Скандал в Дуате

Часть 3

Разглядывая свадебные фотки из архива, я ловила себя на мысли − кто это? Кто эта девочка с круглыми, как у куклы глазами, в дурацких буклях, с букетом розочек, в безвкусных белых кружевах и гигантской фате рядом с потасканным мужиком с двумя подбородками и заносчивым выражением киношного супермена на высокомерной физиономии?

Я не спрашиваю, о чем думала эта девочка, когда влюблялась в своего университетского преподавателя. Все студентки влюбляются в преподавателей именно потому, что ни о чем в этот момент не думают, а следуют подростковой восторженности и стадному инстинкту.

Я спрашиваю, зачем я так поспешила и украла у самой себя два года беспечной радости − с восемнадцати лет до двадцати? Я оказалась в глупом положении дурехи, которая вцепилась в первого же препода, когда все стадо побежало дальше, влюбляться во второго, в третьего, в четвертого… Кстати, куда более импозантных и занятных, чем тот, что достался мне.

Полгода я наслаждалась завистью сокурсниц и недоумением сокурсников. Почему мне была так важна их зависть? С какой стати я смотрела на них свысока? Нет ответа.

Через год прикол себя исчерпал. Я обнаружила, что живу со скучным типом, который ездит по мозгам пересказом своей диссертации, орет на меня за неправильно сваренные макароны, громко сморкается, часами по телефону воспитывает детей от предыдущего брака, а ночью храпит и чешет свою аллергию на анчоусы. Я с ума сходила от мысли, что мои приятельницы в это время зависают в ночных клубах, спят с ровесниками, путешествуют и наслаждаются свободой.

Хорошо, реально подарок судьбы, что его мамаша оказалась исчадием ада и возненавидела меня после первого же контакта. У меня появился законный повод сбежать из этого брака на волю. Прощание затянулось еще на год. Амбициозный преподаватель университета не мог позволить какой-то студентке покинуть его так быстро.

Пришлось провоцировать его маму. Никогда я так вызывающе не одевалась и не вела себя, не рассказывала на их родственных сборищах столько похабных анекдотов и не изъяснялась на таком грубом сленге, как в тот период своей жизни. В какой-то момент охватило беспокойство, что имидж разбитной чиксы намертво прирастет ко мне.

Хуже всего, что именно кандидату наук все мои выходки нравились. В погоне за утраченной молодостью он явно жаждал приобщения к подростковой субкультуре.

Как только спутник жизни сообразил, что я не держусь за наш брак, кандидат наук встал на путь исправления − прекратил рассказывать мне диссертацию, прочищать нос уходил в другую комнату, вылечился от храпа и даже принялся нахваливать мои макароны, хотя я варила их все хуже и хуже. Неожиданная покладистость сына взбесила его маму. Она каждый час звонила любимому чаду, чтобы зачитать очередной список моих прегрешений. Когда кандидат наук выключал телефон, мама приезжала лично.

Да! О, да!

Так было гораздо веселее. Появлялась возможность показать себя во всей красе, и в ближнем бою с невольной союзницей устроить полноценный скандал. Его мама не догадывалась, какое добро мне делает.

После бракоразводного процесса, на котором экс-супруг рыдал как школьник, а проклинал меня, как портовый грузчик, я получила однокомнатную квартиру и сложные впечатления об институте брака в целом.

После развода личная жизнь кандидата наук пошла как по маслу. Благодаря наставлениям матери он, наконец, люто возненавидел меня и вернулся к предыдущей семье, где его приняли с распростертыми объятиями. Муж с чувством вины гораздо лучше, чем муж без такового чувства, знаете ли.

Однажды, после всего, мы с первой супругой моего первого мужа провели за бутылочкой текилы чудные три часа. У этой брюнетки был отдохнувший лучезарный вид, не то, что в прошлый раз, двумя годами раньше, когда она пришла выяснить со мной отношения и угрожала все космы выдрать.

Умело зализывая соль перед стопочкой текилы, женщина по имени Клава все объяснила мне про преимущества мужского чувства вины. Очень благодарила, вручила в знак признательности кольцо белого золота с изумрудом и настоятельно предлагала обращаться к ней с любой проблемой. Буквально − с любой. Клава говорила, что брак со мной необыкновенно преобразил кандидата наук. Просто другой человек − милый, некапризный, заботливый домосед.

Изменять жизнь людей к лучшему − это мой конек.

Так, пятью годами позже я изменила к лучшему жизнь Асика, моего второго супруга.

Арсений, он же Асик, постучался ко мне в страничку в Фейсбуке, и несколько месяцев никак себя не проявлял, ничем не привлекал мое внимание, пока не поставил «лайк» под самой позорной моей фотографией с новогодней вечеринки. Он оказался единственным кто это сделал. Остальные советовали срочно изъять компромат и никогда в жизни никому не показывать. Любить нас беленькими большого ума не надо, а вот черненькими − не всем по зубам… Меня его «лайк» заинтриговал. Я для начала решила пригласить парня в кино. Не в моих правилах встречаться в реале с мальчиками «из компьютера», но Асик с безобидной физиономией ботана не выглядел серийным убийцей.

На фото он смотрелся гораздо привлекательней, чем в жизни. Забавный, нескладный, деликатный. Его сильной стороной была полезная профессия − программист. Позже выяснилось, что не просто программист, а программист-аутист. В свободное от любимого дела время Асик увлекался компьютерными играми и… программированием.

То есть со всех сторон засада. Асик мог вообще не вставать от компьютера, если бы не прискорбная необходимость умываться и принимать пищу.

В таких людей смертельно опасно влюбляться. От них нельзя требовать эмоциональной отдачи, лучше вообще ничего не требовать. Таких людей можно приглашать в дом пожить, как котов − корми его, время от времени чеши за ухом, такой массаж их успокаивает. И никогда не спрашивай, чем кот сейчас занят. Поверьте: он занят.

В кинотеатре мы с Асиком сидели в последнем ряду. Положение складывалось безвыходное. Пришлось целоваться и не только. На экране несправедливо осужденный герой крушил всех подряд, пробивая себе путь на свободу. Я же под грохот высокобюджетной голливудской канонады свою свободу теряла, хотя и страдала от банальности происходящего.

Однажды, когда я была подростком, мои колени облюбовал кот наших соседей по даче. Я сидела в саду за пластиковым столиком, пила чай и читала книжку. Кот прибыл через дырку в заборе, который отделял нас от соседей. Это был даже не кот, а увесистая шерстяная банка тушенки с непроницаемой мордой, гроза всех местных мышей и птичек. Оценив ситуацию, кот сразу попросился на колени. Я дала понять, что не планирую нянчить и ублажать десять кило тушенки, и вообще равнодушна к сытым котам, особенно к тем, которые жрут моих любимых трясогузок. Кот сделал вид, что не понял, и попытался запрыгнуть на колени уже без всякого разрешения. Я его столкнула раз, другой, десятый, двадцать пятый. Во внутренностях кота был вшит вечный двигатель − он добился своего. Кажется, я поняла его мотивацию. Коты иногда хотят посидеть на коленях. Если это ваши колени, и вы против − извините, ничего личного, вам придется уступить. Коту здесь и сейчас нужны ваши колени. Возможно, до других коленей надо идти два километра. Возможно, другие колени не такие мягкие или не настолько теплые, находятся не под тем деревом или смотрят сейчас не в ту сторону света. Ваши колени по неведомым причинам подходят коту. На его взгляд, это правильные колени, расположенные в удачном месте.

Соседский кот все лето приходил посидеть на моих коленях − и ничто не могло свернуть его с этой траектории.

Примерно таким же образом в мою жизнь и на мои колени втерся Асик. Он сказал, что умрет без меня. И это не пустые слова. Умер бы, непременно умер. Я стала для Асика доказательством реальности какого-то другого мира за пределами виртуального. Но как только Асик втерся на мои колени, он сел за компьютер и перестал из-за него вставать. Проблема в этом, хотя я не сразу поняла.

Первое время мне нравилась наша семейная жизнь. Муж не читает мне свою диссертацию (Асик вообще мало говорил). Питается много, но просто, и никогда не критикует еду. Все ближайшие родственники мужа − тоже программисты, поэтому я их не слышу и не вижу. Муж всегда под рукой, при этом он все же работает в пяти конторах, и деньги капают. Он не задает мне лишних вопросов. Он не задает никаких вопросов. Его можно мыть, любить, ругать, пинать, лелеять, валять по полу, делать ему татуировки и брить наголо − все принимает с благодарностью. При одном условии − не отвлекать его от компьютера. Он не храпит, потому что по ночам тоже сидит за компьютером, а укладывается в тот момент, когда у меня глубокая фаза сна. Он… он… Он − идеален!

Шли годы, и однажды я осознала, что из всех частей тела мужа мне лучше всего знакомы его затылок и спина. Из всех вопросов, которые он мне задает, самый популярный «зачем?»

«Давай летом поедем в Испанию?» − «Зачем?»

«У нас годовщина свадьбы. Пойдем в ресторан?» − «Зачем?»

«Кузины купили дачу. В выходные приглашают на новоселье» − «Зачем?»

«Асик, нам с тобой уже за тридцать. Пора родить ребенка». − «Зачем?»

На этом месте я обиделась. В экспериментальных целях я решила пожить у мамы. Асик появился на пороге родительской квартиры через два дня. Подмышкой, разумеется, был компьютер.

Я уехала в Питер, к подруге, адреса которой он не знал. Асик разыскал меня через пять дней, и, не выпуская из рук планшета, вернул домой. Подруга была потрясена. Она говорила, что это любовь, и мне следует сто раз подумать, прежде чем отказываться от такого необыкновенного мужчины. Провожая нас, в аэропорту она от умиления пустила слезу. Я же была уверена, что дома в холодильнике закончилась еда. Или же, укладываясь спать, Асик обнаружил, что под боком не хватает привычной грелки, то есть меня.

«Асик, − сказала я, разглядывая его блондинистый затылок. − Я собираюсь тебя убить».

«Зачем?» − ответил он, даже не повернувшись ко мне.

На этот раз я не пошла на поводу у самолюбия. Я вступила в диалог.

«В нашей жизни больше ничего не происходит, любимый. Надо совершить нечто радикальное, чтобы появилась движуха. Мне не хватает воздуха, пространства, людей, самого мира. Я чувствую себя скованной по рукам и ногам, почти мертвой. Моя жизнь остановилась. Больше ничего не произойдет. Это пугает меня. С тобой или без тебя − но я намерена идти дальше».

«С тобой или без тебя, но я должен закончить этот проект к концу недели, − сказал Асик в экран компьютера. − Если ты хочешь, чтобы я собрал вещи и ушел − не дождешься. У меня нет на это времени. Если ты соберешь вещи и уйдешь − я тебя верну. Ты меня совершенно устраиваешь. Я тебя тоже устраиваю, ты пока не догадываешься об этом. Потерпи пару лет − и ты поймешь, что я прав. У нас чудесная жизнь. Мы идеальная пара. Все хорошо».

Мне показалось, Асик зачитывает текст с экрана компьютера: так равнодушно и монотонно звучал его голос. Допускаю, что Асик составил текст заранее, тщательно отредактировал его, сократил, сделал компактным, довел все фразы до кратких слоганов, чтобы изложить мне свою позицию в максимально упакованном виде, когда на то представится случай.

Я вдруг осознала: это моя жизнь стоит на месте, моя. А у мужа с движухой все в полном порядке.

Он проживает в гуще танковых сражений и нашествий орков, крошит чудовищ, борется за престолы, разгадывает тайны чужих планет, строит империи, переходит на новые уровни, работает над проектами, накачивает программистский авторитет, профессионально растет. Только совершает все эти подвиги в другом мире − в виртуальном. Если я не вижу его насыщенную жизнь, не принимаю в ней участия, совсем не значит, что ее не существует. Будь на то возможность, он переселился бы в виртуальный мир окончательно. Я − его портал в скучную обыденность, без которой пока и к сожалению нельзя обойтись. Асику все равно, что у нас тут вечный день сурка. От рутины он сбежал в свой прекрасный виртуальный мир, нашел заветную калитку в более привлекательное измерение, а меня поставил сторожить вход. Немного разочарованная, лишенная иллюзий, зато практичная, ответственная и с чувством юмора, я отлично подходила на эту должность при его персоне.

Весь вопрос в том, насколько это устраивает меня?

Ровно так же как Асик держал меня в неведении по поводу событий в его мире, я перестала сообщать ему, чем занимаюсь и куда направляюсь в мире своем. Моя жизнь не стала от этого оригинальной или более насыщенной. Я копировала сценарий всех жен, одиноких при живом муже − сблизилась с подругой. С подругой Ирой мы зачастили в театры и кино, освоили искусство неспешных посиделок в кофейнях, сделались завсегдатаями пляжных курортов.

Зрелищные мероприятия и кофейни Асик оставлял без внимания. Они не угрожали сложившемуся порядку вещей. Более дальние и продолжительные отлучки предпочитал отслеживать и прерывать своим появлением. Думаю, это доказывало, что я все еще ценна для Асика, раз не ленится вставать из-за компьютера. Обычно я не информировала мужа, куда собралась, но была уверена: максимум через неделю он сам появится в холле отеля, где мы остановились, словно намекая, что я всегда под не спящим контролем, и пора бы мне возвращаться в стойло, то есть домой.

Асик словно чувствовал, что одно из таких − на вид обыкновенных − путешествий перевернет мою жизнь и внесет неприятные коррективы в его собственную судьбу.