Слон и кенгуру

Глава XVI

Мистер Уайт, проводивший теперь вечера за сочинением писем в Кью-Гарденз и иные места этого рода, а утра — за разбором доставляемых почтой книг по астронавигации, противоинфекционным прививкам и чему угодно, сидел у кухонной печи.

Микки, проводивший большую часть каждого дня на железнодорожном вокзале Кашелмора — в надежде, что какой-нибудь товарный поезд доберется до этого стоящего в тридцати милях от Дублина аванпоста цивилизации, рискнув доставить в него новый груз микроскопов и стеклянных реторт, сидел, грея ладони о тарелку с окутанной парком кашей, по другую сторону очажной решетки.

Домовуха стала в последнее время медиумом и коротала вечера, разглядывая снизу сидение кресла.

Миссис О’Каллахан сидела, выпрямившись в струнку, за кухонным столом, готовая к новому обсуждению Священной Воли Божией.

— Стиральная машина! — жалобно воскликнул мистер Уайт. — Если бы вы продали ферму, мы могли бы раздобыть просто-напросто чудесный ветровой генератор, который питал бы вашу, миссис О’Каллахан, стиральную машину! Вы бы засовывали в нее одежду, добавляли немного мыла — кстати, а чем мы, в конце концов, мыло заменим? — поворачивали выключатель и через минуту все было бы постирано!

Стирка временами становилась для них еще одной больной темой, ибо, стирая носки мистера Уайта, миссис О’Каллахан — какими-то лишь ей ведомыми средствами — ухитрялась с первой же попытки добиться такой их усадки, что они приобретали в стопе длину, не превышавшую двух дюймов. Мистер Уайт подробно объяснил ей, что она должна (1) обходиться без кипятка, (2) не тереть носки с чрезмерной силой, (3) использовать мыло «Люкс» и (4) стирать носки только в дождевой воде. Миссис О’Каллахан отвечала: Да, но это все Микки виноват, он куда-то ведро задевал.

— А еще вы могли бы, — продолжал мистер Уайт, — гладить электрическим утюгом, который нагревался бы мгновенно!

— И чего только люди не придумают, — ответила миссис О’Каллахан.

— Все это мы получили бы, будь у нас деньги.

— Миккина Тетушка…

— Да будь она проклята, Миккина Тетушка! — вскричал мистер Уайт и, торопливо покивав Микки, прибавил: — И да смилуется над нею Господь.

Отличительная особенность споров с миссис О’Каллахан состояла в том, что они никогда не возобновлялись с того места, на каком прерывались. Она была генералиссимусом, который считал своих солдат, если и убитыми, то лишь pro tem[35]. К следующему спору они оживали снова, да, собственно, если какой-нибудь частный спор продолжался долгое время, миссис О’Каллахан имела обыкновение воскрешать своих павших через полчаса или около того, дабы вновь использовать их в том же сражении. И потому мистер Уайт, штурмом взяв бастион Тетушки, обойдя после жаркой стычки с фланга Папу и вклинившись в ряды погрешимости Архангелов, мог обнаружить, что Тетушка вновь подбирается к нему с тыла. Споры с миссис О’Каллахан, как и ее волнения по поводу погоды, бегали по кругу. Да если на то пошло, по кругу, большей частью, бегала и ее жизнь.

Причина, по которой никто не интересовался мнением Микки относительно продажи его фермы была простой: у него таковое отсутствовало. Он давно уж открыл, что человеку, у которого имеется мнение, как правило, приходится трудиться, доказывая его состоятельность.

— Послушайте, — сказал мистер Уайт, — Потоп либо состоится, либо нет. Ведь так?

— Может, и состоится, — ответила миссис О’Каллахан.

— Если Потоп не состоится, зачем вы позволили мне разломать сенной сарай?

— Так ломайте себе на здоровье, мистер Уайт. Нешто мы не понимаем, что джентльмен с такой головой, как ваша…

— Да-да-да. Давайте, в виде исключения, оставим мою голову в покое. Суть дела в том, что Потоп либо будет, либо нет. Так вот, если его не будет, ломать сарай было смешно и глупо, а если он будет, глупо не продавать ферму. Разве не так?

— А разве так?

— О чем это вы? — удивился мистер Уайт.

— А вот о том, что вы говорили.

— Миссис О’Каллахан, я пытаюсь сказать лишь одно…

Он вдруг примолк и замер, словно прислушиваясь к далекому шуму, а после воскликнул:

— Сахар! Как нам быть с сахаром? Наверное, если климат окажется не подходящим для сахарного тростника, придется выращивать сахарную свеклу, но, сколько я знаю, экстрагировать его будет трудно… надо бы выяснить, можно ли процеживать сироп сквозь кожу. Как называется этот процесс?

— Дубление?

— Нет-нет. У него какое-то научное название. Разные кислоты и прочее проходят сквозь кожу с различной быстротой, поэтому кожу используют, как фильтр, для их разделения. Ну, как бы там ни было, мы говорили о продаже фермы.

— Так ведь, мистер Уайт, вы вспомните о том, что она позволяет Микки на жизнь зарабатывать.

— Потоп…

— О Боже, — спохватился он, — мы с вами опять к Потопу вернулись? Неужели вы не понимаете, что, когда вода сметет ферму Микки с лица земли, ему все равно нечем будет зарабатывать на жизнь?

— Так, может, еще и не сметет, — умиротворяюще произнесла миссис О’Каллахан.

— Даже если не сметет…

Тут он понял, что теряет одну позицию за другой, торопливо взъерошил пальцами свои волосы и ухватился за край кухонного стола, как человек, пытающийся противостоять сильному течению.

— Если… — неуверенно начал он.

— Опять же, — сказала миссис О’Каллахан, — вы вот спросите у себя, почему Микки должен продавать свою ферму в угоду Потопу, когда сами вы, мистер Уайт, нипочем не желаете жениться.

Несколько минут он мрачно созерцал столешницу. Затем встал, вернулся к печи, сунул руку под бороду, чтобы поправить галстук, но обнаружил, что галстука на нем нет и поправлять ему нечего. После чего сказал:

— Сейчас мы это выясним раз и навсегда.

Стоя перед печью, он застегнул жилет, нервно сглотнул и откашлялся.

— Будьте добры, — сказал он. — Нет, так начинать не годится.

— Если, — продолжил мистер Уайт, — Архангел желает, чтобы я женился, не будет ли Оно так любезно спуститься по трубе и сказать об этом?

— Будьте добры, — прибавил он, оробев.

Наступила страшная пауза.

— Вот видите. Оно не пришло. Теперь вы согласитесь продать ферму?

— Ну! — воскликнула ошеломленная его отвагой миссис О’Каллахан.

Внезапно Микки предложил:

— А вы спросите.

— О чем?

— Об чем раньше говорили. Надо ли ферму продавать.

— У Архангела?

— Уж она-то знает, — сказал Микки. — Как ей не знать?

— Но…

— Давайте, — сказала миссис О’Каллахан. — Спросите.

— Я думаю, об этом должны спросить вы, миссис О’Каллахан. В конце концов, это же ваша ферма…

— Так вы с ней уже разговор завели.

— Очень хорошо, — сказал мистер Уайт. — Конечно, если Оно не ответит, это может произойти и по другим причинам. К примеру…

— А пока вы с ней разговариваете, мы с Микки молитвы по четкам почитаем.

— Нет, не стоит. Это неуместно. Послушайте, а разве не существует литании Святому Михаилу, вы могли бы ее прочесть.

— Это только вы можете знать, мистер Уайт.

— Полагаю, это означает, что вам она не известна. И все же, я уверен, она существует. (Кстати, по-моему, слово, которое мы вспоминали, это «осмос».) Ну, раз вы ее не знаете, нам от нее проку не будет. Так, дайте подумать. А шепотом вы молиться не можете?

— Микки не станет. Притворится, будто молится, а сам ни слова не скажет.

— Я не понимаю, — раздраженно сказал мистер Уайт, — зачем нам вообще молиться. В первый-то раз не молились. Ладно, если без этого не можете, произнесите ту, что перед исповедью читаете. В ней и Михаил упоминается.

Миссис О’Каллахан и Микки встали на колени спиной к печи, оперлись локтями о сиденья своих стульев и принялись за дело. Мистер Уайт задал вопрос.

Ответа не последовало.

Позже, когда они обсуждали эти великие тайны, миссис О’Каллахан жалобно спросила:

— И чего она с этим Ковчегом к нам заявилась? Других, что ли, нету?