Сказания Ринеммы

Скрипки Архипелага

Прозвучали последние всплески нежной мелодии, и скрипка замолкла. Илькар помедлил несколько секунд, присматриваясь к расстилавшемуся перед ним морю.

Нет.

Все те же волны, все тот же поднадоевший плеск. Ничто не изменилось. Но почему? Почему ему не дается эта проклятая методика волшебства, когда местные творят музыкальные чары без малейшего напряжения…

Усилием воли Илькар подавил раздражёние. Он никогда не завидовал тем, кто превосходил его в силе или искусстве, считая, что если ты кому-то уступаешь – то это твой собственный просчет.

Но вот чего маг терпеть не мог – так непонятного и необъясненного. В Двенадцати Шпилях причины неудач были ясны: для чего-то не хватало практики, в некоторых заклинаниях он при плетении допускал ошибки, некоторые чары требовали четко определенного времени на каждую часть.

В конце концов он со всем разбирался и достигал успеха. Или по крайней мере выяснял, чего ему недостает для успешного сотворения заклинаний и мирился с этим.

Потому-то Илькар был уверен в своей способности разобраться в любых чарах. Тем неприятнее для него стал год, проведенный на Архипелаге, куда мага привлекла слава необычной школы волшебства.

Он прибыл сюда в уверенности, что сможет ее изучить; конечно, ему было далеко до до способностей повелителя Феароха, за пару дней прозревавшего суть любого волшебства. Но тем не менее!

Маг выбрал музыкальное направление; он всегда любил музыку, и ещё на материке научился хорошо играть. Илькар умел быстро учиться, и ему потребовалось не так уж много времени, чтобы освоиться со здешними музыкальными традициями.

И?

Островитянам хватало краткой мелодии, чтобы воздвигнуть дом, усмирить бурю или сотворить защитный экран. А Илькар, даже повторяя каждую ноту точь-в-точь, не добивался ничего, кроме музыки.

Не было бы так обидно, если б неудача постигла его в других направлениях. Он не претендовал на магию художников – рисовать умел лишь схемы заклинаний. Никак не требовал от себя освоения магии певцов, прекрасно зная посредственность своего голоса. Не старался превратиться в мастера слов. Но играть-то он умел хорошо – маг это знал совершенно точно!

И ничего.

Другой бы уже махнул рукой и уехал обратно, к более традиционным методикам. Но Илькар решил настоять на своем; если уж не суждено ему освоить магию Архипелага, так хотя бы надо точно выяснить, почему.

Впору было решить, что это волшебство свойственно лишь островитянам – подобно тому как анцелари рождались с холодом в крови. Только вот хватает записей, очень точных сведений о том, как на Архипелаг приезжали и обучались. Из самых разных стран, дети самых разных народов.

Илькар аккуратно уложил скрипку и смычок в футляр, закрыл его, тщательно проверив каждый замок, и вздохнул, глядя на спокойное море. Поневоле подумаешь, что его равнодушие не поколебать ничем… На мгновение захотелось ударить собственной магией, изученной в Двенадцати Шпилях – чтобы свитые из воды жгуты на мгновение поднялись до неба. Но Илькар подавил это желание. Глупо сердиться на стихию.

Пригладив темные волосы, он направился по дорожке вниз – где, за двумя поворотами, стоял небольшой дом. Там Илькар жил уже год, с момента приезда.

Подходя к дому, маг услышал тихую мелодию, и замедлил шаг. По манере игры он узнал гостя, ещё не увидев его. Вимминаль, мастер музыкальной магии, скрипач, и в какой-то степени его нынешний наставник.

И это действительно был он, невысокий и хрупкий, с облаком седых волос, пряди которых резко выделялись на смуглой золотистой коже. Скрипач стоял у небольшого озерца, и смычок порхал в его руках, наполняя пространство негромкими волнами музыки.

Сейчас в ней не содержалось магии; Вимминаль часто играл лишь для собственного удовольствия, и удовольствия тех, кто оказывался рядом. Первые несколько месяцев Илькар не мог этого понять.

– На-эри, – приветствовал островитянина маг, подождав, пока музыка смолкнет.

– На-эри, Илькар, – с улыбкой обернулся Вимминаль, сверкнув зелеными глазами. Он перевел взгляд на футляр в руке мага и улыбка погасла: – Опять не выходит?

– Опять, – Илькар опустился на стоявший у входа в дом плетеный стул. Поначалу мебель казалась совершенно ненадежной, но теперь маг уже привык. – Скажи, Вимминаль, что я делаю не так?

Он задавал этот вопрос уже восемьдесят три раза и каждый раз получал такой же ответ – мягкую улыбку.

– Но почему? – на сей раз маг решил не отступать. – Если ты сейчас сыграешь какое-нибудь заклинание – я повторю эту мелодию до последней ноты! Может, не сразу, но запомню и через небольшое время смогу сыграть в точности как ты; сам же говорил, что моя техника исполнения безупречна.

– Это так, – согласился Вимминаль. – И сейчас повторю то же.

– Почему тогда не выходит? Я же знаю, что могу сыграть большинство чар… во-всяком случае, твоих. И в скрипке у меня нет никаких изъянов. И силы у меня хватает; я точно знаю, что мой запас энергии больше, чем у десятка твоих соплеменников. Почему?

Он не надеялся на ответ. И тем неожиданнее прозвучали слова:

– Тебе не хватает веры.

– Что? – удивился Илькар. – Вимминаль, я уверен в своих силах. Поверь, учителя в Двенадцати Шпилях этому уделяют много внимания, а я закончил обучение с отличием. Я совершенно точно знаю свои силы, и у меня нет ни капли неуверенности.

– Я не об этом, – покачал головой островитянин. – Илькар, какой у тебя цвет?

Магу потребовалась пара секунд, чтобы вникнуть в вопрос; в отличие от мебели, с местным терминам освоиться было сложнее. Даже по прошествии года он мешкал, переводя странные символы Архипелага в привычные.

– Палитра, сам же знаешь. Нет ярко выраженных способностей ни к одной сфере.

– А какой все же любимый?

– Изменчивая лазурь, опять-таки знаешь, – ответил Илькар, подавляя раздражёние.

– Что самое сильное ты сможешь сыграть этим цветом здесь? – продолжал Вимминаль.

Маг задумался, перебирая в памяти Водные заклинания и выбирая те, которые не разрушат тут все вокруг.

– «Восход водного дракона», пожалуй. Только озеро маловато, и дракон тоже выйдет небольшим.

– Сделай это, – посоветовал Вимминаль. – А потом вспомни все, что чувствовал.

Илькар вздохнул. Поднявшись со стула, он бережно положил на него футляр со скрипкой и протянул руку к озеру. Схема заклинания сплелась в уме мгновенно; видимые лишь ему линии наполнила легко текущая сила.

Вода в озере взметнулась ввысь, принимая очертания могучего зверя; массивный, сотканный из жидкости дракон, точная копия Панрайда Водного, навис над двумя людьми.

– Удерживать его? – поинтересовался Илькар.

– Не обязательно, – покачал головой Вимминаль, и дракон по воле мага с грохотом осыпался брызгами, вернув озерцо на место. – А теперь вспомни.

– Все было как обычно.

Вимминаль улыбнулся и направился к дороге, бросив через плечо:

– Верно. Как обычно. Вспомни. И ничего не жди.

Илькар остался в одиночестве, пытаясь понять смысл произнесенного. Образ мышления местных жителей до сих пор ставил его в тупик. Вот что бы это все значило?

Он опустился на землю рядом со стулом, пытаясь вспомнить то, что делал, создавая заклинание. Нормальный порядок действий: сосредоточение, восстановление в памяти схемы, наполнение силой, направление вовне себя.

Стоп. Нет. Это – то, что делал. А Вимминаль сказал – «то, что чувствовал».

Что он чувствовал, сплетая чары? Что он вообще чувствует, делая это?

Сначала – искру восторга, впервые вспыхнувшую тогда, когда десятилетний мальчишка, замирая от восхищения, следил за тем, как водные потоки свиваются вокруг узкой ладони мастера Гиллима. И сейчас искра эта лишь разгорается сильнее, когда он сам направляет волшебную силу, придавая форму своему желанию…

А затем – осознание того, что надо сделать, и безоговорочная уверенность в том, что все получится, воспитанная, опять-таки, Гиллимом…

Нет.

Не уверенность.

Вера в то, что все получится.

Неоткуда ещё взяться уверенности в своих силах у ученика, особенно при обучении в Двенадцати Шпилях. А вот вера в себя – это то, что любой наставник просто обязан привить.

Но для чего вера тут? В конце концов, он-то – уже состоявшийся маг… Ещё и совет «ничего не ожидать». Как это можно-то, когда знаешь, что должно получиться в итоге?

Осознание пришло совершенно неожиданно, и Илькар лишь удивился – как не понимал этого раньше?

Магия материка и его родной страны подобна науке с четкими расчетами и формулами. И в этом случае действительно нужна была уверенность, и можно было ожидать просчитанного результата. Как строитель, возводя дом по выверенным чертежам, ожидает, что получится хорошее, крепкое здание.

А здесь, на Архипелаге, они сами называют свое волшебство Искусством. И нужно тут нечто иное…

Он ведь и сам, читая книги, слушая музыку, глядя на картины, удивлялся – как авторам, не применяя волшебства, удается заставить поверить? Поверить в то, что они изображают, какие образы передают?

И магическое обучение тут было ни при чем. Фактически, волшебным тут было лишь наполнение мелодии или красок собственной силой.

Главное – вера в то, что сможешь передать то, что рождается внутри тебя. Слушателям, зрителям, миру… какая разница?

Илькар вскочил на ноги; лишь усилием воли заставляя себя двигаться помедленнее, он расстегнул футляр и извлек скрипку. Прижался щекой к гладкому дереву, прикрыл глаза, поднимая смычок.

Он играл уже знакомую ему мелодию – но сейчас не ожидал от нее магического результата, на котором ранее сосредотачивался. Сейчас маг вообще не думал о результате – он просто играл, погружаясь в мелодию, и радуясь этому.

Илькар не сразу заметил, что сейчас музыка звучит чуть по-другому – не так, как играл Вимминаль. А когда заметил, то не стал исправлять; ему самому так было лучше. И теперь мелодия казалась родной, своей – несмотря на то, что написана была ещё до его рождения.

Он играл, просто наслаждаясь музыкой, и все ярче разгоралась искра восторга – от того, что он может так вызывать к жизни нежную, мягкую мелодию.

Что-то холодное и мокрое коснулось лба; Илькар открыл глаза и увидел – как вокруг него танцуют водяные струи, сплетаясь и расходясь в такт мелодии, которую пела скрипка на его плече.

И маг счастливо рассмеялся, продолжая играть.

27.12.2008