Слёзы Иссинир

Эпилог

Ночь опустилась на землю нежной прозрачной темнотой. За открытыми окнами кабинета ассура Севериана де Лоркана, приятно лаская слух, плескался океан. Его этот звук всегда успокаивал и расслаблял подобно красивой музыке.

Для аш’катари, живущего более тысячи лет, мало остается в мире того, что может его радовать. Эмоции угасают с годами — даже лава, со временем остывая, превращается в камень. Поэтому аш’катари и нравится пить кровь, наполненную чувствами людей, чтобы хоть ненадолго вкусить глоток цветущей юности.

Севериан был аш’катари Старшей Крови, но, как и любой представитель своей расы, выглядел очень молодо. Это часто обманывало окружающих: молод — значит неопытен. Севериан на подобное мнение о себе лишь усмехался, но не пытался никого переубедить. Такое отношение было на руку — глупцов, мнящих себя великими умами, легче всего обмануть. А обманывать де Лоркан умел. Никогда ни с кем не спорил, не затевал конфликтов, но его слова были опасны, как и он сам. Умело мог завести противника в ловушку собственных высказываний и убеждений. Все его проблемы решались так тихо и незаметно для остальных, что были похожи на какой-то фокус: ты видишь кролика, миг — и кролик исчезает, но только не в шляпе. Так же было с Северианом. Есть проблема: миг — и она испаряется как по волшебству.

Ассур де Лоркан сосредоточенно вчитывался в документ, лежащий перед ним на столе, когда внутреннее чутье отвлекло его и заставило взглянуть на луну. Она была идеальным воплощением ночной красоты — полная, невероятно большая и яркая.

Упругий удар в груди — и искорка былой силы, все эти столетия медленно тлевшая, вспыхнула отголоском прежнего величия.

Севериан поднялся и подошел к окну, внимательнее вглядываясь в очертания луны, словно на ее прекрасном лице мог прочитать ответы на свои вопросы. Это давно позабытое ощущение заставило его вспомнить прежние времена.

— Неужели? — пробормотал аш’катари. Он покинул кабинет и быстро спустился вниз. Выскользнув из замка в ночной сад, где затягивали свои трели цикады и танцевали светлячки, Севериан остановился возле небольшого пруда, в центре которого находилась беседка без крыши. Единственным мостом, который вел к ней, была лунная дорожка. Со стороны это могло бы показаться странным — гладкая, словно зеркало, поверхность пруда должна была отражать лик луны.

Аш’катари недоверчиво взглянул на ночную владычицу и осторожно коснулся подошвой туфли воды, с удивлением отметив, что ее поверхность мягко спружинила. Полностью ступив на лунную тропу, Севериан пошел по ее поверхности, как по твердой земле, прямо к беседке. Такого не было уже тысячу лет, и даже глубоко уснувшие чувства ассура открыли глаза и всколыхнулись языками пламени.

В центре беседки из резных колонн, оплетенных вьющимися белыми цветами, покоился круглый алтарь. На его поверхности сереб­рились плетения рун и узоров, изображая Око Иш’тары — знак жриц. На алтаре стояла чаша из лунного камня, а рядом лежал ритуальный клинок из того же минерала.

Уверенной рукой Севериан взял клинок и порезал запястье, наполняя чашу своей кровью. Несколько долгих мгновений заполнили собою весь мир. Тишина, заглушившая даже пение сверчков, плыла над водой, закручиваясь вокруг беседки. Кровь вспыхнула белым холодным огнем и устремилась к небу серебристым пеплом, исполняя в ночном воздухе свой древний, всеми позабытый танец. Он был прекрасен, как вальс клинка, жаждущего испить крови, и полон тайн.

— Нужно подготовиться. Грядут перемены.

Ветлорр Локхальд Гриндвальд задумчиво смотрел на лунный огонь, обращающий кровь аш’катари в лунный пепел. Когда-то давно этот обряд проводили жрицы, а теперь, когда их не было, вняв зову Луны, он пришел сюда сам. Иш’тари никогда не рассказывали, зачем этот ритуал был нужен, закономерной периодичности тоже не было. «Дань Многоликой», — отвечали они, и никто не смел спрашивать больше.

Ветлорр не знал, зачем делал это, но ощущение необходимости не позволило ему проигнорировать зов. И частица былой силы вновь пробуждалась внутри, позволяя аш’катари чувствовать себя могущественным, почти как прежде.

— Неужели Многоликая простила нас? Но что это все значит? — пробормотал себе под нос лорд Гриндвальд.

Позже, когда Ветлорр возвращался в замок, размышляя над грядущими переменами, он велел созвать малый Совет Дома, чтобы обсудить это явление до того момента, как зашевелится Верховный Совет Теней. Впрочем, вскоре начнут шевелиться все, что, скорее всего, спровоцирует перераспределение сил в Мире Ночи. На всякий случай стоило заручиться поддержкой могущественных союзников. И на первом месте для Ветлорра стоял Дом Взывающих к Смерти. Джесабэль выбрала кандидатуру его дочери в невесты наследника. Стоило бы немного подтолкнуть молодого шаэлькана к верному решению, а именно — убрать конкуренток. Легко избавиться от Альтары де Вайленд и ак’кари, которую Идрис показывал всем как свою нынешнюю невесту, не получится. Но придется постараться, чтобы выдать Амелию за наследника Дома Смерти. Нужно как следует подготовиться к большой игре.

— Что это значит, Ариес? — спросила мужа Шаника, удивленно наблюдавшая до этого, как он смело шел по лунной тропе туда и обратно.

Ариес Феллиан Шандор ласково улыбнулся жене и мягко ответил:

— Это значит, что благословение богини к нам вернулось. Ты молода, не застала тех дней, когда мы были почти богами в мире смертных.

Его бас с хрипотцой совершенно не сочетался с тоном, коим он разговаривал с женой. Шаника знала этот тон своего мужа. Глупцом был тот, кто принимал его буквально. Ариес был сильным аш’катари. Его боялись и уважали за его силу, хотя и презирали его методы решения вопросов, но не смели осуждать его открыто. Ариес в отличие от большинства современного общества аш’катари любил решать проблемы грубой силой, и, пусть у Шаники был другой взгляд на это, методы мужа работали, и ей не хотелось перечить ему. Ариес Шандор заслужил свою славу во времена Второй Войны Ночи. В битвах с савран’аш он не уступал им ни в силе, ни в скорости. Его имя воистину внушало страх. Ариес мог вступить в бой с десятком врагов, имеющих преимущество, и выйти из нее победителем. Среди кланов савран’аш не было такой семьи, чьих родственников он не убил. Все кланы ненавидели его с завидным злопамятством и единодушием.

— Что это значит для нас? Для всего нашего общества? — решила уточнить направление своего вопроса Шаника.

— Нужно собрать все наши силы и быть готовыми.

— К чему?

— Ко всему, дорогая. Нужно быть готовыми ко всему. В том числе и к открытому противостоянию, — отозвался Ариес, посмотрев на огромную луну.

— Противостоянию? Но если благословение богини вернулось, зачем нам кому-то противостоять? — не поняла Шаника.

— Скоро ты все поймешь, — поцеловав жену в лоб, пообещал Ариес, раздумывая над главным. Означало ли это, что в мире появилась жрица? Догадывались ли об этом остальные члены Совета?

Викториус де Вайленд величественно восседал в кресле, потягивая санго двадцатилетней выдержки с хорошо настоявшимся букетом взрывных эмоций и чувствуя, как восторг разливается по венам. Вернувшись после ритуала в замок, он велел позвать свою любимую дочь для важного разговора и теперь ожидал ее в абсолютном молчании.

— Отец? — Альтара вошла в гостиную без стука и присела в кресло напротив своего задумчивого родителя. В глазах ассура плескалась радость: значит, был и повод.

— Ты празднуешь, — утвердительно произнесла молодая аш’катари. — Неужели… Идрис назвал меня своей избранницей?

От предвкушения подобной новости Альтара едва не подпрыгнула в своем кресле, но даже при отце старалась держать себя в руках, как и подобает наследнице столь могущественного рода и будущей жене шаэлькана.

— Скоро назовет, не сомневайся. Мы ему в этом поможем, — уверенно пообещал Викториус, взбалтывая санго в своем бокале.

— Ты, возможно, ощутила некий прилив сил. Это означает, что благословение Многоликой к нам вернулось — не полностью, конечно. Но это начало чего-то большего.

Альтара внимательно слушала отца, наблюдала за его движениями и мимикой, пока не понимая, к чему он клонит.

— Грядут перемены, и ты единственная достойна войти в Дом Смерти. Хотя я подумываю, чтобы женить твоего брата на сестре Идриса.

Альтара расхохоталась.

— На ком? Идрис никому ее не отдаст! — сквозь смех выдавила шаккана.

— Он — да. Но я хочу решить этот вопрос с Джесабэль. Мне есть что предложить этой стерве, поверь. Ее жажда власти и жадность не позволят ей отказаться. А когда вы войдете в Дом Смерти, мы избавимся от этой помешанной на контроле упырицы.

— Хочешь избавиться от Кровавой Королевы? — удивленно вскинула тонкие брови Альтара. Власть Джесабэль воспринималась многими как столп мироздания. Любые мысли, что нечто может пошатнуть ее, веяли абсурдностью.

— Мне надоело, что почти весь Совет ходит перед ней по струнке и делает то, что она хочет. Пришло время свергнуть ее.

— Почему именно сейчас?

— Пока не могу сказать. Но скоро я тебя посвящу в свои планы, не волнуйся. Сейчас нам нужно избавиться от новой подстилки Идриса и девчонки Гриндвальд. Когда останется только твоя кандидатура, у Идриса не будет других вариантов.

— Ты не думаешь, что он может просто отказаться выбирать сейчас? Это же Идрис, — Альтара начинала переживать, что место подле наследника рода Рангвальд может оказаться занятым не ею.

— К тому же есть еще Фаланвир. Джесабэль от нее в восторге. Ее так просто не уберешь.

— Фаланвир… — ассур де Вайленд поводил языком по небу, словно бы пробуя фамилию на вкус. — Учитывая прошлое их Дома, которого она так стыдится… ее будет легко подставить. После чего Джесабэль уже не взглянет в ее сторону. Девчонку просто-напросто казнят. Что до Идриса… Он просто мальчишка. Все будет решать Джесабэль.

— Зря ты его недооцениваешь, — упрекнула отца Альтара. За два дня общения она успела понять, что Идрис Рангвальд — непростой противник. Но, с другой стороны, его бабка была и впрямь могущественна. Раз она выдвинула другие кандидатуры на роль невесты, значит, обращенная девчонка не пришлась ей по душе и Идрис был вынужден считаться с ее мнением. Альтаре это играло на руку.

— Когда мы похитим девчонку ак’кари, чтобы восстановить свою репутацию, которая заметно пошатнется, у него будет лишь один выбор — достойная партия. А тут ты. Убедишь его, что тебе плевать на его положение и репутацию, и победа у нас в кармане.

— Ты хитер, отец, — восхищенно проворковала Альтара и тут же сникла.

— Но как мы заставим его отказаться от девчонки, если на ней стоит реари? Это же нарушение закона, — хотя у аш’катари были идеи, как это можно сделать, ей хотелось услышать мнение отца. И он ее не разочаровал.

— Убедим его, что она сбежала с другим. Молодая, романтичная натура, недавно обращенная. В ней бурлит жизнь, кипят эмоции. А Идрис взрослый, холодный, рассудительный аш’катари. Подстроим все красиво, толкнем ее в постель к другому. Партия выиграна. Насколько мне известно, Идрис гордый, подбирать чьи-то объедки не станет.

Альтара удовлетворенно улыбнулась и откинулась в кресле, обдумывая план отца.

Магнус ван Дэмиш разглядывал Великую Луну с площадки балкона, облокотившись на каменные перила. Его рассеченное для ритуала запястье зажило быстрее чем обычно. Он вспомнил былые времена, когда ритуал проводился жрицами Луны для почитания Многоликой Мунарин. Но его беспокоило другое. Вернувшаяся сила и благословение богини. Почему сейчас? Что это означает? Что будет дальше?

Проблема состояла в том, что с частицей былых сил вернулась и давно утихшая жажда. Ему захотелось крови Лунной Жрицы, коей он вкусил немало тысячу лет назад. Его обуревало дикое желание, почти сводившее с ума. Попытка утолить пробудившийся от многовекового сна голод человеческой кровью вызвала отвращение от одного только запаха.

Магнус так сильно вцепился в перила, что по камню пробежала глубокая трещина. Стиснув зубы, ассур снова посмотрел на луну взглядом, полным мучения, вспоминая, как восхитительна была кровь жриц: сладка, словно горный мед, нежна подобно прикосновению любимой женщины поутру, она таяла во рту, как хрупкие неуловимые снежинки, и горячила, как пламя.

Он помнил, как выслеживал одну жрицу за другой, накидывался на загнанную жертву и впивался в шею, обуреваемый неутолимым голодом и жаждой силы. Не было ничего прекраснее испитых эмоций пойманной жрицы, которые наполняли его тело ревущей бурей, наслаждением растекались по венам, дурманя рассудок.

Все началось тысячу лет назад, когда жриц обвинили в заговоре с савран’аш против аш’катари. Свою жрицу он растерзал первой. Совершая этот акт, он наслаждался, как тягуче в него переходят ее сила и магия. Он упивался ее болью и страданиями и своей властью над ней. Крик ее звучал в его ушах музыкой. Доминирование хищника над добычей всегда вызывало в нем своего рода возбуждение, азарт игрока и охотника.

Он испил ее до дна, досуха, как самое вкусное на свете вино, стараясь не пролить зря ни капли драгоценной силы. Ее лицо и глаза, полные ужаса, он запомнил навсегда, потому что она была первой. Первое всегда отпечатывается в памяти ярким пятном — первая игрушка, первая любовь, первая жертва — и ярко сияет даже спустя много лет, словно негаснущий огонь маяка. Истинный миг наслаждения, который хотелось смаковать и по сей день. Дальше — лишь бесконечная погоня за очередной порцией силы. И только. Ни лиц, ни подробностей...

Лишь чудо и сила воли не позволили Магнусу скатиться до акшара, но он чувствовал себя проклятым, каждая ночь после исчезновения жриц была наполнена агонией, ломающей тело, выжигающей его сущность, и лишь тьма могла заполнить ту пустоту, которая осталась.

И снова эта взбунтовавшаяся жажда, пробудившаяся подобно давно забытому злу во мраке.

Магнус замер, закрыл глаза, чувствуя, как снова превращается в голодного дикого зверя, каким был когда-то. Ассур посмотрел на луну и засмеялся.

Холодный свет луны скользил сквозь каменные розетки круглых окон, белым узором украшая остывающую на каменном полу ритуального зала кровь.

В глазах Анталы Фаланвир застыла сталь, когда она смотрела на испаряющиеся последние капли жизни из тела отца. Кинжал из красного золота прекрасно справился со своей задачей. Рассветный металл как нельзя лучше подходил для убийства Детей Ночи.

Луна вобрала последний отблеск жизни, потухший в глазах главы Дома Созидателей Тени, и как будто бы грустно посмотрела на новую ассури, принимая ее выбор.

Новая глава Дома Созидателей Тени продолжала смотреть на его лицо, волосы, лишенные разума глаза. Она должна была развернуться и уйти, но она смотрела, пытаясь запомнить каждую мелочь в его облике. Внутри лед танцевал с пламенем в безумной пляске бесстрастия и горечи.

Рассудительность Анталы помогла ей принять верное решение, а хладнокровие — свершить задуманное. Теперь, когда часть былой силы вернулась, нельзя было и дальше доверять Зерену Фаланвиру управление Домом. Новое время требовало новых решений, и Антале пришлось признать, что вновь пробудившаяся жажда отца запятнала бы репутацию Дома.

История их Дома очень стара и печальна. В те времена, когда аш’катари еще позволяли себе баловаться кровавой магией, как человеческая аристократия развлекается спиритизмом, Дом Созидателей Тени именовался Домом Кровавых Творцов. Это название было заслужено не благодаря силе созидания, которой обладали аш’катари Дома, а жестокой изощренной фантазией в отношении живых тел. Марая силу созидания кровавой магией, они видели искусство в превращении бывших прекрасных тел в чудовищные скульптуры — с раскрытыми, подобно крыльям, ребрами, вывернутыми наизнанку костями и прочими ужасами.

В те времена связаться с другими аш’катари можно было с помощью заклинаний на крови. Многие позволяли своей душе сорваться во мрак. Так случилось и с сыном одного из высокопоставленных аш’катари дома — Сакара де Вал’Кара. Неосторожность его сына Шагира в использовании артефактов крови повлекла за собой ужасные события, превратив его в акшара. Сакар должен был убить его, но не смог, позволив ему уйти в Мертвые Земли. Это событие перевернуло его жизнь и его взгляды на происходящее. И раньше он видел и понимал, что делает с его собратьями магия крови, но в полной мере он осознал это и прочувствовал на себе, только когда беда случилась в его семье. Совершив переворот и свергнув правящий клан, Сакар запретил кровавую магию вплоть до смертной казни. Он создал сангвинарий и множество других артефактов с помощью силы созидания, которые окончательно вытеснили магию крови из быта аш’катари.

Антала никогда не забывала эту историю, и она не могла позволить Дому Созидания вновь скатиться в пропасть кровавой магии, которой баловался прежний глава. И теперь ей пришлось вновь принимать непростое решение. Но сложный выбор — всегда правильный.

Анатала действовала быстро, чтобы не дать зародиться сожалению, оставив все сомнения и горести на потом. Сейчас Дому нужна была твердая рука и железная воля. Грядут перемены, к которым нужно подготовиться.

Тонкая стройная фигура в плаще из красного бархата смотрела на сверкающие в ночи столбы белого света, рвущиеся ввысь. Долгожданное знамение, предсказанное шестьсот лет назад, наконец прорвалось сквозь века в ночь Великой Луны, чтобы вернуть Детям Ночи надежду на искупление ошибок прошлого.

Со смотровой площадки Орлиной Башни открывался весь мир, лежащий за стеклянным куполом, способным заглянуть даже в самый дальний уголок Нэй-Шаина. И сейчас весь мир звучал единством впервые за тысячу лет. Аш’катари, савран’аш, наннатри, морры и ­сильхи — все они растворялись в свете лунных всполохов. Они ждали этого момента, даже если сами об этом не догадывались. И теперь главное было сделать все правильно.

Церея Арианвен облегченно выдохнула, наверное, впервые за десять веков, словно весь груз мира лежал на ее плечах и внезапно рухнул в безвременье. Столбы света били в небо, обесцвечивая его темноту до серебристой белизны, которая затем обрушилась на землю лунным дождем. Подобное зрелище изумило даже Церею. Подавшись вперед, к самому краю башни, она протянула руку сквозь купол, зарябивший вокруг ее запястья радужными волнами. Теплые капли падали на ее кожу, впитываясь в рисунок линий на ладонях. Это была не вода, а лунная магия. Подобно тучам, переполненным водой, небо, вдоволь испившее силы Многоликой, выплеснуло ее избыток на землю лунным дождем. Зрелище это описывалось в старых текстах о начале времен, когда жрицы только пришли в этот мир, чтобы нести слово богини Детям Ночи. Под струями лунного дождя они вышли из Жемчужных Озер.

Сияющие струи рассекали прозрачную ночь серебряными искрами, стекая по земле и деревьям бесшумными ручейками. Земля дышала магией.

Церея еще долго стояла на краю башни, протянув руку к небу, пока оно не налилось прежней чернотой, пронизанной далекими звездами.

— Сбылась первая часть пророчества Оракулов Крови… На закате старой эпохи родится Новая Луна, чтобы пролить чистый свет в запятнанную кровью темноту ночи. Пойдет она по Пути Перерождения и встретит смерть трижды, и трижды умрет, и смоет Новая Луна своей смертью проклятие Детей Ночи в ночь Великой Луны, вручив ей свою жизнь…

Церея замолчала, будто пробуя слова пророчества на вкус. Теперь главное — не оступиться, не допустить непростительных ошибок, не позволить остальным Домам уничтожить друг друга в гонке за власть. Во тьме скрывались темные фигуры врагов, одну из которых Церея могла угадать, даже не вглядываясь в очертания силуэта. Настало время Дому Видящих во Тьме выйти из нее, чтобы исполнить свое предназначение.