Шерлин

ГЛАВА 2

Шарлотт сходила за чаем и печеньем. Я волновалась из-за ребят, которые не знали, куда я подевалась, волновалась из-за возможности вернуться, но пока пришлось все отложить и выслушать рассказ внезапной знакомой, на данный момент являвшейся единственным моим союзником в этом новом мире и в моем, надеюсь, недолгом путешествии по другим мирам.

Шарлотт рассказывала, а я слушала и ловила себя на мысли, что жизнь собеседницы похожа на сказку из книжки. Сказку про сказочную страну, ведьм и колдовство. На фоне этой истории вся моя жизнь казалась серой и обыденной.

Вместе с няней девушка жила на краю большой долины, недалеко от какой-то безымянной деревушки. Саму долину со всех сторон окружали невысокие горы, западная гряда которых подступала к морю.

— Знаешь, — вздохнула Шарлотт, когда мы дружно перешли на «ты», — самое печальное, что я даже с отцом по душам не могу поговорить. С одной стороны, я его боюсь, потому что совершенно не знаю и не понимаю, а с другой… он меня не любит. Верит, что я все сочиняю, лишь бы уехать отсюда. А я заперта в этом доме и вряд ли смогу однажды куда-либо переселиться.

Я вздохнула и с сочувствием погладила девушку по руке.

— Ты… — Она ошарашено уставилась на мою ладонь. — Ты не боишься?

— Ты пока не рассказала о своем проклятии, — напомнила я ей. — Да и не верю я в проклятия, если честно.

— Но я проклята, — всхлипнула Шарлотт. — Я приношу несчастья. Люди рядом со мной могут умереть.

— И как много людей ты убила своим проклятием? — уточнила я, все еще до конца не веря в то, что сидевшая напротив девушка, так уж опасна.

Шарлотт моргнула, будто впервые об этом задумавшись, и сконфуженно призналась:

— Моя мама умерла через три дня после того, как я появилась на свет.

— И все? — безмятежно спросила я и махнула рукой, пытаясь отогнать комара.

— Но я живу вдали ото всех! — напомнила Мира. — Только так я могу защитить людей вокруг меня.

— А твоя няня и те слуги, что приходят днем? — уточнила я, уже успев узнать про обитателей дома.

Шарлотт вновь замолчала и только через пару минут тихо сказала:

— Как хорошо, что я тебя встретила. Значит, ты не веришь в проклятия?

— Я поверю, если сможешь взглядом убить… этого доставучего комара, — прошипела я, хлопнув в ладоши. — Рассказывай.

Девушка улыбнулась и принялась за повествование перипетий своей жизни дальше.

Отец Шарлотт, граф Краймист, владел одним из самых маленьких и самых отдаленных от столицы графств, но зато происходил из древнего и славного рода, давшего название этой земле. О жизни отца до своего появления на свет девушка знала со слов своей няни Бетт, а та много раз повторяла, что в какой-то момент в семье Краймистов стало слишком много лжи. Так много, что граф перестал верить даже слугам, работавшим у него из поколения в поколение.

Все начало незадолго до рождения Шарлотт. Няня Бетт взрастила молодую графиню с самых ее первых пеленок и после помогала женщине переносить тяготы вынашивания первого ребенка. Няня часто рассказывала Шарлотт, что даже в самые тяжелые дни графиня оставалась прекрасной, как нежнейший цветок.

От матери Шарлотт достались темные, почти чернее волосы и голубые глаза. В отличие от нее, мои глаза были карими с золотистыми пятнышками, а бледную кожу портила россыпь темных веснушек.

Няня Бетт утверждала, что граф всегда очень любил свою жену и радовался, узнав о скором появлении первенца, но однажды все переменилось. В тот день он, как и много раз до этого, уехал на охоту, но возвратился с нее лишь на следующий день. Он был мрачен, как туча. Даже ни разу не навестил свою молодую жену.

Обеспокоенная этим, графиня сама разыскала супруга и расспросила его о случившемся. И тогда мужчина признался, что в лесу на время отделился от слуг и доехал до маленького озера в центре леса. На берегу того озера он увидел девушку, прекраснее которой никогда не встречал. Девушка рыдала и молила его светлость о помощи. Граф согласился довезти незнакомку до опушки, но по дороге девушка всячески пыталась соблазнить мужчину, и он едва сдержался.

Признавшись жене, граф заверил ее в своей любви, думая, что эта история так и закончится, но не прошло и месяца, как в замок попросилась на службу странная незнакомка, быстро заручившаяся привязанностью графини. Няня сразу заподозрила неладное, когда та девушка, Марвилет, принялась давать графине никому неизвестные травяные настои, которые, вроде как, должны были поддерживать ее. Но на деле все выглядело иначе. Графиня худела, бледнела и уставала больше обычного, но ни она, ни граф этого не замечали.

Проходили дни, графиня увядала на глазах, а граф проникался интересом к Марвилет. Няня Бетт боялась, что коварная служанка изведет графиню еще до рождения ребенка, но у Марвилет, похоже, были иные планы. Граф не знал о них и не подозревал, что Марвилет и есть его несостоявшаяся соблазнительница.

Роды были трудными, графиня едва смогла произвести Шарлотт на свет, почти сразу же провалившись в беспамятство. Той же ночью, думая, что ее никто не видит и не слышит, Марвилет пришла в спальню к графине и, склонившись над колыбелькой, гнусавым голосом поведала Шарлотт правду о ее рождении. Но она не подозревала, что ее тираду слышала няня.

Оказалось, что Марвилет еще в лесу поклялась заполучить графа себе в мужья, хоть и не призналась в причинах своего желания. Но ради этой цели девушка каким-то образом изменила свою внешность и проникла в резиденцию Краймистов.

Уходя, Марвилет с усмешкой сообщила лежащей без сознания графине, что ее дочь проклята и скоро об этом все узнают. Няня выбралась из своего убежища и бросилась к графу с попыткой убедить его, что Марвилет — ведьма, но тот уже подпал под влияние хитрой злодейки и не поверил служанке.

Мне пришлось задавать вопросы, чтобы лучше узнать мир, в котором я оказалась. Тут-то и выяснилось, что когда-то давно здесь была большая война. В те времена в этом мире среди обычных людей жили и всевозможные волшебники. Но часть из них возжелала править остальными, и началась война между магами, в ходе которой большая их часть погибла. Война задела и людей, так что после ее окончания люди объявили чародеев своими врагами, делая исключения лишь для тех, кого они стали называть мастерами. Эти волшебники работали только с той магией, которую они заключали в предметы, создавая всевозможные механизмы и артефакты.

Тех, кто оперировал чистой магической силой и произносил заклинания, люди клеймили и называли ведьмами и колдунами. А тех, кто мог принимать звериный облик, — оборотнями. И этих, последних, считали злом пострашнее колдунов, потому как существовали десятки историй о том, как злые обезумевшие оборотни терзают невинных младенцев в их колыбельках.

Выходило, что няня Бетт распознала в Марвилетт ведьму, но граф был так очарован этой девушкой, что никому не поверил. И когда через пару дней мастер звездных механизмов взглянул на свои карты, собираясь высчитать судьбу Шарлотт, и объявил, что на судьбе ребенка есть след магии, то граф без сомнений поверил, что его дочь проклята и опасна для других. Поверил просто потому, что об этом ему сказала Марвилет.

А через несколько дней умерла графиня, и уже все обитатели графских угодий поверили, что маленькая дочь графа опасна.

Граф находился под влиянием Марвилет и дал убедить себя в том, что его жена, вероятно, была ведьмой, раз у дочери проявились какие-то ненормальные способности, а значит от младенца лучше поскорее избавиться.

Убить собственную дочь граф не дал, но через неделю вместе с няней и кормилицей отправил подальше от родового замка. Еще через несколько месяцев, не доносив траур по жене, граф женился на Марвилет, хотя та не была в родстве ни с одной знатной фамилией в королевстве.

Шли годы, из памяти людей стирались воспоминания о первой графине, разрушался ее надгробный камень на семейном кладбище. Марвилет давно и прочно заняла место по правую сторону от графа, ловко и незаметно управляя землями. Но Шарлотт на свое житье-бытье особо не жаловалась — отец выделял достаточно на содержание дочери. Ей лишь запрещалось покидать домик в долине и говорить кому-либо, что она дочь графа Краймиста.

— На самом деле… — вздохнула девушка. — На самом деле, если бы не проклятие, я могла бы жить в одном из портовых городков на побережье и радоваться самым простым вещам. Мне не так много нужно, чтобы быть счастливой. А люди никогда бы не догадались, что я дочь графа.

— Верно, — согласилась я, — у тебя же на лбу не написано.

Шарлотт вздохнула и добавила:

— Но отец не позволяет мне покидать долину. Я могу уехать отсюда лишь ненадолго и лишь тогда, когда он призывает меня к себе. Вот и через пару дней поеду.

Я сочувственно вздохнула, не представляя, как девушка смогла столько лет прожить практически в четырех стенах. Она даже в деревне ни разу не была!

По ходу обмена жизненными историями я узнала, что Шарлотт на пять лет меня старше, хотя у меня создавалось впечатление, что все наоборот.

— Значит, если я вдруг обращусь к кому-то и расскажу, что каким-то образом сюда попала, то меня могут принять за ведьму? — уточнила я у девушки.

— Возможно, — ответила она и пожала плечами. — А ты точно не ведьма?

— Со мной первый раз в жизни произошло что-то столь странное, — объяснила я. — И не я тому виной. Так что вряд ли я ведьма, маг или кто-то еще.

— А у тебя есть враги? — предположила графская дочка.

— А у кого их нет? — философски пожала я плечами. — Но мои враги мелкие. Мне могли навредить, пустив какой-нибудь слух… Вряд ли я перешла дорогу волшебникам нашего мира.

— А у вас есть волшебники?

— Не знаю. Официально считается, что магии нет, все выдумка. Но кто же знает наверняка? — со вздохом сказала я. — Но что же мне теперь делать?

— Может… магия сработает как-то так, что тебя просто вернет обратно? — предположила Шарлотт.

— А такое возможно? — в свою очередь уточнила я.

Девушка пожала плечами и призналась, что совершенно ничего не знает о магии:

— О них не пишут в газетах. Есть только всякие штуки, созданные мастерами. Вроде механизмов, заменивших лошадей. Или эти… паровозы.

Интересненько!

— Так эти мастера… они магией пользуются или просто создают механизмы? — уточнила я, пытаясь понять, кого же имеет ввиду девушка.

— Нет, они точно пользуются магией, — покачала головой она. — Почти все их изобретения имеют внутри что-то вроде магического сердца, которое заставляет шестеренки крутиться, а артефакты срабатывать.

Как все запутанно. Эх, домой хочу! Там же ребята!

Прошло уже несколько часов с тех пор, как я пропала. Мне-то здесь нормально, можно сидеть в тепле и пить чай, а сокурсники, наверняка, обзвонились, пытаясь меня найти.

Я вытащила мобильный, но тот закономерно показывал отсутствие связи.

— Это что? — насторожилась девушка.

— Это… это артефакт моего мира, но в нем нет магии, только наука, — объяснила я.

— Да? — удивилась Мира. — Не похоже.

Точно-точно, — покачала я головой. — Эта вещь… если в вашем мире есть паровоз и остальной транспорт может двигаться без лошадей, то… здесь есть телефоны?

Шарлотт моргнула, а потом медленно покачала головой.

Так… Думай голова. У них здесь, похоже, изобретения двигаются, пусть и магические, происходят в одной последовательности с нашим миром. И о чем нам это говорит?

Паровоз изобрели, кажется, в начале девятнадцатого века, а телефон — ближе к концу того же века. Значит…

Я осмотрела наряд девушки, пытаясь включить в себе скрытые таланты и опознать фасон, но домашнее платье Шарлотт лишь слегка напоминало что-то из того, что я когда-то видела в Интернете на фотографиях и рисунках.

— А… здесь есть какой-то способ быстрой передачи сообщений?

— Магограф, — ответила девушка. — Но он не для всех.

— Вот, это… наша версия чего-то подобного, но с возможностью напрямую разговаривать с другим человеком, а не только набивать ему послание, — усмехнулась я.

— Ясно, — заворожено ответила девушка, глядя на трубку.

Пожав плечами, я отдала ей телефон, показала как включать и оставила наедине с техникой. Мобилка у меня не очень дорогая, уже старенькая, прошедшая со мной через все, так что вряд ли трепетная барышня в бледно-сером платье способна ее угробить. Мне же необходимо было немного подумать.

Поднявшись и пройдясь по спальне Шарлотт, я попыталась просчитать возможные варианты своих дальнейших действий. Получалось плохо, потому как пока вырисовывался лишь один план — сидеть и ждать чуда, но я все равно пыталась.

Не унывать из-за изгибов судьбы меня научили бабушки. А уж они в этом понимали гораздо больше меня.

Моя жизнь в отличие от жизни Шарлотт на сказку братьев Гримм не походила. Мои родители жили в одном доме и даже ходили в одну школу. Лет в восемнадцать они увидели друг друга с иной стороны, и между ними вспыхнуло чувство. Чувство бушевало, горело и сметало все на своем пути, но однажды утихло. К тому моменту родители успели зачать меня и вынужденно сбегать в загс. Но великая страсть не пережила семейного быта, тем более, что оба никогда прежде не жили самостоятельно.

Окончательный разрыв случился через месяц после моего рождения, когда лодка семейного счастья окончательно и бесповоротно затонула. Отец собрал вещи и ушел в общежитие, а моя мама притащила меня к своей матери и укатила на выходные в компании студенческих подруг.

Тут-то бабушки и сбились в стаю, готовясь защищать ни в чем не повинного ребенка и спасать молодую семью. Молодая семья спасаться не желала, а от меня мои родители дружно воротили носы. Отцу было не интересно нюхать памперсы и не спать ночами, а маме хотелось жить полной жизнью.

Все закончилось тем, что бабушки разругались со своими деточками, произвели знатный обмен квартирами, расселив своих детей в две однокомнатные квартиры в разных частях города, а сами зажили вместе со мной в маленькой двушке, выбрав ее так, чтобы пристроить меня в хороший садик и неплохую школу.

Своих детей бабушки не обвиняли, сами ведь тоже когда-то развелись с мужьями, но ко мне мамочку и папочку, которых в один голос звали кукушками, не подпускали. Потом и родители обо мне забыли. Мама второй раз вышла замуж и нарожала мне троих сводных братьев, а отец время от времени ввязывался в отношения, но так и не сходил в загс повторно. Но о них я не думала. Для меня всегда родителями были бабушки.

И как они теперь без меня будут, если вдруг так случится и этот странный то ли сон, то ли явь не закончится? Как будут жить мои бабулечки, если узнают, что я не вернулась в общагу?

Меня передернуло от страха.

Только и остается, что надеяться на крепкое здоровье и боевой дух родственниц.

— Мне обязательно нужно вернуться назад, — прошептала я, глядя в ночь за окном дома.