17 ПРОБУЖДЕНИЕ ЗМЕИ

ГЛАРСИМБЕРУ Белкларавусу за всю его жизнь еще никогда не было так больно. Четыре холодных как лед и в то же время словно пылающих огнем лезвия вонзались в его тело и скользили… нет, крутились — латники Кровавого Меча злобно щерились, глядя Гларсимберу в лицо, и проворачивали мечи в его теле.

Барон Яркое Знамя тоже взмахнул мечом — отчаянно понимая, что слабеет с каждым мигом. Латники поспешно выдернули клинки и отшатнулись, чтобы не попасть под меч Гларсимбера, который мог разрубить кому-нибудь лицо или горло.

Так барон освободился, хотя внутри у него все горело и в горле булькала горячая кровь. Он выплюнул кровь и крикнул:

— За Аглирту!

Отступив на шаг в сторону, Гларсимбер, пошатываясь, наклонился и поднял драконий скипетр, а потом изо всех оставшихся сил швырнул скипетр назад и влево — туда, где сражалась Банда Четырех. У Гларсимбера уже не было времени повернуть голову и посмотреть, куда попал скипетр. Он не успевал и сказать то, что хотел бы сказать. Потому что у него в глазах вдруг потемнело, и Гларсимбер больше не смог бороться с кровавой пеленой, застилающей взор, и не смог сдержать поток крови, которая хлынула у него изо рта…

Он упал — по крайней мере, ему показалось, что он упал. Внезапно Улыбающийся Волк перестал слышать звуки. Все вокруг него померкло, мраморный пол оказался совсем близко, рядом с головой протопали чьи-то сапоги…


Прочь из огня — назад, в кровавую баню. Эмбра Серебряное Древо развеяла белую туманную дымку, которая вилась вокруг, и вознесла ее вверх, наполняя безудержным ликованием. Теперь Эмбра медленно опустилась на пол — так плавно, что ее сапоги соприкоснулись с раскрошенным мрамором совершенно бесшумно.

В следующее мгновение что-то легонько тронуло ее за лодыжку и откатилось в сторону. Посмотрев туда, Эмбра увидела мохнатого длиннозуба, который спрыгнул с потолка. Волк-паук охранял ее, отпугивая двоих латников — солдаты, дрожа от страха, пятились к стене. Эти двое стали первыми, кого Эмбра убила, когда увидела, что Гларсимбер упал бездыханным.

Барон так неожиданно стал ей другом — а теперь он лежал в луже собственной крови, и двое латников снова и снова вонзали мечи между пластинами его разбитых, покореженных доспехов, чтобы убедиться, что он мертв. Этих двоих Эмбра убила вторыми.

Позади нее клыкастый длиннозуб превратился в Сараспера. Сейчас целитель выглядел действительно дряхлым. Его старческая рука с дряблой, морщинистой кожей заметно дрожала, когда Сараспер потянулся за драконьим скипетром. Целитель взял скипетр медленно, даже неохотно. В его глазах при этом промелькнуло какое-то странное выражение. Сараспер посмотрел на тело барона Яркое Знамя, покачал головой и снова перевел взгляд на скипетр.

Эмбра Серебряное Древо ничего этого не видела. Она яростно завопила и снова взмыла в воздух. Дваер ослепительно сиял у нее на челе, а в глазах белым пламенем блестели слезы.

— Вы грабители! — выкрикнула Эмбра. — Убийцы, негодяи! Умрите, вы все! Умрите!

С этими словами она вскинула руки и призвала всю мощь Дваера. Смертоносные копья белого света метнулись из ее рук и пронзили десятки солдат Кровавого Меча, словно те были тряпичными куклами, а не воинами в доспехах.

Ролин взвизгнул от страха, увидев, какое количество людей погибло за одно мгновение. Он не мог вынести вида десятков разом обезглавленных или прожженных насквозь солдат. Юный бард отшатнулся и хотел броситься прочь — но его схватил в охапку подоспевший сзади Краер. Лицо коротышки было мокрым от слез.

— Она больше нравится тебе веселой? И мы все тоже, да? Пусть так и будет! Всегда! — прошипел Краер в лицо барду.

После этого он резко крутнулся на месте и с диким криком напрыгнул на ближайшего латника. Он подпрыгнул так высоко, что сразу вскочил воину на плечи и обвил ногами его шею. Латник умер прежде, чем рухнул на пол — Высочайший Князь Делнбон в припадке дикой ярости множество раз вонзил кинжалы ему в горло, в затылок и в смотровые прорези шлема.

— Халдус! — заревел Кровавый Меч. — Убей колдунью!

Хоукрил Анхару понятия не имел, кто такой этот Халдус, но позади латников, которых он крошил своим мечом, Хоукрил увидел огромного воина в доспехах, который занес для броска копье не меньше тех, с какими сражаются конные рыцари. Хоукрил заревел, вскочил на груду мертвецов и взвился в воздух, прежде чем те солдаты, с которыми он сражался, успели сообразить, в чем дело, и помешать ему. Меч Хоукрила лязгнул, сшибая в полете огромное копье. Силой удара Высочайшего Князя отбросило в сторону, на другую груду мертвых тел. Он упал, перекатился и встал на ноги — как раз вовремя, чтобы разрубить одного напавшего латника и уклониться от меча другого, а потом снести ему голову на обратном взмахе.

Меч Хоукрила со страшным хрустом врезался в шею противника, ломая латный воротник и круша кости. Убитый повалился прямо на Хоукрила, но тот успел увернуться — и сразу же набросился на следующего врага.

Эмбра снова нанесла удар — и новые сияющие копья белого света пронзили десятки латников Кровавого Меча. Теперь воины закричали от ужаса и попытались сбежать — повсюду, по всему тронному залу началась паника. И только наверху, над краем разлома остались стоять чешуйчатые жрецы Змеи. Они смотрели на Эмбру и бормотали свои заклинания.

Латники в страхе разбежались перед Хоукрилом, оставив его лицом к лицу с великаном, который метал копье. Закованный в броню великан держал в руке чудовищных размеров булаву. Хоукрил бросился вперед. Великан отбил его меч булавой именно таким приемом, какого Хоукрил и ожидал. И сила великана оказалась примерно такой, как Хоукрил и предполагал. А еще оказалось, что после этого приема смотровая щель в забрале великаньего шлема оказалась в пределах досягаемости второй руки Хоукрила. Тот не замедлил воспользоваться случаем. Он ударил врага кулаком в латной перчатке и несколько раз повернул кулак, царапая острыми шипами перчатки брови и переносицу гиганта, чтобы ослепить врага его собственной кровью.

Они упали вместе и покатились по полу, по телам убитых. Великан оказался внизу — и крякнул от боли, напоровшись на торчащие острия мечей, зажатых в руках мертвецов. Хоукрил выпустил меч, выхватил из ножен кинжал — и перерезал великану горло. Великан остался лежать среди других трупов, а Хоукрил подхватил свой меч, вскочил и мрачно огляделся по сторонам, высматривая врагов. Все враги в панике бежали…

Тшамарра Талазорн с благоговейным ужасом взирала на то, что может сотворить магический Дваер, когда его владелец вне себя от ярости. Но она недолго наслаждалась зрелищем. Тшамарра стала осматривать тронный зал в поисках опасностей, которые могли угрожать Эмбре, — чтобы предотвратить их прежде, чем они навредят Высочайшей Княгине или отвлекут ее от магического поджаривания армии Кровавого Меча. Первым делом Тшамарра посмотрела наверх. Убедившись, что в армии Кровавого Меча лучников нет вовсе, колдунья Талазорн решила заняться змеиными жрецами — и быстро пробормотала заклинание. На это последнее заклинание у нее ушли, наверное, почти все оставшиеся магические силы. Но если бы колдунья слишком заботилась об этом и старалась беречь силы, то любое заклинание вполне могло бы оказаться для нее последним — в буквальном смысле этого слова последним в ее жизни.

Тшамарра пристально смотрела на чешуйчатых жрецов Змеи и плела свое заклинание — аккуратно и быстро. На жрецов обрушилось зеленое пламя — стремительное и смертоносное. Конечно, оно не шло ни в какое сравнение с разрушительными копьями света, которые разбрасывала Эмбра. Но и зеленого пламени хватило, чтобы змеиные жрецы попадали на колени и на какое-то время позабыли о своих собственных заклятиях. Один из жрецов даже свалился вниз, в тронный зал. Барон Орнентар, который стоял внизу, с отчаянной поспешностью вскинул меч и несколько раз пронзил чешуйчатого змеечеловека, пока тот лежал на полу, извиваясь и содрогаясь в корчах.

Оставшиеся в живых змеиные прихвостни опасливо отступили подальше от края пролома в потолке тронного зала и поспешно сплели защитное колдовство. Тшамарра Талазорн вскинула руки, делая вид, что творит очередное заклинание — хотя на самом деле она ничего такого не делала. У нее осталось слишком мало магической силы.

Эмбре, у которой был Дваер, такие неприятности не грозили. Сияющий Камень парил над ее челом, и Высочайшая Княгиня разила магией по вражескому воинству направо и налево — и в считанные мгновения противники потерпели поражение.

Трое баронов увидели, что жалкие горстки их уцелевших телохранителей прячутся за грудами камней и трупов, и последовали их примеру. То же самое делали и рассеянные по всему залу остатки армии захватчика — особенно после того, как Эмбра начала целенаправленно выжигать магическими молниями тех, кто пытался ускользнуть из тронного зала через двери.


Кровавый Меч укрылся за большой каменной глыбой и, не веря своим глазам, смотрел, как гибнут последние жалкие остатки его армии. Тронный зал превратился в настоящую бойню. Из всей армии Кровавого Меча осталось только несколько капитанов, которые притаились за камнями рядом с полководцем. Выбирая, через какую дверь ему лучше сбежать, Кровавый Меч посмотрел вверх — и встретился с холодными взглядами чешуйчатых жрецов, окруженных искрящейся пеленой из множества охранных заклинаний. Защитившись таким образом, жрецы Змеи осмелели и снова подошли к самому краю пролома в потолке. Они стояли там, смотрели вниз — и ничего не предпринимали.

Кто-то выскочил из-за груды камней — и латник, державший меч наготове, погиб от удара кинжалом в глаз, не успев даже вскрикнуть. Второй латник упал, заливаясь кровью из перерезанного горла, — и только тогда трое оставшихся воинов набросились с мечами на убийцу.

Делнбон, крысеныш… Высочайший Князь! Ну, капитаны мечников смогут разделаться с этим…

Над грудой камней воздвигся крупный воин в доспехах. Он легко отбил поспешный выпад Датджека — одним быстрым движением длинного, видавшего виды меча. Надежда Аглирты отскочил назад, споткнулся о камни — и Хоукрил Анхару навис над ним.

Кровавый Меч взглянул вверх, на змеиных жрецов. Как и прежде, они равнодушно смотрели вниз и ничего не делали, огражденные мощной защитной магией.

— Помогите! — в отчаянии крикнул им Кровавый Меч.

Хоукрил снова легко парировал его удар и сам атаковал предводителя мятежников. Датджек сумел отразить удар огромного меча Высочайшего Князя своим мечом, но от силы удара его рука онемела. Оружие выскользнуло из ослабевших пальцев. Кровавый Меч перехватил рукоять другой рукой и попятился. Хоукрил надвигался на него медленно и неотвратимо. Полководец понял, что его последние солдаты уже убиты.

— Помогите! — закричал Кровавый Меч, глядя на чешуйчатых жрецов. — Вы же обещали!

В дальнем конце зала горько плакала женщина.

Чешуйчатые жрецы холодно смотрели на Сендрика Датджека сверху.

Один из них прошипел:

— Как сказал другой отважный наемник перед другим троном, не так давно: «Нет, я так не думаю». Мы нужны тебе — но ты нам не нужен. Ты исполнил свое предназначение. Змея благодарна тебе. Умри спокойно, зная, что Она грядет. Умри же! — Жрец холодно улыбнулся и добавил: — Вокруг так много никчемных толстых баронов, не правда ли? Лучше избавиться от них всех разом, а вместе с ними и от их короля — кем бы ни был этот идиот, любитель помахать мечом. На Речной Трон должна воссесть Змея, чтобы править Аглиртой и привести ее к истинной славе.

— Нет! — в отчаянии закричал Кровавый Меч, безуспешно пытаясь отразить очередной сокрушительный удар Хоукрила. — Не-ет!

— Значит, за всем этим с самого начала стояли жрецы Змеи! Я должен был догадаться, — мрачно сказал Хоукрил и опустил меч на грудь Сендрика Датджека. Верный боевой меч высек искры из крепкого стального нагрудника, скользнул вверх, к латному воротнику, нырнул в щель, под воротник…

Человек, которого называли Кровавым Мечом, откинулся назад, широко раскрыв глаза от боли, и захлебнулся собственной кровью, глядя прямо в лицо Хоукрилу. Латник отступил в сторону, откуда было удобно дотянуться до слабого места в броне Кровавого Меча… А потом Хоукрил Анхару изо всех сил налег на меч и пронзил умирающего Датджека насквозь.


— Да, мы должны были догадаться! — проворчал Краер, швыряя кинжал. — Кто еще настолько ненавидит Аглирту, что без колебаний готов разрушить ее ради собственного возвышения!

Змеиный жрец, который говорил с Кровавым Мечом, взмахнул рукой — и его пальцы внезапно превратились в клубок извивающихся, шипящих змей. Кинжал, брошенный Краером, снес головы нескольким змеям, но так и не долетел до цели, не вонзился в покрытое чешуей горло змеиного жреца.


Эмбра Серебряное Древо стояла на коленях прямо в луже крови и бережно держала в ладонях голову Гларсимбера. Невидящие глаза мертвеца смотрели мимо нее, из разинутого рта все еще вытекала кровь.

Сначала Черные Земли, потом Яркое Знамя… Два храбрых барона погибли за считанные минуты. Отец Эмбры исчез, а вместе с ним и Флаерос — их унесла прочь какая-то магия, потому что Черные Земли отдал Эмбре свой Дваер и остался беззащитным… О, Владычица! Как пережить такое горе…

Хоукрил наполовину выдернул свой меч из тела Датджека, потом провернул клинок и снова вонзил его по самую рукоять. Истекая кровью, неудачливый захватчик дернулся и в мольбе протянул к латнику ослабевшие руки.

— Поздно молить о милосердии! — негромко сказал ему Хоукрил. Его голос чуть дрожал. Латник едва не плакал. — Ты собственными руками искалечил, изранил Аглирту! Все законы забыты, король пропал навеки, погибло такое множество людей. Я убил бы тебя столько раз, сколько людей было убито по твоей вине, если бы каким-то волшебством ты мог возвращаться к жизни и заново переживать каждую смерть!

Кровавый Меч, закатив глаза, корчился, пронзенный темным, блестящим клинком Хоукрила. Высочайший Князь навис над ним и, яростно взревев, изо всех сил ударил в лицо закованным в латную перчатку кулаком. С жутким хрустом шея Датджека сломалась, и ноги полководца судорожно дернулись в последний раз.

— За Аглирту! — выкрикнул Хоукрил Анхару. — И за всех нас!


Наверху еще один змеиный жрец прошипел длинное, сложное заклинание и вскинул чешуйчатую руку.

В то же мгновение по полу тронного зала заклубился странный черный дым, почему-то блестящий. Дым расползся между грудами камней и мертвых тел, между лужами крови и распался на множество змей. Черные змеи — целый лес черных змей — подняли головы и яростно зашипели, жадно разинув пасти и кусая все вокруг.

— Эмбра! — закричала Тшамарра Талазорн, содрогаясь от отвращения. — Эмбра! Помоги!

Змеи свисали с потолка и клубились на полу, прямо под ногами у колдуньи, прямо под подолом ее платья! Тшамарра пронзительно завизжала и принялась отчаянно брыкаться. Она споткнулась и упала на заваленный обломками камня пол. Ужас сковал ее, когда она увидела черную шипящую стену змеиных голов, которые угрожающе раскачивались и неумолимо приближались…

Тшамарра в отчаянии огляделась вокруг. Змеи были повсюду. Они окружали ее тесным кольцом, и оно постепенно сужалось.

— Эмбра!

Хоукрил яростно набросился на ближайших змей. Он сносил мечом черные шипящие головы — но, упав на пол, отрубленные головы ужасающе быстро превращались в новых змей, а у обезглавленных гадин мгновенно вырастали новые головы.

Краер швырял кинжалы один за другим в отверстие в потолке, но чешуйчатые жрецы только смеялись над ним и еще в полете превращали кинжалы в извивающихся змей.

Владычица Самоцветов посмотрела сквозь спутанные волосы вверх, на жреца, который смеялся таким холодным смехом… Потом она огляделась вокруг, и ее внезапно объял неукротимый гнев. На челе Высочайшей Княгини ослепительно вспыхнул Дваер. Эмбра поднялась на ноги, вскинула руки вверх — и из ее ладоней хлынуло белое пламя. Черные змеи таяли, соприкасаясь с пламенем, но кольцо извивающихся тварей отступало очень медленно, и на месте уничтоженных Эмброй змей тотчас же поднимались новые.

— Наконец-то знаменитая Банда Четырех попалась в нашу маленькую ловушку! — насмешливо прошипел змеиный жрец с верхней галереи. Это был тот же самый жрец, который насмехался над Кровавым Мечом.

Он ухмыльнулся, глядя прямо в лицо разъяренной Эмбры, пошевелил покрытыми зеленой чешуей пальцами — и внезапно у него на голове засияла Корона Аглирты. Жрец оскалился еще шире, изящно поклонился Эмбре и протянул ей руку, словно приглашая на танец. Дваер Эмбры засиял еще ярче, отражая силу ее гнева.

А в ладони змеиного жреца появился другой Дваер.

— Леди Серебряное Древо, отдайте мне ваш Камень, — приказал жрец. Его голос прозвучал неожиданно мощно и внушительно. Глаза жреца зловеще сверкнули, а Камень в чешуйчатой руке вспыхнул, словно белая молния.

— Нет, — резко ответила Эмбра.

Магическая сила вырвалась из нее с ревом, похожим на предсмертный крик, который эхом отразился от каждого угла дворца.


Глубоко в подземелье, в пыльной комнатке из саркофага поднялся мерцающий скелет. В его пустых глазницах вспыхнули маленькие огоньки. Рука скелета приподнялась, а челюсть отвисла, словно он пытался что-то сказать — хотя у него больше не было ни губ, ни языка, ни горла. Потом, так и не опустив руку, скелет повалился обратно в гроб и больше не шевелился.


Дваер Эмбры плясал в воздухе, словно маленькая сияющая звезда, такой яркий, что больно было смотреть. Волна белого пламени, которую Эмбра обрушила на змеиного жреца, прошла мимо него, даже не задев, и прокатилась по дюжине других чешуйчатых тел, живых и мертвых, оставив от них только черный дым и пепел.

Уцелевшие жрецы шарахнулись прочь и попадали на колени, хватаясь за головы от боли.

Жрец Змеи, у которого был Дваер, зловеще улыбнулся Эмбре и прочитал короткое заклинание — несколько слов на шипящем, свистящем языке последователей Великой Змеи. Жрец повторял эти слова вновь и вновь. Его Камень засветился красным светом, потом почернел, потом снова вспыхнул красным — и поднялся над ладонью жреца. Другие жрецы тоже начали повторять заклинание. Дваер медленно начал разгораться и сиял все ярче и ярче.

Эмбра узнала это заклинание. Краер и Тшамарра Талазорн тоже почти сразу поняли, что сейчас произойдет.

Только Ролин спросил срывающимся голосом:

— Что… Что он делает, миледи?

— Он призывает Змею, — мрачно ответила Эмбра, смертельно побледнев. — И я ничем не могу ему помешать.

Ее белое пламя боролось с полчищами черных змей. Эмбра смогла немного отогнать ужасных гадов, но уничтожить их у нее не получалось.

Жрецы читали заклинание призыва все быстрее и быстрее, все громче и громче. К их голосам присоединились другие, из отдаленных переходов дворца и в тронный зал вползли змеи величиной больше человеческого роста.

— Отдай мне свой Дваер, Эмбра Серебряное Древо! — торжествующе прошипел змеиный жрец. Заклинание призыва громыхало, отдаваясь гулким эхом по всему дворцу. — Преклони колени и отдай мне твой Камень — иначе я спущусь к тебе и сам заберу его, обагрив твоей кровью!

Едва он прошипел последние слова, все змеепоклонники вокруг восторженно завопили — а кровля дворца, вместе с верхними галереями, взорвалась тысячей каменных осколков, которые полетели в дворцовые сады и в реку.

Шестеро героев подняли головы и посмотрели в ясное, чистое небо. В вышине плыли легкие белые облачка. А потом небо и облака скрылись из виду — их заслонила гигантская Змея. Черная и ужасная, она возвышалась над вершинами гор.

Глаза Змеи полыхнули черным пламенем, чудовище заревело на весь Дарсар, повернуло огромную голову и посмотрело прямо на них.

Нет, на разрушенный трон, трон короля, так долго державшего Змею в плену. Змея яростно зашипела, разинула гигантскую пасть, в которой сверкнули клыки, и огромная чешуйчатая голова метнулась вниз.

Хоукрил Анхару дважды сглотнул, бледный как мел, и приготовился встретить Змею — принял боевую стойку и выставил вперед верный боевой меч.

— За Аглирту! — прошептал Хоукрил. — У меня только одна жизнь, тварь… Отними ее, если сможешь… — Латник оскалил зубы и прорычал еще раз: — Если сможешь!

Бездонная темная пасть, обрамленная длинными, острыми клыками, быстро приближалась…


— Таким образом, перед нами всеми открываются большие возможности, — сказал Тонтан по прозвищу Золотой Плащ элмернцу, поднимая свой кубок. Чародей тоже взял кубок с подноса. — Это же богатейшее королевство… в мирных условиях, конечно. Если урожаи не будут сжигать и вытаптывать и страна избавится от убийц, разбойников и толп вооруженных наемников — все так и будет, скажем, года через три. И целое баронство — в полном вашем распоряжении. Вы будете править им так, как вам заблагорассудится.

На руке Мранракса Арандора сверкнуло кольцо. Наверняка чародей проверял, не отравлено ли вино. Впрочем, в Силптаре отравители все равно предпочитают более неприметные яды — и более дешевые, — основанные на травах. Чародей поднес кубок к губам, и его кустистые белые брови сошлись к переносице.

Внезапно взгляд чародея стал пронзительным и жестким.

— И что скажет добрый народ Аглирты, если бароном станет чародей? Не придется ли мне подозревать даже последнего слугу, который принесет мне вина, пряча за спиной кинжал?

Тонтан пожал плечами.

— Раньше к волшебникам относились не очень хорошо — по двум причинам. Во-первых, из-за того, что волшебники имели обыкновение устраивать всякие эксперименты и отлавливали для этого местных жителей — в особенности хорошеньких молодых девушек. Думаю, вы понимаете, что я имею в виду. А во-вторых, большинство волшебников попадали в Аглирту в качестве наемных карателей на службе у того или иного барона и очень уж хорошо справлялись со своей службой. Если же вы предстанете не как жестокие злодеи, а как добрые волшебники и не будете столь воинственными, как прежние бароны, о вас сложится совсем иное мнение.

Арандор Элмернский вежливо улыбнулся, ничем не выдавая своих истинных мыслей и чувств, и спросил:

— А как же иеремборцы? Как они отнесутся к тому, что к их заговору присоединится могущественный архимаг?

Тонтан снова пожал плечами. У него это очень хорошо получалось.

— Они желают смерти Келграэля и Черных Земель и хотят посадить на трон своего ставленника. Им нужны наши деньги на содержание армии — поэтому новых баронов и наместников будут назначать не только они. Если же они все-таки заблуждаются на этот счет и попытаются самовольно занять эти места — что ж, тогда вы будете для них неприятным сюрпризом.

Арандор снова поднял брови.

— Что? Мне предстоит сдерживать их амбиции? Какая странная роль для мага…

Элмернец сказал это с довольно кислым видом, но Тонтану хватило проницательности, чтобы не обмануться относительно истинных побуждений мага. Тонтан был далеко не дурак — иначе он не нажил бы больше денег, чем три поколения самых богатых силптарских торговых семейств, вместе взятых.

— Способный чародей может управиться и с двумя, и даже с тремя баронствами, — осторожно заметил он. — Он мог бы даже стать доверенным советником будущего короля… Но только не в том случае, если чародей будет завоевывать баронства одно за другим или захочет сам усесться на Речной Трон. Такой чародей напомнит аглиртцам о злых колдунах-тиранах прошлого, и…

— И будут приняты соответствующие меры?

— Вот именно — и, боюсь, эти меры будут связаны с Владычицей Самоцветов и Дваериндимом.

На этот раз Мранракс Арандор не смог сохранить бесстрастное выражение, как ни старался.

— Ах да, конечно — Дваериндим! Должен признать…

Он не успел договорить. Раздался оглушительный грохот, и стены комнаты содрогнулись. В темноте за окнами сверкнула ослепительная вспышка, и осколки разбитого стекла со звоном посыпались на пол. Кто-то закричал.

Ударил гром, страшнее которого на памяти Тонтана в Силптаре еще не бывало. Но это была не гроза.

Тонтан и чародей разом повернулись к окну, в котором всего несколько мгновений назад было стекло. Отсюда, с самого высокого утеса в Силптаре, они могли видеть сразу всю Долину — простирающиеся на много миль зеленые сады, блестящую извилистую ленту реки, ровные прямоугольники фермерских полей. Говорят, люди с острым зрением могли увидеть отсюда даже остров Плывущей Пены в туманной дымке на горизонте. Но Тонтан острова не видел, хотя никогда не жаловался на зрение. Он не смог бы с уверенностью определить, за какими именно деревьями скрывается остров правителей Аглирты.

Теперь же он точно понял, где находится остров. То, что вздымалось высоко в небо, наверняка поднималось с острова Плывущей Пены. Оно поднималось до самых облаков, черное и ужасное. Там разворачивала кольца гигантская Змея. Совсем не похожая на придуманное чудовище из бардовских песенок, эта Змея каждым движением вселяла ужас. Змея разинула пасть — такую огромную, что в нее легко поместился бы самый большой корабль из тех, что стоят у пристани в морском порту Силптара. И, разинув пасть, Змея молниеносно опустила голову, бросаясь на что-то, находящееся внизу.

— Вот, значит, как… — тихо сказал Мранракс Арандор. Его голос слегка дрожал. — Вот, значит, как…

Тонтан посмотрел на чародея. В комнате все застыло в благоговейном ужасе. А архимаг дрожал.

— Ну и, конечно, любому чародею, который сидит сейчас на Речном Троне, придется иметь дело вот с этим — пока оно не сожрет его с потрохами.

Тонтан удивился и порадовался собственному спокойствию и хладнокровию. Он ожидал ответа от чародея, но ответил кто-то другой — и это тоже удивило Тонтана.

— Очень хладнокровно и очень, очень разумно, Тонтан Ранталан. Мы запомним это.

Тот, кто это сказал, стоял за спиной у Тонтана, совсем близко. Тонтан никогда прежде не слышал этого голоса. И кроме того, он был уверен, что никто здесь не знает его полного имени.

Тонтан быстро обернулся. Конечно же, сзади никого не было.

Сатбрар, стоявший в полудюжине шагов с блюдом, полным винограда и фруктов, удивленно посмотрел на Тонтана. Бокал в руке наряженного в шелка торговца не дрогнул, как и бокал самого Тонтана.

Золотой Плащ повернулся к чародею и увидел, что тот все еще смотрит на гигантскую Змею, нависающую над горизонтом. Волшебник был явно очень испуган.

Похоже, его желание обзавестись собственным баронством в Аглирте померкло перед желанием очутиться у себя дома, в Элмерне. Может быть, какую-то часть Аглирты и можно будет завоевать, как-нибудь в другой раз… В другое время, не во время Змеи…

Поднялись крик и суматоха.

— Она поворачивает сюда! — закричал кто-то. — Змея приближается!

Сатбрар подошел к столу.

— Хотите винограда?

— Благодарю, — сказал Тонтан. — Пожалуй, не откажусь. — Выбрав кисть винограда, он указал бокалом в сторону острова и спросил: — И как, вы полагаете, мы сможем на этом заработать?

Сатбрар пожал плечами, продолжая жевать. Внезапно Тонтан почувствовал какое-то движение с другой стороны. Он быстро обернулся.

Архимаг Арандор, бледный как смерть, пятился от него.

— Да как вы… Как вы можете… Разве вы не понимаете, что это такое — вон там?

Тонтан пожал плечами. Он научился ценить этот простой жест, благодаря которому можно было узнать удивительно много интересного. Достаточно вовремя шевельнуть плечами…

— Понимаем, конечно, — ответил он с легким оттенком недовольства.

— Змея наконец пробудилась. Величайшая волшебница всех времен и народов, одна из создателей Дваериндима, совершенно безумная, абсолютно безжалостная и неимоверно жестокая… Одержимая жаждой властвовать везде и над всеми, способная одним взглядом навеки превратить человека в животное… Я ничего не пропустил?

Мранракс Арандор издал нечленораздельный звук, посмотрел на силптарских торговцев круглыми от страха глазами, потом завопил и бросился бежать. Его крики слились с криками множества других людей, суетившихся внизу, на первом этаже и на улице.

Тонтан и Сатбрар подошли к разбитому окну, с бокалами и фруктами в руках, чтобы насладиться зрелищем.

Тонтан покачал головой. Приятная была вечеринка, но все без толку. Никаких заклинаний от Арандора не дождешься, значит, все-таки не получится сэкономить на найме — и похоронах — солдат. Все-таки придется завоевывать Аглирту старым, проверенным, дорогостоящим способом.

Ну, что ж… С архимагами не получилось.


Малгор привык к тому, что овцы беспокоятся. Здесь, в высоких холмах, полным-полно волков, лис и бродячих медведей.

Как раз поэтому Малгору так нравилась Алова лощина — поросший травой овражек между двух холмов. Здесь нет ни единого деревца или кустика, за которыми может притаиться хищник. А с холмов очень удобно присматривать за отарой. К тому же тут водится множество рябчиков и дроф, так что пастуху всегда найдется что бросить в котелок и на чем потренироваться в стрельбе из лука. Да и в хищников целиться на открытом пространстве куда сподручней.

Малгор до сих пор помнил, как два года назад волк покатился по земле с его стрелой в глазу. Вон там это было, чуть ниже по склону. Да, хорошее здесь место. И почти что его собственное — теперь, когда так много народу ушло на войну и не вернулось. Кое-кому нелегко придется будущей зимой, и Малгор сможет взять хорошую цену за свою шерсть.

А потом он сможет наконец купить поля старого Троркана. Они уже пять лет зарастают травой, и никто за ними не присматривает — но овцы Малгора быстро с этим разберутся. А может, он купит и холмы за полями. Троркан снимает с них винограда ровно столько, чтобы ему самому хватало напиваться допьяна каждый день. Но если взяться за дело как следует, на этих виноградниках можно делать много хорошего вина на продажу и продавать его ниже по реке. Малгор Эстлеван, торговец винами и шерстью — звучит неплохо. И он с полным правом будет так называться! Почему бы и…

Это еще что такое?!

Все его овцы разом бросились бежать, да как быстро! Вся отара понеслась в одну сторону — прямо к краю лощины. Малгор вскочил на ноги, схватил лук и со всех ног помчался вниз по склону, не заботясь о том, что может споткнуться и упасть. Его овцы вот-вот добегут до обрыва, и тогда…

Склон под ногами Малгора содрогнулся. Пастух кувырком полетел на землю. А небо словно изрыгнуло из себя ужасный рев.

Земля больно ударила Малгора Эстлевана. Он лежал, уткнувшись лицом в землю, полуоглушенный. Его лук куда-то подевался. А овцы! От такого грохота они наверняка все разбегутся в разные стороны! Малгор с трудом поднялся на ноги. Из виноторговца он разом превратился в полное ничтожество — а всего-то навсего гром ударил! Надо было лучше…

Малгор замер на месте, разинув рот и вытаращив глаза. Все его овцы выстроились в ряд вдоль края обрыва. Они стояли не шевелясь, повернув головы в одну сторону, и на что-то смотрели — множество грязно-белых статуй овец. А небо было вовсе не грозовым — никаких темных туч, только полоски легких белых облаков.

Овцы смотрели вниз по течению реки, на остров Плывущей Пены. Вернее, на то, что вздымалось в небо над островом. Это была змея, огромная как гора, черная и страшная! Змея поднялась над островом даже выше Клыков Бурь!

Наверное, это та самая Змея, о которой рассказывают барды, — чудовище, заколдованное королем. Но тогда… Тогда, получается, король Келграэль, скорее всего…

— Нет! — прошептал Малгор Эстлеван. — Нет, только не это!

Если Змея вырвалась на волю, то Аглирты скоро не будет, на месте нее останется мертвая пустыня… или темное королевство, населенное только шипящими, извивающимися жрецами Змеи и их рабами.

Малгор посмотрел на чудовище, нависшее над далеким дворцом. Змея повернулась. Малгор ясно увидел ее черный, с золотым ободком глаз и на долю секунды подумал, что тварь его заметила и смотрит прямо на него… Потом Змея пошевелила свернутым в кольца телом, запрокинула голову назад, разинула огромную пасть — в эту пасть могло бы поместиться целых две Аловых лощины… И, сверкнув острыми клыками, Змея ринулась на кого-то — ее голова метнулась вниз, к королевскому дворцу.

Наверное, король Келграэль уже мертв, а кто-то другой, кто сидит на его месте, умирает прямо сейчас. Такой громадной Змее нужно много сожрать, чтобы насытиться…

А тут его овцы… Они белые, их прекрасно видно на фоне зеленой травы. Малгора затрясло. Он принялся дико озираться по сторонам. Куда же подевался лук? Если эта тварь вздумает поохотиться на его овец, ему понадобится лук…


Пыль вздымалась клубами, камни дождем осыпались вниз, по полу, стенам и потолку во все стороны разбегались трещины. Повсюду — по всем темным, позабытым залам и коридорам подвалов дворца на острове Плывущей Пены — камни громко стонали, готовые в любое мгновение обвалиться… А потом все вдруг затихло, и светящиеся кости Гадастера Мулкина вновь расположились на своих законных местах, собрались в скелет или в то, что осталось от скелета после экспериментов Ингрила Амбелтера.

Бывший ученик Гадастера оказался беспечным и неосторожным. Ингрилу было мало украсть жизнь и титул своего наставника. Этот новый Повелитель Заклинаний часто оказывался израненным чуть не до смерти и из последних сил приползал сюда, в гробницу, чтобы обнять останки Гадастера. Такое случалось очень часто, даже слишком часто.

Не для Гадастера — какая польза от целого и красивого скелета человеку, который шагнул за грань смерти и рассудка, в бесконечное темное безумие? — а для самого Ингрила Амбелтера. С каждым исцелением он лишался частицы себя, и малая часть Гадастера просачивалась внутрь него, незаметно прокрадывалась и присоединялась к тому, что уже таилось внутри.

Ингрил оказался таким беззаботным и самоуверенным… Он гордо именовал себя Повелителем Заклинаний, но не смог ни увидеть, ни почувствовать волю Гадастера, когда лежал, обнимая скелет, и впитывал его силу.

Если так будет продолжаться и дальше, то настанет день, когда Ингрил обнаружит, что заклятие, наложенное им на останки Гадастера, оказалось обоюдоострым… Может быть, это случится через год или через три года… И тогда Гадастер сполна утолит свою жажду — он заберет тело Ингрила себе и отплатит недостойному ученику за его вероломство.

Да, для волшебника нет ничего опаснее, чем использование магии, которую он не вполне понимает. Нужно понимать все, до малейшей, самой незначительной подробности. Магия — это не просто вспышки и огненные шары. Иначе не будет никакой разницы между чародеем и маленьким ребенком, который играет с горящим углем и беззаботно поджигает то занавеску, то кресло, тем самым обрекая на гибель и себя самого, и весь дом.

Однако той магии, которая так побеспокоила его старые кости, Гадастер не знал. Эта магия сотрясла древнейшие заклинания, наложенные на дворец, — те заклинания, которые были давным-давно позабыты еще тогда, когда Гадастер впервые добавил к ним свою магию, когда он только поступил на службу к барону Серебряное Древо.

Отважится ли он тайком проникнуть сознанием вдаль, рискуя быть замеченным кем-то действительно могущественным? Придется отважиться.

Любопытство всегда было злейшим проклятием всех чародеев и единственным божеством, которое ими движет. Гадастер должен был узнать, что это за неведомая магия.

Что-то пропало, чего-то не хватает… Притом оно разрушено, а не похищено… Трон! От Речного Трона остались только обломки, да и помимо этого много чего разрушено. Но это означает, что сдерживающее заклина… А это что такое? Мелодия разорванных заклятий, сплетенные в клубок заклинания поют о пустоте… Келграэль мертв! Спящий Король пробудился — и был убит!

Но что же тогда со Змеей? О! Рогатая Владычица! Гадастер осознал присутствие глубокого, темного и зловещего разума — совсем рядом, прямо над собой. Это темное наполнило весь дворец наверху и теперь устремилось вглубь, в подвалы, в поисках чего-то…

Нужно либо заснуть, как спал Келграэль, либо быстро убраться отсюда подальше — иначе его обнаружат!

Гадастер поспешно проделал некие мысленные действия, быстро начертал ментальным огнем знак на полу гробницы и в ужасе бросился прочь…

Как раз вовремя. Светящийся скелет в саркофаге погас, и в гробнице, которую так тщательно обустроил Ингрил Амбелтер, воцарилась непроглядная темнота.

А всего лишь мгновение спустя в гробнице сработало слабое, легкое заклинание — и нечто маленькое, какой-то знак на полу, вспыхнуло ярким голубым светом. В гробницу проникло сознание того, кого некогда звали Иртле Иреха, не считая всех прочих имен… и высосало силу из знака, оставив на его месте только кучку пыли.

А кости остались спокойно и тихо лежать в своем саркофаге. Пыль во дворце снова начала оседать.

И когда наверху раздался следующий громовой раскат — всего через несколько мгновений, — в гробнице уже не было никого, кто бы это заметил.


Далеко от Аглирты, на вершине башни была комната с высоким куполообразным потолком и огромным окном-аркой, которое всегда оставалось открытым.

В это окно в любое время суток почти непрестанно влетали и вылетали летучие мыши. На балках под потолком и на шпиле над куполом башни всегда висели огромные грозди летучих мышей.

В комнате сидел за столом человек в темной мантии. Сидел и читал. Он не обращал никакого внимания на летучих мышей, которые усаживались ему на плечи и на голову, а потом вспархивали, уступая место другим своим сородичам. Он читал книгу, за обладание которой многие чародеи отдали бы множество жизней, и звали этого человека Аркл Гулдейрус.

Хотя это имя вполне благозвучно и хорошо подходит для волшебника, все называли Гулдейруса прозвищем, которое настолько к нему пристало, что его настоящего имени уже никто и не помнил. По всему Дарсару этого человека знали как Повелителя Летучих Мышей.

Гулдейрус перевернул страницу, и его глаза на мгновение сверкнули.

Он задумчиво кивнул и продолжил чтение. За этим занятием он проводил большую часть своего времени. Гулдейрус был не из тех магов, которые любят всякие эксперименты и устраивают фейерверки, сочиняя новые заклинания. Их новые заклинания крайне редко приводили к ожидаемому результату. Гораздо чаще они уничтожали плоды многодневных трудов, или жилище волшебника, или неудачливых учеников — а то и все это, вместе взятое. Так проводило время большинство магов — они читали, узнавали все новые и новые волшебные заклинания и постепенно теряли зрение от неумеренного чтения.

Гулдейрус отложил книгу, задумчиво посмотрел на нее и потер глаза. Разве Орстал использовал не то же самое заклинание, что и этот Ваерувин, только с лучшей ритмикой? Оставлять лягушек живыми гораздо лучше, особенно учитывая, сколько времени приходится бродить в мокрой грязи, когда их собираешь…

Внезапно все летучие мыши, которые кружили по комнате, разом замерли.

Свет, который Гулдейрус наколдовал, чтобы читать, вдруг погас. Повелитель Летучих Мышей сразу насторожился и осмотрел все вокруг. Его глаза слабо блеснули во мраке.

Он не почувствовал присутствия кого-то постороннего. И его охранные заклинания остались нетронутыми. В чем же тогда дело?

Летучие мыши замерли и не шевелились. Они не умерли и даже не были заколдованы, насколько Гулдейрус мог определить, но… Мир содрогнулся, а потом с севера докатился оглушительный громовой раскат, и небо мгновенно почернело. Во всех окнах башни разбились стекла, осколки со звоном посыпались вниз.

Аглирта. Нет, на севере есть и другие места — там находится почти половина Асмаранда. Но почему-то Гулдейрус сразу понял, что такое сотрясение, от которого вздрогнул весь мир, могло исходить только из Аглирты.

Что ж, всегда что-нибудь происходит, разве не так?

Повелитель Летучих Мышей задумчиво улыбнулся и произнес заклинание, которое подняло с пола его магические кристаллы для наблюдения. Сверкающие сферы образовались из ничего, словно вытекли из камней пола, и бесшумно поднялись вверх. Повинуясь воле чародея, они превратились в большие светящиеся овалы и заполнили собой почти всю комнату.

Летучие мыши снова начали двигаться — медленно и неспешно.

Повелитель Летучих Мышей всмотрелся в ближайшую сферу и пожелал увидеть, например… тронный зал на острове Плывущей Пены.

Летучие мыши уже кружились вокруг Гулдейруса, как обычно, когда сфера показала ему трясущиеся камни — нет, падающие отовсюду камни — и нечто огромное и черное. Настолько огромное, что даже трудно вообразить! Гулдейрус нахмурился и повелел сфере показать то, что находится вокруг острова.

Он увидел поднимающуюся голову Змеи. Из пасти чудовища свисали тела людей. Змея устремила холодный взгляд куда-то вниз, под черной чешуей прокатилась волна от сокращения мускулов — и гигантская тварь бросилась — да, Темный ее побери, Змея ринулась в большую зияющую дыру в крыше королевского дворца.

Ну-ну. Значит, Великая Змея наконец освободилась. Это означает, что сковывающее заклинание разрушено, Сноусар мертв, и скоро всему Асмаранду, да и всему Дарсару, придется разбираться с большой, черной, шипящей проблемой. Если, конечно, они смогут с ней разобраться.

Вернее, если мы сможем… Только если все архимаги, придворные чародеи и странствующие колдуны соберутся вместе и будут действовать заодно — только Трое знают, когда такое будет возможно, — лишь тогда у них будет достаточно сил, чтобы…

Есть ли что-нибудь такое, чего Гулдейрус действительно не хотел бы утратить? Если да, то где бы это получше спрятать?

Повелитель Летучих Мышей оглядел свою комнату в башне, улыбнулся и покачал головой. Потом он снова уселся в кресло, положил ноги на стол и послал нескольких летучих мышей в подвал, чтобы принесли бутылку йирилитского. Магическая сфера послушно подплыла и повисла прямо перед чародеем и увеличилась в размерах, когда Гулдейрус присоединил к ней остальные сферы. Теперь он мог видеть все, что происходит в тронном зале, — все, до мельчайшей чешуйки Змеи.

Темное, прохладное йирилитское имело чудесный букет и приятное послевкусие с оттенком вишни. Гулдейрус пил вино и смотрел, как другие люди умирают.

Да, пока еще можно поизображать стервятника.

Загрузка...