Сила Единства

Опять это слово. «Потом». Я отвожу взгляд.

— Потом решай сама, — отвечаю я.

Она собирается задать мне еще один вопрос, но я торопливо спускаюсь по лестнице. Едва я захожу на мостик, Адам перехватывает мой взгляд.

— Мы почти у цели, — говорит он. — Я не хочу подбираться слишком близко, вдруг у них тут шастают разведчики.

— Хорошо, — отвечаю я, искоса глядя на Эллу. Она сидит у одного из пультов, массируя виски. — Тебе удалось создать карту?

Она кивает.

— Я отсканировала ее. Малкольм помог оценить масштаб.

При этих словах отец Сэма приподнимает воображаемую шляпу.

— Вывожу на экран, — говорит Адам.

Внушительная часть огромного окна мостика мутнеет, и спустя секунду на нем возникает трехмерная карта могадорской базы. Качество, конечно, не на высоте, если учесть, что Элла и Малкольм создавали ее вручную по памяти. Но зато она точная. Эти воспоминания были взяты у меня, у Девятого, у Шестой и Сэма, а также у Адама. Мы все уже бывали внутри горы прежде; у всех сохранились картинки интерьера, хотя и припорошенные паникой или творящимся хаосом и пытками. Элла на несколько минут подсаживалась к каждому из нас, вытягивала эти воспоминания и в итоге превратила в нечто осязаемое.

— Так, значит когда разберемся с «Анубисом», атакуем здесь. — Я указываю на сводчатый вход в базу. Хотя он и находится на первом этаже, он расположен примерно посреди карты. Моги расширили гору сверху и снизу. — У нас есть еще один генератор на корабле Лексы. Она проведет нас через защитное поле базы, а потом отлетит на безопасное расстояние, пока нам не потребуется эвакуация. Внизу будем я, Шестая, Марина, Девятый и Пятый.

Как я и ожидал, при этих словах Сэм хмурится.

— Погоди, а что делать остальным?

— Для начала, Элла будет телепатически координировать наши группы. Если вдруг Сетракус Ра заберет блокирует наши Наследия, отряд поддержки заведет ее на базу, и она использует Дрейнен, чтобы сравнять шансы. — Элла кивает, хотя она явно испытывает беспокойство от мысли, что ей снова придется встретиться со своим пра-прадедом. — До тех пор вы останетесь на корабле и будете патрулировать окрестности, уничтожая все, что выползет из этой горы, если это только не будет кто-то из нас. С твоим Наследием, Сэм, ты здесь больше пригодишься.

Девятый щелкает перед носом у Рекса, привлекая внимание удивленного мога.

— И не пытайся чудить, приятель. Если что, мой человек, Сэм Гуд, убьет тебя.

Сэм вздыхает и сконфуженно смотрит на Рекса.

— Я не стану тебя убивать, — говорит Сэм, но поспешно поправляется. — То есть, я убью, если ты попытаешься сделать что-то не то. Но ты вроде нормальный парень, поэтому… да… не делай ничего такого. Я тебе башку оторву.

Адам хлопает Рекса по плечу, а тот качает головой и обращает свое внимание на свою рабочую панель.

— Мы встретим сильное сопротивление в пятидесяти метрах между защитным полем и входом, — продолжаю я. — Чтобы прорваться, потребуется грубая физическая сила.

Пятый и Девятый одновременно ухмыляются.

— Это не касается Пятого, — уточняю я, и его лицо вытягивается от разочарования.

— Что? — переспрашивает он.

Я оборачиваюсь к нему:

— Вы с Шестой и Адамом пролетите через вход — невидимками.

Шестая бросает взгляд на Пятого:

— Ты сейчас в своем уме, правда?

— Да, — резко отвечает тот. Он все еще разглядывает карту и наконец глубоко вздыхает. — Хорошая стратегия.

— Тебя никто не спрашивал, — говорит Марина.

Я быстро продолжаю мысль, пока снова не разразился скандал.

— Когда они окажутся внутри, Шестая и Адам попробуют отключить защитные щиты базы, — я указываю на возвышенность над входом. — Мы точно не знаем, где находится контрольный пункт, но Адам считает, что он где-то тут. Пока они этим занимаются, Пятый сможет ударить по могам с тыла.

Сэм поднимает руку:

— А что делать тем, кто остается тут?

— Когда щиты отключат, вы, народ, сможете поддержать нас с воздуха. На всякий случай подготовьте основную энергетическую пушку.

— Да, а то нам тут надо гору снести, — добавляет Шестая.

— Вот именно. Мы зароем Сетракуса Ра в этой чертовой горе. Но сначала надо позаботиться о том, чтобы после него не осталось ничего из его отвратительных экспериментов, — я указываю на глубины горы, среди петляющих коридоров и узких каменных мостиков. Я помню звуки, доносившиеся из этих глубин, в последний раз, когда я был на базе — крики животных, вопли пленников. — Думается, Сетракус Ра именно там. Там находятся резервуары. Там он наверняка и проводит свои эксперименты.

— Думаешь, он не придет с нами поздороваться, когда мы постучим? — говорит Девятый.

— Ты прав, — соглашаюсь я. — Он может выйти с нами на бой. В любом случае, все, к чему он прикасался, должно быть уничтожено. К восходу солнца он должен превратиться в пыль на дне огромного кратера.

— Судя по твоим словам, это проще пареной репы, — бормочет Пятый.

— Нет, это будет посложнее, — отвечаю я. — Но мы сможем это сделать. Мы должны.

— Это финал, — добавляет Шестая. — Пришло время расплатиться за все.

Я чувствую на себе выжидающие взгляды кое-кого из моих друзей. Пытаюсь придумать какую-нибудь речь, которую мог бы толкнуть несколько дней назад, когда Сара еще была жива.

— Слушайте, мне больше нечего сказать. Мы все вместе смогли так далеко зайти, что просто обязаны пройти через это. Больше никакого бегства, пряток, никакой болтовни. Будем биться, пока не победим.

Все согласно кивают. Я смотрю на каждое лицо, встречаюсь взглядом с каждым из них и поражаюсь спокойствию, которое ощущаю. Я смотрю поверх голографической карты в окно, в темноту ночи. Звезды уже зажглись.

Пора.

— Полечу проведаю, как там «Анубис», — говорю я. — Я скажу, когда можно подлететь ближе.

— Береги себя, — говорит Марина, и остальные эхом повторяют ее пожелание.

— Адам, поможешь мне открыть переходный шлюз? — спрашиваю на по пути с мостика. Могадорец приподнимает бровь, удивленный моей просьбой помочь там, где я совершенно точно справился бы сам. Однако он ни о чем не спрашивает, лишь кивает и идет за мной в коридор.

Мы вместе идем по пустым коридорам корабля. Везде видны следы нашего нападения, а под ногами хрустит пепел павших могов. Адам ничего не говорит — ждет, пока начну я.

— Слушай, — говорю я, когда убеждаюсь, что мы отошли достаточно далеко от остальных, — как только отключишь силовое поле, ты должен вернуться на корабль.

— Хорошо… — говорит Адам.

— Есть вероятность, что там внизу все пойдет не так, как мы планировали, — продолжаю я. — Если это произойдет, я дам тебе знать с помощью телепатии. И когда я тебе скажу… Кто бы ни попытался тебя остановить, что бы ни произошло, ты откроешь огонь из главного орудия. И уничтожишь гору. Сотрешь с лица земли. Неважно, будет ли кто-то из нас в тот момент внутри. Нельзя допустить, чтобы Сетракус Ра и его детище пережили эту ночь.

Адам резко останавливается и хватает меня за руку:

— Ты серьезно?

— Ты знаешь, что да.

Его рука крепче сжимает мою руку, потом безвольно падает. Он старается говорить ровным тоном:

— Почему… Почему ты просишь именно меня, Джон? То есть, если я могадорец, это значит, что у меня холодное бесчувственное сердце? Что мне наплевать на то, что с вами произойдет?

— Нет, — отвечаю я, положив руки ему на плечи. — Я знаю, что тебе не наплевать, Адам. Я знаю, что сделать это для тебя будет подобно смерти. Но ты также знаешь, что я прав. Что остановить Сетракуса Ра важнее, чем… важнее всего на свете. И если дело будет совсем плохо, ты нажмешь на эту кнопку.

Адам несколько секунд смотрит мне прямо в глаза, потом отводит взгляд. Он отступает, и мои руки спадают с его плеч.

— Ладно, Джон, — просто говорит он.

— Хорошо.

Вообще-то мне не нужна его помощь, чтобы открыть шлюз.

Я в одиночестве прохожу через ангар, открываю дверь и вылетаю в ночную тьму. Подо мной простирается мирная девственная чаща леса. Ветер треплет мою одежду, охлаждая вспотевшую спину.

Передо мной к небу вздымается гора. Отсвечивая темно-фиолетовым светом в ночи, она ждет меня.

Я обращаюсь невидимкой.

Над горой завис «Анубис», эдакий насекомообразный гигант. Его металлический корпус поблескивает, отражая свет Луны. Лучи прожектора из брюха корабля шарят по склону горы, по очищенной площадке перед входом в пещеру, среди ближайших деревьев. Они ждут нас. «Анубис» медленно облетает вокруг вершины горы, словно вышедший на охоту зверь — точно также он охотился в Нью-Йорке.

Только в этот раз я не сбегу.

Я достаю из заднего кармана спутниковый телефон. Набираю номер, запрограммированный для связи с Лоусоном. Всего два слова.

— Открывайте огонь.

Я не жду ответа. Знаю, что дальше произойдет. Вскоре по всему миру начнется контратака.

Я выпускаю телефон из рук. Пусть падает и разобьется где-то в лесу в нескольких милях под моими ногами. Он мне больше не пригодится. Больше никаких разговоров, никакой политики.

Я мысленно обращаюсь к Шестой.

«Анубис» над горой. Приготовьтесь!»

Я бросаю взгляд туда, откуда прилетел. Наш корабль слишком далеко, чтобы различить его невооруженным взглядом, а вот грозовые облака нет. Плотные и темные, они закрывают звезды, затмевая идеально чистое ночное небо. Тут и там мелькают молнии, ветер набирает силу, а вдалеке я уже слышу звук падающего града. Вся эта масса двигается ко мне, к «Анубису».

Мы устроим бурю, какой моги вовек не видели.

Мы идем.

Глава 26

— Набери немного высоты, Рекс, — говорит Адам. — Я хочу спикировать на них сверху. Тебя устраивает, Шестая?

— Ага, — рассеянно отвечаю я. — Сейчас все организую.

Я стою прямо перед огромными окнами мостика нашего корабля. Мои руки подняты, пальцы легко перебирают в воздухе. В стекле я вижу отражение моих друзей, но мое основное внимание устремлено на то, что происходит снаружи. Я тяну за невидимые нити атмосферы, которые лишь я могу ощущать, и, лаская, приглашаю ветер помочь моей затее. Если бы не толстое стекло, я могла бы протянуть руку и коснуться созданных мною клубящихся за бортом облаков.

Шторм. Самый большой шторм, который я когда-либо могла создать. В последние годы я обычно полагалась на удары молний, сильные ветры, неожиданное появление плотного слоя облаков — они всегда имели мгновенный эффект. Мало что способно долго противостоять Матушке-природе. Однако прежде мне никогда не приходилось создавать и поддерживать целый штормовой фронт.

Что ж, как говорила Катарина, порой открытия происходят от отчаяния.

— У нас очень плохая видимость, — говорит Рекс Адаму.

— Все хорошо, — отвечает тот. Рядом с ним, закатив глаза, стоит Элла. Она следует за зрением Джона. — Мы знаем, куда направляемся, и нам будет сложно проскочить мимо цели. Продолжай набор высоты.

Я окружила наш корабль грозовыми облаками и туманом. Прямо перед нами бьет молния и слепит глаза своей вспышкой. У нас большой корабль, но мой штормовой фронт больше. Он протянулся на милю вперед, и поднимается все выше и выше, как катящееся по небу цунами. Адам запустил устройство, вносящее помехи в работу радаров, так что благодаря ему и статическому электричеству от молний, мы наверняка сведем с ума сенсоры на «Анубисе». Они узнают, что мы приближаемся, но не узнают, в каком месте штормовой тучи скрываемся — пока не будет слишком поздно.

Рядом со мной стоит Марина. Если будет необходимо, она готова усилить мой шторм кусками льда. Пока же она лишь протирает пот с моего лба.

— Ты отлично справляешься, Шестая, — говорит она.

Лишь попытавшись улыбнуться в ответ на ее слова, я слышу, как стучат мои зубы и внезапно чувствую, как сильно дрожу.

Давай же. Пусть шторм растет. Все больше и больше.

За бортом ветер воет так громко, что его слышно даже на мостике. Грохочет гром.

— Только представьте их рожи, — комментирует Пятый со своего места возле пульта управления оружием. — Наверное, уже наложили в штаны от страха.

— Заткнись, — на автомате отвечает Девятый.

Край моей грозы достигает «Анубиса». Поначалу облака окутывают их защитное поле, отчего воздух в сотне ярдов от их корабля остается кристально чистым.

— Как мы узнаем, пробьется ли шторм через их силовой поле? — спрашивает Сэм.

— Давайте узнаем, — говорит Адам. — Шестая, поднажми.

Я мысленно хватаюсь за молнию — небольшую, на пробу — и швыряю ее в защитный экран «Анубиса». Пучок электроэнергии избивается, отраженный могадорской технологией.

— Что-то не заметно, чтобы она его пробила, — встревоженно докладывает Рекс.

— Это не имеет значения, — отвечаю я через сжатые зубы. — Мы уже достаточно близко. Мне не нужно ломать их поле. Я могу его обойти.

Я позволяю темным облакам и клочьям тумана сконцентрироваться вокруг «Анубиса», скрывая нас, делая их слепыми за пределами действия защитного поля. А потом, поддерживая это погодное явление, я приступаю к своему плану. Левой рукой я начинаю вращать над головой, создавая ветер, торнадо, создавая давление. На этот раз гроза собирается внутри их поля.

— Воздух… — бормочу я. — Воздух принадлежит мне.

Ветер за бортом «Анубиса» ревет, давление нарастает. Ветер быстро начинает превращаться в воронку, которую я закручиваю с максимально возможной скоростью — достаточно быстро, чтобы вырвать с корнем деревья и оторвать пушки, так быстро, что у меня самой начинает кружиться голова. Воронка разделяется, потом разделяется снова. Теперь это три маленьких вихря на темном металлическом корпусе корабля, сдирающие его броню, сбивая с курса. Три торнадо для того, чтобы скинуть эту махину на землю. Я посылаю на них немного дождя, и рядом со мной Марина прижимает руки к стеклу. Она замораживает воду, и та бьется о корпус «Анубиса», добавляя вес и, надеюсь, нанося урон его оборудованию.

— Он уходит! — кричит Рекс. — «Анубис» уходит!

— Это нехорошо, — отвечает Адам. — Шестой надо контролировать погоду внутри их защитного поля, чтобы сбить работу оборудования.

— Держи… Держи меня ближе, — напряженно произношу я.

Чем дальше «Анубис» удаляется от нашей засады, тем труднее контролировать погоду вокруг него. Я испытываю колоссальное напряжение — каждая частичка созданной мной погоды тянет за какие-то нити внутри меня, требуя моего внимания. Чтобы одновременно вести атаку на «Анубис» и поддерживать нашу защиту, мне нужно быть в нескольких сотнях ярдов от их корабля.

Краем глаза я замечаю, как в воздухе рядом с нашим кораблем взрывается что-то красное. Через секунду взрыв повторяется. Как будто салют запустили.

— Они в нас стреляют! — кричит Сэм.

— Они палят наугад, — спокойно отвечает Адам. — Спокойствие. Они не могут нас…

Раздается взрыв. Пол резко дергается, а корабль начинает дрожать. Нас подбили. На секунду весь мир заливает красным светом. Это защитное поле нашего корабля активируется в ответ на атаку «Анубиса», а воздействие выстрелов озаряет наше поле. И как на ладони показывает наше месторасположение могадорцам.

— Они нас видят! — вопит Рекс. — Захватывают цель…

— Держитесь! — вторит ему Адам.

Следующий удар еще хуже. Это уже постоянный поток энергии, из-за которого наш корабль ходит ходуном. Я врезаюсь в Марину, и мы обе падаем на пол. Остальные изо всех сил уцепились за свои пульты управления. По кораблю разносится вой сирены — той же самой, которую мы слышали, когда сами напали на этот корабль.

— Мощность защитного поля снижена до сорока восьми процентов! — сообщает Рекс.

— Сорока чего?! — кричит Сэм. — Я думал, эти поля непробиваемые!

— Непробиваемые для вашего оружия, — бросает Адам, быстро набирая какие-то команды на своем пульте. — Они перезаряжают свою основную пушку. Не знаю, удастся ли нам выдержать еще один удар.

К нам с Мариной подползает Девятый и помогает встать на ноги. У меня болит голова, и я замечаю на лбу небольшой порез. На секунду моя концентрация была потеряна, но и этого было достаточно. Мои штормы рассеиваются. А что еще хуже, под нами «Анубис» быстро уходит из зоны действия моих Наследий.

— Давай быстрее, поджарь молнией их задницы! — орет на меня Девятый.

Я прижимаю руки к стеклу.

— Ближе!

— Помоги мне, Рекс, — говорит Адам. — Отключи все ненужные системы и переведи энергию на защитное поле. Подведи корабль ближе, чтобы мы могли выстрелить в них из нашей пушки.

Рекс срывается от своей панели навигации, и Лекса занимает его место. Работая рычагами, она держит наш корабль над «Анубисом» и постепенно сокращает расстояние.

— А вот и гости! — рычит Пятый.

Со своего места я вижу, как брюхо «Анубиса» раскрывается, и из него вылетает будто рой мух. Скиммеры. Маленькие корабли ручейком выливаются из большого и сквозь ночное небо бросаются в ношу сторону. У них-то есть их генераторы, так что эта армада преспокойно проникнет через наше защитное поле и расстреляет наш корабль.

— Оружие к бою! — кричит Адам на Малкольма и Пятого, и те моментально оборачиваются к своим пультам. — Не стрелять, пока они не выйдут из защитного поля «Анубиса».

— А как мы узнаем..? — начинает Малкольм, и я замечаю, как от напряжения вспотела его шея.

— Огонь! — рявкает Адам.

Когда Пятый и Малкольм начинают пальбу из дополнительных пушек, корабль снова трясет. Эффект такой, будто пятьдесят моговских бластеров начинают стрелять одновременно. Пятый ведет огонь с бешенством, сбивчиво и возбужденно дыша, а вот Малкольм выжидает и методично отстреливает цели. Чтобы сбить скиммер достаточно одного выстрела, но их тут целая прорва.

Я замечаю, что некоторые скиммеры, несущиеся в нашем направлении, падают на землю, хотя их никто не подбивал. Каждый раз, когда это происходит, за секунду до падения скиммер озаряет серебристый свет, а потом корабль сваливается, как тяжелый камень… потому что он превратился в камень. Это Джон, пользуясь невидимостью, летит рядом с нами и использует каменный взгляд, чтобы поддержать нашу оборону.

— Ближе! — кричу я через плечо, пытаясь снова собрать ветер.

— Работаем над этим, — отвечает Адам. — Рекс, как там защита?

Рекс торопливо что-то делает над своей панелью. Когда он отвечает, его голос звучит шокировано:

— Простите… Я… Я не могу перенаправить энергию. Я всего лишь навигатор, здесь я не специалист.

— Ты что, хочешь нас подставить, лузер? — рычит Девятый.

— Нет! — отвечает Рекс. — Клянусь, если бы у меня была хоть пара минут…

— Дайте я попробую, — предлагает Сэм, вытирая пот со лба. — Передать всю мощность на защитные поля!

Сирена на корабле наконец умолкает.

Оружие перестает стрелять.

Мы камнем падаем с неба.

— Только не говори, что ты снова заглушил весь корабль! — кричит Лекса.

— Эм… Я… — начинает Сэм.

— Передать всю мощность на поля, — повторяет Рекс, а потом вопит так, будто мы обречены на верную смерть. — Передать всю мощность на поля означает, что мы не можем лететь!

— Я могу это исправить, — отвечает Сэм. Он переводит взгляд на Адама.

— Вернуть мощность двигателям, — подсказывает Адам, стараясь сохранять спокойствие. — Начни с этого, Сэм.

— Мощность на двигатели! — орет тот.

Ничего не происходит. Сэм повторяет заветные слова, но либо корабль его не слушается, либо Наследие Сэма перестало работать. Я слышу, как за моей спиной Рекс ожесточенно лупит по консоли.

***

Падение продолжается.

Мои ноги практически отрываются от пола мостика. Марина хватается за меня, Девятый хватается за нее. Благодаря Наследию антигравитации он-то прочно стоит на полу. Я продолжаю воссоздавать шторм, несмотря на то, что нос нашего корабля постепенно накреняется в сторону «Анубиса».

— Ну, давай же, могадорская жестянка! — вопит Сэм. — Врубить двигатели! Дай же мне хоть что-то!

— Погоди! — говорит Адам, выглядывая в смотровое окно. — Все хорошо. Все в порядке.

Из главной пушки «Анубиса» вырывается нестабильный пучок красной энергии. Наши поля снова вспыхивают, и на этот раз я даже ощущаю, как сквозь них пробивается жар. Непробиваемое стекло передо мной покрывается трещинами.

— Поля выдержали, — отчитывается Рекс. — Еле-еле.

— Думаю, ты спас наши задницы, Сэмми, — говорит Девятый. — По крайней мере еще на несколько минут.

— Мы все еще падаем, идиоты, — сообщает Пятый.

— Хорошо, — говорит Адам. — Мы их протараним. Шестая?

— Да?

— Покажи все, на что ты способна. Вали их.

Мы все быстрее падаем на «Анубис». Я сосредотачиваюсь. О наш корпус разбивается скиммер и взрывается, опаляя край окна. Скорость падения растет, и я чувствую, как ветер свистит через трещины в стекле.

Там, за бортом — мой ветер.

Мы все ближе и ближе. Падение неизбежно.

Я вновь поднимаю руки и начинаю вращать ими в воздухе. Одно торнадо, еще одно. Холодный дождь, который Марина дополняет огромными кусками льда. Все это я бросаю на «Анубис» — всю мощь небес — чтобы разорвать металл их корпуса и разбить вдребезги их пушки.

Замечаю, как их основная пушка вновь заряжается энергией. Красное сияние в ее глубине напоминает глаз быка. Я повелеваю молнии прошить насквозь ее ствол, хотя это все равно что просовывать нить в игольное ушко. Вспышка сопровождается электрическим треском, и пушка взрывается, объятая пламенем. Когда это происходит, от «Анубиса» отрывает приличный кусок. По борту оставшейся части заметна серия маленьких взрывов.

«Анубис» начинает качать.

— Давай же! — кричит Рекс. — Ты можешь вырубить их системы!

Я посылаю новый сноп молний в их носовой отсек — прямо в окна, где я бы находилась, если бы стояла на том мостике, а не на этом. Я загоняю внутрь ветер, разрывая все на своем пути, выворачивая мостик наизнанку. Мне видны тела могов, затянутые в ночное небо и уносящиеся в подхватившем их торнадо.

Мы вот-вот врежемся в них. Столкнемся защитными полями. И я не знаю, что произойдет потом.

Девятый стоит между мной и Мариной, обхватив нас за талии. Он удерживает нас на ногах, ведь он сам прочно стоит на полу.

— Знаете, если мне суждено умереть, я рад, что не сдохну в более неудобной позиции…

Хотела бы я иметь хоть каплю энергии, чтобы отвесить ему пощечину. Все свою ярость, все годы страданий и страха — я все до последней капли вкладываю в этот шторм. Воронка торнадо настолько мощная, что вырывает с корнем деревья с гор под нами. Они улетают к «Анубису» и сгорают в его защитном поле.

И вдруг одно из них просто врезается в обшивку.

— Мы снесли их поля! — вопит Рекс.

— Наверное, ты их взорвала, — вторит Адам. — Поднажми! Всем приготовиться!

Мы врезаемся в «Анубис». С электрическим скрипом и визгом метала, заставляющим мое тело дрожать до мозга костей, наше защитное поле отрывает часть их корпуса. На нашем мостике что-то вспыхивает, панели управления брызжут искрами и взрываются от воздействия ударной волны. Марина вырывается их объятий Девятого и бросается тушить пожар, замораживая его очаги.

«Анубис» переворачивается вверх тормашками.

Он падает.

Когда он сталкивается с защитным полем базы под горой, в небо вздымается столб оранжевого пламени. Корабль могов кубарем слетает со склона и бьется о землю, затем кубарем катится через лес, разваливаясь на ходу, оставляя в земле длинный толстый след.

— Двигатели малой тяги! — кричит Адам. — Сэм, вруби двигатели малой тяги!

— Корабль! Активировать двигатели малой тяги! — Ничего не происходит. — Проклятье!

— Элла, я пытаюсь представить, как они…

Вот оно. Тот же самый фокус, который мы проделали у Ниагары.

— Готово, — моментально говорит Элла. — Передаю.

— А! Двигатели… Корабль, верни мне управление двигателями малой тяги!

Сработало. Корабль послушался Сэма.

Мы начинаем набирать высоту. Мы не разбились. Тошнотворное чувство у меня в животе постепенно проходит.

А за бортом рассеивается шторм, открывая нашему обзору лишь горящие обломки корабля могов.

Все на мостике орут от радости. Меня обнимают Марина и Девятый, которого я тут же пихаю локтем.

Еще не конец.

Я оборачиваюсь и бросаю взгляд за потрескавшееся стекло. Мы парим над горой всего в нескольких сотнях ярдов над их защитным полем. Вся местность озарена горящими обломками «Анубиса». Я вижу их — вон выбегают из входа-пещеры. Там уже целая куча могадорцев, нацеливших бластеры на наш корабль.

Может быть, это лишь мое воображение, но мне кажется, что эти ублюдки испугались.

Глава 27

Я стараюсь не смотреть долго на усеянную обломками полыхающую огнем просеку, которую оставил «Анубис». Предстоит еще много работы, но вид разорванного в клочки корабля на склоне горы вызывает у меня в душе несомненное возбуждение.

Оставаясь невидимым, я пролетаю под одним из скиммеров, переживших колоссальное столкновение двух кораблей. Быстро запускаю в него поток льда, который замораживает его двигатели. Небольшой челнок падает вниз, словно камень, прямо на растущую толпу могов-искусственников, кучкующихся возле входа в пещеру.

На мгновение небо становится ясным. Я позаботился обо всех скиммерах, которые не успел уничтожить наш корабль.

По правую руку раздается взрыв. Моги внизу явно не рады развитию событий. Они палят из бластеров, а кое-кто заряжает оружие вроде базуки. Но ничто не сможет проникнуть сквозь защитное поле нашего корабля.

Они не готовы к такого рода атакам. Да и откуда им? Силового поля их базы с лихвой хватит, чтобы отбить все, что может выставить против них человечество — не говоря уже об обычном энергетическом оружии.

Чрезмерная самоуверенность будет стоить им жизни.

Я снова залетаю под защиту нашего корабля и забираюсь на борт. Остальные уже ждут меня в ангаре.

Я вымок до нитки из-за дождя, а из шеи сочится кровь. Пока я каменным взглядом сбивал скиммеры, в то же время уворачиваясь от энергетических лучей «Анубиса» и пытался противостоять шторму Шестой, швы на ней немного разошлись.

Шестая выглядит такой же потрепанной. На ее голове царит хаос, как будто она сама побывала в эпицентре торнадо — мокрые от пота волосы разметались по лицу.

— Пока все идет по плану, — говорит она.

— Самый прекрасный шторм, который я когда-либо видел, — отвечаю я.

Лекса уже сидит в кабине своего корабля, Марина — за лазерной пушкой. Адам расположился сзади, на его коленях покоится могадорский бластер. Он старается не встречаться со мной взглядом. Я замечаю шевеление у него под рубашкой. Это видимо Пыль. Химера

уменьшилась до размера маленькой серой мышки, пока не придет время вступить в битву. Девятый забирается на кресло напротив Адама, за ним в отсек пробирается Берни Корсар. Пятый следует за Девятым, но притормаживает перед нами с Шестой. Его единственный глаз задерживается на царящем снаружи световом шоу.

— Вы в курсе, что они разнесут нас в клочья в ту же секунду, как мы вылетим отсюда? — говорит он.

— Не разнесут, если дать им другую мишень, — отвечаю я.

Мы с Шестой подталкиваем Пятого на корабль, заходим сами и закрываем за собой дверь.

— Ты готова? — кричу я Лексе.

— Жду команды, — отвечает она.

Сэм и Рекс, которые теперь отвечают за управление крейсером, расположили его так, что шлюз ангара теперь находится прямо над войском могадорцев. Они заполняют пространство у входа в гору, стреляя сквозь защитное поле, из-за чего мы не можем вести ответный огонь. Они еще не пробили защиту нашего корабля, но все равно не оставляют попыток сделать это. Думаю, мы их порядочно взбесили, когда подорвали их флагман.

— Так, народ, все, у кого есть телекинез, хватаем вон те скиммеры, — говорю я, указывая на десятки моговских шатлов, которые мы только что сбили. — Давайте их надурим. Лекса…

— Использовать их как прикрытие? — заканчивает она мою мысль. — Поняла, Джон. Это займет секунд десять.

Девятый похрустывает костяшками пальцев.

— Мы готовы.

Мы все вместе включаем телекинез и выбрасываем скиммеры из ангара. Для могов внизу это, наверное, выглядит так, словно началась бомбардировка их собственными кораблями. Лекса плавно выводит наше судно вместе со скиммерами. Если бы не ночь, если бы не творящийся вокруг хаос, возможно, моги бы и заметили наш корабль среди остальных. Однако вместо этого они палят во все подряд. От бластерных выстрелов темнота оживает.

На борту необычно тихо.

Несколько мгновений мы проводим в свободном падении. Все хватаются за спинки кресел или ремни безопасности. Корпус корабля поглощает несколько случайных выстрелов, но они не сбивают нас с курса и не наносят серьезного урона.

Первые скиммеры касаются защитного поля горы и взрываются у могов над головами. Разумеется, ничто не может проникнуть через их защиту, правда, самые тупые из них все равно бросаются врассыпную или пригибаются. Небольшие всполохи пламени испещряют поле, и мы пролетаем через эти маленькие пожары.

— А вот и мы, — говорит Лекса.

В самый последний момент она виражом выводит нас из пике, снижается и сажает на землю. Она сажает нас прямо на головы пары десятков могов, сминая их весом корабля. Теперь, раз уж мы — единственный корабль, прорвавшийся через защитное поле, весь огонь ведется только по нам. Девятый в радостном предвкушении пинает дверь-рампу.

— Идем! — ревет он сквозь заполняющее воздух шипение бластерных выстрелов.

Пятый подскакивает к Шестой и Адаму, подхватывает каждого своими мясистыми руками и вылетает вместе с ними наружу. Они становятся невидимыми, еще не покинув пассажирский отсек. Пятый — опытный летун. Я должен положиться на его способности и надеяться, что он сможет пронести Шестую и Адама сквозь толпу вооруженных могов и доставить ко входу в пещеру.

Значит, для наступления остались только я, Девятый, Марина и Берни.

Не говоря больше ни слова, мы вместе бросаемся навстречу хаосу — к сотням готовых растерзать нас могов. Стратегию обсуждать необязательно. Мы уже это проходили.

Как только мы сбегаем с рампы, Лекса поднимает корабль. Она не взлетает сразу вверх, а вместо этого пускает корабль в штопор, прорезаясь через первую волну могадорцев. Спасибо, Лекса.

Воздух вокруг нас буквально нашпигован бластерными разрядами. Благодаря созданному взлетом Лексы беспорядку, взрывам сверху и скученности могов перед пещерой, у наших врагов есть такие же шансы попасть друг в друга, как и в нас. Но Девятый и Марина все равно не теряют время и выбивают телекинезом оружие из их рук. Вскоре на нас проливается металлический дождь, когда мои друзья обрушивают могам на головы их же оружие.

Я включаю каменный взгляд, чертя в воздухе линии по ближайшему ряду могов. Как только я завершаю работу, Марина обрушает на статуи град ледышек. Каменные изваяния разбиваются на тысячи осколков, которые тут же подхватывает телекинезом Девятый и начинает вращать вокруг нас. Такое ощущение, что мы окружены метеоритным дождем из обломков моговских тел. Этот «астероидный пояс» служит нам для прикрытия от бластерного огня.

Среди оравы могов затесалось несколько пайкенов. От царящего вокруг хаоса эти чудовища приходят в ярость и несутся прямо на нас, сметая всех попадающихся на пути могадорцев. Как и всегда они вызывали лишь дрожь отвращения — твари, похожие на результат скрещивания быка и гориллы, с клыками, когтями, мускулистыми телами и шипастой серой кожей. У меня в голове проносится воспоминание о том, как один пайкен навел на меня страху в Парадайзе. Тогда лишь одно страшилище, хозяйничавшее в нашей школе, чуть не уничтожило весь наш отряд.

Сегодня я не собираюсь отступать.

Ближайшего пайкена я встречаю огненным душем из обеих рук. Его тело охватывает пламенем, и животное начинает визжать. Я тут же подхватываю его телекинезом и швыряю обратно в толпу, рассчитывая, что прежде чем развеяться по ветру туша успеет придавить несколько могов.

Берни Корсар бросается на второго пайкена. Мой старый друг принял свою излюбленную боевую форму — мощные крылья, тело льва, орлиная голова. Грифон. Взмахнув крыльями, он подлетает к пайкену и вонзает клюв в позвоночник.

Еще один пайкен устремляется к Марине. Девятый мгновенно оказывается между ними и бьет точно в рыло зверя. Он хватает его за нижнюю челюсть и поднимает над землей, разрывая голову пополам, затем отбрасывает в сторону. Из-за встречи с пастью пайкена вся рука Девятого покусана, но Марина быстро исцеляет его.

Я швыряю в могов огненные шары. Когда вражеский огонь становится слишком плотным, я возвожу новое каменное укрытие. Мы продвигаемся все дальше, шаг за шагом отвоевывая новый кусок земли. Моги дают задний, все быстрее отступая к пещере.

Но это длится недолго. У них за спиной появляется стальной с головы до ног Пятый. В одной руке он держит бластер, а другой поигрывает своим клинком. Он поджигает бластером нескольких могов, а затем поднимает их в воздух. С невозмутимой методичностью Пятый одного за другим запускает их в остальных врагов. Он сокрушает их своим металлическим телом, разрубает клинком и снова взмывает в воздух, чтобы повторить процедуру.

«Джон, — в моей голове возникает спокойный голос, как быстрая передышка в творящемся кругом безумии. Это Элла. — Шестая говорит, что поле отключено».

Я оглядываюсь по сторонам. Мы сократили число могов почти на половину, но впереди ждет еще долгая битва. У меня на руках и груди ожоги от бластера, которые я, впрочем, быстро убираю. Девятому и Марине тоже приходится постоянно подлечиваться между атаками. Лишь Пятый выглядит так, словно готов биться с могами ночь напролет. Пора закругляться.

«Марина, — зову я ее с помощью телепатии, — сотвори мне иглу».

Марина сразу выполняет мою просьбу. Она создает над собой и Девятым толстый и прочный ледяной купол. Едва она закончила, я бью по стенам иглу каменным взглядом, превращая его в бункер, затем бросаюсь внутрь. БК забегает следом за мной. Пятый, заметив наше перемещение, лишь хмыкает. Вместо того чтобы присоединиться к нам, он просто взлетает повыше. Моги бросаются к нам, но мы с Мариной быстро запечатываем вход.

— Какой милый бункер, — комментирует Девятый в кромешной темноте.

«Открывайте огонь», — говорю я Элле.

Мы вчетвером пережидаем бомбардировку могов, открытую с нашего корабля. Земля дрожит, а воздух начинает нагреваться, так что Марине приходится нарочно опускать температуру, чтобы мы все тут не сварились. По нашей постройке пробегают трещины, и обломки падают на голову. Мне приходится быстро латать их каменным взглядом.

Все это занимает около тридцати секунд.

Когда стрельба прекращается, Девятый телекинезом пробивает дыру в нашем убежище. Снаружи земля полностью выжжена и, как ковром, устелена расплавленными бластерами. В воздухе висит плотное облако пепла.

Вход в базу свободен.

Пятый спускается к нам.

— Внутри их тоже почти не осталось, — говорит он с жутковатой усмешкой. — Когда вы сбили «Анубис», они запаниковали и все выбежали сюда во имя Возлюбленного вождя.

— Ты его видел? — спрашиваю я. — Сетракус Ра не показывался?

Он отрицательно качает головой:

— Наверное прячется в своей лаборатории.

Мы с минуту переводим дыхание и собираемся с силами, а затем направляемся в подземный комплекс. Это место выглядит точно так же, каким я его запомнил. Серые каменные стены аккуратно отполированы. Примерно через каждые двадцать футов расположен напорный канал или галогеновая лампа. Здесь ветер прохладный — вентиляция работает на полную мощность. По левую руку мы замечаем выбитую в камне лестницу, ведущую, по нашим предположениям, в пункт управления. Справа туннель уходит вниз, вглубь горы, к резервуарам.

Он ждет нас. Я это знаю.

Из туннеля на нас бросается несколько искусственников. Опоздуны, пропустившие настоящую битву. Немного подумав, я ликвидирую их всех огненным шаром.

Шестой и Адама пока не видно.

— Чего мы ждем? — ворчит Пятый. — Они бросаются вперед, к ведущему вниз туннелю, словно соревнуются, кто доберется до цели быстрее. Марина и Берни остаются рядом со мной.

«Шестая просит дать ей еще минуту», — возникает в моей голове голос Эллы.

«Какие-то проблемы?» — спрашиваю я мысленно.

Я уже собираюсь подключить собственную телепатию к разуму Шестой и узнать, что ее задерживает, как вдруг крик боли отвлекает мое внимание.

— Это был Девятый, — встревоженно говорит Марина.

Мы устремляемся вниз по туннелю. Берни следует за нами по пятам. Пятый и Девятый, жаждущие продолжения битвы и ищущие возможности показать друг другу свои силы, успели убежать достаточно далеко. Чем дальше мы забираемся вглубь пещер, тем более влажным и удушающим становится воздух. Здесь стоит запах протухшего мяса с оттенком бензина.

Быстро пробежав через узкий проход мы с Мариной выскакиваем в центральный зал моговской базы. Здесь каменный спуск, извиваясь, уходит вниз вдоль стен, в которых видны десятки других туннелей. Тут и там изгибы спуска соединяют дуги мостов. Две огромные колонны поднимаются от пола до самого потолка. Я помню, как в прошлый раз это место кишело могами, как оно напомнило мне пчелиный улей, в котором возились моги. Теперь это место совершенно безлюдно.

Спуск заканчивается далеко внизу у широкого озера, наполненного черной могадорской слизью. Насколько помню, в тот раз оно было зеленым и воняло химикатами, но это было до того, как Сетракус Ра явился на Землю и по-настоящему углубился в свои эксперименты. Сейчас здесь находятся какие-то аппараты, поднимающиеся из жижи, как нефтяные вышки. Даже с такой высоты я вижу, как по поверхности озера пробегают редкие вспышки лориенской энергии и быстро исчезают в его глубинах.

— Там! — кричит Марина, хватая меня за руку.

Девятый стоит на выступе прямо под нашим, сжимая лицо. Я хватаю Марину и лечу к нему.

— Оно появилось из ниоткуда, — рычит он. Пол-лица Девятого обгорело, кожа потрескалась, словно на него плеснули кислотой. Волосы на этой стороне его головы приобрели белый цвет. Марина быстро прикладывает руку к щеке Девятого и приступает к лечению.

— Где..?

Мне не нужно заканчивать вопрос. Я вижу их — вон они летят прямо под местом, где мы остановились. Пятый делает мертвую петлю, уворачиваясь от истиннорожденного, наверняка модифицированного мога, который тоже умеет летать. Своей нечеткой формой и тенями вместо нижней части тела он напоминает призрака.

Я спрыгиваю с уступа и лечу на помощь к Пятому. Берни следует за мной, вернувшись к форме грифона. Я бросаю быстрый взгляд через плечо и вижу, как подлеченный Девятый тоже бежит следом, используя Наследие антигравитации, чтобы срезать путь по стенам. Марина устроилась у него на закорках.

По мере приближения мне удается лучше разглядеть модифицированного мога. У него полностью отсутствует нижняя половина тела, и от пояса он представляет собой лишь смутные тени. Эти смутные отростки болтаются из стороны в сторону, как хвост рыбы, благодаря чему он и перемещается по воздуху. Хуже того, у него также нет челюсть и доброй половины груди. Такое впечатление, будто он застыл в бесконечном немом крике. На губах мога кислотно-зеленого цвета пена — именно она обожгла Девятого и теперь добралась до Пятого, прожигая даже его металлическую кожу.

Модифицированный мог не замечает моего приближения. Он собирается сделать новый заход на Пятого, когда я на всех парах врезаюсь в его спину ногами. Удерживая его инерцией, я мчусь вниз с высоты двухсот футов прямо на один из выступов. Здесь, встретившись с землей, мог издает тошнотворный чавкающий звук и затихает.

Пятый приземляется рядом со мной и без лишних комментариев вонзает свой клинок в затылок мертвого мога. На всякий случай. Он поднимает на меня взгляд, и я впервые замечаю ужас в его глазах.

— Ты видел эту хрень? — спрашивает он меня.

— Видел.

— Зачем?.. — он качает головой. — Он обещал могам, обещал мне новые Наследия. Кто добровольно согласится на нечто подобное?

Я качаю головой и подхожу к Пятому, касаюсь его изувеченных рук и плеч, чтобы исцелить его. Он отшатывается в сторону, но потом успокаивается и дает себя подлатать.

— Он псих, Пятый, — говорю я. — Тебя захватил сумасшедший.

— Он должен сдохнуть.

— Наконец-то мы в чем-то достигли понимания, — говорит Девятый, спрыгивая с выступа над нами. Марина слезает с его спины и изучает мертвого модифицированного мога.

— Какая мерзость, — говорит она. — Он испоганил творение Лориен, превратил в нечто… нечто… Марина прикрывает рот тыльной стороной руки и отходит подальше. По пути она проходит мимо входа в один из тоннелей, и, заглянув в него, она замирает на месте. — О Боже… Боже мой!

Мы все подбегаем к ней.

Первое, что повергает в шок, это запах — вонь тухлятины, смрад разлагающейся плоти. Из-за жары здесь, внизу, ближе к озеру черной жижи, это зловоние еще более отвратительно и вездесуще.

В этом туннеле все до потолка забито телами. У некоторых из них темные волосы и бледная кожа, присущие могадорцам. Они наполовину дезинтегрированы и деформированы, а их конечности похожи на хрупкие засохшие стручки. Другие тела несомненно принадлежат землянам. Такое чувство, что они высушены — их серая кожа покрыта морщинами, а под ней пробегают черные вены. Это выглядит, словно он буквально высосал из них жизнь. При более близком рассмотрении, несмотря на усохшие черты, я замечаю, что тела в основном принадлежат подросткам.

Я вспоминаю слова Лоусона о том, как русские выдавали могам всех, кого подозревали в получении Наследий, и меня осеняет. Это наши. Земляне-гвардейцы. Либо те, кого выдали сдавшиеся страны, либо кого отследили моги. Он вытаскивал из них Лориенскую энергию.

Глядя на тела, я бессознательно достаю воронов клинок. Он загорается тусклым красным цветом. Заметив это, Девятый отступает.

— Поосторожнее с этой штуковиной, Джонни, — слабо говорит он. Его глаза полны слез от вида тел. Марина закрывает руками лицо. Пятый просто таращится на все это.

Сам того не осознавая я зарядил свой клинок Дрейненом. Когда я говорил с Эллой, я боялся, что не смогу использовать Зимик, чтобы скопировать это Наследие, потому что оно ощущалось так неестественно. Но нет, я еще никого так сильно не хотел отрезать от Лориен, как Сетракуса Ра.

Я резко отворачиваюсь от этой последней картины чудовищной жестокости, встаю на край выступа и кричу:

— Сетракус Ра!

Где-то наверху раздается грохот. С потолка падает пыль и мелкие камушки. Кажется, сама земля вздрогнула. Не уверен, что именно мой крик вызвал подобный эффект.

Но мне без разницы, потому что внизу я замечаю движение — там, в самом центре озера могадорской слизи.

Из маслянистой жижи, из самых ее глубин поднимается Сетракус Ра. Черная мерзость не стекает с него, а наоборот, длинными щупальцами забирается под его кожу, будто ища убежище. Он одет в покрытую узорами кричащую красно-черную могадорскую броню, которую я уже видел раньше. За его плечами развивается черный плащ. Его бледная лукообразная голова покрыта коротко стрижеными черными волосами. Это что-то новенькое. Черты его лица также утратили впалость и выглядят более моложаво. Даже шрам на его шее побледнел. Он моложе и здоровее, чем я когда-либо его видел. Сетракус Ра, как какой-то лже-мессия, парит в воздухе с распростертыми руками.

Он поднимает голову, чтобы взглянуть на нас, и улыбается.

— Добро пожаловать, — говорит он. Заметив, перед каким туннелем мы стоим, он опускает глаза, строя нарочито-смущенный вид. — Прошу вас, не обижайтесь на мои неудачи. Они были слишком слабы, чтобы принять мои дары. Как и все вы, они не были готовы к про…

Больше никаких долбаных речей.

Я швыряю в него огненный шар. Я не жду, что он достигнет цели, просто хочу прикрыть свое наступление. Я нагло и максимально быстро лечу вперед, спиной чувствуя, как остальные следуют за мной. Час пробил.

Убей или будешь убит.

Сетраус Ра поднимает руку, и из его ладони начинает струиться черная жижа, приобретая форму щита. Он поглощает мой огненный шар. Не важно.

Пока он отвлекся, я бросаю в его сторону клинок. Использую телекинез, чтобы добавить ему скорости.

Лезвие погружается в его плечо, пронзая броню насквозь. Благодаря ворону он не сможет вылечить ее, а благодаря моему Дрейнену не сможет и воспользоваться Наследиями.

Только вот это как-то слишком просто, словно он хотел, чтобы я его ранил.

— Очень хорошо, Джон, — мрачно говорит Сетракус Ра. — Ты выучил Дрейнен.

Ничего не произошло. Он все еще парит в воздухе. Он все еще улыбается.

— Ты отрезал меня от частички Лориен, которая еще живет во мне. Я не смогу забрать твои Наследия, — как бы между прочим замечает Сетракус Ра. — Но это не имеет значения.

Он достает клинок из плеча и бросает обратно в меня. Я отлетаю в сторону, а стоящий за мной Девятый ловит его телекинезом.

— Теперь я выше этого. Выше Наследий. Вы черпаете силы из примитивного источника, абсурдного и нелогичного. Мои модификации — результат моего выбора. Они ограничены не какой-то там Сущностью, а лишь моим гением, который, должен заметить, практически не имеет границ.

Рана на его плече не затягивается. Вместо этого она затягивается черной жижей.

У меня нет времени переваривать эту информацию, потому что я уже с яростью несусь вперед. Если не сработает Дрейнен, есть и другие способы.

Грубая физическая сила.

Я врезаюсь в Сетракуса Ра плечом, но он едва ли отступает. Я включаю Люмен, и кулаки охватывают белые от высокой температуры языки пламени. И я бью его, наношу удар за ударом. Он лишь слегка поводит головой, чтобы уклониться от удара, но скорость этих движений невероятна.

И очередной удар он перехватывает. Я чувствую запах паленой плоти, когда его ладонь накрывает мой кулак. Но он, кажется, этого не замечает.

— За все эти годы, — провозглашает Сетракус Ра, стоя ко мне лицом к лицу, — ты все еще не понял?

Пятый врезается в его спину и начинает вгонять в него свой клинок. Он вонзает его в горло, спину, лицо.

Каждую рану быстро затягивает черной жижей.

Свободная рука Сетракуса Ра поворачивается в суставе на 180 градусов, а кисть поднимается ладонью вверх, будто его конечности двухзвенные. Не отворачиваясь от меня, он хватает Пятого за горло. Теперь он держит нас обоих.

— Вы никогда не смогли бы победить, — завершает Сетракус Ра свою мысль. — Вы были посланы сюда, чтобы умереть.

И тут он стискивает мне руку. Я чувствую, как ломается каждый палец, как сплющивается каждый сустав. Меня пронзает нестерпимая боль. Он отшвыривает меня с такой силой, что я теряю контроль над полетом. К счастью, Девятый подпрыгивает и ловит меня за пояс. Все еще стоящая на выступе Марина создает ледяной покров на озере из жижи, чтобы мы с Девятым смогли приземлиться.

Девятый смотрит на меня расширенными от страха глазами.

— Джон… Что… что это за способности?

Я с трудом сглатываю, пытаясь поскорее вылечить кисть, и сморщиваюсь, когда раздробленные кости начинают возвращаться на свои места.

— Я не знаю.

Между тем Сетракус Ра, все еще держа Пятого за шею, возвращает руку в нормальное положение. Парень уже перестал колоть могадорца — теперь он отчаянно пытается разжать его пальцы.

— Ты, — говорит Сетракус Ра. — Одно из крупнейших разочарований. Сила, которой я мог одарить тебя, мой мальчик…

Сетракус Ра протягивает руку ладонью вверх. Кончики его пальцев начинают блестеть, когда из них появляются острые как бритва когти. Он хочет, чтобы мы все видели это. Он с нами играет.

Я тащу Пятого телекинезом и чувствую, что Девятый и Марина делают тоже самое. Но нам не хватает сил, чтобы вытащить его из хватки Сетракуса Ра.

Раздается звук царапанья металла о металл, и Пятый вдруг начинает вопить от боли. Сетракус Ра вонзает когти в его металлическое лицо и начинает сдирать кожу, словно это не сталь, а масло. Потом он срывает ее, будто снимает с него маску, и отбрасывает кусок металла в сторону.

Пятый уже не кричит. Я даже не уверен, в сознании ли он и жив ли вообще.

— Дай-ка я покажу тебе, что ты пропустил, предатель, — говорит Сетракус Ра.

Его рука вытягивается, словно резиновая, и он окунает тело Пятого в свою могадорскую слизь. Пятый начинает дергаться. За несколько мгновений его кожа меняется, принимая маслянистость черной жижи. На моих глазах искорки светло-голубой энергии перетекают из Пятого в мерзкую грязь.

Пять секунд — и Пятый затихает. Сетракус Ра отпускает его тело, и оно медленно утопает в жиже. Я хватаюсь за лодыжку, но нового шрама не возникает. Либо Пятый еще каким-то чудом жив, либо Сетракус Ра со своей мерзостью вытащил из него энергию, дававшую ему Наследия, и теперь заклятие его не распознает.

На поверхности озера появляется маленький пузырик. Он лопается, и поверхность полностью замирает. Никто не смог бы выжить после такого.

Сетракус Ра с улыбкой поворачивается к нам.

— Вы, детишки, не должны были так долго протянуть, — говорит он. — Но я скоро исправлю эту оплошность.

Глава 28

Когда мы добираемся до Центра управления базы, там лишь шесть могов, хотя помещение могло бы вместить в пять раз больше. Они все прилипли к экранам вмонтированных в стену мониторов, демонстрирующих происходящее вокруг базы. На этих экранах оставшиеся члены нашей группы уничтожают толпу искусственников, защищающих вход в базу.

Мы с Адамом невидимы для них. Эти шестеро не услышали, как мы зашли. Я сжимаю руку Адама, спрашивая, готов ли он расправиться с этими могами. Он дважды хлопает меня по плечу — знак того, что следует подождать.

Присмотревшись, я замечаю, что все моги — истиннорожденные. У них у всех есть бластеры, но они явно не стремятся броситься в бой.

Мог-мужчина с дурацким ирокезом на голове что-то говорит своей соплеменнице с длинными косичками. Она резко возражает. Они начинают спорить. Другие подключаются.

Внезапно панк наставляет бластер на женщину. Она делает тоже самое. В одно мгновение все моги уже стоят, держа друг друга под прицелом грубо крича на могадорском.

Ситуация становится напряженной, и я рада помочь им разрулить ее.

Я телекинезом спускаю сначала один, потом другой спусковой крючок. Истиннорожденные довершают дело, издавая яростные крики и паля друг по другу. Через несколько секунд они все мертвы, а некоторые уже начинают рассеиваться в прах.

Я отпускаю руку Адама, и мы становимся видимы. Он вздыхает, надувая щеки, и с разочарованием смотрит на мертвых собратьев. Затем он подходит к пульту управления и ищет на нем кнопки, отключающие силовое поле базы.

— Почему они спорили? — спрашиваю я. Теперь я, также как моги, слежу за битвой на экране монитора.

— Парень с ирокезом хотел узнать, как это могло произойти. Он спрашивал, почему Возлюбленный вождь допустил поражение «Анубиса» и как мог позволить Гвардейцам подобраться так близко к базе, — мрачно объясняет Адам. — А женщина, она заявила, что Сетракус Ра сошел с ума и что модификации вызывают у нее опасения. Другие сказали, что это богохульство, и… — он машет рукой, показывая, что остальное я и так видела.

— А… — отвечаю я, бросая взгляд на женщину-мога. В отличие от других она не рассыпалась в прах. Я трогаю ее тело ногой, и ее голова закатывается в сторону. Так необычно, когда их тела остаются — от этого я чувствую нечто вроде вины. — Может, надо было ее спасти?

Адам отрицательно качает головой.

— Она попыталась бы нас убить, — говорит он.

— Но Рекс не пытался.

— Если и есть другие сочувствующие нам могадорцы вроде Рекса, мы не найдем их в гуще сражения, — объясняет он.

Адам находит нужный отдел на панели и нажимает несколько кнопок. На экране возникает мигающий символ — предупреждение, понятное на любом языке. Адам раздраженно кривится и вводит другую последовательность.

— Надо обойти протокол безопасности, — говорит он. — Поищи, может на ком-нибудь из них есть ключ-карта.

Я быстро ощупываю униформу на могах и нахожу пластиковый чип в нагрудном кармане первого же истиннорожденного. Я сдуваю с нее пыль и передаю Адаму.

— Отлично, — говорит он. Он вставляет ключ-карту, дергает рычаг, и через несколько секунд мы слышим громкое электронное оханье. — Щиты отключены.

— Великолепно! — отвечаю я. Я чувствую легкое прикосновение к своему разуму, будто кто-то на секунду заглянул в мою голову. Это проверка от Эллы. Наверное, она уже сообщила о нашем успехе Джону. Я хлопаю в ладоши: — Зададим им жару!

— Погоди, — нерешительно говорит Адам. — Я должен тебе кое-что сказать прежде… прежде чем станет слишком поздно.

— Прямо сейчас? — склонив голову, спрашиваю я.

Адам кивает, сжав губы.

— Джон попросил меня вернуться на корабль и разбомбить гору. Он хочет, чтобы я взорвал базу, если вам не удастся убить Сетракуса Ра — даже если вы будете там.

Я пару секунд обдумываю этот вариант.

— Ладно. И что дальше?

— Что дальше? — недоверчиво переспрашивает он.

— Да, что такого? Если мы не убьем Сетракуса Ра, то скорее всего мы уже мертвы, разве не так? — я пожимаю плечами. — Делай то, что он сказал.

— А как же остаться в живых для будущей битвы?

— Тебе не кажется, что этих дней у нас не осталось? Пора покончить с этим, так или иначе.

Если у Адама и есть еще какие-то возражения, он не успевает их озвучить, так как на мониторах мерцает вспышка света. Мы оба оборачиваемся посмотреть, как наш корабль открывает огонь по могам снаружи, а Джон и остальные укрылись под чем-то вроде черепашьего панциря.

— Они скоро придут, — говорю я. — Идем туда, встретим…

Предложение я заканчиваю хриплым кашлем. Я смотрю на свое тело, удивленная неожиданной болью в груди.

Из-под левой груди торчит заостренное щупальце маслянистой могадорской жижи. Оно прошло через спину, между лопаток. Я чувствую его внутри, щекочущее и жгущее ощущение. Наверное, пробило легкое. Я с трудом вдыхаю, и на губах остается кровь.

— Ой.

Вот и все, что я могу сказать.

— Шестая! — кричит Адам.

— О, как я надеялась, что это будете вы двое, — звучит из-за спины знакомый голос.

Я поворачиваю голову, потому что тело, пронзенное щупальцем, отказывается повиноваться. В дверях Центра управления стоит Фири Дун-Ра. Ее модификация выглядит в точности как описал Джон: отвратительного вида дрожащая черная гуща, прикрепленная к плечу в месте, где должна была быть рука.

Она убила меня. Не могу поверить.

Пыль реагирует быстрее всех. Он бросается в сторону от Адама, волчье обличье растет на глазах, серая шерсть становится дыбом на мускулистой спине, а зубы кровожадно клацают. Он бьет по Фири Дун-Ра мощными передними лапами и сбивает ее с ног. Его клыки лязгают перед ее лицом, но ей удается отворачивать голову, чтобы не быть загрызенной на месте. Одно из ее щупалец обвивается вокруг морды Пыли, стискивая его пасть, а другие вонзаются в тело. И все же химера борется с ней, царапая когтями и давя весом.

Благодаря Пыли щупальце Фири меня отпускает. Я бы, наверное, упала, если бы Адам меня не подхватил. Он прикладывает руку к моей ране, помогает опереться о стену. Моя кровь пузырится сквозь его пальцы, и по панике в его глазах я понимаю, что дело — дрянь.

— Шестая, надо добраться до Марины или Джона…

Слова Адама прерывает визг, а потом в нас врезается что-то огромное. Это Пыль, которого Фири Дун-Ра швырнула в нас своим гадким отростком. Шерсть химеры пропитана кровью, льющийся из ран от щупалец Фири, которые покрывают все его стремительно уменьшающееся тело. Он пытается встать на лапы, и ему это почти удается, но потом его лапы подкашиваются. Пыль смотрит в глаза Адаму, ложится на бок, снова скулит и замирает.

Адам издает вопль отчаяния.

Фири Дун-Ра только-только поднялась на ноги. Ее лицо и грудь покрыты ранами от когтей Пыли. Адам хватает бластер и стреляет. Он попадает ей в грудь, но щупальца поглощают следующие два выстрела. Она пригибается и бежит к двери, пытаясь найти укрытие.

«Шестая! — звучит в голове голос Эллы. — Я посылаю остальных тебе на помощь!»

«Нет! — отвечаю я, заставляя себя подняться. — Мы справимся. Скажи, чтобы добрались до Сетракуса Ра».

«Но…»

Я представляю, как Фири Дун-Ра получает контроль над нашими с Адамом Наследиями и использует их против наших друзей, а потом уничтожает их. Вспоминаю тайный приказ Джона Адаму насчет того, что он должен уничтожит базу, если что-то пойдет не так. А еще я думаю о том, как Элла прыгнула в поток лориенской энергии, потому что знала — это означает уничтожить Сетракуса Ра.

Приоритеты. Жертвы.

Мы остановим Фири Дун-Ра. Мы сделаем все, чтобы других не ждали никакие пугающие сюрпризы за спиной.

Я заставляю себя подняться на ноги, хотя это удается с трудом. Когда я пытаюсь глубоко вдохнуть, тело отвечает стреляющей болью, заполняющей грудь. Такое впечатление, что всю левую сторону моего тела свело судорогой. И все же я могу сражаться.

Я должна.

Как могу зажимаю рану рукой и бросаюсь вслед за Адамом. Он уже мчится по коридору, в бешенстве гонясь за Фири Дун-Ра. По пути он снова несколько раз стреляет из бластера. Она прыгает, обхватывает щупальцами сталактит и уворачивается от атаки Адама. А потом кидается на него.

Фири Дун-Ра выбивает бластер из руки Адама. Прежде чем ей удается вонзить в него свои щупальца, я отбрасываю ее телекинезом и бью об стену. Прижав ее тело к стене, я давлю своей силой ей в грудь. На шее Фири проступают мышцы, пока она пытается вывернуться из моей хватки.

— Шестая, ты… — Адам явно не ожидал увидеть меня на ногах и выглядит так, словно собирается пожурить меня за возвращение в битву. Я пытаюсь немного вдохнуть, в то же время удерживая телекинезом Фири. Чувствую, я скоро потеряю сознание. Я облокачиваюсь на дверь центра управления.

— Все в порядке, — шепчу я. — Прикончи ее.

Адам оборачивается к Фири, и разумеется она начинает говорить.

— Тебя не волнует, что сейчас ты на стороне проигравших, Сатек? — спрашивает Фири высоким голосом, выдающим отчаяние.

— Так по-твоему выглядит поражение, Фири? — сухо отвечает Адам, подбирая бластер.

— Когда эти битвы будут занесены в Великую книгу, — продолжает визгливо болтать Фири, — ты станешь сказкой-предупреждением, ссылкой в главе о предателях…

— Заткнись уже, — говорю я.

Она сопротивляется моему телекинезу, но тщетно. Ее отросток-модификация бессильно извивается и шарит по стене. В отличие от боя в Мексике здесь нет Марины, которая могла бы отговорить нас от убийства этой твари. Хотя после того, что она сделала с Джоном, с Пылью, с другими людьми в Пейшнс Крик, не думаю, что Марина бы сильно возражала, будь она здесь.

Звук бластерного выстрела обрывает стенания Фири Дун-Ра.

Мою спину словно обдает пламенем.

Фири Дун-Ра усмехается.

Адам с широко раскрытыми глазами резко оборачивается ко мне.

Я бросаю взгляд через плечо и вижу сидящую на полу истиннорожденную женщину с косичками — ту самую, которую мы считали мертвой.

Она выстрелила мне в спину.

Адам стреляет в нее, начисто снеся голову.

Однако новой ошеломляющей боли достаточно — на доли секунды я теряю хватку.

Щупальца Фири Дун-Ра мгновенно бросаются вперед. Два из них пронзают живот Адама, и он тут же сгибается пополам. Третье мечется в мою сторону, но я отскакиваю назад в центр управления. Превозмогая боль во всем теле, я пытаюсь снова схватить Фири телекинезом.

Она топает по земле, и сейсмический удар сбивает меня с ног, отбрасывая на металлический корпус компьютера. Под нашими ногами раздается треск, как будто старые камни начинают перемещаться и царапаться друг о друга. Я, кашляя, отплевываюсь кровью на трясущийся пол.

Фири Дун-Ра радостно смеется.

— Потрясающе! Я не была уверена, есть ли в тебе искра Лориен, чтобы зацепиться, Адамус. Я думала, ты просто ранняя модификация, неудачный эксперимент. — Фири облизывает губы, будто пытаясь определить, что она чувствует. — Но ты и правда как они! Ты будешь рад, если перед смертью узнаешь, какой ты был особенный? Худший в обоих мирах.

Из-за щупалец Фири Адам слабеет на глазах. Я вижу, как искорки лориенской энергии мерцают в маслянистой жиже ее смертоносных отростков, уплывая от Адама к ней. Я пытаюсь оттолкнуться от пола и встать на ноги, но руки не держат.

Адам медленно поднимает голову, отбрасывая с глаз темные волосы. Он гневно смотрит на Фири Дун-Ра.

— Я как они, — рычит он сквозь стиснутые зубы. — Но я и как ты!

Адам погружает руки в черное месиво щупалец. Они оба охают, она — от удивления, он — от боли, когда жижа обволакивает его руки. Он тянет щупальца на себя, и жижа начинает отрываться от основания плеча Фири и прирастать к Адаму. Наверное, она распознает могадорский генетический код. Теперь отвратительная субстанция связывает их обоих. Перетекание лориенской энергии от Адама к Фири прекращается.

— Что… — с безумным взглядом бормочет она.

Адам топает по земле, и от его ноги по полу разбегается мощная дрожь.

Грохот стоит оглушающий. Пол в комнате трескается пополам. Сталактиты срываются вниз. Под ногами обоих могадорцев разверзается бездна. Фири Дун-Ра пытается отскочить, руками и щупальцами схватиться за какой-нибудь выступ. Но Адам держит крепко.

И они оба падают в темноту пропасти.

— Адам! — кричу я. Несмотря на острую, ослепляющую боль в груди, я бросаюсь к краю только что созданной ямы. Пытаюсь дотянуться до него телекинезом.

Слишком поздно. Внизу ничего кроме теней.

Его больше нет.

— Адам… — шепчу я, свесив руки в бездну, глядя, как камни под моим телом окрашиваются кровью.

Глава 29

Все.

Все, что у меня есть, я пускаю против него.

Сначала мой Люмен. Мое самое старое проверенное Наследие. Я пролетаю над созданной Мариной льдиной, оставляю позади Девятого и запускаю в Сетракуса Ра две огненные струи. Его тупой плащ воспламеняется, а броня накаляется докрасна. Я смотрю, как его тонкая кожа покрывается пузырями, обугливается и спадает. Секунда — и эти места заполняют артерии черной жижи, текущей по его телу.

Незаметно, что его сильно потревожило мое нападение. Такое чувство, что он вообще не чувствует боли. Он просто витает в воздухе над своим грязевым озерцом, глядя на меня сверху вниз с легкой усмешкой, которая выводит меня из себя.

— Это все, на что ты способен? — спрашивает он.

Сетракус Ра налетает на меня со скоростью, которую невозможно повторить, и наносит удар прямиком в грудь. Из его кулаков внезапно вырастают шипы, которых еще секунду назад не было и в помине, и я слышу, как хрустят мои ребра. Меня отбрасывает на каменистый выступ у дальнего конца резервуара, и я приземляюсь на локти. Я сразу же начинаю лечить сломанные ребра.

Придется лечить себя с той же скоростью, с какой он будет меня калечить, и надеюсь, я придумаю, как его переплюнуть.

Берни Корсар с ревом бросается на Сетракуса Ра. В форме грифона он представляет собой устрашающего противника, пусть даже Сетракус Ра движется с супер-скоростью. Может, один хороший укус сможет внести перевес в ход битвы.

Но Берни не успевает добраться до него.

Сетракус Ра поднимает руку, и жижа из озерца вздымается вверх навстречу Берни. Она мгновенно превращается в клетку, как в зоопарке, только прутья состоят из того же черного масла. Берни бьется и кусает клетку, но выбраться не может. Клетка начинает медленно сжиматься, заставляя его принимать все меньшую форму, чтобы оказаться раздавленным.

— Я так и не закончил мои опыты с химерами, — задумчиво говорит Сетракус Ра, глядя, как гумус поглощает Берни. — Спасибо, что принес мне этот образец.

Клетка перестает сжиматься, когда Берни уменьшается до размеров бигля. Он пытается стать еще меньше и проникнуть меж прутьев, но внезапно вся конструкция закрывается, как кокон. Я больше его не вижу. Берни летает в плотном шаре из черной жижи прямо над поверхностью озера.

По крайней мере, судя по его словам, Сетракус Ра не планирует убивать его. Пока что.

Чего нельзя сказать об остальных.

Пока я пытаюсь подняться на ноги, Сетракус Ра опускается в нескольких ярдах поодаль. Он простирает руки, как святой на витраже в церкви. Я с отвращением сжимаю губы.

— Как букашки перед великаном, — возглашает он. — Трепещете ли вы перед богом, дети мои?

— Ты не бог! — отвечаю я, швыряя в него огненный шар, который он с легкостью поглощает.

Сетракус хмыкает:

— Вы, лориенцы, такие набожные, даже перед лицом смерти. Та вещь, которой вы поклоняетесь, эта Сущность, прячущаяся под землей, ничто иное как обычное полезное ископаемое. Как драгоценный металл, как вода. Вы молитесь реке, в то время как я создаю дамбы. Вы полагаетесь на капризы природы, тогда как мой интеллект изменяет галактики. Разве вы до сих пор не видите, что моя работа, мой прогресс имеет власть созидать?

— Я вижу только старого одинокого ублюдка, живущего в сраной пещере! — кричит Девятый, выскакивая откуда-то со стороны.

Он пытается нанести ему удар кулаком, но Сетракус Ра легко уворачивается. Девятый спотыкается, пытаясь обрести равновесие, и в этот момент Сетракус Ра хватает его за волосы и дергает назад. Его рука становится плоской, а ее край блестит, как лезвие меча. Он замахивается, чтобы перерезать Девятому горло.

Я телекинезом отбрасываю Девятого, пока Сетракус Ра не отрубил ему голову. В руках у нашего врага остается лишь клок волос, вырванных из головы парня.

Скорость. Неуязвимость. Возможность придавать телу любую извращенную форму, которую он пожелает. Сейчас смешно думать, что когда-то я трепетал перед Сетракусом Ра, когда все, на что он был способен, это менять размер и блокировать Наследия.

Чудовище передо мной гораздо хуже.

— Есть идеи? — спрашивает Девятый.

— Заходи с фланга, — говорю я, и мы разделяемся.

Девятый кивает на мой клинок:

— Можно?

— На здоровье.

Мы пытаемся придать лицам самоуверенный вид, но я уверен, что Девятый потрясен мощью Сетракуса Ра. У нас проблемы.

С хищной ухмылкой Сетракус Ра начинает приближаться к нам. Прежде чем он успевает до нас добраться, в его сторону устремляется целая стая острых сосулек, посланных с уступа наверху. Осколки льда вонзаются в его спину, от чего он становится похож на подушку для булавок.

— Все, что ты сделал, это боль и страдания! — кричит сверху Марина. — Все те тела наверху! Ради чего? Чтобы ты мог создавать эти отвратительные способности?

Сетракус Ра:

— О нет, моя дорогая. Лориен очень скупа на подарки. Те жалкие искорки, которые скрываются в вас, всего лишь капли в огромном сосуде. Мне пришлось раскопать сам источник, чтобы создать то, что вы видите. — Он самодовольно проводит рукой по щеке. — Выкачивание Наследий из тех, других, всего лишь проба одной из моих модификаций. Они умерли во славу величайшего прогресса!

— Ты психопат! — восклицает Марина. — Несмотря на всю твою мнимую гениальность, ты так и не сотворил ничего подобного по красоте Лориен!

От Сетракуса Ра внезапно исходит волна жара, и льдины в его теле таят. Потом он оборачивается к Марине, на ходу меняя внешность. Его кожа темнеет, приобретая карамельный оттенок, а из головы вырастают черные кучерявые волосы.

— Разве? — переспрашивает он. Его лицо, голос… Он принимает форму Восьмого.

Он начинает подниматься к Марине, и та в ужасе отшатывается.

— Разве я не обещал воссоединить тебя с твоим возлюбленным? — спрашивает Сетракус Ра, чьи глаза полны ехидства, которое никогда в жизни не касалось лица Восьмого. — Это все еще может стать твоим, дорогая Марина…

Используя каменный взгляд, я превращаю его нижнюю часть в прочный гранит и прикрепляю его тело к полу пещеры, так что теперь Сетракус Ра напоминает сталагмит, возвышающийся среди скал. Он бросает на себя взгляд, забыв про внешность Восьмого и приняв свой обычный моложавый вид, и скорчивает мину.

— Примитивно, — рычит он.

Примитивно или нет, но это его притормаживает. Девятый бросается в бой, взбегает по созданному мной сталагмиту и бьет Сетракуса Ра моим вороновым кинжалом. Застрявший в камне, тот не может увернуться, и Девятый буквально отсекает у него половину лица. На секунду мне кажется, что я вижу кровь… Но потом могадорская грязь заполняет рану, покрывает ее края, и его лицо вновь становится нормальным.

Но все же мы его ранили. Можно найти способы его ранить.

Когда Девятый собирается сделать очередной заход, я применяю телекинез. Я начинаю давить на броню Сетракуса Ра, сокрушая, раздавливая ее, в надежде, что смогу сжать ее до его внутренностей. Я чувствую, как Марина начинает помогать мне, и скоро мы сжимаем эту броню, как жестянку.

Сетракус Ра с ревом сдирает броню и отбрасывает в сторону. Теперь он обнажен по грудь. Прямо над сердцем, в месте, где его пронзила Шестая, я вижу массу черной жижи, дрожащую, словно паук в центре своей паутины.

Эта штука не так сконцентрирована, как в других частях его тела. Должно быть, именно отсюда он черпает свою силу.

«Девятый! — вместо того, чтобы кричать, я использую телепатию. Не хочу, чтобы Сетракус Ра узнал, что мы его раскусили. — Целься в сердце!»

«Добро», — думает он в ответ.

Сетракус Ра пинком разбивает созданную вокруг его ног глыбу, словно это обычная галька. Как только он высвобождается, я включаю каменный взгляд и снова замуровываю его. В тот же самый миг Марина запускает в него новую порцию острых сосулек. С разъяренным ревом он отшвыривает в сторону ледяные кинжалы.

— Это начинает утомлять, — говорит он.

И тут появляется Девятый, несущийся на него с вороновым клинком. Он приседает и, оттолкнувшись, изо всех сил бросается вперед.

И пронзает сердце Сетракуса Ра.

Девятый загоняет клинок в его тело по самую рукоятку, пока его острие не вылезает из спины врага.

Сетракус Ра бросает взгляд на острие.

Он ухмыляется.

— Думаете, вы в сказку попали? — спрашивает он насмешливым тоном. — Я сотни лет оттачивал свою работу. И что? Вы думали, что в ней будут слабые места?

Он глубоко вдыхает, и клинок вместе с рукой Девятого полностью затягивает в черное месиво на его груди. Сетракус Ра переводит взор на Марину.

— Узрите демонстрацию моей мощи.

Девятый начинает кричать. Его рука до плеча сначала становится синей, будто циркуляция крови в ней остановилась, потом сереет и усыхает. В итоге она становится жутко-черного цвета, как жижа Сетракуса. Мышцы тают, кожа слезает с костей. Я как будто смотрю замедленную съемку разложения его руки.

Сетракус Ра пинком снова ломает мой каменный барьер и пинает Девятого в грудь. Тот отлетает и падает на спину.

Его рука остается в Сетракусе Ра. Она еще несколько мгновений болтается из его груди, а затем жижа словно начинает ее переваривать, кроша и затягивая в своего хозяина. Когда процесс заканчивается, нигде нет и следа руки Девятого. Мой друг лежит на земле, сжимая обрубок в месте, где она только что была. Марина с распахнутыми от ужаса глазами спрыгивает к нему.

— Господи… Господи… — бормочет она, ощупывая плечо Девятого. Нет ни капли крови. Его плоть высушена и мертва. И все же она включает Исцеление и пытается… пытается сделать хоть что-нибудь.

Сетракус Ра облизываясь приближается к ним.

Я лечу вперед, одновременно активируя каменный взгляд, ледяной дождь и огонь, чтобы хоть как-то его задержать.

Но я недостаточно силен.

Он хватает меня за голову, ладонью обхватывая лицо, и с размаху швыряет о каменный пол.

— Ты умрешь последним, Питтакус, — говорит он.

Мои глаза заливает кровь, все плывет и кружится. Я все же пытаюсь встать на колени, пока Сетракус Ра снова бросается к моим друзьям.

Нам не одолеть его.

Марина поднимает руки, и между ней с Девятым и Сетракусом Ра вырастает ледяная стена. Могадорец с раздражением вздыхает и пробивается прямо через лед.

Пока это происходит, я активирую телепатию. Я ищу Адама. В пылу сражения я не заметил, что Шестая так и не пришла к нам на помощь. На какой-то миг я начинаю надеяться, что ей по какой-то причине пришлось вернуться на корабль с Адамом.

Ничего. Я не нахожу ни разум Адама.

Ни Шестой.

Я трачу на это несколько секунд, но такое чувство, что проходит вечность. В конце концов я добираюсь до Эллы, все еще находящейся на корабле над горой. Как только мы вступаем в контакт, я почти физически ощущаю ее огромное беспокойство. Она уже знает, о чем я хочу спросить.

«Адам… Адам спрыгнул в пропасть с Фири Дун-Ра, — говорит Элла. — А Шестая тяжело ранена. Думаю, она без сознания».

Проклятье.

Я отключаюсь от Эллы и нахожу Сэма. Я ощущаю, как он там, на корабле нервно ходит взад-вперед, устремив взгляд через окно, на темный вход в могадорскую базу.

«Сэм, — я пытаюсь собраться и успокоить мечущиеся мысли. Как будто мои друзья не умирают. Как будто я не проигрываю эту войну. -

Ты должен кое-что для меня сделать».

«Джон? — он буквально набрасывается на меня своими мыслями. Я застал его на полпути, меряющего периметр корабля, и весь наш разговор проходит, пока он стоит, подняв ногу над полом корабля, не успев сделать шаг. — Что происходит? Элла ничего не говорит!»

«Ты должен кое-что для меня сделать».

«Все, что угодно!»

«Используй свое Наследие. Прикажи кораблю уничтожить гору».

«Что?..»

Из сознания Сэма мгновенно всплывают воспоминания. Мы с ним вместе идем по коридорам школы в Парадайз. Девятый проводит с ним шуточный захват. Но ярче всех — картинка, как они с Шестой стоят где-то на вершине горы и смотрят на кристальную воду океана.

«Сэм, это единственный шанс остановить его. Он слишком силен, но можно его здесь заблокировать!»

«Нет! Ни за что! Только не когда вы все там!»

Весь наш телепатический разговор происходит за считанные секунды, пока я поднимаюсь на ноги, а Сетракус Ра приближается к Марине и Девятому. У меня нет времени — он уже почти добрался до них. Я должен действовать.

— Давай же, Девятый, поднимайся, — молит Марина, все еще пытаясь исцелить его плечо.

Не прерывая связь с Сэмом, позволяя ему видеть все, что вижу я, я бросаюсь на Сетракуса Ра в надежде выиграть немного времени для Марины.

Он ожидает меня. Бьет назад с такой силой, что ломает мне челюсть, и я кубарем лечу на пол пещеры, врезаясь в обломки Марининой ледяной стены.

Девятый все еще лежит на земле, постанывая и дрожа — видимо, не может отойти от шока. Марина прикладывает обе руки к его обрубку. Но наше Наследие Исцеления не может отрастить новые конечности. Здесь мы бессильны.

Сетракус Ра хватает Марину за волосы и поднимает над землей. Она отбивается и наносит уму удар по лицу. И попадает в то самое место, которое Девятый отрубил ему вороновым клинком буквально несколько минут назад.

Сетракус Ра отпускает ее и отшатывается, хватаясь за щеку.

Эта часть его лица сползает вниз, а черная жижа пытается удержать ее на месте, возвращая телу.

Я перехватываю взгляд Марины.

«Что ты сделала?!» — врываюсь я мысленно в ее разум.

«Исцеление! — отвечает она. — Я не отключила Исцеление!»

В памяти мгновенно всплывает Нью-Йорк, как раз до вторжения. Министр обороны Сандерсон и черная мерзость, текущая по его венам. Это заняло некоторое время и вымотало меня до капли, но я смог выжечь эту дрянь из его тела, используя Исцеление.

Мы можем убить Сетракуса Ра. Надо просто сделать его лориенцем. Надо вытравить его модификации и уничтожить то, что от него останется.

Марина уже поняла мои планы. Пока Сетракус Ра пытается прийти в себя, она бросается вперед, вытянув вперед руку.

Сетракус Ра отступает в сторону. Он хватает ее за локоть и выворачивает за спину. Ее рука выходит из сустава. Потом он наотмашь бьет ее, и его когти оставляют четыре глубокие полосы на ее лице. Тем временем его собственное лицо уже восстановлено благодаря его жиже.

Я налетаю на Сетракуса Ра прежде, чем ему удается прикончить Марину. Я обхватываю его ногами за грудь, а руками за голову и на максимум впускаю в его тело Исцеление. В то же самое время я, собрав оставшиеся силы, мчу нас через пещеру в надежде, что, если держать его подальше от резервуара, это его ослабит еще больше. Я чувствую модификации внутри него, черное масло течет в каждой клеточке его тела. И этого в нем больше, чем человеческого. Похоже, я сражаюсь с цунами.

И все же я должен попробовать. Есть только один способ покончить с ним.

Сетракус Ра вопит, когда чувствует мое Исцеление. Но очень быстро он начинает сопротивляться. Он кусает меня за плечо неожиданно огромным ртом и острыми, как бритвы, зубами, вырывая из меня кусок плоти.

— Джон! — кричит Марина. Ее рука безвольно болтается, кровь течет по лицу. И все же она бросается на помощь.

Шипы затвердевшей жижи вырывались из тела Сетракуса Ра. Один пронзает мою ногу, другой — втыкается в бок, ещё один — в плечо. Я даже не уверен, делает ли он нарочно или это реакция, вызванная моим исцелением, такое ощущение, что жижа пытается сбежать. В любом случае, теперь мы привязаны друг к другу. Еще один шип чуть не попал в глаза Марине, но она успевает остановиться в нескольких футах от нее.

Я перенаправляю часть своего исцеления чтобы подлатать собственные раны. Я пытаюсь вылечить их так же быстро, как Сетракус Ра наносит их, все еще отбиваясь от мерзости, текущей по его телу.

Мое Наследие вытаскивает жижу из Сетракуса Ра, и она скапливается вокруг нас бьющимися о землю щупальцами. Марина даже не может подойти ближе.

— Уходи! — кричу я ей. — Забирай Девятого и уходите отсюда!

— Я тебя не оставлю!

— Шестая где-то там в пещере! Ей нужна помощь! — отвечаю я, стиснув зубы, чтобы противостоять боли. — Пожалуйста… Черт… Пожалуйста, Марина! Уходи!

Марина смотрит на меня, ее глаза наполняются слезами. Я еле вижу ее сквозь бурлящее вокруг меня черное месиво. Она с сомнением смотрит на спиральный подъем, ведущий обратно на поверхность, а потом снова на Девятого.

Девятый со стоном касается ее ноги. Его трясет.

— Как… Как тогда, на тренировке, — бессвязно бормочет он, передавая ей свои Наследия.

Я помню этот момент. Захват флага в Чикаго. Команда Девятого победила, потому что он передал Марине Наследие антигравитации.

Марина подхватывает его здоровой рукой. Она получила и его силу. Бросив на меня последний взгляд, она бежит прямо по стене наверх, перепрыгивая через выступы, прорываясь на поверхность.

Благодаря моей телепатии Сэм стал свидетелем происходящего. Он чувствует, что чувствую я — слабость, потоки боли, рвущее ощущение во всем теле.

«Сэм, они на подходе. Теперь ты это сделаешь, Сэм?»

«Джон…» — его горе заполняет меня, и это ощущение хуже любой боли в мире.

Он сделает это. Я знаю, он сможет.

Я отключаю телепатию. Сосредотачиваюсь на Исцелении. Всю энергию Лориен, таившуюся во мне, я выпускаю в это Наследие.

Молюсь только, чтобы этого хватило.

Теперь я один на один с Сетракусом Ра. Мы неразрывно соединены. Мое Исцеление продолжает перетекать в него, и с каждой секундой, пока отступает его мерзкая субстанция, его моложавое лицо стареет. Кожа снова становится бледной, голова лысеет, щеки впадают, проступает фиолетовый шрам на шее. Он рычит на меня в бессильной злобе. Плюет мне в лицо. Бьет головой в грудь.

Впервые за все время я замечаю сомнение в его черных глазах.

— Я убью тебя! — бросает он мне в лицо, обдавая жаром и тошнотворным запахом своего дыхания.

Я знаю, что это правда. Я умру здесь, сцепившись с заклятым врагом. Исцеляя его, даже если он разрывает меня на куски.

— Ты… — как только я пытаюсь за говорить, на моих губах начинает пузыриться кровь. — Ты умрешь первым!

Одно из черных щупалец, острое как нож и холодное как лед, бьет меня прямо в живот, нанося огромную открытую рану.

А я вгоняю в него теплую энергию Исцеления. Смотрю, как его лицо становится серым и морщинистым. Этому старику сотни и сотни лет.

Жижа обвивает меня за ноги, дробя их словно клещами. Мои кости перед ними — будто тонкие ветки.

Еще Исцеления. Немного для моего собственного тела — только чтобы не дать себе умереть — а остальное для него.

От Сетракуса отрывается целый кусок затвердевшей жижи и обращается в пыль, едва коснувшись пола пещеры. Сетракус Ра вопит от боли.

Он вонзает руку в мою грудную клетку. Его когти зарываются в мою плоть, словно пилой разрезая ребра. Он хочет вырвать мое сердце.

Держись, Джон.

Я позволяю ему кромсать мое тело. Сосредотачиваюсь на теплом свечении. Я и сам мог бы растаять в этом свете…

— Ты… Ты и правда думаешь, что сможешь пережить меня? — насмешливо говорит он. На его лбу взрывается черная вена.

— Я делал это много лет. Что мне продержаться еще несколько минут?

— Ты всегда был идиотом, Питтакус.

— Я не Питтакус Лор, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Я — Четвертый. И я тот, кто убьет тебя!

Все вокруг содрогается — вся подземная база ходит ходуном. Краем глаза я замечаю яркую красную вспышку.

Началась бомбардировка.

Спасибо, Сэм.

Задержать его здесь. Похоронить его вместе с его чудовищными экспериментами.

Иссохшее перекошенное от злобы лицо передо мной издает истерический хохот.

Я закрываю глаза.

Представляю Сару. Она поднимает фотоаппарат, делает фото и улыбается мне.

Я выпускаю из тела свои Наследия. Все до единого.

Пока не остается лишь пустота.

Глава 30

Ко мне медленно возвращается сознание. Пол пещеры вибрирует под моим лицом, что-то посильнее грома сотрясает всю базу. Я подползаю к самому краю обрыва, куда упали Адам и Фири. Со стоном откатываюсь подальше, переворачиваюсь на спину и пытаюсь сесть.

— О Боже…

Во рту чувствую привкус крови. Каждый вдох отдает такой болью, словно я катаюсь по битому стеклу. Гора снова вздрагивает, и с потолка сыпется пыль и мелкие камешки. Я зажмуриваюсь, чтобы уберечь глаза. Может стоит подержать их закрытыми подольше.

«Шестая! Не спать! Ты должна встать!»

Элла. Ее голос, как в мегафон, влетает прямо в мой мозг — так громко, что у меня начинает болеть голова.

— Встаю, встаю, — говорю я вслух, снова пытаясь сесть. В этом положении боль усиливается, и я невольно вскрикиваю. — Что происходит?

«Мы собираемся взорвать гору, — отвечает Элла. — Сэм ее пока крошит с краев, но мы не выстрелим из главной пушки, пока ты не выйдешь».

— Тогда мне, пожалуй, лучше поторопиться, — бормочу я, сжав зубы, и снова пытаюсь подняться.

Значит, Сэм вынужден играть роль, предназначенную Адаму — если все пойдет наперекосяк, взорвать тут все к чертовой бабушке. Адам… Я не успела помочь ему. Выглядываю за край пропасти, но не вижу ничего кроме обломков и теней. Тут в мое поле зрения попадает кое-что еще. Широкая кровавая полоса, которой здесь прежде не было, тянется от пункта управления к пропасти.

Тела Пыли нет. Значит, химера была еще жива? Она прыгнула за Адамом?

Я складываю руки рупором и кричу вниз:

— Пыль! Адам!

Никакого ответа. Крик вызывает новый прилив боли в легких. Я зажимаю руками рану в груди и отхожу назад, придерживаясь за ближайшую стену.

«Марина и Девятый идут к тебе наверх, — сообщает Элла. — Вы встретитесь у главного входа».

Я смогу до него добраться… Думаю, смогу.

Я медленно начинаю пробираться по петляющим коридорам пещеры. Несколько раз приходится остановиться, чтобы перевести дыхание, и каждый раз я закашливаюсь и сплёвываю кровью. Я бросаю взгляд за плечо и замечаю, что сама оставляю за собой кровавый след. Из-за этого движения у меня начинает кружиться голова, а в глазах все плывет.

Не останавливайся. Теперь прямо. Почти дошла.

— Шестая!

Я вываливаюсь к главному входу в то же самое время, как из более узкого коридора, ведущего в нижние отделы базы, появляется Марина. Она буквально тащит на себе Девятого, взвалив на плечо, как мешок картошки. Не знала, что Марина у нас качок — наверное Девятый передал ей свои Наследия, прежде чем отключиться. Меня передергивает от его вида — без сознания, лицо посерело, руки нет. Марина хочет потянуться ко мне свободной рукой, но она вывихнута, и в итоге Марина неловко машет плечом в моем направлении.

— Где Джон и Пятый? — спрашиваю я.

— Пятый… Шестая, никто не заслужил такой смерти… Даже он, — Марина с отвращением качает головой, сообщая мне новости, избегая смотреть в глаза. — Джон все еще там, сдерживает Сетракуса Ра, чтобы мы успели обрушить ему на голову эту гору.

Как будто в подтверждение Марининых слов гору сотрясает еще один взрыв. Это вероятно Сэм шаг за шагом уничтожает могадорский оплот.

Марина бросает взгляд на дыру в моей груди и открывает рот, удивленная, что я еще держусь на ногах.

— Ты сможешь пройти еще немного? Я вылечу тебя, когда мы будем в безопасности.

— Нет, — возражаю я. — Сейчас.

Она переводит взгляд на потолок:

— Но…

— Элла, если ты меня слышишь, скажи Сэму, чтобы он вырубил эту хрень!

— Ты не видела Сетракуса Ра, во что он превратился, — говорит Марина с широко распахнутыми глазами. — Шестая, это единственный способ его остановить.

Когда Адам рассказал мне план по обрушению горы, я его поддержала. Но это было приемлемо как последнее средство, когда никого из нас не будет в живых, чтобы бороться против Сетракуса Ра.

Но я пока жива.

— К черту! — отвечаю я Марине. — Я не позволю Джону принести себя в жертву. Я спущусь вниз, а когда достану его, вы сможете продолжить бомбежку и сбросить эту гору на то, что останется от Сетракуса Ра.

Последние слова обращены больше к Элле, которая наверняка слушает наши мысли, чем к Марине. Я хочу, чтобы она передала это Сэму.

Дайте этому месту продержаться еще немного. Дайте мне шанс.

Марина смотрит в мои глаза — она сто процентов пытается решить, сошла я с ума или еще нет. Потом она осторожно кладет Девятого на пол, который отзывается на это бессознательным мычанием, и прикладывает здоровую руку к моей груди. Когда ее прохладная исцеляющая энергия начинает перетекать в меня, я делаю первый прерывистый глубокий вдох с тех пор, как вступила в бой с Фири Дун-Ра.

— Я пойду с тобой… — говорит Марина. Ее взор падает на Девятого.

— Нет. Ему явно плохо, — отвечаю я. — Останься с Девятым. Не дай ему умереть. Больше никто не умрет сегодня, ты поняла?

Марина заканчивает лечение и берет меня за руку.

— Будь осторожна, Шестая, — говорит она.

Чувствуя себя будто заново рожденной, я бегом устремляюсь в том направлении, откуда появилась Марина. Я хорошо помню это место, ведь не так давно я сама сбежала из этих пещер. Никогда не думала, что настанет день, и я буду мчаться обратно в их глубины, особенно когда весьма вероятный исход событий — подрыв всего комплекса.

Но я не дам Джону умереть здесь. Он думает, что сможет выиграть эту войну без нашей помощи. Думает, что должен все взвалить на себя, чтобы загладить вину за то, что случилось с Сарой.

Ему необязательно тащить эту ношу в одиночку.

И я бегу. Мои ноги громко топают по неровному полу. Вскоре я уже несусь по спиральному выступу, все ниже и ниже. Я вижу внизу отвратительный бассейн с черной жижей. Знаю, они где-то там. Я перескакиваю через упавший кусок породы, пригибаюсь, чтобы не задеть выступающий сталактит, и, чтобы сэкономить время, спрыгиваю с выступа на один из узких каменных мостиков. Полет вызывает головокружение, сердце громко стучит в груди.

Почти в самом низу я притормаживаю и включаю невидимку. Едва достигнув края грязевого озера, я останавливаюсь как вкопанная.

По каменному полу растеклось месиво из черной маслянистой жидкости, как будто взорвался баллон с этой штуковиной. Кое-какие щупальца еще дергаются и бьются о землю, как рыбы, выброшенные из воды. Однако большая часть этой гадости выглядит сухой и окаменевшей.

Джон лежит в эпицентре этой картины. Выглядит он так, будто его пропустили через мясорубку. На его теле нет ни сантиметра, который не был бы пропитан кровью. Кожа содрана и обезображена, кое-где я вижу торчащие кости. Думаю, у него сломаны руки и ноги. Несколько секунд я присматриваюсь к его груди, надеясь, что увижу, как она поднимается.

Он не двигается.

Я вспоминаю тот день, когда впервые выследила его в Парадайзе. Он был симпатичный и храбрый, и такой наивный. Готовый рисковать жизнью ради других. Помню, как держала эту руку — ту самую, чьи пальцы сейчас раздроблены и буквально превратились в ошметки — и помню тепло, успокоение, которое он подарил мне, когда я так в этом нуждалась.

Он умер здесь в одиночестве.

Я должна бы закричать. Но после всех этих лет, всех этих смертей я уже не испытываю такой ярости и такого горя. В моей душе — холодная решимость.

Покончить с этим.

Я сглатываю желчь и обращаю внимание на другое тело на полу пещеры. Это субтильный и иссохший старик, чья кожа в отдельных местах покрыта серыми пятнами, а в других черна и тверда, как жижа на полу. Эти темные части его тела медленно распадаются прямо на моих глазах, осыпаясь на землю, как пепел с конца сигареты. Старик ползет меж камней, оставляя за собой след из закоптелой субстанции. Сантиметр за сантиметром он продвигается к черному озеру, протянув к нему корявую руку.

Пурпурный шрам на шее невозможно спутать ни с чем другим.

Сетракус Ра. Все еще жив. Почти.

Он потихоньку тащится к своей жиже.

Я бросаюсь вперед. Не сводя глаз с Сетракуса Ра, я не замечаю сделанный Джоном воронов клинок и случайно пинаю его ногой. Оружие со звякающим звуком отлетает на несколько футов вперед.

Я поднимаю клинок. Когда я снова перевожу взгляд на Сетракуса Ра, он лежит, повернувшись на бок. Его темные глаза мечутся по пещере в поисках источника звука. У него полностью отсутствует нос, осталась только дыра в черепе, а во рту ни одного зуба.

Он напуган.

Я выключаю невидимость и встречаюсь с ним взглядом.

— Привет, дядя.

Он издает низкий стон, снова переворачивается на живот и еще быстрее ползет к своему болоту.

Я с легкостью нагоняю его, пинаю в бок, переворачивая на спину. Моя нога попадает в дыру в его теле, как будто я пнула улей. На его впалой груди проступают ребра, а на месте сердца виднеется темное пятно. Он делает неровное движение, пытаясь отмахнуться от меня рукой с рассыпающимися ногтями. Я отбрасываю его руку и присаживаюсь, уперев колено в его живот.

— Через несколько минут это место обрушится на твои останки, — говорю я Сетракусу Ра спокойным хладнокровным голосом. — И я хочу, чтобы ты знал, что после этого я найду все существующие копии твоей гребанной книги и сожгу их. Вся твоя работа, все, что ты создал — все это будет уничтожено.

Он пытается что-то сказать, но не может. Я еще ближе склоняюсь к нему.

— Посмотри на меня, — говорю я. — Вот так выгляди прогресс, мразь.

Я вонзаю воронов клинок в шею Сетракуса Ра, прямо в шрам. Он издает булькающий звук. Я режу снова.

Потом я бросаю клинок и поднимаюсь.

В моих руках — голова Сетракуса Ра.

Всего пара секунд, и она тоже начинает рассыпаться в прах. Я жду, пока не исчезнут обе части могадорского вождя, уничтожившего мою планету. Останки убийцы моего народа, моих друзей сыпятся сквозь мои пальцы, как темное конфетти.

Я отряхиваю руки.

Сзади раздается хлюпающий звук. Я быстро оборачиваюсь и вижу, как лопается шар из черной жижи, паривший над озером. Оттуда вырывается Берни Корсар. Он прыгает на землю и отряхивается. Берни смотрит на меня и издает низкий жалобный вой.

Мы оба подходим к Джону. Его почти не узнать, в такое месиво превратилось его тело. Берни ложится на живот рядом с хозяином и тычется носом в его руку. Я касаюсь лба Джона, убирая прядь липких от крови светлых волос.

— Эх ты, тупица, — шепчу я. — Все закончилось, а ты даже не узнал об этом, болван.

Джон делает резкий вдох.

Я в шоке отскакиваю в сторону. Слезы жгут глаза. От этого резкого звука все его тело выгибается дугой и содрогается в конвульсиях. Он кашляет и дрожит у меня на руках. Я сжимаю его еще сильнее. Переведя взгляд вниз, я вижу, как его раны начинают затягиваться. Процесс идет медленно и почти незаметно по сравнению с тем, как мы обычно исцеляемся. Но он идет!

Его глаза плотно закрыты. Рукой он слабо хватается за мое плечо.

— Сара?.. — шепчет он.

Я целую его, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Просто быстрый поцелуй в губы. Уверена, что Сэм бы не приревновал. Если учесть обстоятельства, могу поспорить, что он сам поцеловал бы Джона.

Джон слабо улыбается, потом вновь теряет сознание, дыша неровно, но стабильно.

Берни оборачивается грифоном, и я с особой осторожностью устраиваю Джона на его спине. Забираюсь вслед за ним. Мы взлетаем вверх и устремляемся к выходу из пещеры, оставляя позади смрад могадорского убежища.

— Элла, народ, — говорю я вслух, надеясь, что кое-кто слышит мои мысли. — Мы выходим.

Снаружи наступает рассвет.

ГОД СПУСТЯ

«А сейчас поговорим о могадорском вторжении. Оглядываясь назад и вспоминая все, что мы пережили, мы взяли интервью… з-з-з… смелых членов Одиннадцатой королевской бригады Австралии… з-з-з… которые провели отчаянный захват могадорского корабля в тот самый день. Но сначала… з-з-з… лориенцы? Боги? Герои? Незаконные иммигранты? Наш… з-з-з… форум обсуждает…»

Я выключаю телевизор. Все равно тут сигнал почти не ловит. Теперь, когда посторонние звуки меня не отвлекают, я могу полностью сосредоточиться на своем занятии. Рука уже немного устала от того, что я сильно сжимаю щетку, которой вожу взад-вперед по каменной стене. Было бы легче воспользоваться телекинезом, но мне нравится сам процесс. Так приятно заставлять руки работать, тереть эти древние мазки краски, пока они совсем не исчезнут или мои руки не заболят так, что придется отложить работу.

Здесь, на этой стене «красовалось» изображение Восьмого, пронизанного мечом. Теперь от рисунка не осталось и следа. Этот я стер первым. Единственное оставшееся пророчество — изображение разделенной пополам Земли. Одна часть жива, а другая мертва. С двух сторон к планете приближаются корабли. Один из них я как раз и стираю.

Вообще-то рисунок мне даже нравится, поэтому я и оставил его напоследок. Я воспринимаю его так: художник не знал, кто выиграет войну за Землю, поэтому это пророчество такое непонятное. И все же надо его уничтожить. В последнее время я стараюсь не слишком грузиться прошлым.

Я хочу, чтобы это место напоминало не о прошлом, а о будущем.

И я продолжаю тереть камень.

— Думаю, ты его стер, Джон.

Голос Эллы выводит меня из транса. Не знаю, как долго я уже вожу щеткой по стене. Возможно, несколько часов. Мышцы на руке онемели. Наверное, я продолжал тереть стену даже после того, как рисунка там уже не стало.

— Я немного задумался, — сконфуженно говорю я.

— Ага. Я тут уже минут десять сижу, — отвечает она.

Элла выследила меня несколько месяцев назад и с тех пор все время болтается неподалеку. Не совсем уверен, как ей это удалось сделать. Думаю, тут помогла ее способность к телепатии.

Я полагал, что в Гималаях найду укромное местечко, чтобы на время залечь на дно, прочистить голову. Об этой пещере я слышал от Марины и Шестой. Когда они скрывались в Индии, эта комната обрушилась во время атаки могов. Я приехал сюда в надежде откопать что-нибудь полезное, но эти вишнаиты-поклонники Восьмого меня обогнали. По всей видимости, эта пещера для них стала священным местом. К тому времени они уже начали раскопки и без лишних вопросов разрешили мне им помочь. Сейчас они оцепили местность, чтобы не допускать сюда всяких любителей пеших прогулок, и ко мне не цепляются. Думаю, кто-то из них мог проболтаться о моем местонахождении Элле, хотя это сомнительно.

Глядя на Эллу, я ловлю себя на мысли, что в ней до сих пор есть нечто потустороннее. Безумный блеск в ее глазах растаял без следа, однако сейчас, в кобальтово-синем свете пещеры я замечаю отблески лориенской энергии в ее зрачках. Возможно, она видела меня и мой проект в одном из своих видений и решила прийти на помощь.

Я не против ее компании.

За прошедшие двенадцать месяцев Элла здорово повзрослела, вошла в штормовой подростковый период, по которому я лично совершенно не тоскую. Ее лицо загорело от постоянного пребывания на солнце, а волосы заплетены в прическу, которую носят местные девушки. Она ходит в школу в маленькой деревеньке у подножия горы, и семеро ее одноклассников делают вид, что она — одна из них.

Она сидит, скрестив ноги, на массивном столе, который я установил в центре пещеры — моего проекта — теребя покрывающий его брезент.

— Что ж, стены теперь чистые, — замечает Элла.

— Ага.

— Теперь у тебя нет причин дальше отлынивать от дел.

Я отвожу взор. Она почти ежедневно подначивает меня выйти на поверхность и найти остальных. Да я и сам собирался. Работа, которую я тут затеял — она не только ради меня. Однако я думаю, какая-то часть меня все это время наслаждалась одиночеством и постоянством, которое дарили Гималаи. Когда в последний раз я мог спокойно жить долго в одном месте, без необходимости постоянно оглядываться через плечо?

А еще я немного переживаю. За этот год многое могло измениться.

Элла достает из-за спины деревянную коробку из-под сигар, где я храню другие части проекта. Она протягивает ее мне.

— Я позволила себе принести ее, — сказала она. — Можешь немедленно отправляться в путь.

Я хмуро смотрю на нее.

— Мне неприятно, что ты лазаешь в моих вещах.

— Да брось, Джон. Мы же телепаты. Сам знаешь, как трудно не выходить за рамки.

Я беру из ее рук коробку.

— Ты просто хочешь повидаться с Девятым.

Глаза Эллы широко распахиваются:

— Эй! И кто теперь копается в чужом?

Но все же она права. Пора. Больше невозможно откладывать.

Снаружи гору покрывает тонкий слой снега. Я трусцой сбегаю по каменистой тропинке навстречу солнечному дню и чувствую, как воздух ниже пещеры становится теплее. Он такой чистый, что почти хрустит, и я делаю глубокий вдох, стараясь захватить побольше кислорода в легкие, а, может, пытаясь подольше оттянуть время. Я останавливаюсь у небольшого лагеря, где живут несколько солдатов-вишнаитов. Один из них замечает меня и машет рукой. Я машу в ответ.

Делаю еще один глубокий вдох. Буду скучать по своему одиночеству.

Потом я подпрыгиваю в воздух.

Давненько я не летал. Несмотря на скованность мышц, у меня все же получается лучше, чем год назад. Взмывая в облака, я ощущаю на коже их холодящую влажность. Приходится сдерживаться, чтобы не издать радостный вопль. Как приятно оказалось выйти из своего убежища, как приятно использовать Наследия на пределах, которых я прежде не достигал.

Как приятно лететь навстречу чему-то, что не несет в себе смертельной опасности.

Ну, я на это надеюсь.

Естественно, как только у меня появляется эта мысль, меня бьют по плечам две гигантские лапы, и я кубарем падаю к земле.

С криком мне удается стабилизировать полет. Как только я снова ложусь на курс, грифон делает новый заход. Я ныряю в облака, уворачиваясь от его клюва и когтей, и смеюсь от души.

— Прости, что не попрощался! — кричу я Берни. — Ты дрых где-то на солнышке, ленивая туша!

Похоже, химера принимает мои извинения, поскольку вместо очередной атаки начинает лететь рядом со мной. Я хватаюсь за одно из массивных крыльев моего старого друга и некоторое время позволяю нести себя, пока со смехом глажу его и тереблю. Незадолго до выхода из воздушного пространства Индии, Берни стряхивает меня, дружески рычит и поворачивает назад.

— Скоро вернусь, Берни! — кричу я ветру.

Я протягиваю руки вдоль тела и выпрямляю ноги, голову склоняю к груди. Это — самое аэродинамичное положение для полета. Я включаю невидимость и ускоряюсь. Мой разум очищается, как когда я тер эти стены в пещере. Похоже, я становлюсь поклонником медитации.

Полет обещает быть долгим.

***

У залива Сан-Франциско, в лесу, подальше от людских глаз, строят Академию. Спускаясь, я вижу внизу весь город и мост Золотые Ворота. Под моими ногами — новенькие спальные корпуса и учебные здания, которые выглядывают из-за зелени, строительных кранов и бетономешалок, стоящих там, где работа еще не завершена. Выглядит как закрытая частная школа, если не обращать внимания на то, что скрывается за периметром здания, в лесной чаще — забор с электрической и колючей проволокой и вооруженные до зубов солдаты, патрулирующие единственную дорогу из Академии.

Формально все эти меры призваны защитить гвардейцев-землян. Однако мне любопытно, что случится, если один из них вдруг решит, что ему надоело учиться, и решит уйти. Допустят ли это охранники?

Я быстро отбрасываю эту мысль. Я здесь не для этого.

Несмотря на все меры безопасности, Академия не готова к визитам невидимых летающих людей, и я незамеченным опускаюсь во дворе.

Это место было построено во исполнение Декларации управления Гвардейцами — свода законов, принятых ООН после Дня победы человечества. Подростки со всего мира должны направляться сюда, чтобы научиться контролировать свои способности и в дальнейшем работать на благо человечества. Есть и другие законы — что-то насчет лориенцев и могов, когда можно использовать Наследия и все такое.

Честно говоря, я их даже не читал.

Пока что территория Академии пустует. Насколько я слышал, единственные ученики здесь — это те ребята, которым некуда больше пойти. Те, кто во время вторжения потерял свою семью. Остальные прибудут через несколько месяцев, когда это место по-настоящему откроется.

В холле висит пафосный плакат с изображением, которое можно было увидеть на каждом углу во время устранения причиненного могами ущерба. На нем изображена дочка президента. Она стоит среди развалин Нью-Йорка и использует супер-силу, чтобы поднять обломки, из-под которых выбирается женщина, стискивающая двух своих детей. На заднем плане гордо реет американский флаг. В новостях передавали, что эта семья провела под завалами целую неделю, но мне всегда казалось, что вся картина выглядит ненатурально. Мотивирует, не спорю. Но все равно ненатурально.

Через нижнюю часть плаката наискосок надпись гласит: «МИРОТВОРЦЫ-ГВАРДЕЙЦЫ-ЗЕМЛЯНЕ, ВАША ХРАБРОСТЬ — НАШЕ БУДУЩЕЕ».

Все еще невидимый, я иду по коридорам Академии. Вскоре до меня начинают доноситься звуки тренировки. Направляюсь туда, точно зная, что найду его там.

На открытой тренировочной площадке несколько подростков в парах практикуются в телекинезе. Они перебрасывают футбольные мячи без использования рук и с каждым свистком добавляют еще один мяч. Когда у кого-то из группы мяч падает на землю, все издают разочарованный стон и принимаются наматывать круги вокруг площадки.

С высоко расположенного помоста за всем этим наблюдает Девятый. Он одет как футбольный тренер — в спортивки и мастерку с капюшоном, один из рукавов которой — там, где отсутствует рука — приколот к плечу. Его темные волосы зачесаны в хвостик. Я надеялся, что чинушам удастся заставить его подстричься, но увы.

— Профессор Девятый, сколько еще нам этим заниматься? — не выдерживает один из ребят, и я еле сдерживаю смех.

— Пока мне не надоест смотреть на твои потуги, Мак-Карти, — рявкает Девятый.

Я взлетаю на помост и осторожно опускаюсь рядом с ним. Он, ощутив движение воздуха, поворачивает голову как раз в тот момент, когда я становлюсь видимым.

— Посмотрите-ка на эту продажную шкуру, пашущую на прави… У-у-ф!

Девятый едва не сбрасывает меня с помоста, резко обняв единственной рукой. Когда смертельно опасное объятье завершается, он отстраняет меня и принимается изучающе рассматривать, как я только что разглядывал его.

— Наш герой Джонни, чтоб тебя! — качает он головой. — Ты пришел.

— Я пришел.

Заметив, что подопечные внизу прекратили движение, Девятый переводит взгляд на них. Группа осиротевших Гвардейцев, забыв о тренировке, взирает на нас. Точнее, на меня.

— Какого черта?! — кричит он. — А ну за работу, лентяи!

Ученики нехотя слушаются приказа. Не могу не ухмыльнуться, глядя, какую власть над ними имеет Девятый. Он снова поворачивается ко мне и щипает за щеку. Тут я осознаю, что совсем зарос — не брился уже, наверное, несколько месяцев.

— Этот пушок призван сохранить твое инкогнито? — спрашивает Девятый. — Не работает.

— Профессор Девятый, да? — переспрашиваю я лукаво.

— Именно, — отвечает он, выпячивая грудь.

— Чувак, ты даже не окончил школу.

— Это почетный титул, — заявляет он с усмешкой. — На себя посмотри. Наш горный отшельник! Где тебя носило? Знаешь, не совсем по-братски было бросить нас и слинять после того, как я нянчился с тобой, возвращая к жизни, хотя у самого были проблемы со здоровьем.

— Ничего ты не нянчился, — фыркаю я. — Ты просто валялся на соседней койке.

— Вот-вот. Я оказывал тебе весьма важную моральную поддержку.

Я знаю, что Девятый шутит, но в его словах есть доля правды. После битвы в Западной Вирджинии, едва оклемавшись, я забил на всех. Почесываю шею.

— Мне стыдно, правда. Но мне нужно было прийти в себя после…

— Ой, все, проехали! — говорит Девятый, похлопывая меня по плечу. — Ты же вернулся. — Он кивает головой на ребят внизу, многие из которых все еще невольно косятся на нас, запарывая свои телекинетические броски, из-за чего им достается еще несколько кругов. — Хочешь толкнуть речь новому поколению? Они схавают все, что ты скажешь. Эти — мои любимчики. Их вообще сильно жизнь потрепала. Напоминают мне нас самих.

Я отхожу от перил и отрицательно качаю головой.

— Я пока не готов на такие подвиги, — говорю я. Достаю из-за спины небольшую коробочку, которую принес из Гималаев. — Вообще-то я хотел тебе кое-что отдать. И еще Лексе, если она тут…

Девятый приподнимает бровь.

— А, точно. Пошли поздороваемся. Я как раз хотел тебе кое-что показать.

Девятый распускает учеников и ведет меня в кабинет на третьем этаже здания. Окна, а точнее проемы, где они будут находиться, выходят на территорию Академии. Пока что эти дыры заставлены синими досками. За письменным столом сидит Лекса и наблюдает за многоэкранным компьютером. Как и Девятый, она одета в простую одежду и, кажется, чувствует себя здесь комфортно. Узнав меня, она широко улыбается и сразу покидает свое место, чтобы крепко обнять.

— Так ты теперь тоже профессор? — спрашиваю я.

— Нет, тут Девятый меня обставил, — хмыкает Лекса. — Я вернулась к своей любимой роли благодушного хакера. — Она жестом приглашает меня пройти за стол. — Посмотри-ка сюда.

С первого взгляда разобраться в потоках информации на экранах Лексы практически невозможно. Здесь и карты мира с маленькими голубыми точками, и логи работы поисковых роботов, копающихся в интернете, и форумы даркнета, и окошки с данными в виде символов, которых я не понимаю.

— Так на что я смотрю?

— Я присматриваю за Гвардейцами, — объясняет она. — Стираю информацию, если она протекает в СМИ. Стараюсь обеспечить конфиденциальность их семьям. Даже если они находятся под защитой Академии, в данном случае перебдеть не лишнее. Не говоря уж о том, что некоторые страны восприняли эту инициативу без особого энтузиазма.

— Это так необходимо?

— Береженого Бог бережет, — отвечает она. — Лоусон и многие другие земляне хорошо к нам относятся, но…

— Но потом появляется какая-нибудь хрень типа этой, и ты начинаешь в них всех сомневаться, — встревает Девятый, вручая мне лист бумаги, похожий на правительственный бланк. Я пробегаю документ глазами.

— Я, нижеподписавшийся, подтверждаю, что являюсь урожденным землянином и законопослушным гражданином, представляющим расу Гвардейцев. Подписавшись под данным документом, я присягаю в верности делу Гвардейцев-землян, официально уполномоченного миротворческого подразделения, созданного Организацией объединенных наций и подконтрольного Соединенным Штатам Америки. Клянусь защищать планету и интересы моей нации и наших союзников от всех врагов, внутренних и внешних. Клянусь служить верой и правдой Гвардейцам-землянам. Клянусь использовать свои Наследия исключительно во благо моей планеты. Клянусь подчиняться приказам объединенного Высшего командования Гвардейцев-землян в соответствии с Единым кодексом военной юстиции США и другими нормативными актами.

Немного сбитый с толку, я поднимаю взгляд на Девятого.

— Это вообще законно?

— Не знаю, Джон. Я — профессор, а не юрист.

— Лоусон уверяет нас, что это всего лишь формальность, — подает голос Лекса. — Но мы держим ухо востро. На всякий случай.

— Что ж, если вы вдруг заметите, что они врут… — начинаю я, а потом показываю, что у меня в коробочке.

***

В Нью-Йорке все еще кипит работа по восстановлению города. Прошел уже год, а они все еще вывозят обломки зданий, разрушенных бомбардировкой могов. Там, где площадки уже очищены, строители готовятся возводить новые дома. Тот же самый процесс идет и в других крупных городах мира. День победы человечества не обошелся без потерь, людских и материальных.

Я пролетаю над одной из стройплощадок и улыбаюсь, заметив знакомые всполохи серебристой энергии. В том месте, где скоро вырастет небоскреб, стоит Даниэла и использует каменный взгляд, чтобы заделать трещину в фундаменте.

— Блин, — ворчит один из парней в каске, — крошка, так я скоро останусь без работы.

— Я тебе не крошка, дядя, — отвечает Даниэла и локтями расчищает себе дорогу через ряды рабочих. Судя по взглядам, провожающим гордо удаляющуюся девушку, ухмылкам и переглядываниям, думаю, сцена довольно типичная.

Даниэла вылезает со стройплощадки и направляется к дорожке, где к ней, опираясь на трость, подходит женщина средних лет. Она останавливается и обнимает Даниэлу, а та склоняется, чтобы потрепать за ушами золотистого ретривера, которого женщина держит на поводке. Лицо женщины мне кажется знакомым, и спустя несколько мгновения я понимаю почему.

— Ты забыла обед, солнышко, — говорит женщина.

— Спасибо, мам, — отвечает Даниэла.

***

Не каждая картина, которую я встречаю на своем долгом пути вокруг света, выглядит столь же мило и мирно. Не для всех в этом фильме наступил счастливый конец.