сэр, — пытаясь держать лицо и голос, ответил Мигель.

Он действительно и слышал и видел Фрэнка Готти, вот только его вид совсем не внушал оптимизма. Вице-адмирал находился не в своём кабинете, не на территории Академии, не внутри колосса даже, хотя там он уже побывал. Точно побывал, поскольку не узнать такой же комбинезон, в который был одет и Панкратц, и все остальные, было просто невозможно. Зато общая потрёпанность, шикарный синяк на лице и пара ссадин доказывали, что старый вояка был внутри колосса, но теперь уже не там. А ещё вид, передаваемый камерой, показывал, где сейчас находился ректор Железной Академии. В одной из бронемашин, которая, судя по отсутствию качки, сейчас задействовала антиграв.

Все наблюдения слились в цельную картину, и она совсем не радовала бывшего старосту ступени. Похоже, вице-адмирал Готти решил самолично принять участие в поимке и последующем уничтожении беглецов, но это у него не получилось. В том сражении выжил, сумев катапультироваться и при этом не быть подстреленным в полёте, лишь один из трёх пилотов Директората, пилот «Ирбиса». Значит, именно этим колоссом и управлял Фрэнк Готти. Но раз так, то это делало мысли и общую оценку сложившейся ситуации ещё более мрачными. Звено беглецов не просто одержало внушительную победу, уничтожив противостоящую им группировку, но ещё и макнуло лицом в нечистоты самого прославленного вице-адмирала. Интересно только, знали ли они сами об этом?

Хотя нет, это Панкратца практически не интересовало, в отличие от тех хлопот — очень больших и крайне опасных — которые нес выход на связь такого вот вице-адмирала, озлобленного поражением. А что он озлоблен и намерен как можно скорее начать матч-реванш, сомневаться не приходилось. И последовавшие слова были тому подтверждением:

— Принимаю командование отрядом, кадет Панкратц. Слушайте мой приказ…

«Пи***ц!» — именно это слово едва удержалось от озвучивания, оставшись лишь мыслью. Но очень чёткой, чуть ли не материализовавшейся. Теперь, с взбесившимся вице-адмиралом в качестве командира, показать тому же Тайгеру или злобной твари из рода Меерштайн своё нежелание вступать в настоящее, ожесточённое сражение окажется куда сложнее. Но сложнее не значит невозможно, а посему Мигель Панкратц продолжал лихорадочно перебирать варианты, попутно делая вид, что всецело поглощён инструкциями вице-адмирала.

Вице-адмирал Фрэнк Готти действительно был в состоянии, приближенном к бешенству. Но вовсе не из-за проигранного боя, тут ему оставалось злиться лишь на себя, ведь командовал отрядом именно он, а не кто-либо другой. Его и вина, что недооценил противника, а точнее пока неизвестного ему командира. Этот самый командир смог сработаться с остальными двумя псионами так, что управляемые ими «Ландскнехт», «Сокрушитель» и «Ирбис» словно стали одним целым. Не в полной мере, как это получалось у псионов более опытных, сильных, искушённых, но в мере достаточной. Для него, Фрэнка Готти, который и «спящим» псиоником то не являлся. О нет, оба они — он сам и командир беглецов — приложили все усилия, использовали таланты, после чего определился победитель. И им стал не он. Горько, обидно. Хотя утешить себя можно было тем, что противник превосходил числом и качеством колоссов. Только от этого он ничуть не меньше хотел добиться реванша, повергнуть того, кто вновь напомнил ему о печальных страницах жизни.

Палили по его отстреленной системой эвакуации капсуле? Тоже обычное дело в таких боях, когда спасение вражеского пилота способно обернуться потом немалыми проблемами. О нет, иное заставляло вице-адмирала скрипеть зубами и призывать все мыслимые и немыслимые кары на тела и души победивших. Когда его подобрала одна из броневых машин, он сразу же потребовал доступ к связи. Коды, полагающиеся по званию и положению в Директорате, позволили почти моментально подключить систему связи бронемашины и к дронам-наблюдателям, и к спутникам, и к иным средствам получения нужной информации. И вот увиденное на оставленном поле боя заставило Готти рычать от ненависти.

Спокойствие и деловитость победителей, которые вовсе не продолжили бегство, спасая свои жизни от заслуженного отмщения Директората. Они… занимались тем, что «осваивали полученные ресурсы», как любили говорить капо Синдиката и работающие на тот или иной клан полунезависимые кондотты пилотов-наёмников. Приходилось такое уже видеть! Один раз и вовсе тогда, когда он с трудом ушёл ещё с двумя пилотами на едва дышащих, готовых вот-вот взорваться от повреждений реакторов колоссах. Тогда они чудом остались живы, но вынуждены были смотреть с уцелевших систем наблюдения, как солдаты синдикатовского клана внутри своих колоссов, частью и вовсе био или извращённых бионическими модулями исходных колоссов классических, так же деловито сортируют доставшиеся им трофеи.

В то время Фрэнк Готти был ещё молод, желал получить звание лейтенант-коммандера и абсолютно верил в то, что Корпус пилотов Директората сильнее всех и духом пилотов и мощью самих колоссов. Тот бой в первый раз показал ему, что это не совсем так… а то и вовсе совсем не так. Наряду же с обрушением доселе крепкого убеждения, оставил неизгладимый шрам на душе. Точнее шрамы, в число которых вошёл страх перед пилотами-псионами, ненависть прежде всего к кланам Синдиката, а ещё к их деловито-циничному сбору трофеев. И вот оно, эхо из далёкого прошлого, добралось даже спустя долгие десятилетия.

Тайгер, Меерштайн, Бельская, Свирский… Все они — за исключением О’Мэлли, явно ведомой, управляемой в сей компании — идеально подходили под психотип пилотов Синдиката. Раньше… Притворство, иного и быть не могло. У кого-то больше, как у Тайгера. У другой, Марии Бельской, просто ничего толком нельзя было понять из-за особенностей психики представителей этого рода, фрагментированной и порой конфликтующей меж отдельными осколками-гранями. Тайна для многих, но посвящённые всё же знали. Знали и старались помалкивать, потому как ещё одной особенностью этого рода была повышенная, порой болезненная тяга к мщению по действительным и надуманным поводам. Если б не их полезность, то и в число Директоров не входил бы один из рода, и вообще…

Только не об одной Бельской стоило беспокоиться. Меерштайн с её ранее вообще не особенно скрываемой ненавистью к собственной семье. Свирский… этот был не то что ведомым, просто показывал готовность направиться по наиболее выгодному для него пути. В случае выбора между смертью во благо Директората и бунтом он выбрал последнее без сомнений и колебаний. Конформист, пускай и с некоторыми крепкими принципами. Но принципы он применял лишь для тех, кого считал своими близкими, а государство для него и ему подобных всегда было… где-то сбоку.

Идеальное пополнение… для одной из работающих на Синдикат кондотт, а то и для какого-либо клана. Пополнение, уже на старте имеющее политический капитал, который так просто реализовать. «Ускользнувшие из оков Директората», он словно видел напечатанные строки и произносимые врагами его государства слова. Сомнений в том, что карту беглецов, да ещё из благородных семейств, да ещё закончивших Железную Академию будут играть долго и с удовольствием, не имелось. Появись чудесным образом в Директорате беглецы из Синдиката или там Империи Скульпторов схожего ранга значимости — Директора завыли бы от восторга и от дали команду «Фас!» Хранителям Пути — этой спецслужбе, занимающейся прежде всего нахождением внутренних врагов, контрразведкой и пропагандой. Только беглецы из Синдиката, спасающиеся от, например, последствий войны кланов, искали убежища в Стальной Гильдии или Империи Скульпторов. Куда реже пытались укрыться в более мелких государствах, в Окраинных мирах или просто болтались от одной звёздной системы к другой, сколачивая собственные наёмные отряды или присоединяясь к уже существующим. В Директорат с его разумными, нужными, но кажущимися им жестокими и лишними ограничениями беглецы если и совались, то лишь покинувшие Гегемонию Чистоты. А это уже совсем иная история.

Как бы то ни было, давать беглецам уйти было нельзя! Потому Фрэнк Готти первым делом приказал командиру бронемашины на полной скорости нестись в направлении преследующих бунтовщиков кадетов. Шесть средних колоссов — это при правильном использовании солидная мощь, даже если учитывать низкий боевой дух большинства и частично устаревшие, слабые машины. Всё равно их можно будет использовать. Уж он точно сумеет это сделать!