СМЕрШная история часть первая 1941 (СИ)

Глава 11

Смеркалось Заря уже занималась. С опаской поглядывая на нервных майоров, вышел к крыльцу.

— Иди сюда. Иди, не бойся. — Елейным голосом позвал майор Данилин.

Ненатурально батенька, не верю, так барашка подзывают перед воскресными шашлыками, здесь пока постою. Аристарх огорчённо сплюнул и затянулся очередной папиросой. Юрий Сергеевич поцокал языком и покачал головой. — Смотри до чего довёл. Десять лет человек не курил. Ладно, признавайся, почему вчера не вышел, и что мы должны тут увидеть, в пять утра?

Щас! Разбежался! Я тут, понимаешь, шкерюсь по углам, всю ночь не сплю, сюрприз для них готовлю. А им всё на блюдечке с голубой каёмочкой? Не-е-ет, для финала нужна атмосфера. Чиркаю ответ в блокноте.

Хромой майор казался более спокойным, так что решил подойти к нему.

Майоры прочитали, переглянулись и уставились на меня. На всякий случай отошёл ещё на пару шагов.

— Зарубин! Объявляй построение личного состава на плацу!

Дежурный по школе понятливо кивнул через окно первого этажа. Загудела здешняя сирена. Через три с половиной минуты, с оглушающим топотом, площадку перед крыльцом заполонили будущие разведчики во главе с преподавательским составом.

— Молодцы! — Гаркнул майор после получения докладов о готовности. Я спрятался от строя диверсантов за широкую спину Данилина, откуда показал Геллеру перемазанные йодом пальцы. Непонимающим взглядом он смотрел на мои руки, пока до него не дошло. Пристально оглядев собравшихся бойцов, зашептал Аристарху на ухо, объясняя суть моей злодейской проказы.

— Старшим групп! Провести осмотр состава и доложить о количестве условных потерь.

— Первая группа! Восемь условно убитых!

— Вторая группа! Шесть условно убитых!

— Третья группа! Семь условно убитых!

— Двадцать один. Очко. — Подсчитал догадливый Сергеич.

— Жопа. — Резюмировал грустный Данилин, тоже понимавший последствия.

***

Стараясь меньше ступать на больную ногу, Юрий Сергеевич приближался к кабинету с запертым в нём пацаном, на ходу, он улыбнулся своим мыслям. — "Какого хрена называю его пацаном? Забросить пару десятков таких вредителей в немецкий тыл, так они из-за каждого по дивизии вернут с фронта для противодиверсионной борьбы. А два десятка дивизий снятых с фронта это ого‐го". Открыл ключом дверь, выпуская мелкого пакостника на обед. Забирая конверт с покаянным рапортом, показал на выход. — Идём изверг.

— …?

— Не прикидывайся исусиком. Ты зачем Данилина подставил? Ты понимаешь что теперь с ним будет? Как мужиков отправлять на боевые задания, если один пятнадцатилетний оболтус всю школу вокруг пальца обводит?

Он остановился, ожидая пока проходящий мимо работник секретариата не скроется в кабинете. — На что государство деньги потратило, чему их научило? — Продолжая отчитывать Николая, майор дошёл до столовой. Заканчивая с обедом, встретился взглядом с Михаилом Ивановичем, вместе с которым краснел перед наркомом. От вновь возникшей досады, стал переадресовывать слова Берии Николаю. — … Йодом лбы намазал… опозорил осназовцев… ты что там пишешь? что это? Читая переданную Николаем бумагу, на втором пункте, Юрий Сергеевич чуть не забрызгал стол, поперхнувшись чаем. — Офанарел? Какие нахрен антиконституционные оскорбления? Ты где этого всего понабрался?

***

Чтобы покушать, пришлось спускаться в подвальное помещение. Не полноценный бункер, но выглядело колоритно, в стиле современной суровой действительности. Металлическая дверь со штурвалом в центре, была толще меня в полтора раза, а сколько стали пряталось в стенах вокруг неё сложно даже представить. "Хоть бы цветочки какие поставили". — Подумалось, когда открылся вид на внутреннее убранство. Окрашенный в зелёный цвет бетон, столики из железных труб и алюминия, покрытые белоснежными скатертями. По дальней стене тянется стеклянная витрина, с линией раздачи вдоль неё. На виду мелькают две молодые женщины в фартучках и с кружевными наколками в причёсках, а за стеной суровые мужики режут, варят и жарят.

Геллер довёл меня до раздачи, где отдал миловидной раздатчице два талона на питание. — Веруня, покорми нас с Николаем. Со всей своею пролетарской любовью. Та игриво стрельнула глазками с майора на меня и повернулась к товарке. — Люба‐а‐аш! Тут мальчика просят покормить с любовью, обслужишь?

— Хи-хи-хи…

— Тьфу, бесстыжие. Отставить смущать молодого человека. — Сергеич с виду вроде бы строг, но я видел, ему приятны такие шалости со стороны симпатичных девушек. Когда выданный поднос начали заставлять тарелками, немного расстроился, ожидаемых роскошевств не перепало. Жиденький гороховый супчик, небольшая порция пюре с котлеткой, малюсенькая плашка с капустным салатом и стакан чая с парой кусочков серого хлеба. Жуя свой салат, Сергеич ещё что-то бубнил, но уже не таким тоном как десять минут назад, ведь за едой люди добреют. Так что под чаёк, подсунул ему свою писульку, посмотрим, как отреагирует.

… Епическая сила! Кто ж знал, что права советского гражданина в нынешней конституции больше напоминают обязанности. А как звучат‐то. Право на труд, на отдых, на образование. Даже есть свобода слова и совести. Не всё понял про свободу совести в СССР, из объяснений Геллера, меня больше интересовала свобода моих перемещений. Сутки под замком, из-за их собственного недоверия? За что наказывать? За хорошую работу? Ну, да признаю, с йодом переборщил. А как бы я доказал резню учинённую после гибели Нади. Также ночью зашёл в их лагерь, но не йодиком мазал, а бил заточкой в глаз и резал глотки. В конце малость лажанул, тот фриц своими судорогами разбудил оставшихся, за что я пулю и схлопотал. Спасибо Константин Кириллычу и Олесе — выходили.

В общем, по реакции Сергеича понял, что при военном положении, о правах человека можно забыть, сейчас все думают о защите страны, а не о "слезинке ребёнка". Демонстративно порванная "челобитная" была ярким тому примером. — Чтобы больше такого не было! Понял! — Разозлился Геллер. — Будешь в обидки играть — закончится плохо. Для тебя плохо.

Одним словом — гэбэшник.

— Идём, будет тебе официально. — майор язвительно выделил это слово. — Всё будет.

Сдавая поднос в окошко моечной, зачем-то протянул руку Вере, выглядывающей из-за витрины словно суррикат на стрёме и поблагодарил её дружеским рукопожатием. Вот меня торкнуло.

***

— Проходи дорогой, присаживайся. Вай маладэц! Какого героя вырастили! — Расхваливая и усаживая пацана, нарком подал знак майору выйти. — Знаю сынок, что говорить не можешь, знаю. Ничего, в советском союзе самые лучшие врачи. В Уфе есть замечательный профессор. Такими проблемами занимается. Направим, сделаем всё возможное и вылечим.

Положив чистый лист перед Николаем, он вернулся на своё место. — Напиши дорогой, как ты это делаешь, а то Юрий Сергеевич мне про тебя такие сказки рассказывает, что неверится даже.

— Вай‐вай-вай. Горе потерять мать. Голос мы тебе поможем вернуть, а маму уже никак не вернёшь. — Лаврентий Павлович встал, обошёл стол и с сочувствием положил руку на плечо парня. — Война. Сейчас всем будет тяжко, но мы должны сцепить зубы и держаться. Не время нам горевать, когда враг топчет землю советского народа. Сейчас каждый должен внести свой вклад для будущей победы.

Вернувшись обратно на своёместо, Берия перешёл к сути. — Ты уже подтвердил делом свою преданность стране совершив такое, что мало кому было бы под силу.

Он достал из папки и передал Кувшинову картонку разового пропуска в кремль. — За проявленное мужество, уничтожение солдат противника, а также захват фельдмаршала немецко-фашистских войск, Народным Комиссариатом Обороны, было принято решение представить тебя к высшей правительственной награде.

Мысль мелькнувшая в шрамированной голове обозначала все эмоции на этот момент. — "Охренеть!"

***

Хорошо пошили, сидит изумительно. Полученный прикид юного красноармейца был изготовлен в ателье. Из качественного сукна и не стеснял движений. В зеркале отражался худой пацан с горящими глазами. Синева с изуродованной головы исчезла, оставив желтушную бледность и ярко розовые полоски рубцов. Надеть пилотку, встать где-нибудь в тени и кажусь почти нормальным. Вроде бы готов, хотя, чего-то не хватает.

Юрий Сергеевич прочитав усмехнулся. — Обойдёшся. Кстати, твою кобуру забрали для пошива пробных образцов.

Пожал плечами. Пусть и качественно было сшито, но это не самый удачный вариант для копирования.

— Собрался? Нам нельзя опаздывать.

— Да надо бы, но сам понимаешь, служба. Не могу позволить себе прохлаждаться на больничной койке.

Вот сейчас не понял. Это он меня подкалывает?

А-а, занервничал. Поймать человека на вранье, мне раз плюнуть.

— Всё, хорош вопросы писать, поехали в кремль. — При полном параде, причёсанный, наглаженный, а на груди Орден Красной Звезды и Знак Почёта, Юрий Сергеевич, передавший меня местным чекистам, остался ждать перед воротами. В напутствие, майор пожал мне руку. — Давай иди, ты заслужил это.

На сегодня в кремле назначено награждение, перед которым меня лечили, допрашивали, проверяли и наконец, посчитали достойным. Решили, что будет идеологически верным сделать из меня инструмент пропаганды? Передо мной должны были награждать девятерых пограничников. Но оказалось, что присутствуют только шестеро парней из войск НКВД, уже успевших совершить свои подвиги. Шестеро из немногих, кто неменее достоин этой награды, но о которых никто и никогда не узнает. Седьмого не смогли пригласить — воюет. Восьмой в госпитале и пробудет там ещё долго. А девятому, успевшему повоевать и перевязать перед смертью восьмого, награду объявляют посмертно.

— За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда.

Интеллигент в очках и с седой козлиной бородкой передаёт мне грамоту с двумя кумачовыми коробочками, жмёт руку и поздравляет. А я молчу, не отвечаю Михаилу Ивановичу, он напрягается, но ему тихо подсказывают, что я не могу говорить. Расстроившийся Калинин отпускает мою руку и переходит к следующему приглашённому. После, нас фотографируют. Группой, по одиночке и в паре с Калининым. Закончив с приятным, мы рассаживаемся обратно на свои места в зале. Предстоит выслушать, щедро разбавленные речами о деле Ленина и Партии, поздравления других руководителей советской страны. Вдруг, злобный шёпот сзади. — Парень, а чего ты в пилотке, мама не учила снимать головной убор в помещении?

Вот сука. И чего ему неймётся. В начале докопался, что я ему честь не отдал, теперь до пилотки прицепился. Обидно, что несовершеннолетнего пацана наградили героем, а его только "Красным знаменем"? Повернулся назад к доставшему меня своими придирками моложавому полковнику ВВС, снял пилотку и вежливо улыбнулся. Надеюсь жопа Квазимоды на моей макушке доставит наглому хмырю удовольствие. И почему такие личности, мнящие себя культурными людьми, постоянно делают замечания другим? Спокойно сидеть мешает этикет в жопе? Повернувшись обратно, продолжил рассматривать сидящих вокруг и президиум.

— Не мог сразу сказать? Обязательно надо выпендриться?

Мля! Как же он меня бесит. Шепчет прямо на ухо, а от него чесноком несёт за три километра. Через сорок минут мытарств, президиум верховного совета закончил издеваться надо мной. Под бурные радостные аплодисменты, все поднялись с кресел и стали выходить из зала.

На радостях, что всё закончилось, отбил ладони до красноты. Пока хлопал, пришла интересная мысль: сколько тут таких — аплодирующих по этой же причине.

Пошёл вместе со всеми на выход, от греха подальше, снова натянув пилотку. Хм. А какой феминитив у пилота? Пилотка, пилотиха, или всё таки пилотесса? Глупые и непристойные мысли вылетели из головы, когда всё тот же полковник, на выходе из зала, отдавил мне носок сапога, специально наступил! Сука!

У ворот встретился с Сергеичем и мы пошли гулять по окрестностям. Поели в пельменной, покормили уток на набережной, а потом пошли в парк есть мороженое.

— Почему награды снял? — Спросил майор, когда мы садились на скамейку в парке. Я только метнул головой, писать и объяснять желания не было. В итоге получил очередные упрёки. Пришлось достать и прицепить, иначе не успокаивался. На пути к машине, заглянули в булочную, но из-за большой очереди, Геллер дёрнулся было выйти назад и ожидаемо упёрся в меня, чертыхнувшись при этом. Шумом, мы привлекли к себе внимание, думал сейчас начнут шептать про наглых энкавэдэшников, но оказалось, что у покупателей не было предубеждений перед грозным НКВД, отнюдь. Первой среагировала элегантно одетая женщина средних лет. — Граждане, давайте пропустим товарищей, им нужнее.

И все люди вдруг отошли от кассы и стали твердить, что нам нужнее. Немного в сторонке, стоял, кажется заставший обоих Александров‐императоров, дедок с палочкой, а разглядев за Сергеичем мою фигуру, решил пошутить. — Заарестовали внучик? Ты не тушуйся, беги, Матрёна его задержит.

Очередь грохнула добрым смехом, а дебелая кассирша сделала вид, что хоть сейчас сдавит майора в своих объятиях, добавляя веселья в общую копилку. Дедуля вдруг прищурился, став похожим на китайца увидевшего летающую тарелку. Разглядел орден с медалью, охнул. — Кувшинов? Николай Кувшинов?