Смертники

Глава четвертая

У Пуха, как у любого человека, была какая-то биография и до Зоны, но кличку свою он получил именно здесь, причем не сразу, а после знакомства с самой безобидной местной мерзостью — собственно с пухом. Жгучая висячая плесень оставила такой след на темени бандита, после которого даже записному гуманисту один путь — в подонки. Обычно ожоги проходят, и довольно скоро, но этого человека угораздило попасть под плесень перед самым выбросом, когда образование напитывается ядовитыми соками и набирает полную силу. Возможно, у Пуха не было выбора, а возможно, просто не хватило опыта — это неизвестно. Все свидетели того случая давно лежали в земле, и только метка на голове бандита напоминала о его болезненном крещении Зоной. Его волосы спереди от челки до макушки были неестественно белыми, словно он решил осветлить их перекисью и забыл вовремя смыть. Кроме того, они поредели и заметно истончились, превратившись в натуральный пух цыпленка-альбиноса. Каждое дуновение заставляло их послушно ложиться по ветру, высвечивая нездоровую ярко-розовую кожу. Ожог пришелся как раз на зону выпадения волос, поэтому издали Пух выглядел обычным лысым мужиком, кряжистым и сутулым.

Пух сидел верхом на поваленной бочке и умиротворенно дымил трубочкой. В Зоне это можно было принять за чудачество, если не знать, что трубка — хороший способ «добить» любой окурок, не роняя авторитета. Однако сейчас это было просто привычкой, и дела у банды, судя по всему, шли неплохо. Двое подручных главаря щеголяли в новых кожаных плащах и со свежими «Гадюками», которые, как казалось, ни разу еще не попадали ни в дождь, ни в грязь. На основании этих беглых наблюдений Гарин решил, что в трубке у Пуха не чинарики от «Ватры», а что-то приличное, какой-нибудь «Ларсен». Видимо, недавно был крупный завоз с Большой Земли, и банда не упустила случая «прикинуться как на витрину». Особого внимания заслуживала обувь. У всех троих были одинаковые черные ботинки из толстой кожи. От пятки до края высокого голенища были выжжены крупные буквы, которые складывались в слово «Diesel».

— Дизель, — сказал Олег и остановился.

— Что с тобой? — Камень взял его за локоть, чтобы удержать от падения. — Студент, ты чего? Эй… Олег?..

— Я… — ответил тот, глядя прямо перед собой и ничего не видя.

— Ну?

— Дизель, — механически повторил Гарин.

— Что «Дизель»?! — искренне встревожился Камень.

— Чумовые шузы. — Олег, как манекен, поднял несгибающуюся руку с вытянутым указательным пальцем. — Новая коллекция. Я такие же на осень купить собирался. После зарплаты, в следующую пятницу.

— Б-блин! — раздраженно бросил уголовник. — Опять погнал, пингвин недоделанный! Когда же я от тебя избавлюсь? Заглохни, слышь? И руку опусти! Стремно это, пальцем в людей тыкать.

Пух поглядывал на них уже несколько минут, с тех самых пор, как они показались из-за холма. Чем ближе они подходили к складу, нелепому строению из необрезных досок, обитых кровельным железом, тем пристальнее Пух наблюдал за гостями, хотя внешне по-прежнему никак на них не реагировал.

— Пошли, не стой! — Камень подтолкнул Олега в спину. — И постарайся собраться. Здесь легко, как на баркасе, не будет.

— А что, на баркасе было легко? — ужаснулся Гарин. — Можно подумать, ты там перетрудился, — резонно заметил Камень.

Они молча прошли еще несколько метров до бочки. Пух все так же смотрел на них, потягивая трубку. Двое его товарищей, у которых понтов было поменьше, разглядывали пришельцев более придирчиво и, не стесняясь, поглаживали свои автоматы.

— Привет добрым людям, — произнес Камень, в верной пропорции сочетав достоинство и учтивость.

— Хороший день, — благостно ответствовал главарь.

Гарин некстати вспомнил, что именно так здоровались люди светлого будущего из какой-то книги, которую он сдуру взял с собой на дачу однажды подростком. Лето выдалось дождливое, а книжка была только одна — пришлось домучить ее до конца. В детстве Олег любил чтение, но после той книги начал с этим постепенно завязывать и в итоге пошел учиться на программиста, о чем до сих пор не жалел. Это краткое воспоминание, хоть и было на удивление неуместным, промелькнуло в сознании как положено: от начала и до конца. В отличие от предыдущего, когда Гарин сначала прочел слово «Дизель» на ботинках и уже потом вспомнил про случай с Пухом, который эти ботинки носил. Хотя «вспомнил» — тоже неправильное определение… Однако Гарин знал об ожоге еще до того, как рассмотрел, что там у бандита с головой. Какой-то дурацкий флешбэк, уже не первый с момента попадания в Зону. Все это не столько пугало Олега, сколько злило, потому что не давало ему ничего, кроме сомнений в собственной психике. Перед ним на бочке сидел Пух — куражистый, но довольно мелкий деятель с небольшой бригадой отморозков. Про Пуха Гарин мог бы рассказать десяток разных историй, но все же… этого человека он совершенно точно видел впервые.

Олег приветственно взмахнул рукой и бегло оглядел густую траву вокруг бочки — Пух не мог расстаться со своим дробовиком, даже если ему предложили бы взамен какой-нибудь прототип новейшей винтовки. Но оружия на земле не было.

— Я Камень, — весомо объявил уголовник.

— Камень? — Пух озадаченно помолчал и вдруг хлопнул себя по лбу. — Камень! — радостно повторил он. — Давно тебя жду, уже беспокоиться начал.

— Задержался в пути, были причины.

— Ну, живой, здоровый и все-таки дошел, это самое главное. Да-а… — главарь потер ладони. — Вот и свиделись наконец-то, Камень!

Из сарая донесся глухой стон, прерванный ударом под дых.

— Пардон, я на минутку. — Пух наклонился влево, подхватил из-за бочки дробовик и направился к хибаре.

«Он левша, как я мог это забыть?» — обругал себя Олег.

— Гиря, Конь, развлеките гостей пока, — бросил Пух своим приятелям.

— Привет, — кивнул им Гарин. — Можете не развлекать, нам и так весело.

Быки переглянулись в попытке осмыслить реплику.

— Это что, наезд? — процедил один из них.

— Ты нам не указывай, что делать, — предупредил второй, вскидывая «Гадюку».

— Пацаны, все в порядке! — вступился Камень. — Клиент в шоке. Меньше суток в Зоне, а впечатлений уже на три жизни хапнул.

— А, турбизнес?

— Типа того, — цинично осклабился уголовник.

— И сколько сейчас полупроводники заколачивают? — спросил первый бандит.

— Почему «полупроводники»? — не понял Олег.

— В школе надо было не бухать, а физику учить, — наставительно произнес второй.

— Полупроводник — потому, что только в одну сторону, — пояснил его товарищ.

Парни в плащах дружно заржали, и Камень, воспользовавшись моментом, отвел Гарина в сторону.

— Просил же тебя побыть глухонемым, — прошипел он. — Это так трудно, студент? Зачем ты мне проблем добавляешь?

— С Пухом проблем не будет, — заявил Олег. — Хотя, конечно, все зависит от цели твоего визита.

— Ну-ка, ну-ка… — протянул Камень, глядя на Гарина как-то по-новому. — Что тебе известно про Пуха?

— Какая разница? — холодно осведомился Гарин. — Не тупи, студент! Олег ненадолго задумался.

— Когда решишь тут свои вопросы, поможешь мне добраться до Янова. Годится? Одному мне вряд ли осилить этот путь.

Камень улыбнулся и покачал головой:

— Какие гарантии? В смысле это ты должен сказать: «Какие гарантии, дяденька?» — Последнюю фразу он издевательски пропищал.

Олег сделал вид, что ему безразлично.

— Дашь слово вора или как оно у вас там называется? Камень лишь тихо рассмеялся.

— Дойдем до исследовательского поста, и дальше вали на все четыре стороны, — настойчиво продолжал Гарин. — Если будут спрашивать, отвечу, что мы с тобой расстались еще в лесу, перед баркасом.

Олег покосился на бандитов — те увлеклись беседой и не обращали на него внимания.

— Ну, мы договорились? — серьезно спросил Гарин.

— Ладно, обещаю, — проговорил Камень.

— И без «ладно», пожалуйста.

— Я доведу тебя до Янова, — теряя терпение, сказал уголовник. — До самого поста доведу. Если оба не сгинем по дороге.

— В сарае должны быть еще трое, — без всякого перехода сообщил Олег.

— Значит, всего у Пуха семь человек?

— Было восемь. Но-о… Винт пару месяцев назад нарвался на кровососов.

— Откуда ты это знаешь? — прищурился собеседник. — Два месяца назад ты протирал штаны в Институте и бегал за бутербродами для айтишников.

Олег прижал ладонь к груди:

— Без понятия, Камень! Но это точно. Так же, как и то, что Пух — левша. И еще учти, что он никогда не промахивается.

— Из этой-то пукалки? — усомнился Камень.

— Из нее. И стреляет так быстро, что ахнуть не успеешь. Как будто он в прошлой жизни был ковбоем.

— Дуэли — не мой метод.

— Это я уже заметил, — неодобрительно произнес Гарин. — Но мы же теперь партнеры?

Уголовник взглянул на Олега еще раз, вновь удивляясь странным и, главное, быстрым метаморфозам, на глазах превращавших городского слюнтяя во что-то дельное.

— Приз за волю к победе уже, считай, твой, — буркнул Камень. — Остался пустяк: дожить до финиша.

Вернувшийся из сарая Пух раскурил трубку и собрался оседлать насиженную бочку, но что-то его остановило.

— Ну и что за дело у тебя, уважаемый? — обратился он к Камню. — Говорят, предъяву мне от братвы несешь? Что, мол, живу неправильно, что законы все позабыл. Так, нет?

— Я к тебе не с претензиями пришел, а с интересной темой.

— Вот как… — Пух отчего-то растерялся. — А как же сходняк на Большой Земле? Меня разве не обсуждали?

— Сходняк был, воры о тебе говорили и постанову приняли — напомнить Пуху по-братски, что в общак от него иногда должно что-то падать. Но я не за этим в вашу дыру лез. Хочешь знать мое мнение — вообще забей на братву. Тут не воля и не тюрьма, тут третий мир, и законы в нем другие, новые.

Пуху определенно нравился этот разговор, но что-то продолжало его тревожить.

— Дыба! — крикнул он в сторону склада.

Из хибары мгновенно показался двухметровый детина с сияющим бритым черепом и окладистой поповской бородой. Амбал был раздет по пояс, и на мощном торсе блестели капельки пота, словно его оторвали от штанги.

— Послушай, Дыба, хороших людей, — заявил Пух. — Я-то, дурак, ждал от Камня черной метки, а они вон с добром явились. Какие молодцы.

Дыба бессмысленно повращал глазами — неизвестно, владел ли он вообще человеческой речью.

— Или, может, врут наши источники? — не унимался Пух. Гигант издал лишь утробный смешок, что, видимо, означало: «меня трудно обмануть, особенно когда я так потею» Двое других бандитов почуяли напряжение шефа и на всякий случай разошлись в стороны, заняв удобные огневые позиции.

— Продолжай, Камень, — поддержал главарь. — Не с предъявой, говоришь, пришел, а с выгодным дельцем? Что же за дельце, любопытствую.

— Есть человек, который хочет у тебя кое-что купить, — сказал уголовник. — Я только посредник. Но имею все полномочия.

— Он, что ли, человек этот? — Пух брезгливо показал трубкой на Гарина.

— Нет, заказчик не в том чине, чтобы по Зоне самолично лазать, — усмехнулся Камень и что-то быстро показал на пальцах.

Олег не успел заметить жеста, но, судя по реакции Пуха, это была сумма.

— В евро? — уточнил главарь.

— Не борзей, в долларах. Что тоже совсем неплохо, согласись.

— Трудно спорить. И что его интересует? Какой артефакт может столько стоить?

— Догадайся сам.

— Ты пришел за «венцом», — закивал Пух. — Во как, брат, — вновь обратился он к Дыбе, — ждали беды, а дождались бабла.

— Но сначала я должен проверить и убедиться, — сказал Камень, которому все меньше нравились эти разговоры Пуха со своим безмолвным подручным.

— Так это… «Венец» на баркасе. Зачем мне его с собой таскать?

— А зачем оставлять его кому ни попадя? — тем же тоном произнес Камень. — «Венец» у тебя. И если ты хочешь его продать, то мне придется его осмотреть.

Пух вздернул брови, но возражать не стал, лишь перекинул ружье в левую руку.

— Пошли, — сказал он всем сразу и первым двинулся к сараю. Оттуда снова донесся какой-то всхлип, но уже совсем слабый, будто предсмертный — так Олегу показалось. И, зайдя внутрь, он обнаружил, что не ошибся.

Двое бандитов, остававшихся все это время в хибаре, мучили кого-то третьего, а точнее, уже добивали. Орудием пытки служила железная бочка из-под солярки. Пыльный бетонный пол вокруг нее был залит водой и, не исключено, кровью — в радиусе нескольких метров все смешалось в черную грязь.

— Простые средства бывают действенней сложных, — пафосно прокомментировал Пух. — Дело не в угрозе смерти. Нехватка кислорода вызывает панику. Страх, а не боль, развязывает язык.

Глядя на жертву допроса, Гарин решил, что Пух, вероятно, прав. Хотя относительно пыток у Олега было собственное мнение, непонятно откуда взявшееся, но определенно связанное с ботинками «Дизель» и возникшее как раз в тот момент, когда Олег эти ботинки увидел на бандитах.

Так или иначе, мужчина на полу был измотан и сломлен. Все тайны, которыми он мог владеть, очевидно, стали достоянием банды. Хотя было совершенно неясно, чего от него добивались и какие секреты он мог скрывать. На вид ему можно было дать за пятьдесят. На груди у него была наколота церковь с тремя куполами, на левой руке клинок, а на правой — сисястая баба. Кроме этих рисунков по телу было разбросано еще множество мелких. Все они были сделаны довольно коряво и давно выцвели.

— Любить и жаловать этого уркагана уже поздновато, но ради приличия все-таки его представлю. — Пух выдержал значительную паузу и сказал: — Это Камень собственной персоной.

Олег невольно повернулся к своему попутчику. Тот, кто вел его сюда от самого вертолета, тоже не был аристократом, но рядом со сплошь татуированным мужиком он выглядел как топ-менеджер «Майкрософт».

— Это Камень, — повторил Пух, ткнув пальцем в измочаленного человека. — А вы — два клоуна из рваного шапито.

За то время, которое они провели на складе, бандиты перегруппировались и окружили Олега и его спутника с четырех сторон. Дыба заткнул своим могучим телом единственный выход. Вторая дверь была плотно заколочена досками, а окон в сарае и вовсе не наблюдалось. У Гарина застучало в висках: дело оборачивалось наихудшим образом. Словно не понимая, что происходит, лже-Камень подчеркнуто медленно снял с плеча автомат и положил на пол.

— Предложение остается в силе, — спокойно сказал он. — Для этого я и пришел в Зону. — Давай, давай, лепи, — со смехом отозвался Пух.

— Если ты сам не лепишь насчет того, что у тебя настоящий «венец», а не подделка, ты должен быть в курсе, что этот артефакт активируется не у каждого, а очень избирательно.

— Ну, дальше? — Главарь посерьезнел, ему стало любопытно, к чему клонит гость.

— Теперь прикинь, чего мне стоило притащить в Зону эксперта из Института Альтернативных Исследований.

— Ты? Меня?! — Гарин задохнулся от возмущения и сделал шаг назад.

— Тебя, а то кого же.

— Меня никто не тащил, мы упали на вертолете! — воскликнул Олег.

— Да не падали мы, младший научный сотрудник Олег Гарин. Накануне притопили в болоте хлам с авиакладбища, а поутру нас высадили рядом, после того, как ты отключился от маленькой инъекции.

— Тихо! — прикрикнул Пух. — Мне ваши разборки до лампочки. Лучше скажи, этот мутный фраер действительно умеет пользоваться «венцом»?

— Не умеет, но он может опознать артефакт, этого мне достаточно.

— По-моему, ты мне мозги крутишь, — с сомнением произнес главарь.

— Слушай, уважаемый, ты масштаб этой операции представляешь? Человек, заказавший «венец», мог бы всю Зону залить — хоть медом, хоть напалмом. Но ему нужен только артефакт. Подлинный, а не подделка. И, конечно, в исправном состоянии.

— Сдается мне, что я недооцениваю стоимость этой хреновины…

— Вот, уже похоже на деловой разговор! Обсудим окончательную сумму? Но сначала все-таки проверим.

— И что, в кривых руках твоего друга «венец» уже включался?

— Показывай, не тормози. Тут делов-то на пару минут. Потом кончаем уркагана, — лже-Камень показал на татуированного, — и уходим к вам на базу. Водки попьем и про цену покалякаем.

— Ладно, фраерюги… — сдался Пух. — Ты, — сказал он Олегу, — ствол бросай. Ножи с гранатами и прочую требуху — все вытаскивай. И чтобы никаких сюрпризов, понял? Порубим в капусту без базара.

Гарин покорно вывернул карманы. Делить события на рациональные и бредовые у него уже не было сил. Спутник добровольно последовал его примеру и сложил оружие на полу.

— Конь, доставай! — распорядился главарь.

Тот скинул длинный плащ, под которым оказался маленький детский рюкзак, сплющенный в блин.

— Нормальное бабло ты на горбу таскал! — подал голос Гиря. — Не надорвался, братуха?

Другие бандиты нестройно загоготали, только исполинский Дыба по-прежнему был серьезен и молчалив.

— Парни, возьмите-ка этих деятелей на мушку, — распорядился Пух. — Цельтесь прямо в головы, и если что не так — валите сразу, не ждите приказов.

Решив, что усиливать меры безопасности дальше некуда, он передал артефакт Олегу. Гарин принял «венец» подрагивающими руками и осмотрел его со всех сторон.

Артефакт получил свое название не случайно: это было неровное кольцо, более всего похожее на сросшийся по кругу узловатый корень. Ни точек соединения, ни ответвлений, ни тем более шипов — кольцо было монолитным и гладким, хотя и не полированным. Твердое и темное, почти черное, с неярким глубоким отблеском, шедшим словно изнутри, оно весило граммов триста или около того. «Венец» имел спорное происхождение — возможно, органическое, а возможно, и минеральное. Некоторые фантазеры предполагали, что оно минеральное и органическое одновременно. Впрочем, Гарин занимался в Институте тем, что писал бесконечный апдейт к программе распознавания. К самим артефактам его допускали крайне редко, и насчет его способности провести авторитетную экспертизу лже-Камень бесстыдно врал. Однако, учитывая обстоятельства, Олегу пришлось включиться в эту игру, уж очень не впечатлял вид настоящего Камня, скрючившегося возле бочки с водой.

— Чего уставился, надевай, — сказал Пух.

Гарин вдруг сообразил, что артефакт связан со словом «венец» не только формой, но и функцией.

— Напяливай уже! — приказал главарь. — Проведи экспертизу, — поддакнул спутник, слегка при этом кивнув.

— Только не нужно думать, что если ты объявишь мой «венец» фальшивым или неисправным, то я его тут же выкину неподалеку от склада или продам за пакетик леденцов, — торопливо предупредил Пух. — Вот уж хер!

Мог ли он знать, что это станет его последней фразой…

Тот, кто раньше называл себя Камнем, резко присел на одной ноге — как будто бы упал — и развернулся на сто восемьдесят градусов, сбив Олега подсечкой. Прежде чем мужчина завершил оборот, в руках у него появились два маленьких пистолета. Еще один молниеносный круг — и банда Пуха ушла в историю. Даже Дыба, которого, как казалось, не проймешь и паровым молотом, поймал пулю в глаз и тихо упокоился в высокой траве снаружи за дверью сарая. Шесть человек было — и не стало.

Поднявшись, лже-Камень подошел к татуированному урке и…

Трупов стало семь.

Гарин за эти семь выстрелов успел, по сути, только упасть. Он так и лежал на спине, бережно прижимая к груди «венец», когда спутник уже вернулся к нему и подал руку.

— Испугался? — Это было сказано так просто и так по-человечески, что Олег бесхитростно ответил:

— Ага.

— Вставай, нужно уходить.

— Это было… — ошалело начал Гарин.

— Большое везение, — перебил его мужчина, — что эти уроды сами выстроились в стандартную тренинговую композицию. Убрать их оказалось не труднее, чем сыграть гамму.

— Чего?.. — брякнул еще не пришедший в себя Гарин.

— Моторные рефлексы. Автоматизм, студент. — Он осекся и снова протянул руку. — Миша. Михаил. Столяров. Ладно, все-таки Миша, я не возражаю.

Олег в ужасе покачал головой:

— Что ты творишь?.. Миша…

— Думаю, это не последнее, что тебе придется пережить в Зоне, так что побереги нервы, еще пригодятся. Очнись, пора уходить.

Михаил мягко отобрал у Гарина «венец» и уложил его в тот же детский рюкзак, в котором артефакт носили бандиты. Затем он сноровисто обыскал трупы — получилась целая куча железа, и «Гадюки» пришлось бросить, зато запас пистолетных обойм пополнился изрядно, да и несколько полных рожков для «Калашникова» не были лишними.

— Какой у тебя размер? — неожиданно спросил Михаил, пнув пятку бандита, лежавшего ближе всех.

— Какая разница? Зачем?.. Нет!

— Да. Переобувайся живо, ты же хотел такие ботинки?

— Но не с трупа же!

— А что такое? Типа грех? Или брезгуешь?

— И то, и другое.

— Отлично. — Столяров с раздражением посмотрел в потолок. — Мой напарник — брезгливый богомолец. Лучше и пожелать нельзя.

— Я тебе не напарник, — четко выговорил Олег.

— Вспомни, как ты в своих штиблетах по лесу чапал. Два шага — и ноги мокрые. А идти нам с тобой далеко.

— Я не напарник тебе, ясно? — повторил Гарин. — Сколько народу ты убил? И кто ты вообще такой?

— Не время для допросов, коллега, — отрезал Михаил.

В мозгу у Гарина вновь стрельнуло какое-то пронзительное, но невнятное воспоминание, похожее скорее на ощущение, чем на мысль.

— Какой я тебе коллега?! — вспылил он. — Твои коллеги…

— Что, «в овраге лошадь доедают»? — Столяров улыбнулся. — Нет, Олег. Исключительно пирожки с яблоками в буфете на втором этаже. Хотя с вишней вкуснее, не правда ли? Но поэтому их и разбирают в первую очередь. А просить Тамарочку оставить несколько штук на вечер — без толку, у нее память плохая. В отличие от задницы. Задница у Тамарочки — хай класс.

— Не знаю, не щупал, — отстраненно ответил Гарин. — И вообще я люблю с грибами… Что все это значит?

— Коллеги мы, я же сказал. Ты программист, а я оперативник из департамента собственной безопасности. Но работаем мы в одном месте.

— Я тебя никогда раньше не видел.

— Ты и не должен был. Наша служба и опасна, и трудна, — пожал плечами Михаил. — Пусть и в отдельно взятом институте. Но все-таки трудна, а временами — реально опасна.

Он собирался добавить что-то еще, но в сарае внезапно взвыли зуммеры — сразу несколько штук, в том числе и у Михаила в кармане. Оглядевшись, Гарин понял, что это пищат все КПК в помещении.

— Ну вот, дотянули до выброса, — раздосадованно сказал Столяров. — Куда теперь? Склад нас защитит?

— Нет, нужно капитальное укрытие или глубокая пещера. Эта халупа не спасет.

— Да вроде она жестью обита?

— Мертвому припарка, — отрезал Олег.

— Хорошо, вспоминаем подходящее место… Слушай, мы много километров отмахали, но это первое более-менее серьезное строение из всего, что нам попадалось. — Михаил топнул ногой, и его озарило: — Пол забетонирован! Здесь должен быть оборудован подвал. Нужно найти люк.

Столяров метнулся в дальний угол, потом в другой. Гарин смотрел на него с сомнением, ему не верилось, что в Зоне кто-то станет возводить общественно доступное убежище. Сарай был пуст, лишь у глухой стены темнели два верстака, которые вряд ли кто-нибудь использовал по прямому назначению. Почему эту хибару назвали складом и что здесь планировалось хранить в лучшие времена — бог знает, однако постройка была относительно свежей, снаружи еще лежали недогнившие опилки.

— Что ты стоишь, как истукан? — крикнул Столяров.

— Я думаю, Миша.

— О чем, если не секрет?

— О том, куда бы сейчас ломанулся Пух со товарищи, будь они живы. Баркас — это должно быть надежно, но к нему не успеть. Лесопилка ближе, хотя не факт, что там можно укрыться. Не помню…

— Что ты сказал?!

— Я не помню, можно ли переждать выброс на лесопи… — Гарин прикусил губу. — Не обращай внимания, со мной это уже не впервые. Просто пытаюсь рассуждать.

Хор тонких сирен продолжал занудно пиликать, спокойным рассуждениям это не способствовало.

— Так… так… Мы подходили к складу, справа снова показался край бывшего водохранилища. Оно тут близко, или я уже совсем запутался?

— Близко, — подтвердил Столяров. — Там что-то вроде заводи, похоже на водосброс.

— Вот! — Олег выставил указательный палеи. — Водосброс — это большая труба. В ней целая банда поместится. Но не сегодня, конечно. Только надо будет гранат покидать, — добавил он скороговоркой. — Неизвестно, сколько там тварей приютилось, могли со всей округи сбежаться. Выброс-то они лучше любого прибора чуют.

Небо темнело на глазах. Тучи слетались голодными коршунами, с каждой секундой погружая окрестности во мрак. Вверху что-то загрохотало без всякого намека на дождь. Потом ударило снова и долгим гулом раскатилось по округе. За лесом сверкнула первая зарница, но не с электрическим голубым отливом, а тревожно-красная. Будто заражаясь от нее смертельной болезнью, небо стало румяниться.

Индикаторы выли без остановки.

Гарин и Столяров неслись к впадине береговой линии, придерживая перегруженные трофеями рюкзаки, чтобы те не отбили спину. Рюкзаки все равно долбили в позвоночник, автоматы спереди стучали в грудную клетку, но все это было не важно. Сейчас Олег мог думать лишь о том, чтобы догадка о водосбросе не превратилась в пшик, чтобы на месте трубы не оказался обычный затон, кишащий мелкой насекомой мразью, которой очень скоро придет хана. И еще он радовался тому, что послушался циничного опера и разул покойника. Высокие ботинки были на удивление мягкими и удобными. Его собственная обувь при таком неистовом беге давно бы слетела, Олег напоролся бы на ветку или острый камень, захромал, потерял скорость и тогда точно не успел бы…

— В трубу! Ныряй! — заорал рядом Столяров. Приказав здравому смыслу заткнуться, Гарин сиганул с откоса и закатился в бетонное жерло. Следом влетел Михаил, больно ударил его по лбу чем-то металлическим, извинился, выматерился и, схватив за воротник, поволок дальше по трубе, прочь от открытого входа. Несколько секунд они исступленно ползли в черную глубину сухого водозабора — помогая и мешая друг другу одновременно. Вскоре в тоннеле наметился плавный изгиб, и это открытие было настолько радостным, что преумножило силы, вернее, помогло быстрее потратить их остатки.

Когда они остановились, выброс уже бушевал во всю мощь. Грохот снаружи повторялся вибрацией в теле. На выгнутых бетонных стенах мерцали кровавые отсветы, а концентрация озона стала почти невыносимой и заглушила даже вонь от гниющих в трубе тушек.

— Гранаты, — еле вымолвил Гарин. — Мы забыли про них. Не успели.

Будто отзываясь, где-то близко во мраке послышался шорох. Олег мгновенно перевернулся на бок и, толкнув большим пальцем рычажок предохранителя, выпустил в глубину трубы длинную автоматную очередь. Лишь потом он понял, что в точности скопировал действия Столярова.

Михаил покопался в карманах и включил фонарик.

В трех метрах от них лежал молодой парень, спрятавшийся здесь чуть раньше. Может быть, это был честный романтик, искатель всего необычного, а может — законченная гнида, убивавшая друзей ради копеечных артефактов… теперь это не имело значения, человек был мертв. Над разорванным в клочья животом поднимался едва заметный пар, и внушить себе, что сталкер погиб еще до их прихода, было невозможно. Олег закрыл лицо руками.

— М-да… — обронил Столяров. — Если тебе от этого станет легче… давай считать, что его убила моя пуля, а не твоя.

— Спасибо, — промычал Олег. — Но там этих пуль два десятка, и половина из них моя.

— Ну тогда просто прими это как реальность. Мы могли бы проявить осторожность и сначала проверить, кто там находится. А там была бы пара кровососов, которым попасть под выброс так же не в кайф, как и нам.

— Не надо, Миша! Не надо этих уговоров, — застонал Гарин. — Дело совсем в другом. Я просто начинаю бояться… самого себя. Что я сделаю еще через час? А через неделю? А через месяц мне вообще не сложно будет зайти с пулеметом в детский сад?

— В местном детском саду никаких детей давно уже нет.

— Я образно, образно! — Олег отнял ладони от лица. — Во что превращаются люди? Вот ты. Тебе нравятся пирожки с вишней и задница нашей буфетчицы. Нормальный мужик. Сегодня ты убил десять человек. А день еще даже не закончился. Мне, собственно говоря… плевать мне на тебя, Миша. В хорошем, конечно, смысле. Я за себя боюсь. Хочется остаться человеком. И при этом вернуться домой, выйти из гребаной Зоны. Но все-таки — остаться человеком. Возможно ли такое?

— Вот выйдем, Олег, и поглядим да проверим. Я, что ли, ради удовольствия по Зоне шляюсь? Я бы тоже лучше пивком на веранде сейчас накачивался.

Столяров посветил фонарем вверх — труба была такого диаметра, что позволяла стоять в полный рост. Он поднялся и размял ноги. Олег последовал его примеру. На мертвого сталкера оба старались не смотреть.

— Ты, может, и не рад здесь находиться, — сказал Гарин, — но тобой хотя бы не вертят, как тряпичной куклой.

— Понимаю, — невесело протянул Михаил. — Накопились вопросы? Спрашивай, время есть. Одно могу сказать сразу: не я этот кордебалет придумал и не нужно меня винить. Я исполнитель. В принципе такой же, как и ты.

— Неужели вся моя командировка — фуфло? Не верится даже. Столько морочили, столько всего в башку вбивали…

— Подготовка была необходима. Торопились, форсировали сроки. Но это нужно для выживания, и это было по-настоящему. А командировка — да, фуфло чистой воды.

— Значит, на Янов мы уже не идем, — заключил Гарин.

— Идем. Я ведь тебе честное слово дал.

— Хватит дурака валять! Какое ты мне дал слово? Слово вора! Такое же фальшивое, как и твой нарисованный перстень.

— Как нарисовали, так и сведут, — отмахнулся Столяров. — С Камнем, правда, накладка вышла фантастическая. Такое один раз в сто лет случается. Но я надеюсь, на Большой Земле дадут по шапке кому положено. Хотя мы чуть было не сгорели, Олег. — Он улыбнулся широко и жизнерадостно. — А к Янову идти все равно придется. Отсюда с руководством не свяжешься, а заранее договариваться об эвакуации смысла не было: никто не знал, как скоро мы добудем «венец». Пух запросто мог кому-нибудь его продать, а тот человек — перепродать еще кому-то. Так и гуляли бы. Ну а теперь доберемся до исследовательского поста, сообщим, что «венец» у нас, — и через несколько часов мы уже дома.

— Но разве нельзя было рассказать все это мне заранее, по-человечески? — сокрушенно произнес Гарин. — Так, мол, и так, надо помочь.

— А ты бы согласился?

— Нет, наверно… Точно — нет. Михаил красноречиво развел руками.

— Но почему именно я? — спросил Олег. — Чем я лучше других? Или наоборот — хуже? В Институте полно специалистов по артефактам, а послали меня. Да еще в такой спешке.

— Есть причины, — аккуратно ответил Столяров. — И они тебе известны, просто ты концы никак не свяжешь почему-то.

— Поконкретнее.

— Хорошо. Ты ведь уже замечал за собой некоторые странности?

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Гарин.

— Да хотя бы эта труба. Меня к забросу в Зону готовили основательнее, без авралов. Но кто в итоге нашел, где укрыться от выброса? Ты, а не я. А почему? Потому, что ты не нашел ее, а вспомнил.

— Как я мог про нее вспомнить?!

— Примерно так же, как отличить рабочий «венец» от неисправного.

— Я думал, ты просто отвлекал этими бреднями Пуха.

— Я действительно отвлекал Пуха. Но это совсем не бредни. У тебя в Институте уже был контакт с «венцом», которого ты, правда, не помнишь.

— Кажется, я окончательно перестал понимать, что происходит…

— Мне известно следующее: однажды ты вошел в лабораторию по своим делам, увидел на столе «венец» и зачем-то надел его на голову. Никто не успел тебя остановить. «Венец» активировался.

— И-и… что произошло? — с опаской поинтересовался Олег.

— Ничего.

— А говоришь — активировался.

— Ну да. Тебя вырубило примерно на час. Очнувшись, ты этого события не помнил. При других обстоятельствах тебя запихнули бы под колпак и стали бы изучать, как инфузорию. Но тут по нашим каналам прошла информация, что в Зону направляется некий вор по кличке Камень. Таким образом появился шанс подобраться к Пуху и достать еще один «венец» для вашей яйцеголовой братии. Вот и все.

Гарин тяжело задумался.

— Какой-то изуверский проект, — сказал он после паузы. — Ради проклятого артефакта кидают в Зону мутантам на съедение двух живых человек… Эта штука настолько ценная?

— Полагаю, да.

— Дай посмотреть еще раз.

— Смотри, — легко согласился Михаил и раскрыл рюкзачок. Гарин небрежно повертел в руках черное кольцо.

— Мы ведь так и не проверили, настоящий ли это «венец», — сказал он.

— По оперативной информации, у Пуха был подлинный артефакт.

— Но ведь он мог дать нам подделку или нерабочий экземпляр.

— Не вижу в этом смысла, хотя действительно мог. Так проверь. — Я?..

— Ну не я же, — резонно ответил Столяров.

— Страшновато, — признался Олег.

— Я бы ни за какие деньги не рискнул. Но ты-то уже делал это.

— Только с твоих слов.

— В общем, решай сам, уговаривать не буду.

Олег подумал еще минуту и, зачем-то глубоко вдохнув, осторожно надел «венец» на голову.

Кольцо оказалось вполне подходящего размера — это было последней мыслью Олега Гарина перед тем, как ему в затылок врезалась стальная кувалда. Пытка никогда не заканчивается.

Эта начинается еще до входа в комнату, в маленьком предбаннике, где тебе приказывают раздеться до трусов. Приказывают убедительно, в три голоса. Охранников здесь всегда трое. Тебе не одолеть и одного, но их все равно трое — кто знает, на что способна доведенная до отчаяния жертва? Ты знаешь. Уже ни на что. Ты доведен до отчаянья, но сил для последнего рывка уже нет. Или еще нет. Поэтому ты стягиваешь непослушными пальцами ненавистную робу, затем спускаешь штаны, напоминающие больничные кальсоны, и остаешься один, голый и безоружный, против трех одетых и вооруженных охранников в помещении, слишком тесном для четверых.

В конце один из охранников обязательно спрашивает, делая простое лицо:

— А то, может, расскажешь?

И улыбается глуповатой улыбкой, чуть ли не подмигивает, мол, все же всё понимают, зачем упорствовать? А когда ты устало закрываешь глаза, он кривится в ухмылке.

— Ну, как хочешь… Тогда пошел!

И тебя вбивают в дверной проем, как мяч в ворота.

Ты падаешь. Знаешь, что единственная возможность выйти из этой комнаты с минимальными потерями — это перетерпеть первую вспышку паники и боли и устоять на ногах. И все равно падаешь — набок или лицом вперед, инстинктивно выставив ладони. Слишком силен шок. Слишком много в тебе, оказывается, еще осталось нервных окончаний.

Ты кричишь. Отдергиваешь руки и кричишь от новой боли. Силишься встать, снова падаешь и все время кричишь. Долго, пока не сорвешь горло.

Дверь за тобой захлопывается. Должно быть, твои крики раздражают чувствительные уши охранников.

Ладони и колени страдают сильней всего. Ты привык, падая, выставлять руки вперед и немного сгибать ноги, в этом все дело. Многолетняя привычка работает против тебя. А еще — сила тяжести.

Пол и стены комнаты утыканы гвоздями. Без шляпок, только торчащие наружу острия. Гвозди мелкие, как сапожные или обойные. Их длины недостаточно, чтобы пробить ладонь насквозь. Христа на таких не распять, разве что маленького христосика. А еще они очень острые.

Гвозди торчат ровными рядами, расстояние между соседними — сантиметра три. В принципе достаточно, чтобы просунуть между ними палец и не уколоться. И ты пытаешься сделать стойку на пальцах рук и ног. Тебе это не удавалось ни разу, но ты пробуешь снова и снова, похожий на тех зомби, которых когда-то заставлял приседать и отжиматься, чтобы проверить свою силу. Сейчас сил нет, конечности ходят ходуном, какое там на пальцах, тебе бы на ногах устоять. Ты оступаешься, напарываешься на новые гвозди, падаешь… Потому что все аукается, повелитель зомби. Венец, мать твою, творения. Теперь ты сам как зомби, и кто-то повелевает тобой.

Ничего. Им это тоже аукнется.

Ты словно по наитию поднимаешь голову. Как раз вовремя, чтобы увидеть своего кукловода. Случайно или умышленно в соседней комнате включается свет. Всего на пару секунд, но тебе их хватает, чтобы разглядеть сквозь стекло белую марлевую повязку и зеленую шапочку хирурга.

Палач. Он всегда рядом. И он не успокоится, пока не выпьет всю твою кровь. По капле — из проколотых ладоней, локтей, коленей, лодыжек и ступней, из пробитой гвоздями щеки.

Пусть назавтра ты не найдешь на теле ни одной раны, кроме крошечного прокола на предплечье, сейчас тебе слишком больно, чтобы думать об этом. Сильнее боли только ненависть.

Свет гаснет, и затемненное стекло снова становится огромным, в полстены, зеркалом. Но ты все равно чувствуешь, как за твоей агонией наблюдают глаза Палача. И под их спокойным внимательным взглядом ты вдруг замираешь. Вместо судорожных подскоков на месте медленно ложишься на бок. Потом на спину. И остаешься в таком положении.

Гвозди впиваются в тело. Они вбиты недостаточно часто, чтобы лежать на них с комфортом, как какой-нибудь накурившийся опиума индийский факир. Но ты лежишь, потому что та боль, которая уже есть, ничем не хуже той, которая может быть. И повторяешь точно мантру:

Отомстил за Марину, отомщу за себя. Отомстил за Марину, отомщу за себя. Отомстил за Марину, отомщу за себя.

Ты лежишь долго. До тех пор, пока за тобой не приходят охранники в необычной, похожей на снегоступы обуви. Старший охранник, тот, что изображал простачка, больше не улыбается. Потому что видит твое лицо и слышит твои слова.

— Аукнется. Всем аукнется.

И только когда тебя подхватывают с трех сторон, двое под мышки, один за ноги, ты позволяешь себе потерять сознание…

Первые две мысли Олега, когда он пришел в себя, были совсем нецензурными. Третья звучала примерно так: «Какого хрена!»

— Эй! Ты чего? — вскрикнул Гарин.

Невозможно сосчитать, в скольких кинобоевиках обыгрывалась сцена, когда герой, проснувшись или очнувшись от обморока, первым делом видит направленное ему в лицо ружейное, пистолетное или автоматное дуло. Ситуация, в которой оказался Гарин, была из того же разряда, но вместе с тем качественно иная. Ему в лицо смотрело не дуло, а торец автоматного приклада, так что Олег, не напрягая зрения, мог разглядеть все царапины на стальной накладке. По ту сторону автомата маячила озабоченная физиономия Столярова.

— Кто ты? — строго спросил он.

— В каком смысле?

— Кто ты? — не меняя интонации, повторил Михаил.

— Совсем свихнулся? Я — это я!

Видимо, этот малоинформативный ответ Столярова удовлетворил. Резким движением он отставил автомат и протянул Олегу руку.

— Давай.

Тот с опаской взялся за протянутую ладонь, медленно сел и спросил:

— Ты чего хотел-то?

— Уже не важно, — обронил Михаил. — Встать можешь?

Гарин осторожно подвигал головой, пригладил рукой волосы и только теперь заметил, что на нем больше нет «венца».

— Встану. Но не сразу, — признался он. — Голова немного кружится. Я не кричал?

— Нет. По мне, так ты просто спал. Только мимика была чересчур выразительной для спящего. А что ты помнишь?

— Ничего, — сказал Олег, но тут же поправился: — Пытки. Было что-то про пытки.

— Ясно… — По лицу Столярова, как обычно, невозможно было понять, что именно ему ясно. — Что-то еще?

— Может, и еще что-то снилось, но запомнилось только это. Гарин посмотрел по сторонам. Он сидел под открытым небом на берегу водохранилища. Входное отверстие водозабора, ставшего их убежищем на время выброса, виднелось метрах в десяти впереди. — Это ты меня вытащил?

— Я. Не было смысла терпеть эту вонь, когда выброс все равно закончился. Зато теперь дышится легко, как после грозы. — Михаил демонстративно сделал глубокий вдох. — Как будто воду в аквариуме поменяли. В смысле, воздух.

— Не только воздух. Аномалии тоже обновились. Теперь только успевай следить.

— Да я вроде слежу.

— Угу, — неопределенно буркнул Олег. — Тушку видишь? — Он указал рукой.

Шагах в пятнадцати от того места, где он сидел, у самой кромки воды лежал трупик небольшого зверька, определить породу которого не представлялось возможным. Труп напоминал первую самостоятельную работу начинающего таксидермиста, который сумел распотрошить животное, но не смог сшить чучело.

— Что это было? — спросил Столяров.

— Водяная крыса или тушкан, — пожал плечами Гарин.

— Я не о том. Это его выбросом так… вывернуло?

— Нет, выброс трупы не уродует. Это аномалия. Свеженькая.

— «Мясорубка»? — предположил Михаил. Олег ненадолго задумался и помотал головой.

— Нет. Ты же сам сказал: вывернуло. Это «изнанка». Она хуже.

— Чем хуже?

— На нее детектор не пищит.

— Действительно. — Столяров провел рукой по выпирающему карману. — Как же ее обнаружить?

— Разряженную — по такой вот вывернутой тушке, а действующую… Есть способ. Если приглядеться, трава внутри изнанки отбрасывает тень навстречу солнцу.

— А ночью?

Гарин поднял глаза на Михаила.

— Ночью лучше не гулять.

Он со стоном поднялся с земли и медленно заковылял в сторону изуродованного трупа.

— Ты куда это? — всполошился Столяров. — Идти-то сможешь? А рюкзак нести?

— Если повезет — да.

— В смысле? Ты куда вообще полез? Хочешь, чтоб и тебя вывернуло, как тушкана?

Не обращая на него внимания, Олег опустился на колени и подобранным с земли прутиком принялся рыться в траве рядом с трупом. Полминуты спустя он удовлетворенно кивнул:

— Повезло! — и заковылял обратно к Михаилу.

— Слушай, загадочный… — не выдержал тот. — Может, хватит? Вместо ответа Гарин разжал кулак.

— Смотри!

На его ладони Столяров увидел два одинаковых вытянутых камешка длиной чуть меньше мизинца, похожих на кусочки черного стекла или хрусталя.

— Что это? — спросил он.

— Повернись спиной — узнаешь, — улыбнулся Гарин.

— Что за детсадовские шутки, — проворчал Михаил, однако просьбу выполнил.

Олег быстро расстегнул боковой кармашек на рюкзаке Столярова и сунул в него один из найденных в траве камешков.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил он.

— Я так и знал, — сурово начал Михаил, но вдруг осекся. — Погоди. Ты у меня там что-нибудь вытащил? — Он недоверчиво подвигли плечами, подергал лямки рюкзака и даже пару раз подпрыгнул на месте. — Я как будто на Луне!

— Скорее на Марсе, — поправил его Гарин. — «Волчьи слезы». Если положить такую в рюкзак, его вес уменьшится примерно вдвое.

— Черт! — Столяров обернулся к товарищу и повторил. — Черт! Где ж ты раньше был! Мы могли бы взять «Гадюки» у пуховских шестерок. Мы могли бы взять еще гранат. Коньяку, наконец! А то я одну фляжку прихватил, а две пришлось оставить. Мы бы столько всего могли…

— Теоретически. Действие артефактов ослабевает по мере удаления от породившей их аномалии. Часа полтора, максимум два, и рюкзак будет весить, как прежде.

— Да… — опечалился Михаил. — Тогда надо двигаться. Хоть на пару часов почувствую себя марсианином.

Олег затягивал шнурок на горловине своего рюкзака, куда он положил вторую «волчью слезу», когда знакомый голос за спиной сказал:

— Привет, бродяги.

А второй знакомый голос добавил:

— Мне показалось, или кто-то здесь говорил о коньяке?

Гарин обернулся, не пытаясь взяться за автомат. У честных сталкеров принято здороваться с пустыми руками, а Митрич и Бодун производили впечатление честных сталкеров.

— Ну, привет, — отозвался Олег.

— А, близнецы-братья, — сказал Столяров. — Вы что, всегда вдвоем ходите?

Митрич и Бодун переглянулись и синхронно пожали плечами. Маскировочные халаты цвета болотной жижи и впрямь делали сталкеров похожими, как братья. Только капюшон у Бодуна был натянут до бровей, а у Митрича — откинут.

— Вы по наши души или так, по своим делам? — спросил Михаил.

— Мимо шли, — ответил Бодун. — Чего бы нам за вами гоняться? Да и вы вроде к баркасу направлялись. — Так что там с коньяком? — напомнил Митрич.

Столяров задумался ненадолго, а может, просто сосчитал про себя до десяти.

— Я готов обсудить этот вопрос по дороге к Янову.

— Сможете отвести нас на исследовательский пост? — спросил Гарин.

— Вижу, вы договорились наконец, — прокомментировал Бодун. — А что с Пухом?

— С Пухом… Земля пухом, — сказал Михаил.

— Ясно. — Бодун вздохнул и так выразительно уставился на новые ботинки Олега, что тому захотелось провалиться сквозь землю от неловкости. Хотя бы по колено.

— Земля пухом! — повторил Митрич, потом шмыгнул носом и придал лицу серьезное выражение. — Так, может, того? За упокой?

— Душу ведь вытащит, — посетовал Столяров, закатывая глаза. — На, держи. Только пятьдесят граммов, понял? Остальное на станции. Все, все, стоп!

— Да я даже глотнуть не успел, — пожаловался Митрич. — А мне надо. Чуть-чуть, для храбрости. Сейчас знаешь какое время? У-у! После выброса у тварей самый гон.

— Это у тебя гон, — сказал Олег почти ласково. — Мутанты активизируются перед выбросом, когда ищут укрытие. И то, если не вставать у них на пути, они не тронут. А после выброса те, что выжили, еще пару часов ходят, как пришибленные.

— А ты… — обернулся к нему Митрич. — Если такой умный, чего лошком прикидывался?

Олег промолчал. На некоторые вопросы он и сам себе не был готов ответить.

— Значит, вам на Янов, — вступил в разговор Бодун. — В общем-то, можем проводить. Только сперва за газировкой смотаемся.

— В местный сельмаг? — усмехнулся Столяров.

— Ага, — радостно кивнул Митрич. — Типа того.

— Нет, мужики, лучше сразу на Янов, — не согласился Михаил.

— Да это рядом, — сказал Бодун. — Почти что по пути. Давайте, парни, в колонну по одному и шагом марш. Митрич — замыкающий.

Все последующие полчаса замыкающий вполголоса убеждал кого-то — не исключено, что Олегов рюкзак, — в том, что подлинный коньяк — это тот, который производят во французской провинции Коньяк, отчего она, собственно, так и называется. И что весь остальной алкоголь, выпускаемый под этой маркой, имеет к коньяку не большее отношение, чем кофейный напиток «Ячменный колос» к натуральному кофе.

Митрича никто не слушал, но и не пытался заткнуть. На фоне вороньего грая и далекого лая собак звучание человеческой речи успокаивало. Под это монотонное бормотание отряд, оставив позади бывшее водохранилище, двигался по тропинке, петлявшей между невысокими холмами. Облака разошлись, и полуденное солнце светило в спину. Временами его лучи забегали далеко вперед и возвращались слепящими солнечными зайчиками, отразившись от нескольких чудом уцелевших стекол видневшегося на юге крупного здания. Судя по расходившимся от него в стороны опорам ЛЭП, когда-то это была электростанция.

По правую сторону от тропинки притулилась к косогору деревенька на семь дворов, по всей видимости, покинутая обитателями еще после первой аварии и пришедшая в окончательный упадок после второй. Пять домов были уничтожены пожаром, но и те два, что уцелели, не вызывали желания заглянуть в пустые глазницы оконных проемов, распахнуть покосившуюся дверь и крикнуть: «Есть кто живой?» Зато оставшиеся без присмотра палисадники заросли одичавшими кустами и деревьями до состояния джунглей. Сквозь дыры в прогнившем заборе крайнего двора навстречу прохожим тянула ветки приземистая яблоня. Блестевшие на солнце ярко-красные плоды казались вполне съедобными.

«И наверняка ведь ни единого червячка внутри, — подумал Олег. — Откуда здесь черви…»

Проходя мимо, Гарин сорвал яблоко и машинально протер его рукавом куртки. Затем осторожно понюхал, но запаха не почувствовал. Впрочем, будучи городским жителем, приобретающим товары исключительно в супермаркетах, он давно уже привык, что фрукты и овощи ничем не пахнут.

— А продукты, выросшие в Зоне, точно нельзя есть? — спросил он. — То есть никакие? Так ребенок спрашивает у матери зимой: «А качели точно нельзя лизнуть? Даже ни вот столечко?» Разумеется, он прекрасно знает ответ, просто… в некоторые вещи очень трудно поверить, не убедившись на собственном опыте.

Ведущий остановился и обернулся. Следом за ним остановился и весь отряд.

— Ну ты дал! — хихикнул в спину Митрич. — Ты б еще спросил, съедобное ли мясо у мутантов.

— Точно нельзя. Никакие, — строго сказал Бодун. — Лучше даже руками не трогать. Сейчас же брось.

— Брось, — настойчиво повторил Митрич, и Олег нехотя подчинился.

Ведущий молча развернулся и зашагал вперед. Отмерив трехметровую дистанцию, за ним двинулся Столяров. Гарин шагнул было следом, но на ходу обернулся, чтобы еще раз взглянуть на яблоко. Лежавший в придорожной пыли спелый фрукт напоминал о пропущенном завтраке. И, кстати, об ужине.

В воздухе мелькнула тень, и с неба прямо на яблоко спикировала ворона. Она несколько раз клюнула красный яблочный бок и, отщипнув приличный кусок, удовлетворенно каркнула.

«Вот уж дудки», — мстительно подумал Олег и, подобрав с земли камень, швырнул им в птицу.

Ворона снова каркнула, но добычу не отпустила.

— Пошла, я сказал! — разозлился Гарин и наклонился за новым камнем.

Ворона несколько раз взмахнула крыльями, но не взлетела, а только испачкала перья в пыли.

— Вот и ты бы так же, — наставительно сказал стоящий рядом Митрич. — Забыл бы, как ходить, как разговаривать. А еще тертым притворялся… Студент.

Последнее слово прозвучало уничижительно.

Митрич ушел, а Олег еще некоторое время смотрел на ворону как загипнотизированный.

«Молодильные яблоки, — всплыло у Гарина в памяти. — Отведавший их „омолаживается“ вплоть до полной потери всех приобретенных навыков. Ни ходить, ни говорить, ни стрелять. Ни снять штаны, прежде чем оправиться. Эффект длится от десяти минут до двух часов, в зависимости от количества употребленного продукта на килограмм массы. Как я мог забыть! Вернее… Откуда я это помню?!»

Олег с силой надавил кончиками пальцев на виски и, когда мелькание стеклянных червячков перед глазами прекратилось, побежал догонять ушедший далеко вперед отряд.

— Кстати, о кальвадосе, — обрадовался его возвращению Митрич. — Гнать бренди из яблочного сидра — еще большее извращение, чем заваривать чай из квашеной капусты.