Слон и кенгуру

Глава XX

Первый мост назывался Данганским. По нему проходила главная дорога на Дублин, и был он необычно высоким, потому что высокими и крутыми были здесь и берега реки. По крайней мере, высокими по сравнению со всей остальной равниной. А еще они в этом месте сближались и потому река, словно попав в бутылочное горлышко, неслась между ними, точно по мельничному лотку. При обычных паводках единственная арка Данганского моста сохраняла просвет высотой в двадцать футов; теперь же она поднималась над водой фута, от силы, на четыре.

Мистер Уайт обернулся и увидел, что его ожидает, когда от Ковчега до моста оставалось три сотни ярдов. И немедленно выпал из времени, отчего невозможно стало сказать, сколько он простоял с разинутым ртом. Ему представлялось в дальнейшем, что минуты, примерно, три; сторонний же наблюдатель мог бы сказать: три десятых секунды. Человек, который в прошлую войну попал под удар бомбы и уцелел, обнаружил потом, что не способен описать промежуток между взрывом и его громыханьем, использовав меньше тысячи слов.

Так или иначе, мистер Уайт схватил за хвост Домовуху, сидевшую, любуясь пейзажем, с ним рядом, и сбросил ее в люк на следующую палубу. Домовуха громко тявкнула от удивления и обиды, а когда и мистер Уайт свалился на нее, уставилась на хозяина умиротворяющим взглядом — вдруг она сделала что-то не так. Он же сказал ей рассеянно: «Хорошая девочка.» А затем снова поднялся по лестнице, приоткрыл люк и еще раз взглянул на мост.

До того оставалось уже двести ярдов.

Мистер Уайт нырнул в Ковчег, аккуратно закрыл люк, огляделся в тусклом свете лампочки, который изливался на палубу из каюты, обругал Домовуху, устыдился сего, сообщил ей, что она — милейшая душечка, неподвижно простоял самое малое секунду и, шагнув к двери каюты, зашиб голову. Проходы Ковчега имели в высоту не более пяти футов.

Мистер Уайт сказал:

— Миссис О’Каллахан, через минуту произойдет столкновение. Если у вас стоит на плитке кастрюлька, снимите ее. Так, дайте подумать. Возможно, вам и Микки лучше перейти вон туда. Быстро поднимитесь по лестнице. Не спешите. Просто поднимитесь, но быстро. Вот так. А теперь сядьте на пол и ухватитесь за стойки. Думаю, все обойдется. Нас просто тряхнет, как при резкой остановке автобуса. Поэтому сидите на полу и держитесь. Не бойтесь.

Миссис О’Каллахан посетовала:

— Я ключи на шкафчике оставила…

Микки взвыл:

— О Госпди! Какое еще столкновение?

Мистер Уайт сказал:

— Вот эта лестница ведет на верхнюю палубу. Если что-то сложится к худшему, нам придется подняться по ней, но, думаю, ничего такого не будет. Если сложится, не торопитесь. Я поднимусь первым, посмотрю что к чему. Это займет не больше секунды, поэтому не важно, кто будет первым, да и дверцу люка я открою быстрее вашего. Вы плавать умеете?

Миссис О’Каллахан от души рассмеялась.

Микки ткнул ее кулаком в ребра:

— Ты нешто не слы…

Что-то заскрежетало над ними, потом движение Ковчега ощутимым рывком замедлилось. Скрежет сменился несколькими гремучими ударами, как будто кто-то лупил кувалдой по жестяному барабану. Следом раздался истошный визг сгибаемого металла, сопровождавшийся новыми рывками, а за ними — мирная тишина и легкость движения.

Мистер Уайт с негодованием прижимавший к себе Домовуху и даже гневно целовавший ее в макушку, столкнул собаку с коленей и встал. Он откинул дверцу люка, что можно было проделать, и не поднимаясь по лестнице, и выставил голову наружу. И тут же в Ковчег проникло негромкое жужжание.

Мистер Уайт захлопнул дверцу.

Миссис О’Каллахан радостно сообщила:

— Это пчелы.

Давным-давно, когда мистер Уайт еще лежал в колыбели, миссис О’Каллахан была маленькой озорницей, гонявшейся за приносящими людям удачу бабочками и ловившей их веселыми пальчиками не ведающей духовных интересов девочки. Подобно Филомене, она росла среди несчетных братьев и сестер и была Золушкой своей семьи. Если у кого-нибудь из них возникало желание «затюкать» кого-то другого, выбор падал на нее. Потом она вышла за Микки, это был «брак по расчету», и в последние двадцать три года наблюдала, как ее приданое расточается по причине бестолковости мужа, между тем как ее братья и сестры наживаются, закупая продукцию его фермы по сниженной цене. Даже при тех деньгах, что платил за проживание мистер Уайт, фермерская и семейная жизнь миссис О’Каллахан походила на тяжкий ночной кошмар. Сама она ни умом, ни расторопностью отроду не отличалась да еще и провела больше двадцати лет в женах самого, быть может, нерасторопного фермера графства Килдэр, и теперь вся ее треклятая жизнь утекала в сточную канаву. Миссис О’Каллахан сознавала это и была счастлива, как полный комплект учеников сиротской школы, отпущенных на свободу.

— Да, это пчелы, — подтвердил мистер Уайт.

Он постоял, пытаясь притормозить свои странно ускорившиеся мысли. Ему требовалось обдумать сразу три раздельных вещи и как можно быстрее — до следующего моста, — каждая из них разветвлялась, и все их ветви приходилось держать в голове. В нем, замершем на распутье различных направлений деятельности, на удивление спокойном и уравновешенном, похожем на Будду, который принимает способное все изменить решение, проступило даже некое благородство.

Данганский мост придавил улья, согнул в две погибели ветровой генератор и смел с палубы бочки с водой.

Без пчел овощи Нового Света придется опылять вручную. Без электричества готовить во время плавания еду не удастся. Без воды… Впрочем, вода в этих бочках была запасная.

Через полчаса, а возможно, и через пятнадцать минут они доплывут до следующего моста.

— Послушайте, — сказал мистер Уайт. — Вы с Микки спускайтесь в каюту. Возьмите с собой Домовуху. Не отпускайте ее наверх. Простыни у нас есть?

— К сожалению…

— Ну, одеяла точно имеются. Как спуститесь, забросьте мне наверх несколько одеял.

Микки начал уже подвывать, точно томимый любовной страстью пес, только громче, ожидать от него какой-либо помощи не приходилось. Миссис О’Каллахан помочь была готова, но можно ли на нее положиться — вот вопрос.

Мистер Уайт передумал и спустился по лестнице вслед за ней. Он взял из инструментального ящика молоток, пригоршню разного калибра гвоздей и удивительное орудие, к которому питал большую привязанность. Орудие это, по-видимому, составляло когда-то часть железной кровати. Выглядело оно так:

Незаменимая вещь, если требуется что-то подцепить и поднять. Мистер Уайт принял от миссис О’Каллахан одеяла, вручил ей молоток и инструменты. Электрический свет пока что горел. Он попросил ее подняться первой по лестнице и, наполовину поднявшись сам, снова спустился, подошел к маленькой панели управления ветровым генератором и отсоединил кабель динамо-машины. А затем вылез следом за миссис О’Каллахан и выключил лампочку в проходе. Приведя миссис О’Каллахан в отделение для животных, мистер Уайт указал ей на поперечный брус два-на-два, служивший клеткам одной из опор. Длины в нем было — десять футов.

— Миссис О’Каллахан, попробуйте отодрать его, он мне понадобится. Используйте клюв молотка или вот эту гнутую штуковину, но постарайтесь его снять.

После этого он поднялся на палубу и осмотрел два улья. Каждое состояло из трех магазинов, однако то, что первым встретилось со сводом моста, целиком смело в воду. У двух других нижние магазины уцелели. Мистер Уайт накрыл их одеялом. Пчелы в это время года спали, хотя гудеть и продолжали, а ужалила мистера Уайта всего лишь одна.

Он взял себе за принцип не подскакивать и не отпрыгивать, когда его ужалит пчела, и теперь этот принцип прошел серьезную проверку. Мистер Уайт заметил, что самое громкое гудение исходит от верхнего магазина разбитого улья, который, перевернувшись вверх дном, плыл, несомый течением, пообок Ковчега вместе с несколькими смоляными бочками, по-видимому, заполненными не до конца; заметил он также, что трехногий ветровой генератор согнулся в дугу; пропеллеры его обломились посередке, шум динамо-машины доносился из-под воды, а понять, получила ли она внутренние повреждения, невозможно. Да заниматься генератором и времени не было.

Он снова спустился с оставшимися одеялами по лестнице, к непрестанным завываниям Микки, бросил одеяла у ее подножия и направился к миссис О’Каллахан, на удивление хорошо справлявшейся с брусом. Оказалось, что она вполне способна отодрать эту деревяшку, да еще и наслаждается процессом отдирания. Минута, и брус — с помощью мистера Уайта — освободился.

— Я собираюсь соорудить руль, — сказал он. — Можете вы спуститься в зернохранилище и отломать крышку чайного ящика? Хотя постойте. Ковчег тяжелее, чем я полагал. Поворачивать его будет не просто. Отломайте лучше три крышки, они, как-никак из девятислойной фанеры.

— Эти крышки…

— Верно. Слишком много гвоздей. Лучше использовать дверцу люка, который в хлеву.

И они принялись за дело, как пара хорошо натасканных охотничьих псов. Объяснять что-либо друг дружке им не приходилось.

Дверца люка легко сошла с петель, они вынесли ее и брус на палубу, и прибили одну к другому — получилось что-то вроде весла. Следующего моста, Друиманафферонского, видно пока не было.

Мистер Уайт, просунув брус между ножками генератора, опустил конец весла за борт и приподнял им верхушку генератора. Необходимо было вытянуть ее из воды. Тренога генератора стала теперь чем-то вроде уключины. Мистер Уайт с немалой силой нажал на весло, и Ковчег начал с тяжеловесной величавостью разворачиваться носом к далекому берегу.

Друиманафферонский мост был длинным, горбатым и перекрывал реку в самой широкой ее части — высокий посередке и низкий у берегов. Мистер Уайт рассчитывал провести Ковчег над низким краем моста, который должен был уйти под воду, — срединная горбатая часть была опасна для навигации. Он объяснил это миссис О’Каллахан, показал, как править рулем, и спустился вниз за веревкой, собираясь привязать ею весло, чтобы оно не уплыло.

Микки стенал.

Мистер Уайт поднялся наверх, уложил веревку и одеяла на палубу, привязал руль и снова спустился вниз, чтобы отыскать какое-нибудь подобие багра, которым можно будет выловить из воды плавающий магазин улья. Теперь пчела ужалила миссис О’Каллахан, стоявшую у румпеля, точно Грейс Дарлинг[40], однако она оказалась к пчелиным укусам невосприимчивой.

Ничего похожего на багор отыскать не удалось. Поскольку времени еще хватало, мистер Уайт отвязал румпель и подцепил им улей. А когда тот оказался на палубе, набросил на него одеяла, после чего вернулся на место и привязал румпель — Друиманафферонского моста видно все еще не было. Мистер Уайт снял одеяла, поставил верхний магазин улья на нижние, снова накрыл их одеялами и отправился вниз за отверткой. Когда он возвратился наверх, впереди показался мост.

Мистер Уайт был страшно доволен миссис О’Каллахан, да и правильно, — теперь он разговаривал с ней по-товарищески, как будто она была человеческим существом.

— Рулить будем вместе. А улья я закреплю, когда пройдем мост. Вот так. Толкайте его, толкайте. Правильно. Вот уж не думал, что Ковчег обладает таким количеством движения.

— Тело массы М, — благодушно сообщил мистер Уайт, когда миссис О’Каллахан ликующе засмеялась, — развившее скорость V, обладает количеством движения, равным МV.

Ковчег со всем его количеством движения развернулся к дальнему берегу, затем выровнялся по течению, — когда мистер Уайт и миссис О’Каллахан решили, что верхушка моста, местонахождение коей помечалось, поскольку весь он ушел под воду, только ее бурлением, Ковчегу больше не грозит, — и пошел вперед.

Мистер Уайт сказал:

— Возможен удар. На всякий случай, ухватитесь за меня и что есть сил держите румпель. И я за вас схвачусь. Зря я поставил верхний магазин на улей.

Удар состоялся. Киль зацепился за укрывшийся под водой парапет моста и по счастью отломил его, но все судно величаво развернулось к берегу, скрежеща выдираемыми килем камнями и слегка наклонившись набок; ну да и ладно, зато верхний магазин улья не пострадал. Ковчег описал полный круг, едва не свергнув своего рулевого за борт, и снова обрел свободу.

За Друиманаффероном располагалась излука с высокими и лесистыми берегами. Мистер Уайт вспомнил об этом, едва они миновали мост, — плаванье их походило на скачки с препятствиями: не перепрыгнув очередное, думать о следующем времени не было, — а вспомнив, спустился за следующим брусом, на случай, если придется отталкиваться от деревьев.

Подняв дверцу люка, он обнаружил, что Микки перешел на визг. Одинокий, запертый в полутьме, покинутый всем человечеством, какое осталось на свете, он умудрился встать, подвывая, на ноги еще до того, как Ковчег достиг Друиманафферона, и доплестись, пошатываясь, до хлева. Столкновение с мостом произошло, когда Микки лил слезы прямо под люком, с которого сняли дверцу, и бросило его головой вперед в свинарник. Свиньи тоже перешли на визг.

Мистер Уайт отодрал еще один брус два-на-два — интерьер Ковчега понемногу разрушался, — но к Микки приближаться не стал. Поведение Микки начинало гневить его.

Выйдя с кранцем на палубу — миссис О’Каллахан по-прежнему держала судно на фарватере, — он присел на корточки, чтобы отвинтить ножки улья. А покончив с этим, завернул улья сверху донизу в два одеяла и попросил миссис О’Каллахан на время оставить румпель. Вдвоем они спустили этот сверток по лестнице и установили его в зернохранилище. После чего миссис О’Каллахан пошла успокаивать Микки, а мистер Уайт вернулся к рулю.

Все это время бедная Домовуха усердно лазила по лестнице вверх и вниз, что давалось ей нелегко, и взирала, ожидая указаний, на хозяина. Она прекрасно понимала, что имеет место кризис, но не знала, чем помочь. И заметив, наконец, ее скорбный взгляд, хозяин наклонился к ней и любовно поцеловал во влажный, каучуковый нос.