Сила Единства

Питтакус Лор

Сила Единства

Оригинальное название: Pittacus Lore «United as One», 2016

Переводчики: Nuraishat, Avrile, fenix996

Перевод предоставлен группой: http://vk.com/lorien_legacies

ПРОЛОГ

Скалистый обрыв. На самом краю, сжимая пальцами ног кромку, стоит девушка. Перед ней чернеет пропасть. Несколько камушков срывается вниз из-под ее ступней и исчезает в далекой темной глубине. Кажется, на этом месте что-то стояло… башня или храм… девушка не может точно вспомнить. Она всматривается в бездонный провал и откуда-то знает, что когда-то это место было очень важным. Безопасным.

Святилище.

Она хочет шагнуть прочь от крутого обрыва. Это опасно — вот так балансировать на краю небытия. И все же она не может сдвинуться с места. Ноги будто пригвоздило к земле. Она чувствует, как скала под ней смещается и распадается. Впадина перед ней расширяется. Скоро край, на котором она стоит, обломится, она упадет, и ее поглотит черная бездна.

А так ли уж это плохо?

В голове девушки поселилась боль. Отдаленная, словно и не ее собственная. Она отдается тупым пульсированием во лбу, потом расходится к вискам и ниже, к челюсти. Девушке кажется, будто по ее голове, как по скорлупе яйца, расползаются трещины. Она потирает лицо, пытаясь собраться с мыслями.

У нее остались смутные воспоминания о том, как ее бросили на каменистую землю. Снова и снова, держа за лодыжку, ее били головой о неумолимые острые камни — с силой столь мощной, что о сопротивлении не было и речи. И все равно есть ощущение, словно это происходило не с ней. Воспоминание, как и боль, кажется таким отдаленным.

Во тьме ее ждет умиротворение. Ей не нужно будет помнить удары или последовавшую за ними боль, или утрату того, что находилось на дне этой бездонной ямы, оставшейся на месте взрыва. Она сможет расслабиться раз и навсегда, надо только соскользнуть за край и упасть…

Что-то тянет ее обратно. Сидящее в глубине души знание подсказывает, что ей не следует сбегать от боли. А наоборот, нужно броситься ей навстречу. Она должна продолжить борьбу.

В темной глубине вспыхивает ярко-голубой, одиноко тлеющий свет. Сердце девушки приходит в трепет, напоминая о том, за что она сражалась, что защищала, и почему ей так плохо. Вначале искра света не больше булавочной головки, словно маленькая звездочка в ночном небе, но чем дольше она на нее смотрит, тем больше она становится и выше поднимается — вскоре это уже летящая прямо к ней комета. Девушка нерешительно пошатывается на краю бездны.

А затем перед ней появляется он, пылающий так же, как и в прошлый раз, когда она его видела. Его вьющиеся черные волосы в идеальном беспорядке, изумрудно-зеленые глаза смотрят только на нее — он в точности такой, каким она его запомнила. На его губах играет та самая бесшабашная улыбка, когда он протягивает ей руку.

— Все в порядке, Марина, — произносит он. — Тебе больше не нужно сражаться.

При звуке его голоса из ее мышц уходит напряжение; растянувшаяся внизу тьма больше не кажется зловещей. Она заносит ногу над пропастью. Боль в голове становится как будто еще слабее. Еще дальше.

— Вот так, — говорит он. — Пойдем со мной.

Она почти принимает его руку. Но что-то не так… Она отводит взгляд от его глаз и улыбки и замечает шрам. Его шею багровой лентой опоясывает толстая полоса. Девушка отдергивает руку, едва не упав в бездну.

— Это все не взаправду! — кричит она, наконец обретая голос. Она твердо встает на каменистую землю подальше от тьмы.

Она видит, как улыбка кудрявого парня меркнет, превращаясь в нечто жестокое и заносчивое — выражение, которого она никогда не видела на его лице.

— Если это не взаправду, почему ты не можешь проснуться? — спрашивает он.

Она не знает. Она застряла здесь, на краю пропасти, в непонятном месте с кучерявым парнем — некогда она его любила, но это не он. Это человек, который засунул ее сюда, который сильно искалечил ее, а потом уничтожил место, которое она любила. А теперь он вскрывает ее воспоминания. Она встречается с ним взглядом.

— О, не волнуйся, мразь! Я проснусь и приду за тобой!

Его глаза вспыхивают, и он пытается придать лицу насмешливое выражение, но она видит, что он разозлился. Его извращенный трюк не сработал.

— Ты бы ощутила умиротворение, глупышка. Ты могла бы просто скользнуть в темноту. Я предлагал тебе милость, — он отступает в бездну, оставляя ее одну. До нее доносятся его слова: — Теперь все, что тебя ждет — еще больше боли.

— Ну и пусть, — говорит она.

***

В обитой подушками камере сидит одноглазый парень. Он обхватил себя руками, и это неспроста — ведь они связаны смирительной рубашкой. Единственный глаз равнодушно взирает на мягкие пухлые белые стены. У двери нет ручки — никаких видимых способов сбежать. Чтобы почесать нос, парню приходится потереться лицом о плечо.

Когда он вновь поднимает глаза, на стене проступает чья-то тень. Кто-то стоит позади. Одноглазый парень вздрагивает, когда его плечи сжимают две властные руки. Прямо над ухом раздается глубокий голос.

— Я мог бы простить тебя, — говорит его гость. — Твои ошибки, отказ подчиняться командам. В какой-то степени это была и моя вина. Это естественно, что ты выработал некую форму…соучастия.

— Возлюбленный вождь, — с насмешкой, нараспев произносит одноглазый. Его тело в смирительной рубашке напрягается. — Вы пришли, чтобы спасти меня?

— Верно, — говорит мужчина тоном отца, гордящегося своим сыном, несмотря на его сарказм. — Все может быть как прежде. Как я всегда тебе обещал. Мы могли бы вместе править этим миром. Посмотри, что они с тобой сделали, как обращаются с тобой. Ты обладаешь такой силой и позволил им запереть себя в клетке, как дикого зверя…

— Я ведь сплю? — скучающим голосом спрашивает одноглазый. — Это сон.

— Да. Но наше примирение будет самым настоящим, мой мальчик, — сильные руки спадают с его плеч и начинают распутывать узлы смирительной рубашки. — Взамен я прошу всего лишь малость. Знак твоей преданности. Просто скажи, где я могу найти их. Где я могу найти тебя? Мои люди… Наши люди будут там прежде, чем ты успеешь проснуться. Они выпустят тебя на свободу и восстановят твое доброе имя.

Одноглазый не особо слушает предложение своего гостя. Он чувствует, как с каждым развязанным узлом смирительная рубашка становится все свободнее. Он сосредотачивается и вспоминает, что это лишь сон.

— Ты выбросил меня, как мусор! — говорит он. — Почему я? Почему сейчас?

— Я понял, что это была ошибка, — сквозь зубы цедит мужчина. Впервые парень слышит, как он извиняется. — Ты — моя правая рука. Ты очень силен.

Одноглазый хмыкает. Он знает, что это ложь. Мужчина пришел, потому что думает, что он ослабел. Он манипулирует им, ищет уязвимые места.

Но это лишь сон. Сон одноглазого парня. А значит, и его правила.

— Так что скажешь? — спрашивает мужчина, обдавая жаром дыхания его ухо. — Куда они тебя отвезли?

— Не знаю, — честно отвечает парень. Он и правда не знает, где находится эта обитая подушками камера. Они постарались, чтобы он ничего не увидел. — А что до… Как ты это назвал? Примирение? У меня есть ответное предложение, дедуля.

Он вызывает в голове образ любимого оружия — острого меча в форме иглы, прикрепленного к запястью, и внезапно оно появляется. Он раскрывает его, и смертельно опасное острие разрывает ткань смирительной рубашки. Парень разворачивается, чтобы вонзить клинок прямо в сердце мужчины.

Но того нигде нет. Раздосадованный неудавшейся сатисфакцией, одноглазый с горечью что-то бормочет. Пользуясь случаем, он потягивается, чтобы размять руки. Когда он проснется, то окажется на этом самом месте, но его руки будут снова связаны. Ему не так уж плохо в этой камере. Ему удобно, и никто его не беспокоит. По крайней мере, он мог бы еще тут задержаться. Поразмышлять. Взять себя в руки.

А вот когда будет готов, он не станет сидеть на месте и непременно выберется отсюда.

***

Начало зимы. По футбольному полю бредет парень. Хрупкая коричневая трава хрустит под его ногами. По правую и левую сторону от него стальные трибуны совершенно пусты. В воздухе пахнет огнем, порывы ветра швыряют пепел парню в лицо.

Он смотрит на табло впереди. Оранжевые лампочки мигают и лопаются, словно в сети скачет напряжение.

Под табло парень видит свою школу — точнее то, что от нее осталось. Подорванная ракетой крыша рухнула, стекла выбиты. На поле перед ним валяется несколько искореженных парт, выброшенных сюда той же силой, что уничтожила школу. Их блестящие врытые в землю пластиковые поверхности напоминают могильные плиты.

Он видит его. Там, на горизонте. Нависший над городом. Боевой корабль. Как толстый скарабей из холодного серого металла, он медленно крадется по небу.

Парень не чувствует ничего кроме решимости. У него сохранились добрые воспоминания об этом месте, об этой школе, об этом городе. Непродолжительное время он был здесь счастлив — пока все не покатилось к черту. Уже неважно, что теперь произойдет с этим местом.

Он переводит взгляд на свои руки и видит, что сжимает выдранный кусок из выпускного фотоальбома. Ее фото. Прямые светлые волосы, идеальные скулы и эти голубые глаза. Улыбка, словно она собирается рассказать тебе какую-то шутку. При ее виде, при мысли о случившемся живот парня скручивает.

— Вовсе необязательно, чтобы это было так.

Парень резко оборачивается на звук голоса — мелодичный и успокаивающий, так несоответствующий окружающей обстановке. К нему через футбольное поле приближается мужчина. Он одет довольно просто: на свитер накинута коричневая мастерка, на ногах — штаны цвета хаки и мокасины. Он мог бы сойти за учителя математики, только в его осанке есть что-то царственное.

— Кто ты такой? — с тревогой спрашивает парень.

В нескольких ярдах от парня мужчина останавливается. Он воздевает руку, словно показывая, что не хочет неприятностей.

— Это мой корабль, — говорит он спокойно.

Парень сжимает руку в кулак. Мужчина не похож на монстра, которого он мельком видел в Мексике, но здесь, во сне, он знает, что тот говорит правду.

И он бросается вперед. Сколько раз он бегал по этому полю, видя перед собой противника? Бег по мертвой траве заставляет сердце парня биться чаще и придает отваги. Он с силой ударяет мужчину прямо в челюсть, а потом врезается в него плечом.

Мужчина падает на землю и остается лежать на спине. Парень нависает над ним, одной рукой все еще сжимая ее фото.

Он не знает, что теперь делать. Он ожидал от драки большего.

— Я это заслужил, — говорит мужчина, глядя на парня полными слез глазами. — Я знаю, что случилось с твоей подругой, и мне… мне очень жаль.

— Ты… Ты убил ее, — говорит парень, делая шаг назад. — И ты говоришь, что тебе жаль?

— У меня не было такого намерения, — умоляюще говорит мужчина. — Не я толкнул ее на этот опасный путь. И все же мне жаль, что она пострадала.

— Умерла, — шепчет парень. — Не пострадала. Она умерла.

— То, как ты видишь смерть и как я ее вижу… это совершенно разные вещи.

А теперь парень прислушивается:

— Что это значит?

— Вся эта мерзость и боль — все будет продолжаться, если мы продолжим войну. Это не мой путь. Это не то, чего я хочу, — продолжает мужчина. — Ты когда-нибудь хоть на мгновение задумывался, что мне нужно? Что возможно это не так уж плохо?

Мужчина не пытается подняться. Парень чувствует над ним власть, и ему это нравится. И тут он замечает, как начинает меняться трава на поле. Она возвращается к жизни, наполняясь изумрудно-зеленым цветом, исходящим от мужчины. Парню даже кажется, что солнце стало светить немного ярче.

— Я хочу, чтобы наша жизнь — жизнь всех нас — стала лучше. Я хочу, чтобы мы преодолели эти жалкие недоразумения, — говорит мужчина. — Прежде всего я — исследователь. Я всю жизнь провел, изучая чудеса нашей Вселенной. Разумеется, тебе обо мне много рассказывали. В основном это все ложь, но то, что я живу уже многие века — истина. Что есть смерть для такого, как я? Лишь временная неприятность.

Парень неосознанно теребит зажатый между пальцами кусок фотобумаги. Его большой палец проводит по подбородку девушки. Мужчина улыбается и кивает на обрывок фотографии.

— Почему… Почему я должен тебе верить? — с трудом спрашивает убитый горем парень.

— Если мы прекратим сражаться, если ты хоть немного меня послушаешь, ты сам увидишь. — Его голос звучит так искренне. — Наступит мир. И она вернется к тебе.

— Вернется ко мне? — пораженно спрашивает парень с замирающим от возникшей надежды сердцем.

— Я могу возродить ее, — говорит мужчина. — Та же самая сила, оживившая твою подругу Эллу, теперь в моей власти. Я больше не хочу войны, мой юный друг. Позволь мне возродить ее. Позволь показать им, как я изменился.

Парень бросает быстрый взгляд на фото в руке и замечает, что оно начало меняться. Оно двигается. Девушка со светлыми волосами бьет кулаками по картинке, словно по стеклянной стене, за которой она застряла. Парень может прочитать по губам, что она говорит. Она молит его о помощи!

Мужчина протягивает руку. Он хочет, чтобы парень ему помог.

— Так что скажешь? Закончим это вместе?

Глава 1

Эта комната напоминает мне места, в которых мы с Генри раньше останавливались. Старый придорожный мотель, не обновляемый владельцами с семидесятых. Стены обиты деревянными панелями, ковер коричневато-зеленого цвета, а кровать жесткая и отдает плесенью. Комод (или письменный стол) упирается в стену, ящики заполнены кипами одежды разных размеров и для разных полов, все стандартное и устаревшее. В комнате нет телевизора, но есть радио, в которое встроены часы с древним перекидным циферблатом, отсчитывающим каждую минуту сухим щелчком.

4:33 утра.

4:34.

4:35.

Я сижу здесь, в «Пэйшенс Крик: Ночлег и Завтрак», и слушаю, как летит время.

Напротив кровати на стене висит картина, изображающая вид из окна. Реальных окон нет, ведь комната глубоко под землей, поэтому, полагаю, дизайнеры сделали все возможное, чтобы она выглядела естественно. Пейзаж в моем поддельном окне яркий и солнечный, с высокой зеленой травой, раздуваемой на ветру, и размытой женщиной вдалеке, прижимающей шляпу к голове.

Не знаю почему комнату сделали именно такой. Может быть, хотели передать ощущение нормальности. Если так, то у них не вышло. Вместо этого комната, кажется, усиливает каждую ядовитую эмоцию, которую ожидаешь испытать оставшись наедине с самим собой в задрипанном мотеле — одиночество, отчаяние, неудача.

Таких эмоций у меня и так в избытке.

Вот что этот номер делает в этой дыре, когда рядом даже магистралей между штатами нет. А картина на стене? Легко сдвигается в сторону, а за ней мониторы транслируют картинку с камер наблюдения вокруг «Пэйшенс Крик: Ночлег и Завтрак». Одна из них направлена на входную дверь в причудливый домик, находящийся прямо над этим огромный подземным объектом, другая указывает на, по счастливой случайности, плоскую поляну с утрамбованной землей и прекрасно ухоженной травой, которая, как оказалось, обладает точными размерами, необходимыми для приземления самолета средних размеров. И еще десяток других камер ведут мониторинг территории и тем, что под ней. Это место построено людьми с сильной паранойей, ожидавшими возможного вторжения и Конца Света.

Они ждали русских, не могов. Но даже так, думаю их паранойя оправдала себя.

Под неприметной ночлежкой, расположенной в двадцати пяти милях к югу от Детройта, близ берега озера Эри, раскинулись четыре подземных уровня настолько секретных, что о них почти позабыли. Объект «Пэйшенс Крик» был построен ЦРУ во время «холодной войны», чтобы можно было пережить ядерную зиму. За последние двадцать пять лет объект пришел в упадок, и по словам наших гостеприимных хозяев из правительства США, все, кто знал об этом месте, либо мертвы, либо давно на пенсии, следовательно — никто не сообщил о его существовании МогПро. К счастью для нас, генерал Кларенс Лоусон вышел из отставки, едва увидев военные корабли, и вспомнил о расположенном здесь объекте.

Президента США и тех, кто остался от Объединенного комитета начальников штабов, здесь нет. Их держат в другом безопасном месте, вероятно мобильном, о расположении которого они не распространяются даже перед нами, союзными пришельцами. Должно быть, один из помощников решил, что президенту небезопасно находиться рядом с нами, так что мы застряли здесь с генералом Лоусоном, отчитывающимся только перед ним. Во время разговора президент сказал, что хочет работать вместе с нами, и мы получим его полную поддержку в борьбе против Сетракуса Ра.

Вообще-то, он много чего сказал. Детали стерлись из памяти. Я был в шоке во время разговора и не очень-то его слушал. Он казался милым. А мне было все равно.

Я просто хочу со всем этим покончить.

Я не сплю уже — черт, даже не уверен, сколько. Знаю, нужно попробовать вздремнуть, но каждый раз, закрывая глаза — я вижу лицо Сары. Вижу ее такой, какой она была школе Парадайза, часть лица скрыта за объективом камеры, сделав мое фото, она улыбается. И тогда воображение берет надо мной верх, и я вижу то же прекрасное лицо бледным, окровавленным и безжизненным — так она должна выглядеть сейчас. Не могу избавиться от этого. Я открываю глаза и живот скручивает от боли. Такое чувство, что мне нужно свернуться калачиком вокруг нее.

Вместо этого, я бодрствую. Вот так я и провожу тут часы с тех пор, как оказался в одиночестве в этом странном месте — пытаюсь вымотать себя до такой степени, когда смогу заснуть… мертвым сном.

Практика. Единственная надежда, которая у меня осталась.

Сижу на кровати и смотрю на свое отражение в зеркале над комодом. Волосы немного отрасли, а вокруг глаз залегли темные круги. Сейчас это не имеет значения. Вглядываюсь в отражение…

И затем исчезаю.

Снова появляюсь. Делаю глубокий вдох.

Опять становлюсь невидимым. В этот раз я продержался дольше. Так долго, как только мог. Рассматриваю пустоту в зеркале, где должно быть мое тело и слушаю, как течет время.

Благодаря Зимику, я могу скопировать любое Наследие, с которым сталкивался. Просто нужно научиться им пользоваться, а это никогда не бывает просто, даже когда Наследия приходят сами. Исцеление Марины, невидимость Шестой, каменный взгляд Даниэлы — эти способности мне уже удалось собрать. Я узнаю столько, сколько смогу. Буду тренировать новые Наследия, пока они не станут для меня такими же родными, как Люмен. И затем я повторю весь процесс.

Все эти силы, ради одной цели.

Уничтожить каждого могадорца на Земле. В частности, среди прочих, Сетракуса Ра, если тот еще жив. Шестая считает, что убила его в Мехико, но я не поверю в это, пока моги не сдадутся или пока я не увижу тело. Часть меня даже надеется, что он все еще там, чтоб я сам смог прикончить ублюдка.

Счастливый конец? Только не теперь. Я был глупцом, раз верил в это.

Питтакус Лор, последний, тот чье тело мы нашли в бункере Малькольма — у него тоже был Зимик, но его усилий оказалось мало. Он не смог остановить вторжение на Лориен. Вдобавок, много лет назад именно он упустил шанс прикончить Сетракуса Ра.

История не повторится вновь.

Слышу шаги в коридоре, кто-то останавливается прямо перед моей дверью.

Несмотря на то, что они говорят тихо, и голоса доносятся через усиленную стальную дверь, благодаря своему обостренному слуху, я слышу каждое слово из разговора Даниэлы и Сэма.

— Может, нам просто стоит дать ему отдохнуть? — говорит Даниэла. Не ожидал, что она умеет говорить таким заботливым тоном. Обычно Даниэла — смесь наджачки и самоуверенной агрессии. Несколько дней назад она оставила свой обычный образ жизни и присоединилась к нам. Хотя, если учесть, что ее прежнюю жизнь моги спалили дотла, у нее особо не было выбора.

Еще один человек, втянутый в нашу войну.

— Ты его не знаешь. Не может быть, чтобы он сейчас спал, — отвечает Сэм охрипшим голосом.

Сидя в этой замызганной комнате, размышляя о прошлом и об ущербе, который я причинил, я начал задумываться: если бы мы с Генри выбрали не Парадайз, а, к примеру, Кливленд или Акрон, или еще какой-нибудь город, какой была бы жизни Сэма? Получил бы он Наследия? Мне бы точно не поздоровилось. Наверное, без него я бы вообще умер — это уж точно.

Сара уж точно до сих пор была бы жива, если бы мы никогда не встречались.

— Эм, ладно. Я не имею в виду, что он там спит сном младенца. Он ведь пришелец-супергерой. Насколько я представляю, он спит три часа в сутки, свисая с потолка, — отвечает Даниэла.

— Он спит так же, как мы.

— Какая разница. Я имею в виду, что, возможно, ему нужно немного личного пространства? Чтобы все это пережить? И он бы вышел к нам, когда был бы готов. Когда он…

— Нет. Он хотел бы это узнать, — говорит Сэм и тихонько стучит в дверь.

Я в два прыжка выскакиваю с кровати и открываю дверь. Конечно же, Сэм прав. Что бы ни происходило, я хочу об этом знать. Я хочу отвлечься. Мне нужно движение.

Когда дверь открывается, Сэм моргает и смотрит сквозь меня.

— Джон?

Спустя пару секунд до меня доходит, что я все еще невидим. Когда я появляюсь прямо перед ними, Даниэла отшатывается в сторону:

— О Боже!

Сэм еле поводит бровью. Судя по красным глазам, он слишком вымотан, чтобы чему-либо удивляться.

— Прости, — говорю я. — Работаю над своей невидимостью.

— Ребята в десяти минутах, — говорит Сэм. — Я знал, что ты захочешь быть там, когда они приземлятся.

Я киваю и закрываю за собой дверь.

Как только я выхожу за порог комнаты, иллюзия того, что я нахожусь в номере мотеля, рассеивается. Коридор передо мной скорее похож на тоннель — аскетичные белые стены и холодный свет галогенных ламп. Он напоминает мне подземное сооружение в Эшвуд Истейтс, только вот это место построено людьми.

— У меня в комнате стоит видеопроигрыватель, — говорит Даниэла, пытаясь завязать разговор, пока мы втроем бредем по одному из многочисленных совершенно одинаковых коридоров комплекса. Мы с Сэмом продолжаем молчать, и она продолжает: — А у вас есть эти видюшники? Сумасшедший дом, правда? Я уже сто лет не видела такие штуки.

Сэм смотрит на меня, прежде чем ответить.

— Я нашел Game Boy под матрасом.

— Черт! Хочешь поменяться?

— Там нет батареек.

— Неважно.

В отдалении я слышу гул генераторов, звуки от каких-то инструментов и ворчание работающих людей. Один из минусов Пейшнс Крик в том, что он расположен настолько глубоко под землей, что многие системы здесь давно устарели. В целях безопасности генерал Лоусон решил, что здесь будет введен в действие урезанный вариант работ. В свете всех событий у нас слегка не хватает времени, чтобы призвать на помощь гражданских рабочих. И все равно сейчас почти сотня армейских инженеров пытаются обогнать время и «осовременить» это место. Поздно ночью после нашего прилета я увидел отца Сэма, Малкольма. Он уже помогал команде электриков установить кое-какое оборудование, позаимствованное у могов в Эшвуд Истейтс. Среди всех этих военных Малкольм, можно сказать, специалист по внеземным технологиям.

Разговор Сэма и Даниэлы угасает, и я понимаю, что являюсь тому причиной. Он храню молчание, глаза устремлены вперед, и наверняка лицо имеет самой безучастное выражение. Они больше не знают, как со мной говорить.

— Джон, я… — Сэм кладет руку мне на плечо, и я уверен, что он собирается что-то сказать насчет Сары. Знаю, то, что с ней произошло, его тоже глубоко ранило. Они выросли вместе. Но сейчас я не готов это обсуждать. Не собираюсь предаваться горю, пока не закончил свое дело.

Я усилием воли выдавливаю улыбку.

— А тебе хоть кассеты дали для того плейера? — спрашиваю я Даниэлу, неловко меняя тему разговора.

— «Мания борьбы 3», — отвечает она, скорчив недовольную мину.

— Отлично! Я заскочу попозже и возьму ее посмотреть, Дэнни, — говорит Девятый, с ухмылкой выныривая из одного из коридоров.

Девятый выглядит самым отдохнувшим из всех нас. Всего лишь сутки назад они дрались с Пятым, гоняясь друг за другом по всему Нью-Йорку. Я подлечил этого громилу, когда мы вернулись в город, а его нечеловеческая выносливость сделала остальную работу. Он с силой лупит нас с Сэмом по спинам и присоединяется к нашей процессии. Естественно, Девятый делает вид, что ничего не произошло, и, честно говоря, мне это больше нравится.

Проходя мимо коридора, откуда появился Девятый, я заглядываю туда и вижу четырех тяжело вооруженных солдат.

— Тут все оцеплено? — спрашиваю я Девятого.

— Да, Джонни, — отвечает он. — У них тут есть несколько старых камер, включая одну обитую мягким материалом. Нашего толстячка засунули в смирительную рубашку и бросили в комнату с подушками. Он никуда не сбежит.

— Хорошо, — говорит Сэм.

Я согласно киваю. Пятый — полный психопат и заслужил изолятор. Но если я буду слишком практично подходить к вопросу победы в этой войне, не уверен, что мы сможем позволить себе держать его в заточении слишком долго.

Мы заворачиваем за угол и видим лифт. Над головой жужжат галогенный лампочки, и я замечаю, как Сэм почесывает переносицу.

— Блин, Девятый, как я скучаю по твоему пентхаусу, — говорит он. — Единственное наше убежище с мягким светом.

— Ага, я тоже скучаю, — отвечает Девятый, и в его голосе звучат ностальгические нотки.

— У меня в этой дыре развивается мигрень. Надо было вместе с теми видеоплейерами предоставлять нам переключатели интенсивности света.

Внезапно над нами раздается электрический треск, и одна из лампочек угасает. Освещение в коридоре становится куда более приятным. Все кроме меня приостанавливаются, чтобы посмотреть на потолок.

— Какая подозрительная своевременность, — говорит Даниэла.

— Зато так гораздо лучше, да же? — со вздохом отзывается Сэм.

Я жму на кнопку вызова лифта, а другие кучкуются за моей спиной.

— Так, они что э… везут ее сюда? — спрашивает Девятый, понизив голос. Он настолько тактичен, насколько это возможно.

— Да, — говорю я, представив, как лориенский корабль с нашими друзьями и союзниками, а также моей погибшей любимой в настоящий момент приземляется в Пейшнс Крик.

— Хорошо, — говорит Девятый и откашливается в руку. — То есть, плохо конечно. Но зато мы можем это… Попрощаться и все такое.

— Девятый, мы поняли, — мягко говорит Сэм. — Он знает, о чем ты.

Я киваю, не готовый сказать больше. Двери лифта открываются перед нами, а с ними появляются и слова.

— Это в последний раз, — говорю я, не оборачиваюсь, чтобы взглянуть на остальных. Слова у меня во рту холодны как льдины. — С меня хватит прощаний с теми, кого мы любим. Достаточно сантиментов. Хватит горевать. С этого дня будем убивать, пока не победим.

Глава 2

Над моей головой проносятся куски искореженного металла. Комки грязи и пепел врезаются в лицо, а ветер бьет по щекам со скоростью сотни миль в час, и я вкладываю в него все свою силу. Выстрелы бластеров обжигают ноги, но я не обращаю внимания. Зазубренный остов взорванного могадорского скиммера с грохотом падает в грязь прямо перед моим носом. Еще пара метров, и он проткнул бы меня насквозь.

Мне и на это плевать. Я готова умереть, если такова цена.

Напротив меня, с другого края опустевшего куска земли, где раньше стояло Святилище, Сетракус Ра пошатываясь бредет по трапу корабля. Нельзя допустить, чтобы он поднялся на борт «Анубиса». Я бросаю в бой всю силу телекинеза, и плевать на последствия. Я бросаю в него все, что попадается на глаза, но он сопротивляется. Я чувствую, как его сила сопротивляется моей, словно столкнулись две невидимые волны цунами, от которых во все стороны брызжут куски железа, комья земли и камни.

— Сдохни, сдохни, сдохни!

Рядом со мной Сара Харт. Она то-то кричит мне в ухо, но в шуме битвы я ничего не слышу. Тогда она хватает меня за плечо и начинает трясти.

— Сдохни! Сдохни! Сдохни!

— Шестая!

С резким вздохом я просыпаюсь. Это не Сара трясет меня за плечо, а Лекса, наш пилот, которая сидит рядом за панелью управления. Через ветровое стекло я еле различаю проносящийся под нами мирный сельский пейзаж. Лицо Лексы, подсвеченное огоньками панели управления, выглядит тревожным.

— Что такое? — спрашиваю я, все еще не до конца придя в себя, и аккуратно убираю ее руку.

— Ты говорила во сне, — отвечает Лекса и снова переводит взгляд вперед. Перед ней на экране проложен наш маршрут.

Мои ноги покоятся на приборной панели, колени прижаты к груди. Пальцы ног пронзают иглы от онемения. Опускаю ноги на пол и сажусь прямо, вглядываюсь в темноту за окном. Как только я это делаю, сельская местность убегает вдаль, а перед нами расстилается иссиня черная вода озера Эри.

— Еще далеко до координат, которые прислал Малкольм? — спрашиваю я Лексу.

— Близко, — отвечает она. — Еще минут десять.

— Ты уверена, что мы оторвались?

— Уверена, Шестая. Я сбила последний скиммер над Техасом. «Анубис» отстал еще раньше. Похоже, они не горели желанием нас преследовать.

Я потираю лицо руками, запускаю пальцы в спутанную копну волос. «Анубис» прекратил погоню. Почему? Потому что им надо было срочно везти куда-то Сетракуса Ра? Потому что он был при смерти? Или уже мертв?

Я знаю, что сильно его ранила. Я собственными глазами видела, как тот кусок железа проткнул грудь этого мерзавца. Мало кто выжил бы после такого ранения. Но это же Сетракус Ра! Невозможно определить, как быстро на нем все заживает и какую технологию он применяет, чтобы выходить себя, вырвавшись из лап смерти. Но эта палка вошла ему прямо в сердце! Я видела! Я знаю, что прикончила его.

— Он должен быть мертв, — шепчу я. — Должен быть.

Я отстегиваю ремень безопасности и встаю, чтобы выйти из кабины, но тут Лекса хватает меня за руку.

— Шестая, ты сделала, что должна была сделать, — твердым голосом говорит она. — То, что ты считала оптимальным. Неважно, что случится, если Сетракус Ра окажется живым или мертвым…

— Если он жив, значит смерть Сары была напрасной, — возражаю я.

— Не напрасной! — качает головой Лекса. — Она вытащила тебя оттуда. Она спасла тебя.

— Ей надо было спасаться самой.

— Она так не считала. Она… Слушай, я едва знала эту девушку. Но мне кажется, она знала, что стоит на кону. Она знала, что мы ведем войну. И что на войне иногда приходится приносить себя в жертву. Случаются боевые потери.

— Нам легко говорить. Мы-то живы, — я, кусая губу, выдергиваю руку. — Ты думаешь… Черт, Лекса! Ты думаешь, что от всех этих бесчувственных прагматичных разговоров остальным станет легче? Например, Джону?

— А кому-либо из вас когда-то было легко? — спрашивает Лекса, глядя на меня. — С чего бы это стало легко сейчас? Это конец, Шестая. Так или иначе, но мы все приближаемся к концу. Делай то, что должна, а самокопанием займешься позже.

Я выхожу из кабины, но в ушах все еще слышны слова Лексы. Я хочу чувствовать злость. Кто она такая, чтобы указывать мне как поступать? За ней моги не гонялись. Она многие годы скрывалась, даже не пытаясь выйти с нами на связь. И появилась только когда поняла, насколько отчаянным стало положение и что нам нужны все ресурсы до последней капли. И она указывает, как я должна себя чувствовать!

Проблема в том, что она права. Она права потому, что это правда — я бы не изменила то, что сделала. Я бы все бросила против Сетракуса Ра, даже зная, что случится с Сарой. Ведь в перспективе на карту поставлены миллиарды жизней.

Я должна была это сделать.

В главном отсеке кто-то использовал сенсорные стены, чтобы достать из-под пола койки. Это те же самые койки, на которых мы спали все годы во время путешествия на Землю. На одной из них я вырезала свое имя.

Как раз на ней и лежит тело Сары, ведь знаете, у судьбы такое больное чувство юмора.

Рядом с Сарой, свесив голову на грудь, сидя спит Марк. Его лицо опухло, а сам он покрыт засохшей кровью, как в общем-то и остальные. С тех пор как все полетело к чертям, он ни на секунду не оставлял Сару. Честно говоря, я даже рада, что он наконец заснул. Я и так уже еле выдерживала укоряющие взгляды, которые метал этот парень на остальных. Знаю, его гложут горечь и скорбь, но все-таки жду не дождусь, когда наконец смогу выбраться из этого тесного корабля да подальше от него.

Рядом с Марком лежит Берни Корсар. Он видит, как я появляюсь из кабины пилота, и тихо поднимается. Бигль подходит ко мне и трется о ногу, тихо поскуливая. Я отстраненно протягиваю руку потрепать его за ухом.

— Спасибо, малыш, — шепчу я, и Берни снова тихо скулит.

Я иду дальше вглубь отсека. Элла лежит на другой койке, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене. Мой взгляд на пару секунд задерживается на ней, чтобы убедиться, что она еще дышит. Элла была первой, чью смерть я вчера наблюдала, с той лишь разницей, что ей как-то удалось выбраться с того света. Бросившись в колодец с лориенской энергией в Святилище, она разорвала заклятие, которое наложил на нее Сетракус Ра. Очевидно, у купания в такое ванне и кратковременной смерти есть свои побочные эффекты. Элла вернулась к нам в качестве…, впрочем, я в этом не совсем уверена.

В самом заднем конце отсека я нахожу Адама, сидящего на краю койки. Судя по темным кругам под глазами и усилившейся бледности, Адам точно не спал. Вместо этого он присматривает за Мариной. Она привязана ремнями к той же самой койке. Ее глаза закрыты, лицо покрыто ссадинами и синяками, а вокруг ноздрей запеклась кровь. Сетракус Ра несколько раз ударил ее о землю, и с тех пор она не приходила в сознание. Но она пока держится, и остается надеяться, что Джон сможет исцелить все ее раны.

Когда я сажусь рядом, Адам слабо улыбается. Еще один из наших пострадавших друзей лежит у него на руках. Пыль чуть не убили в Святилище. Несмотря на слабость, она снова двигается и по крайней мере смогла превратиться в волчонка. Не очень устрашающе, но это шаг в верном направлении.

— Привет, док, — вполголоса обращаюсь я к Адаму.

— Ты бы удивилась, если бы узнала, как мало мы, могадорцы, получаем практического медицинского опыта, — хмыкает парень. — Не самый важный навык, когда большинство твоих солдат легко заменимы. — Он поворачивает голову к Марине. — Но у нее хороший пульс. Даже я могу это определить.

Я киваю. Именно это я и хотела услышать. Я протягиваю руку между нами и чешу Пыль за нос. Ее задняя нога начинает дергаться в ответ, правда я не уверена, от удовольствия ли это или от воздействия электрошока.

— Она выглядит получше, — замечаю я.

— Ага. Скоро уже будет выть на Луну, — отвечает Адам, осматривая меня с ног до головы. — А что насчет тебя? Как себя чувствуешь?

— Как куча дерьма.

— Прости, что не смог сделать большего, — говорит Адам.

Когда битва у Святилища подошла к концу, именно Адам и Марк отнесли Марину на корабль Лексы, пока Сетракус Ра ее окончательно не убил. Так и получилось, что мы с Сарой остались противостоять Сетракусу Ра в одиночку.

— Ты сделал достаточно. Ты спас Марину. Принес ее сюда. Я…

Мой взгляд против воли возвращается к Саре. Адам откашливается, чтобы вернуть мое внимание. Я встречаюсь взглядом с его широко раскрытыми спокойными глазами.

— Это была не твоя вина, — твердо говорит он.

— Говори-не говори, от этого не легче.

— Все равно это следовало сказать, — теперь глаза отводит Адам. Он смотрит на скорчившееся тело Эллы и хмурится. — Я надеюсь, что ты убила его, Шестая. Просто дело в том, что я тебя знаю. И я знаю, что если бы ты знала, какие будут последствия, ты бы остановилась.

Я не перебиваю Адама, хотя его слова обо мне возможно не такие уж верные. Так странно ощущать надежду, что я убила Сетракуса Ра, и в тоже время вину за то, что случилось с Сарой, приправленные подсознательным страхом, что ничего-то мне не удалось. Я сейчас свихнусь.

— За это я вас уважаю, — продолжает Адам. — Они как будто бы внедрили в вас и силу, и сочувствие. Мой народ совсем не таков. Я… Я бы дожимал невзирая на последствия.

Тогда в Святилище был момент, когда Адам получил преимущество над Сетракусом Ра. Это было еще до того, как Элла разорвала заклятие, связывавшее ее жизнь с жизнью ее злобного пра-прадеда. Даже зная, что это убьет Эллу, Адам собирался нанести удар в шею врага.

— Ваш народ, — продолжает Адам спустя пару мгновений, — рассчитывает цену победы. Вы оплакиваете потери и стараетесь поступать правильно. В этом я вам завидую. Этой способности знать, как поступить правильно, не борясь… не борясь с собственной натурой.

— Ты похож на нас больше, чем думаешь, — говорю я ему.

— Хотелось бы так думать, — отвечает Адам. — Но иногда я в этом не уверен.

— Мы все сожалеем о каких-то вещах. Дело не в натуре. Дело в том, что нужно двигаться дальше и становиться лучше.

Адам открывает было рот, чтобы ответить, но умолкает. Его взгляд направлен мимо меня. Из-за плеча я замечаю мягкое голубоватое свечение.

Обернувшись, я вижу, как Элла села на своей койке. Ее тело все еще то и дело искрит лориенской энергией, а некогда карие глаза полностью залила кобальтовая синева. Когда она начинает говорить, голос ее сопровождает странное эхо, как когда через нее с нами разговаривала Сущность.

— Не нужно винить себя, — говорит она Адаму. — Я знала, что ты собирался сделать, как только сошла с «Анубиса». Я поддерживала твое решение.

Адам тупо смотрит на Эллу.

— Я не… Я и сам не знал, что собираюсь делать, когда ты сошла с «Анубиса».

— О, нет. Ты знал.

Адам отводит взгляд — ему явно некомфортно от того, что Элла его так пристально разглядывает. Если ему и стало легче от того, что Элла и простила его за произошедшее у Святилища, он этого не показывает.

— И кстати Шестая, — поворачивается она ко мне. — Покидая мир, Сара думала о многих вещах. В основном о Джоне и своей семье. Но она думала и о тебе. Она была рада, что ты сможешь позаботиться о Джоне и о нас всех.

— Ты была у нее в голове, когда она умирала? — переспрашиваю я Эллу, все еще пытаясь осознать степень усовершенствования ее Наследий.

Она почесывает переносицу и прикрывает глаза, от чего в отсеке становится темнее.

— Я все еще пытаюсь привыкнуть к тому, на что теперь способна. Порой бывает сложно это… приглушить.

— Это все, о чем она думала?

Вопрос исходит от Марка. Не знаю, как давно он проснулся и слушал наш разговор. Он смотрит на Эллу с отчаянной надеждой, и я замечаю, как подрагивает его нижняя губа. Элла бросает на него прохладный взгляд — возможно, от встречи с Сущностью какие-то эмоции у нее перегорели.

— Что ты на самом деле хочешь узнать, Марк? — спокойно спрашивает она.

— Я… Ничего. Это неважно, — отвечает Марк, глядя в пол.

— О тебе она тоже задумывалась, Марк, — говорит Элла.

При этих словах парень с трудом сглатывает, пытаясь скрыть чувства. Глядя на Эллу, я не могу сказать, правду ли она говорит или просто пытается его утешить — ее электрический взгляд ничего не выражает.

— Мы на месте, — сообщает Лекса по внутренней связи. — Я снижаюсь.

Лекса сажает корабль на широком поле неподалеку от небольшого деревянного дома. По виду из окна сложно поверить, что именно в этом месте наше правительство планирует контратаку против могов. Думаю, дело в обстановке. Солнце только-только начало всходить над озером Эри, и его розовые всполохи танцуют на поверхности воды. Такой мирный пейзаж больше подходил бы для укромного уголка хиппи или центра йоги, если бы не замаскированные под деревьями вооруженные солдаты и военные джипы.

У домика нас поджидает две группы людей, и даже в моем расшатанном состоянии я с легкостью определяю положение дел исходя из расстояния между ними. Первая группа — наши. Джон, Сэм, Девятый, Малкольм и девушка, которую я узнаю по телепатическому саммиту Эллы, но имени которой не знаю. В тридцати ярдах позади них стоит несколько военных чинов, с нескрываемым интересом разглядывающих наш корабль. По-моему, несмотря на совместную работу с Гвардейцами, военные все еще относятся к нам настороженно. Мы вместе, но каждый сам по себе.

Среди солдат я узнаю агента Уокер. Пока я за ней наблюдаю, она нервно достает сигарету и оборачивается что-то ответить стоящему рядом пожилому человеку. Явно, он тут главный. Мужчина подстрижен под ежик и обут в коричневые кожаные сапоги, словно его только что оторвали от игры в гольф. Он выглядит, как и все пожилые американцы из тех, кто до сих пор бегает марафоны — прямой и поджарый. На нем — военная одежда с невероятным количеством медалей. Он окружен шестью солдатами с винтовками в руках — для нашей защиты, я так понимаю. Два парня из его окружения выходят вперед. Если не ошибаюсь, они близнецы и выглядят примерно на мой возраст — слишком молодо, чтобы служить в армии, хотя на них накрахмаленная голубая униформа кадетов.

Всю эту картину я наблюдаю в течение нескольких секунд, пока Лекса заглушает мотор и выдвигает трап. Праздно разглядываю окрестности, чтобы не смотреть на Джона. Его лицо — маска, взгляд — лед, а я так и не знаю, что собираюсь ему сказать.

Наша потрепанная битвой группа медленно спускается по трапу. Я слышу шепоток среди наблюдающих за нами солдат и не могу не заметить пораженное выражение на лицах наших друзей. Мы все покрыты кровью и грязью, израненные и измотанные. Да еще и Элла, светящаяся лориенской энергией. Наверняка видок у нас страшнее ядерной атаки.

У Малкольма каталка, и он толкает ее прямо по траве навстречу Адаму, несущему в руках тело Марины. Я мельком замечаю, что Марк не сошел с корабля вместе с нами — он остался рядом с телом Сары.

Прежде чем я успеваю его остановить, Сэм сжимает меня в объятьях. Только почувствовав тепло его рук, я понимаю, как сильно дрожу.

— Теперь все в порядке, — шепчет он, уткнувшись в мои космы.

Я беру себя в руки, стараясь не разрыдаться, хотя очень этого хочу, и высвобождаюсь из рук Сэма. Хочу подойти к Джону, но он уже склонился над Мариной. Его руки источают мягкий свет, пока он поддерживает ее голову. На его лице написана глубокая сосредоточенность, и он так долго лечит ее, что у меня перехватывает дыхание от мысли о том, что нанесенные Сетракусом Ра увечья слишком тяжелы. Спустя долгую минуту, когда все в молчании следили за его действиями, Джон издает усталый вздох и наконец отступает от Марины. Она немного шевелится, лежа на каталке, но не открывает глаза.

— Она… — начинает Адам.

— Повреждения были серьезные, но она поправится, — отвечает Джон совершенно спокойно. — Ей просто нужно отдохнуть.

С этими словами он отходит от нашей группы и поднимается по трапу на корабль.

— Джон, подожди! — слышу я свой собственный голос, хотя и не представляю, что делать дальше.

Он останавливается и смотрит на меня вполоборота, не пересекаясь взглядом.

— Прости, что мы не смогли… что я не смогла ее защитить, — говорю я, чувствуя в голосе дрожь и унизительное отчаяние. — Клянусь, я убила его, Джон. Я проткнула его чертово сердце насквозь!

Джон коротко кивает, и я замечаю, как на его шее дергается вена, словно он пытается держать себя в руках.

— Не стоит винить друг друга за действия наших врагов, — отвечает он отрепетированным тоном, как будто заранее знал, что этого разговора не избежать. Не говоря больше ни слова, он уходит по трапу вглубь корабля.

Наступает тягостное молчание. Военные возвращаются в дом, в котором наверняка скрывается немало подземных уровней для такого количества народа, и Девятый шагает впереди, ведя нас за собой. Мы с Сэмом задерживаемся, пока я провожаю Джона взглядом.

— Прости, Шестая, но это не так.

Это Элла. Она стоит рядом, глядя на меня тем же самым пустым взглядом, полным бушующей энергии Лориен. Наверное, меня опять начинает шатать, потому то Сэм обхватывает меня за талию, не давая упасть.

— Что не так?

— Ты не убила его, — отвечает Элла. — Ты очень сильно ранила его, но… я его еще чувствую. Сетракус Ра жив.

Глава 3

Как только я поднимаюсь на борт корабля, передо мной возникает Берни Корсар. Его хвост безжизненно болтается между ног, а сам он вытягивает передние лапы, опуская спину и голову. Как будто кланяется мне или ждет, что я шлепну его свернутой в трубку газетой. Откуда-то из самого нутра он издает низкий горестный вой.

Через мгновение я понимаю, почему он так делает. В Чикаго, когда я в последний раз видел Сару, я послал с ней Берни. И велел ему охранять ее.

«Господи, Берни, это не твоя вина!» — телепатически говорю я ему. Опускаюсь на колени и кладу руку на его пушистую шею, прижимаю к себе. Пес тычется в мою щеку влажным носом и скулит. Из моих глаз струятся слезы — первые слезы с тех пор как я услышал доносящийся из спутникового телефона слабеющий голос Сары.

Слезы — не для меня. Сначала Шестая, теперь БК — чувство вины, которое они испытывают, сводит с ума. Сара была и их другом. Они чувствуют потерю точно также, как я, но им хуже, потому что они оба думают, что подвели меня, что я буду винить их. Надо было поговорить с Шестой, сказать что-то еще, но я просто не мог найти нужные слова. Надо было сказать, что только двое людей несут ответственность за случившееся с Сарой.

Сетракус Ра.

И я сам.

У меня никогда не получалось выражать эти чувства, говорить о самом себе, о своих страхах и слабых местах. На самом деле только с одним человеком мне удавалось по-настоящему раскрыться и обсудить такие вещи.

С Сарой.

Я встаю, прохожу дальше по кораблю и вижу ее. Она лежит, вытянувшись на койке, в тусклом свете корабельных ламп, с простыней, прикрывающей ее тело до груди — словно прилегла поспать. Ее светлые волосы струятся с подушки вниз. Ее кожа бледна, как и губы, с которых сошел весь цвет. Подхожу ближе, ощущая себя словно во сне.

Здесь еще Марк Джеймс, он сидит у койки Сары. Когда я подхожу, он встает, и я краем сознания замечаю кровожадное выражение на его лице. На секунду мне кажется, что он встанет у меня на пути. Но при виде меня он должно быть меняет решение и поспешно отступает в сторону. Злость в его глазах уступает место любопытству, словно он смотрит на какое-то чудное животное.

Либо на инопланетянина, способного на вещи, которые он не может понять.

Он ничего не говорит, когда я опускаюсь на колени возле Сары. Стягиваю простыню с ее тела, и от вида засохших ран на ее боку ком подкатывает к горлу — она просто истерзана.

Я чувствую, что должен зарыдать. Или заорать. Но внутри лишь пустота.

А потом мои руки неосознанно тянутся к ней, повинуясь инстинкту и отчаянию вместе взятым. Я вдавливаю ладони в ее раны, ощущая кончиками пальцев холод ее кожи, и направляю в нее энергию исцеления.

Когда Сару и Эллу изрешетило бластерами на базе в Далсе, мне удалось их вылечить. Они были еле живы, и я вытащил их. Может… Может, надежда еще есть?

Мои руки нагреваются и озаряются светом. Бледная кожа Сары внезапно начинает розоветь, и мое сердце пропускает удар.

Но это лишь игра света. Мое Наследие не работает. В Саре не осталось ни искорки, чтобы разжечь из нее пламя жизни.

Моя сила медленно затухает. Теперь, когда я собственными глазами увидел раны Сары, преследовавшие меня в часы ожидания жуткие видения пропали. Теперь это реальность. Дрожащими руками накрываю тело Сары простыней.

На самом деле меня почти не задевают отталкивающие подробности увиденного. Не это останется со мной до конца моих дней. Нет, это будет вид ее лица бледно-голубого оттенка в приглушенном свете корабельного освещения. Она выглядит совершенно безмятежно, на лице никаких линий, а глаза плотно закрыты. Губы Сары навсегда застыли в почти любопытной улыбке. Я наклоняюсь и нежно целую эту улыбку, не удивляясь мертвенной прохладе ее губ. Потом я кладу голову ей на грудь. Наверное, это выглядит, будто я слушаю ее сердцебиение, но так я с ней прощаюсь.

Я не плачу. Она бы этого не одобрила. Зато мучившая меня бессонница внезапно прошла. Наконец-то я мог бы отдохнуть — прямо здесь, рядом с Сарой.

— Это все?

Марк. Я совсем забыл о его присутствии.

Поднимаю голову и медленно поворачиваюсь к нему, не поднимая головы. Марк стоит, вздернув подбородок, и смотрит на меня в упор, сжимая и разжимая кулаки.

— Что? — спрашиваю я, и мой голос звучит поразительно уставшим.

— Я сказал, это все? — повторяет он еще более жестко. — Это все, что ты собираешься делать?

— Я больше ничего не могу поделать, Марк, — отвечаю я со вздохом. — Ее больше нет.

— Ты не умеешь оживлять мертвецов?

— Нет. Я не Господь Бог.

Марк качает головой, словно ожидал такого ответа и все же разочарован услышать его.

— Проклятье! — бормочет он под нос, потом снова поднимает глаза. — Да на что ты вообще годишься?

Я не собираюсь с ним разбираться. Ни здесь. Ни когда-либо. Медленно встаю, бросаю последний взгляд на Сару и молча иду к выходу из корабля.

Марк преграждает мне дорогу.

— Я тебе вопрос задал! — рявкает он.

На мгновение его тон возвращает меня в старшую школу Парадайз. Передо мной уже не тот школьный качок, задиравший нас с Сэмом — теперь у него затравленный и дикий взгляд, волосы всклокочены, а одежда замусолена. Все это было совершенно недопустимо для старого Марка Джеймса. Однако он все еще мастерски владеет тоном альфа-самца — из-за этого он кажется важнее, чем он есть на самом деле.

— Марк, — говорю я предупреждающим тоном.

— Ты не уйдешь отсюда просто так после того, что произошло, — злобно возражает он.

— С дороги.

Он толкает меня. Этот жест застает меня врасплох. Я по инерции делаю несколько шагов назад и с недоумением смотрю на него.

— Ты зол, тебя мучает боль утраты… — говорю я Марку, стараясь не повышать голос, хотя так хочется перейти на крик. Можно подумать, я не чувствую себя также, как он. Как будто не горю желанием пробить кулаком стену. — Но это… Между нами? Драка без повода? Этого не будет.

— Ой, только не надо строить из себя большого братца, Джон, — говорит Марк. — Я был там, когда она умерла. Я! А не ты! Последние секунды жизни она висела на этой чертовой трубке, толкая тебе напутственную речь. Тебе! Чуваку, который притащил ее на верную смерть.

Слова Марка — словно нож в сердце, ведь я знаю, что он прав.

— Мы любили друг друга, — говорю я ему.

Марк закатывает глаза к потолку.

— Может и так. Может и любили. Но блин… Сам подумай: загадочный перец приезжает в маленький городок, и тут бум — у него есть суперсила! А потом бум — он пытается спасти наш мир! Какая девчонка на это не поведется? Черт, да посмотри на меня! Посмотри на этого тормоза, Сэма Гуда. Нас всех засосало в твой водоворот страданий.

— Она ни на что не повелась. Я не обманывал ее, — теперь мои слова звучат резче. Марк начинает меня подбешивать. — Мы полюбили друг друга еще до этого — до того, как она узнала обо мне всю правду.

— Но ты-то знал! — орет Марк, снова шагая ко мне. — Ты всегда знал, чем чревато общение с тобой… И ты все равно начал охмурять ее! Во всех этих городах, по которым ты прокатился, прежде чем добрался до Парадайз, сколько девчонок ты соблазнил?

Я качаю головой, теряя мысль, которую Марк пытается до меня донести:

— Никого я…

— Вот именно! Ты сдерживал свою хотелку, потому что знал, что якшаться с тобой — смертный приговор. До того, как встретил Сару. Ты просто не смог оставить ее в покое. В тебе взыграл эгоизм. Или одиночество. Неважно! И ты…ты стал причиной ее смерти. Она бы жила и радовалась жизни, если бы ты просто перебрался в другой город, Джон! Да, все равно началось бы это вторжение, но у меня такое чувство, что могадорские корабли в этом случае были бы далеко от Парадайз. Без тебя, без твоего жалостливого бреда, у нее был бы шанс выжить.

Я не знаю, что на это ответить. В словах Марка есть доля истины, но в них нет большей части того, что происходило между мной и Сарой. Наверное, с моей стороны и было эгоистично втягивать ее в свои дела, но ведь каждый раз, когда я пытался держать ее подальше, она вставала рядом со мной. Она сама принимала решения. Он была сильной личностью и сделала сильнее меня. И она была первым человеком на Земле, благодаря которому я почувствовал, что могу жить нормальной жизнью, делать что-то еще, а не вечно убегать и скрываться. Сара дала мне надежду. Но у меня нет слов, чтобы объяснить это Марку, да я и не хочу. Мне нет нужды оправдываться.

— Ты прав, — ледяным тоном отвечаю я, надеясь, что этого будет достаточно.

— Я… Я прав? — широко раскрывая глаза, недоверчиво говорит Марк. — Ты думаешь, я это хочу услышать?!

Я вздыхаю:

— Марк, дело в том, что мне плевать, чего ты хочешь. И всегда было плевать.

И тогда он меня бьет. Я за версту чую летящий в мою сторону кулак, но не делаю никаких усилий, чтобы защититься. Короткий апперкот прилетает прямо в живот, и я с шумом хватаю ртом воздух. Марк лупит меня уже не в первый раз, и бьет он очень сильно — может, даже сильнее, чем мне подсказывала память. Только вот за последние несколько месяцев я вытерпел столько ударов, гораздо более болезненных, чем Марк может себе вообразить, что его толчок я практически не ощущаю.

Когда я не реагирую на первый удар, Марк делает вторую попытку, однако уже не вкладывает в него всю свою душу. Он замахивается, чтобы нанести нокаутирующий удар в голову, но в последний момент будто бы передумывает, и его кулак вскользь проходится по краю моей челюсти. Сила собственного удара по инерции несет Марка в сторону, он спотыкается об одну и пустых коек и падает на пол, развалившись в кривой позе.

Он остается сидеть и таращиться на пол, тяжело и порывисто дыша. Я уверен, что он пытается сдержать рыдания.

— Полегчало? — спрашиваю я, потирая грудь.

— Нет, — отвечает он. — Не полегчало.

— А когда мы закончим эту войну и уничтожим всех могов, стоящих у нас на пути? Тогда полегчает?

Марк поднимает на меня взгляд, и его вид меня поражает до глубины души. Я вижу в его глазах жалость. Я понимаю, что эти самые слова — не ему вопрос. А мне. И я немного боюсь узнать на него ответ.

— Это не вернет ее, — мрачно говорит он.

Я не отвечаю. Я бросаю последний взгляд на Сару и иду к выходу из корабля. В дверях я останавливаюсь и спрашиваю его, повернувшись вполоборота:

— Можешь кое-что для меня сделать? — мой голос звучит тихо, все чувства высосаны до последней капли.

Марк стоит, потирая костяшки пальцев.

— Что?

— Я попрошу наших армейских друзей одолжить какой-нибудь транспорт. Отсюда до Парадайз всего несколько часов езды. Ты не мог бы?.. — мой голос обрывается, я опираюсь на холодный металл корабля. — Ты не мог бы отвезти ее домой?

Марк хмыкает.

— Конечно, Джон, — отвечает он, и я снова слышу едкость в его голосе. — Ты ведь так занят. Не волнуйся, я уберу за тобой мусор. Передать ее маме привет?

Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и пропускаю эти слова мимо ушей.

— Спасибо, Марк, — говорю я ровным тоном и выхожу, оставив его с телом Сары.

Широким шагом я спускаюсь с трапа корабля, пересекаю лужайку и направляюсь к неприметному дому, скрывающему последнюю надежду человечества на выживание. Солнце поднимается над горизонтом, прочертив на нем яркую оранжевую полосу. Прохладные воды озера согреваются под его лучами. Я думаю о бледном лице Сары, о ее ледяных губах, а потом вспоминаю, как солнце сияло сквозь ее светлые волосы, а она поворачивалась ко мне и сжимала руку таким родным и знакомым движением, и мы вместе наслаждались этим моментом.

Я откладываю воспоминания в сторонку. Закапываю глубоко в подсознание. Я иду к дому с одной единственной целью.

Раньше я думал, что возможно меня ждет нечто большее, нежели вечные побеги и драки.

Теперь осталось лишь желание убивать.

Глава 4

Продрав глаза ото сна, я пару секунд пытаюсь сообразить, куда меня занесло. С обшитых деревянными панелями стен на меня взирают безвкусные картинки в типичном «мотельном» стиле», а сама я лежу, запутавшись в грубой простыне — наверное крутилась во сне как сумасшедшая. Кажется, я проспала лишь несколько часов.

Мотель B&B «Пейшнс Крик». Старое шпионское прибежище времен Холодной войны. Сэм ввел меня в курс дела, когда помогал ползти по коридорам этого странного местечка. У меня к тому времени от усталости шарики заезжали за ролики — даже странно, что в памяти хоть что-то сохранилось.

Сэм.

Он рядом, с другой стороны кровати. Он уже проснулся и теперь, свесив ноги, сидит спиной ко мне. Сэм почесывает шею и зевает. Он еще не заметил мое копошение. Перед сном он снял футболку, и вот я наблюдаю, как он протягивает руку к висящей на спинке стула потертой серой футболке, сосредотачивается и телекинезом заставляет ее плыть прямо к нему.

Я сонно улыбаюсь. Трудно поверить, что он — тот же самый парень, скитавшийся по коридорам школы в Парадайз и чуть не погибший от огня могов, когда мы впервые встретились. Прошло немного времени, но многое изменилось. Сэм все такой же худосочный и чуток нескладный, но теперь на его теле тут и там проступают мышцы. А еще на его запястьях появились свежие розовые тянущиеся до локтей шрамы — напоминание о времени, проведенном под пытками Сетракуса Ра.

Я кладу руку на спину Сэму и провожу вдоль рукой. Он подскакивает от неожиданности, теряет концентрацию, и его футболка падает на пол.

— Доброе утро, — тихо говорю я. — Сейчас ведь утро?

— Почти полдень, — отвечает Сэм, оборачиваясь ко мне и улыбаясь. Его взгляд несколько мгновений блуждает по моему телу, но потом он, спохватившись, вспыхивает и скромно отворачивается.

Тут до меня до ходит, что я полностью обнажена.

Теперь я припоминаю события прошлого дня. После того как Элла сказала, что мне не удалось убить Сетракуса Ра, я сорвалась. Сэм отвел меня в свою комнату и настоял, чтобы я приняла душ, что я и сделала, смыв с тела серо-зеленую пыль — остатки Святилища, и засохшую кровь Сары. Очень ясно помню, как грязная вода стекала по моим ногам и воронкой уносилась в водосток. Я долго стояла, вдыхая пар, вжавшись лбом в холодный кафель, пока кожа сморщивалась и краснела от горячей воды.

Потом в какой-то момент я добралась до кровати. Думаю, Сэм пытался бодрствовать, но ему это не удалось. Он не оставил мне чистой одежды, так что…

— Я положил кое-какие вещи на стол, — осторожно говорит Сэм.

— Похоже на то, — вслух соглашаюсь я.

На другом конце комнаты меня ждут просторная туника в цветочек и джинсы чертовски похожие на клёш. Я так понимаю, все довольствуются той одеждой, которую смогли найти в этом логове. Она чистая, и на том спасибо.

— Я… это… ну, ты типа заснула здесь… — смущенно продолжает Сэм. — Я не хотел тебя будить. Прости, если… Ну, я могу отвести тебя в твою комнату…

— Все нормально, Сэм, расслабься, — отвечаю я и без тени стыда сажусь прямо. Скользнув к нему по простыням, я обвиваю одной рукой его плечо, а другую кладу на грудь, притягивая ближе. Чувствую под ладонями тепло его кожи.

— После всего, что произошло, я думал, что ты… Не знаю. Что опять меня отошьешь, — тихо говорит Сэм, немного отвлеченный моим поцелуем в шею.

— Неа, — отвечаю я.

— Круто, — бормочет он.

Возможно, я выбрала не самое подходящее время. Моя голова и моя совесть до сих пор разрываются от самых разных мыслей, но чему я научилась у Джона и Сары, так это тому, что нужно использовать любой момент. Никогда не знаешь, какой шанс станет последним.

Естественно через пару минут нас прерывает стук в дверь. Сэм выскакивает из постели, словно сейчас получит нагоняй, натягивает футболку и спешит к двери. Он бросает на меня взгляд, и я с ухмылкой натягиваю простыню до подбородка.

Сэм чуть-чуть приоткрывает дверь. Я с удивлением замечаю в щелку стриженых под «бобрик» молодцеватых близнецов, которых я заметила, прибыв на базу — тех самых сопровождающих генерала Лоусона, который по словам Сэма всем тут заправляет.

Один из них созерцает Сэма с совершенно плоским лицом. Другой, чуть более дружелюбный, но тоже скупой на слова, сообщает:

— У нас собрание.

— Ладно, — говорит Сэм. — Мы будем через пару минут.

При слове «мы» близнецы одновременно приподнимают бровь, а Сэм тут же хлопает дверью у них перед носом.

— Кажется, отдых окончен, — обращается он ко мне.

— Снова на передовую, — киваю я с горьковатой улыбкой.

Приступив к натягиванию одежды, я киваю в сторону двери. Я столького еще не знаю в нашей нынешней ситуации. Лучше избавиться от всех вопросов, пока мы не явимся на совещание с этими военными.

— Что это за близняшки?

— Калеб и Кристиан, — говорит Сэм, пожимая плечами. — Парочка военных курсантов. Они ЗОНы.

— Да? А похожи на зомби.

Сэм смеется.

— Не, не зомби. «ЗОН». З-О-Н. Ты конечно вряд ли знаешь свеженькую аббревиатуру, изобретенную нашим правительством. Это значит «Земляне, одержимые наследиями».

— Одержимые? — я замираю, наполовину надев свитер. — Звучит как-то зловеще.

— Ага. Они используют слово «обретшие», когда вы, Гвардейцы, рядом, но мой отец видел одно из их внутренних электронных писем. — Сэм сконфуженно пожимает плечами, словно является представителем всего человечества. — Думаю, отвечающие за это люди не до конца уверены, что Наследия — это именно то, что должна развивать в себе кучка подростков. Они обеспокоены, не будет ли каких-то негативных последствий или побочных эффектов.

— Ну да. Один из побочных эффектов заключается в том, что теперь могам гораздо тяжелее пустить бластерный заряд тебе в лоб.

— Да ладно, я и так знаю, — отвечает Сэм. — Но как насчет среднестатистического человека? Это довольно трудно принять. То есть, сейчас мы должны осознать, что помимо нас существует еще две новых формы жизни, и это еще до того, как мы выясним, как вы, лориенцы, повлияли на нашу мутацию.

Я приподнимаю бровь.

— Мутацию в хорошем смысле слова, — добавляет Сэм.

— И что умеют эти близняшки? — спрашиваю я, возвращаясь обратно к теме разговора.

Он пожимает плечами:

— Насколько знаю, только телекинез.

Наконец я полностью одета, хотя у меня еще осталась уйма вопросов. Я встаю у двери, приложив руки к губам.

— А этот чувак, Лоусон. Что он за птица?

— Вроде бы в девяностые он был председателем Объединенного комитета начальников штабов. Теперь в отставке.

Я тупо смотрю на Сэма.

— Председатель Объединенного комитета — это как бы высший военный пост в Америке. Он подчиняется непосредственно президенту и так далее, и тому подобное. — Сэм потирает шею. — Я тоже не знал, что это такое, хотя и родился на этой планете.

— Ладно, а что случилось с нынешним председателем?

— Он был из МогПро. Они вызвали Лоусона, потому что он так долго сидел на пенсии, что никто не озаботился его модернизацией. Он тут самый адекватный.

— Кстати о МогПро, как я заметила, агент Уокер тоже тут обретается, — говорю я немного резковато. — Ты ей доверяешь? И этому Лоусону?

— Уокер за нас. Она сражалась с нами в Нью-Йорке. А вот Лоусон…

Сэм хмурится.

— Не знаю. После МогПро я с трудом доверяю каким-либо организациям, но если они обернутся против нас сейчас, у них точно сорвало крышу…

Не успевает Сэм закончить фразу, как стоящий на полке на противоположной стене старый телевизор вдруг оживает, издав треск статического электричества. Мы оба оборачиваемся в ту сторону.

— Какого черта? — спрашиваю я.

Сэм потирает виски.

— В этой старой дыре все наперекосяк, включая проводку. Наверное, этот ящик кишмя кишит пауками.

— Или скрытыми камерами.

Сэм ухмыляется:

— Надеюсь, что нет. По-любому они еще не настолько тут обустроились, чтобы следить за нами.

Сэм подходит к телевизору и нажимает кнопку включения. Ничего не происходит.

— Видишь? Он сломан, — говорит он, а потом бьет рукой по корпусу. — Врубайся!

В ту же секунду как Сэм произносит эти слова, все электроприборы в комнате — телевизор, ночник, старый телефон с дисковым набором — на секунду будто оживают. Новый всплеск статического электричества в телеке, яркая вспышка лампы, резкий звонок телефона. Сэм этого не замечает. Он занят отключением телевизора от розетки в стене. В итоге тот наконец гаснет.

— Видишь? Хрень какая-то. Один большой сумасшедший дом.

Я изучающе смотрю на Сэма:

— Сэм, это не проводка. Это ты.

— Что я?

— Это ты только что сделал с электроникой, — объясняю я. — Думаю, у тебя появляется новое Наследие.

Сэм, изумленно подняв брови, опускает взор на свои руки.

— Что? Уже?

— Да. Как только появляется телекинез, они идут одно за другим, — отвечаю я. — Ты видел того парня в совместной ментальной конференции, которую устраивала Элла? Который немец.

— Бертран Повелитель пчел, — напоминает мне Сэм имя парня. — И у Даниэлы одно появилось. Я просто не думал, что у меня это так быстро произойдет. Я еще и к телекинезу-то не привык.

Я не знаю, кто такая Даниэла, но все равно согласно киваю.

— Сущность знала, что мир нужно срочно защитить.

— Ага, — говорит Сэм, переваривая информацию. — Значит, это как-то связано с электроникой.

Он поворачивается обратно к телевизору и вскидывает руки в его направлении. Ему удается наслать на аппарат телекинетическую волну, которая сносит его с подставки, и он с грохотом падает на пол.

— Упс.

— Что ж, по крайней мере телекинез у тебя выходит неплохо.

Сэм оборачивается ко мне:

— Если это так, как мне научиться им управлять?

Прежде чем я успеваю сказать Сэму, что понятия не имею, нас прерывает новый стук в дверь. Мгновение спустя до нас доносится приглушенный голос одного из близнецов.

— Эм…. Ребят, не знаем, чем вы там занимаетесь, но это не может подождать? Генерал Лоусон сказал, что если мы не соберем всех к девяти часам, он надерет нам зад.

Мы с Сэмом обмениваемся взглядами.

— Поговорим об этом позже, — говорю я.

Он кивает, и мы, открыв дверь, присоединяемся к двум угрюмым курсантам. Пока мы идем по коридору, Сэм таращится на каждую лампочку, как на заклятого врага, которого нужно победить.

Глава 5

Не особо охотливые до разговоров, близнецы ведут нас по лабиринту коридоров подземной части базы. Вскоре мы уже стоим на пороге конференц-зала. В это же время из другого коридора появляется Малкольм и приветственно машет нам. Близнецы, обеспокоенные опозданием, спешно заходят внутрь, а мы с обоими Гудами задерживаемся снаружи.

Малкольм заботливо кладет руку мне на плечо:

— Ты как, Шестая? Держишься?

Я выдавливаю улыбку:

— Да, потихоньку. — Я бросаю взгляд на Сэма, и улыбка уже не кажется такой деланной. — Ваш сын помогает мне не падать духом.

Сэм заливается румянцем и немного отворачивается от отца. Малкольм похлопывает его по спине.

— Хорошо, хорошо, — говорит он. — В такое время нам всем нужна поддержка.

— Как Марина? — спрашиваю я Малкольма. В последний раз, когда я ее видела, он вкатывал ее на каталке в здание базы.

— Врачи говорят, что у нее крепкий организм, и недавно она просыпалась и немного поела, — отвечает Малкольм. — Да, Джон вылечил ее, но с такими серьезными ранениями лучше не торопить события. Она отдыхает.

— Шестая спрашивала насчет Лоусона, — понизив голос, обращается к отцу Сэм. Он переводит взгляд на меня: — Отец был с людьми Уокер в Эшвуде, пока им всем не пришлось эвакуироваться. Ты тогда был… Где это было?

— База «Либерти». Я встречался с президентом, — с довольной улыбкой сообщает Малкольм. — Он сказал, что является большим поклонником моих работ по межгалактическим контактам. Подкованный брехун.

— Президент? Он сейчас здесь? — удивляюсь я.

— Нет. Я быстро покинул базу «Либерти», чтобы встретиться с вами, ребята, но из последнего, что я слышал — они собирались постоянно перемещать Джексона. Так надежнее.

— В бегах, — говорю я. — Ага. Знакомая тема.

— Кстати, один интересный факт… — Малкольм понижает голос, хотя мы в коридоре совершенно одни. — Дочка президента, Мелани, она — одна из вас.

Мои бровь взлетают вверх от изумления.

— Да ладно! Когда она прибудет в наши ряды?

Улыбка Малкольма становится натянутой:

— Не думаю, что это произойдет. Но по крайней мере это означает, что президент на нашей стороне.

— А Лоусон напрямую ему подчиняется… — Сэм возвращает отца к тому, о чем мы говорили с самого начала.

— А, точно. Что ж, этого человека сложно постичь, — задумчиво говорит Малкольм. — Похоже, он человек порядочный, хотя и донельзя прагматичный тип. Как говорится, мужик старой закалки. По крайней мере, мы все хотим одного и того же.

— Да, чтоб моги сдохли, — поддерживаю я и киваю на дверь конференц-зала. — Послушаем, что он хочет нам сказать.

Когда мы наконец заходим в помещение, большинство наших ребят уже сидят вокруг длинного овального стола. С одного конца, немного ссутулившись, сидит Джон. Лекса протягивает ему что-то, и я узнаю в предмете один из генераторов защитного поля, которые мы подобрали в Мексике. Это — наш шанс проникнуть сквозь защитное поле, окружающее каждый моговский корабль.

Зайдя в зал, я ловлю на себе быстрый взгляд Джона и замираю на месте. Однако он лишь кивает мне, и когда я киваю в ответ, возвращается к разговору с Лексой. Похоже, мы сначала разберемся с текущими задачами, а скорбеть будем позже.

Отлично.

Девятый сидит по другую сторону от Джона, а следом за ним — Элла. Ее глаза все также светятся, и рассеянные по залу военные беспрестанно таращатся на нее. Когда мы садимся рядом, Девятый склоняется к Элле.

— Так что, искристая ты наша, теперь ты постоянно будешь светиться, или это можно выключить?

Я жду реакции Эллы. Рада видеть, что ее маленькое смущенное личико озаряется улыбкой. Наша девочка так любила Девятого, и своей жалобой на ее перманентное световое шоу ему похоже удалось до нее достучаться. Значит, в этой головке еще осталось что-то от старой-доброй Эллы. Прежде чем ответить Девятому, она сосредотачивается, и брызжущая из нее энергия цвета кобальта немного угасает.

— Так лучше? — спрашивает она его.

— Не забудь напомнить, чтобы я держал под рукой солнечные очки, когда ты неподалеку, — отвечает Девятый.

Элла снова улыбается, на этот раз уже более естественно, и склоняется к Девятому.

— Шестая, — подталкивает меня локтем Сэм. — Это Даниэла. Мы встретили ее в Нью-Йорке.

Напротив меня сидит стройная девушка c заплетенными в косички волосами — ее я первой заметила в телепатическом собрании Эллы, а потом снова встретилась с ней прошлой ночью. Она неловко машет мне, явно чувствуя себя в этой комнате более чем неуютно.

— Приятно познакомиться, — говорю я. — Сэм сказал, что у тебя помимо телекинеза уже проявилось еще одно Наследие.

— По ходу я пускаю из глаз лучи, обращающие все в камень, — настороженно говорит Даниэла. Она трясет головой, и ее косички прыгают взад-вперед. — Я бы хоть прическу сменила, если бы знала, что вы, народ, одарите меня такой тупой способностью.

— Я понял, — кивает Девятый, указывая не нее. — Из-за Медузы.

— Да, придурок, — закатывает глаза Даниэла. — Доперло наконец.

— Она мне нравится, — обращаюсь я к Сэму.

Хотя никто не принуждал нас выбирать места, когда мы все устраиваемся, в зале становится заметно разделение между нашими ребятами и военными, число которых превосходит наше примерно три к одному. Они все собрались на дальнем конце стола, где сидит Лоусон. Ближе всех к нашей части стола сидит Уокер, эдакая человеческая буферная зона, по обе стороны которой стулья пусты. Она смотрит на записи, лежащие перед ней, и никто из правительственных чинуш не пытается с ней заговорить.

Близнецы садятся немного позади, по обе стороны от Лоусона. Они выглядят как телохранители. Черт побери, да большинство присутствующих в зале вооружены и защитили бы такого парня, как Лоусон, еще прежде меня. Кроме чиновников за столом, вдоль стен обретается целая толпа солдат, чьи ружья смотрят в пол, однако они полностью заряжены и готовы к применению. Я уверена, что мы могли бы вынести их всех вместе с их оружием, но это не означает, что я не чувствую некоторого беспокойства, находясь в одном помещении вместе с взводом вооруженных до зубов парней.

На стене за спиной Лоусона висит огромный сенсорный экран с картой всего мира. На ней виднеются подсвеченные зловещим красным цветом зоны — Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Лондон и еще около двадцати городов. Наверное, это места дислокации кораблей Сетракуса Ра. А еще только на карте США я замечаю приличное количество зеленых точек, намного меньше кораблей, но превосходящих их числом. При более близком рассмотрении я понимаю, что эти точки образуют просторные круги вокруг красных «горячих точек» могадорцев. Наверное, это те самые подразделения, о которых говорил Калеб — небольшие, но организованные и готовые дать отпор.

Когда я отвожу взгляд от экрана, то перехватываю изучающий взгляд Лоусона. Он смотрел, как я критически оцениваю его карту. Он слегка кивает мне, прежде чем обратить свое внимание к остальным присутствующим.

— Думаю, мы все готовы начать, — делает он объявление. Его голос звучит буднично, но с ноткой властности и мягким южным акцентом. Все посторонние разговоры моментально стихают.

Я гляжу по сторонам. Марка и Адама пока нет. Открываю было рот, но Лоусон уже начал произносить речь.

— Для тех из вас, кто еще меня не знает, меня зовут генерал Кларенс Лоусон. — Ясное дело, он адресует это моим людям, ведь несомненно все военные и правительственные шестерки в курсе, кто он такой. — Президент дал мне полную власть в плане координации ответа нашей страны на могадорское вторжение.

Лоусон делает паузу, ожидая реакции. Мы все храним молчание. Не уверена в том, чего он от нас ожидает. Чтобы мы тоже представились? Бросаю взгляд на Джона — он сидит, вытянувшись, и смотрит на генерала в ожидании продолжения.

Лоусон скрещивает руки на груди и откашливается:

— Дайте мне знать, если не будете поспевать за мной, — говорит он, сухо улыбаясь. — Я не любитель бросать слова на ветер и нечасто оказываюсь в ситуациях, когда мне нужно разъяснять стратегические задачи гражданским подросткам, будь они пришельцы или кто-то еще.

— Мы поспеем за вами, — говорит Джон, пристально глядя на генерала.

Лоусон коротко кивает и переводит взгляд на неодаренных Наследиями землян в зале.

— Что касается остальных, прошу учесть, что эти молодые люди уничтожили больше вражеских пришельцев, чем все отряды нашей армии вместе взятые. Прошу уважать этот факт и уважать их присутствие.

Даже не знаю, чего ожидать от этого дядьки. Сначала он выговаривает нам за возраст, а в следующую секунду поет дифирамбы, превознося нас перед своими людьми. Может, он — один из тех чудаков, которые пытаются держать всех настороже, постоянно их ругая.

Лоусон берет в руки планшет и нажимает на кнопку. На экране появляется ярко-красный таймер обратного отсчета.

— Мы уже почти на десять часов просрочили выполнение ультиматума Сетракуса Ра о безусловной капитуляции, которая включает в себя требование выдачи всех так называемых изменников-Гвардейцев, а также ЗОНов. По нашим сведениям, это условие выполнила только Москва. Прошлой ночью российское правительство начало повальные аресты десятков молодых людей. Наши агенты сообщают, что многие из них даже не были замечены за использованием Наследий и скорее всего являются антиправительственными подстрекателями, а власти лишь воспользовались шансом одновременно избавиться от них и ублажить противника.

— Надо что-то с этим сделать, — холодным и властным тоном прерывает Лоусона Джон.

— Согласен. Надо будет предпринять превентивные меры против нарушения гуманитарных прав другими правительствами, — отвечает Лоусон, — но по правде говоря, мы можем считать себя везунчиками в том плане, что только русские подхалимничают перед противником. Мы связались с большинством наших зарубежных союзников и всячески побуждаем их эвакуировать города, находящиеся под угрозой атаки и в то же время тайно организовать войска для контрудара на случай, если нам удастся пробить могадорские защитные поля. Однако если Сетракус Ра начнет обещанную атаку — а они по мощности будут уровня Нью-Йорка и Пекина — я не уверен, что эти страны будут иметь возможность придерживаться этого курса. Думаю, мы все понимаем, что часики тикают. Вопрос не в том, исполнит ли Сетракус Ра свою угрозу, а в том, когда это произойдет.

При упоминании Нью-Йорка Даниэла громко откашливается. Джон бросает на нее взгляд, потом переводит его на Лоусона.

— Каково положение в Нью-Йорке? — спрашивает он.

— Все также, — отвечает Лоусон. — Могадорские войска удерживают Манхэттен, а наши работают над распределением пострадавших и эвакуируют людей в пригородных районах. Это также не является приоритетной задачей в настоящий момент, если только корабль не вернется.

Даниэла не слишком бурно реагирует на эти новости. Слушая доклад Лоусона, она недовольно поджимает губы и барабанит пальцами по столу, как будто ей хочется выпустить пар. Я думаю о том, что возможно она потеряла свою семью при атаке на город. А возможно они еще где-то там и не могут выбраться.

— Вы отслеживаете перемещения «Анубиса»? — спрашивает Джон.

— Да. После нападения на ваших людей в Мексике могадорский флагман не вернулся в Нью-Йорк. По нашим разведданным, он завис над одной из гор в Западной Вирджинии, в государственном заповеднике «Хоукс Нест». Кое-кто из допрошенных нами агентов МогПро, сообщили, что это место является…

— Да, да, — перебивает генерала явно заскучавший Девятый. — Большинству из нас не повезло застрять в этом местечке раз или два. Это их главная база.

Когда Девятый умолкает, Лоусон выдерживает небольшую паузу. За его спиной близнецы ощетиниваются от столь наглого нарушения этикета. Лоусон взирает на Девятого, как на выбившегося из строя кадета, но наш товарищ этого не замечает. Он возвращается к своим каракулям со взрывами, которые вычерчивает на бланке армии США.

— Мы в курсе базы, — дипломатично говорит Джон. Или же это просто отсутствие эмоций в голосе? — Мы проникали туда раньше, но до сего дня у нас не было достаточных ресурсов, чтобы нормально напасть на нее.

Лоусон кивает и собирается было ответить. Прежде чем он это делает, я наклоняюсь к Элле. Может, она знает, почему Сетракус припарковался в Западной Вирджинии и не стал выполнять свои угрозы.

— Элла, а почему Сетракус Ра оставил «Анубис» там? Чего… Чего он ждет?

Все взоры обращаются к Элле, хотя многим военным не слишком комфортно слушать донесения от школьницы, искрящейся внеземной энергией. Из-за повышенного внимания Элла также чувствует себя не в своей тарелке. Едва она открывает рот, чтобы ответить, ее тело озаряется безобидной энергетической вспышкой.

— Ты хочешь…? — она запинается. — Хочешь, чтобы я вошла с ним в контакт?

— Эй, погоди-ка! — говорю я.

— Ты можешь сделать это так, чтобы он не догадался? — спрашивает ее Джон. — Не подвергая себя риску?

— Думаю, да. Если действовать быстро, — говорит Элла и, прежде чем кто-либо успевает выразить протест, закрывает глаза. Освещающее ее кожу сияние снова усиливается.

Все погружаются в молчание, с беспокойством наблюдая за девочкой. Такое чувство, что мы сидим на спиритическом сеансе.

— Она телепат, — смущенно объясняет Сэм, глядя на сбитых с толку людей.

Элла с резким вдохом открывает глаза. Несколько людей, включая меня, аж подпрыгивают от неожиданности. Я не могу совладать с собой — все-такие видок у Эллы довольно пугающий.

— Ты в порядке? — спрашивает Джон.

Глубоко вздохнув, она кивает.

— Он почти засек меня, — говорит она с ноткой гордости. — Его разум занят. Его сильно ранили. — Туту Элла смотрит на меня, и у меня все внутри сжимается. — Его помощники из чистокровных могов поместили его в резервуар, чтобы ускорить процесс восстановления.

— Они используют резервуары для выращивания солдат… — начинает объяснять Джон.

— Мы уже знаем про эти резервуары, — отмахивается Лоусон. — Ты знаешь, когда он закончит с… тем, чем он там занимается? Когда продолжит атаки?

Элла качает головой.

— Он был смертельно ранен, — говорит она. — Любой человек без его модификаций умер бы от таких ран.

При этих словах я чувствую небольшой всплеск гордости. Гордость и сильный укол сожаления об упущенной возможности. Если бы я только ударила его посильнее.

— Сколько у нас есть? Часы? Дни? Неделя? — допытывается Лоусон.

— Не могу сказать точно. Думаю, все же не часы, но и, наверное, не дни… — вспомнив еще одну подробность, которая ее явно беспокоит, Элла вскидывает голову. — Там с ним есть и другие.

— В резервуарах? — переспрашивает Джон.

— Да, — отвечает она.

— То есть, плавают все вместе в этой грязюке? — сморщивается Девятый. — Черт, какая мерзость!

— Теперь резервуары работают по-другому, так как их питает… то, что он у нас украл, — продолжает Элла. — Сетракус Ра лечится и одновременно работает. Он… я не могу точно сказать. Другие могадорцы — он превращает их в нечто новое.

Мне это совершенно не нравится. Судя по лицам сидящих вокруг стола людей, это не нравится никому. Мысленно возвращаюсь к нашему общему видению о Сетракусе Ра — он же был зациклен на том, чтобы даровать всем Наследия. Наверное, именно этим он там и занимается.

Прежде чем я успеваю вставить слово, Лоусон поднимает голову и спрашивает:

— Что украл у вас Сетракус Ра?

Элла сначала смотрит на меня, потом на Джона, будто спрашивая разрешения на рассказ о том, как Сетракус Ра добыл целую кучу лориенской энергии из-под земли в Мексике. Не знаю, до какой степени можно откровенничать с этими людьми, и чутье подсказывает мне, что не следует сильно раскрываться. Уверена, что все сидящие на нашей половине стола уже догадались, что затеял этот подонок, но я не считаю мудрой идею делиться такой информацией с военными. Не стоит пугать их больше, чем нам нужно, или давать намеки о том, что случается, когда нагло добываешь чужие ресурсы.

Когда Джон еле заметно качает головой, я чувствую облегчение.

Элла поворачивается к Лоусону:

— Нечто очень ценное для наших людей, — говорит она.

Кажется, Лоусон догадался, что она что-то скрывает, но не настаивает на подробностях. Вместо этого он делает знак одному из стоящих у дверей офицеров. Парень сразу же выходит, чтобы выполнить поручение своего босса. У меня появляется нехорошее предчувствие. Таинственные знаки рукой всегда не к добру.

— Что ж, хорошо. Если мы готовы обсудить варианты контрудара… — начинает Лоусон.

— Самое время, — бормочет Девятый.

— …стоит использовать все возможные разведданные, — заканчивает мысль генерал.

В этот момент офицер, пару секунд назад посланный Лоусоном с поручением, возвращается в зал. Вслед за ним входят двое полностью экипированных охранников с штурмовыми винтовками наперевес. Они не спускают глаз со стоящего между ними измученного пленника, закованного в кандалы по рукам и ногам.

Это Адам.

Глава 6

Просидев на собрании несколько минут, я всерьез решил, что оно пройдет без сучка без задоринки, и по окончании я смогу вернутся к собственным планам по уничтожению Сетракуса Ра. Похоже, я недооценил пределы глупости нашего правительства.

Когда в комнату вводят бряцающего цепями Адама, Шестая вскакивает первой, да так резво, что опрокидывает стул. Несколько вооруженных солдат по углам комнаты на всякий случай встревоженно поднимают автоматы. Едва она встает, ее примеру следуют Сэм и Девятый.

— Какого хрена?! — орет Шестая на Лоусона, тыча пальцем в закованного Адама.

— Все нормально, Шестая, — устало отвечает Адам, не сводя взгляда с вооруженной охраны. — Я в порядке.

Девятый оборачивается и с ухмылкой обводит взором солдат. Он кивает одному из них, чей палец завис над спусковым крючком винтовки.

— Он с нами, дедуля, — рычит Шестая Лоусону, не обращая внимания на попытку Адама разрядить атмосферу. — Он наш друг.

Лоусон даже не пошевелился. На самом деле его, кажется, забавляет эта ситуация. Кто знает, может он нарочно провоцирует нас, чтобы выяснить, как далеко мы можем зайти, и таким образом узнать, хороши ли мы как союзники.

— Ваш друг, — спокойно повторяет Лоусон, — является представителем враждебной внеземной расы, в настоящий момент пытающейся завоевать нашу планету. Когда вы привели его на порог базы, скрывающей последнюю надежду человечества на выживание, вы чего ожидали? Что мы позволим ему бродить где вздумается?

— Вообще-то да, — отвечает Девятый.

Когда Шестая заходила в комнату, я заметил, как она оценивающе осмотрела присутствовавших там военных. Я узнал этот взгляд — она просчитывала, сможем ли мы одолеть их в случае боя. Хотя я не предполагал, что дело зайдет так далеко, не могу не признать, что произвел в голове похожие расчеты. Инстинкт выживания, от которого мы вряд ли когда-нибудь избавимся.

Судя по опасливому выражению лиц большинства солдат, они тоже прикинули свои шансы. Они не знали о способностях Шестой и некоторых других Гвардейцев, но я уверен, что до них дошли съемки и слухи о том, что я делал в Нью-Йорке.

Они знают, что им не победить.

Я вспоминаю о Саре. Знаю, она сказала бы мне держать себя в руках и была бы права. Я не хочу никому причинять боль. Нам надо сотрудничать с этими людьми, если мы хотим спасти их планету. Я все это знаю. Но и они должны знать, на что мы способны — особенно генерал Лоусон. Он должен понять, что не мы его средство в войне против Сетракуса Ра.

Это он — наше.

Я медленно, чтобы никого не спугнуть, поднимаюсь с места. По ходу действия использую телекинез и вытаскиваю все патроны из всего оружия в помещении. Солдаты с широко раскрытыми глазами смотрят, как их боеприпасы рассыпаются по ковру.

Теперь все взгляды обращены ко мне. Отлично. Я обхожу вокруг стола и приближаюсь к двух солдатам, держащим Адама за руки.

— Назад, — говорю я.

Они подчиняются.

Встречаюсь с Адамом взглядом и замечаю, как он еле заметно качает головой, словно не хочет, чтобы я расходился и устраивал еще более крутое представление. Однако мне нужно донести до всех свою идею.

Я включаю Люмен, и кисть за пару секунд раскаляется добела. Протянув руку, я осторожно расплавляю сковывавшую Адама цепь — теперь он свободен.

Разобравшись с этой проблемой, я поворачиваюсь к остальным. На лицах субчиков из правительства застыло одинаковое выражение лица — смесь ярости и страха. Некоторые из наших — например, Даниэла и Сэм — выглядят встревоженно. Другие, вроде Девятого и Шестой, глазеют на меня с дьявольским воодушевлением. К моему удивлению агент Уокер прикрывает ладонью играющую на устах улыбку.

Я слежу за реакцией Лоусона. Он полностью держит себя в руках и выглядит невозмутимо.

— Можно было просто попросить ключ, — сообщает он.

— Мы вам не подчиняемся, — отвечаю я, положив остывшую руку на плечо Адама. — Вы не можете принимать решения насчет нас. Вам это ясно, сэр?

— Я понимаю. Этого больше не повторится, — отвечает Лоусон не моргнув глазом. Его спокойствие даже настораживает. — Вы должны понять, что нам нужно было удостовериться, что ваш… ваш друг не представляет опасности.

— А вы должны понять, что мы выступим против Сетракуса Ра, как только мои люди придут в форму, — парирую я.

«И как только я стану достаточно сильным, — чуть не добавляю я. — Как только я смогу скопить максимально возможное количество Наследий».

— Мы убьем его и закопаем в его треклятой горе! — продолжаю я вслух. — Насколько это совпадает с вашими планами по нанесению контрудара?

— Звучит чертовски круто, — отвечает Лоусон и движением руки указывает мне сесть обратно. Я подталкиваю Адама к своему стулу и усаживаю на свое место во главе стола.

Когда накал обстановки спадает, Шестая и другие также занимают свои места. Солдаты вокруг нас даже не пытаются собрать свои рассыпанные по полу магазины. Пока все устраиваются поудобнее, Шестая склоняется к Адаму.

— Ты в порядке?

Он быстро кивает, стараясь абстрагироваться от создавшейся ситуации, хотя остатки наручников еще болтаются у него на запястьях.

— Они всего лишь задали мне несколько вопросов, Шестая. Ничего страшного.

Я скрещиваю руки на груди и смотрю на Лоусона сверху вниз.

— Ну и что еще тут обсуждать?

Лоусон, все такой же невозмутимый, откашливается.

— Мы всецело поддерживаем ваши планы по уничтожению могадорского лидера, однако нам следует согласовать некие сроки, а также прояснить прочие вопросы, вызывающие наше беспокойство.

— Согласовать сроки, — скучающим тоном повторяю я. — Вопросы, вызывающие беспокойство.

— К примеру, — продолжает Лоусон, — я в курсе, что не так давно ты использовал некий вид экстрасенсорики для связи с сотнями подростков-землян, вероятно, ЗОНов.

При этих словах я смаргиваю. Он имеет в виду тот телепатический саммит, в который нас затащила Элла. На секунду чувствую себя выбитым из колеи, пытаясь понять, откуда Лоусону о нем известно, но потом бросаю взгляд за его плечо на двух каменнолицых близнецов — Кристиана и Калеба, которые постоянно вертятся вокруг Лоусона с тех пор как мы сюда попали. У них есть Наследия, так что они наверняка были в комнате, где я встречался со всеми получившими Наследия землянами. Наверное, они-то и поведали Лоусону о встрече. А если не они, то возможно президентская дочка.

— И что с того? — спрашиваю я.

— Вообще-то, Джон, это целые сотни подростков, которых ты набираешь по всему миру в свою армию. Есть некоторые сомнения в безопасности этих ребят.

Прежде чем ответить, я бросаю многозначительный взгляд на стоящих по оба фланга от Лоусона близнецов, надеясь, что он оценит эту иронию.

— Скоро на этой планете вообще не останется безопасных мест, — говорю я ему. — Им нужны тренировки, которые они могут получить только от нас.

— Я это понимаю, — отвечает Лоусон. — Но ты же понимаешь, почему у некоторых людей это может вызвать определенное беспокойство? Ты собираешь армию из наших молодых людей?

Я неверяще качаю головой и надеюсь, что мое выражение лица доходчиво показывает, насколько смехотворным я считаю эту бюрократическую белиберду. Я даже почти с ностальгией вспоминаю время, когда был в бегах.

— Мы ничего не собираем, — говорю я и перевожу взгляд на близнецов. — Вы двое. Разве я просил, чтобы вы сюда пришли? Или заставлял других?

Оба близнеца шокированы внезапным обращением к ним напрямую. Они обмениваются взглядами, потом смотрят на Лоусона в ожидании разрешения высказаться.

— Говорите свободно, — кивает он.

— Нет. Ты ничего подобного не говорил, — быстро отвечает Калеб, пока его брат с каменным лицом сидит по другую сторону от генерала. Калеб указывает на Девятого: — Хотя вон тот обозвал нас всех тупицами.

Девятый при этих совах лишь пожимает плечами. Я выжидательно смотрю на Лоусона.

— Вы удовлетворены?

— Пока да, — отвечает он. — Только если впредь соберешься предпринять что-либо подобное, поставь в известность и нас.

Я вздыхаю.

— Вы упоминали вопрос времени.

Лоусон машет на карту за спиной, на которой отображено текущее положение двух десятков могадорских кораблей.

— Как я уже сказал, мы полностью поддерживаем ваше стремление отрубить голову этой гидре. Черт подери, да я пошлю с вами в Западную Вирджинию столько огневой поддержки, сколько мы сможем себе позволить, — начинает объяснять Лоусон. — Но прямо сейчас противник считает, что мы лежим кверху лапками. Когда мы нанесем удар, что случится со всеми этими городами? Сейчас все переведены в режим эвакуации, но не так-то просто переселить миллионы людей. Один удар на Сетракуса Ра может спровоцировать бои по всем фронтам.

Лекса подает голос:

— Как единственный выживший представитель нашей планеты, достаточно взрослый, чтобы помнить, как это все произошло, хочу сообщить, что их тактика сменилась. Они полностью разбомбили нашу планету за несколько часов…

— Это радует, — отвечает Лоусон.

— Они хотят завоевать Землю, а не стереть с лица вселенной, — продолжает Лекса. — Разве это не дает нам какое-нибудь преимущество?

— А Сетракус Ра не может блефовать? — спрашивает Лоусон.

— Это верно, что мой народ жаждет завоеваний, — говорит Адам, задумчиво хмурясь. — По всей видимости, наш флот не в состоянии совершить еще один межгалактический перелет. Они вынуждены остаться здесь. Но если вы считаете, что это каким-то образом уменьшает их желание уничтожить десятки городов, вы их явно недооцениваете.

— Значит, мы вернулись к нашему таймеру перед концом света, — отвечает Лоусон. — Как только вы нападете на Сетракуса Ра, надо полагать, часики остановятся и начнется светопреставление.

— А что будет, когда он очнется и узнает, что срок его ультиматума истек, пока он зализывал свои раны? — встревает Шестая. — Он по-любому начнет атаку.

— Вот именно! — кивает Лоусон. — Атаки могадорцев неизбежны в любом случае. Это не значит, что мы хотим их ускорить. Мы хотим быть максимально готовы. Эвакуировать в безопасные районы как можно больше людей. Использовать каждую минуту отсрочки, которую вы нам дали.

— Вы хотите, чтобы мы выжидали, — говорю я, скрежеща зубами. Хотя мне все еще требуется некоторое время для изучения Наследий, я жажду битвы. Сейчас это все, ради чего я живу. Мне тяжело даже усидеть на этом собрании. — Как долго?

— Не так-то просто скоординировать серию атак по всему миру против противника, который намного превосходит нас в технологическом плане, — говорит Лоусон. — Мы получили генераторы защитного поля, которые ваши ребята достали в Мексике. Теперь наши ученые пытаются разобраться в их конструкции.

Наверное люди Лоусона провели с этими генераторами больше времени, чем я. Лекса, с которой я лично познакомился только этим утром, сразу же принесла мне это чудо могадорской технологии. Выглядели они не слишком впечатляюще. Твердые черные коробки с несколькими кнопками ввода и проводами. Размером с книгу карманного формата, эти коробочки — шанс на победу для армии землян. Почти все генераторы мы отдали Лоусону за несколько часов до собрания. Еще один установлен на корабле Лексы, а один я оставил себе.

— Я могу помочь с этим, — говорит Адам Лоусону. — Я неплохо разбираюсь в технике.

— Буду признателен вам за помощь, мистер Мог, — отвечает Лоусон. — Даже если нам удастся раскусить технологию этих устройств и создать собственные, нам все равно предстоит передать их нашим союзникам по всему миру. Теперь, когда мы знаем, как они выглядят, в других странах, особенно в Индии, войскам во время стычек удалось сбить несколько скиммеров и самим добыть эти генераторы. Если предположить, что мы сумеем прорваться через защитные поля, нам все еще предстоит рассчитать, что будет эффективнее — попытаться захватить эти корабли или положиться на наши ракеты.

— Ни один из этих вариантов не будет легким, — говорит Адам.

— А нельзя просто запустить в них ядерную бомбу? — спрашивает Девятый.

Лоусон сощуривается:

— Мы эвакуируем все находящиеся под ударом города, молодой человек, но там все равно остаются люди. Здесь, в Америке, применение ядерного оружия исключено. Насчет других стран сказать ничего не могу…

— Взорвать эти огромные корабли прямо над городами — тоже не фонтан, — бормочет Даниэла.

Лоусон поднимает руку.

— Давайте решать проблемы по мере их поступления. Вне зависимости от того, какой вариант мы выберем, генераторы защитного поля остаются нашей самой основной головной болью. У нас всего горстка этих штуковин, тогда как по-хорошему нам нужно по одному на корабль или на ракету. Да еще небольшая заковырка с доставкой генераторов нашим союзникам, — Лоусон останавливается для передышки. — Как много времени потребуется, чтобы заполучить достаточно генераторов для проведения атаки на корабли?

— На все сразу? — спрашиваю я.

— Так должна работать эта схема, Джон. Мы нападаем на все корабли сразу, чтобы вытянуть по максимуму из нашего единственного преимущества — элемента неожиданности. Если они слишком рано узнают, что мы можем пробиться сквозь их щиты, критерии изменятся. Они могут сами развязать бой. В настоящий момент они приставили нам нож к горлу. Они думают, что нам не выкрутиться, что мы повержены. Они не знают, что у нас еще есть козыри в рукаве. Но нам нужно раскусить их технологию, пока тикают часики. Разве только ты в курсе, как долго Сетракус Ра будет принимать свою ванну? — спрашивает он, переводя взгляд на Эллу.

Та лишь качает головой.

— Значит, ты понимаешь, в каком неопределенном положении мы находимся, — заключает Лоусон. — Вероятнее всего у нас будет единственный шанс, и нужно как можно быстрее его использовать.

Я пытаюсь переварить полученную информацию, чувствуя, как мой энтузиазм поугас. Не слишком радужную картину обрисовал нам Лоусон. Наверное, мой склад ума не создан для координирования контрударов международного масштаба. К счастью у меня есть поддержка.

Шестая через стол бросает пристальный взгляд на Эллу.

— По всей планете сейчас вырастают новые камни лоралита, ведь так?

— Да, — говорит Элла. — Я их чувствую.

Шестая щелкает пальцами

— Вот оно! Мы используем их, чтобы перевезти генераторы по всему миру.

Лоусон смотрит на меня:

— Это те самые камни, о которых ты говорил ЗОНам в своем…эм…ментальном брифинге?

Я киваю.

— Хмм, — Лоусон бросает взгляд через плечо, на карту. — Как только мы узнали об этих камушках, мы посоветовали нашим зарубежным партнерам выяснить месторасположение максимального количества, которое они смогут найти.

Я вскидываю голову:

— В самом деле?

— Ну разумеется, Джон. Кстати говоря, некоторые главы государств рассмеялись мне в лицо, когда я попросил их выделить людские ресурсы для охраны каких-то магических камней. И это не считая того, что мы знаем лишь о нескольких местах произрастания лоралита.

— Сколько землян-Гвардейцев было перехвачено? — спрашиваю я ледяным тоном.

— Несколько, — уклончиво отвечает Лоусон. — Это ради их безопасности. Большинство все еще находятся за границей. Если предположить, что нам удастся пережить еще несколько дней, наверное, мы смогли бы обсудить возможность ваших тренировок. При должном наблюдении, естественно.

Мне это не по душе. Такое ощущение, что мы слишком просто отдаем слишком многое, информируя Лоусона о нахождении камней лоралита, не говоря уже о неоперившихся новичках-Гвардейцах, в которых он так заинтересован. И все же, какой у нас выбор? С практической точки зрения лоралиты — наш единственный шанс быстро подготовить контратаку.

— Мы поможем вам с определением мест, где находятся другие камни, — говорю я Лоусону. — Как только будем готовы переместить генераторы.

Лоусон улыбается моей вынужденной уступке, но быстро продолжает:

— Значит, вопрос с транспортировкой решен. Но это не решает проблемы количества.

— Если мы не можем достаточно быстро их изготовить, остается просто принести вам побольше, — говорю я, и в голове начинает зарождаться новый план.

Девятый одаряет меня кровожадной улыбкой.

— Думаю, нужно отправиться туда, где, как мы знаем, полно таких штуковин.

— Где же это? — спрашивает Лоусон.

— На одном из кораблей, — отвечаю я.

— Разве я только что не объяснил… — резко бросает Лоусон, и на секунду неопределенность ситуации вынуждает его приоткрыть маску терпеливого дедушки. Однако он мгновенно берет себя в руки. — Если мы на них нападем — каким-либо образом — мы рискуем получить руины вместо еще одного города.

— А что если мы сможем пробраться на корабль и уйти оттуда незамеченными? — Я задаю вопрос Лоусону, но в это время смотрю на Шестую. Она улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ. — Что если мы принесем вам генераторов на целый батальон, прежде чем моги заметят их пропажу?

— Что ж… — Лоусон задумчиво потирает ладонью подбородок. — С этим я смогу смириться.

Глава 7

Список дел:

Проникнуть на могадорский корабль.

Спереть все доступные генераторы, не спалившись.

Вооружить все правительства мира для проведения коллективного контрудара.

В это же время выучить все Наследия, которые я смогу в себя впихнуть.

Убить Сетракуса Ра.

Необязательно в этом порядке. Особенно не пункт «Выучить все Наследия». Потому что, если я собираюсь забраться на моговский корабль таким образом, каким я собираюсь это сделать, одно Наследие мне нужно заполучить в первую очередь.

Я должен научиться летать.

После моего обещания генералу Лоусону, что к концу дня мы разработаем план скрытной атаки на могадорский корабль, наше собрание заканчивается. Надеюсь, Элла была права, и Сетракус Ра выведен из строя хотя бы на то время, которое она указала. Сейчас едва наступил полдень, а у меня такое чувство, что почти весь день потрачен впустую.

Пока все торопятся разойтись по коридорам Пейшнс Крик, чтобы вернутся к своим делам, я отвожу в сторонку Адама. Он как обычно бледен, а под глазами теперь еще и темные круги. Они в той или иной степени были заметны у всех на собрании — сказывается усталость, накопившаяся с начала вторжения.

— Ты в порядке? — спрашиваю я. — Что они с тобой делали?

Адам пристально смотрит на меня.

— У меня все нормально, Джон, — говорит он, качая головой. — Это ерунда. Мне бы следовало спросить, как ты сам.

Я знал, что к этому идет. Все, кто знал Сару — от Сэма до Уокер — все смотрят на меня так, словно я в любую секунду развалюсь на части. Ненавижу это. Я не нуждаюсь в утешении. Я хочу драться. По крайней мере, я надеялся, что когда дело дойдет до Адама, я буду избавлен от выражения соболезнований. Никогда бы не подумал, что буду скучать по порции холодной могадорской логики.

— Справляюсь, — отвечаю я и сам удивляюсь, как резко звучит мой голос.

— Ладно, — говорит Адам, видимо уловив намек. Он протягивает руки, чтобы показать мне остатки наручников, все еще болтающиеся у него на запястьях. — Ты не мог бы это тоже убрать?

— А, да. Забыл об этом.

— Тут речь шла о том, чтобы донести мысль до Лоусона, а не вытащить меня из оков, — комментирует Адам. — Я все понимаю.

— Ну, мне показалось, что тебе и правда неудобно, — улыбаюсь я.

— Как и всем тем воякам, — смеется Адам. — Это был хороший ход. Ты показал им силу.

Я снова включаю Люмен, но теперь сосредотачиваю жар на кончике указательного пальца. Стараясь не обжечь Адама, я прожигаю замочный механизм наручников, и они, раскрывшись, падают на пол.

— О чем они тебя спрашивали? — интересуюсь я, пока Адам потирает затекшие запястья.

— Как я уже сказал, все было в рамках. Они хотели узнать о нашем оружии и схемах кораблей. Спрашивали о структуре могадорского правительства и армии, что несложно объяснить, так как по сути это одно и тоже. Еще хотели знать, что случится с нашим обществом, если Сетракуса Ра убьют, — Адам пожимает печами. — Я бы и так им это рассказал, даже если бы меня не закрыли и не допрашивали всю ночь.

— Хм, — я на мгновение задумываюсь. Среди прочих я услышал вопрос, которым никогда сам не задавался. — И что будет, когда мы убьем Сетракуса Ра?

Адам улыбается, оценив уверенность в моем голосе насчет этого факта. Потом он запускает руку в свои густые черные волосы, думая над ответом.

— Вообще-то я не помню того времени, когда у нас не было… Возлюбленного вождя. Я понятия не имею, как мы жили до этого. Черт, да вряд ли и мои родители об этом помнили. Сетракус Ра переписал наши книги по истории, так что согласно учебникам, мы жили не лучше животных до того дня, когда он пришел и «вырастил» нас.

— Полагаю, требовать от них сдаться и свалить с Земли было бы чересчур нагло? — говорю я.

— Без открытой добычи топлива Земли, как это было сделано на Лориен, у их флота не хватит топлива, чтобы куда-либо свалить. — Адам задумчиво умолкает. — Хотя через некоторое время, наверное, они свалят…

— Что ты имеешь в виду?

— Несмотря на все фанфаронство, которым напичкана Великая книга, Сетракус Ра так и не решил проблему рождаемости, которая давно беспокоит чистокровных могадорцев. Он может вырастить армию искусственников. Только это не меняет факта, что уровень рождаемости среди чистокровных практически на нуле.

— Значит, чистокровные постепенно вымрут? — говорю я, стараясь звучать не слишком злорадно, учитывая расу моего собеседника, но на самом деле не особо жалея о медленном вымирании могародцев. — А что с искусственниками?

— Насколько я знаю, секрет их создания умрет вместе с Сетракусом Ра, — Адам замечает мою улыбку и предупреждающе поднимает руку. — Ты должен понять несколько вещей насчет моего народа, Джон. Во-первых, большинство с потрохами купились на его чудовищную идею могадорского прогресса, и они абсолютно уверены, что убить Сетракуса Ра невозможно. Это единственная вещь, которая держала их в узде все эти века. Когда ты его убьешь, ты обрубишь процесс производства искусственников и возможно добьешься, что несколько могов вроде меня сложат оружие…

— Ты думаешь, могут быть еще такие, как ты? — перебиваю я. Я всегда считал, что Адам уникален и что его обращение к пути добра — побочный эффект общения с Первой.

Он отводит взгляд.

— Я… не знаю. Я встречал таких, кто, наверное…. может быть… Даже не уверен, живы ли они до сих пор, — Адам машет рукой, не желая об этом говорить. — Суть в том, что даже без Сетракуса Ра у тебя тут будет целая раса тяжело вооруженных зилотов, считающих, что против лома нет приема. Как я представляю себе дальнейшее развитие событий? Сначала чистокровные выяснят, кто сильнее, уничтожая друг друга на поле битвы под названием Земля. Выживший пытается продолжить дело, начатое Сетракусом Ра. У нас полно генералов вроде моего отца, считающих, что они станут следующим звеном в цепи.

— Им это не удастся, — отстраненно говорю я. На самом деле я обмозговываю идею вынудить могов уничтожить друг друга. Как бы параллельно ускорить этот процесс?

— В долгосрочной перспективе — нет. Но все равно, Джон, это годы вооруженного конфликта. Здесь, на Земле.

— Человечество станет сопутствующей потерей, — соглашаюсь я, задумавшись о последствиях гражданской войны между могадорцами. Потери среди людей будут подобны новой битве в Нью-Йорке. Если только моги не станут биться над уже эвакуированными городами…

— В любом случае нам сначала надо убить Сетракуса Ра, не так ли? — напоминает Адам, похлопывая меня по спине. — Давай не будем бежать впереди паровоза.

— Я брошу против него все силы до последней, — уверяю я Адама. — И даже больше.

— Ты знаешь, мы тебе поможем. В этом деле у тебя есть союзники.

— Да, конечно, — киваю я. — Я это знаю.

Адам направляется к лифту и жестом приглашает меня следовать за ним.

— У тебя есть пара минут? Я еще кое-что хотел тебе показать.

Я удивленно приподнимаю бровь и следую за ним. Расхаживающие по ярко освещенным коридорам армейские субчики расступаются перед нами. Интересно, кого из нас они боятся больше?

Я уже успел бегло ознакомиться с базой Пейшнс Крик. Едва я сюда прибыл, сразу прошелся по самым важным отсекам — помещениям для отдыха офицеров, где размещаемся мы сами, баракам, конвойным помещениям, спортзалу, гаражу — стараясь не совать нос в зоны, где военные занимаются своими делами. Уж не знаю, что там Адам мог обнаружить эдакого, чего я не видел, за то короткое время, что он провел в качестве пленника. Хотя в принципе место, построенное чтобы укрывать шпионов, может хранить в себе еще много секретов.

— После допроса меня привели сюда, — объясняет Адам, пока мы спускаемся на два этажа вниз. — Думаю, они не слишком верили в этот проект, поэтому убрали подальше, чтоб под ногами не мешался.

Уровень, на который мы спускаемся — это практически подвал. Я сюда заглядывал во время тура по базе. Половину лампочек в коридоре давно пора заменить. Адам ведет меня мимо нескольких комнат, до потолка заполненных пыльными ящиками сухих пайков и коробками с растворимыми напитками, а также мимо склада, заваленного пляжными стульями в стиле семидесятых и поеденной молью волейбольной сеткой. В итоге мы поворачиваем за угол, и Адам открывает дверь в комнату, где вверх тянутся огромные стопки книг. Библиотека. При первом же взгляде становится ясно, что эти пожелтевшие тома посвящены различным отраслям, которые могут оказаться полезными для шпиона в эпоху пост-апокалипсиса — это руководства по садоводству, ремонту электротехники и справочники по медицине.

Едва ступив в помещение, я отшатываюсь — оно заполнено резкими гортанными звуками рявкающих друг на друга могадорцев.

На столе посреди комнаты размещается смутно знакомое электронное оборудование — это из него исходят голоса могов. Это панель управления величиной с коробку передач в машине, покрытая странными выпуклостями и датчиками. Эта штуковина выглядит так, будто ее кто-то ее поджег, а потом сбросил с последнего этажа высотки. Очевидно, то для работы она требует много энергии, потому что она прикреплена к паутине кабелей и батарей.

И тут меня осеняет. Перед моими глазами — консоль управления, выдранная из корпуса могадорского скиммера. Благодаря хитросплетению кабелей она подключена к электричеству, а значит она работает.

Перед вырванной консолью сидит парень на вид лет тридцати, с оливковой кожей. Его темные волосы коротко подстрижены, а на щеках проступает щетина. Думаю, я видел его раньше, но не могу понять точно где и когда.

— Адам, ты вернулся? — говорит мужчина, устало кивнув головой. — У нас пока тишина.

Я оборачиваюсь к Адаму, удивленно приподняв бровь.

— Это агент Ното, — представляет человека Адам. — Бывший работник МогПро.

Так вот откуда я его знаю. Он входил в состав группы, которую Уокер привела в Эшвуд, после того как они выступили против могов.

— Когда тебя увели солдаты, я испугался, что ты больше не вернешься, — говорит Ното. — На мгновение почувствовал себя как в романе Оруэлла.

— Видишь, — улыбается мне Адам. — Я же говорит, что мое заточение не так уж плохо. Я завел себе друга. Я помогал Ното с могадорским.

— Ты говоришь на их языке? — спрашиваю я, по-новому глядя на мужчину.